скандалисты

В руках у каждого подростка по канистре с бензином, а вокруг стены родные, маты на полу, круглый стол переговоров и турник в конце комнаты. И помещение это пропитано воспоминаниями, тренировками и бессонными ночами. А еще место это ассоциируется с последней операцией скандалистов, с потерями, болью утрат и возможным поражением. Нет смысла держаться за прошлое. Лучше сжечь все воспоминания, уйти на покой. Просто исчезнуть. Будто это единственный вариант, который может спасти не одну жизнь человека. Руки трясутся, бензин окутывает каждый миллиметр пола. Дерево, из которого стол сделан, темнее становится от жидкости. Дыхание сбито и на лицах улыбки до невозможного нервные и глупые. Конец истории. Юлька Чикина в углу комнаты стоит, в руках любимую зажигалку крутит, иногда зажигает, но тут же колесико отпускает. И пусть желание вновь взглянуть на пламя заставляет как можно скорее кинуть заветный атрибут на пол кинуть. Все равно больно, все равно расставаться не хочет. Это место так много значит для каждого из подростков. И разве не иронично ад на земле творить в месте, где все начиналось? Мишель Гаджиева плескает бензин на стены, где фотографии с друзьями висят. Улыбаются. Счастливые. Где же те улыбки, что были в начале пути? Где глупые шутки, подколы вечные и искренние объятия? Сожжены будут, запертые в подвале. И дорожка из горючей жидкости по лестнице вверх пробирается, ползет по стенам первого этажа, оказывается на шторах, горшках с цветами и подоконниках. Скандалисты останавливаются на одном месте одновременно, дверь ведущую в подвал рассматривают. Это был дом. Дом, который вот-вот сгинет с лица земли. Дом, в который каждый раз хотелось вернуться. Дом, который помог обрести семью. И Мишель с Мироном и Сашей делают шаг назад, оставив Юльке Чикиной как можно больше пространства. — Прощай. Проговаривает короткостриженая и пальцы расслабляет. Горящая зажигалка падает на пол, после чего тот ярким пламенем вспыхивает. Дорожка из огня в секунду рядом с дверью, ведущей домой оказывается. И дверь покрывается оранжевым дождем. Пламя, словно хищник окутывает каждый миллиметр коридора, сжирает, поглощает историю. В глазах Чикиной огонь отражается, который когда-то радость приносил. Только вот в этот раз по щеке бежит соленая слеза, которая тут же падает на пол и от жара растворяется. Блондинка кусает губы, мнет пальцы и лицо руками закрывает, не в силах смотреть на то, как горит империя. И в тот день адом оказался не детский дом. В тот день ярким пламенем, будто в жерле вулкана горел центр для трудных подростков. Греческие боги действительно ценность в этой истории имели. Только вот Кроноса Аид победил. Скандалисты стоят на месте, не в силах двинуться. Права не имеют покидать свой дом родной, наверное, даже сгинуть вместе с ним. И Саша руку Мишель сжимает, когда слышит всхлипы рядом. Поломанные души смотрят на то, как разрушается их мир. Последняя ниточка, что связывала, наверное, с жизнью хорошей. А дальше что? Вернуться туда, откуда начинали? Сторчаться в подворотне, умереть от цирроза печени, спрыгнуть с крыши в поисках себя? Что дальше делать, когда некуда вернуться? Быть может, Высоцкий в этой схватке все же победу одержал? Растоптал молодые души, перехитрил и спрятался в тени. Неужели все это было зря. Словно молния ударила рядом. Карнизы падать начали, стены, что под бетоном деревянные были, начали трещать, двери аудиторий покрылись сажей. Дым окутал все вокруг. Сложно дышать. Перед глазами пелена. Пора бежать. И четверка скандалистов, разбившись на группы покидается жерло ада. Тогда Кира, Виолетта и Руслана на втором этаже были, отдышавшись стояли рядом с подоконником. Тогда в нос ударил запах дыма, а рядом треск дерева послышался. Это горит потолок второго этажа. Наверное, обвалится скоро. Наверное, здание слишком старое чтобы гореть. — Я так не могу, мы не можем оставить Ксена с ним, — выпаливает Виолетта. Потому что винит себя во всем, что происходит. Потому что готова жертвовать собой. Есть ли смысл жить, когда жить не для кого. И рядом Саша появляется, лицо которого черное стала из-за пепла и золы. Глаза красные от едкого дыма и щеки пылают, то ли от страха, то ли от жара. — Нужно бежать, здание старое, огонь быстро подступает, — на выдохе произносит Виолетту на себя тянет. — Нет, я так не могу, извините меня! — кричит в истерики, руку выдергивает и бежит в сторону кабинета Ильи Владимировича. — Блять, — достав пистолет, шепчет Кира. — Иди, ты должна, — тем же шепотом произносит Руслана, обнимая блондинку за плечи. — Только пообещай, что вы обе вернетесь. Еще одной смерти от огня я не переживу, — и перед глазами день, когда машины с бывшим молодым человеком полыхает в пламени. Кира уходит, а Саша прижимает Руслану к себе, обнимая и голову на плечо той кладет. Наверное, просто устал. Наверное настолько сильно умереть готов, что жертвует. — Всегда хотел услышать твой голос, — на ухо девушки. — Мне столько всего тебе нужно сказать. — Давай ты сделаешь это после конца ёбанного мира? Саша кивает, берет девушку за руку и пара на первый этаж спускается. Кашляли, задыхались и от дыма прикрывали глаза, но наконец-то выбраться смогли, где на улице их уже ждал Мирон. — Где Кира и Виолетта? — первое, что парень спрашивает. — Где Мишель и Юля? — тут же вопросом Рус и Саша задаются. И в тот день смертей могло стать ещё больше. Виолетта Малышенко тем временем оказывается в кабинете Ильи Владимировича. Только вот перед собой видит обездвиженное тело Виктора Михайловича и больше ни душе. Смог противостоять, сбежал, быть может выпрыгнул из окна, дабы пожертвовать своей жизнью. На душе скребутся кошки. Ненависть просыпается, но тут же потухает от сожаления. Не может не спасти этого человека. Уж слишком Виолетта хороший человек. — Виолетта, Ксена здесь нет, пожалуйста, нам нужно идти! — в дверях появляется Кира, пистолет убирая в задний карман джинсов. — Я не могу бросить его здесь, — под нос произносит, не веря в то, что говорит. — Он убийца. — А еще он был со мной все мое детство, поил ебаным чаем с ебанными конфетами. Рассказывал как с женой и детьми ездил в Геленджик и подарил мне блядский магнитик. Я не настолько гнилая как он, ясно? Спасайся, я справлюсь одна, — подходит к обездвиженному телу, тянет за руку в сторону двери, материться под нос от тяжести. — Я все равно не оставлю тебя одну, поняла? — Я не готова потерять кого-то ещё, не готова! — кричит, но продолжает тащить, пока той Кира не помогает, взяв полицейского за другую руку. — Эта мразь должна жить! Оказываются в коридоре, к лестнице подходят, оказываются рядом с окном. Мгновение. Окно взрывается рядом с ними, осколки летят в обездвиженное тело, пронизывая того насквозь. Кровь заполняет пол, просачивается между дощечек и грудь перестает подниматься из-за дыхания. Крик. Крик, который будто заставляет стены трястись. Увидела еще одну смерть. Смерть близкого человека. Испачкавшись в крови чужой, продолжает тащить, пока не замечает огонь, медленно подходящий ко второму этажу. Кира голову поворачивает назад. Там пламя почти добралось до кабинета Виктора Михайловича. Вариантов отступления нет. — Ладно, ладно, ладно, — проговаривает под нос Виолетта, шарясь в карманах у трупа. — Что ты делаешь? — Ищу компромат на него, чтобы сдать властям. Он не должен сдохнуть безнаказанным, — кровь отпечатывается на руках, на лице и на одежде. Малышенко флешку достает из пиджака мужчины и тут же прячет ее в толстовке, осматривается назад. — Да блять, блять, черт, нет, — слова перебирает, дар речи потеряв. — Нет, мы не умрем. Не так, только не так! — Пойдем, пожалуйста, встань, только встань, Виолетта, — девушку за локоть поднимает, когда та на колени падает. И кое-как поднявшись, захлебываясь в слезах и в дыму, Виолетта вместе с Кирой идет в сторону кабинета Виктора Михайловича. Потому что ничего уже больше сделать нельзя. Только подмогу ждать и верить в то, что справятся. *** — Да хватит уже пытаться, умрём и умрём, чего силы зря тратить, — сидя на полу Мишель произносит, пока Юлька Чикина пытается завал разгрести. Когда девушки здание покидали, перед ними потолок обрушился, загнав в тупик, прямо под лестницей. Потому Чикина отчаянно за жизнь боролась свою, пытаясь сдвинуть огромную балку. — Заткнись или помогай! — возмущается, вытирая грязные руки от себя. — Мы уже минут двадцать дымом дышим, нам осталось немного, — пожимает плечами, будто и не чувствует страха. Пусть и на самом деле сердце ритм бешенный отбивает. — И как я только могла быть влюблена в такую пессиместичную идиотку, — закатывает короткостриженная глаза и в пол голоса произносит. — Что ты сказала? — тут же бровь вверх подлетают и сама Мишель с места встает, ближе к девчонке подходит. — Тебе послышалось, — смущается, не в силах повернуться. — Ну, я же не глухая, — произносит слабо. — Ты прикалываешься? — Ты мне сейчас будешь припоминать то, что я ляпнула не подумав? — опирается об стену, садится на корточки. — Раз уж умирать собрались… допустим, и что с этого? Вот только смеяться не надо, я уже взрослая, что хочу то и делаю. — И как давно? — Ты отстанешь от меня? — смотрит вопросительно и понимает, что не ответить нельзя. — Ну, давно, и что с этого? — Чикина, ты идиотка, — голову вверх запрокидывает, зарываясь руками в волосах. — Чего, блять? — непонимающе спрашивает, пока не видит, что Мишель опасно близко на корточки садится напротив лица ее. — Ничего. Руку кладет на нежные щеки, лицо к себе притягивает, вовлекает в поцелуй нежный. Большим пальцем гладит скулы, но спугнуть боится. От девушки отстраняется, отдышаться пытается, улыбается и смотрит в глаза той. — Так мне скажешь, почему я идиотка или нет? — выпаливает Чикина, заставив Мишель рассмеяться. — Обсудим это, когда спасемся. Мишель дыхание второго обретает, помирать явно не собирается. Тут же завал разгребать начинает, уже представляя то, как вновь Юльку Чикину целует. — Я, типа, тоже нравилась тебе? Или ты шутишь? Или у меня мозг от дыма отрафировался? — спрашивает, помогая завал разбирать. — А как же твой роман с Мироном? — Чикина, ты откуда слова такие берешь? — усмехается блондинка. — А как же твой роман с Никитой? — вспоминает парня, за которым Юлька бегала как ужаленная. — Ну, позлить тебя хотела, а что? — лыбиться во все тридцать два, совсем позабыв о том, что минутами ранее с жизнью прощалась. И Мишель еще больше себя ненавидеть начинает. Не заметила. Могла уже давно обрести свое счастье. — Беру слова обратно, мы обе идиотки. — Так я тебе нравлюсь или нет? Если нет, то, как бы можно и помереть в огне, потому что я все равно умру от стыда рано или поздно. — Да, с первого дня нашей встречи, — спокойно отвечает. — У меня будут отношения! — радостно Чикина кричит, в ладоши хлопает, а после на Мишель с объятиями наподдает. — Я подумаю над твоим предложением, — в ту секунду балка падает вперед, и путь наконец-то открывается. Девушки здание покидают, а на улице уже скандалистов встречают, Ксенофонтова Илью Владимировича и две машины пожарных. — Виолетта и Кира не с вами? — с хода спрашивает Саша. — Нет, мы их не видели. Там стены обваливаться начали, мы ели сбежали, — настороженно произносит Мишель. — Они не вернулись? — Блять, — шепчет Мирон, лицо руками закрыв. — Без паники, пожарные уже внутри. Все будет хорошо, поняли меня? — успокаивает подростков Ксен, пусть и сам на самом деле за сердце от страха держится. *** — Зачем ты пошла за мной? — сотый раз вторит Виолетта Малышенко, сидят на полу в углу, часто кашляя и задыхаясь. — Ты могла спастись. — Я не брошу тебя здесь, понятно? — садится рядом, обхватывает девушку за плечи, пока та вырваться и хватки пытается. — Все равно не брошу. — Я все равно буду тебя считать ее виновной в ее смерти, — под нос, в бреду. — А я никогда не прощу себя за то, что не сказала, — не отпуская из объятий. Кира голову на плечо Малышенко кладет, а после слышит, как всхлипывать начинает, вновь плакать. И блондинке невыносимо больно смотреть на ее слезы. — Я всех потеряла, — зарывшись в рубашке Медведевой, произносит. — У меня больше никого нет. Молчит. Не отвечает. Боится сказать что-то не то. Наверное, потому что знает, что девушку она уже потеряла. Виолетта Малышенко ни за что на свете не простит её, а еще никогда не узнает то, что таится в душе у Киры. — Почему все мои близкие люди умирают? Я ебаная сирота, которая сидит, загнанная в угол. Почему ты пошла за мной? — все еще не понимает. — Потому что несмотря на то, что ты ненавидишь меня, я все равно буду любить. Несмотря ни на что. И даже на смертном одре. И даже после смерти. Всегда, — обхватывая талию. — Дышать сложно, — сквозь кашель. — Почему ты никогда не говорила мне эти слова? Всё ведь могло быть по-другому. — Я не могу иначе. У меня жизнь хуже, чем у самого неудачливого человека на земле. И даже тогда, когда наконец-то смогла обрести тебя, то потеряла, — прикрыв глаза. — Я ненавижу тебя, — шепотом. — А я все равно люблю тебя, — не сходя с пути. И Виолетта вновь плачет. Сердце и душа разрываются от невыносимой боли. Кости ломает и разум затуманивается. Одежда как будто трупами пахнет и давит на нос. Либо это нехватка кислорода заставляет мозг выдумывать странное. — Ненавижу, что люблю, — говорит Виолетта, и в ту секунду поток огня дверь выбивает и пламя окутывает помещение. Так просто умрут. Умрут, признавшись в чувствах. Умрут, сказав нужные слова, которые таились в недрах души. Умрут, ничего не выяснив, переполненные эмоциями. — Спать хочется, — произносит Виолетта, медленно сползает по Кире. — Ты, что темноты боишься? Серьезно? Только не переживай, за руку меня возьми. Вот так, хорошо, — в бреду произносит, вспоминания день, когда с Кирой была заперта в подсобке. За руку девушку берет, не в силах сжать. В мыслях Виолетты Малышенко он там. В тот день, когда влюбилась в блондинку. — Нет, не смей глаза закрывать, — девушку поднимает. И та улыбается, то ли нехватки кислорода, то ли от чувств неизбежных. Притягивает Киру ближе к себе, слегка до губ дотрагивается, мажет свои губами, и набирает больше воздуха в легкие. — Извини, я не могу, — падает на колени к девушке, глаза закрывает. Кира Медведева руку свою кусает, дабы не сорваться на крик. Крик безысходности. — Я всегда буду рядом, — убирает выпавшую прядь волос с лица брюнетки и прикрывает глаза. Устала бороться. И они встретятся вновь, пусть и не на этой планете. А вскоре в помещение врываются пожарными и начинают эвакуацию людей. В тот день скандалисты всё-таки смогли одержать победу. Илья Владимирович передал флешку властям и тогда детский дом закрыли, а детей распределили в городские детские дома. Высоцкий смог страну покинуть, потому никто не знает, где он сейчас. Как крыса первый покинул корабль, оставил судно свое и скрылся в небытии. Тело Виктора Михайловича передали жене, а вместе с тем и всю информацию властям, что смогла найти Виолетта. И от пожизненного срока его смогла спасти только смерть. Команда МЧС, что работала в тот день была награждена орденом за спасение людей. Ведь только благодаря их храбрости они остались живы. Центр сгорел дотла, прямо на глазах у Ильи Владимировича, а вместе с ним и история скандалистов. Виолетта слово свое сдержала. Очнувшись в больнице, точно знала, что покидает команду. Вот только не от злости, не от порыва ненависти. Устала. Хочет наконец-то жить для себя. Кира очнулась первая и часами напролет сидела рядом с койкой девушки, а вместе с ней и остальные, уже бывшие скандалисты. Постепенно СМИ забыли о подростках, что смогли противостоять коррупции, смогли спасти жизни сотни людей. А вместе с тем потеряли близких им людей, лишились частички себя. — Я не хочу есть эту хуйню, — недовольно ныла Виолетта, пока Кира пыталась заставить ее поесть хотя бы йогурт. — Я тебя сейчас к кровати привяжу, — грозно блондинка отвечала. — Давай всё таки, когда меня выпишут? Дома, не при врачах, — закусывает губы, обнажая вид на брекеты. — Нет, ну, если ты прям сильно хочешь… только ты сверху, у меня спина затекла. — Еще слово и задушу подушкой, — всем видом старается показать, что говорит серьезно. — Не пизди, я же знаю, ты любишь меня, — усмехается, смотря на то как Кира краснеет. — Мы вам не мешаем? — за всех отвечает Саша, сидя в углу. И подростки одобрительно вскрикивают, дав понять, что девушки в комнате не одни. — Ну, вообще, могли бы и выйти, — закатывая глаза Кира произносит, косясь назад. — Не слышали, что Кира сказала? Им нужно срочно потрахаться, все на выход! — командует Мишель и бывшие скандалисты выходят из палаты. — Так на чем мы там остановились? — сощурив глаза, произносит Виолетта. — Ты говорила, что очень хочешь съесть этот йогурт. — Ага, — тянет блондинку на себя и вовлекает в поцелуй. — Люблю, когда ты рядом.