Жажда мести

      Воспоминания вихрем пронеслись в голове, словно разорвавшийся выстрел. Именно с того самого дня отношения между ними кардинально изменились, если судить по тому, как сейчас темноволосый позволял Ин Хо без всякого сопротивления касаться своего тела. Имея возможность находиться настолько близко, что можно было отчётливо слышать чужое дыхание. Руки Хвана были нежными, каждое прикосновение холодных пальцев вызывало дрожь. Ки Хун замер, когда почувствовал, как расстегиваются пуговицы его плаща, в то время как жадный поцелуй не ослабевал. Игрок был облачён в белоснежный костюм, специально подготовленный для его роли второго ведущего. Одежда отличалась от той, которую обычно носил сам фронтмен, не только цветом. Плащ был застёгнут на пуговицы, а под ним красовался безупречно отутюженный пиджак с галстуком. Костюм был притален, благодаря чему идеально подчёркивая талию 456-го. Когда с плащом было покончено, за ним последовал пиджак, а затем рубашка с галстуком. Ин Хо расстегнул лишь пару пуговиц, обнажая ярко выраженные ключицы и белоснежную кожу, проводя по ней пальцами, словно вырисовывая некий узор. Поцелуй прервался, оставив между их губами тонкую нить слюны. Руки ведущего стали тёплыми, а дыхание — тяжёлым, он с трудом подавлял неконтролируемое желание овладеть 456-м прямо сейчас. Это был первый раз, когда Ки Хун позволил переступить черту, заходя за грань дозволенного. Обычно дальше поцелуев дело не заходило, ясно давая понять, что доверия между ними нет. Даже находясь в непосредственной близости, 456-й старался соблюдать дистанцию, держаться как можно дальше, несмотря на то, что отвращение давно уступило место прощению. Он понимал, что Ин Хо был такой же жертвой системы, как и он сам. Однако доверие было безвозвратно утрачено. Темноволосый боялся того, что, если он полностью откроется, вновь поверив тёплым словам, то непременно получит нож в спину, как это было несколько лет назад. Он не мог до конца поверить в искренность чувств Ин Хо. Каждую ночь Ки Хун размышлял о том, что это всего лишь очередная игра, и когда ведущему наскучит, он без сожаления избавится от него. Самым страшным для 456-го было вновь испытать боль от предательства. Ведь, обжегшись дважды, на всю жизнь запомнишь, как не стоит поступать.

***

      В комнате становилось всё жарче, а дышать труднее. Запястья 456-го были прижаты над его головой, несмотря на слабое сопротивление, а поцелуи скользили по шее, словно пытаясь успокоить, заверить, что всё хорошо. Почему-то именно сейчас Сон хотел довериться, несмотря на свой страх. На шее и в области ключиц стали появляться всё больше новых засосов, которые вскоре приобретали тёмно-фиолетовый оттенок. Ки Хун из последних сил сдерживал стон, закусывая нижнюю губу и закрывая глаза, но это не помогало. Казалось, будто ведущий специально пытался сделать так, чтобы наконец услышать столь желанный звук. И, в действительности, так оно и было. На лице Ин Хо играла довольная ухмылка, понимая, что именно он сейчас контролирует тело Сона. Хотелось увидеть 456-го во всей красе, насладиться каждой эмоцией на его лице, услышать, как тот кричит его имя. Каждая из этих мыслей будоражила, заставляя всё сильнее прикусывать кожу на чужом теле, отчего по груди 456-го скатились две капли крови. Металлический привкус мгновенно ощутился на кончике языка, опьяняя рассудок. Хван прокусил плоть глубже, вызывая из уст Ки Хуна долгожданный стон. Брови Сона свелись к переносице, а из полуоткрытых губ медленно стекала слюна. Боль была резкой, но вскоре перешла в сладкое наслаждение. Бывшему игроку ещё долго придётся скрывать следы укусов, но для Хвана они были прекрасны. Словно рисуя на новом холсте, с каждым мазком оставляя свои краски. Пальцы ловко расстегнули все пуговицы на рубашке, отбрасывая ткань на пол. Открывшийся вид был поистине великолепен: идеальная грудь, подтянутый живот и манящая талия. Взгляд Ин Хо медленно скользил по каждому изгибу желанного тела, словно пожирая взглядом, плавно оглаживая каждый выступающий шрам от старых ран. Ки Хун задыхался от новых ощущений, мысленно благодаря все высшие силы за то, что прядь волос, прилипшая ко лбу, скрывала его глаза. Это хоть немного помогало не так остро реагировать на манипуляции ведущего. Было одновременно неловко и до дрожи приятно. Только подумать: тот, кого он ненавидел всеми фибрами души, пытаясь убить на этом самом диване, сейчас буквально раскладывал его на нём. И всё это – по его собственной воле. Сон никогда бы не мог представить, что дойдёт до такого. Из размышлений вывело ощущение того, как неспешно расстёгивается ширинка чёрных брюк. И вот именно в этот момент к горлу подступила паника, с которой было сложно справиться. С одной стороны, он сам подал идею для этой авантюры, сам бросил вызов, а с другой – темноволосый не желал, чтобы это произошло в ненавистном ему месте. В голове всплыли давно забытые страхи, но отступать было поздно. Он клялся себе больше никогда не доверять Ин Хо, но, видимо, сейчас всё же придётся это сделать, несмотря на сомнения, терзавшие душу. Над ухом раздались два громких стука, отчего глаза Ки Хуна широко распахнулись, пытаясь перевести взгляд в сторону звука. Мужчина выдохнул с облегчением, понимая, что в помещение никто не вошёл, несмотря на то, что дверь была не заперта. Если бы кто-то увидел эту картину, слухи, которые и так часто о них ходили среди персонала, получили бы официальное подтверждение. А вот Ин Хо явно не это заботило. Больше думая о том, что момент был неудачно прерван. Ки Хун готов был поклясться, что видел в глазах ведущего желание в ту же секунду придушить того, кто стоял за дверью. Фронтмен слишком долго этого ждал, чтобы сейчас упустить такую возможность. – Прошу прощения, могу ли я зайти? Это неотложное дело, – твёрдым голосом произнёс офицер в ответ на тишину. Мужчина слышал звуки за дверью, а значит, в комнате кто-то был, поэтому Хвану не удалось просто отмолчаться. – Можешь войти через пять минут, – ответил фронтмен спустя пару секунд, раздражённо закатив глаза. – Как скажете, сэр, – раздалось за дверью вместе со звуком удаляющихся шагов. Ин Хо тяжело вздохнул, неожиданно заметив, что 456-го уже и близко нет. «Когда он только успел выскользнуть?» Резкий запах сигарет ударил в нос, заставив обернуться и поморщиться от неприятного аромата. Ки Хун, как ни в чём не бывало, стоял неподалёку в спешке накинутой на плечи рубашке, а в руках уже красовались сигарета вместе с зажигалкой. Не курил он, к слову, всего лишь час. – Какая по счёту сигарета за… – мужчина осекся на полуслове, перебивая сам себя, паралельно приложив согнутый палец к губам. – Хотя, вернее сказать, какая это пачка за день? – Вторая, – невозмутимо произнёс 456-й, выпуская дым изо рта. Чувствуя, как тело постепенно расслабляется благодаря никотину. – Мне нужно переварить случившееся. Ки Хун действительно много курил. Это началось ещё в 17 лет, первый раз он попробовал в колледже, вместе с Сан Ву. Сон до сих пор помнил, как они делили одну сигарету на двоих, потому что в ларьке им нечасто их продавали, опасаясь полиции. До игр эта зависимость не так сильно ощущалась, пачка сигарет могла продержаться в кармане целую неделю. Но с тех пор, как он вернулся из настоящего ада, единственным спасением стали алкоголь и никотин. Он пил и курил настолько много, что это казалось каким-то экспериментом. Что быстрее его добьёт: дешёвая водка или три пачки сигарет в день? Ин Хо это явно не нравилось, но запрещать что-то такому человеку, как Ки Хун, было бесполезно. Характер у него был настолько упрямый и несгибаемый, что легче было пустить себе пулю в лоб, чем образумить этого идиота. – Неужели я был настолько плох? – с притворной обидой протянул Хван, схватив запястье 456-го и отводя в сторону, чтобы хоть как-то оторвать того от тлеющей сигареты. – Скорее наоборот, – язвительно бросил бывший игрок, упрямо игнорируя ещё не спавшее возбуждение от недавних манипуляций Хвана. Если бы не управляющий, то этот вечер мог стать самым ярким воспоминанием за последние годы для Ин Хо, но, увы. Видимо, ещё не скоро ему выпадет такая возможность. – Не желаешь закурить? – разрывая тишину, предложил 456-й, ловя взгляд Хвана своим. – Благодарю за предложение, травиться не собираюсь, – отмахнулся ведущий, освобождая запястье Сона из своей хватки. – Поверь, такие, как ты, живут долго, – цедит темноволосый, растягивая губы в злорадной усмешке. – К тому же, не сказал бы, что ты печёшься о здоровье, сам-то каждый день пьёшь новую бутылку алкоголя. – Дегустирую, – поправил Хван, приглаживая волосы и приводя одежду в надлежащий вид перед приходом заместителя. – Оно и видно, – бросив короткий взгляд на две пустые бутылки из-под виски, подмечает 456-й. – По крайней мере, я не напиваюсь до беспамятства, как ты в прошлом, – бросил фронтмен, вскинув бровь. – Откуда ты… – Я знаю всё о твоём прошлом, – невозмутимо ответил ведущий, перебивая 456-го. – Забавно, что с такой ничтожной удачей тебе удалось зайти так далеко. – Ещё одно слово на эту тему, и я тебе врежу, – бормочет Сон, краснея до кончиков ушей и сжимая в руке сигарету. Он чувствовал себя сейчас котёнком, которого ткнули мордой в разлитое на полу молоко. Единственное, за что ему было по-настоящему стыдно, так это за своё прошлое. Только сейчас, когда Ки Хун полностью изменился, начал в полной мере осознавать, каким жалким являлся. Он был не способен практически ни на что, всё, за что он брался, рано или поздно рушилось, оставляя ни с чем. Даже для дочери не смог стать хорошим отцом, виня себя за это больше всего. Из мыслей самобичевания вывел звук открывающейся двери, и в комнату вошёл квадрат в чёрном костюме. Ки Хун мгновенно встрепенулся, вспомнив, что его рубашка всё ещё расстёгнута. Темноволосый отвернулся от вошедшего, поспешно застёгивая пуговицы одну за другой. – Слушаю, – спокойно отозвался Хван, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу, сидя в вальяжной позе. – Ситуация выходит из-под контроля. Один из VIP-гостей что-то заподозрил. Он хочет лично проверить организацию игр, – заключил офицер, снимая маску и переводя взгляд на фронтмена, ожидая дальнейших указаний. Ин Хо прекрасно понимал, что правда рано или поздно всплывёт, даже было удивительно, как она не раскрылась раньше. Но, видимо, сейчас этому подходил конец. Несмотря на свою власть, ведущий не мог противиться тем, кто был значительно выше него, и оттягивать неизбежное, поэтому следовало перейти к «плану Б». – Приступай к финальной части плана, а нашему особому гостю сообщи, что мы всё сделаем, как он пожелает, но пусть подождёт до завтра, – сложив пальцы в замок, невозмутимо произнёс ведущий, словно ждал этого момента целую вечность. В глазах не было ни капли паники, ни страха перед расплатой за содеянное, лишь разгоревшееся чувство азарта. – Как скажете, – напоследок кинул мужчина, удаляясь из комнаты. Ки Хун, казалось, покинул реальность ещё на том моменте, когда услышал, что один из богатых ублюдков хочет лично проверить, как убивают людей. Эта новость была как гром среди ясного неба. В ушах стоял белый шум, земля ушла из-под ног, а глазах на одну секунду потемнело, словно кто-то резко выключил свет, затем включая обратно. Он даже не чувствовал, как сигарета обжигает ему пальцы. В одно мгновение мир снова рухнул. – Ки Хун, ты в порядке? – Ин Хо неспешно подошёл ближе, обеспокоенно глядя 456-му в глаза, в которых теперь была лишь удушающая пустота. Сон тряхнул головой, чувствуя, как паника подступает всё ближе. Его главный страх сейчас мог сбыться, этот кошмар ещё не закончился. – Ты что, не слышал? Если они узнают, то в лучшем случае убьют тебя! – в порыве истерики кричал 456-й, сжимая несчастные волосы, тем самым вырывая небольшие пряди. Давно ведущему не приходилось видеть подобную картину, но сейчас было особенно страшно за состояние Сона. В таком порыве эмоций Ки Хун мог разнести полкомнаты, если не всю. – Послушай, всё хорошо, – голос Хвана звучал тише обычного, чтобы хоть как-то успокоить темноволосого, но это не помогало. Ки Хун продолжал вырываться, даже когда его схватили за запястья, крепко сжимая и притягивая к себе. – У меня есть план, завтра мы покинем это место. Только эти слова смогли вырвать 456-го из лап страха и паники, заставив замереть на месте, словно пытаясь осознать услышанное. Поверить в то, что ему не послышалось. – Помнишь, ты отказался от плана с радаром? Мы могли окончательно покончить с играми ещё три года назад, но ты выбрал другой вариант, потому что VIP-гости могли сбежать до приезда полиции, и тогда эти игры продолжились если не на этом острове, так на другом, – объяснял Хван, чувствуя, как сильно колотится сердце 456-го. – Я тогда обещал тебе найти способ убить их, и я нашёл. Сегодня ночью все игроки и верный нам персонал покинут игру и отправятся домой, а следом за ними и мы. После этого я прикажу взорвать это место вместе с теми, кто его создал. Темноволосый не верил своим ушам, это слишком походило на сказку, чтобы быть правдой. Однако тёплые ладони, обвившие его талию, давали понять, что это не сон. – И мы сможем жить как нормальные люди? – шёпотом задал вопрос бывший игрок, сильнее прижимаясь к стоящему рядом телу, ощущая приятный аромат духов. – Если мы с тобой прошли через это, то рано или поздно сможем, – с лукавой улыбкой ответил ведущий, поглаживая тело Сона. – Я тебя ни за что не предам вновь, ибо по-настоящему смог полюбить. Сказанные слова отозвались в душе с таким теплом, что не поверить в их искренность было просто невозможно. Присутствие Ин Хо успокаивало, заставляя зарыться носом в тёплую шею. В уголках глаз начали скапливаться слёзы, но теперь они были от радости. Тени прошлого пожирали душу с каждым днём пребывания в этом месте, а липкий страх потерять вновь дорогого человека не давал уснуть. Теперь же он избавится от этого, научится жить заново, отпуская то, что убивало изнутри. Однако больше всего радовал факт того, что он сможет отправиться к дочери. Сможет обнять её, рассмотреть то, как она выросла. Сон прекрасно понимал, что Ка Ён вряд ли захочет его видеть, будет обижаться, но всё это было неважно. Главное – увидеть её вновь. Ин Хо тоже желал увидеть брата и мать. Несмотря на свой всегда холодный вид, он испытывал вину за то, что сделал с Джун Хо, и никогда себе этого не простит. Однако нужно было перевернуть эту страницу, чтобы начать всё с чистого листа. И теперь это было ради кого сделать. Ради того, кто сейчас так мягко прижимался к нему, наконец-то открывая свою душу, а не сторонясь. Их теперь связывала одна и та же нить. Связывала до самой смерти.