Устойчивость

С ней бывало подобное и раньше. Два раза точно. Словно ее сознанием завладевал совершенно другой человек — уверенный, спокойный, знающий себе цену. Первый раз, когда на одном из ночных дежурств в детском отделении на пост прибежала насмерть перепуганная мать с младенцем, не подающим признаков жизни. И Сакура, за секунду собравшись, провела реанимацию, вернув через минуту порозовевшего кроху матери. Этот инцидент остался бы незамеченным, если бы наутро не спавшая всю ночь женщина не бросилась к начальству благодарить за спасение жизни молодую медсестру. Потом пришлось целую неделю писать объяснительные. Хорошо, хоть не уволили. Сакура подбирается, легким кивком головы начиная пропущенное от неожиданности приветствие: — Здравствуйте, господин Ямато. Очень рада вас видеть. Как вчера добрались? Собственный голос кажется чужим. Ее выкинутая для рукопожатия рука почти задевает все еще ошарашенного мужчину. А растянувшая лицо улыбка грозится разрезать щеки пополам. Достаточно было перешагнуть порог квартиры и внутри что-то перещелкнуло. Изменилось. Страх, липкая паника, желание сбежать — все исчезло. Осталась только безупречно белозубая улыбка и ощущение собственного безрассудства. Сакура поворачивается к стоящему чуть поотдаль хозяину квартиры и цедит с елейной вежливостью: — Благодарю за приглашение, профессор. Надеюсь на вашу помощь с моей проблемой. Его строгий взгляд становится еще строже, закрытая поза еще закрытее, а угроза, витавшая в воздухе, щекочет горло предвкушением неминуемого скандала. «Так-так-так, значит, решил заманить меня в ловушку и опозорить перед человеком, которому я вчера по неосторожности изливала душу? Хм… ну-ну… посмотрим». — Хотите кофе? Только что сварил. Сакура провожает долгим взглядом гостеприимный взмах хозяина квартиры в сторону кухни. Стеклянные кружки блестят со знакомой барной стойки, совершенно невовремя напоминая, как пару дней назад около этой самой стоки полуобнаженный профессор принимал отработки, пока пьяная госпожа Сенджу безуспешно пыталась утонуть в ванной. Странно, но это воспоминание только подстегивает. Азарт в крови кипит, вызывая желание сказать что-нибудь эдакое, что-нибудь шокирующее и абсолютно не приличное. Сакура лишь шире улыбается и безупречно почтительным голосом соглашается: — Не откажусь. Спасибо. Если гоподин Хатаке думал смутить ее, навязав эту игру, то он сильно просчитался. Хотя его можно понять, ведь он не видел, как Сакура отбила шедшего из школы мальчишку от стаи бездомных собак. Как бесстрашно бросилась в самую гущу рычащей и клацающей зубами своры, рвущей в клочья теплую куртку, штаны и рюкзак, и вытащила перепуганного ребенка, попутно заставив броситься врассыпную свирепых секунду назад животных. Это был тот самый второй раз, когда Сакура действовала неосознанно. Когда ее разумом овладевала непривычная решимость, а о последствиях даже не думалось. Прямо как сейчас. — Прости… те, Сакура, понимаете, Кака… то есть, профессор Хатаке не предупредил меня, что ты… вы придете. Я никак не думал, что дело решится так быстро. Надеюсь, мы не доставили вам неудобств? Ее ответная улыбка полна неизмеримого очарования. Настолько милая и нежная, что заставляет задержать дыхание не только доброжелательно расположенного к ней Ямато, но и все больше хмурящегося хозяина квартиры. Видимо, именно эта улыбка переполняет чашу его терпения, заставляя раздраженно рявкнуть: — Давайте уже перейдем к делу. Он совершенно невежливо разворачивается к гостье спиной и в три шага пересекает коридор, останавливаясь перед кухней. Самоуверенный, язвительный, жесткий в словах и поступках профессор явно недоумевает, пытается просчитать в уме реакцию своей гостьи — но не понимает. Сакура смотрит, как распрямляются до упора его широкие плечи под белой рубашкой, как он прячет руки в карманы брюк, как застывает у раковины, словно забыл, зачем туда подошел. И если бы можно было улыбнуться шире — она бы обязательно сделала это прямо сейчас. Потому что смотреть на растерянного профессора до мурашек приятно. Словно его напряжение и непонимание — уже достойная плата за ее храбрость. «А ты думал, я буду плакать, испуганно извиняться и рвать на себе волосы? Сюрприииз!» И как только Ямато ничего не замечает? Радостный и довольный, берет ее за руку и ведет к кухне, приговаривая на ходу: — Да, давай ты расскажешь сейчас то, что вчера говорила. Я знаю Кака… профессора Хатаке много лет, он обязательно тебе поможет. Ты просто не представляешь, какой это потрясающий человек! Знаешь, скольким я ему обязан? Мне не хватит жизни, чтобы отплатить… — Хватит, Тензо. Мы собрались не дифирамбы мне петь. Лучше разлей кофе по кружкам. Оказывается, наблюдать за хищником, который готовится тебя растерзать, так забавно. Мурашки от накрывающего страха перемешиваются с безбашенными мурашками — и устраивают дискотеку. А по спине в это время градом ледяной пот. Сакура невольно улыбается: кто-то в какой-то научной передаче говорил, что только секс может подарить девушке острые и незабываемые ощущения. Ха! Этот кто-то явно не стоял перед злющим до чертиков профессором Хатаке! И не пытался разозлить его еще сильнее. — Мне рассказывать с самого начала или только последний эпизод, господин Ямато? Выбирать момент для нападения тоже нужно уметь. Брошенная словно невзначай фраза прилетает ровнехонько в спину повернувшегося, чтобы достать сахарницу, хозяина квартиры. Сакура смотрит, как вздрагивают пальцы на белом фарфоре, как сжимаются резко и сильнее необходимого, как потом звонко цокает несчастная посуда о стол. Ну надо же, а непробиваемый профессор еще какой пробиваемый! — Что? Были и другие эпизоды? Боже! Какаши, ты слышишь? У вас там на факультете просто маньяк какой-то завелся! Неужели никто не замечает, как он издевается над студентками? Знаешь что, я сам поговорю с этим уродом, объясню ему, что не стоит злоупотреблять властью! Это нельзя спускать! Я… — Тише, Тензо. Ты так близко принимаешь все к сердцу, но, возможно, на самом деле между студенткой Харуно и тем преподавателем простое недопонимание. Давай для начала выслушаем «пострадавшую» сторону, а потом спросим у обвиняемого. Ведь нельзя делать выводы, не выслушав обе точки зрения. Ты же сам всегда так говоришь, помнишь? Что-то… что-то странное происходит, когда Сакура смотрит, как профессор размешивает в стакане сахар, почти не касаясь ложкой стенок. Что-то… блин… что? Что такое он только что сказал? Такое странное… черт! Говорит, пересыпая белый песок из сахарницы в кружку, говорит, опершись одной ладонью о стол, пока его рубашка натягивается на плече, говорит, медленно опуская в горячую жидкость блестящую серебром ложку. Черт-черт-черт! Ей точно не стоит засматриваться на его длинные ловкие пальцы! На его длинные сильные пальцы… В горле пересыхает и бьющая фонтаном еще секунду назад смелость испаряется, оставляя после себя косноязычное чудовище с приступом паники. Протянутая им кружка с дымящимся кофе оседает в ладони обжигающим комом. Тихое «Спасибо» срывается непроизвольно-заученно на выдохе. Вот и все. Все. Приступ безрассудной храбрости потрачен впустую. Сакуре больше нечем отвечать на явное превосходство хозяина дома. Ей дышать нечем, когда он стоит так близко. Да и дрожь под коленками угрожает подкосить ноги в любую секунду. Доигралась. С чего вдруг решила, что ей по зубам такой противник? Ой и глупая! Безнадежно-тупая, как любит говорить Ино. Может, все-таки сбежать? Сказать, что разболелся живот или утюг… забыла… выключить… Трель телефонного звонка проходит разрядом тока по нервам. Сакура вздрагивает, проливая себе на руку щедрую порцию горячего. И пока Ямато, всячески извиняясь, отходит, чтобы ответить на звонок, бездушная пустышка профессор, сузив глаза и резко выдохнув, бесцеремонно хватает Сакуру за пострадавшую руку и подводит к раковине, где щедро поливает пострадавшую кожу холодной водой. А потом все так же не спрашивая разрешения, ведет ее за собой в одну из комнат своей огромной квартиры, усаживает на диван и достает из ближайшего шкафа аптечку. Присаживается рядом. Смотрит строго, как на непослушного ребенка. Говорит сухо, почти приказывает: — Нужно обработать. И ведь правда нужно, но вытащить спрятанную за спиной руку Сакура просто не в силах. Так их и застает вернувшийся после звонка Ямато — занятыми игрой в «кто кого пересмотрит». Сталь изумруды или изумруды сталь. — Что тут случилось? Какаши, все в порядке? Сакура? Приходится разорвать зрительный контакт и улыбнуться, не обращая внимания на противное жжение, от которого вся нервная система врубает пожарную сирену. — Да, все хорошо. Просто немного обожглась и господин Хатаке любезно предложил помочь. Ничего страшного. Просто пара капель. Тихое цыканье резко вставшего профессора звучит раздражением. Отчетливо. — Ну тогда ладно. Вы простите меня? Нужно отойти ненадолго: там внизу курьер с посылкой. Я быстро: только распишусь и назад. Звук захлопнувшейся двери словно пистолетный выстрел для собирающихся бежать стометровку спортсменов. Хотя точнее было бы назвать их диалог поединком на шпагах: — Так значит я издеваюсь над тобой? — Что? — Проблемный преподаватель, который заставляет приходить на отработки к нему домой? — Профессор Хатаке… — О своем шантаже ты, очевидно, умолчала. — Я… — О том, как мешала мне оказывать медицинскую помощь Цунаде… — Что? — И о том, как угрожала вызвать полицию тоже. — Я всего лишь… — А потом не погнушалась требовать поставить экзамен автоматом в обмен на свое молчание! — Вовсе не… — Считаешь, у меня не было ни одной причины вести себя так? Считаешь, что я просто самодур? — Вы не так меня поняли, профе… — О, не лги сейчас. Карты на стол, Харуно! Я же просил не рассказывать! Просил держать язык за зубами, и что? Ты напилась и разболтала все первому встречному! — Я могу объяснить… — Что именно: свою болтливость, склонность к алкоголю, шантажу или любовь к опозданиям? — Да! Черт побери! Да, разболтала! Напилась, после того как вы не приняли мои отработки! Я ведь честно ответила их! Вы опозорили меня перед всем курсом! Назвали обманщицей и выгнали из аудитории! Еще и отработку сверху повесили! А я ведь не опоздала! Я успела вовремя! Просто заблудилась на обратном пути! — Только послушай себя. Да у тебя на все найдется оправдание! Можно подумать, Сакура Харуно особенная! Но это не так! Есть правила и есть ответственность за их нарушение. — И какое из ваших чертовых правил разрешает не держать свое слово? — Что? — Я совершенно точно помню, как вы сказали, что приняли у меня «ступени». И я уверена, что если бы госпожа ректор решила потерять сознание на минуту позже, то и вторую тему приняли! — Харуно! Ты забываешься! Следи за языком! — Ну да, конечно! Сначала требуете быть откровенной, потом прикусить язык! Шипите на меня, сверлите взглядом, словно убить хотите, а потом лечите мне руку! Хотите отчислить — отчисляйте! Надоело! Я не железная! Устроили мне тут очную ставку! — Харуно! — Я вообще вас не понимаю! Да я и не хочу! Я просто хочу выучиться и стать врачом! Спасать людей и быть полезной хоть кому-то! А вы! Вы со своими дурацкими правилами все портите! Она не замечает, как встает с дивана и подходит к профессору близко, почти впритык, как опасно сближаются их лица, пока они, не сдерживаясь, кричат друг на друга. Как его руки в какой-то момент ложаться ей на плечи, удерживая от наступления. Как его взгляд неуловимо меняется, когда ее кулачки сжимают тонкую ткань рубашки у него на груди. И как оба они переходят с крика на шепот — тоже не замечает. — Так значит в этой истории я злодей? — Да! — А ты просто несчастная золушка, которой достается от вредной мачехи ни за что? — Да! — И чего же ты хочешь? Чтобы я закрыл глаза на твои ошибки? Сделал вид, что все в порядке, только потому, что ты считаешь, будто совершать подобное — это нормально? Я верно понимаю? — Черт! Я. Просто. Хочу. Сдать. Отработки. Он отталкивает ее так неожиданно, что Сакура падает на диван, неловко подвернув ступню в момент приземления. Профессор отходит, широко шагая, в другой конец комнаты и скрещивает на груди руки. И тут же раздается звук открывшейся двери. Хлопок — и стометровка, поединок на шпагах, честный разговор по душам закончены. — Ну что, правда, я быстро сбегал? Вы уже успели поговорить или еще?.. — Мы обсудили самое важное. Я услышал, что хотел. — И? Ты поможешь? Какаши, ты поговоришь с этим преподавателем? — Считай, что уже поговорил. Сакура пялится в недоумении. А где же злость? Где недавняя искренность, от которой у нее до сих пор колет под ребрами? Где его обжигающий гневом взгляд? Снова бесстрастная маска на лице и равнодушие в голосе. Словно это не он только что наговорил ей всякого. И что означает эта его последняя фраза? Он передумал выводить ее на чистую воду перед другом? Или задумал что-то похуже? А как же отработки? — Ну вот и отлично! Теперь можно не беспокоиться. Ты в надежных руках, Сакура. До чего же странно смотреть на счастливое лицо Ямато, не подозревающего, какая только что тут была буря. Слышать его радостный голос и чувствовать тепло протянутой ладони, когда внутри самой Сакуры еще вовсю полыхает пожар недавней битвы. Сдерживать собственное зачастившее от злости дыхание и думать, не слишком ли красные у нее щеки. — Что ж, если вы закончили, то… могу я проводить те… вас домой? Уже слишком поздно, чтобы идти одной. Сакура кивает машинально. Принимает заботу обеспокоенного Ямато, старательно обходя щекотливую тему конфликта стороной. И весь обратный путь до общежития не может выбросить из головы странный взгляд, которым провожает ее профессор на прощанье. Дверь в комнату оказывается запертой изнутри — снова Ино закрылась, чтобы никто не подсматривал, как она делает свои маски для лица. Можно подумать, никто и никогда не накладывал себе клубнику, огурцы или тертую сырую картошку во имя красоты плотным слоем! Барабанить бесполезно — не откроет. Пока не отлежится в расслабленном состоянии положенный час, даже пытаться бесполезно. За три года привычки подруги изучены Сакурой до мельчайших подробностей. Что ж, придется снова напрашиваться к соседкам. Тен-Тен наверняка зубрит сейчас тему завтрашнего семинара и будет недовольно ворчать остаток вечера на непутевую Сакуру. А Хината снова вздыхает по своему Наруто. Этой Хьюга откровенно повезло с ее фотографической памятью — никакой зубрежки, один раз увидела и запомнила. Вот бы и Сакуре так… — Слушайте, у меня там дверь не открывается, я переночую… Привилегии дружбы в общежитии — можно входить без стука и без особой причины. Просто пообщаться — вполне себе повод. И все же, чтобы пустили переночевать, лучше соблюдать минимальные приличия и хотя бы предупредить на входе. Сакура почти договаривает свою просьбу, когда замечает, что Тен-Тен и Хината сидят, прильнув ухом к стенке, и напряженно вслушиваются. Хватает пары секунд, чтобы понять: там, в соседней комнате, Ино вовсе не маску делает! Стоны, скрип кровати, шлепки тела о тело и чей-то низкий глухой голос — да у нее там мужчина! И они там это!!! Они там! — Сакура! Иди сюда, послушай! Мы никак не разберем, чей это голос! Тен-Тен азартно машет рукой, призывая сесть рядом и прислушаться. Хината густо краснеет, закрывая лицо ладонями. Уговаривать Сакуру долго не приходится. Любопытство пробивается сквозь усталость, пережитый стресс и остатки благоразумия. Так у Ино есть парень! А как прикидывалась безразличной! Подруга называется… Первые же секунды подслушивания опаляют откровенностью звуков, горячей картинкой, нарисованной живым воображением и ощущением, словно делаешь что-то неприличное. Что-то очень-очень нехорошее. — Да не жмись ты, как Хината! Лучше скажи, кто там у нее? Есть предположения? Тен-Тен тянет за руку отпрянувшую было Сакуру и заставляет снова прижаться ухом к беспардонно звукопроницаемой стенке. Голос Ино слышно отчетливо. Все эти ее ахи-охи, стоны и звучащие на грани криков слова, от которых по коже проходит жесткая волна мурашек. Но разобрать, кто же там с ней, Сакуре так и не удается. Слишком тихо и слишком мало разговаривает этот загадочный незнакомец. — Давно они это?.. — Да уже почти час. Сначала еще было терпимо, тихо, но последние минут десять у них по ходу всякие тормоза отказали. Тен-Тен разочарованно возвращается на свою кровать и с отчаянием смотрит на кипу тетрадей с конспектами. Хината убегает в душевую, возвращаясь через минуту с мокрым лицом. Сакура растерянно обводит комнату взглядом, с трудом принимая навалившуюся реальность. У Ино есть парень. И у них все серьезно. Вот только как-то не по-дружески молчать о таком! — Стучать пробовали? Сакура заносит кулак, теряясь в сомнениях. Все же… будь она сама на месте Ино, вряд ли поблагодарила бы потом за вмешательство. — Конечно. У меня теперь ладонь болит. И стучали им, и кричали — ноль реакции. — Черт. Как же мы с вами уснем при такой-то музыке? Благоразумно молчавшая все это время Хината вдруг выдает: — Можем попробовать перебраться по балконам. Я видела, как мальчики с шестого этажа перелазили в комнату к девочкам. Если крепко… — Там вообще-то мороз! В куртке будет неудобно, а без куртки можно замерзнуть. К тому же придется держаться за железное ограждение балкона, а оно наверняка просто ледяное! — Тен-Тен быстро раскладывает все по полочкам, указывая на недостатки плана, и тут же предлагает разумное: — Давайте просто посмотрим, когда все это закончится, кто оттуда выйдет. Так-то оно будет понадежнее. И безопаснее. Все соглашаются с планом, отчасти из-за нежелания выходить в такой холод на улицу с перспективой упасть по неосторожности с третьего этажа, отчасти из-за необходимости хоть чем-то унять зверское любопытство. На самом деле план отличный. Но все трое засыпают гораздо раньше, чем за соседней стенкой смолкают звуки. У Хинаты на будильнике голос ругающегося Наруто. Она бы и на звонок его поставила, если бы не боялась, что однажды предмет ее обожания сможет услышать звонкое «Даттебайо!» и удивиться. Сакуре хочется прибить и влюбленную Хинату, и жизнерадостного Наруто, и безумолчно кричащий телефон одновременно. Потому что четырех часов сна явно недостаточно, чтобы чувствовать себя человеком. Заснувшие втроем на одной кровати, Сакура, Тен-Тен и Хината подскакивают как по команде, моментально разбуженные общей мыслью — проспали! В соседней комнате предсказуемо пусто — ни Ино, ни ее загадочного любовника. Даже кровать идеально заправлена. Словно и не было ничего, словно их троих просто накрыло массовой галлюцинацией. — Что за нафиг? Это так не похоже на Ино… Сакура поднимает с пола какой-то мусор, рассматривает, запоздало опознавая кусочек упаковки от презерватива, хмурится, настойчиво пытаясь уложить в своей голове факт свершившегося, и все-таки прячет найденную улику в карман. Пришло ее время выпытывать у Ино секреты. А для этого обязательно нужны козыри.