Сила, стоящая большой платы

На утро меня разбудило легкое, но настойчивое толкание в плечо. — Уже в школу? — простонала я, с трудом разлепляя глаза и утыкаясь лицом в подушку. — Нет, конечно, — отозвалась мама, чей вид, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Мешки под глазами могли бы претендовать на собственный почтовый индекс. — В школу, знаешь ли, не пора. Зато самое время обсудить твою увлекательную ночную экскурсию в адский цирк. И я сев в позу лотоса, рассказала ей все, что знала и что произошло. Рассказала, что я ведьма, показала, пока магия меня слушалась, что взмахом руки могу поднять мебель и превратить настенные часы в филина и обратно. Она была в полнейшем шоке, но не перебивала меня. Рассказала, что знаю о вампирах и о всей чертовщине, что происходила последнее время в городе. Что меня похитили вампиры потому, что я похожа на какую-то старую знакомую другого древнего вампира, который хотел бы повидаться, но имен не называла, как бы та не просила их называть. Не рассказала, что перерождаюсь уже давно и братья Сальваторе вампиры. Это было ни к чему. Я рассказала только то, что она должна была знать. Ни больше, ни меньше. — Господи, — растерянно протянула мама, — я и не знала, что ты все это время несла на плечах такое. Прости меня, я ужасная мать. — Что ты, ты прекрасная мама, — обняла ее, поглаживая по спине, — ты сделала для меня, девочки которая тебе ни кем не является, слишком много. Ты полюбила меня, и дарила свою любовь, на протяжении всей моей сознательной, хоть и не такой длинной, жизни. Я это очень ценю, правда. Ты самая лучшая. — Давай устроим посиделки, как раньше, — отстранилась та вытирая слезы, которые я не заметила, с моего лица, — только я, ты и мороженное. Будем смотреть глупую мелодраму и обсуждать глупые поступки главных героев. Я закивала головой, но тут пришло сообщение. Достав мобильный с тумбы я прочитала сообщение от Стефана: «Роза пришла в пансион с очень важной информацией.» — Прости, мне нужно идти, — всхлипнула я. — Ничего, позже посидим, — грустно протянула мама и вышла из комнаты. На душе стало легче после разговора с мамой, но сообщение Стефана все испортило. Я оделась в любимые черные джинсы и красную не до конца застегнутую рубашку. Вышла из дома и села в машину, на всех парах направляясь в особняк Сальваторов. Роза и в правду была здесь, как собственно и Елена. — И что такого важного, ты хочешь рассказать? — сложила руки на груди. — Ты когда похитила нас, была не особо разговорчива. — Так, я говорю то, что мне удалось выяснить, — ответила вампирша ходя из стороны в сторону, выдавая свою нервозность, — я не знаю что из этого правда, а что нет. С этим вампирским бредом всегда так. Но я знаю что Клаус существует, и ты тоже это знаешь. — Знаю, наверное, — подтвердила я подойдя к диванчику где сидел Деймон, падая рядом. — Кто это? — поинтересовалась Елена. — Один из первых вампиров. Легенда, — ответил Дей протягивая мне янтарную жидкость, но я отказалась, а тот на меня удавлено посмотрел. Не буду я же пить всю жизнь, женский алкоголизм не лечится. — Из первого поколения вампиров, — подхватил Стефан. — Как Элайджа? — нахмурилась Гилберт. — Нет, — закатила глаза Розмари, — Элайджа пасхальный кролик, по сравнению с ним. Он пешка. — Нет, — уже не согласилась я, — он точно не пешка. — Клаус самый старый, — возразил Стеф. — То есть, самый старый вампир охотится за нами? — уточнила шатенка. — Да, — облегченно вздохнула Роза, радуясь, что ее поняли. — Нет, они хотят сказать, что если это правда, — начал Деймон. — А так и есть, — продолжила Роза. — И ты нам не врешь, чтобы мы тебя не убили. — Что не так, — сложила руки в бока девушка. — То это правда, наверное, — хмыкнул вампир. — Ты не утешаешь, — нахмурилась я, скрадывая руки на груди, — и так мальчики картина такая: Роза не врет, и мы нужны Клаусу, и я могу понять по какой причине Елена. Для ритуала, для какого не понятно, но это точно. А вот я ему на кой сдалась? Поэтому мы ему для чего-то нужны, и рано или поздно он о нас узнает. — Ты загадочная «девушка с картин», помнишь ту картину, которую я тебе отправила? — спросила Роза, на что я нахмурилась. Так, это она отправила? — Клаус бредил найти твоего двойника, и все вампиры знают, как ты выглядишь, ну почти все, но многие, особенно старые. И все кто хотят милости Клауса, пытаются тебя найти. Я слышала только, что он хочет тебя найти, для чего неизвестно. — Плохая ты энциклопедия по вампирам, — хмыкнула я, — знаешь только поверхностную информацию. Никакой конкретики. Бесполезная. — Уж извини, — вышла из себя вампирша, — но Клаус точно существует и он не сдается. То чего он хочет, он получает! — Это я уже поняла, — закатила глаза я. Елена встала с диванчика, на котором сидела до сих пор, и поплелась в сторону дверей. — Ты куда? — спросил настороженно Стефан. — В школу, — ответила шатенка, — я опаздываю. — Я только возьму вещи, я с тобой, — поднялся уже и Стеф. — Не стоит, я не заблужусь, — поджала губы Гилберт. — Ему все равно тоже в школу, он там учится, если ты не забыла, — напомнила я, но меня проигнорировали. — А ты не пойдешь в школу? — поинтересовался Деймон. — Нет, сегодня я делала себе выходной, — закрыла я глаза и легла ему головой на колени обдумавшая происходящее. Сальваторе гладил меня по волосам, пока остальные разошлись. Я не убрала руку, было так хорошо. Я даже уснула. — Никлаус, — повернула голову к блондину, и поняла что это опять воспоминание, — сколько ты будешь бегать за мной? Тебя не останавливает то что у меня есть ребенок? Стоп! Ребенок?! — Нет, у тебя замечательная дочь, — пожал тот плечами, мол: а что такого? — Ты ее даже никогда не видел, — закатила я глаза. — Так привези в наше поселение, думаю, она тут бы прижилась, — его голос был лёгким и уверенным, как будто всё это было таким простым. — Нет, — отвернулась я, шагая дальше по тропинке, скрывая растерянность, — она еще слишком мала, ей только два года. — Ты только поэтому отвергаешь мои чувства? — Никлаус пошёл рядом, его шаги уверенные и быстрые, как всегда. — Нет, — я отрезала, не желая углубляться в эту тему. — Так в чем дело? Ты так любила своего погибшего мужа? — недоумевал тот, я редко остановилась, рефлекторно хватаясь за шею. — Нет, — сухо ответила я, — я его ненавидела, но не думаю, что от этого тебе станет легче. — Так почему? — его голос звучал всё так же непонимающе, будто он не мог понять, почему я снова отстраняюсь. — Потому что я не хочу, чтобы меня любили! Ясно?! — выкрикнула, а глаза защипало. — Мне не нужна любовь, не нужны знаки внимания! Я хочу просто жить! Такой неправильной ведьмой какой есть! И то, что я защитила тебя перед Майклом, и поддерживала, когда посчитала нужным не значат, что я жду от тебя чего-то. — Ты мне нравишься не потому, что защищала меня, — его голос стал мягким, и он подошёл ко мне, его ладонь прикоснулась к моей щеке. Я почувствовала его тепло, как он нежно поглаживал мою кожу большим пальцем. — Я люблю тебя за то, что ты самая волевая, отважная и добрая девушка, которую я когда-либо встречал. Ты та, кто открывает своё сердце, даже если не хочет этого, но доверяет тем, кто рядом. Ты открыла его мне, но не хочешь в этом признаться. — Это не правильно, — прошептала я — Такой союз не одобрят ни твое поселение, ни мой клан. Я вдова с ребёнком на руках. Ты, сын уважаемого викинга. — И что? — он не мог понять проблемы. Его ладони взялись за моё лицо, мягко приподнимая его, чтобы я взглянула в его глаза. — Это не важно, важно только то, что я люблю тебя. Но что важнее… любишь ли ты меня? Я застыла на мгновение, мои губы еле шевелились. — Люблю, — прошептала я, почти не веря своим словам. Никлаус впился жадным поцелуем, накрывая мои губы с такой силой, что я на мгновение потеряла связь с реальностью. Его губы были горячими, требовательными, и я почувствовала, как они поглощают меня целиком, заставляя забыть обо всём на свете. Поцелуй был словно долгожданный дождь в жаркий день, стремительный и страстный, будто он пытался влить в меня всю свою боль и страсть. Я потеряла счёт времени, поглощённая его прикосновениями, его вкусом. Ноги подогнулись, но его руки сразу же поддержали меня, прижимая к себе. Всё вокруг словно исчезло — был только он, только этот момент, который заставлял сердце бешено колотиться, а дыхание перехватывало. Я не могла сопротивляться, не хотела. Его поцелуй был настойчивым, манящим, и я отвечала на него с тем же жаром, забывая обо всех запретах, обо всех причинах, почему мне нужно было бы остановиться. Но я не могла. И не хотела. Я проснулась, и надеялась, что меня не отымели на той несчастной тропинке, после поцелуя. Это было бы ужасно. — Есть переключатель эмоций, — громыко фыркнул Деймон, доказывая что-то Розе. Они стояли спиной в мою сторону. — Ну и что ты не отключаешь свои? — Это издевка? — спросил Дей. — Наблюдение, — ответила вампирша, — тяжело наверное любить девушку, которая не может ответить на твои чувства. — Ни в кого я не влюблен, — фыркнул вампир. — Попробуй еще разок, — усмехнулась Розмари. — Как найти Клауса? — перевел тему Сальваторе. — Его не надо искать, он сам тебя найдет. — Да брось, — зашагал по комнате брюнет, — должен же кто-то знать кого-то, кто знает где он. — Ты хочешь его найти? — сонным голосом протянула я. — Ты проснулась, — подошел ко мне вампир и положил напротив стакан сока. Персикового сока. — Спасибо, — поблагодарила я взяв стакан и отпив немного. — А ты отрицал, — усмехнулась вампирша на поступок парня. — Как ты связалась с Элайджей? — не унимался брюнет. — Через одного знакомого вампира, его зовут Слейтер, — все же ответила Роза. — Отлично, знаешь где он? — спросил вампир, и получил кивок, — вот видишь, ты бываешь полезной. Поехали. — А я? — спросила я когда Дей взял кожаную куртку и направился к двери вместе с Розмари. — А ты сиди и не высовывайся, — строго проговорил Сальватор, — если Роза не врет, то тебе опасно находиться на территории, где есть вампиры. А то украдут и отнесут злому дракону, который тебя съест. Не скучай! И свалил. Вот черт! И я сейчас имею в виду Деймона. Рогов только не хватает и хвоста. Но отойдя от ситуации, задумалась. Не может такого быть. То бишь, я которая любила, а может и люблю, Клауса, разыскиваюсь вампирами из-за того, что тот меня любил? Но как я умерла? И как он узнал, что я перерождаюсь? Только если я не помню еще какое-то перерождение между тем где я видела сейчас, и временем когда Катерина стала вампиром. Может быть и вспомнила, если бы дотронулась до Элайджи и вторглась в его сознание, живого Элайджи. А он теперь мертв, и по воспоминаниям в начале мы вроде неплохо ладили, но после я не знаю что произошло. Может надо было остановить Деймона? Но как? Магия забарахлила. И сейчас не стабильна. Она то работает как часики, то машет мне ладошкой, ехидно хихикая. Мол: «разбирайся сама, не маленькая». В такие моменты Шейла говорила, что нужно очистить сознание, что вся проблема в голове. Я подошла к мини бару Сальваторов, и налила себе выпить. Выпив пойло без закуски, села на ковер посреди гостиной, в позу лотоса. Расслабилась и начала думать о потоках магии, хоть в сознание постоянно врывался момент с поцелуем, заставляющий краснеть. Но я пыталась не думать об этом. Я почувствовала магию на кончиках пальцев и когда только начала радоваться, вспомнила Элайджу, и вся магия рассеялась. Но почему они всплывают в моей голове? Третий час уже бьюсь над этим, но получилось только отодвинуть стакан чуть в сторону, ну или мне показалось, что стакан немного отодвинулся. Сегодня же утром получалось! Так почему?! Я не могу постоянно думать о древних. Они хотят убить мою подругу для кого-то ритуала. Я не могу потерять еще кого-то. Я этого не переживу. Я поднялась и свалила домой. Может там сконцентрируюсь. Но все планы рухнули, когда мама позвала меня смотреть фильм. И мы смотрели ту тупую мелодраму, которою и хотели с утра посмотреть, поедая фисташковое мороженое. Герои и в правду были глупыми и предсказуемыми. Он — плейбой, она — тихоня работающая в кафе его отца. Больше воображения нет у сценариста? Серьезно, все фильмы на оду тему: он Плэй бой, а она бедная и несчастная мышка. Он влюбился она отвергала, но в итоге влюбилась в него и хэппи энд. Даже немного напомнила меня и Клауса, только без хэппи энда, а с какой-то манией найти меня, и рисуя мои мрачные портреты. Мда. Не повезло мне, но Елене не лучше. Не знаю, хочет ли он меня вернуть, потому что любит, или потому что хочет отомстить за что-то. Но одно я знаю точно, он явно не собирается меня зарезать на жертвенном алтаре, как агнца. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь. В объятьях матери я и уснула. Сидя на первом этаже у телевизора. Но проснулась от того, что меня опять толкают в плечо. — Я так и привыкнуть могу, — простонала я, открывая глаза, но вместо ожидаемой матери, на меня смотрел Деймон. — Проснись и пой, соня, — пропел тот, — есть новости. И поведал мне, как они с Розмари поехали к Слейтеру и тот сообщил что, для того чтобы спасти Елену нужно разрушить лунный камень, который у Кэтрин, и ритуал не сможет состояться, но эта старая стерва его не отдает. И хочет обменять свободу на камень. — И? Я не смогу помочь, — помотала я головой. — Почему? — недоумевал вампир. — Потому, что моя магия пока вне зоны действий доступа сети, — закатила глаза от своей бесполезности. — Черт, — выругнулся парень. — Но если ты немного подождешь, я постараюсь настроить настройки магии, — предложила я. — Я могу помочь, — послышался голос позади нас. — Что ты тут делаешь, Бонни? — спросила я, хотя прозвучало как упрек. — Я ее позвал, чтобы вы вместе смогли разрушить заклятье и выпустить Кэтрин, которая бы отдала камушек, — ответил за подругу Дей. — Мы не выпустим ее, — задумчиво ответила я, — я могу вытолкать камень наружу при помощи магии. Но опять же, нужна магия. — Сейчас мы разберемся, — поджала губы Бон Бон. Мы сели на пол в позы лотоса, напротив друг друга и взялись за руки. Я пыталась нащупать энергию подруги, а та в свою очередь, мою. И я почувствовала ее энергию, зеленею дымку и потянулась к ней, правда это случилось только спустя час, после того как мы приступили. Деймон даже уже ушел, потому что ему стало скучно. — Еще немного, — поддерживала меня мулатка. И я представила в голове как хватаюсь за тонкую нить ее магии своей. И получилось. Я почувствовала, как энергия восполняется и я могу уже чувствовать магию в своем теле, которая не колебалась. Надо было только откинуть все проблемы в сторону и зациклиться на нити. Я открыла глаза, которые загорелись красным и попробовала поднять вазон стоящий за Бонни и он взлетел. Я уже уверенно чувствовала магию, чем как вчера. С утра я смогла поднять мебель и даже превратить часы в одушевленный предмет, а уже вечером даже пустой стакан не смогла отодвинуть в сторону. Я понимала, что сбоя уже не будет, только если не буду себя накручивать. — Спасибо, Бонни, — поблагодарила я подругу, но только сейчас увидела, что у нее шла кровь из носа, — что с тобой? — Все в порядке, — покачалась та из стороны в сторону, — просто мне понадобилось много сил, чтобы достать твою магию из места, куда ты ее запихнула. — Прости, — сожалеющие протянула я, — подожди, я принесу тебе воды. Я принесла мулатке еще и обезболивающее. Потому что не знаю, что еще дать истощившейся ведьме. Я уложила подругу на диване, где она уснула. А сама поплелась в склеп. Камень, который закрывал проход, был отодвинут. — Выходи, Катерина, — крикнула я скрещивая руки на груди. — Я пришла за сувениром из прошлого. — Так ты освободишь меня? — оскалилась вампирша, выйдя на свет. Выглядела та паршиво, серая с мешками под глазами. Еле перебирала свои ноги. Прям на свой возраст. — Где камень? — холодно спросила у той. — Сначала, освободи меня, — выдвинула условия Петрова. Я хмыкнула и протянула ладонь тыльной стороной к земле. Через мгновение послышался свист, а затем мутный камешек, едва различимый в сумерках, оказался у меня в руке. Он был холодным и шероховатым, как будто сам хранитель времени был скрыт в его каждом изгибе. — Угадай, Катерина, — прошептала я, подходя ближе к барьеру, который сдерживал Пирс, и улыбнувшись вкрадчиво, почти мило. — Кто только что стал абсолютно бесполезным? Ее лицо исказилось, и, не выдержав, она исчезла в темноте склепа, пытаясь скрыться от моего взгляда. — Это тебе не поможет, — фыркнула я, поддразнив, и маня пальцем к себе. Она против воли, даже руками хваталась за стены, как нашкодившая кошка, вышла назад. — Что ты еще от меня хочешь? — ядовито спросила вампирша. — Лунный камень у тебя, так иди отдавай его своим дружкам. Но помни, чтобы вы не задумали, Клаус все равно сделает то, что планировал. — Я сначала подумывала тебя убить, все же, ты немного виновата в смерти моего отца, да и в том, что Елена должна теперь страдать, потому что ты, — выделила последние слово, — решила поиграть в догонялки с Клаусом. Но поняла, что лучше тебя немного помучить. А потом посмотрим. Я щелкнула пальцами и ее нога в мгновение развернулась под неестественным углом, по склепу раздался вопль вампирши. Было немного странно это делать, учитывая сходство с Гилберт, но я воспринимала ее не по лицу, а по энергии из ее черной души. В принципе у всех вампиров черная энергия и Кэтрин не исключение. Что ж, черная душа окутанная черной энергией. Будто шли в комплекте с самого начала. Щелкнула еще раз и теперь у нее вывихнула левое плечо и сломана правая рука в трех местах. Присмотревшись к ее шее увидела красивую подвеску с синем камнем. Один взмах кисти и украшение у меня. Это наверное одна из ее побрякушек от солнца. Судя по тому как она пыталась нащупать его, уже зажившей рукой. — Мне скучно, — хмыкнула я засовывая цацку в карман, — так что, просто умри на время. И свернула ей шею. Надоела мне. Я при помощи магии переместила камень к Бонни. Четко представляя ее ладонь. И камень исчез, надеюсь я не просчиталась, и камень правда отправила подруге, а не кому-то другому. Дома меня ждал сюрприз из Елены и Розы, которые сидели в машине перед моим домом. — Образумь свою подругу, — попросила вампирша. — Что случилось? — спросила я у Елены игнорируя вампиршу. — Я решила сдаться Клаусу, иначе он убьет всех родным, а я этого не хочу, — ответила та выходя из машины. — Ты с ума сошла? — заорала я. — Я не для этого достала лунный камень у Кэтрин. — Ты достала лунный камень? — нахмурилась шатенка, удивляясь. — Да, я достала лунный камень, — закатила глаз. — Бон Бон его уничтожит и проводить ритуал будет невозможно. — Это еще больше его разозлит, и он всех нас убьет, — схватилась за голову шатенка. — Успокойся, Елена, — положила руку на плечо подруги, — не нужно сдаваться. — Нет, — замотала головой Гилберт, — еще не поздно попросить милости, и он отпустит вас. — Ты не жертвенный агнец, — потрясла за плечи подругу, — ты не должна собой жертвовать ради того, чтобы спасти нас. — Прошу, Адель, — молила та, явно меня не слушая вообще. Если не соглашусь, она же все равно сделает свое. — Что она тебе пообещала? — спросила я у Розмари — Ты явно не просто так помогаешь. — Она сказала, что ты сделаешь мне анти-солнечное кольцо, и я смогу выходить днем, — ответила та. — Хорошо, — согласилась я, но в голове уже представляла, как буду вытаскивать нас троих из лап Клауса. Мы ехали прилично долго, и скука сделала свое дело — я уснула. Было бы здорово, если бы меня разбудили, потрясив за плечо, но нет, я не настолько удачливая. Вместо этого я со всей дури ударилась головой об окно машины. Чудом не разбив его вместе со своей головой. — Чтоб вас, — шикнула я. — Приехали, — сообщила Розмари, ухмыляясь. Мы поднялись к какой-то квартире, которая была заперта. Роза постучала и позвала своего друга, но никто не ответил и спустя минуту, Роза покосилась на нас. — Его нет дома, пошли домой, в следующий раз сдашься на верную смерть, принцесса, — взяла за руку Гилберт, чтобы уйти, но она вырвала её. — Нет, — воспротивилась та, отбрасывая мою руку. — Прийдется выбивать дверь, — указала на обшарпанную дверь вампирша. Я закатила глаза и встала напротив, и ногой, при помощи магии, выбила дверь. С петель. Вампирша удивилась и странно покосилась на меня. Я же просто махнула рукой, мол, «пошли за мной». Роза прошла впереди, но, дойдя до следующего угла, вдруг замерла. Я подошла, не спеша, и заглянула туда, где она замерла, и, конечно, увидела то, что не могло не привлекать внимание: труп вампира с колом прямо в сердце. Ну, и кто же это успел так поработать? — Что ж, я же говорила, не сегодня, — закатила глаза, поворачиваюсь к Елене. Я взмахом руки заставила Слейтера вспыхнуть огнем, который бы не распространился на квартиру, и открыла окно, чтобы не задохнуться от дыма. — Ты и в правду ведьма, — прошептала Роза. — Да, а как по твоему я бы тебе кольцо сделала? — Боже мои, глаза сейчас просто останутся рассматривать мозг, слишком часто их сегодня закатываю. — Тогда, — задумалась вампирша, я глянула на нее. — Почему ты тогда не сбежала? Ты точно могла нас запросто сжечь и сбежать. — Секрет фирмы, — хмыкнула я, не хочу говорить, что магия дала сбой. Елена в это время стояла, поглощенная любопытством, и внимательно рассматривала стол, на котором стояли шесть мониторов. — Он слишком много знал, это его и погубило, — хмыкнула Роза. — Намотай это на ус, Елена, — усмехнулась я. Я вышла из комнаты, быстро набрала сообщение Деймону, мол, «срочно приехать, иначе нас съедят», добавив геолокацию, чтобы точно не промахнулся. Внутри меня уже зрело чувство, что наша самоубийственная подруга, если не получит четкого приказа, продолжит свою безумную игру. А когда вошла в комнату, меня ждало пополнение из одной девушки. — Это кто? — указала пальцем на ту. — Это Элис, девушка Слейтера, — пояснила подошедшая Елена, пока эта Элис пыталась утопить вампиршу в слезах. Елена принесла чай, чтобы успокоить девушку. Ко мне уже подошла Роза. — Она так его любила? — скривилась, смотря на горюющую девушку. — Нет, она встречалась с ним, чтобы он ее обратил, — хмыкнула Роза. — Вот, сучка, — сузила глаза я. Роза возмущенно глянула на Елену, которая что-то говорила девушке, — что она говорит? — Она пообещала что я обращу Элис, если она поможет разблокировать компьютер и найти, как связаться с Клаусом, — возмущено прошипела та. — И что? Ты можешь просто этого не делать, — пожала я плечами, — не обращай внимания. Елена просто очень хороший манипулятор. — Петровы, — хмыкнула вампирша, будто это все объясняет. Девушки подошли к компьютеру, пока я стояла у столешницы с чаем который недавно заварила Елена. Деймон должен был появиться как можно скорее, потому что ситуация начинала пахнуть не просто жареным, а настоящим бедствием. Я когда ехала, думала, что просто нужно будет вправить мозги Слейтору, как я сделала с Мэйсоном, но тот мертв, а теперь нам помогает его подружка. Может ей вправить мозг? Но как только я об этом подумала Элис уже куда-то позвонила и сообщила, что двойник сдается. Я тормоз. — Клаус если найдет тебя, он убьет и нас, — возмущалась Розмари, — ты этого добивалась? — Так, все! — стукнула я по столу. — Никто не сдается, ясно? Я сама не особо хочу его видеть, поэтому мы едем домой. Я уже схватила Елену за руку, как почувствовала магию. Будто кто-то следит за нами. Мои глаза непроизвольно сверкнули и чужая магия рассеялась. — Елена, у нас еще одна проблема, помимо той, где ты решаешь устроить себе маленькое самоубийство, — нахмурилась я отпуская руку подруги, — кто-то только, что за нами наблюдал. Я почувствовала поток магии. — Что? — непонимающе протянула та. — Сваливаем, говорю, — строго проговорила я, и как по сигналу в эту халупу зашел Деймон. — Что вы тут делаете? Маленькие самоубийцы, — в гневе спросил вампир. — Хэй, я не хотела сюда ехать, — возмутилась я. — Ты ему позвонила? — спросила у Розы Елена. — Нет, это была я, потому что ты себя возомнила Резой Кемалем, а я, прошу заметить, не подписывала договор о самоубийстве, — развела руками я. Гилберт, судя по её лицу, меня не поняла. Ну да, история… Кто ж ее сейчас учит? — Мы едем домой, — схватил нас за руки Деймон, но Елена вырвалась. — Я никуда не поеду, — воспротивилась та. — А я поеду, — подняла я руку. — Ты больше не принимаешь решения, — вампир посмотрел в глаза Елены, сверля друг друга взглядами. — А когда это я их принимала? — поджала губы девушка. — Меня не надо спасать! В квартиру вломились трое вампиров. — Не мог уже нас просто закинуть на плече и унести? — заныла я от складывающейся картины. — Мы пришли встретиться с двойником, — заявил, так я поняла, главарь. — Спасибо, что пришли, — хотела подойти Гилберт к кровососам, но Деймон не остановил, а я встала впереди них. — Какой сюрприз, — хищно оскалился этот недо-вампир, — еще и дев… — Скажешь: «Девушка с картин», и я тебе клыки выбью, не соберешь потом, — мрачно произнесла я. — Ух, с характером, теперь ясно, зачем ты нужна Клаусу, ну это и так было понятно, но теперь «картина» сложилась, — усмехнулся упырь. — Мы никуда не пойдем, — зарычала я. Внезапно вампир который стоял у дверей упал на землю бездыханным трупом. А позади него стоял Элайджа, живой Элайджа. Он вмиг оказался напротив оставшихся двух вампиров. А Роза, пользуясь, случаем сбежала. Опять. — Я убил тебя, — возмутился Деймон, — ты умер. — Несколько веков назад, — ответил ему древний и перевел взгляд на нашу службу доставки «Клаусудоставь.ком», — Кто ты? — А ты кто? — высокомерно спросил тот. — Я Элайджа, — и после этого вампиры, похоже, начали изучать свои языки на вкус, потому что ни слова больше не сказали. — Мы хотели привезти их тебе, — указал доставщик на нас, я изогнула бровь, — для Клауса, одна из них двойник, а другая, та самая пропажа с тысячи пятисотого года. Не поняла сейчас. Какая пропажа? Тысяча пятисотый год? Та самая жизнь, которую я не помню? — Я не знаю как, но они существуют, Клаус захочет их увидеть, — продолжил вампир. — Кто нибудь знает что ты здесь? — монотонно спросил Элайджа. — Нет, — сразу ответил посыльный. — Тогда, спасибо тебе за помощь, — улыбнулся первородный и одним махом вырвал сердца обоим вампирам. И так же эффектно, будто бы лениво, выронил их на землю. И замер, наблюдая за моей реакцией. Сердце колотилось сильно, но лицо оставалось каменным. Нельзя показывать страх. Он усмехнулся, и через мгновение я почувствовала дуновение ветра. Я вскрикнула, когда меня подняли на руки, и, не успев понять, что происходит, поняла, что меня унесли на вампирской скорости. Рефлекторно схватилась за шею вампира, будто это хоть как-то может остановить всю эту безумную ситуацию. Мы через какое-то время нашей «прогулки» остановились. Открыв глаза увидела кабинет. Меня аккуратно поставили на ноги, я чуть не упала, но меня умело поймали за талию. Это был Элайджа. Мы оказались в каком-то кабинете. Ничего такого, чтобы сильно привлекало внимание. Строгий интерьер, оформленный в темных, почти мрачных тонах. Стены обиты деревянными панелями, создавая ощущение уюта, но одновременно тяжести. Дубовая мебель, массивный письменный стол, старинные стулья с высокими спинками, застеленные темными тканями. По углам комнаты стояли большие книжные шкафы, забитые томами. На столе расставленные аккуратно документы, несколько писем и старинные перьевые ручки. Свет слабый, падающий от настольной лампы. — Как грубо, Элайджа, похитить меня у друзей, — упрекнула я его, усаживаясь в кресло напротив его рабочего стола. — Прошу прощения, но я хотел бы поговорить, — пояснил первородный присаживаясь на стул напротив меня, — что ты помнишь? — В каком смысле? — включила Дубровку я. — Ты вспомнила прошлые жизни, или только на стадии того, где только начали всплывать воспоминания? — уточнил тот, вставая и снимая пиджак, для того, чтобы положить его на спинку стула, а после подошел к мини бару, который я не сразу заметила и налил в два рокса янтарной жидкости, предлагая один мне. — Я еще не на той стадии воспоминаний, чтобы сидеть и выпивать с тобой, — нахмурилась я, но посверлив взглядом протянутый рокс, взяла все же его, — ладно. Он усмехнулся, с интересом наблюдая за тем, как я делаю нерешительный глоток. — Не отравлено, — для чего-то уточняет тот. Я и так поняла, что пойло не отправленное, да еще и очень дорогое. — Я помню только пару тренировок с Ребеккой, и пару встреч с тобой и Никлаусом, — почему-то отвечаю все же я, — но и они были очень старыми. Еще помню имя Майкл. После упоминания имени, вампир напрягся. Но не перебил меня. — Не помню, как это все связано, и как вспомнить все, — задумалась я пялясь на бурбон, — еще помню, что прокляла кого-то, и теперь поэтому и перерождаюсь, собственно. И самое неутешительное то, что это последнее перерождение. Элайджа нахмурился. — То есть, если ты и в этой жизни умрешь, даже оставляя потомство, душа больше не вернешься? — уточнил тот. — Да, поэтому я надеялась прожить как обычный человек, но угадай кто помещал моим планам? — саркастично протянула я. — Клаус, — поджал губы вампир. — Да, который меня ищет и мою подругу. Я поняла, что для ритуала нужна Елена. Но я на кой ему? — выпила до дна, чуть не подавившись, обжигая гордо. — Он хотел, чтобы вся семья была вместе, — не весело хмыкнул вампир, — но это уже невозможно. — Во-первых, я не ваш родственник, а во-вторых, почему невозможно? — не поняла я, уже расслабившись в кресле. — Потому как, остались только я и Клаус, — ответил тот и пояснил после, того как увидел мой не понимающий взгляд, — он убил Ребекку, Кола и Фина, и скинул их в океан. — Что?! — резко встала я, не помню Финна, но по воспоминаниям я помню милую и нежную Ребекку. Как он мог убить этого ангелочка? Да и в океан скинуть?! — И теперь, я хочу мести, — мрачно проговорил первородный, — и надеюсь, что ты мне поможешь его убить. И сможешь зажить обычной человеческой жизнью. Я упала обратно на кресло и задумалась. Я бы хотела, чтобы он поплатился за то, что сделал со своей семьей, но я не желала ему смерти. — Мне нужно подумать, — в прострации ответила и посмотрела на вампира — а пока, можешь мне помочь? — Конечно, — развел руками тот. Я встала на ноги и протянула руку Элайдже, тот встал напротив меня и положил свою ладонь в мою. Сразу догадался, что делать. Прикрыла глаза, пытаясь настроиться, углубиться в воспоминания, которые были между нами. Но как только я попыталась, я почувствовала барьер. Он блокировал мои попытки, не давая мне доступа. Я приоткрыла глаза и встретилась с его взглядом, который будто бы выжигал меня, пробирая до самых костей. И как-то неожиданно я почувствовала, как мои щеки начинают гореть. Прокашлявшись, стараясь вернуть контроль над ситуацией, я сказала: — Расслабься, Элайджа, — сжала его ладонь, чувствуя, что мои щеки горят, — я не могу увидеть наши воспоминания, пока ты не отпустишь барьер. Он по-доброму улыбнулся и все же расслабился. Плавно, почти лениво, он расслабил свои мышцы, и барьер исчез. Когда я снова попыталась, воспоминания начали заполнять меня, но уже не было блокировки. Я могла смотреть их, ощущать. Тысячу лет назад Элайджа сражался с Клаусом на настоящих мечах, и старший был в выигрышном положении. — Смотри, Аделиада пришла, — усмехнулся Элайджа, перестав махать мечом, — посмотреть на мою скорую победу. — Наоборот, Элайджа, — усмехнулся парень нанося удар. Из-за спины подошли двое человек, мужчина и женщина, держащая какую-то корзину с травами. Ту которую я увидела в видении, когда прикоснулась к лунному камню, пытаясь прочитать его память. Мужчину же я до этого не видела, но в груди взрывалась ненависть и боль. Он выглядел на лет пятьдесят может больше. Длинные светлые, волнистые волосы и голубые холодные глаза. Но тут, Ник сделал Элайдже подлянку и отрубил пояс викинга, который вмиг упал на землю. Парни посмеялись, но вот пришедший мужчина не излучал веселья от ситуации. — Она пришла посмеяться над тобой, — усмехнулся Клаус. — Расслабься Майкл, — попросила женщина у того мужика, так вот кто такой Майкл. — Никлаус ничего не имел в виду. — В этом моя проблема, — прошипела тот, начиная наступать на Клауса. Улыбки сошли с лиц парней, а на лице Клауса заиграл страх. Женщина отвернулась, не жилая смотреть в нашу сторону. Майкл забрал у Элайджи меч и встал напротив Никлауса. — Ну что? — начал тот. — Научишь меня этому трюку, юный воин? И начал нападать на блондина. — Отец, мы просто дурачились, — не знал куда себя деть Ник. — Мы боремся за выживание, — выплюнул его отец, — а ты находишь время развлекаться?! Я хочу развлечься! Научи меня, давай! И начал яростнее нападать, и не остановился пока Никлаус, не упал на землю. Майкл приложил меч к его горлу и немного надавил. — Ты глуп и импульсивен, мой мальчик, — выплюнул отец сыну. — Так что?! Уже не смешно?! — Майкл! — позвала его я, и мужчина ослабил давление на шею парня. — Найди себе противника по силе! — И кто же мне годится в противники, ведьма? — отпустил парня тот, разворачиваясь ко мне корпусом. — Сразись со мной, — ответила, поднимая выронивший меч Ника, — или боишься проиграть женщине? Он усмехнулся, посмотрел на Никлауса и резко замахнулся для удара в мою сторону. Я отразила удар, отскакивая назад. Было не особо удобно сражаться в платье, но меня это не остановило, я с криком бросилась в атаку. Помогая себе магией, чтобы не чувствовать вес железного меча, напала на мужчину. Он отражал мои удары, а я его. Но мне быстро это надоело и я одним махом, вывернула его меч из рук, который отлетел на пару добрых метров, назад. И приставила к горлу, безоружному мужчине, свой меч. Тот был зол. Очень зол. — Где сейчас вся твоя бравота, Майкл? — спросила я, голос звучал на грани сарказма и отчаяния. — Ты решил наказать своего сына, за то, что он просто дурачился со своим братом? Серьёзно? Ты, который так гордишься своим могуществом, — с каждым словом я чувствовала, как гнев нарастает, — и ты выбрал такую слабую жертву, как мальчишка, чтобы выплеснуть свой бесконечный поток злости? Сейчас не война, Майкл! Это не место для твоих старых обид и тираний. Я приехала сюда не для того, чтобы смотреть, как ты разрываешь все вокруг из-за своих амбиций! Я приехала помочь Аяне защитить ваше поселение. Я здесь, чтобы предотвратить повторение судьбы моего клана, — мои слова стали тише, но в них была вся боль, все горечь утрат. — Ты ничего не понимаешь, — выделил каждое слово мужчина. — Я и вправду не понимаю тебя, Майкл. Ты ненавидишь собственного сына, который тянется к тебе, пытается заслужить твою любовь, а ты все время его отталкиваешь. Как это возможно?! Ты его отец, и ты его пример! Как ты можешь так жестоко обращаться с тем, кто жаждет твоего одобрения? Я, которая выносила ребенка от монстра, все равно полюбила это дитя. Почему же ты не можешь? — эти слова вырвались из меня как последний крик, как попытка пробудить что-то в нем. — Не лезь в мою семью, ведьма! — рыкнул Майкл, на мои слова. И ушел забирая с собой женщину. Я подошла к Никлаусу, который сидел, будто потерянный в своих мыслях, с взглядом, устремленным в пустоту. Протянула руку, и он, немного поколебавшись, схватился за неё. Я почувствовала его нерешительность, но, как только он встал на ноги, я сразу же отпустила его руку, не удерживая его. — Зачем? — его голос был полон недоумения. — Я это сделала не из жалости к тебе, — честно ответила, отпуская его руку, — а потому что мне уже надоело смотреть, как вам отец-тиран издевается над своим ребенком. А мать… молчит, как будто ей все равно, что с ним будет. Никлаус замолчал. Его глаза стали темными, и я заметила, как на его лице проскользнуло выражение, которое я не могла понять, смесь благодарности и боли. — Спасибо, — прошептал он, и, не встречая моего взгляда, забрал меч и ушел, не смотря в мою сторону. — Обычно никто не перечит нашему отцу, — вдруг произнес Элайджа, как будто возник из ниоткуда, стоя прямо рядом со мной. — Согласись, твой отец не прав. А в деревне его просто боятся, — посмотрела на него. Элайджа хмыкнул, его взгляд стал более жестким, но в нем была и какая-то скрытая боль, которую я не сразу заметила. — Он самый сильный в деревне. Никто не станет защищать нас, — сказал он, и я поняла, что это не просто слова, а признание беспомощности. Его голос был тихим, почти безнадежным. Я шагнула ближе, и, не думая о последствиях, положила ладонь на его плечо, почувствовав, как он слегка напрягся под моим прикосновением. Я смотрела ему в глаза, стараясь передать всю свою уверенность. — Пока я здесь, я буду на вашей стороне и защищу вас, — произнесла я эти слова твердо, как клятву. Вдруг ощущение того, что я на самом деле могу что-то изменить, стало сильнее, чем когда-либо. И в этот момент я понимала, что для этой борьбы мне придется стать гораздо сильнее, чем я думала. Мне и вправду надоело. Я здесь чуть больше недели, но каждый день становилось только хуже. Я буквально каждый день наблюдала, как Майкл без всякой причины ругает и бьет своего сына. Даже если тот приносил что-то с охоты, Майклу всегда было мало. Все время находил повод придраться. То дичь слишком мала, то шкура животного была не такая, как ему хотелось бы. Он мог бы просто молчать, но вместо этого находил миллионы причин, чтобы создать проблемы, лишь бы унизить своего ребенка. В его глазах не было ни капли сострадания, а только жестокость и раздражение. Иногда казалось, что Майкл просто хотел, чтобы его сын стал таким же холодным и бесчувственным, как и он сам. Мне это не нравилось. Я не могла просто стоять и смотреть, как тот ломает своего ребенка. И чем больше я это наблюдала, тем сильнее росло желание что-то сделать. У меня тоже была тяжелая ситуация, из которой не было выхода, но ни как у Никлауса. Я вышла замуж за Бардольфа, голубоглазого высокого брюнета, только потому, что так решила глава нашего клана, моя мать. Он был уважаемым ведьмаком, гордостью клана. На людях он был добрым, всем помогал и будто был идеальным мужем. Но на самом деле он был тираном, человеком, который на самом деле скрывал свою жестокость под маской добродушия. И, несмотря на то, что я не могла его выносить, я не могла отказаться от этого брака. Я была просто пешкой в чужих играх. Во время шабаша ведьмы проголосовали за наш союз, заявив, что две сильнейшие семьи должны объединиться. Родится могущественное чадо, которое принесет процветание. Я не имела права голоса, и это меня бесило. Прошел год, и я несколько раз едва не оказалась на том свете. Бардольф любил выпить, а после начинались избиения. Он был сильным магом, и я не могла ему противостоять. Я, конечно, могла бы с ним справиться, будь он человеком или оборотнем, но в магии он был значительно сильнее меня. Его жестокость с каждым днем становилась все более очевидной, и я все больше ненавидела его. Через год родилась наша дочь, Ульфа. Чудесный ребенок с большими карими глазами. Но глаза эти были странными, черными, как ночь. Лишь на свету можно было увидеть их настоящий оттенок, который был теплым и живым. Она была маленьким чудом, которое я полюбила всем сердцем. Она не виновата в том, кто её отец. Она была обычным ребенком, а значит, заслуживала любви и тепла. Как можно ненавидеть такое маленькое существо? Вечер того же дня Вечером устроили праздник у костра. Теплый огонь бросал свои пляшущие тени на лица собравшихся, а смех и музыка наполняли воздух. Все выпивали, наслаждаясь моментом, и танцевали, как будто в этот момент не было никаких забот. Я не заметила, когда Клаус исчез, но его не было. Элайджа же был занят танцами с девушкой, которая явно не была ни Кэтрин, ни Еленой. Ее звали Татия, и с первого взгляда было видно, что она не из тех, кто долго остается на одном месте. Ветреная. Ребекка стояла рядом, потягивая эль, ее взгляд время от времени скользил по толпе. Я задумалась, не замечая, как к нам подошел парень. Его лицо было таким знакомым, он был очень похож на Элайджу, только моложе, с легкой озорной улыбкой, которая сразу бросалась в глаза. — Чего бегаешь, Кол? — спросила я осматривая парня. — Мне скучно, — состроил он лицо, полное страдания, как будто я могла в это поверить. — Бекка, — повернулась я к блондинке, — я похожа на зверушку, которая будет развлекать твоего брата? — Нет, — усмехнулась она, глядя на меня с хитрой улыбкой. — Вот видишь, — мило улыбнулась парню, — а теперь иди танцуй со своими друзьями. У тебя же есть друзья, правда? — Какая ты вредная, — надулся шатен, будто его только что лишили игрушки, и развернувшись, пошел прочь, явно обиженный на весь мир. — Ты и не заметишь, как ты снова будешь скучать, — крикнула я ему вслед, с насмешкой подчеркивая каждое слово. — Аделиада, я могу с тобой поговорить, наедине? — спросил знакомый голос из-за спины, и я резко развернулась. Передо мной стоял Никлаус, снимающий капюшон, который был накинут на его голову. В темноте его лицо освещал лишь тусклый огонь костра, и его глаза, отражавшие это пламя, казались темно-синими, загадочными, почти мистическими. Но я знала, что на самом деле они были светло-голубыми, с едва уловимым зелёным оттенком, который манил и завораживал. — Хорошо, — ответила я, отдавая свою чашу с пойлом Бекке и следуя за блондиком, отдаляясь от весёлого смеха и бесед вокруг костра. — О чем ты хотел поговорить? Мы шли в тени деревьев, где огонь не достигал нас, и весь мир как будто сузился до нас двоих. — Прости, я сегодня был груб, — начал Ник, его голос звучал мягко, даже немного виновато. — Ты не обязан извиняться, я сама вмещалась, — перебила я его, чувствуя, как в груди закралось неудобство. Я точно лезла не в своё дело. — Нет, послушай, — сказал он, остановив шаг и внимательно смотря на меня, — ты в нашем поселении не так давно. И ничего не знаешь о моей семье. И несмотря на это ты вступилась за меня. И я хотел просто поблагодарить. Я заметила, как его рука исчезла в складках плаща, и через мгновение он протянул мне какой-то камень. Он был идеально обработан, глубокого алого цвета, и казался необычайно тёплым на ощупь, как будто скрывал в себе что-то важное. — Ты не должен был, — замялась я, не зная, как отреагировать, — мы только неделю назад познакомились. И люди неправильно поймут, если узнают, что ты мне даришь… Он крепко взял мою ладонь, не давая возможности отказаться, и вложил в неё камень. Его рука накрыла мою, оставив лёгкое, почти невидимое прикосновение, и я почувствовала, как что-то в груди пошло совсем не по плану. — Это просто знак благодарности, — сказал он, мягко уводя мою руку в сторону. И прежде чем я успела что-то сказать, он взял ожерелье и аккуратно застегнул его на мою шею, перебросив его через голову, заставив меня почувствовать его дыхание и тепло рядом, — просто прими. Я опустила взгляд на камень, который теперь висел на моей шее. Это был гранат, с его глубоким багровым оттенком, который казался живым, словно обладал магией, способной зажигать искры в душе. — Хорошо, — неловко улыбнулась, отводя взгляд. — Тебе очень идет, — сказал он, становясь передо мной, его голос звучал как лёгкое прикосновение. Я почувствовала, как мои щеки начинают гореть, а взгляд невольно встретился с его глазами, полными какого-то неизведанного огня. В его взгляде я увидела не только признание, но и что-то большее, что заставило меня замереть, словно что-то вдруг перевернулось в этом мире. И я не могла понять, что именно, но ощущала, как мои сердце и мысли путаются. — Пойдем, — быстро сказала я, почувствовав, как на мгновение мне становится трудно дышать. Я схватила края платья и развернулась, стараясь скрыть смущение. Оказавшись рядом с ним, не выдержала взгляда и ускорила шаг. Он поравнялся со мной и ухмылялся моей реакции. Предвещая этим интересный разворот событий. Я заметила, как Ребекка начала странно смотреть на нас, как будто что-то сразу поняла, и это заставило меня ещё сильнее смутиться. И в тот момент я поняла, что этот подарок был не просто знаком благодарности… Это было что-то большее, и я только начинала догадываться, как это изменит всё между нами. Заметив её взгляд, я сжала губы, и, не выдержав, ушла в сторону, чувствуя, как сердце бьется всё быстрее. Потом, я увидела воспоминания которые уже видела ранее. Тренировки с Беккой, поцелуй с Никлаусом и с облегчением увидела, что поцелуй не перешел во что-то большее. Но вот через пару дней мы все же переспали. Он продолжал ухаживать за мной, приносил дичь с охоты, устраивал прогулки до самого рассвета, где, казалось, не было ни времени, ни забот, только мы, убаюканные ночным воздухом и тишиной, когда каждый шаг в лесу становился почти священным. Иногда, сидя у костра, в его взгляде можно было прочитать больше, чем простое влечение, он был заинтересован в том, что я чувствую, чем живу. Между этими моментами я играла с Хенриком, самым младшим из Майклсонов. Этот мальчик был таким милым и забавным. Его непосредственность и добродушие таили в себе чистоту, с которой можно было бы стереть все грехи взрослого мира. Я, наверное, больше всего полюбила его в этой семье. Он, как и все дети, искал своего места и защиты, но это всегда было так искренне. Мы смеялись и шутили, а он, с его чистыми глазами, порой становился моей маленькой отдушиной среди этой магической суматохи. Кол, конечно, был другом, но он точно знал, как меня раздражать. Его шалости, особенно с магией, вызывали у меня неоднозначные эмоции, с одной стороны, он был невероятно талантлив, с другой неугомонен, как непослушный ученик. Иногда я с трудом сдерживала смех, когда он по-настоящему творил чудеса, и я помогала ему с его экспериментами. Мы вместе работали над созданием новых заклинаний, но, конечно же, все эти идеи оборачивались каким-то фееричным беспорядком. Финн был другой. Его молчаливость и закрытость заставляли меня избегать общения с ним. Он больше похож был на тень среди других, всегда где-то в углу, занятый своими мыслями и решениями. Он не стремился к дружбе или общению. Всё, что я знала о нём, это его холодность и уединение, как будто у него была своя жизнь, которой никто не должен был вмешиваться. В один из дней, когда весь поселок как будто замер в утренней тишине, я отправила послание своей матери, чтобы успокоить её и сообщить, что со мной всё в порядке. Но в моей голове не покидали мысли о маленькой Ульфике. Моя дочь. Как она там? Как сильно я по ней скучала. Через какое-то время я с темнокожей ведьмой, по имени Аяна, занялись вопросом, как защитить пещеру в которой деревня пряталась от оборотней-соседей. Чтобы те в нее не могли зайти после полнолуния. — Ты сильная ведьма, Аделиада, — вдруг начала ведьма заставив тем самым, посмотреть в ее сторону. — И я благодарна тебе за помощь. Учитывая, что случилось с твоим кланом и мужем. Мы не уследили за оборотнем, и он сбежал в сторону вашего поселения. — Да, осталось пару ведьм, да я с матерью и дочкой, — хмыкнула я вспоминая нападение месяцем ранее, — поэтому не хочу, чтобы это повторилось и с вами. Из самых сильных ведьм осталась только я, поэтому я здесь. В ту злосчастную ночь всё вокруг будто пропиталось холодом и страхом. Луна висела низко, заливая лес серебряным светом, и воздух казался тяжелым, словно предвещая беду. Ведьмы, как и всегда в полнолуние, заперлись в своих домах, считая, что пещера и магические барьеры надежно защитят их. Они были уверены, что оборотни не осмелятся приблизиться к поселению. Но как же мы ошибались. Вопреки ожиданиям, один оборотень, огромный и обезумевший от своей природы, всё же нашел дорогу к деревне. Его вой прорезал ночную тишину, пробираясь до самых костей. Дети спрятались под кровати, а взрослые ведьмы лихорадочно пытались соорудить защитные чары, но у многих просто не хватало времени. Оборотень начал резню, с легкостью расправляясь со всеми, кто попадался ему на пути. Когти вспарывали плоть, крики боли и ужаса смешивались с хрустом ломающихся деревьев и треском костей. Вокруг царил хаос — повсюду валялись обломки домов и тела. Ведьмы защищались, как могли: кто-то создавал огненные шары, кто-то поднимал ветки деревьев, превращая их в оружие. Но зверь был слишком быстр, слишком силён. Каждая попытка сопротивления заканчивалась новой жертвой. Когда оборотень прорвался в центр деревни, я увидела, как из своего дома вышел Бардольф. Мой муж. Который был слишком самоуверен. Но в тот момент я поняла, что уверенность может сыграть злую шутку. Бардольф подошёл к зверю, готовясь атаковать. Оборотень, казалось, ждал этого. Он двигался с нечеловеческой скоростью, резко меняя направление, и это сбило Бардольфа с толку. Бардольф попытался защититься магическим барьером, но не успел. Когти пробили его защиту, и в одно мгновение зверь вонзил зубы в его шею. Бардольф рухнул на землю. — Сбереги Ульфику, мама, — попросила я, вглядываясь в её обеспокоенные глаза. Голос дрожал, но в нём было твёрдое намерение. Не дожидаясь её ответа, я развернулась и выбежала из дома. Она что-то кричала мне вслед, но я уже ничего не слышала, всё заглушал вой оборотня и собственное бешено колотящееся сердце. На улицах царил хаос. Уцелело лишь несколько ведьм, старых и опытных, которые успели собрать свои последние силы, чтобы магией удерживать зверя. Их лица были искажены напряжением, а руки дрожали от усталости. Оборотень рычал и яростно бросался на невидимые стены, которые они выстраивали перед ним. Однако я видела, что долго они не выдержат. Я остановилась в нескольких шагах от зверя. Сердце стучало в висках, но я заставила себя дышать ровно. Нужно было собраться. Я вспомнила заклинание, которое изучала давно, почти в шутку. Оно могло остановить сердце. Только теперь, когда шутки закончились, оказалось, что произнести его правильно — не такая уж и лёгкая задача. — Damnata cor mortis…— начала я, но слова путались. Оборотень рванулся вперед, заставив меня вздрогнуть, и заклинание слетело с губ неверно. Магия не сработала. Я зажмурилась на секунду, пытаясь унять дрожь в руках. — Damnata cor mortis! — повторила снова, чуть громче, но услышала, как оборотень зарычал ещё яростнее. Старые ведьмы уже с трудом удерживали его. Внутри меня росло отчаяние. Чертова латынь! Почему это так сложно, когда на кону жизнь? Я вдохнула глубже, облизнула пересохшие губы и заставила себя сосредоточиться. — Damnata cor mortis! Damnata cor mortis! — произнесла третий раз, пытаясь справиться с волнением. Почти получилось, но заклинание всё равно не обрело нужной силы. Вокруг всё сжималось, время будто ускорилось. — Damnata cor mortis! — выкрикнула я в четвёртый раз, ясно и громко, сжав ладони так, что ногти впились в кожу. Я вложила в эти слова всю свою ярость, весь страх, всю боль за тех, кого оборотень уже унес с собой этой ночью. Магия рванулась из меня, и я почувствовала, как она обвила зверя. Оборотень замер, его рычание переросло в протяжный хрип. Он рухнул на землю, выгибаясь в последний раз, и затих. Сердце животного остановилось. Старые ведьмы устало опустились на землю, больше не в силах поддерживать барьер. Я стояла в тишине, всматриваясь в неподвижное тело, пока в ушах всё ещё звучало собственное заклинание. На глаза наворачивались слёзы, но я не позволила себе расплакаться. Сейчас было не время для слабости. Помотав головой, отогнала дурные мысли. И через какое-то время мы с Аяной почти разработали заклинание. Как послышался крик Никлауса. — Мама! — кричал тот, я выглянула в окно и увидела, как парень несет своего самого младшего брата на руках. Я выбежала из лачуги и подбежала к собравшейся семье над мальчиком, который не поливал признаки жизни. — Генри! — рыдала над растерзанным телом Ребекка, я обняла ее, разворачивая от тела. — Что случилось? — в бреду спросила мать. — Волки, — плакал Клаус смотря на бездыханное тело, — прости, мне так жаль. — Мы должны спасти его, — пришла в себя женщина и бросилась мне в ноги, заставив отшатнуться и отпустить подругу. — Прошу, Аделиада, помоги моей семье. Ты же можешь его исцелить. — Он мертв, Эстер, — заговорила спокойная Аяна. — Нет, нет, — в бреду тараторила ведьма бросаясь обратно к мертвому сыну, обнимая. — Я не могу его воскресить, — ответила тихо я — духи не позволят. И чистилище. После смерти Хенрика их дом будто поглотила тьма. Семья Майклсонов не выходила на улицу, словно их дом превратился в склеп, куда не проникал даже солнечный свет. Даже Ребекка, которая всегда была общительной и улыбчивой, теперь казалась призраком самой себя. Элайджа, обычно спокойный и собранный, больше не появлялся на улице. Майкл, суровый и непреклонный, молчал, но это молчание давило сильнее любых слов. Никлаус… Никлаус просто исчез. Его не видели ни днём, ни ночью. Аяна, моя напарница и проводник в этом месте, перестала отвечать на мои вопросы. Казалось, она знала больше, чем говорила, но что-то её удерживало от откровений. Её молчание было для меня тревожным звонком. Каждый раз, когда я пыталась вывести её на разговор, она отводила взгляд и начинала говорить о ритуалах, об очищении, обо всём, только не о том, что происходило в реальности. Я чувствовала, как что-то меняется вокруг. Атмосфера деревни стала иной, густой, тяжёлой, словно воздух пропитался чем-то чуждым. Природа будто отвернулась от этого места. Лес, который раньше был живым, теперь казался мёртвым. Птицы перестали петь, деревья словно замерли, лишённые даже слабого движения листвы. И тогда я поняла: здесь вмешались силы, которых не должно быть. Однажды ночью я проснулась от странного ощущения. Магия вокруг меня вздрогнула, как пронзённая стрелой. Это был сигнал: что-то нарушило её гармонию, пошло против её законов. Я вышла на улицу, стараясь разобраться в происходящем, и тут же почувствовала странную энергию, исходящую из дома Майклсонов. Это было грубое вмешательство, противоречащее самой природе, словно кто-то пытался сломать её законы и подчинить себе. Я знала, что это не просто случайность. Кто-то из них решился на нечто запрещённое. На то, чего природа никогда не простит. Я побежала на зов магии, словно на инстинкт, ощущая, как каждое её колебание тянет меня вперёд. Страх, холодный и вязкий, сжимал горло, но я продолжала бежать. Ноги сами несли меня к дому Майклсонов. Ещё издалека я заметила, что окна их дома мерцали неровным светом, будто магия искала выход, вырываясь из-под контроля. Когда я ворвалась внутрь, то остановилась как вкопанная. То, что я увидела, лишило меня дара речи. Всё тело окаменело, а дыхание стало рваным. Майкл, с лицом, обезображенным яростью и холодной решимостью, стоял посреди комнаты. Его огромный меч, покрытый свежей кровью, был направлен в грудь одного из его сыновей. Глаза Кола, полные ужаса и предательства, остекленели, а он сам рухнул на пол, когда отец вытащил из его тела клинок. На полу уже лежали и другие члены семьи без движения, с ранами в груди. Их лица ещё сохраняли выражение шока и боли, как будто они не верили, что тот, кто должен их защищать, обрушил на них эту жестокость. — Нет! — крикнула я откидывая того магией. Когда я бросилась к Ребекке, её глаза, некогда живые и полные света, смотрели на меня пусто, словно укоряя за то, что я не смогла её защитить. — Что ты наделал? Так ты защищаешь своих детей?! Майкл лишь усмехнулся, словно моё горе было для него ничтожным. — Вечно ты мешаешься под ногами, — прохрипел он, поднимаясь на ноги, и с каким-то мрачным удовольствием добавил: — но так даже лучше. Прежде чем я успела понять его намерения, Майкл шагнул ко мне. Холодное лезвие меча вонзилось в моё плечо, и я закричала от боли, едва удержавшись на ногах. — Ааа, — крик вырвался из моего горла, но это только забавляло его. Майкл вытащил меч, а потом, словно в насмешку, поднёс к ране кубок, собирая мою кровь. Я пыталась призвать магию, чтобы оттолкнуть его, но боль затмевала разум, сбивая все усилия. Вдруг с другой стороны послышались стоны. Я обернулась и замерла в ужасе. Ребекка и Никлаус, которых я считала мёртвыми, начали двигаться. Их тела оживали, а глаза, полные боли и страха, вдруг наполнились чем-то совершенно иным. — Не делай этого! — просила я. — Ты сделал из них чудовищ, — прошипела я, придерживая руку на ране. Но мои мольбы были бесполезны. Майкл, с маниакальной гордостью, подошёл к каждому из своих детей и заставил их выпить из кубка с моей кровью. — Я сделал их сильнее, — ответил он с триумфом в голосе. Я смотрела, как Никлаус, уже полностью изменившийся, скрючившись от боли, борется с тем, что происходит в его теле. Его глаза стали тёмно-красными, под ними появилась сетка вен, а изо рта показались острые, как кинжалы, клыки. Он тяжело дышал, словно не в силах совладать с охватившим его новым чувством — жаждой. Когда его взгляд остановился на мне, в нём была смесь страха и надежды. — Не бойся меня, — молил тот, когда появилась вновь сеточка вен. Но я не могла ответить. Вместо этого я сделала шаг назад. — Я… — начала я, но в этот момент духи, что всегда сопровождали меня, хором начали шептать одно и то же: »Уничтожь их. Это ошибка природы. Они нарушают баланс.» Я зажала голову руками, пытаясь перекричать их в своей голове. Я не могла. Не хотела. Я не смогу причинить им вред. Никлаус смотрел на меня, в его глазах была боль. Я видела, что он боится самого себя, боится того, чем стал. Но я… я боялась духов которые могли взять надомной вверх, и навредить моим друзьям. Собрав последние силы, я развернулась и побежала прочь. Слёзы застилали глаза, но я знала, что если останусь, то могу поддаться этим шепотам. Я могла бы напасть на них, на людей, которых любила. Я бежала, как беглянка, а за мной в ночи раздавался тихий, почти умоляющий голос Никлауса: — Пожалуйста, не уходи… На следующий день Майклсонов нигде не было видно. Их дом выглядел пустым, а вокруг стояла гнетущая тишина. Никто не выходил, не слышалось ни голосов, ни звуков шагов. Это тягостное молчание тянулось несколько дней, и оно грызло меня изнутри, оставляя ощущение, что я была виновата в случившемся. Через два дня я наконец увидела Ребекку. Она выглядела уставшей, бледной, и в её глазах больше не было того лёгкого блеска, который я привыкла видеть. И она мне поведала, что после недолгой смерти, не могла находиться под солнцем, как и практически вся семья, не считая Эстер. Которая не обратила себя. — Всё усилилось, — рассказывала Ребекка, её голос был полон противоречий. — Сила, чувства, скорость. Но появился голод, который совсем не приятный. Я хочу крови. Даже сейчас, я слышу, как бьётся твоё сердце и как кровь бежит по венам. Ты боишься меня? Я внимательно посмотрела на неё, но в её глазах не было угрозы, только страх и растерянность. — Нет Бекка, — ответила я спокойно, кладя свою ладонь на её и мягко сжимая, — я не боюсь вас. Я боюсь последствий, которые придут со временем. Твоя мать не должна была этого делать. Ребекка нахмурилась, её взгляд стал твёрже. — Мама защищала нас, — резко выдернула она свою руку. — Ты не можешь порадоваться за то что мы все стали сильнее?! Что вообще остались живы! Я выдержала её взгляд и холодно ответила: — Порадоваться тому, что теперь ты каждую секунду думаешь о том, как бы выпить всю кровь из моего тела? Тем самым убив меня? Ребекка замолчала, её губы задрожали, но она ничего не ответила. Вместо этого она поднялась с земли, где мы сидели, и ушла прочь. Я опустила голову на колени, обхватив их руками. Мне не хотелось ссориться, но её слова заставили меня задуматься о многом. Через несколько минут я услышала приближающиеся шаги. Приподняв голову, увидела, как Ребекка возвращается. Её лицо было омрачено, но взгляд стал мягче. — Прости, — сказала она тихо, снова садясь рядом. — Я не хочу лишаться единственной подруги, которая у меня осталась. Все отвернулись от нас, шарахаются, сбегают, как от проклятых. Я не хочу так. Её голос дрогнул, и я заметила, как её глаза блестят от слёз. — Я не отвернусь, — твёрдо сказала я, поджав губы, — помогу вам, чем смогу. Я же говорила: я всегда буду на вашей стороне. — Спасибо тебе, — прошептала Ребекка, всхлипывая, и приблизилась, чтобы обнять меня. Я сжала её в ответ, а потом, чтобы немного разрядить обстановку, хмыкнула: — Только не съешь меня. Ребекка отстранилась, и на её лице впервые за долгое время мелькнула улыбка. — Постараюсь удержаться, — шутливо ответила она, утирая слёзы. В тот день я наконец встретила Никлауса. Уже несколько дней он избегал меня, и это всё сильнее раздражало. — Ник, постой, — окликнула я, когда он уже собирался отвернуться и зашагать прочь. Он замер на мгновение, но не обернулся. — Нам нужно поговорить, — настаивала я. — Позже, Ада, — бросил он, не останавливаясь. — Я не контролирую себя. И могу навредить тебе. — Я не боюсь! Это не важно! — я ускорила шаг, догнала его и схватила за руку. Никлаус нехотя повернулся ко мне, но его лицо изменилось. Под глазами проступила сетка вен, а зрачки были странно расширены. Я увидела его борьбу с самим собой, но это только укрепило моё желание помочь. Не раздумывая, я положила ладонь на его щёку, чувствуя, как напряжены его мышцы. — Мы справимся, слышишь? — прошептала я, заглядывая ему в глаза. — Я люблю тебя, Никлаус. Его взгляд был полон неверия, будто он не мог принять мои слова. Но спустя мгновение, словно не выдержав, он рывком наклонился и взял моё лицо в свои руки. Его губы накрыли мои в порыве, который был одновременно отчаянным и нежным. Я ответила на поцелуй, но вдруг почувствовала лёгкую боль — его клык задел мою губу. Тонкая струйка крови пробежала по коже, и Ник инстинктивно провёл языком по моей ране. Его глаза моментально потемнели, а тело напряглось, словно его пронзил электрический разряд. В следующую секунду он отскочил от меня, как будто прикосновение ко мне причиняло боль. — Я чудовище, — прошептал он, отводя взгляд. — Ник, подожди! — я сделала шаг к нему, но он уже отворачивался. — Не подходи ко мне, Ада! — выкрикнул он, и в его голосе звучала смесь боли и гнева. Я звала его, но он не остановился. Никлаус исчез в лесу, оставив меня одну. Я опустила руку, на которой осталась его тепло, и почувствовала, как что-то защемило в груди. Майкл, словно одержимый, принялся сжигать белый дуб, древо, что даровало бессмертие его семье, но также было единственным, что могло его отнять. Пламя разгоралось всё сильнее, охватывая ветви, словно желая стереть само воспоминание о том, что дерево когда-то существовало. Когда огонь начал стихать, я подошла ближе. Майкл уже ушёл, оставив после себя лишь тлеющие угли и пепел. Я опустилась на колени у останков дерева, всматриваясь в золу. Среди пепла что-то блеснуло. Небольшая веточка. Она была обгоревшей, но всё ещё целой. Моё сердце замерло на мгновение. Я подняла её, осторожно смахивая пепел, и прижала к себе, словно это было нечто священное. Спрятав деревяшку под рукавом платья, я быстро отошла от места пожарища. Теперь эта веточка была моим тайным оружием, символом надежды… или, возможно, гибели. Я сидела в тишине, раздумывая обо всем, когда вдруг услышала знакомые шаги у двери. Никлаус появился в дверном проеме, его фигура в темноте казалась ещё более угрожающей. Он стоял, ухмыляясь, но эта ухмылка была пустой, как и его глаза. — Я же говорил, я чудовище, — его голос был тихим, но в нем звучала какая-то отстранённость, боль, скрытая за искусной маской. Я не могла ответить сразу. Мои мысли путались, но я знала одно — я не могла позволить ему так думать о себе. Он был больше, чем это. — Нет, Ник, ты выше этого, — замотала я головой, чувствуя, как сердце сжимается при взгляде на его затмённое лицо. Я сделала шаг в его сторону, но он отшатнулся назад, как будто я могла его заразить, как будто я могла быть опасной для него. Я замерла, не в силах понять, что происходит. В его глазах была такая бездна, что мне стало страшно за него. Но не за себя. Я знала, что ему не нужна моя жалость, но в этот момент мне хотелось только одного, заставить его поверить, что он всё ещё может быть кем-то другим. — Видишь? Ты боишься навредить мне, — прошептала я, не выдержав напряжения. — Ты боишься, потому что любишь. А чудовища не могут любить, Ник. Его губы дрогнули в грустной улыбке, но в этот раз она не была злой, а скорее потерянной, как у ребёнка, который потерял всё, что имел. — Ты всегда видишь во всех только хорошее, — его слова были тихими, едва слышными, когда он начал отступать. — Ты не понимаешь, Ада… Ты не видишь, как я разрушен изнутри. Он исчез в темноте, как исчезают те, кто окончательно утратил веру в себя. Я стояла, смотря на место, где он был, и ощущала, как сердце разрывается. Меня переполняла ярость. Из-за Майкла. Он не должен был, так поступать со своими детьми. Я взяла спрятанную ветку и пошла искать Майкла. Но тут почувствовала всплеск магии, опять побежала в его сторону. Вышла на поляну, где на земле возле костра сидела Эстер, а недалеко было распятие где был прикован Никлаус. Возле него стоял Майкл и растерянный Элайджа. — Что вы делаете? — спросила я и все обернулись в мою сторону. — Искупаю свои грехи, — ответила Эстер не прекращая колдовство. — Пытаешься запечатать оборотня в нем? — прочитав энергию витающую в воздухе, поняла я. — Ты доставляешь слишком много хлопот, девчонка, — подлетел ко мне Майкл хватая за шею, от неожиданности я уронила ветвь, — как ты вообще можешь любить такое чудовище? — Это ты его сделал таким, — прохрипела я хватаясь за мужскую руку, — хотя единственный монстр тут ты. — Я спас их от страданий, Они должны быть благодарны мне, — шипел блондин, считая себя правым. — Ты еще пожалеешь, — прохрипела я, ощущая, как мой мир сжимается вокруг того, что делает Майкл. Его пальцы сжали мою шею, и воздух становился всё тяжелее, я едва могла дышать. Каждое слово вырывалось с болью, а внутри меня всё стремительно рушилось. — Замолчи! Ты все равно сейчас умрешь, так какой толк в пререкании? — его голос был холоден, как лёд, без тени сожаления, и его хватка была железной, как будто бы он пытался не просто убить меня, а стереть из мира навсегда. — Отец, нет! — выкрикнул Никлаус, его голос звучал как крик из самого сердца ада. И в этот момент я почувствовала странное, пугающее ощущение. Видение пронзило меня, как остриё ножа. Я увидела, как Майкл, спустя годы, как захочет уничтожить своих собственных детей, повторяя свои ошибки, из которых невозможно вырваться. — Запомни мои слова, Майкл, — выдохнула я с ненавистью, едва продираясь сквозь его железную хватку, от которой уже темнело в глазах. — Я вернусь. Я вернусь, и ты горько пожалеешь о каждом своём шаге, о каждом мерзком поступке. Ты будешь сожалеть, что не послушал меня, когда я умоляла оставить твоих детей в покое. Не превращать их в монстров, не обрекать их на твоё тираническое безумие! Но теперь… — я задыхалась, но боль только разжигала во мне ярость, и я выплюнула слова, словно огонь. — Ты будешь снова и снова пытаться уничтожить их, но я… — я едва подняла голову, чтобы поймать его взгляд, полыхая гневом, который шёл из самой глубины моей души, — я каждый раз буду вставать у тебя на пути и разрушать твои планы. Я приду, как твоя тень, как твоё наказание, чтобы напомнить тебе, кем ты стал. Его глаза сверкнули, и я заметила на его лице лёгкий оттенок страха, когда мои слова прозвучали как предсмертное пророчество. — Это моё тебе проклятие, Майкл! — выдохнула я, чувствуя, как последнее слово, последнее дыхание вышло со всей моей ненавистью. В последние моменты своей жизни, когда мне казалось, что время остановилось, я увидела, как Никлаус, с ужасом в глазах, пытался вырваться, как его мускулы напрягались, а взгляд искал пути к спасению. Я заметила, как Элайджа, с выражением решимости на лице, рванулся в нашу сторону, словно зная, что может быть слишком поздно. И в этот момент я взглянула на Эстер, её лицо было пустым, полным холодной решимости, она отвернулась, будто пытаясь скрыть свою боль. Все эти мгновения, разрозненные, но яркие, слились в одно. А потом была только мимолетная боль в шее, как тупой удар молнии, и… тьма. Безмолвная, необратимая тьма, поглотившая всё. Я сделала рваный вдох, приходя в себя, и медленно поднялась, почувствовав головокружение. Каждая клетка моего тела болела, но самое ужасное, это тот холодный, безжалостный взгляд Майкла, который я так хорошо запомнила. Я сидела на небольшом диванчике, в том же кабинете, где когда-то говорила с Элайджей, будто ничего не изменилось. За окном начало смеркаться. Я потерла лицо руками, ощущая, как в глазах всё ещё стояла пелена. Воспоминания, их тяжесть, боль, страдания, всё это заполняло меня, не давая покоя. Но что-то в глубине меня взыграло. Я вспомнила каморку, где хранились все мои воспоминания, запертые, защищённые древней магией. Все эти воспоминания, всплывавшие одно за другим, как обрывки старых страниц из книги, не оставляли мне покоя. Я жила веками, страдая, только ради одной цели — отомстить Майклу. Этот старый козел. Сколько разрушений он принес своим безумием, сколько судеб искалечил только из-за своей гордости и страха перед тем, что кто-то может быть сильнее его. Он, которого я когда-то считала величайшим врагом, оказался всего лишь жалким, сломленным человеком, пытающимся сыграть с судьбой. Он не видел в своих детях людей, он видел их лишь как инструменты для своей игры, своей амбиции, своего желания стать неуязвимым. Я могла понять, что меня двигало. Месть, жажда справедливости, желание вернуть баланс. Но взглянув на всё это со временем, я понимала, что по сути я жила, страдала и умирала, чтобы найти только одну цель. И сколько еще жертв могло быть? Сколько людей, сколько друзей и родных я могла потерять из-за своих решений, из-за своих чувств? И вот я, с каждым перерождением, как будто превращалась в того самого чудовища, против которого боролась. Вся эта боль, вся эта непрекращающаяся борьба, которая оставляла на мне шрамы, давала мне силы, но и забирала их. Я почувствовала, как меня переполняет ярость, как мои магические силы становятся на грани невиданных размеров. Все эти века, вся эта боль, все те жертвы, которые я принесла ради того, чтобы вернуть ему за всё, что он сделал — всё это вело меня к единственной мысли: Я найду тебя, Майкл. Я найду и уничтожу тебя. Как бы ни была темна моя душа, я не могла позволить ему уйти так. Я чувствовала, что если я отпущу его, если я позволю ему жить, я предам всё, что я сделала. Он сломал нас, он сломал людей, которых я любила. И теперь его очередь. Он не останется безнаказанным. — Ты проснулась, — тяжело вздохнул откуда-то появившийся Элайджа, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Да… и вспомнила свою первую жизнь, — я тихо простонала, как будто пыталась избавиться от оков прошлого, но они снова возвращались, впитывая в себя всю боль. — Я убью его… убью — Ты о ком? — его голос был настороженным, как всегда, спокойным, но с едва заметным оттенком беспокойства. — Майкл, — прошипела я сквозь зубы, чувствуя, как гнев и отчаяние снова переполняют меня, — я убью его! Я даже не знаю что случилось с моей дочерью. — Когда мы прибыли в поселение, никого в нём не было. Твоя мать, скорее всего, забрала твою дочь и сбежала, — его слова были прямыми, но в них чувствовалась скрытая боль. — Бедная Ульфа, — тихо прошептала я, убирая ладони на лицо, пытаясь удержать слёзы, которые, кажется, были всегда на грани. Я не могла поверить, что столько времени прошло, а я так и не увидела свою маленькую девочку. — Я не смогла увидеть, как она росла. Как она становилась человеком, как её сердце бьётся, как она, возможно, с кем-то смеётся… Элайджа молчал, давая мне время переварить свои чувства. Он не торопил меня, и мне было от этого немного легче. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — Мы отомстим ему, за все его прегрешения, — его голос был тихим, но в нём была решимость. Он был рядом, и я чувствовала это как поддержку. Но пока мои мысли всё ещё путались в этих воспоминаниях, мне нужно было время, чтобы переварить это всё. — Как там ведь… — зашел в кабинет темнокожий мужчина. — С ней все в порядке, — ответил Элайджа, не прерывая внимания, которое он уделял мне. — Боже, — начал оглядываться мужчина. — Что-то не так? — решила спросить я видя, как колдун оглядывается рассматривая что-то, что не видели мы с Элайджей. — Эта комната, — он произнёс это шёпотом, словно боясь даже проговорить это вслух, — наполнена магией, даже за ее пределами. Очень сильной магией. — О, прошу прощения, — я едва ли заметила, как начала всасывать магию обратно в себя. — Это твоя магия? — его голос звучал несколько удивлённо. Он не ожидал такого. — Да, видимо вышла из-под контроля пока я спала, — ответила я поднимаясь на ноги. — Я провожу, — встал за мной мой старый друг. Когда мы вышли из кабинета, я заметила, как колдун продолжал что-то бормотать себе под нос, его голос становился всё тише, когда он говорил о магии, которую не мог понять и что это слишком мощная магия для юной ведьмы. — Он боится меня, — хмыкнула, спускаясь по лестнице. — Доктор Мартин просто раньше никогда не встречал такой древней ведьмы, хоть и юной снаружи, но не такой молодой внутри, — пояснил Элайджа, открывая входную дверь. Он отвез меня домой, мы оказывается все это время были в Мистик Фолс, и добрались в поместье Локвудов быстро. — Увидимся, Элайджа, — тихо сказала я, когда он открыл дверь с моей стороны. Я шагнула наружу, но не могла уйти, не сделав того, что давно хотелось. Я подошла ближе и, почти не задумываясь, обняла его. Его запах, дорогой одеколон, немного древесный, немного пряный, наполнил мои ноздри. Этот момент, не требующий слов, ощущался как что-то родное, как нечто важное, что мне так не хватало в этом мире. Он замер на мгновение, будто удивлён, но быстро отошёл от своей застенчивости и ответил мне тем же, обнял в ответ. Объятия были такими родными, что на секунду мне показалось, будто всё, что происходило до этого момента, было лишь длинным кошмаром. Я ощущала его тепло, уверенность, которую он дарил без лишних слов.