Ветры из прошлого

      Поезд прибывает в Москву рано утром, едва успеет рассвести. Мерный стук колёс убаюкивает, и вообще не помогает проснуться, но Евгений находит в себе силы набрать номер личного водителя, чтобы попросить того забрать их с Никой с вокзала. Затем он проверяет: проснулась ли Жилина.       Вероника смешно морщится и недовольно бурчит. Лишний день в Саранске, кажется, вымотал её, как и ожидание позднего рейса. В машине она снова практически засыпает, но обещает Евгению Викторовичу, что ко второй половине дня обязательно придёт на тренировку, как и положено.       Чем ближе к дому — тем тяжелее становится на сердце Плющенко. Осознание того, что он изменил жене давит на его психическое состояние. Нет, он не жалеет. Если бы ему позволили прожить ту ночь ещё раз, он снова бы самозабвенно отвечал на поцелуи Этери, медленно, шаг за шагом подводя её к постели. И он делает из этой ситуации определённые выводы, вот только как сообщить об этих выводах Яне — не знает. И даже не потому что Рудковская — женщина весьма импульсивная и после таких откровений, разговаривая с мужем на чистейшем русско-матерном, разнесёт половину дома, уничтожив при этом совместно нажитое имущество. Может быть, дело в том, что его страшит будущее такого исхода. Если дело дойдёт до развода, то за ним последуют и судебные разбирательства. А у Яны отличные юристы и связи в суде, да такие, что и право дышать могут отобрать.       Веронику они высаживают чуть раньше. Она пока отправляется в свой домик на территории академии, чтобы разобрать вещи, выдохнуть, поспать ещё пару часов. Евгения же довозят прямо до дома.       Когда он заходит в дом, сперва его встречает только звенящая тишина. Прислушавшись, он разбирает в ней тихое клацанье кнопок клавиатуры, по чему делает вывод — Яна не спит, а дожидается его в гостиной, параллельно делая что-то по своей работе.       — Явился? — не отрывая взгляда от экрана ноутбука, спрашивает Рудковская, стоило ему только пойти на звук.       — Привет, — стараясь игнорировать её язвительный тон, соблюдает все правила приличия Плющенко.       — Ну и где ты провёл ночь? — всё так же, не удостоив его своего взгляда, задаёт следующий вопрос Яна.       — В поезде, — честно отвечает Женя, чувствуя себя как на допросе. И здесь же решает: нужно подняться в комнату, принять душ, переодеться. Это поможет отсрочить серьёзный разговор.       — В поезде ты должен был быть ещё сутки назад. Думаешь, если я занимаюсь своей работой, я не обращаю внимание на тебя?       — Я давно знаю, что у тебя на затылке третий глаз, который позволяет следить за всем миром: мной, Биланом, Киркоровым, Диором, Шанелью и прочим мракобесием, — спокойно отреагировал на очередной вопрос от жены Плющенко. — Но возникла небольшая проблема, из-за которой я не смог уехать вчера утром. Ян, я устал. Сейчас схожу в душ, переоденусь и мы поговорим нормально, а не вот так с порога.       И тишина, временно накрывшая их дом позволяет Евгению дойти до лестницы, ведущей на второй этаж, но тут крайне спокойно и совсем не в духе Яны, можно сказать тихо, но всё равно как гром посреди ясного неба раздаётся.       — Это ведь из-за неё, да? Ты с ней был?       И Евгению очень хочется построить из себя дурачка, спросить с какой такой «ней», но он пока элементарно не понимает как себя вести и что дальше делать, поэтому, оставив вопрос Яны без ответа, уходит в свою комнату, где просто присаживается на кровать, не в силах что-то сделать. Эти несколько минут дома в очередной раз напомнили ему о всех проблемах, существующих в их с Яной семейной жизни и в очередной раз напомнили о том, что всегда есть возможность развода. Но как ни крути, у них общий бизнес, дети. И забрать хоть часть чего-то себе, получить хотя бы возможность видеться с детьми ему кажется чем-то невероятным.       Чтобы не врать пока ещё жене хотя бы в этом вопросе, он действительно раскладывает вещи и принимает душ. А когда выходит из ванной, его встречает Яна собственной персоной.       — Я сегодня пригласила Лерочку Кудрявцеву с Игорем Макаровым, надеюсь ты помнишь. Я пообщаюсь с Лерой, вы с Игорем поиграете в хоккей…       — Ян, а ты у меня не думала спросить: хочу я, или не хочу видеть твоих гостей? — устало вздохнул Плющенко. — Или тебе совсем всё равно что я думаю?       — Тебе надо отвлечься. Ты же всё равно целыми днями на льду, здесь хотя бы сменишь вид деятельности, — пожала плечами Яна. — И детей с собой возьмём: Санька с вами поиграет, а Сеня с няней на вас посмотрят с тренерской позиции.       И не дожидаясь какого-то ответа, Рудковская снова вернулась к работе, оставляя Плющенко наедине с мыслями об осточертевшей семейной жизни и муками совести.

***

      Утро Этери началось в этот раз спокойно и неспешно. Проснувшись, она прочитала сообщение от Сони Акатьевой о том, что та приехала в Москву, и тут же Этери подумала, что и Плющенко тоже добрался до дома без происшествий.       Со вчерашнего дня они так и не виделись, хотя пару раз в её голове возникала шальная мыслишка заглянуть в его номер ещё раз и пожелать хорошей дороги. Да и, честно говоря, сам Евгений тоже думал о том, чтобы заглянуть к Этери на прощание, но, в итоге, решил не смущать её лишний раз своим присутствием: мало ли, вдруг ей неловко будет общаться с ним как ни в чём не бывало после ночи проведённой вместе? Этери же не рискнула порождать новые слухи. Вдруг кто теперь решится отслеживать все её перемещения в попытках разгадать тайны её личной жизни? С Макса и Дани станется.       Утро она провела в спокойствии, тишине и одиночестве. Такое же настроение принесла и на утреннюю тренировку перед произвольными программами.       — Ты решила побить рекорд по переменчивости настроения? — в очередной раз приставал с расспросами Глейхенгауз. — Я тебя не понимаю. В пятницу была бледная, шаталась по углам, изображая тень отца Гамлета. Вчера вдруг стала излишне улыбчивой и разговорчивой. Сегодня молчишь, но вполне спокойно и радостно.       — Дань, тебе работать надоело, хочешь чтоб я тебя уволила? — хмыкнула Этери.       — За что?       — За неисполнения рабочих обязанностей. Стоишь тут, со мной болтаешь вместо того, чтоб за подопечными следить.       — Вообще-то, я хореограф, моя задача ставить программы, — гордо поднял голову Глейхенгауз.       — Хочешь сказать, твоя работа только поставить программы в межсезонье, а всё остальное время можно отдыхать? — усмехнулась Этери. — И куда у нас делись Макс и Сергей?       — Макс с Таней на созвоне, там вдруг любовь внеземная проснулась. А Дудаков тут где-то был.       Лёгкую и непринуждённую обстановку удаётся сохранить до прямого эфира, и даже продержать её на выступлении парней и пар. Однако, на девочках градус напряжения резко взлетает вверх с самого начала.       Первой выступает Аделия, попытавшаяся в этом прокате сделать три четверных прыжка, и на всех трёх упавшая, но от этого не особо расстроившаяся. Где ещё, как не здесь, пробовать что-то новое? А следом за Петросян на лёд выходит Камила: донельзя сосредоточенная и ни с кем не общавшаяся перед прокатом. Она уходит в себя, затыкает уши наушниками, разминается в подтрибунном помещении, никак не реагируя ни на других спортсменов, ни на внезапно сорвавшийся с трибун радостный крик: «Камила!!!». По решению тренерского совета, Валиева сегодня катает программу с одним четверным, чтобы не слишком перегрузить организм и не совсем удариться в воспоминания о неудачных олимпийских играх.       Когда Валиева выходит на лёд, Этери задерживает дыхание, стараяст отогнать неприятные олимпийские флешбеки. Однако, кажется, Камила вполне себе в норме и настроена на чистый и уверенный прокат. Какой и показывает, правда, с одним четвернымм. Но самое главное — психологический барьер преодолен, дальше — больше.       Этери шутит и улыбается, встречает с улыбкой даже Майю, прокат которой не задался. И невольно обращает внимание на Софью Самоделкину, на этом кубке оказавшуюся даже без тренера. Может быть поэтому, может по какой-то другой причина девочка очень сильно нервничает и, кажется, чуть прихрамывает на одну ногу, после чего к ней подходит Светлана Соколовская. И здесь Этери отрывает свой взгляд от них, решая не лезть в разборки фигуристов и тренеров ЦСКА.       А дальше остаются только Аня, блестяще откатывающая свою произвольную с двумя четверными флиппами и Лиза Туктамышева, напоследок оживляющая притихшие трибуны. А после традиционное награждение, круг почёта и миллион фотографий, во время которых Этери отходит в угол, чтобы посмотреть присланные Дианой фотографии их с Глебом выходных и ответить на их сообщения, и наконец-то выдыхает. Сезон завершён и впереди только шоу и отдых.       А в Москве тем временем Евгений Плющенко досматривает прокат Лизы Туктамышевой на кубке в Саранске и задумчиво смотрит в одну точку перед собой в абсолютной тишине. После небольшого дружеского хоккейного матча он отказывается идти с Яной и гостями домой, ссылаясь на то, что за эти дни скопилось уж слишком много неотложной работы вне льда. И несмотря на то, что за окном стемнело, возвращаться домой ему совсем не хочется. Он перестаёт понимать что либо в этой жизни кроме одного — ему просто необходимо поговорить с Этери. Ещё раз. И совсем не так, как они поговорили в Саранске.