Handsome

Голден Чиз признаёт: Спайс красив. Это не то, о чём ей хочется думать, и уж тем более не то, чему можно существовать где-то, кроме её разума. Но оно существует, а разум Золотого Бога уже давно воспалён, покрыт трещинами и почти разрушен. "Он красив" – крутится в мыслях каждый раз, когда она думает о нём. Каждый раз, когда получает от него очередной "подарок" в виде чьей-то отрубленной головы. Каждый раз, когда хочет его. Это происходит против её воли. Голден Чиз презирает эти мысли, старается запихнуть их в самый дальний уголок сознания, забыть, сжечь из своей памяти. Но мысли не подчиняются ей. Они выползают на волю раз за разом, заседают в голове прочно и надолго, и нет способа избавиться от них. Она ненавидит это. Она ненавидит эти дьявольские, полные огня глаза. Ненавидит его адскую ухмылку. Его дикие волосы. Его голос – чарующий резкий голос. Она ненавидит его. Она хочет его убить. Но он всё равно красив. ––– И он знает это. Он знает, и в их очередную встречу (когда она в очередной раз втоптала его в грязь, а он лежал под ней и прожигал своими алыми глазами), она не выдерживает. Это не её вина – он сам подписал себе приговор, сказав, что его красота пленила Богиню раньше, чем она – его. "Он красив" – звенит в её мыслях, когда она держит остриё копья у его шеи. "Я ненавижу его" – думает она, разрываясь от желания убить его или сделать своим. Возможно, у Спайса в тот день не до конца включились мозги. Возможно, она слишком сильно ударила его по голове. – Маленькая пташка далеко не первая, кто считает меня красивым. Нет ничего постыдного в том, чтобы признаться в этом. – Шепчет он, сохраняя ухмылку на губах. Он подшучивает над ней. Иного и быть не может. Но она не видит в этом шутку. Она злится. Всё вдруг смешивается в одну гадкую, отвратительную кашу из эмоций и мыслей. "Он красив" "Я его ненавижу" "Он смеет говорить о других, когда рядом я" "Он должен быть МОИМ" "Ненавижу" Она не осознаёт, что делает. Не осознаёт, что заносит копьё для удара. Что бьёт. Снова. И снова. И снова. Сновасновасновасновасновасноваснова И снова. Она останавливается только тогда, когда силы в руках иссякают. Роняет копьё, пытается вытереть лицо от чужого джема, но только сильнее размазывает его по коже. Игнорирует желание слизнуть. И видит. Он лежит под ней, весь в джеме, еле дышит. На его лице должна быть улыбка, – он любит боль, если её причиняет она – но улыбки нет. Лица нет. Вместо него – непонятное месиво из джема, теста и крошек. Её рук дело. Она содрогается, когда понимает, что сделала. Но вместе с этим – о, она в восторге! Он принадлежит ЕЙ, и только ЕЙ принадлежит право наказывать его, ранить его, менять его. Она смотрит на то, что вряд ли когда-нибудь примет вид нормального лица, и думает. Он всё равно красив. Он принадлежит ей. И это уже не так пугает.