Проверка на прочность

Солнце ярко сияло над марокканским городом, похожим на лабиринт, когда пробило полдень и из дома шейха Али, где последние дни активно готовились к предстоящей свадьбе, вышла молодая девушка в синей джеллабе с белой вышивкой и нежно-розовом платке, на ходу поправляя кожаную сумочку через плечо, куда положила деньги перед выходом из дома. — Латифа, не забудь купить корицы! — напомнила служанка Айша, на мгновение выглядывая из-за двери, ведущей во внутренний дворик красивого старинного рада.— И несколько пучков свежей мяты не помешает, в доме столько гостей. Спасибо, что согласилась пойти на рынок, если ждать Кариму, вся выпечка будет испорчена! – Не переживай, я всё помню. Ещё нужно купить кардамон, тмин, мускатный орех и гвоздику, правильно? — дождавшись кивка от служанки, Латифа добавила:— Мне совсем не сложно, Айша. Я всё равно должна забрать из лавки подарок для Зорайде! Девушка поспешила по Медине, ловко маневрируя между толпами людей, спешивших каждый по своим делам, благополучно минуя караваны ослов с поклажей и нагруженную подносами процессию мужчин в длинных полосатых одеждах, на ходу кивая знакомым в лавках, с такой лёгкостью, словно весь окружающий гам вовсе не казался ей проблемой. Латифа очень любила родной Фес, купалась в этой приятной сердцу атмосфере, настолько отличной от огромного Рио-де-Жанейро, где даже самые шумные улицы никогда не заставляли испытывать подобное и даже пугали. Как Жади была напугана, впервые оказавшись среди улочек-лабиринтов Феса, подобно тому Латифа поразилась, когда впервые за долгие годы ступила на бразильскую землю. Она жила в доме дяди Али очень долго, сколько могла себя вспомнить в сознательном возрасте, а жизнь в Бразилии рядом с родителями, игры с кузиной Жади, иногда казались чем-то, что происходило с совсем другим человеком— картинки из прошлого были нынче совсем размыты, со временем всё больше отдалялись по мере взросления, напоминая скорее эхо, нежели реальные воспоминания. Дом дяди Али стал для неё оплотом тепла и стабильности, безопасным убежищем, местом, где прошло много счастливых дней, и всякий раз, когда ей нужно было убежище, она представляла себя среди узких улочек шумной Медины, или на большой кухне дома, примкнув к любимой Зорайде, пока женщина с привычной рачительностью с лёгкой руки управляла хозяйством, но и находила всегда время для бегающей под боком озорной девчушки. До недавних пор, пока Латифа снова не сблизилась с Жади, не узнала совсем на неё не похожую родственницу получше, девушке не приходилось даже изредка задумываться, какой она могла вырасти, если бы судьба иначе сложилась и она так и осталась жить в Рио с родителями. Даже сейчас она думала лишь мельком, не особенно вдаваясь в детали, потому что была уверена, что её жизнь сложилась вполне хорошо и правильно, как и должна складываться судьба любой приличной и благоразумной мусульманки, какой её учили быть с ранних лет. Невероятным казался мир, где она может оказаться похожей на кузину, которую она очень любила, но мало могла понять! Неужели она смогла бы, как Жади, раздеться на полном людей пляже до купальника, или танцевать под бразильскую музыку с непокрытой головой, совсем не думая, что находится в месте, где могут продавать спиртное? Захотела бы учиться и работать подобно мужчинам, получая от этого удовольствие? Бегала бы на тайные свидания с человеком, которому подарила своё сердце задолго до свадьбы, без одобрения родственников, как положено делать в уважаемых арабских семьях? Нет, даже представить себя такой было страшно! Или, может быть, она просто страшилась совершенно неизвестного, того, что не укладывается в привычную для неё жизнь, но в самой глубине девичьей души оставалась капля азарта, интереса к неизвестному, тлеющий уголёк жажды чего-то невероятного, чего не могло потушить даже воспитание, жажды всякого юного сердца к чувству, которое заставит его сжиматься в предвкушении,— любви. Став женой Мохаммеда Рашида, Латифа по маленьким кусочкам строила крепость своей привязанности к мужу, с которым ей предстояло прожить всю оставшуюся жизнь, как девушку всегда учили с раннего детства, убедив себя, что эта тихая нежность и привязанность к тому партнёру, с которым тебе предстоит делить быт и постель, и является любовью. Она безумно боялась потерять мужа, боялась, что однажды он приведёт вторую жену, готова была на всё, лишь бы не разочаровать избранника, но даже не догадывалась, что совсем скоро вся привычная картина жизни потихоньку начнёт исчезать — сначала пройдёт трещина, совсем не заметная внешне, но постепенно она будет распадаться на мелкие осколки, пока не превратится в пыль. Девушка не догадывалась, что за ней внимательно следят глаза молодого человека, который двигался следом, пока она выбирала специи на рынке, внимательно наблюдая, как продавец насыпал чётко отмеренное количество пряной добавки, что были выложены разноцветными горками вдоль длинного прилавка, а потом выбирая листья свежей мяты, весело переговариваясь с парой других девушек примерно того же возраста, с которыми раньше близко общалась до переезда из родного Феса. Таинственный незнакомец, один взгляд которого заставлял девиц смущённо опускать взор, подвинулся ближе, притворяясь, что смотрит на товары в соседней лавке, между тем слушая мельком разговор. Говорили о свадьбе и разнообразии нарядов, которых невеста не захотела покупать положенное количество, ограничившись лишь парой одеяний, но очень скоро Зейн потерял нить женского разговора, прислушиваясь только к нежному звучанию голоса юной Лары Рашид. Молодой брюнет задавался вопросом, почему же его так к ней тянет, словно между ними возникло магнитное притяжение, почему таким особенным кажется голос девушки, ничем толком не отличающийся от других обладательниц женского пола. Однако про себя он так же отметил, что на первый взгляд кузина Жади совершенно лишена всяческой зависти или тщеславия, что было редким явлением даже среди лучших из людей. Могла ли она впрямь быть настолько нежной и бескорыстной? Если другие девушки вздыхали с явной, хотя и тщательно замаскированной, завистью, слушая про великолепные ткани и великолепно украшенный к свадьбе зал, предполагая, какие украшения невеста выберет в лавке ювелира в качестве свадебного подарка, у них то и дело вырывался вздох, якобы говорящий, как сильно они хотели оказаться в качестве невесты, или некое сожаление, что явно мелькнуло на лицах некоторых замужних, что их мужья в своё время оказались не столь богаты, чтобы купить золотой пояс с несколькими рядами изумрудов и рубинов, который выложил на прилавке ювелир Юнус, услышав про скорую свадьбу шейха Али, всегда покупающего жёнам только лучшие драгоценности. Но племянница Али Эль Адиба говорила столь искренне, без малейшей зависти, искренне радуясь за невесту дяди, словно даже получив все на свете богатства, не могла быть более счастлива, нежели от счастья близких. Создавалось впечатление, что эта женщина была создана из одной только нежности, чтобы искренне заботиться и освещать мир своей чудесной улыбкой, от которой хотелось свернуть горы, лишь бы однажды осознать, что она направлена на тебя. Если кузина девушки напоминала стихию, бурю, способную перевернуть всё вокруг себя верх ногами, не оставляя опоры под ногами, прекрасное, но тем не менее опасное создание, как высокая морская волна, летящая на тебя завораживает и одновременно пугает, потому что не знаешь, не затянет ли тебя в вихрь, откуда не будет спасения, Латифа наоборот казалась нежным прохладным ветерком в жаркий день, глотком воды из родника для страждущего от жажды, как мать-земля, где всякий заблудший может найти пристанище, сколь одиноким бы не ощущал себя, созданная заботиться и ласкать, созидать, а не разрушать. Она – рассвет после густой тьмы. Осознавал ли Мохаммед Рашид, или не догадывался, насколько огромное сокровище подарили ему небеса, как его благословил Бог? Латифа почувствовала внутренний импульс повернуться, скорее интуитивно ощутила, нежели действительно почувствовала на себе обжигающий взгляд, однако не увидела ничего странного, только всё тех же людей, спешивших по своим делам и не обращающих на неё никакого внимания. Девушка даже не догадывалась, что наблюдатель всего лишь успел вовремя затеряться в толпе, потому пришла к самому логичному выводу, что ей показалось, вероятно, дело было в том, что она плохо спала сегодня ночью, потому что её преследовали самые странные сны: она что-то искала в пустыне, постоянно терялась, но шла дальше, потому что у неё было чёткое намерение кого-то там найти. Но кого? Она не запомнила подробности сна, да и значил он скорее всего, что она просто сильно скучала по родине. Забрав наконец особую смесь специй, которую накануне заказала Зорайде, вместе с другими бумажными пакетами пряностей, жена Мохаммеда поспешила дальше по лабиринту улиц, направляясь в следующее место назначения на сегодня, а именно — в лавку торговца зеркалами. Помещение находилось в довольно безлюдной части медины, куда крайне редко ступает нога человека, если только он не направляется выбрать для себя эксклюзивные зеркала — лучшие из всех, какие можно отыскать во всём Фесе. Именно такой подарок планировала сделать для Зорайде девушка, заказав у лучшего мастера, которого все хвалили, как настоящего профессионала, в точности похожее зеркальце на то, что она разбила когда-то в детстве. Она до сих пор помнила в подробностях тонкое зеркало ручной работы с изящной резьбой, украшенное янтарем на ручке. Как оказалось позже, однажды его привёз в подарок для Зорайде молодой Али Эль Адиб, приехав в гости на каникулах между учёбой в Оксфорде, и оно хранилось у нынешней невесты мужчины много лет, пока юная Латифа совершенно случайно не уронила хрупкую вещицу на пол. Ей показалось, что будет очень мило подарить женщине похожее зеркало, которое для неё воссоздал мастер в лавке по заказу Латифы. – Салам Алейкум...— девушка скромно прикрыла часть лица платком, опуская глаза перед торговцем.— Я Латифа, пришла по поводу того зеркала, которое я у вас заказала. – Да, оно уже готово. Подождите, я принесу из мастерской,— кивнул торговец. Когда мужчина ушёл, Латифа подняла глаза, засмотревшись на огромное количество зеркал, которые лежали на прилавках, висели на стенах, из них даже были сделаны необычные конструкции, свисающие с потолка. В какое-то мгновение помимо своих собственных она увидела отражение пронзительных чёрных глаз, которые смотрели в упор на неё. Девушка не могла позже объяснить, что с ней случилось, но она почувствовала невероятный прилив смешанных эмоций, словно где-то внутри взорвалось нечто давно дремлющее, одновременно родное и неизвестное. Казалось, она застыла, потерялась во времени и может провести целую вечность в этом безумном зеркальном лабиринте, лишь бы не прерывать зрительный контакт. Мог ли настоящий человек так смотреть? Или она тайком увидела джинна, что тайком подстерегал человека на углу, дабы раскрыть самые тёмные желания его души? Что за неведомое наваждение вдруг её охватило? Впервые она поняла смысл фразы «время остановилось», которую часто писали в статьях женских журналов, которые стопками приносила Лара Назира вместе с женскими романами в мягких обложках, бросая в гостиной после одного просмотра. Мохаммед утверждал, что подобные издания несут харам, но почему-то не мог запретить сестре их покупать, предпочитая тихо выбрасывать, когда Назира теряла к ним интерес. Но временами Латифа таки листала мельком «запретную» литературу, иногда черпая недоступные для неё ранее знания из бульварных изданий. Как могла она полностью избежать соблазна заглянуть в жизнь совершенно не похожих на них людей хотя бы так? Неожиданно ослабевшая рука выронила зеркальце, которое ранее девушка взяла посмотреть, и тогда она наконец очнулась, стараясь поймать зеркало, пока оно не разбилось. Брюнетка почувствовала жаркую мужскую ладонь, которая легла на её ладони, одновременно хватая зеркало за мгновение до падения. Действительно ли через тело человека может пройти разряд тока, не убивая его? Или она сходит с ума воображая невозможное? Даже привычное для неё смущение отступило на мгновение в миг, когда впервые столкнулись их взгляды. Зейн не отводил глаза. Впервые за последние недели египтянин наконец признал где-то в душе, что пропал, действительно пропал в глазах этой юной девочки, не знающей ничего об искушении, этого нежного цветка, что может сгореть под палящим солнцем, но умудрился разжечь пламя в прежде ледяном, каменном, сердце. Первый раз за всю сознательную жизнь он вдруг ощутил незнакомое для него прежде желание не просто насладиться телом юной гурии, а заботиться и лелеять душу этого прекрасного создания. Молодой человек задался вопросом, не сходит ли он с ума? Откуда в нём столько сантиментов, о которых он даже догадываться не мог прежде? О, восхитительный миг возникновения душевных уз, первое столкновение взглядами двух людей, связанных незримо невидимыми нитями судьбы, которым предстоит пройти много дорог, но все лабиринты однажды приведут их друг к другу, сколь бы долгим и тернистым не был путь. — Осторожнее,— наконец тихо заговорил мужчина, не отпуская руку от ладони застывшей девушки.— Вы же не хотите пораниться, правда? – Я... Извините... Я совсем потерялась...— смущённо прошептала Латифа, резко отрывая от него свою руку, которая продолжала гореть от прикосновения. Но откуда это небывалое желание вернуть руку на прежнее место? Откуда желание вновь взглянуть в глаза незнакомца? В полном недоумении от ощущения внезапной пустоты, что в один миг заполнила душу, восточная красавица пришла в ужас от самой себя. Как она смела находиться здесь, рядом с совершенно посторонним мужчиной, и желать, чтобы он вновь её коснулся, когда у неё был муж? Её прекрасный муж, вот кто уж точно придёт в ужас, узнай однажды, в какую историю попала его «козочка»! Пугливо девушка осмотрелась, как никогда радуясь тому, что здесь редко появляются люди, а в этот час дня сомнительно, что многие придут покупать зеркала. В душе красавицы началась настоящая буря, её сковали ледяные тиски страха, когда она представила себе, что её могли видеть, пока у неё не получалось отвести взгляд от незнакомца! Сколько они стояли рядом? Минуту, десять, час? Сколько людей могли пройти мимо? — Вы в порядке, Латифа? — осторожно спросил Зейн, вновь заглядывая в глаза кузины Жади. – Откуда вы знаете моё имя? — прошептала девушка, совершенно шокированная таким поворотом событий. Неужели джинны впрямь существуют в реальной жизни и перед ней стоит один из них во плоти? Откуда иначе этому человеку знать, как её зовут? – Должно быть, я вас напугал,— предположил молодой человек.– Меня зовут Зейн. Я знаком с вашей кузиной Жади. Но девушка совсем не успокоилась, когда услышала про Жади, да ещё узнала имя незнакомца. Зейн? Не тот ли начальник Жади, что якобы был заинтересован в ней? Латифа помнила, как одни только шутки кузины вгоняли в краску, ведь для неё была невероятной одна мысль, что незнакомец мог даже смотреть на её портрет. Какой харам! Быть может потому не разрешают в исламе рисовать живое, потому что одно изображение человека порой способно заставить другого потерять голову? Неужели Жади посмела так с ней поступить, столкнуть с этим человеком, несмотря на все возражения Латифы? – Жади сказала вам, где меня найти? — задала девушка вопрос, едва не плача от обиды, досады, да ещё от того, что она испытывала рядом с этим человеком совсем не то, что положено чувствовать замужней женщине рядом с незнакомцем. Неужели она была настолько порочной? Девушка начала корить себя за каждый взгляд на этого человека, но не могла отказаться от соблазна посмотреть. Было в нём нечто загадочное необычное, вот уж точно «проклятье фараонов», ведь ему достаточно посмотреть, и так и тянет поддаться соблазну, искушению, о котором ранее не мог и догадываться. – Нет,– совершенно искренне ответил Зейн.— Жади не говорила мне, где вас найти, вероятно, она даже не знает, что прямо сейчас я в Марокко, я нашёл вас сам, потому что хотел с вами познакомиться, Латифа. Латифа в ужасе прижала ладони к щекам. О чём только говорил человек перед ней? Был ли он безумцем? Как он мог приехать на другую сторону света, чтобы познакомиться с замужней женщиной? И почему она так на него реагировала? Как она посмела даже подумать о том, чтобы смотреть в глаза этого человека, как последняя бесстыдница? В это мгновение девушка готова была поверить в любое сверхъестественное явление, в то, что мужчина был колдуном или потомком джиннов, лишь бы не чувствовать этого тайного томления, страха перед своим собственным сознанием, словно она вдруг стала зверьком, потерявшимся в огромном оазисе, только бы не чувствовать этой разъедающей вины! Возможно, Аллах видел эту тьму в глубине её души, всегда знал, что она вовсе не так хороша, как пыталась всегда быть, потому и считает недостойной быть матерью, потому не послал благословение им с Мохаммедом? — Латифа! Куда вы? — молодой человек встрепенулся, когда девушка вдруг развернулась и начала убегать. Подобно пугливой лани, Латифа бросилась бежать, забыв обо всём на свете, не зная, куда бежит, лишь бы в этом огромном городе-лабиринте нашлось место, где она сможет избежать части самой себя, этой тени, выглядывающей из отражения зеркальных миров, о которой раньше даже не могла догадаться. Крики незнакомца неслись ей вдогонку, а она всё бежала в никуда.