Жизнь без сожалений

             По какой-то причине Вэнь Жохань тоже находит это забавным.       - Ты понравишься моей племяннице! — заявляет он ни с того ни с сего с зубастой ухмылкой, которая появиляется и исчезает так быстро, что Вэй Усянь думает, что он её выдумал.        Он хотел бы, чтобы мужчина выбрал настроение и придерживался его. Или, наоборот, чтобы Вэнь Цин действительно появилась, словно вызванная произнесением её имени, просто чтобы воткнуть свои иглы в своего дядю. Они ведь хороши для стабилизации ци, верно?       Поскольку Вэй Усянь не видел ни подола, ни шпильки Вэнь Цин с тех пор, как он сюда попал, он продолжает притворяться, что не имеет ни малейшего представления о её существовании, и сохраняет на лице бесстрастное любопытство. Это правильное выражение для сына пары бродячих заклинателей, который изо всех сил старается не допустить, чтобы когти Вэнь Жоханя вонзились ему в спину, при этом делая вид, что делает это непреднамеренно.       Вэнь Жохань смотрит на него ещё долгое мгновение. Затем он наклоняется вперёд и бросает ему флейту:       - Играй.       Чэньцин летит к нему по высокой, широкой дуге, мерцая в лунном свете, который переливается розоватыми, опаловыми оттенками в красном сиянии ламп во Дворце Солнца и Пламени. Вэй Усянь выхватывает флейту из воздуха двумя тонкими пальцами, вытянув руку прямо вверх. Всего на мгновение свет, отражённый от золотого солнца на стене, улавливает иероглифы, вырезанные на кости. Он преломляется в сотню крошечных радуг, и флейта пылает, как победный факел, поднятый вверх молодым генералом.       Вэй Усянь ловким поворотом запястья подносит её горизонтально к губам и играет.       Чэньцин сплетает свои чары с песнями войны и песнями славы, сладким воссоединением влюблённых детства и горьким расставанием хороших друзей. Атмосфера Безночного города тяжелая, как будто он не в силах выдержать тяжесть огромного ядра его правителя, но Вэй Усянь обладает трюками, о которых Вэнь Жохань даже не мечтает. Его духовная энергия наполняет зал глубокими, мелодичными тонами его флейты, поднимаясь и опускаясь с каждой мелодией, пока не распространится, заполняя всё пространство между ними.       Он знает, когда в последнем пустом пространстве между ними в огромном зале остаётся капля его собственной сущности. Знает, когда опускаются глаза и опускаются плечи, когда люди начинают устраиваться немного удобнее на своих мягких сиденьях. Чистая духовная энергия, выращенная в гармонии с озёрами и небом на открытой дороге, нацеленная только на то, чтобы успокаивать и сглаживать, чтобы поднять своих слушателей вместе с собой – выше, выше, выше.       Когда он останавливается, даже Вэнь Жохань выглядит как человек, не склонный сразу к кровопролитию. Общее качество направленности внимания на него теперь изменилось.       Вэнь Жохань любит вещи, которые мучают и разрушают.       Здесь, в чертогах главного заклинателя, простыми песнями своей флейты Вэй Усянь приносит только мир и чистоту.       Кто ещё может сказать, что они достигли чего-то подобного? Это звучит как небылица для его собственных ушей. И всё же он знает, что эта история распространится — сплетники и сановники Цишаня, собравшиеся, чтобы стать свидетелями возможного рождения следующего Вэнь Чжулю, теперь отправятся домой с рассказами о мальчике-художнике, больше подходящем для жизни в храме.       Это немного аскетично на его вкус, но это лучше, чем прослыть монстром, совершающим массовые убийства. На этот раз Вэй Усянь намерен охранять свою репутацию со всей своей немалой изобретательностью. Он обнаруживает, что это гораздо легче делать, когда он не обязан постоянно отражать нецивилизованные вспышки Цзян Чэна. Но это? Вэнь Жохань был настолько любезен, что пригласил Старейшину Илина прямо к себе домой и вручил ему возможность своими двумя столь важными руками. Вэй Усяня нельзя винить за то, что он использовал это, чтобы извлечь все возможные преимущества.       Смутное разочарование на лице Вэнь Жоханя говорит о том, что главный заклинатель проиграл – но знает ли он что? Вэй Усянь так не думает и не ожидает, что Вэнь Жохань так легко его отпустит.       Два следующих часа он играет каждую песню, которую ему подкидывает Вэнь Жохань. Затем его угощают викториной по ночной охоте, истории, поэзии и философии. Ему не говорят вставать и проходить по формам меча — не сегодня, и, возможно, никогда, если он продолжит повторять сегодняшнее выступление вверх и вниз по цзянху — что он, безусловно, планирует продолжать.       Он подозревает, что в какой-то момент это будет неизбежно, но он также задаётся вопросом, стоит ли ему беспокоиться об этом. Ему уже двенадцать, и он уже много лет не сражался по-настоящему клинком заклинателя. Никогда, в этом теле. Несмотря на регулярную практику с деревянным тренировочным оружием, он сомневается, что будет так же хорош, как когда-то. Конечно, он сомневается, что будет достаточно хорош, чтобы произвести впечатление. Не с такими, как Лань Чжань и Цзян Чэн. Его младший боевой брат избежал славы блестящего фехтовальщика только потому, что Вэй Усянь уже пробил этот потолок. Ночные охоты в Юньмэне, которые когда-то принесли Вэй Усяню славу, в этой жизни будет возглавлять Цзян Чэн — он надеется, что госпожа Юй и её сын будут счастливы, когда на этот раз он получит всё внимание, которого заслуживает.       Когда Вэнь Жохань закончил с ним, он поручил ещё одному лакею в строгой униформе (в этом трижды проклятом Ордене, похоже, нет недостатка в лакеях), который принёс книгу по музыке, по которой Вэй Усянь мог бы заниматься самосовершенствованием, и жетон из редкого красноватого нефрита, вырезанный в форме солнца.       - Не каждый может играть песни из этой книги, благородная маленькая певчая птичка. Приходи снова следующей зимой и сыграй для меня.       Так что главный заклинатель хочет присматривать за ним. Справедливо – и, честно говоря, он отделался гораздо легче, чем ожидал, так что у него нет жалоб. Будет много нытья, которому он обязательно подвергнет портрет Лань Чжаня, когда вернётся домой, но в целом это более чем нормально.       Прямой доступ в огромный дворец Вэнь Жоханя? Другие потенциальные убийцы об этом могут только мечтать.              * * *       Если его визит в Безночный город был ошеломляющим, то место, где он сейчас находится, по сути, является эпицентром полного дерьма.       Когда-нибудь, обещает себе Вэй Усянь, в один из самых ближайших дней, он перестанет убегать от своих проблем. Не от других своих проблем — те, что объединены в «спасите цзянху», — это единственное, что он может решить, и он это сделает. Это его ответственность, и Вэй Усянь никогда, ни разу в этой жизни или в прошлой, не уклонялся от своих обязанностей.       Должно быть, именно поэтому он получил благословение этого второго шанса. Это единственная добродетель, которую он, не колеблясь, приписывает себе. Вэй Усянь — лжец, подлец, смутьян. Он уже воровал, обманывал и совершал массовые убийства в одной своей жизни, и он более или менее делает это снова, только с большим мошенничеством и меньшим открытым убийством. Он надеется. Но. Он отдаст все свои долги и выполнит обязательства, он чертовски уверен в этом. И это единственная причина, которую он смог придумать, которая оправдывает великую милость этой второй жизни.       Это не значит, что он внезапно превратится в благовоспитанного молодого человека, который не будет ныть, жаловаться и причитать о том, что ему не достаются какие-то крошечные милости в дополнение к большой, суперважной милости.       Цзинь Гуаншань хочет пригласить его на ужин.       Это не совсем так сформулировано – очень привлекательный ученик Цзинь, который доставил приглашение, которое – опять же – на самом деле вызов, выглядит очень уместно. Но Вэй Усянь слышал о Цзинь Гуаншане, может быть, совсем немного, и тьфу.       Вот и всё, у его мозга нет других входных данных.       Тьфу, тьфу, тьфу.       Так что, возможно, покинуть Цишань через его общие границы с Ланьлином, чтобы он мог продолжать избегать Цзян Фэнмяня, было очень глупой идеей. А Вэй Усянь - очень глупый маленький двенадцатилетний мальчик, чьи жуткие чувства взрослого сходят с ума, и он не хочет этого. Часть его мозга, которой двадцать два года, к сожалению, на некоторое время отключилась, потому что именно эта часть информировала остальную его часть о том, что Цзинь Гуаншань, вероятно, вытворит во время частной трапезы, где он хочет «познакомиться» с «восходящим молодым талантом, который даже привлек внимание главного заклинателя».       Так что это будет отвратительно.       Три недели спустя он находится в деревне недалеко от Шанцю, всё ещё не оправившись от волнения. Если он больше никогда не увидит Цзинь Гуаншаня, он будет считать себя особо благословенным. Цзинь Цзысюань тоже не становится лучше при знакомстве — он самый неловкий и нервный подросток, которого когда-либо встречал Вэй Усянь. А он испытал спорные радости взросления с Цзян Чэном — так что... Повторное выступление с его бывшим шурином исключено. Это настолько исключено, что даже не входит в план урока.       Проблема в том, что, в конце концов, ему придётся вернуться, потому что целых три дня, которые он провёл, уклоняясь от фигуральных хваток Цзинь Гуаншаня, оказалось достаточно, чтобы вызвать бурное отвращение, но, увы и ах, не достаточно, чтобы составить даже наполовину продуманного плана убийства.       У-у-у-у-у-у-у-у, скулит он себе под нос. Ему всего двенадцать (и двадцать два)! Он так не хочет иметь с этим дело.       Его щит анонимности бродячего заклинателя был полностью и по-настоящему разрушен. Как он и предсказывал, он едва успел покинуть Цишань, прежде чем все, включая его несуществующую третью тётю, услышали о нём. Не о Вэй Усяне, нет – что в этом имени для людей, которые заботятся только об атрибутах внешности, а не о человеке, который носит эту одежду?       Бездомный странствующий Хуамей. Корона, которую, кажется, Вэнь Жохань хочет, чтобы он носил. Золотой насест, на которой он теперь застрял, как соловей, который пел для императора.       Убедить людей перестать называть его так — это только половина проигранного дела. Те, у кого есть здравый смысл — или характер — с радостью по умолчанию выбирают Сяо Хуамей, те, кто не против обидеть Юньмэн Цзян, но заботятся о том, чтобы разозлить Вэнь Жоханя, — нет, но он очаровал даже некоторых из этих типов, заставив их потакать его детским капризам.       Почему бы ему не быть маленьким дроздом, а не бродягой? Ему ведь всего двенадцать, он дуется и хнычет. Обычно это работает.       Теперь, когда он привлёк внимание главного заклинателя, каждый богатый придурок в цзянху хочет пригласить его на банкет, или свадьбу, или что-то в этом роде в духе Цзинь Гуаншаня, потому что главы Орденов, как правило, именно так относятся к символам статуса.       Часть Вэй Усяня восхищается жёстким контролем Вэня Жоханя над своим двором, потому что если бы это были Цзини, неизбежные сплетни о том катастрофическом моменте «кто твой отец» абсолютно затмили бы всё остальное, что он делал, в плане совершенствования. Результатом, несомненно, стала бы охота госпожи Юй с намерением убить его. Но поскольку Вэнь Жоханя и его двор заботит только сила в её чистейшей форме, он избежал наказания, просто прославившись своим совершенствованием и музыкой, а не своим происхождением.       Иногда он задаётся вопросом, стоит ли вообще удивляться. Может быть, никого на самом деле не волнует, откуда он родом, — даже сейчас мало кого волнует его настоящее имя. Возможно, его происхождение было такой проблемой только потому, что госпожа Юй сделала это проблемой в своём доме, и её отношение заразило её сына, который продолжал публично кричать об этом каждый раз, когда испытывал эмоции. Ещё одна вещь, которую нужно держать над головой Вэй Усяня, чтобы крепче привязать его к поясу Цзян Чэна.       Вэй Усянь не знает, как к этому относиться, ведь его брат, возможно, любил его так сильно, что испробовал все возможные грязные уловки, чтобы удержать его рядом с собой. Он не знает, как относиться к тому, как эта любовь так быстро превратилась в гнев и негодование при малейшем знаке сопротивления.       В любом случае, он считает, что это может быть удобно, когда люди знают только легенду, а не того, кто её создаёт. Он может найти анонимность, когда он этого хочет, в конце концов, просто используя своё имя и скрывая Чэньцин.       Он думает обо всех способах, которыми эта полуизвестность могла бы быть полезна. Он вполне может стать известным музыкантом, который подрабатывает в качестве устрашающего убийцы. Дерзкая таинственная эстетика поёт в его душе.       Но у него есть три года или около того, чтобы разобраться с этой частью. Внешние атрибуты могут подождать – он не будет хорошим убийцей, если не сможет убивать незамеченным – что возвращает его к его текущей проблеме.       Легко убивать музыкой. Он избавился таким образом не от одного кричащего духа, и ну – посмотрите на Ланей с их техникой смертельных струн. Это даже в названии, ради Гуаньинь, так что очевидно, что по крайней мере один известный заклинатель посчитал это достойной идеей и убедил целый клан самодовольных халтурщиков принять это как секретную технику.       Он вспоминает пещеру Черепахи-Губительницы. Лань Чжаня, руки которого были ободраны тетивой, которую он крепко сжимал, натягивая её часами, пока Вэй Усянь лишал черепаху-убийцу её обиды. Лань Чжань воздал ему должное за хорошо проделанную работу, и работу, проделанную вместе. Лань Чжань позволил ему положить голову себе на колени, нежно погладил его во время лихорадки и бреда, напевая ту песню, название которой Вэй Усянь до сих пор не может вспомнить.       Ах, Лань Чжань, думает он с нежностью. Такой красивый, такой смертоносный, такой идеальный. Почему тебя здесь нет, почему ты не появляешься и не уносишь меня в Гусу, как обещал, чтобы мне больше не пришлось иметь дело ни с чем из этого?       И зачем ему это? Вэй Усянь отвечает сам себе с поразительной, режущей ясностью, потому что Лань Чжань — тринадцатилетний ребёнок, мирно живущий за тремя тысячами правил на туманной горе в Гусу. И именно там он и останется.       Не будет встречи под лунным светом, когда мечи сверкают пылом юности. Никаких шуточных сражений из-за контрабандного алкоголя. Между ними не будет ровным счётом ничего в этой жизни, потому что Вэй Усянь не будет иметь привилегии быть приглашённым на лекции в Гусу Лань. Даже если бы он и отправился туда — он встретил бы Лань Чжаня у ворот, как и любой другой цивилизованный приглашённый, потому что он бродячий заклинатель без поддержки Ордена, и он будет заниматься своими делами, потому что он взрослый мужчина, даже если выглядит как ребёнок.       У него такое чувство, будто Цзян Чэн просто столкнул его в озеро посреди зимы.       Лань Чжань – Лань Чжань – всего лишь ребёнок. Настоящий ребёнок, а не маскирующаяся нежить-скорпион.       В этой жизни, если они когда-нибудь встретятся, то это произойдёт потому, что их пути пересеклись на ночной охоте, как падающие по небу звёзды. На мгновение. А потом они разойдутся навсегда.       В этой жизни вполне вероятно, что Лань Чжань никогда не влюбится в него. Вэй Усянь не хочет в это верить, хочет довериться тем давним словам: «Я люблю тебя», когда он был в кататоническом состоянии опустошения. Он хочет верить, что сможет снова завоевать расположение Лань Чжаня, хочет предаться всем тем фантазиям, которые сочиняло его детское тело, о том, что случится, если - или когда - он встретит Лань Чжаня.       Он задаётся вопросом, сможет ли он отпустить это и уйти от Лань Чжаня, обменявшись приветствиями, как любезные незнакомцы, если их новые жизни пересекутся. Он задаётся вопросом, разобьёт ли Лань Чжань его сердце снова, приняв это и вновь уйдя. Но он сможет с этим справиться. У него достаточно опыта в игнорировании этих старых обид. Второй молодой господин Лань всегда выбирал уйти от сына слуги. Каждый раз, когда они встречались. Он не знает, почему он вообще лелеет мечту о том, что теперь всё может быть иначе.       Уважение Лань Чжаня, каким бы туманным оно ни было, кажется слишком высокой ценой за этот второй шанс, но, тем не менее, оно сбалансировано – у Вэй Усяня уже есть свобода бродить и охотиться по ночам. Он не должен был получить всё. Не после того как он разрушил жизнь своей сестры. Не после того как он убил Вэней, а затем перешёл к убийству Цзиней и Яо, Чанов, Оуян, Ланей и Не, на этот раз, чтобы спасти последних Вэней, как лицемер.       Он чувствует себя самым жалким счастливчиком в мире.       У него вырывается унылый вздох, пока он размышляет, куда идти дальше.       Ему придётся иметь дело с Орденами, как крупными, так и мелкими, куда бы он ни пошёл. Они видят странного ребёнка, который наполняет их дома спокойствием и поднимает их дух, и приветствуют его улыбками и подарками. Они не знают, что делают всё это для Вэй Усяня, их некогда благодетеля и ужаса одновременно. Что он выиграл им войну, а затем проиграл им одну в ответ.       Это несущественно, в любом случае. Он надеется никогда больше не быть таким монстром. С Чэньцин, скорбной и бескомпромиссной в его руках, и с самим Вэнь Жоханем, даровавшим ему титул, он тот, кого следует заметить и другими способами.       Он покупает жареную говядину с рисом у уличного торговца и угрюмо ковыряет её, погружаясь в глубокую хандру. Его жизнь была бы намного проще, если бы он просто занялся сельским хозяйством. Но он не смог отказаться от совершенствования, что бы он ни говорил Вэнь Цин о том, кого, чёрт возьми, волнует моё золотое ядро.       Он всегда мог вернуться в лесной лагерь, где всё ещё полно монстров, которых нужно убить, прячась в глубокой темноте. Ночная охота не обязательно должна включать чайные домики, рынки, сплетни и подстрекательство местных детей к возмутительному поведению. Посмотрите на несравненного Лань Ванцзи и его неприветливые, аскетические манеры. Но Вэй Усянь любит людей, любит помогать им и спасать их шкуры, и он сходит с ума, если запирается в подозрительных пещерах без надлежащей мебели.       Заклинатели, вот это проблема. Большинство из них он терпеть не может, но они тоже люди.       Он ненавидит Ланьлин. Смотрел на все эти алчные глаза, жадные пальцы и думал: «Ты убил меня или я убил тебя первым?»       Он уже устал от перспективы повторения всего этого снова. Иногда он действительно чувствует себя ребёнком, но его душа поёт песню гораздо более взрослую. Он чувствует, что война состарила его, потому что он был героем, а затем общим врагом. В некоторые дни, когда он чувствует себя особенно маленьким, хлюпающим носом и похожим на кролика, он задаётся вопросом, не является ли это его четвёртым или, может быть, пятым кругом ада, потому что тяжесть его души грозит раздавить его органы. Потому что это была не только война. Это было всё остальное тоже.       Вэни и Цзини — это только начало. Куда бы он ни пошёл, он видит те же лица и помнит их искажёнными жаждой убийства, запятнанными кровью и пеплом изуродованного поля битвы.       В конце концов, Лань Чжань оказался единственным, кто не направил на него меч.       Неважно, куда он побежит. В конце концов, цзянху закончится, и он избегает не Ланьлина, не Гусу и даже не Юньмэна. Встреча с Цзинь Цзысюанем, таким болезненно молодым — теперь Вэй Усянь может думать о нём без наложения дыры в груди, но после Ланьлина он больше не может не думать о шицзе, овдовевшей и опустошённой. Просто ради него.       В конце концов, она выбрала его. Она могла выйти замуж за Орден, который хотел его изобретения и его силу любой ценой. Орден, который был готов убить его за эту силу. Но, несмотря на этот промах, она всегда выбирала его — теперь он понимает. Любить его так же искренне и открыто, как она это делала, вопреки ненависти матери, ревности брата и потрясающему отсутствию эмоционального понимания отца — это должно было быть невозможным.       Попытка сделать невозможное.       Вэй Усянь получил это от неё, что бы там ни думала госпожа Юй.       Ах, шицзе, думает он со всей своей любовью и таким, таким, таким сожалением. Это на самом деле её лицо, от которого он не может избавиться. Единственное лицо, которое он ясно помнит из всех, кто умер. Кто не был А-Юанем. Второй раз он увидел её в красном, когда она была вся в крови. Это сломило его тогда окончательно. И это всё ещё немного ломает его мозг сейчас.       Он не может этого допустить. Он не позволит этому случиться снова.       Это обрушивается на его голову, подобно лавине. Тяжесть этой второй жизни и какой это невообразимо ценный дар. Во всём этом мире он единственный человек, обладающий знаниями, чтобы остановить всё от того, чтобы всё пошло к чёрту. Он единственный, кто может перекрыть реку, которая стремительно течёт к краю обрыва и мчится через него навстречу катастрофе. Он должен построить эту плотину своими собственными руками, кирпичик за кирпичиком, без консультаций или помощи.       Он может спасти всех.       Ему придётся сделать это в одиночку.       Лавина обрушивается на него с шоком ледяной ванны. Она оставляет его в оцепенении, он внезапно трясётся над своей говядиной и рисом, как лист на ветру.       Но, как и бури, это проходит. Вэй Усянь осматривает ущерб и складывает его в аккуратные кучи, убирает еду и смахивает пыль с обломков своей жизни.       Затем он поворачивает ноги обратно в Илин, где его ждёт работа.