Одержимость

      Вилланель села в прогретую машину и утëрла нос, дождь лил всю ночь, и если в постели это дополнение было приятным, и весьма уютным, пока он за окном, то сейчас, она откровенно взбесилась и вбила координаты в GPS.       — Да ты, блядь, издеваешься! — выругалась она, приближая массив леса на экране.       Ева была ещё в постели, смотрела, как она всë утро собиралась, интересно, о чëм она думала? Ведь знала, что эта поездка только ради того, чтобы убить её бывшего. Ева боялась что-либо сказать, она никогда не видела, как Вилланель готовится. Это была строгость во всём, до последнего шнурка на ботинке.       — Я рада, что ты не останавливаешь меня в истерике, — отметила Вилланель, заправляя майку в штаны цвета хаки, боль в пояснице слегка скривила её довольное лицо.       Ева почувствовала, что вот-вот разрыдается, в затылке уже разлилась тяжëлая, тупая боль, и что странно, она не жалела Нико. Ей не хотелось, чтобы Вилланель вновь делала свою работу и наслаждалась ей.       — Не издевайся над ним.       — Не обещаю.       — Вилланель!       — Хо-ро-шо.       — Скажи, что тоже не хочешь этого.       — Я — убийца. Это слово расставляет не только границы.       — Это в последний раз, верно?       — И обманывать жизнь этими словами вновь и вновь? Брось, Ева. Мы не знаем, как всё сложится.       — Просто, успокой меня.       Вилланель оставляет поцелуй на губах и прижимается к её лбу своим.       — Я бы не стала этого делать, но обмен выгоден.       — Вернись быстрее. Я буду здесь, ждать тебя.       — Постараюсь.       Вилланель добиралась уже час, поражаясь тому, как Каролин успела запрятать самого ненавистного врага. Странно, что она не хочет посмотреть на это. В качестве подтверждения проделанной работы она попросила лишь фото со спины. Вилланель въехала в лес и тут же увидела размытую впереди дорогу. Пришлось выйти и продвигаться дальше пешком. Если бы просто лил дождь, это было бы куда терпимее, чем вечно падающая вода с листьев деревьев. Вилланель замесила грязь своими ботинками, и уже с трудом их переставляла, когда увидела небольшой дом. На крыше была труба, из которой шёл дым, рядом припаркованный внедорожник. Вот, что следовало выбрать для передвижения. Вилланель постучала в дверь, сжимая за поясницей пистолет.       — Вилланель, верно? — открыл и осмотрелся вокруг мужчина, — Где машина?       — На выезде, у меня седан.       — Проходи, он здесь, закроешь дверь на ключ и спрячешь здесь.       Мужчина указал на балку над дверью и взяв свои вещи в небольшом доме, вышел.       — Я выкопал яму ещё вчера, под брезентом, там, видишь?       — Да.       — Лопата за дверью. Я поехал.       Вилланель не стала задавать вопросы, её не волнует, кто этот мужчина, почему так быстро уезжает, очевидно, здесь скучно! Он сваливает, как только смог переложить обязательства. Вилланель тоже не собирается здесь задерживаться, ударив Нико грязным ботинком в ногу, она его будит и видит страх за маслеными клочками волос.       — Вставай, спящая красавица! Давай в последние минуты будем друзьями? Будь добр, встань, и дойди до своей могилы сам.       — Вилланель. Прости.       — Я здесь ни причём. Каролин заказчик. Это её сын… Вставай.       Нико поднимается, и озирается по сторонам, будто уже не изучил здесь всё, в доме нет ничего, никаких предметов, Вилланель даже не волнуется, что он вырвется или схватит что-то. Он обессилен, вероятно, его не кормили и вряд ли он мылся последнюю неделю.       — Пошли, проветришься.       — Ева… Ева знает?       — Да. Поцеловала меня перед уходом и сказала, что я могу это сделать.       Нико тихо заскулил, противно, как сбитый не насмерть пëс, всё это смешалось с прохладой и влагой леса. Они дошли до места, Вилланель свернула брезент и мысленно поблагодарила мужчину, что выкопал пару метров, и ей не пришлось тягать лопатой сырую землю сейчас, хотя, предстояло ещё всё закопать.       — Встань у края, лицом ко мне.       Нико с дрожащими усами и связанными руками, в одной рубашке, что промокла пятнами от соскальзывающей с веток воды, выглядел как невинный.       — Может, тебя утешит то, что ты смог причинить мне боль. Как Еве, и Каролин. И вот ты стоишь, на пороге смерти, всем отомстил, и что дальше? Глупо, не так ли? Я не буду никому мстить, я заберу Еву, мы уедем и будем счастливы, ни кому-то назло, для себя. Смотри мне в глаза, Нико. Я последний человек, которого ты видишь, я конец твоей истории.       — Пожалуйста…       — Отвернись.       В продолговатой яме начала скапливаться влага, Нико медленно повернулся, Вилланель безразлично подняла пистолет. В лесу прогремел выстрел, затем, контрольный. Тело мешком упало на дно ямы. Вилланель предстояло закопать его. Сделав фото, отправив Каролин, она сходила за лопатой и приступила.       По ощущениям прошло часа два, Вилланель делала много перерывов, ей хотелось пить, а спина трещала, будто каждая рана расползлась и открылась заново, и одежда сырая вовсе не из-за дождя, а крови. Сровняв землю, она уныло посмотрела на свои ботинки и написала Еве сообщение с просьбой купить ей кроссовки. В доме не было воды, но на её удачу в алюминиевом чайнике немного осталось, она выпила её большими глотками и согрела руки над тлеющими углями в печи. Убедившись, что в доме нет ничего, что указывало бы на нахождение здесь кого-то конкретного, она заперла его и спрятала ключ. Дорога до машины была ещё более утомительной, в машину пришлось сесть разутой, даже выкинуть носки. Включив обогрев салона на максимум, она поторопилась вернуться в Лондон.       Попросив Еву спуститься с обувью вниз, Вилланель спрятала поглубже пистолет в бардачок. Ева торопливым шагом шла к машине, с коробкой в руках. Стоит её поблагодарить, кроссовки она купила качественные, не дешёвые.       — В Корее верят, что, если подаришь кому-то обувь, он сбежит из твоей жизни.       Вилланель тут же вспыхивает, выходит из машины и прижимает Еву к ней.       — Если ты меня кинешь, я вернусь и убью тебя, потому что в этом мире ты либо моя, либо ничья!       — Ты меня пугаешь.       — Меня раззадорили сегодня, аккуратнее со словами. Я никуда не сбегу, поняла? Только с тобой.       — Тебе было больно? Ты испытываешь боль сейчас?       Ева безошибочно определяет это и касается лица. Она знает, когда монстр уязвлён, он кидается сильнее.       Уже в лифте Вилланель прижимается к Еве и ищет сочувствия, та поглаживает её по голове.       — Прости, что вспылила. Я устала, очень.       Ева всё понимает. Отмывает, кормит, обрабатывает раны, и укладывает в постель. Свернувшись рядом, она вновь радуется тому, что Вилланель вернулась живой. Им удаётся поспать пару часов, звонок Константина заставляет Еву растолкать спящую Вилланель и поднести телефон к её лицу. Она только с чем-то соглашается и отворачивается, чтобы Ева убрала телефон.       — Что он сказал?       — Нужно приехать к нему и забрать паспорта.       — Уже готовы? Вилланель! Всё идёт по плану!       — Тише, не кричи, моя голова сейчас треснет.       — Мне съездить?       — Нет, не пущу тебя одну.       — Тогда, я поеду с тобой, чтобы ты не заснула за рулём. Собираемся?       — Да, он дал полчаса.       Ева предвкушает момент, когда возьмёт в руки новую жизнь. Они встречаются в каком-то баре, не слишком громко, не людно, Вилланель сразу же берёт кофе для себя и молочный коктейль для Евы, Константин подсаживается неожиданно.       — Что, птички мои, вздумали упорхнуть?       — Мы мигрируем, тут плохие условия для жизни.       — Что такое, надоело работать на правительство?       — На кого угодно, кто поливает мои руки кровью.       — Как мы заговорили. Поластри, ты всё же смогла сломать её!       — Ты принёс паспорта?       — Уфф, какая нетерпеливая, а угостить старика? Двойной Бурбон.       Константин не был надоедливым, выпив, он выложил паспорта и забрал конверт с деньгами. Ева не думает, что там мелкие купюры, а если крупные, то он весьма плотно набит, ему он тоже нравится.       — Счастья вам, хоть кто-то должен выбраться живым из этой мельницы.       — Прощай, Константин, — сдержанно, сказала Вилланель, но в итоге, всё равно обняла.       Ева держала паспорта в своих руках, не решаясь открыть. Какое бы новое имя им не было дано, она никогда не назовёт Вилланель другим. Даже Оксана стёрта из её памяти, как-то, что она приняла, переступила, и пошла дальше. Они заказывают десерт, и тихо радуются новому шагу. Вилланель пробует ответить что-то Амелии, её сообщение давно лежит непрочитанным.       А: Ты хочешь со мной во Францию, но тебя нет рядом.       В: Я доделываю дела.       А: Твои дела, это Ева? Что ты задумала?       В: Отдохнуть с тобой.       А: Приезжай ко мне ночевать.       Вилланель отложила телефон и повернула экраном вниз. Ева доедала десерт, была такой спокойной, возможно, строила планы.       — Ева? Как ты относишься к тому, что я отвезу тебя в отель, но поеду к Амелии? Мне кажется, она не верит в поездку, а если я приеду, то мы соберем вещи и купим билеты на завтра.       — Хочешь провести нашу последнюю ночь с ней?       — Почему последнюю?       — Мы разъедемся в разные города, и даже не знаем, сможем ли встретиться вновь.       — Всего на пару дней, выждем чуть-чуть. Я куплю два билета в Шри-Ланку, пришлю тебе электронный, останется только сесть в самолёт. Полетим в Коломбо, это самый большой город.       — Сколько лететь?       — Долго, часов десять. Мне из Франции ещё дольше, но это гарантия, что мы будем очень далеко от всех.       — Ты уверена, что мы в безопасности?       — Что может пойти не так? Чистые паспорта, мы улетаем из других городов. Остаётся только аккуратно улизнуть из-под присмотра Юсуфа и Амелии. С этим мы справимся.       Ева прощается, сдерживая слёзы, она знает как опасен каждый их шаг. Вилланель наблюдает, как та заходит в отель.       Вечер и все парковочные места заняты местными, Вилланель проезжает почти до конца, останавливается, но не выходит из машины. Повиснув на руле, она смотрит на дом, высчитывает окна Амелии, и неожиданно, видеть в них тени за не плотными портьерами. Набрав номер Амелии, она даже видит, как фигуры засуетились, и замерли.       — Да, Вилланель, ты скоро?       — Скоро, ты приготовишь ужин, или мне заехать, что-нибудь купить?       — Я приготовила ужин, поторопись, остынет.       — Слушай, знаю, я с тобой поиграла, но у нас был отличный секс, и мы хорошо провели время. Скажи мне, мы будем ужинать вдвоём? Скажи “шампанское” и я всё пойму.       — Шампанское.       Вилланель заводит вновь машину и выезжает с места, откинув телефон в сторону. Три внедорожника вспыхивают фарами в этом тупике. Обычно Вилланель имеет холодный рассудок, быстро прорабатывает план и действует, но, когда в уравнении есть Ева, всё не так просто. Она готова себя ударить по лицу, чтобы собраться, выходит только дотянуться до бардачка и взять пистолет себе на колени. За ней ехали, все они, выстроились колонной позади и двигались с той же скоростью. Телефон вспыхнул в тесном салоне от вызова Хелен.       — Я тебя слушаю.       — Убегаешь?       — Преследуешь?       — Никто не поверил в то, что тебе нужна Франция и Амелия.       — Очень жаль, план был хороший.       — Любовь того стоит?       — Определённо.       — Ты никогда не была глупой девчонкой, что случилось?       — Пораскинула мозгами.       — Теперь сделаешь это в прямом смысле.       — Зачем звонишь, я вижу твоих псов.       — Не знаю, может, извиняться начнёшь? Всё ещё есть возможность выжить. Только тебе.       — Я рискну. В любом случае прощай.       Как бы не был нужен телефон, от него нужно было избавиться, приоткрытое окно помогло. Вилланель собралась, вдохнула свежий воздух с улицы, адреналин начинал действовать. Бросив машину поперёк дороги возле отеля Евы, она тут же рванула к главному входу, где её уже ждали двое. Пока они делали движение, чтобы расчехлить свои стволы, Вилланель уже пустила по пуле в их лбы и подлетела к упавшим телам. От грохота выстрела заложило уши, но слышны были крики персонала отеля. Вилланель забрала два пистолета с глушителями, оставив свой. Лифт был слишком опасен, она выбежала на лестницу и побежала наверх, сбивая дыхание. Уже на втором этаже выбили дверь и влетели ещё двое, в борьбе за жизнь оба проиграли. Снизу послышались шаги, за ней бежали те, кто был в машинах. Нужный этаж, грудная клетка горит, Вилланель стреляет, чтобы выиграть пару минут, дверь лестничного пролёта хлопает, она бежит по коридору, три стука, и выстрел, со стороны лифта тоже выдвинулись те, кто не дождался её там. Дверь открылась, и Ева втянула в номер, захлопнув дверь.       — Их много, — выпалила Вилланель, но увидела, как Ева нервно ищет пулевые отверстия в её теле.       — Я цела! Слушай меня! Ева!       — Мы… Мы не выживем?       — Что за хрень? Выезжаем на день раньше, всего-то!       В дверь ударили, вероятно, плечом, что было глупо, следом будут ноги, затем, они расстреляют электронный замок, Вилланель тянет Ева к окну и открывает его.       — Давай, на лестницу, высоты ты не боишься!       Ева боялась сейчас даже дышать, но пошла за Вилланель, её ноги застыли в невозможности двигаться от страха, ветра и холода.       — Ева, идём! Идëм же!       В дверь номера ворвались, и Вилланель просунулась в окно, чтобы сделать несколько выстрелов, пистолет опустел и она кинула его в кого-то, потянувшись за вторым.       — Встань за мной, обними меня за спину, не смотри, просто, иди, мы спустимся вниз.       Ева прижалась, слёз не было, но шаг она преодолела, затем, ещё один. Она не прикрывалась телом Вилланель, она защищала его со спины, она хотела быть из металла, хотела быть непробиваемой, не думала о том, что пули пробьют их насквозь и они останутся здесь навсегда. Вилланель двигалась, каждая мышца в её теле действовала, Ева сравнила её с жидким терминатором, она работала на несколько зон, стреляя вверх, расчищая дорогу впереди.       — Сейчас присядем, Ева!       Ева слышит, как Вилланель подбирает оружие, новое, отбирает у хрипящего, булькающего кровью. Ева никуда не смотрит, она следит за ногами и сердцебиением Вилланель. Они спускаются так долго, что Ева не сомневается, это спуск в ад.       — Ева, ускоримся! Там сирены.       В их случае сирены это не спасение, это ещё десятки трупов, вжавшись в спину она вдруг понимает, что причиняет боль, и хочет отпустить, но хватка страха сильнее. Они спустились, спрятались за бак, Ева открыла глаза, Вилланель перед ней была целой.       — Нам только до машины добежать, хорошо? Справимся, да?       В её руках два пистолета, длинных и таких несуразных, тихих, как сама смерть. Вилланель встаёт, и Ева вновь за её спиной, перестрелка недолгая, со всех сторон кричат люди, создают странный звук, оглушающий. Вилланель буквально закидывает Еву на заднее сидение и хлопает дверью, эта минута без неё самая сложная, звучат выстрелы и один из них может стать последним. Ева закрывает уши ладоням, когда стёкла машины сзади с хрустом пропускают пули в салон, она кричит, и тут, хлопок, машина заводится, они движутся.       — Ева? Ты цела? Ева!       — Да! Боже! — Ева вскочила и обняла кресло вместе с плечами Вилланель, она перебралась вперёд и руками проверила всё её тело, зная точно, что та может терпеть и не сказать.       — Это было как высокобюджетном боевике, ты больше никогда не ощутишь ничего подобного!       — Я никогда не буду их смотреть!       Ева сидит полубоком и не перестаёт смотреть на Вилланель, та пышет жаром, её грудь вздымается высоко, волосы растрёпаны.       — И сейчас ты мне говоришь, что оставила паспорта в номере? — улыбается она, и Ева бы посмеялась, но со страхом схватилась за карман.       — Нет, со мной.       — Телефон?       — Разбила в номере.       — Молодец. Извини, придётся уехать налегке.       Постоянно оборачиваясь, Вилланель высматривает преследователей, но их нет. Они доезжают до вокзала, Вилланель прячет пистолет под сидение, притормаживает, кого-то ищет.       — Что? Думаешь, они уже здесь? — обеспокоилась Ева, ещё одну перестрелку она не переживёт.       — Нет, нужна помощь с машиной. Идём.       Вилланель ведёт Еву за собой, она подходит к двум молодым парням и показывает на машину.       — Дам сто фунтов, если вы уедете на этой машине в другой район и бросите её там.       — Каждому? — не растерялся парень, протягивая руку.       Вилланель дала две купюры и ключи, взяла Еву за руку и повела к входу на вокзал. Ева обернулась, увидев, как парни весело запрыгнули в их машину.       Они забежали в здание, но тут же притормозили.       — Веди себя спокойно, идём, — указала Вилланель.       Они прошли через рамку металлоискателя и охрану, прямиком к кассе, где Вилланель взглядом выцепила из табло отправлений ближайший поезд. Так они оказались в поезде Лондон- Берлин, время в пути 11 часов 38 минут, им досталось последнее купе в конце вагона, и они бежали по пирону как в последний раз. Как только они закрыли дверь в купе, поезд был освобождён от провожающих и тронулся. Вилланель смотрела на пирон, чтобы никто так же в последний момент не проследовал за ними.       — Мы успели, — рассмеялась Вилланель, отпуская всё напряжение до слёз из глаз, Ева просто кинулась на неё, и крепко сжала в объятиях. Некоторые чувства невозможно передать словами, с этим справляются слëзы и сердцебиение. Ева плакала, чуть позже всхлипывала, затем, затихла, и Вилланель почесала её макушку, целуя в лоб.       — Я знаю, что твоё сердце просило больше времени, но разум возразил, что откладывать нельзя, поэтому всё так быстро случилось, Ева. Ты рискнула всем, ты приняла всё происходящее, открылась мне, и мы сделали невозможное!       — Невозможное? Нас хотели убить!       — Но, мы живы.       — Я не знаю, кто твой ангел хранитель, но он…       — Ты.       — Нет, точно не я! Во мне нет столько сил. Сколько пуль он перенаправил, сколько раз отодвинул тебя в сторону?       — Ева, этому обучаются, меня тренировали, а жизнь подкидывала практику.       — Ты не веришь…       — В ангела-хранителя? С натяжкой, но если ты хочешь…       — Не старайся для меня.       — Всё пошло не по плану.       — Выходит, Амелия…       — Да, всё это время. Она отлично играла, ведь я прямо спрашивала её об этом. У Хелен всё лучшее, в том числе и шпионы, но даже в них есть что-то человечное. Амелия в последний момент помогла мне понять, что нужно бежать.       — Думаешь, ты ей действительно нравилась?       — Да, по ней было видно, что она запала. Только это нас и спасло.       — Нас будут искать? За нами, вероятно, ехали!       — Мы без телефонов, с другими паспортами, машина в другом районе, а за нами уже никто не смог поехать. Я наблюдала, мы добрались до вокзала одни.       — Будут остановки, нас выследят, конечно, они будут знать, что мы уехали, если не на машине, то на чëм? Проверят все ближайшие отправления!       — Ева, они нас не найдут.       — Наше описание, достаточно спросить на вокзале.       — Мы будем уже далеко.       — Люди «12» повсюду! Нас встретят.       — Они не всемогущие. Хочешь, мы можем сойти с поезда раньше Берлина. Возьмём обычное такси, доедем до ближайшего аэропорта.       — Вилланель…       Ева сидела на её коленях и держала лицо в своих ладонях, она не могла насмотреться на глаза, на губы, что говорили с ней, они живы, вместе, и всё это безумие!       — Ева?       — Насколько нужно быть одержимой человеком, чтобы столько пережить?       — Нужно быть нами.       — Я хочу спать.       — Понимаю, во мне тоже нет сил.       — Нам нужно разобрать постельное бельё.       — Я справлюсь, низ застелить или верх?       — Низ, один. Я буду спать с тобой.       — Тут узко, — отметила Вилланель, поднимаясь прямо с Евой, та тут же встала на ноги, не позволив Вилланель держать тяжесть.       Ева чувствовала, что готова отключиться, голова гудела, словно по-прежнему еë разносили выстрелы. В дверь купе постучались, и она вздрогнула, Вилланель бросила надевать наволочку на подушку и открыла.       — Добрый вечер, билеты и паспорта, пожалуйста.       Вилланель взяла их с небольшого столика у окна и отдала высокому мужчине, что быстро всё проверил и вернул, пожелав доброй ночи. Ева наблюдала, как Вилланель справляется с постелью, и когда всё стало более-менее похоже на уютное гнездо, сняла с себя верхнюю одежду и легла, Вилланель последовала за ней, выключив свет. Поезд укачивал как в колыбели, звук казалось, прогоняет все мысли, но уснуть они всё равно не могли, хотя усталость ощущалась в каждой мышце тела. Ева вздрогнула, издав жалобный звук, и Вилланель поспешила её успокоить.       — Мы в поезде, всё хорошо, слышишь?       — Я спала?       — Минут десять от силы.       — Я… Я не хочу больше засыпать, мне страшно.       — Эй, всё позади, но, я понимаю.       Вилланель уткнулась в её грудь, жарко задышав под одеялом, завозившись, прижимая к себе Еву, притягивая, трогая, забираясь руками под одежду. Ева считала её состояние, её нужду, ей тоже хотелось улететь, довести себя не до пика страха, а до пика наслаждения. Раздеваясь в тесном пространстве, они целовались и теряли равновесие, они вспотели, и Вилланель неожиданно замерла, когда Ева оказалась на ней, обнажённой, её руки упирались в потолок, её волосы свисали вниз, пряча лицо. Включив свет, Вилланель коснулась взглядом всей красоты этой женщины.       — Ты на спине лежишь, не больно?       — Сегодня я больше не чувствую боли.       Ева нагнулась, тронув лицо, оставив мягкий поцелуй. Накинув на себя одеяло, она легла на бок и позволила Вилланель первой дотронуться между ног. Вилланель накрыла и сжала киску Евы, выслушав протяжный стон, и продолжила оставлять следы любви, что дарят жар. В дверь постучали, и Ева вновь вздрогнула, притихнув.       — Что?! — грубо и громко спросила Вилланель.       — Чай, кофе? Туалетные принадлежности?       — Нам ничего не нужно!       Под рукой Вилланель уже был потоп, ей хотелось устранить его своим ртом, но Ева тоже хотела действовать, поэтому, взаимный обмен стимуляцией пришёлся кстати. Это был только понятный им ритм и движения, позы, переплетение ног и рук, и всё это под одеялом, в мчащемся поезде. У Евы никогда не было секса в поезде, а он будто помогал им двигаться в такт с собой. Стоны, поцелуи, жадные и жаркие укусы, всё вылетело из головы, упало под колёса, осталось на рельсах, они это переехали, превратили в прах, только они двое и этот оргазм прозвучал как победный гонг.       Ева была знакома с этой сладкой пульсацией тела и толчками между ног после секса, но, когда это сопровождается движением поезда, ощущение, будто тело не успокоится. Она села и положила руку на грудную клетку, пережитый стресс и страх всё ещё потряхивал в дополнение.       — Ева? Ты как? — на спине оказалась мягкая ладонь, Вилланель просто поглаживала, но это уносило, может, не зря всё случилось так быстро, разлука с ней даже на день была бы болезненной.       — Я бы не отказалась теперь от чая.       — Хорошо, я встану и схожу за ним, — Вилланель обезопасила свой подъëм, упираясь руками в спальное место.       — Ты в состоянии это сделать?       — После пережитого, сходить тебе за чаем – не самая сложная задача.       Вилланель натягивает бельё, штаны, и расправляет майку на верхней полке, Ева двигается к краю, свесив ноги и, обняв за талию, прижимается губами к твёрдому, напряжённому животу.       — Это щекотно.       — Разве? — удивилась Ева, продолжив целовать вокруг углубления пупка.       — Тебе как будто уже не нужен чай…       Ева стонет, сжимает две крепкие ягодицы и шлёпает их, отпуская.       — Обещай, что ты быстро, мне без сахара.       — Обещаю.       Вилланель натянула майку, вставила босые ноги в кроссовки и вышла, прикрыв дверь. Ева осталась одна, и осмотрелась, у них нет ничего, Ева взяла только паспорт, в карман сунула жёсткий диск, на нём фото и видео всей её жизни, и жизни родителей, всё давно было оцифровано, лично ей. Наличка, вся, что есть, и больше ничего. Сейчас она как никогда смогла почувствовать себя Вилланель, вечно в бегах, пустая, опасная, и оттого решительная, и смелая. Но это чувство сменилось тем, что, по сути, они взяли друг друга, а это уже всё меняет. Вилланель ведь никогда ни с кем не сбегала? Не боролась, не защищала кого-то, взяв на себя ответственность позаботиться об этом человеке. Ева поменяла все правила! Этот бездушный, эгоистичный киллер, приносит ей чай с горстью конфет, оставляет и уходит за своим. Через пять минут они сидят друг на против друга, чай немного остыл, карамелька долго рассасывается, Вилланель смотрит в мелькающее картинками окно, за которым темнеет.       — Любишь поезда? — тихо, интересуется Ева, в глазах Вилланель сразу зажглась жизнь, она развернула ещё одну конфету, и, засунув еë за щеку, помотала головой, — Почему?       — Долго. Самолёты быстрее, тише, улетают куда дальше, чем могут поезда.       — Зато в них быстрее попасть на вокзале, и существует какое-то особенное состояние, передвигаясь так.       — Может, мне одной было не очень? С тобой мне нравится, мы можем заниматься сексом, и спать в тесноте, можем довериться пространству, сделать его безопасным.       — Здесь безопасно, но я бы попросила тебя дойти со мной до туалета позже.       — Сходим, нам сейчас принесут полотенце и туалетные принадлежности, хотя бы зубы почистим перед сном.       — Я не засну.       — Хорошо, полежим в темноте. Ты не можешь спать в поездах?       — Могу, раньше отлично получалось, мы много где были, с…       — С Нико, я поняла. Поняла это даже не по тем долбанным шарам, что вы отовсюду привозили, — в голосе прозвучала злоба, и она запила её чаем.       — А когда?       — Когда была у тебя дома первый раз, твой холодильник. Он был весь в словах, которые вы составляли под настроение, и там были твои фото. Честно? Я хотела их украсть. Ты была на них классной. Счастливой. Он видел это счастье в тебе и сохранял в кадрах.       — Мы с тобой тоже будем путешествовать, уже это делаем, сколько нам предстоит передвижений, чтобы спутать все следы?       — Я уже продумываю, как быть дальше.       — Нас ведь не найдут? Не случится так, что в момент, когда мы будем считать себя свободными, кто-то будет смотреть на нас через прицел?       — Нет. Нет, Ева, я умею скрываться.       Ева хочет, чтобы настал завтрашний день, и ещё один, и следующий. Им нужно много дней, чтобы вернуть себе жизнь.       Вилланель помалкивает о своей боли, скрывая от Евы все свои мучения, считая, что с той сегодня достаточно. Она была смелой, она доверяла и следовала. Она не отвернулась, не отказалась, она рядом, и это всё меняет. Они вместе идут в уборную, чистят зубы, умываются, держат друг для друга полотенце, злят тех, кто скопился у дверей. Вернувшись в своё купе, они раздеваются, Ева накидывает на свои плечи одеяло и садится к стене, раскрыв его, приглашая Вилланель сесть к ней, та без вопросов устраивается между её ног и медленно откидывается назад. Ева может почувствовать своей кожей израненную спину Вилланель, и сердце в который раз за сутки страдает. Закутав её в одеяло, она оставляет свои губы на шее, и дышит запахом любимого монстра.       — Тебе удобно?       — Как никогда в жизни, — тихо, произносит Вилланель.       — Я надеюсь, мы скоро отдохнём.       — Я отдохнула в больнице, целую неделю до меня никому не было дела, как до сломанной игрушки. Теперь я хочу действовать, двигаться, строить, и не выпускать тебя из своих рук.       — Ты же знаешь, почему меня не было рядом?       — Знаю, и я это заслужила.       — Оставим это, хорошо?       Вилланель смотрит в окно, луна путается в тëмных облаках, мелькают деревья, спать не хочется. Она считает себя идиоткой, что доверяла Амелии, и в итоге, им мог прийти конец из-за этого. Хелен сказала, что не знает никакой Амелии, и нагло соврала, это был её козырь, и он почти выиграл всю игру. Она спрашивала саму Амелию, и та отвела от себя подозрения. Она же предполагала, почему не настояла! Они все её проверяли на верность, эта игра в кибершпионаж, нужна была только для этого, будто та же Амелия не могла вытянуть всë необходимое из компьютеров Каролин. Они проверяли, выжидали, и оказались правы, Вилланель верна только себе и Еве, никто и ничто не встанет между этим. Всё же, есть возможность хоть иногда говорить «нет», поступать в своих интересах. Куда бы привело убийство Каролин? «12» никогда бы с неё не слезли. Вилланель понимает, как нежны бархатные, тёплые ладони Евы на груди, это, конечно, выветривает все мысли. Ева мнёт её грудь с каким-то познавательным интересом, и оттягивает соски, покручивая между своих пальцев. Ей остаётся только расслабиться, не мешать, слушать шум поезда и сладкое дыхание Евы. Одну ногу она вытянула и закинула на стол, вторую положила на спальное место напротив, Ева поводила пальцами по животу, безошибочно нашла шрам, коснулась его и устремилась ниже.       — Ааах! — не то простонала, не то всхлипнула Вилланель, когда пальцы развели мокрые лепестки половых губ сильнее.       Еве словно требовалось увлажнить подушечки пальцев, которые оказались на клиторе. Слегка сдавив большим и указательным пальцами головку клитора, она начала двигать ими вверх-вниз. Закатив глаза от удовольствия, Вилланель откинула голову назад, на плечо Евы, и стала помогать себе дыханием, по ощущениям он напрягался в её пальцах и как будто становился больше, вырастал под еë действиями. Это было так медленно и тонко, как может только Ева. Она словно, что-то поняла, и теперь могла поделиться этим. Он мог выскальзывать, но тем приятнее было чувствовать, как Ева вновь его нащупывает и продолжает, предельная чувствительность была достигнута, и теперь Ева начала слегка постукивать по нему подушечками пальцев, и Вилланель захотелось завозиться, но спина не позволяла, вместо этого она вжалась в Еву и застонала.       — Хочешь, я поговорю с тобой? — прошептала она на ухо, и Вилланель задрожала, голос выдал всё её возбуждение.       — Да, пожалуйста.       — Мы довели его до эрекции, сам он, и все ткани вокруг так набухли, мы недавно занимались сексом, но он такой ненасытный. Такой крохотный и требовательный, — с издëвкой, простонала Ева, прикусывая после напряжённую шею.       Вилланель стонет и выгибается, боль смешивается с возбуждением и удовольствием, и в этот момент Ева неожиданно вставляет в неё два пальца. Вилланель сладко вскрикивает, и Ева разжимает зубы, чтобы облизать шею и добраться до уха.       — Тихо, детка, поезд громкий, но стены тонкие, наши соседи, возможно, пытаются спать.       — Я не могу, я хочу кричать.       — Тсс, будь послушной, сожми свои губы и дыши носом.       Вилланель последовала совету, хоть это и было сложно, ей хотелось, чтобы секс был повсюду, в их ушах в том числе. Ева отыскивает чувствительную зону на передней стенке, зная точно, что там содержится множество нервных окончаний и начинает её стимулировать, большим пальцем снаружи она давит на клитор, и Вилланель ощущает как её киска горит. Ева доводит её до оргазма неспеша, продуманно, и когда Вилланель взрывается, обнимает её за талию, прижимая к себе и укладывает на бок. Вилланель кончает на её пальцах, утыкаясь лбом в тонкий матрац и вытягивает ноги. Ева не покидает её, и Вилланель может ощущать как бешено сокращающиеся стенки сдавливают её пальцы, в попытке поглотить, удержать, но никак не вытолкнуть. После приятных конвульсий Вилланель вновь без сил, Ева вынимает пальцы и даёт их обсосать. Её горячий пах прижимается к ягодицам, она делает поступательные толчки и стонет.       — Как жаль, что с нами нет страпона.       — Ева… Я хочу тебя съесть.       — Нет, я буду громкой.       — Я терпела.       — Ты умеешь, я нет.       — Научу!       — На нас будут жаловаться, я не хочу краснеть. Уже ночь.       — Мне так обидно, — расстроилась Вилланель, повернулась к ней и уткнувшись лбом в грудь, неожиданно заснула.       Ева дала себе установку, что тоже сильно устала и просто обязана хоть немного поспать, так они заснули обе.       Было несколько остановок, это как-то отдалённо фиксировал мозг, возможно, Вилланель даже отсчитывала их, потому что вовремя проснулась, оделась, подняла Еву, и они вышли на холодный, почти пустой перрон рано утром в Франкфурте. Вилланель вела Еву за руку, сама взяла такси, минут десять в пути, где Ева успела ещё поспать на её коленях, и отель. Вилланель сказала, что им нездоровится, и оплатила всё без паспорта, настояв на том, что они остались в машине и она сходит за ними позже. Ева не могла проснуться, не чувствовала себя бодро, подчинялась указаниям, они приняли душ вместе и легли в свежую постель, заснув.       Ева проснулась и потянулась, слабо соображая, где она находится, тело будто ещё передвигались в поезде, штормило изнутри. Рядом спала Вилланель, на животе, обняв подушку под собой. Заснуть с сырыми волосами было так глупо, Ева нашла только маленькую расчёску для волос в комплекте с кусочком мыла, щёткой и маленьким тюбиком пасты. В ванную заплыла Вилланель, помятая и лохматая, обнимая сзади, она потерлась лицом о её плечо.       — Мы как будто пили всю неделю.       — Посмотри, что с моим волосами.       — Оу, — простонала сочувственно Вилланель, улыбнулась и уткнулась в них лицом.       — Это не смешно.       — Отведи их в салон.       — Мы в побеге.       — Ну, это не значит, что твои волосы должны страдать. Собирайся, мы в Франкфурте! Позавтракаем и сходим куда-нибудь.       Почистив зубы ужасными щётками, они выбрались из отеля, с ресепшена девушка напомнила о паспорте, и Вилланель утвердительно кивнула сообщив, что как раз идёт за ним.       — Мы не вернёмся сюда? — спросила Ева, оборачиваясь, чтобы хотя бы посмотреть на здание, в котором они остановились.       — Нет, зачем нам лишний след. Мы тень, мы призраки, бу!       — Этот призрак был таким громким ночью, — улыбается Ева, притягивая к себе.       — Честно признаться, я всё ещё под впечатлением, и возбуждена.       — С этим тебе придётся потерпеть.       Выбрав место для завтрака, Вилланель смело делает заказ, много кофе и панини. Пока ждут подачу, Вилланель расписывает, что им нужно приобрести в дорогу. Юная официантка услужливо расставляет всё на их столе.       — Я же говорила, что ты попробуешь со мной все сэндвичи на свете? Знакомься, это итальянский вариант сэндвича, который готовят из двух кусочков чиабатты и холодной закуски. Это сыр и салат, его подают с кремом из базилика, нарезанными помидором, рукколой и моцареллой.       — Надеюсь, я не наберу с тобой в весе.       — Мы сожжём все калории одним проверенным способом.       Ева протягивает руку, и гладит Вилланель по щеке, ей даже не нужно слов, чтобы выразить то, что она сейчас чувствует. Каким бы ни был их дальнейший путь, она готова пройти его с ней.