Twins

Книга II

Глава III

Найди ее

And if you have a minute why don't we go

Talk about it somewhere only we know?

This could be the end of everything

So why don't we go

Somewhere only we know?

“Somewhere only we know” by Kaene

      Этот день действительно был богат на события. С первых минут пробуждения женщина никак не могла подумать, что за одни лишь сутки произойдет столько событий. Стоит признать, некоторые из них она сама спланировала, но кто бы мог подумать, что на ее пути появиться человек, который одним фактом своего существования смог вызвать настолько бурную реакцию.       Медлить с допросом Иоланды, Зулема не собирается, как и обещала. Понятное дело, что когда она вызовет мулатку на разговор по душам, начнется первый этап её плана побега. Начать с начала уже не получиться. Придется действовать исходя из того, как на это отреагирует Иоланда. Поможет ли она Зулеме по доброте душевной или же придется пускать в ход пытки? Например, парогенератором?       Этот разговор тет-а-тет должен пройти без оплошностей, по крайне мере, так хотела Захир. Ей не нужны лишние хлопоты, особенно на начальных этапах плана. Стоит признать, что Зулема искренне наслаждается каждый раз, когда появляется возможность пустить в ход самые разнообразные пытки. Она любит смотреть на эти испуганные лица перепачканные кровью, которые смотрят на нее с мольбой в глазах. Это чертовски манящее чувство, словно наркотик.       Ей приходила мысль, что она была бы не против применить пытки в разговоре с Иоландой, но в этот раз она хочется верить, что обойдется без них. Мороки будет больше. Пускай уж лучше мулатка пойдет на встречу, чем будет брыкаться и увиливать от ответа на прямой вопрос. Если Монтеро откажется, то Захир отыграется на полную, развязав себе руки.       Все оставшееся время по приезде в тюрьму женщина не находит себе места. Сидеть на койке и читать книгу у нее не получается. Глаза бегают по строчкам, видя знакомые буквы, но слова из них она составить не может. Она перечитывала одну и туже страницу уже несколько раз, пока наконец не отшвырнула её от себя.       И ручной скорпион не смог её отвлечь от раздумий. Он карабкался лапками по пластиковым стенкам контейнера, пытаясь сбежать. Женщина бросала на него короткий взгляд, не желая играться с ним, и почувствовала, как её раздражает шуршание его лапок. Даже начать непринуждённую беседу с кем-либо у неё не выходило.       Голова забита отнюдь не философскими размышлениями о том, да о сем. Да и в камере она одна. Не с кем начать перебрасываться словами о сегодняшней погоде или о завтраке, перекидываясь через слово угрозами, шутками и оскорблениями. Она никак не может себя отвлечь от потока собственных мыслей.       Ее соседки отсутствуют. Каспер, в качестве рабыни, скорее всего на привязи у одной из заключенных, которым Захир её часто продает за сигареты. Сарай убежала к Кудряшке, пытаясь вернуть её в свою любовную паутину. Цыганочка очень часто пропадает от зари до зари непонятно где с Кудряшкой. Зулема не чувствуете ревности по этому поводу. Она знает и видит преданность цыганочки, поэтому не возникает, позволяя девушке строить свою личную жизнь. В конце концов, кто она такая, чтобы ей мешать.       В порыве злости от бессилия перед волной все различных умозаключений, вертящихся где-то на языке, Зулема спрыгнула с койки и начала маршировать по камере. Никто не может возмутиться миниатюрному маршу. Это, конечно, не городская брусчатка, а всего лишь бетонный пол, но женщине кажется, что она на центральной площади Мадрида.       Она меряет крохотную территорию шагами, обдумывая, как именно собирается разнюхать информацию об загадочном инспекторе Алисии Сиерра. Глаза цепляются за предметы на доли секунд и тут же переключаются на что-то другое. Женщина заламывает запястья, уверяя себя, что так думается легче, кусает нижнюю губу, думая, что так быстрее отыщет решение, разминает с легким хрустом шею, веря, что ответ где-то близко. Вдруг она замерла в полшаге. Руки остановились, зубы отцепились от губы, шея перестала двигаться.       Ханбаль.       Улыбка растеклась на лице Захир. Она рассмеялась прокуренным голосом, понимая, что истина была прямо перед глазами. Как она не смогла догадаться раньше?              Безусловно, ей поможет ее любовник - Ханбаль, который полноценный и чуть ли не главный участник побега, как и сама Зулема. Он сможет отыскать информацию, которая ее интересует. Кроме него никто не сможет, ведь он на свободе. Он единственный ее подельник, который помогает за пределами тюрьмы. Решено.       Женщина оглянулась, не доверяя своим глазам и ушам, и выглянула в коридор. Никого на лестничной клетке. Зулема пулей вернулась в камеру. Она подошла к своему тайнику, в стене, и аккуратно вытащила из-за кирпича телефон.       У такой заключённой, как Захир, припрятано множество вещей от посторонних глаз. В тюрьме были телефонные аппараты, но те, как известно всем, прослушивались и записывались для предотвращения незаконных действий в том числе и побегов. По такому случаю у многих в этом “желтом городке” был потайной личный телефон, порой даже не один. Пару сотен евро нужному человечку - дело в шляпе. Зулема держала этот телефон исключительно для связи с Ханбалем.       Она забралась обратно на свою верхнюю койку, вжалась в стену - так ее меньше видно с коридора, если вдруг появиться надзиратель, и набрала номер. Гудки были долгие. Женщина начинала злиться. На себя? Или на Ханбаля, который не берет трубку? Правильно - на всех сразу.       Зулема уже хотела бросить эту затею, перезвонить через пару часов, как вдруг в трубке раздался мужской, немного хриплый, сонный голос. Она заулыбалась.       - Какого черта ты так долго отвечаешь? - Шепотом говорила женщина, чтобы её не услышали.       Хоть она и злилась на мужчину, но все равно была рада услышать его голос.       - Прости. Спал. - Ответил он, зевая в трубку. Легкий звук грохота и шуршания вырвался из трубки. - Я сейчас в своем укрытие. Лег вздремнуть на пару часов.       - Доброе утро. - Буркнула женщина в трубку, слыша смешок мужчины. - Для тебя есть задание, но оно не связано с основным планом.       - Говори.       - Мне нужна информация о инспекторе Алисии Сиерра. Всё, что сможешь найти. Понаблюдай за ней пару дней. У тебя есть чем заплатить?       - Немного. Думаю, мне хватит. Ты… скоро начнешь? - По голосу в трубке чувствовалось, что мужчина хотел спросить совсем другой вопрос, но замялся.       - Сегодня.       - Слушай, зачем тебе информация на эту Сиерра? Ведь твое дело ведет Кастильо? - Услышав утвердительный ответ на вопрос о деньгах, мужчина отмахнул все сомнения и спросил как есть.       Зулема ждала этот вопрос, поэтому постаралась заглушить раздражение. Она закатила глаза и ответила:       - Сиерра может быть угрозой. Найди её.       - Хорошо, понял. Свяжусь с тобой через три-четыре дня. - Мужчина был удовлетворен лаконичным ответом, поэтому повесил трубку.       В трубке гудит тишина, которая пытается вернуть Зулеме спокойствие, но у неё не получается. Хоть Захир нашла пути решения своих (общих) проблем, её голова все равно звенела, как колокол, который эхом бился о стенки черепной коробки.       На данный момент все её мысли заняты следующими вещами: побегом в целом - маршрут, подробный список этапов плана; разговором с Иоландой, который может пойти не по сценарию и загадочное появление в ее жизни Алисии Сиерры, её сестры-близняшки.       Может сложиться впечатление, что все идет, как по маслу. План побега продуман до мелочей, и пока всё гладко. Разговор с мулаткой назначен на сегодняшнюю ночь. Зулеме изо всех сил хочется верить в свой успех, но ей мешает думать тревожность и откуда-то взявшиеся чувство неопределенности и страха. Захир никогда не признается, что нервничает.       Неужели она боится, что не сможет получить деньги и сбежать? Тут дело даже не в деньгах или в побеге. Нервничает она не из-за боязни провала и потери денег, а из-за проклятой сестры, которая свалилась, как снег наголову.       Она понимает, что когда Ханбаль начнет выслеживать Сиерру, то определено заметит их с Зулемой сходство. У него резонно появится куча вопросов, на которые Захир не захочет отвечать. Она не хочет говорить ему правду и лгать ей тоже не хочется, особенно ему. Что же ей делать? Придется признать, что кроме времени у неё ничего нет. У нее есть в запасе три-четыре дня на разговор с самой собой о том, как она собирается объяснить это Ханбалю. Она подумает об этом потом.       Эти не такие уж важные пунктики: побег, разговор по душам с Иоландой и с Ханбалем - она отбросила на задний план, не сразу заметив как из-за кулис выходит новая порция забытых воспоминаний. Она решила не думать больше ни о чем, поэтому на арену вырвались другие ее страхи и переживания, которые пробудила в ней Алисия.       Зулема не хотела вспоминать события давно минувших дней, настолько давнишних, что страшно представить, что это было тридцать лет назад. Как бы женщина не пряталась от этих моментов своей жизни, она как назло помнит их так, как будто это было вчера.       В этот момент у нее пробежала кривая улыбка по губам от шутки, которую выдал её собственный мозг. Она подумала о том, как было бы хорошо, если бы у неё была деменция или Альцгеймер. Ни черта не помнишь и никого не узнаешь, но был в этой идее и существенный минус. Миг, когда она забудет собственное я, казался ей наихудшим кошмаром.       Она продолжала сидеть на кровати, ощущая как в сознании появляются фрагменты ее прошлого. Это выглядело так, словно кто-то в темной комнате стоит перед старым мигающим телевизором, вставляет замызганные видеокассеты в видеопроигрыватель, нажимает заедающую кнопку “пуск” и ждет, когда появится изображение, ехидно усмехаясь и поглядывая на Зулему, которая сидит на стуле перед экраном.       Женщине очень хочется всего это не видеть, заново не вспоминать, но весь этот день вытянул из нее последние силы. Бороться с потоком воспоминаний ей нечем. Вдруг она вспомнила бессонницу, которой противостояла и временами проигрывала. Сначала она засомневалась собственным рассуждениями, которые пришли ей в голову, но сейчас Захир чувствовала, что возможно правильнее будет поддаться и уступить, чем пытаться из кожи вон лезть, только бы не видеть ничего. Да, она проиграет и покажет себя слабой, но это лишь поражение в битве, а не на войне. Она постарается вернуться в форму за самое короткое время и вновь затолкать всё это в самый дальний уголок её души.       В конце концов ее сознание уже дало своеобразную трещину, когда Зулема решила узнать о Сиерре, возможно не осознавая, что именно этим действием запустила механизм “вспомнить всё”. По сути она боролось сама с собой, причиной всего этого была она сама, хоть и пыталась всеми путями обвинить в этом сестру. Сиерра виновата, она сама появилась в ее жизни, ворвавшись в зал суда. Но у Зулемы был выбор: поддаться соблазну отыскать и выяснить информацию об этой женщине с рыжими волосами или не делать ничего и жить как раньше своей скучной тюремной жизнью. В какой-то степени Захир, понимая или не понимая этого, поддалась чувству ностальгии по прошлому, которое так ненавидела и которое так желала забыть, что получалось безуспешно. Глубоко внутри ей хочется вновь ощутить те моменты близости с сестрой, когда они были юны. Она проиграла эту битву еще в зале суда, когда увидела такие знакомые карамельные глаза.       Захир убеждала себя, что решение о поиске данных об Алисии, вызвано тем, что инспектор может быть угрозой. Она хочет в это верить, поэтому и сказала об этом Ханбалю. Но можно обмануть парня, но себя - нет. На самом деле женщина сделала этого так как скучала по сестре, которую ненавидела все эти тридцать лет. Зулема никогда не признает, что искренне жаждет увидеть её вновь, поговорить с сестрой о чем угодно, только бы услышать её голос.       Она волей неволей думала об этом все эти годы, но заталкивала эти мысли все глубже и глубже в тени разума, презирая себя за слабость перед ними. И только во снах женщина не может контролировать собственные мысли, поэтому почти все ее сны прямо или косвенно связаны с сестрой - Хамидой Захир.       Зулема борется сама с собой. Душит собственные чувства, боясь показаться уязвимой. Она ненавидит себя, что вновь поддается чувствам, вспоминая прошлое, хоть и приняв поражение. Сложно сказать, от чего по щекам Захир потекли обжигающие слезы. От подобных рассуждений или от воспоминаний, которые заполнили ее разум? Или от ненависти к себе? Или от всего разом?

//

      Что-то теплое коснулось лица Зулемы. Первые несколько секунд она не могла понять что происходит. Чувствует ли она это в реальности или это плод еë фантазий родом из детства? Девочка распахнула тёмно-зелёные глаза, встретившись с кромешной тьмой. Она помограла пару секунд, пытаясь привыкнуть к темноте, чтобы наконец разглядеть кто коснулся её лица.       Знакомый детский голос позвал девочку по имени, привлекая внимание к себе. Зулема повернулась в сторону голоса, продолжая моргать. Она уже могла разглядеть силуэт сестры, которая стояла перед её кроватью, отдернув руку.       - Зуле, ты не спишь? - Спросила Хамида шепотом, обернувшись на дверь.       В ее голосе были слышны нотки страха перед отцом и матерью, которые могли их поймать. Девочка помотала головой, отмахиваясь от плохих мыслей. Ей не хотелось думать о них.       Зулема приподнялась с кровати на локтях. Она не была настроена на разговор так как хотела спать. Она устала, ведь работала на ферме отца весь день.       Не нравилась ей эта работа. Каждый день приходилось заниматься домашним скотом и огородом, которые не приносили практически ничего. Еды мало, денег - тоже. Она не хотела задумываться о том, что они будут есть завтра и будут ли вообще. Это заботы взрослых, а не тринадцатилетней девочки.       - Уже нет. - Зевая, раздражённо ответила Зулема. - Но сейчас пол третьего, и у меня глаза слипаются.       - Я скажу тебе такое, от чего ты больше не захочешь спать. - Прошептала Хамида, присаживаясь рядом с Зулемой.       Она обхватила колени тонкими ручками. Хамида молчала, чем вызывала недовольство сестры.       Разбудила посреди ночи ради черт знает чего и молчит! Как так можно?       - Я вся во внимании. - Зулема постаралась сказать это как можно спокойнее, подавив начинающийся гнев, когда увидела испуг на лице сестры. Она не могла понять что так напугало её.       - Ты была еще на ферме, а я уже убежала домой. Я шла по коридору, когда случайно подслушала разговор отца и матери в их комнате… - Хамида умолкла. Она покачала головой, не желая верить в то что услышала пару часов назад. - Они говорили о нас.       - О нас? - Переспросила Зулема, не улавливая о чем пытается ей рассказать сестра. В еще сонную голову полезли разные мысли. Они говорили об их работе на ферме? Или узнали о пластинке Иоганн Штрауса и хотят наказать их? - Хамида, что происходит?       - Все очень плохо, Зуле. - Девочка шмыгнула носом, вытирая слезы.       Она не хотела плакать, ведь знала, что слезами делу не поможешь. Но она понятие не имела что ей делать, поэтому и разрыдалась. Хамида знала, что кроме сестры ее никто не видит и не слышит, поэтому и позволила своим эмоциям выйти наружу. Будь тут кто угодно кроме Зулемы, она бы спряталась за маской веселости или отвращения.       Зулема терпеливо ждала, когда сестра продолжит говорить. Она обняла сестру за плечи, показывая, что она рядом и готова поддержать ее, чтобы не случилось. Зулема увидела заплаканное лицо Хамиды и почувствовала тупую ноющую боль в груди. Ей было грустно видеть сестру в таком состоянии. Хотелось оградить, защитить её от всего мира.       Зулема хотела что-то сказать, но так и не нашла слов, которые могли бы облегчить состояние сестры. Она молча продолжила поглаживать ладонью по спине сестры, понимая, что вот-вот сама расплачется.       - Они хотят продать нас. - Сквозь рыдания промолвила Хамида, взглянув на сестру. - Они уже все решили и организовали. Завтра придут двое мужчин из других деревень. Наши будущие мужья… - Она тихонько кашлянула, не веря в собственные слова, и продолжила. - Эта наша последняя ночь вместе. Они не позволят нам общаться, тем более видеться. - Хамида смотрела в черные глаза сестры, пытаясь отыскать в них знакомую зеленцу. Она видела как на лице Зулемы появлятся шок, с глаз начинают течь слезы, которые не встречают никакого сопротивления.       Зулеме вдруг почудилось, что ее тело вмиг онемело. Странная, пульсирующая, покалывающая боль пробежала через все тело. Руки не слушались, не поднимались. Оставалось только одно: судорожно моргать, пытаясь вернуться в прежнее нормальное состояние. Было стойкое убеждение, что в нормальное состояние она уже не вернется.       За доли секунды она осознала, что ее прежняя, пусть временами трудная, но в какой-то мере привычная жизнь закончилась только потому, что ее родители решили, что выдать своих дочерей замуж в обмен на деньги и еду - это лучшая идея из всех возможных. Они даже не оставили им выбора быть вместе. Вероятно, даже так было бы самой ужасной участью, пройди бы они всё бок о бок. Подчиниться воле отца и матери и покорно пойти против собственных желаний?       Зулема и так чувствовала себя рабыней в собственном доме и знала, что Хамида чувствовала тоже самое. Становиться рабыней теперь еще и мужа, она точно не хотела, но разве у нее хоть кто-то спрашивал?       Ей было тошно думать, что это действительно происходит с ними. Они всего лишь на всего дети, которые не должны становиться товаром, который продают ради хорошей жизни. Как их родители пошли на это? Неужели они настолько их не любят?       Их мать - человек своеобразный. Она часто ругала своих дочерей за любую оплошность, била за неповиновение, когда те не желали слушать ее нравоучения. Она строгая, ворчливая женщина, которая скупа на эмоции. Единственный спектр ее эмоций, которые видели и знали девочки, был негативный. Она была тем самым человеком, который научил их контролю эмоций и чувств, проговаривая, что это непозволительная роскошь и слабость, которые обязательно будут использовать против них как только они дадут трещину в монолитной броне и маске.       Их отец - человек немногословный. Он всегда лишь молча с отвращением глядел на девочек. Кажется ему всегда была все равно на них. Глубоко в душе Зулема думала, что отец ненавидит их так как хотел чтобы у него были сыновья - наследники. Сестры побаивались его угрюмого, злобного лица, поэтому старались лишний раз не попадаться отцу на глаза. Он же старался не замечать своих дочерей, поэтому возложил все их воспитание на жену. Ему было плевать, кто эти дети и как они растут. Его волновал только один момент - два лишних рта, от которых пора избавиться, удачно сбагрить с отчего дома.       Хамида продолжала плакать и смотреть в глаза сестры. Каждая из них понимала, что чувствует другая. Зулема смотрела куда-то сквозь сестру, не зная что ответить на ее слова.       Вдруг ошарашенная Зулема ощутила, что Хамида прижалась к ней, обнимая обеими руками. Зулема обхватила сестру, чувствуя как намокает грудь от слез. Хамида слышала быстрое сердцебиение сестры, ее неравномерное дыхание и как макушка намокает от слез. Они пытались раствориться в друг друге, потеряться в этих объятиях. Всю оставшуюся ночь они провели в таком состоянии, не желая расставаться ни на миг.       - Мы всегда будем вместе, Зуле. - Шептала Хамида, уткнувшись носом в грудь сестры.       - Ты в этом уверена? - После долго молчания голос Зулемы был больше похож на тихий хрип убитого животного. Она не знала как смогла произнести эти слова.       - Я это знаю. - Сестра сильнее прижалась к груди Зулемы.       - Они не смогут разлучить нас, Хамида. - По лицу Зулемы пробежало что-то похожее на улыбку.       - Они никогда не смогут.       Им ничего не оставалось кроме как принять неизбежность своего положения. С завтрашнего дня они больше не увидят друг друга.

//