тупая блондинка

Правда или нет, но все пошло по наклонной. По крайней мере, для Пабло, если быть до конца точным. Кажется, он на всю жизнь запомнил, как сбилось дыхание, когда он понял, что Испания выбывает из чемпионата мира. Вцепившись пальцами в каркас скамейки, будто это была та самая спасительная ветвь, что до сих пор соединяла его с реальным миром, парень не мог поверить в происходящее. Гробовая тишина на скамейке запасных сборной Испании эхом отдавалась в голове, заглатывая любые возможные мысли, кроме одной. Такой мерзкой, горькой, кричащей. Конец. Это конец. Педри был на поле, и гнев разочарованных болельщиков ощущался еще сильнее, чем хотелось бы. Встать не было сил, и он продолжал сидеть на поле, обнимая себя руками, будто пытался спрятаться от всего остального мира. Будь его воля, он бы в секунду оказался дома, рядом бы были родители и брат, а весь этот позор вмиг вылетел бы из головы. Увы и ах, этому не случиться. Встав в земли, Педри сталкивается взглядом с Пабло, но не задерживается на нем. Видеть такую адскую боль в глазах лучшего друга было абсолютно невыносимо, особенно сейчас, когда ему самому нужна была помощь. Смотрит на трибуны, пытаясь пропустить недовольные и разочарованные крики болельщиков, пока не находит сектор, где должны были сидеть члены семьи и близкие. Странно, но Фера он все никак не мог найти, но это в какой-то момент стало неважно. Он видел, как медленно с трибун выходили Сара и Ада, держась за руки, чтобы не потеряться в разъяренной толпе. Они не спустились вниз, к ним, не сказали и слова. Педри даже не видел их лиц, чтобы понять, сожалеют ли они. Внутри мгновенно стало гадко и тошно, и футболист снова осел на мокрую траву. — Пепи? — раздался тихий голос девушки из прихожей, когда Гонзалес пытается уснуть в своем номере, но он тут же подпрыгнул на кровати, догадавшись, кто это был. Сердце бешено бьется, и футболист громко сглатывает, чтобы унять волнение. — Ада. — не вопрос, а утверждение с толикой надежды. Будто немая мольба: пусть это будет она. Пусть. Это будет. Она. Хотя какие могут быть сомнения, если он сиюминутно узнал ее голос. — Ада, я-я здесь. Он не понял, как быстро она оказалась на его кровати, сгребая его расслабленное тело в свои объятия. Наверное, этого Педри и хотел тогда на поле: чтобы его кто-то обнял и успокоил, сказал, что все это пустяки. Что он чего-то да стоит. Наверное, именно это нужно, когда ты чувствуешь, что мир уходит у тебя из-под ног, и все переворачивается с ног на голову. Наверное, этого хотел бы и Гави, только вот не получил. Как бы сильно не мечтал и не жаждал. Он сидел на кровати в номере сестры, пока та просила родителей не беспокоить его. Странно, но сделать вид, что не хочешь ни с кем говорить, для него было намного легче, чем признаться в том, что ему нужна помощь. Возгласы за дверью продолжались, и Пабло снова почувствовал себя маленьким мальчиком, забившимся в угол в попытке спрятаться от такого страшного внешнего мира. Нижняя губа предательски дрожала, и ему даже в какой-то момент показалось, что он сейчас заплачет. Сжимая простыни в кулаках до боли, футболист пытался что есть мочи смириться с таким больным и жестоким поражением. — Пабло, зайка, — в двери показалась голова его старшей сестры, Авроры. — Господи, ну давай поговорим. Девушка делает шаг в комнату, но Пабло мотает головой. Он вполне способен справиться с этим самостоятельно. — Ну пожалуйста, Пабло. — она хотела было зайти в комнату, но строгий взгляд брата тут же отвадил ее от этой мысли. Вина сжирала его изнутри, пока он пытался успокоиться. Заводясь снова и снова, парень винил себя в том, в чем он, быть может, даже не виноват. Надо было меньше думать о Саре. Осознание так больно ударяет в мозг, что он морщится. Весь матч мысли были заняты совсем не тем. Точнее сказать, не той. Пабло трет глаза до красноты и тяжело всхлипывает. Почему у него ничего не получается. Почему? Действительно, почему у него, у Пабло Гавиры, у мальчишку, которому пророчат весь мир, лежащий у его ног, ничего, черт возьми, не получается ничего. Столько надежд было возложено на этот гребанный чемпионат мира, а что в итоге? Ничего. Он столько грезил о победе, чтобы они вылетели в одной восьмой. Подушка летит в стену и глухо ударяется, тут же сползая вниз и захватывая с собой косметичку сестры. Парень все также потирает глаза, но все же встает, чтобы убрать все до того, как Аврора что-либо заметит, но дверь со скрипом открывается, заставляя его застыть на месте. — Я же сказал, что не хочу- — Пабло, подожди. Вот она. Причина его отстраненности, невроза и паники. Причина, по которой он впервые за восемнадцать лет во время матча думал совсем не о футболе, не о соперниках, не о мяче, пролетавшем мимо него. Причина, по которой он проиграл сегодня. Сара тихо закрывает за собой дверь и делает неуверенный шаг навстречу футболисту, но тот был словно загнанный зверь. Забивался в угол, боялся, искренне боялся. — Прости, что не пришла раньше. Я правда сожалею. Пабло молчит, будто все слова мира не могли выразить все то, что он сейчас чувствовал. Пока она была здесь, ему было плевать на футбол. На то, что он проиграл. На то, что проиграла его сборная. Что скоро они вернутся домой, и все снова вернется на свои места. Снова ненавидеть друг друга и снова делать вид, что все равно, хотя это явно не так. Сейчас он просто хотел бы знать, что ей не все равно. Что все ее слова были враньем, наглой ложью - всем, чем только ей будет угодно, но только не правдой. Скажи это. — Вы хорошо сыграли. — ее голос предательски дрожит, выдавая волнение; девушка тщательно подбирает слова, чтобы не задеть его. — Правда, вы все молодцы. Но такое случается. Пенальти - это уже дело опыта, некоторых манипуляций, да и, наверное, по большей мере, удачи. Это нормально проиграть после этого. У тебя, у твоей команды все впереди. Не сказала. Футболист хлопает глазами, до сих пор обрабатывая все то, что только что услышал. Не сказала. — Пабло… — Сара неуверенно хватает его ладонь, но парень тут же выдергивает с яростью руку. — Уходи. — перебивает он ее, сам не веря, что сказал это. — Сара, я не хочу с тобой разговаривать. — Но Пабло- — Я сказал, уходи. Саре никогда не нужно было повторять дважды, но все равно она продолжила стоять, словно вкопанная. Будто ее поразила молния, наверное, так ощущались слова Гави. И она бы в жизни не придала бы им значения, если бы не то, что случилось между ними в Дохе. — Уходи, Сара, уходи. — Пабло был готов кричать, но Эрнандес решительно хватает его за руку и сгребает его в свои объятия. Ее теплота ощущалась проклятым жаром, а ее близость душила. Уткнувшись в ее шею, Гави тяжело задышал, сдерживая себя от криков. Он все еще не хотел с ней разговаривать, все еще не хотел ее видеть, но оттолкнуть ее не смог. Наверное, никогда бы в жизни. Через секунду Пабло заплакал, и Доха на всю жизнь запомнится ему этим солоноватым вкусом слез.