А ты - всё тот же ангелочек, коллега

      Ступени из травертина вели к возвышающемуся над округой Дворцу. Но теперь, когда Сульфус и Раф находились в нескольких шагах от их последнего испытания, с самого низа лестницы здание им казалось крепостью, которую было необходимо взять во что бы то ни стало.       Вопреки волнению, эту ответственность они восприняли с вызовом и предвкушением. Главный дизайнер, вице-президент и вся делегация «Ornello Caru», уже ожидавшая их на месте, готовились к мероприятию неделями и, казалось, для успеха на показе было уже сделано всё возможное и невозможное. Был ли смысл переживать? — Готов? — улыбнулась ему Д’Анджело.       Будучи в привычном земном облике, он оглядел её с ног до головы тем самым взором дизайнера, которого боялись все швеи и модели, кому довелось с ним работать.       Дьявольский взгляд скользил по её чертам лица, стройному стану, не лишённому грации. Не упуская ни одной детали её платья сложного пурпурного оттенка и дополняющих аксессуаров, Сульфус будто и вовсе изучал не своё творение, а её саму — свою музу, что завершала образ блеском в глазах и очаровательной уверенной улыбкой. — Разве может быть иначе, когда платье идеально смотрится на той, для кого оно было создано? — довольный результатом своих усилий, ответил он. На мгновение выйдя из образа, Дьявол не сдержал слов восхищения. — Ты потрясающе выглядишь. — У меня сегодня ответственная миссия, синьор Монти, — подмигнула девушка. — Мне предстоит показать миру одно из Ваших творений вне подиума.       Обменявшись парой шуток, чтобы окончательно прогнать волнение, они вошли на территорию и поднялись на возвышенность. — Так, и куда нам теперь идти? — спросил Сульфус, неустанно смотря по сторонам и задерживая взгляд то тут, то там, пока Раф не обратила его внимание на пейзаж с другой стороны здания.       Похожая лестница тянулась вниз к расстилавшемуся перед Дворцом зелёному бульвару, что в тот вечер был устлан красной ковровой дорожкой. Главы делегации «Ornello Caru» и представить себе не могли, что организаторы могут позволить себе такое чудо, как закрытие части целого квартала для грандиозного мероприятия, собравшего, казалось, весь свет.       Среди гостей мелькали представители ведущих домов мод мира и развивающихся брендов, модели, критики и редакторы модных журналов — кого только Раф не узнавала среди людей, попадавших в её поле зрения! Девушка обращала внимание Дьявола на конкурентов и фирмы для потенциального сотрудничества, затем тут же заводила с кем-то из них краткую беседу.       Они поздоровались с парой владельцев бренда, который по словам Раф ранее сотрудничал с «Ornello Caru», встретили немцев из «Fabiani». А затем к разговору присоединился давний клиент Орнелло Карузо, ушедший к конкурентам через год после смерти основателя компании.       Пуская в ход всё своё очарование и хитрости дипломатии, бывший Ангел вовлекал в диалог всё больше людей и знакомил с ними Сульфуса, ненавязчиво намекая на важное новшество бренда в его лице. Дьявол в дизайнерской шкуре старался запомнить и впечатлить всех, кому пожимал руку и кратко говорил о коллекции, но такое количество имён и лиц за один вечер укладывалось в памяти с большим трудом.       Кого уж точно вспомнить было несложно, так это вдруг окликнувшего их среди гостей молодого человека: — Синьорина Д’Анджело! Синьор Монти! — пара обернулась на голос Рауля, что приближался к ним с доброжелательной улыбкой на лице. — Синьор Санти, buonasera!       Раф сделала шаг ему навстречу и поприветствовала рукопожатием, не заметив, как их собеседники, наоборот, попрощавшись, поспешили удалиться под недоумевающий взор дизайнера. — И вам доброго вечера! Синьор Монти, — Рауль протянул руку и ему. — Очень рад вас видеть на сегодняшнем показе. Дворец итальянской цивилизации открывает вам свои двери! — Благодарю Вас, мероприятие воистину великолепно, синьор Санти!       Сульфус нешироко улыбнулся последовавшему восхищению и со стороны Санти. Знал бы он, сколько уже раз за вечер Раф похвалила эту «закрытую вечеринку»…       Диалог быстро перешёл в светско-деловую беседу, и он уступил ведущую роль бывшему Ангелу. Сам же занял роль наблюдателя, взглядом выискивая среди гостей их главную цель — Монику. — Присоединится ли к нам синьора Карузо? — девушка подсобила ему, озвучив интересующий вопрос. — Чуть позже. Сейчас она в офисе Fendi на переговорах с синьором Пьетро Беккари. После показа, думаю, она уделит вам время. «Уделит нам время»… Мне бы её самомнение…» — про себя фыркнул Дьявол.       Колокола местной церкви пробили семь вечера и привлекли их внимание к темнеющему небу, накрывшему современный квартал города. Установленные прожекторы у Дворца устремили яркий свет вверх, словно имитировали колонны, чем ознаменовали скорое начало шоу. Заинтригованные гости синхронно повернулись к фасаду под вспышки камер.       Оторвавшись от любования, дизайнер склонился к уху спутницы. — Синьорина Д’Анджело, нам тоже пора на показ, — напомнил он, осторожно оглядываясь по сторонам. Сладкий манящий аромат её парфюма едва ли не вскружил ему голову. — Да, идём… Ах!..       Шумный вздох сорвал полушёпот. Невесомое касание к деликатной коже бывшего Ангела отозвалось волной мурашек, когда, воспользовавшись моментом, Сульфус поцеловал её в основание шеи. — Сульфус!.. Нас же могли увидеть! — тихо шепнула она, скрывая румянец на щеках. — Ангел, поверь, сейчас всем на всех абсолютно наплевать. Вон, Санти вообще впервые прожектор видит, бедняга, — кивком головы Дьявол указал на Рауля, всё ещё любующегося оформлением фасада Дворца.       Санти вернулся к обсуждению, когда трибуны по оба края лестницы стали заполняться людьми. — Наша делегация сейчас общается с представителями других фирм, мы активно ищем компании для взаимовыгодного сотрудничества, — молодой человек вновь обратился к Раф и Сульфусу. — Очень ждём вашу коллекцию, синьор Монти. Надеюсь, мы сегодня обретём перспективного делового партнёра в лице «Ornello Caru». — Взаимно, синьор Санти. Мы прибыли сюда с точно такой же целью, — Сульфус взял слово, ответив сдержанной улыбкой, будто расслышал в его словах лесть. — Раз уж наши цели совпадают, будет замечательно, если мы найдём точку соприкосновения для дальнейшего диалога. — У нас будет время всё это обсудить, а пока позвольте проводить вас.       Кивнув друг другу, они проследовали за подручным Моники. Рауль провёл их сквозь толпу к зарезервированным местам в центре сооружённой для зрителей трибуны, а затем подсказал, как пройти «за кулисы».       На первых рядах импровизированного «амфитеатра» уже расположились звёздные гости и главы модных домов, что нетерпеливо ждали, когда на подиуме покажутся творения виртуозов современной моды. Несмотря на то, что издавна на их местах восседали более влиятельные люди, всё же их делегации достался лучший вид на шоу. С третьего ряда Дьявол и бывший Ангел могли чётко рассмотреть абсолютно всё: от одежды и внешности моделей до самых мелких аксессуаров и акцентов образа.       Но долго сидеть там им не пришлось — изучать детали каждой коллекции и смотреть сам показ им предстояло из-за кулис. — Ну, что? Она уже здесь? — дав последние наставления моделям, Сульфус вновь заинтересовался присутствием Моники. — Да, только пришла, — Раф отвлеклась от документов и ткнула колпачком от ручки в монитор.       Камера, нацелившись на трибуны, поймала появление Карузо в сопровождении Рауля и остальной её свиты. Облачённая в синее платье, подчёркивающее идеальную для её возраста фигуру, женщина заняла своё место, словно цезарь в императорском ложе Колизея.       Д’Анджело, прикрыв глаза, глубоко вздохнула — Карузо явно была настроена на доминирование, а не дипломатию… — Конечно, я уже здесь! Как же иначе? — где-то позади раздался знакомый им обоим женский голос.       Под поднявшийся шорох шепчущихся смертных в помещении во всей красе появилась Кабирия. Поступью уверенной пантеры демонесса направлялась к другу и бывшей сокурснице, чем привлекла к себе внимание узнавших её людей: — Это же Кабирия Девилеско! — Точно, я её видела на показе «Schiapparelli» в прошлом году! — Она работает с «Ornello Caru»?       Сульфус и Раф задались же другим вопросом. Откуда вообще смертные знали модель из Зольфанелло Сити? — Откуда такая известность на Земле? — кратко обняв её в качестве приветствия, спросил Дьявол. — И вам не хворать, — негромко усмехнулась демонесса, поприветствовав бывшего Ангела кивком головы. — А ты почаще участвуй в показах такого масштаба — тогда и узнаешь.       Отстранившись и окинув беглым взглядом помещение и готовых у выхода на подиум моделей, Кабирия слегка скривилась. Организаторы могли бы, конечно, выбрать место для показа пороскошнее, а взгляд на образы из коллекций конкурентов и вовсе вызывал не то смех, не то слёзы. — Н-да… Жалкое зрелище, — придирчиво цокнула она. — Ну, что, маэстро, готовь мне примерочную, а то пройдёт ещё лет десять, а смертные так и не научатся одеваться.       Под удивлённые взгляды смертных Сульфус без лишних слов повёл её в глубь «гримёрных», пока Раф заканчивала с бумагами. Допрос с пристрастием подождёт, она уже привыкла…       Бросив на представителей «Tiberica» последний взгляд, Д’Анджело сосредоточила всё внимание на показе, когда из динамиков зазвучала музыка и амфитеатр залился бурными аплодисментами.       Следующие два часа прошли в неспокойном ожидании. Пока трибуны стабильно искрились вспышками камер и рукоплескали творениям выходящих дизайнеров, закулисье показа напоминало пчелиный рой. Одни смертные суетливо сновали по помещению, раз за разом проверяя безупречность выполненной работы своей делегации, а затем повторяли процедуру вновь, к чему-нибудь да придираясь. Другие, вернувшись с подиума, обнимались с облегчением и спешили к примерочным, чтобы насладиться всемирным признанием и за пределами подиума.       Ожидая своего звёздного выхода, Кабирия наблюдала за действом с ничем не прикрытой усмешкой. Особенно забавно в этой суматохе выглядел Сульфус — Дьявол, казалось, был единственным, кто сохранял спокойствие, тщательно проверяя каждую деталь своих образов. — И часто ты покоряешь ковровые дорожки смертных? — терзаемая любопытством, поинтересовалась Раф. — Разумеется, — демонесса надменно хмыкнула, будто намекала, что её присутствие на подобных мероприятиях — саморазумеющееся, естественное явление. — Я собираюсь оставить свой след в мировой истории моды. Иначе на кой чёрт мне сдалась эта профессия с бешеной конкуренцией, если обо мне не будет знать весь мир? С таким же успехом я могла бы, вон, как вы, стать офисным планктоном.       Раф с усмешкой закатила глаза, ничуть не удивляясь своеобразному высокомерию бывшей однокурсницы. — Каждому своё. Тебе ближе свет софитов и искусство демонстрировать одежду, мне — безупречно организовать твой выход на подиум. Кстати, приготовься, после «NeverMore» наш выход.       На перекрестье с её взглядом красные глаза Кабирии прищурились в хитрой улыбке: — Неплохо, неплохо. Учишься дьявольским штучкам?       Кивком головы она указала на стоящего у выхода друга, рядом с которым в ровный ряд построились модели. Сосредоточенный на успехе показа Сульфус собирался с мыслями и подбодрял девушек, поправляя лацканы пиджака и акцентные браслеты на запястье. Полностью взяв на себя подготовку коллекции и персонала, он делал всё с абсолютной уверенностью и невероятной харизмой, что действовали на смертных лучше любого гипноза.       Раф не сдержала улыбки, наполненной чувством гордости за него. — Можно и так сказать, — что-то вспомнив, она благодарно улыбнулась и собеседнице. — Я хотела поблагодарить тебя за поддержку в тот день и за сообщение. Ты мне очень помогла, Кабирия. — Повторюсь, Раф, мы — женщины. В таких делах нет соперниц или врагов — только солидарность, — напомнила демонесса, поправляя уложенные локоны цвета ночи. — Не теряй голову и думай сначала о себе, и всё у тебя будет хорошо. — Помню. Откуда такая житейская мудрость? — Да как у всех: сначала от матери, а потом — из горького опыта. Вон, спроси сама у Сульфуса, как они с Гасом и Кабале помогли мне подать на развод, когда мой скоро бывший муженёк перекупался в моей любви и стал ходить налево, — ехидно усмехнулась Кабирия. — Он в Зольфанелло сейчас мучается с судами и скандалами, а я путешествую и блистаю на показах по всему миру. — Это я тоже запомню, — пообещала Раф, впечатлившись рассказом о сладкой женской мести. — И, всё-таки, как ты попадаешь на смертные подиумы? Нельзя же всегда гипнотизировать людей и заставлять верить в свою известность.       Фирменная ухмылка с каплей доброты украсила аристократически бледное лицо демонессы. — У меня для этого есть очень щедрый и влиятельный покровитель в наших и в ваших кругах… Но подробности тебе точно ни к чему. — Мне вроде не десять лет. — Ну, да, только, судя по тому, как ты светишься, а Сульфус с тебя не спускает глаз, тебе сейчас это просто не нужно, — улыбнулась Кабирия.       И она не соврала. Вновь обернувшись к выходу на подиум, Раф поймала на себе уже знакомый взгляд Дьявола. Сульфус в тот момент улыбался ей одной, не как дизайнер, довольный своей работой, а как по уши влюблённый в неё мужчина. С тем же восхищением и гордостью, что отражались в её глазах. — А вот если наш «Ромео» ещё раз выкинет какой-нибудь фокус, — демонесса продолжила. — Мой номер у тебя есть. Звони — расскажу.       Очередь из выходящих манекенщиц почти дошла до неё, когда, помахав рукой на прощание, Кабирия вернулась к Сульфусу. Д’Анджело вдруг с улыбкой вспомнился их первый совместный показ в офисе «Ornello Caru», когда, также объединившись с Дьяволами в полной суматохе, они принесли компании первый за последние несколько месяцев положительный результат.

Результат, который они непременно приумножат этим вечером.

      Под бурные аплодисменты Кабирия неспешно, но уверенно ступила на подиум, в такт сменившейся мелодии, и зрители замерли в ожидании жемчужины коллекции. Словно пантера, подкрадывающаяся к добыче, она безупречной отточеной походкой зашагала навстречу рукоплещущим смертным и объективам камер, в душе наслаждаясь этим моментом личной славы. Весь подиум и восторг в тот момент принадлежали только ей одной.       Наблюдая за ней из-за кулис, Раф и Сульфус сошлись на мнении, что для идеального выхода ей даже не нужен был особый образ. Чёрный атласный костюм откровенного фасона с блестящими вороными перьями на лацканах и манжетах, что был сшит специально на неё, меркнул на фоне энергетики демонстрирующей его модели.       Смертным манекенщицам, что шагали за ней, дополняя коллекцию мрачных и элегантных костюмов, определённо было чему поучиться.       Пятеро девушек заняли свои позиции — коллекция «Ornello Caru» заканчивает показ, и теперь зрители ждут лишь её создателя. Заручившись поддержкой Раф, оставшейся в тени закулисья, Сульфус облегчённо выдохнул и с харизматичной улыбкой на лице вышел на подиум.       Публика встретила молодого дизайнера восторженными овациями: люди не переставали аплодировать, кто-то даже скандировал его имя, пока модели очаровательно улыбались ему, молча присоединяясь к восхищению зрителей. Он ранее наблюдал подобное у других дизайнеров, но и представить себе не мог, что добьётся того же признания.       Уважительно поклонившись зрителям, он почувствовал на себе довольный взгляд подруги. Кабирия, хлопая, казалось, громче всех, ему подмигнула: «Эти аплодисменты — твои. Ты заслужил,» — одним взглядом сказала она.

***

      Не менее бурно их делегацию встретили уже после окончания показа. На ковровой дорожке журналисты сразу же окружили Сульфуса и Кабирию вместе с остальными моделями, задавая вопросы с просьбами позировать на фото. Дьявол в дизайнерской шкуре в тот вечер примерил на себя и роль фотомодели, и какой-то восходящей на Олимп fashion-бизнеса звезды.       Позже тем же вниманием его одарили и гости мероприятия. Представители фирм, с которыми он здоровался ранее, и те, которых не запомнил, не упускали возможности подойти и выразить своё восхищение лично. Кто-то уважительно пожимал руку, кто-то подходил снова знакомиться и даже настойчиво предлагал свои контакты для дальнейшего сотрудничества или приобретения продемонстрированных образов.       Он и не заметил, как без труда сам стал активно общаться с людьми, продвигая бренд, на который работал. Почувствовав его уверенность, Раф уступила ему ведущую роль главы делегации, с гордой улыбкой на губах наблюдая за первыми плодами их совместного труда. — Устал, да? — спросила девушка, когда, поймав момент уединения, он отошёл к шведскому столу и вернулся с двумя бокалами игристого. — Немного, просто непривычно получить столько внимания за вечер. Я больше привык быть в тени, — признался Сульфус. — До сих пор поражаюсь, как тебе это удаётся. Мы разговаривали с людьми чуть ли не из всех компаний на показе, а тебе на всё хватает энергии и ты всех помнишь в лицо.       Прозвучал тонкий звон хрусталя, когда они соприкоснулись бокалами. — Всё просто. Это моя работа, — Раф слегка повела открытым плечом, задерживая на Дьяволе ласковый взгляд. — Ты отлично справился сегодня. Я думаю, мы свою задачу выполнили на все сто, в первую очередь, благодаря тебе. — Не спеши отдавать все лавры мне, Ангел, — фирменная добрая ухмылка украсила его лицо. — Не то зазнаюсь, как синьора Девилеско…       Коротко хихикнув, они уже было пригубили бокалы, когда их вновь отвлекли от беседы. — Не помешаю?       За их спинами, словно из ниоткуда, возникла одинокая фигура Моники. Женщина, угощаясь шампанским, приблизилась к ним без сопровождения коллег, требуя личной беседы. «То до неё не доберёшься, то приходит, когда хочет…» — Ни в коем случае, синьора Карузо. Добрый вечер, — тут же натянув улыбку, поприветствовал её Дьявол.       Моника поочерёдно пожала им руки, после чего, вежливо извинившись, Раф отвлёклась на ещё одного гостя и ненадолго оставила их вдвоём. — Хотела присоединиться к поздравлениям, синьор Монти. Должна признать, Вы умеете впечатлять не только своей харизмой — многие сегодня отметили Вас среди начинающих дизайнеров, — сдержанно начала женщина. — Браво, у Вас явно есть талант. — Тот самый талант «от дьявола», синьора, — обольстительно промурлыкал он.       Слегка склонившись, Сульфус коснулся губами руки Карузо, скрытой белой перчаткой. К подобному пиетету к собственной персоне Моника не осталась равнодушна — глядя на него свысока, она удостоила его холодной одобрительной улыбкой. — Ваша галантность ничуть не уступает загадочности. У Вас определённо есть свой шарм, — отметила Моника. — Откуда же такая фантазия? — Я предпочитаю не стоять на месте и расширять кругозор, синьора, — единственная правда, прозвучавшая в диалоге с ней тем вечером. — Меня вдохновляет буквально всё, что меня окружает: искусство, литература, музыка, религия, женщины, мужчины… Я черпаю идеи от них, а затем превращаю в элемент гардероба, который искушает людей на грех. — На грех? — она вскинула бровью. — Какой, например? — На тщеславие. На честолюбивое и жадное обладание вещью.       Светло-карие глаза Карузо блеснули приятным удивлением — он попал точно в цель, озвучил именно то, что его собеседница и хотела услышать.       Моника действительно смотрела на этот бизнес глазами предпринимателя и до фантазии и источников вдохновения ей не было никакого дела. Её интерес заключался исключительно в том, чтобы эту фантазию дизайнера выгодно продать на мировом рынке.       Ещё немного — и тётка у него на крючке. — Как же Вас зовут на самом деле, Сульфус? Могу узнать имя «змея-искусителя»?       Не думая дважды, Дьявол произнёс первое пришедшее на ум смертное имя, что хоть немного было созвучно с его настоящим: — Серджио, синьора. Серджио Монти. — Серджио… — непривычно мягко повторила Моника.       На бесстрастном лице женщины впервые за время их знакомства мелькнула искренняя улыбка. — Моего младшего племянника тоже зовут Серджио. Вы даже чем-то напоминаете мне его…       Сульфус выдавил из себя фальшивую улыбку в ответ, с каждой секундой всё сильнее ощущая дискомфорт от этого диалога. Рога тысячи чертей, он же только что назвался именем брата Карлоса! Хоть суеверие ему и было чуждо, Дьяволу стало не по себе ещё и от того, как тётка Карузо смотрела на него, вспомнив истинного наследника семейного бизнеса.       Вдруг, краем глаза заметив кого-то, Моника отвлеклась и заглянула ему за плечо, чем побудила оглянуться на стоящую чуть дальше от них Раф. Следуя всё тому же плану, девушка беседовала с представителями других фирм, не чувствуя на себе острого взгляда женщины.       Сульфус уже собирался вернуть её к теме показа, как Карузо заткнула его жестом руки, не дав проронить ни слова, и требовательно подозвала к себе Рауля. Словно верный пёс, молодой человек присоединился к ним по её первому зову. — Да, синьора Карузо?       Приложив ладонь, женщина что-то шепнула ему на ухо, после чего подчинённый поспешил удалиться. Как только Санти исчез из её поля зрения, Моника вновь обратилась к Дьяволу: — Прошу прощения, синьор Монти, но вынуждена Вас покинуть. — Уже уходите? — Сульфус снова изобразил заинтересованность в общении с ней. — Боюсь, что да. Нужно уделить время прессе и нашим партнёрам, — женщина вновь улыбнулась ему с тем же холодным прищуром. Ранее мелькнувшая теплота в карих глазах бесследно исчезла, словно они и не упоминали её любимого племянника. — Была очень рада познакомиться с Вами, Сульфус. Обидно только, что дизайнер с таким потенциалом, как Вы, работает на «Ornello Caru».       Напоследок Моника пожелала ему хорошего вечера и удалилась в сторону подиума, прежде чем раствориться среди гостей. Дьявол остался стоять один в компании нетронутого шампанского и своего талисмана.       Надёжно прячась от случайных взоров за иссиня-чёрными прядями, Василиск высунул голову из-за воротника его рубашки. — «Скажи Д’Анджело, что я жду её у входа во Дворец. Пора заканчивать переговоры насчёт «Ornello Caru», — услышал Дьявол в шёпоте змеи. — Чёртова сука…       Оставив бокал официанту, Дьявол сфокусировал взгляд, глазами выискивая бывшего Ангела среди толпы желающих пообщаться со звёздами вечера.       С боку от Раф в компании своего коллеги появился Санти. Отвлекая её от разговора, Рауль передал просьбу начальницы и потянул девушку за собой в сторону Дворца итальянской цивилизации. Мысленно предупредить её о намерениях Моники у Сульфуса не вышло — слишком много людей и слишком далеко.       Не привлекая к себе лишнего внимания, он вслед за ними покинул дорожку. — Что происходит? — нагнав Рауля на ступенях, без лишних слов сурово спросил Искуситель, когда главы двух делегаций исчезли в дверях здания. — Синьор Монти, что-то случилось? — молодой человек с недоумением покосился на него в ответ, но до его искреннего удивления Дьяволу не было дела. Янтарные глаза выискивали бывшего Ангела. — Где Раф? — Кто? А, синьорина Д’Анджело внутри — синьора Карузо пожелала с ней поговорить…       Сульфус не удостоил его более ни словом, решительно устремившись к дверям Дворца, однако проворный молодой человек тут же преградил ему путь. — Наедине, — чуть повысив голос, твёрдо и настойчиво подчеркнул Санти. — Если синьора Карузо пригласила только синьорину Д’Анджело, нас с вами этот разговор не касается.       Дьявол на мгновение заглянул смертному за плечо, наконец, разглядев вдали светлые волосы девушки и сопровождающую её женщину: главы делегаций двух компаний семьи Карузо мирно беседовали, прохаживаясь по пустующему коридору. — Да… Прошу прощения… — мрачно выдавил из себя Сульфус. — …синьор Санти. — Ничего страшного. Давайте вернёмся к коллегам? — Рауль вежливо улыбнулся, дружеским жестом пригласив его присоединиться к делегации «Tiberica».       Сделав вид, что повиновался настойчивости смертного, Дьявол — как по крайней мере показалось Санти — покорно спустился обратно.       На деле Сульфус не переставал обдумывать план побега. В момент, когда кризис в «Ornello Caru» приблизился к своей кульминации, и судьба компании вот-вот должна была решиться, седьмое чувство подало тревожный знак. Именно в тот самый момент, как Раф отправилась на последний, решающий диалог с Моникой, особое чутьё бессмертных вновь дало о себе знать.       Необходимо было срочно ускользнуть от Рауля… «Ничего. Спишет всё на мои дизайнерские замашки…» — про себя ухмыльнулся он, как обычно затеяв сделать всё по-своему.       Предчувствие неладного вскоре стало преследовать и саму Раф, когда, встретив девушку в сопровождении подчинённого, Моника предложила пройтись по пустующему Дворцу.       Как и во время их первой деловой встречи, женщина не спешила начинать диалог с главного. Заводя разговор то о показе, то о будущих проектах, она, казалось, ходила всё вокруг да около, и, словно паук, затягивала бывшего Ангела в свои сети с неким умыслом, известным только ей одной. — Боже, совсем забыла у Вас спросить, о Карлосе… Ещё и называюсь его тётей, — вдруг с нотой иронии призналась Моника, выудив из клатча сигарету, когда они остановились у открытого окна. — Как поживает мой племянник? — Не уверена, что могу знать, синьора Карузо. Боюсь, я не осведомлена о происходящем в его личной жизни. — Но ведь когда-то вы были близки… — распознав в ответе желание уйти от разговора, тут же возразила женщина. Запутывающаяся нить серого дыма медленно покинула её губы и, словно обвивая тело Раф, растворилась в воздухе. — Или я ошибаюсь? — Нет-нет, я всего лишь его подчинённая.       Уголки губ девушки едва приподнялись в сдержанной улыбке, и Карузо взглянула на неё уже по-другому: с едва заметным прищуром, полным сомнения и недоверия. — Точно, — сделав вид, будто что-то вспомнила, тут же добавила женщина. — Вы больше дружили с Серджио. Это же он устроил Вас ассистентом, когда Орнелло был ещё жив.       Раф, услышав до боли знакомое имя, что мимолётом проскочило в их разговоре, настороженно покосилась на собеседницу. Моника же и бровью не повела: поднося сигарету к губам, задумчиво буравила взглядом синее небо, словно не заметила, как задела девушку за живое.       Д’Анджело вовремя поспешила взять себя в руки, её ответ прозвучал холодно и немногословно. — Верно. — А знаете ли Вы, Раф, что для него Вы никогда не были просто подругой? — Карузо снова обратила на неё внимательный взор, цеплялась за каждое малейшее изменение в выражении её лица. — Серджио был влюблён в Вас… — Синьора Карузо, не могли бы мы перейти к сути дела? — едва скрывая раздражение, спросила Раф, затем тут же усмехнулась, дабы смягчить тон. — Не позвали же Вы меня для того, чтобы секретничать о мальчиках. — Я хочу от Вас правду, Раф. И только правду насчёт положения «Ornello Caru». Если Вы всерьёз думаете, что можете меня обмануть, то Вы не так умна, какой я Вас считала. — Если я скажу Вам абсолютно всё, то к моей мнимой глупости можете прибавить непрофессионализм, синьора, — спокойно, не повышая тона, но твёрдо отрезала девушка. — Вы — родственница Карлоса и наш потенциальный деловой партнёр — я не имею права распространять информацию такого рода.       В глазах Моники искрой мелькнуло удовлетворение, что ещё больше разозлило Д’Анджело. Да она издевается над ней, как над неопытным стажёром! Накопившиеся эмоции и нестабильность за последние несколько месяцев начали сливаться в одну гадкую мысль, что становилась навязчивее с каждым днём работы.       Теперь, когда былое терпение стало сходить на нет, Раф очень быстро пришла к выводу, что по своей натуре члены семьи Карузо не такие уж и разные. Несмотря на абсолютно противоположные взгляды на ведение бизнеса, у них всё же была одна общая порочная черта: пользоваться и играть людьми в своих целях.       И если Карлос раздражал её тем, что делал это с порой неосознанным легкомыслием, то тётка начальника брала своё манипуляциями и непредсказуемостью. И в случае обоих Карузо Д’Анджело явно оказывалась в проигрыше… «Спокойно, не о том сейчас думаешь… Нужно понять, чего она хочет на самом деле…» — снова поймав себя не на тех мыслях, опомнился бывший Ангел. — Что ж, Раф, скажите, Вы уже успели ознакомиться с договором? — женщина вдруг сменила тему. — Договор на рассмотрении генерального директора, синьора. — Нет, меня интересует, ознакомились ли с ним Вы лично, — выпустив дым, перебила Карузо. — На Карлоса я уже и не рассчитываю. — В таком случае, да, я изучила его. Однако, я предполагала, что у нас будет чуть больше времени на то, чтобы дать окончательный ответ. — Я дам вам столько времени, сколько нужно, синьорина Д’Анджело. Но Ваше мнение я хочу услышать прямо сейчас.       Угрожающая настойчивость Моники с каждым словом попадала в самый эпицентр её терпения, чем очень быстро привела девушку к истинной сути и скрытому смыслу всего разговора.       Их ужин в ресторане, расплывчатые формулировки из договора, что отпечатались в памяти утром и во время поездки в такси, и этот бой за информацию о компании подсказками вели к главной цели Моники в сложившейся ситуации.

И заключалась она далеко не в помощи и в родственных узах…

— Вы не хотите становиться партнёром и вкладываться в общий проект. Вы собираетесь выкупить «Ornello Caru» и лишить Карлоса кресла владельца и генерального директора.       Карузо равнодушно подтвердила догадку девушки. Слова, прозвучавшие, словно обвинение, её ничуть не тронули. — Он же Ваш племянник. — Раф, в бизнесе нет понятия «семья» — только «партнёры», которые приносят пользу средствами, навыками и связями. А у Карлоса ни ничего из этого нет, — Карузо потушила сигарету. — Не поймите меня неправильно, я люблю своего племянника. Но как наследник дела моей семьи, и, тем более, как партнёр, Карлос не представляет для меня никакой ценности. Мы все делали ставки на Серджио: он был увлечён модой и имел задатки будущего предпринимателя, и, если бы не та авария, он бы стал достойным директором для наших компаний и знаменитой фамилии Карузо.       Раф в отрицании происходящего покачала головой, отказываясь верить ушам. С первого дня знакомства прагматика и гибкий ум Моники были для неё примером и главными качествами лидера, успешной в бизнесе женщины. Вот только очарованная юная Д’Анджело и не подозревала, что эти черты подразумевали под собой и готовность идти по головам — не важно, как и по чьим. Будь это борьба с конкурентами или отстранение от дел неудобных людей…

Даже если речь идёт о здравствующем племяннике, оказавшемся на месте погибшего, по надеждам на которого женщина носила траур до сих пор…

— История не терпит сослагательного наклонения, синьора Карузо, — решительно отозвалась девушка. — Серджио, возможно, стал бы хорошим руководителем, но он погиб, и за это нельзя оставлять Карлоса ни с чем. Должен быть другой выход. — Смена владельца и руководства — и есть выход из ситуации. Неужели, Вы не видите, что, несмотря на все Ваши усилия и на гений синьора Монти, Карлосу уже не под силу контролировать тот хаос, который он допустил после смерти родителей? Неужели, Вы не видите, что «Ornello Caru» идёт ко дну? А Вы, и весь Ваш потенциал — вместе с компанией, с которой немногие хотят сотрудничать? — Что Вы предлагаете? — Я хочу предложить делу брата новую жизнь. Бренду, синьору Монти и Вам лично. «Ornello Caru» проходит ребрендинг и становится линией марки «Tiberica», а штат, при желании, перепроходит собеседование. К сожалению, не могу сразу сделать Вас вице-президентом, но могу предложить Вам достойную должность руководителя с дальнейшим продвижением по карьерной лестнице.       Карузо вдруг смолкла и с какой-то настораживающей лёгкостью снова взяла портсигар, будто ничего серьёзного они и не обсуждали. Однако ничего спонтанного в этой паузе и в желании закурить не было. В каждом жесте Моники, в каждом её слове Д’Анджело теперь отчётливо видела заранее задуманное и отточенное действие, направленное на получение нужной от собеседницы реакции.       Раф с иронией отметила, как их диалог превратился в партию в покер: Карузо разложила перед ней перспективы компании, словно карты на столе, а теперь ждёт её «хода», на который наверняка припасла не один туз в рукаве.       Девушка не тешила себя иллюзиями: она прекрасно знала, что в игре по правилам Моники молодому вице-президенту никогда не победить. — Что тогда будет с Карлосом? — спросил бывший Ангел.       Раз разговор обрёл форму азартной игры, то пусть это будет партия в дурака… — Вы всегда так печётесь о своём начальстве? — усмехнулась женщина. — Что ж, Карлос получит за «Ornello Caru» сумму, соответствующую стоимости компании с учётом нынешних обстоятельств. Если он будет чуть дальновиднее, этого вполне хватит, чтобы инвестировать и получать прибыль с акций «Tiberica».       Мысль о том, что в холодном плане женщины нашлось место для человечности к племяннику, на мгновение утешила девушку. Возможно, ещё не всё потеряно — есть шанс найти «лазейку» в договоре и попробовать оспорить некоторые пункты…

Но для этого…

      Сосредоточившись, она рискнула в последний раз побороться за преимущество в этом противостоянии. Пусть она и не одобряла излюбленный метод Сульфуса для получения желаемого, сейчас это был её козырной туз.       Её ладонь незаметно сомкнулась в кулак. Бывший Ангел поймал взгляд женщины и, точно гипнотизируя её, чётко и уверенно продиктовал свою волю: — В любом случае, как я говорила ранее, синьора, нам нужно время на рассмотрение договора с юристом. Для принятия окончательного решения я предлагаю ещё раз встретиться в офисе «Ornello Caru» и обговорить условия сотрудничества, которые будут одинаково выгодны обеим сторонам. Не спешите отказываться — я уверена, мы найдём решение, которое удовлетворит и Вас, и нас.       После повисло молчание, прервать которое и сделать последний ход в этой партии теперь должна была именно Моника. Раф до последнего не сводила с неё глаз. Она не надеялась, она чувствовала, что навыки телепатии и опыт на переговорах сделают своё дело, и женщина пойдёт на компромисс.       Словно обрабатывая услышанный посыл, Моника ещё какое-то время держала с ней зрительный контакт, после чего кивнула: — Что ж, как Вам будет угодно, Раф. Я свяжусь с Вами насчёт встречи через синьора Санти, — глава «Tiberica» вновь удостоила её энигматичной улыбкой, что обычно не сулила ничего хорошего. Но, кажется, не в этот раз.       Не попрощавшись, она уже собиралась вернуться к своей «свите», как вдруг обернулась и вновь обратилась к девушке: — И всё же, Раф, подумайте. Я ведь предлагаю Вам не только карьеру. Зачем Вам эти вечные страсти, связанные с Карлосом и Серджио, когда в Вашем возрасте время думать о своём будущем, а не о чужом прошлом?       Ответа не последовало, однако Карузо его и не ждала. Кратко пожелав приятного вечера, женщина всё той же уверенной поступью направилась к выходу, где её ждал Рауль в окружении журналистов.

Больше она не оглянулась–зерно сомнения, которое она посеяла в мыслях Д’Анджело, уже пустило свои корни…

***

      Сколько точно времени прошло с момента их разговора, Раф не знала. Впервые за весь вечер, несмотря на неоднократные уведомления, рука ни разу не потянулась к телефону, чтобы хотя бы взглянуть на часы, а, главное, это не вызвало привычной тревоги или беспокойства. Все думы о делах и работе мгновенно улетучились в памяти, будто никогда и не занимали её мысли тем вечером.       Использование телепатии без магии крыльев всё ещё давалось с огромным трудом и в итоге снова оставило её практически без сил. Оставшееся от разговора с Моникой послевкусие в виде апатии Раф списала на усталость.

Вот только в телепатии ли было дело?..

      Голубые глаза, словно в поисках какого-то смысла её дальнейшего нахождения здесь, равнодушно взглянули в окно.       Вслед за представителями «Tiberica» сытые материалом журналисты волной отхлынули от входа, стоило другой знаменитости появиться в их поле зрения. Вся жизнь светского мероприятия теперь кипела у подножья Дворца итальянской цивилизации, чем так сильно контрастировала с тишиной его нутра.       Люди тянулись к людям, к вспышкам камер, ко вниманию. Всё то, за чем молодая вице-президент прибыла в Рим ради компании, в миг стало ненужной тратой времени и сил. Сил, которых у неё, в конце концов, уже просто не осталось…       Ей снова захотелось курить. В тот момент, когда тело потребовало успокоительный глоток никотина на свежем воздухе, из бездны безразличия её вырвал голос: — Раф!..       Вдалеке она разглядела приближающийся к ней силуэт, и Дьявол, поймав на себе её невесёлый взгляд, ускорил шаг. Губы бывшего Ангела дрогнули в слабой улыбке — как-либо иначе выразить радость его появлению не выходило. — Не заметил, как ты вышла. Писал тебе, уже думал, что ты вернулась… — Сульфус вгляделся в уставшее лицо. — Всё в порядке? — Да, я просто устала, — её ладонь успокаивающе прошлась по плечу Дьявола, когда она собралась к выходу.       Неудовлетворённый явно нечестным ответом он поравнялся с бывшим Ангелом. — Уверена? На тебе лица нет. Что сказала эта ведьма? — Я всё тебе расскажу, но чуть позже. Мне нужен воздух… Не могу здесь больше находиться.       Дьявол огляделся и отметил давящую тьму пустующего этажа, однако вскоре понял, что речь шла вовсе не о здании. Их с девушкой взгляды снова зацепились за происходящее за окном, где не утихала суета.       Сумерки накрыли Рим покрывалом ночи, а гости вечера не переставали сновать туда-сюда, стараясь перекинуться парой фраз с каждой значимой в их глазах персоной. Стаями гончих псов в поисках сенсации или очередного скандала их преследовали журналисты и папарацци. Тех же расталкивали телохранители и другие гости.       Среди толпы пара не разглядела никого из глав модных домов, с кем они общались несколькими часами ранее. Мероприятие будто окончательно превратилось в бессмысленное сборище жаждущих славы и внимания лишь к собственной персоне. — Идём, Ангел. Задержались мы на этой ярмарке тщеславия…       Миновав столпотворение, они пробрались к оставшейся части делегации и оставили необходимые распоряжения касательно отъезда. Пока Раф приходила в себя, по привычке успокаивая нервы сигаретой, Сульфус лично инструктировал сотрудников и уведомил организаторов.       Ассистенты и модели закончили сборы без главного дизайнера и вице-президента, что, следуя примеру глав модных домов, бесследно исчезли с мероприятия…       Он нашёл девушку у постамента одной из конных статуй, украшавших лестницу. Безразлично глядя в ясное, но беззвёздное из-за огней города небо, Раф облокотилась о холодный камень и выпустила последнюю нить дыма. — Я нужна наверху? — спросила она, когда, услышав его шаги, потушила сигарету. — Нет, не переживай, — Сульфус накинул свой пиджак на хрупкие плечи и повёл её дальше по улице, прочь от Дворца и всего, что связано с проклятым показом. — Главный дизайнер «Ornello Caru» дал им все распоряжения, с организаторами всё порешал — дальше сами разберутся. Не маленькие.       Бывший Ангел медленно кивнул в знак благодарности. К его удивлению, она даже не стала как-либо противиться его характерным методам решения проблем.       Поймав такси, они добрались до центра, где к тому часу дневная суета давно стихла. Площади, по обыкновению заполненные туристами, опустели — люди шумными островками заполнили бары и рестораны, пока в витринах закрытых магазинчиков и лавок отражались силуэты редких прохожих. Узкие старые улицы, обложенные камнем, в окнах которых нигде не горел свет, теперь казались особенно пустыми и одинокими — город будто вымер с заходом солнца, чтобы утром ожить вновь. — Совсем, как в Зольфанелло… — Что? — В квартале, где я вырос, после заката всегда так же: народ или дома, или по барам. На улицу в одиночку вообще лучше не высовываться.       Каменные стены эхом отзеркаливали их голоса, потому поддержать разговор девушка не осмелилась. Они продолжили краткую беседу, лишь когда набрели на такую же безлюдную набережную, чтобы затем вернуться к главной теме вечера… — Хороша тётка, — с гневной иронией усмехнулся Дьявол.       Раздражение от услышанного он выместил на первом попавшемся под руку крупном камне, что тут же швырнул за ограждение. Воды Тибра жадно поглотили его, словно хлебную крошку. — Законно отжать у родного племянника бизнес брата — это ещё надо придумать! Неужели продажу компании нельзя никак предотвратить?       Оторвав туманный взгляд от чёрных волн реки, Раф пояснила: — Без инвестиций и успешной коллаборации с другими модными домами — никак. Акции «Ornello Caru» падают с каждым днём, компания вот-вот станет банкротом. Как вернёмся, я поговорю с юристом — должен быть способ договориться с Моникой, не продавая фирму… — Не хочу тебя расстраивать, но что-то я уже в этом не уверен, Ангел. Судя по твоему рассказу и по тому, что она мне сказала после показа, Моника не изменит решение. — А что она тебе сказала?       Сульфус отряхнул руки от пыли и воровато огляделся, словно всё ещё опасался случайных свидетелей их диалога. — Похвалила коллекцию и меня лично — жалеет, что с таким «дьявольским талантом» работаю на умирающий бренд Карлоса. Она ещё попросила представиться, а потом зачем-то сказала, что я напоминаю ей Серджио…       Стоило ей услышать это имя из его уст, как от расслабленного вида и покоя Раф не осталось и следа. Дьявол замер под пристальный и встревоженный взгляд, что устремился ему, казалось, прямо в душу. — Откуда ты знаешь про Серджио?

Проболтался…

      От напряжённого взора голубых глаз стало не по себе. В голову ударила её острая реакция на обсуждение аварии в офисе, а затем ему вспомнился разговор, что неделями ранее он держал со швеями, и то, как те умоляли не обсуждать это с начальницей и не выдавать их.       Он не сразу нашёл, что ответить, и Д’Анджело повторила вопрос: — Сульфус, откуда ты знаешь про него? — Я… Чёрт, ладно, врать не буду, — Сульфус поднял руки в примирительном жесте, словно заранее защищался от возможного гнева девушки. — Мне рассказали коллеги. Имён не назову — сказали по секрету. — Опять секретарши сплетничают!.. Как же меня уже всё достало!.. — бывший Ангел хлопнул рукой по бедру. — Что на этот раз? Что они тебе сказали? — Что вы дружили и что он помог тебе устроиться в «Ornello Caru», пока вы не…       Уловив в суровом взгляде мелькнувшую иску боли, он осёкся. — Ты… ведь из-за этого плакала, когда подслушала нас с Гасом, и поэтому запрещаешь обсуждать в офисе, верно?       Застыв в раздумьях, затем, прикрыв веки, бывший Ангел молча кивнул. Скрывать от него подробности больше не было никакого смысла — её реакция уже выдала её с потрохами. С тяжёлым выдохом она скрестила руки на груди и облокотилась на спинку скамейки, будто подсознательно снова отгораживалась от него. — Прежде чем расскажу, давай договоримся, что, если мы решили начать всё с чистого листа, значит абсолютно всё, что было до Моста Ангелов, остаётся в прошлом. Все интрижки, романы и наши с тобой отношения во время обучения на Земле — в том числе.       За холодным тоном и серьёзным взглядом, что принадлежали её ипостаси строгой синьорины Д’Анджело, она тщетно пыталась скрыть недоверие — Сульфус сразу понял, к чему она клонила, ставя такое условие. Они ведь помнят, к чему привела их незрелая ревность много лет назад…       Дьявол, отбросив сомнения, неспешно приблизился, присел на корточки перед ней. — Послушай, что бы ты мне ни рассказала, я — сижу перед тобой — со своим опытом за плечами. И не удивлюсь, если мои истории окажутся даже похлеще твоих. Я уже по одной этой причине не имею права осуждать тебя за что-то, что было до вчерашнего вечера много лет назад, Ангел.       Она подняла на него взгляд всего на мгновение, будто искала подтверждения в лишённых озорства, золотистых глаза Сульфуса. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось лезть в его мысли и больше всего ей хотелось верить, что он понимал, о чём пойдёт речь, и поэтому не давал ни намёка на ревность или обиду. «Расскажи мне, сними этот груз с плеч. Я поддержу тебя, обещаю,» — будто пообещал он.       Девичья рука приглашающе похлопала по деревянной поверхности, и ему не оставалось ничего более, кроме как сесть рядом.       Тихий шелест волн Тибра ещё какое-то время служил им заменой слов, когда ни он, ни она, не торопились продолжить диалог, будто ждали подходящего момента. Красота раскинувшегося перед ними противоположного берега завладела вниманием девушки, что собиралась с мыслями, а Дьявол не спускал глаз со своей спутницы. Серебряный свет луны обрамлял черты лица бывшего Ангела во тьме. — Ты как-то интересовался моей личной жизнью… — несмело начала Раф, блуждая пустым взглядом по старинным домам и чёрному небу. — Да, мы были близки. Серджио был моим другом. Мы учились в одном классе и, когда я искала подработку, он попросил синьора Карузо взять меня на практику секретарём. Только это — максимум того, что имеют право знать Карлос и сотрудники «Ornello Caru»…       Сульфус дал слово, что всё остальное останется только между ними. Едва уловимая грустная улыбка, скользнувшая на её губах, ответила ему благодарностью. — В реальности же всё было сложнее. Для всех мы были парой, а на деле — «партнёрами по расчёту» или чёрт знает, как это ещё называется… — горько усмехнулась девушка, обняв себя за плечи. — По сути, мы были близки, но играли роль на людях, мол так хорошо ладим, что в будущем поженимся. Это было выгодно нам обоим: он мне помог найти стабильную работу, а я была прикрытием для его второй жизни. — Второй жизни?.. Тусовщиком был, как брат? Или увлекался?.. — Нет-нет, не в этом смысле. Как бы сказать… Его привлекали не только девушки, а чета Карузо придерживались консервативных взглядов… — пояснила она, затем вновь замялась.       Какое-то время она не спешила с продолжением. Борясь с нахлынувшими эмоциями от предстоящей, самой болезненной части истории, Раф обратила взгляд на Сульфуса. Освещаемое луной бледное лицо не отражало ни одной его эмоции или мысли. Опустив глаза, он лишь напряжённо поджал губу, затем, будто опомнившись, вновь взглянул на бывшего Ангела.       Несколько мгновений, длившихся, казалось, минуты, она не спускала с него глаз. Сердце ожидало хоть слова, хоть мысли, хоть искры в золотистых глазах, словно чувствовало, что беспокоило Дьявола в тот момент.       Догадавшись, она едва не пожалела о том, что вообще начала этот разговор, когда Сульфус всё же заговорил. — Интересно вы придумали, конечно…       Искуситель даже не попытался сделать вид, что удивлён. Зачем ещё тогда держать под строжайшим запретом обсуждение школьной дружбы и смертоносной аварии, не были бы они лишь верхушкой айсберга её отношений с покойным братом Карузо?..       С его губ сорвался неловкий и неискренний смешок, контрастирующий с каплей грусти в глазах. Дьявол вовремя подавил невольную неприязнь и укол ревности от услышанного, чтобы не задеть девушку. — Прости, что спрашиваю, но… Ты говоришь и бережёшь память о нём так, будто… любила его?..       Когда он вновь встретился с пронзительным взглядом голубых глаз, Раф покачала головой. — Нет, не любила… Между любовью и привязанностью — огромная разница, — она грустно вздохнула. — Он был хорошим человеком, и я больше питала к нему уважение, нежели какие-то романтические чувства. Просто как-то раз гормоны с приличной дозой алкоголя взяли своё, и… Думаю, сам знаешь, как это обычно бывает… — Не понаслышке, — слабо усмехнулся Дьявол. — Было дело в юности…       Такая же едва уловимая улыбка мелькнула на лице девушки. Почему-то от признания о наличии общего опыта говорить по душам стало немного легче. — Так продолжалось несколько месяцев: днём общались, жили своими жизнями, а вечером работали и при коллегах играли роли влюблённых — пока на последнем году обучения в школе не попали в ту аварию… — с каждой деталью в её голосе всё отчётливее звучала горечь. — Я уже смутно помню, что произошло. Помню только, что мы сидели в середине, Серджио — у окна, и… в какой-то момент часть автобуса резко смяло вовнутрь…       Выражение лица Дьявола моментально сменилось с внешнего спокойствия и внимательности на искреннее, ничем не скрытое переживание. Сульфус молча внимал рассказу, не видя, как с каждым последующим словом его зрачки всё больше сужались от ужаса.       Детали аварии, рассказанные от первого лица, воскресили в памяти страшные кадры из репортажа. — Мы попали под удар одними из первых — кроме ушибов, порезов и переломов, Серджио получил травму головы, а… Мне в живот… глубоко впилось стекло… Нас госпитализировали и срочно прооперировали… Он… Он протянул месяц после операции, но так и не пришёл в сознание… Меня же спасли то ли каким-то чудом, то ли такой ценой…       Первая слеза скатилась по щеке и впиталась в ткань платья. С неописуемой болью в глазах Раф приложила ладонь к низу живота и невесомо провела рукой, как это делала, стоя напротив зеркала в своей спальне.       Этого знакомого жеста было достаточно, чтобы выпуск новостей, сплетни в офисе и подслушанный разговор с Ури у неё дома слились в одно. Сомкнув веки, Сульфус со всей силы стиснул челюсть, словно прочувствовал боль и обиду, что смешались с осознанием его собственной глупости. Он приревновал её к давно погибшему парню, чьё имя было одним большим напоминанием не об их дружбе и случайной связи, а о дне, когда она чудом выжила, но навсегда лишилась возможности стать мамой…       Словно по иронии, девушка озвучила его мысль практически слово в слово: — В тот день я потеряла не только друга… Я… планировала в будущем создать семью, но… Стекло серьёзно повредило матку и задело органы таза… — губы бывшего Ангела искривились в подобии горькой улыбки, по которой без остановки текли слёзы. Она будто держалась из последних сил, чтобы не расплакаться. — И я не смогу стать матерью… Поэтому запрещаю обсуждать аварию, прикрываюсь чувствами Карлоса… живу только работой и ищу себя… Посвящаю себя другим своим целям…       Сквозь пелену слёз она впервые наблюдала, как растерянно Сульфус смотрел на землю, пока переваривал её самое страшное воспоминание.       Это уже не та лёгкая беседа о работе и семье, которая у них как-то завязалась в Мистери Хаус под одну сигарету на двоих. Это снова была сокровенная тайна, которую бывший Ангел решился доверить только ему. Шрам на её сердце, который, в отличие от раны на теле, затянулся, но не исчез…       Сочувственный взгляд янтарных глаз — последнее, что она увидела, прежде чем беззвучно расплакалась на груди Дьявола. Сульфус без слов притянул её к себе и крепко обнял, успокаивающе проводя ладонью по вздрагивающим от плача плечам.       Невозможность подобрать слова или найти другой способ правильно поддержать наталкивала на поганую мысль о собственном бессилии. Слыша лишь тихие всхлипы, он не мог представить себе и доли того, что в тот момент творилось в душе девушки. Не знал, какие чувства испытывала каждый раз, когда касалась шрама на животе или вопреки запрету слышала сплетни коллег за спиной… — Раф, мне очень жаль… Я не знал… — было единственным, что он смог прошептать ей, когда сердца обоих обливались кровью от боли и сострадания.       Мягкие руки резко обвили его шею и спину в ответ. Под неспокойное биение сердца Раф крепко прижалась к нему, как никогда прежде, безмолвно попросила тепла. И Дьявол не посмел отказать, искренне надеясь, что сможет хоть немного утешить её объятьями и лаской.       Через какое-то время порывы плача постепенно стихли. Тишину набережной теперь нарушали лишь журчание Тибра и шумное дыхание бывшего Ангела. — Знаю… Просто я мечтаю поскорее забыть об этом… — абсолютно разбитым голосом выдохнула девушка, всё ещё чувствуя ласку гладящей её руки на спине. — Я избавилась от всего, что мне могло напомнить об аварии… ввела этот чёртов запрет в коллективе. А всё без толку… В конце концов, всем плевать на чужие чувства и на всех в общем…       Сульфус усмехнулся с еле слышным сарказмом. — Наверное, только Монике не плевать, раз она предлагает нам работу в «Tiberica» ещё и с таким предлогом… — И ей тоже. Она в первую очередь хочет переманить нас с тобой… чтобы Карлос побыстрее расстался с компанией. Ты наверняка сам видишь, что «Ornello Caru» объективно держится на нас двоих… — мрачно возразила Раф. — Поверь, как только Моника получит своё или мы станем ей неугодными, она точно так же избавится и от нас…       Всё ещё обнимая её, Дьявол грустно улыбнулся. — Я в любом случае не соглашусь. Карлос — мой подопечный, а не начальник. Мне просто нужно держаться его как можно ближе, чтобы искушать, если хочу остаться при должности у Низших Сфер. А что там дальше будет с его компанией — не моя забота. — А так?.. Ты бы хотел стать дизайнером? — утерев влагу на щеках, поинтересовалась Раф. — Если ты выучишься и применишь опыт, который получил здесь, это может стать твоим настоящим призванием…       Она слабо улыбнулась мимолётной мысли и добавила: — Сможешь работать с Кабирией в одной сфере. — Ну, уж нет, работа с Кабирией — как и мода, — не для меня, — усмехнулся Сульфус. — В образе смертного — да, много чего получается с магией перевоплощения, но это не работа моей мечты. А к тому, чем ты занимаешься, должна быть страсть.       От полумечтательного тона, которым он произнёс эти слова, на лице девушки мелькнуло приятное удивление. В полутьме он разглядел вновь блеснувшую в голубых глазах искру, словно отвлечённый разговор по душам вернул в них жизнь. — И к чему лежит душа у приближённого Малебольдже? — Раньше — к искушению. Сейчас — к скорости. Последние десять лет мне ничего не приносит такого удовольствия, как мотоцикл. Будь то гонки или даже элементарная починка… И, знаешь, может даже путешествия на мотоцикле — тоже. Я объездил почти весь Зольфанелло Сити и его окраины, а Землю — нет. А, как оказалось, у вас, смертных, есть что посмотреть. — Это правда, на Земле очень много красивых мест. Рим, Париж и Стамбул — лишь их малая часть. — Там мы уже были, — улыбнулся Сульфус. — Лучше поехали туда, где ещё не были. В Дурсельторф, например… — Ты имеешь в виду «Дюссельдорф»? — Да, или в любой другой город, который ты знаешь.       Его планы и нетипичные для Дьявола грёзы вызвали у неё ласковую улыбку, за которой последовал лёгкий смех. Оба тихо рассмеялись не то от забавного названия города, не то от простого желания унять печаль и снять напряжение после непростого вечера. — Я вижу, прогулка по Риму произвела на тебя сильное впечатление. Не думала, что Дьяволы могут быть ценителями культуры. — Ангел, мы все разные, как и смертные, и Ангелы. Даже маленький «Эл-Джи» это знает.       Девушка опять поправила его под озорной смешок — на этот раз он это сделал специально, лишь бы вновь увидеть эту очаровательную улыбку на её лице.       Греясь смехом и тёплыми взглядами в объятьях друг друга, они вновь ощутили волшебство их маленькой, но сильной команды, которая смело шла в бой с невзгодами и неприятелями. Конечно, речь уже шла не о бессмертных злодеях и сложных испытаниях на их пути, но от этого сила их единства не слабела. Обстоятельства были не важны — значение имела лишь любовь…       Покоящаяся на его груди рука переместилась выше и легла на белый, как диск луны, лик, поглаживая кончиками пальцев. Дьявол расплылся в ласковой улыбке, когда, соприкоснувшись с ним лбами, бывший Ангел коснулся уголка его губ своими, вновь и вновь выражая нежность и желание передать всё самое главное без слов и неуместной страсти. Раф целовала его легко и невинно, как может целовать только Ангел, спустившийся с небес.       Он улыбнулся точности этого сравнения, прежде чем отдаться её чувствам. Его ладони, словно оберегая, легли ей на щёки, большими пальцами оглаживая скулы. Холодные бледные губы ощутили исчезающую в нежности горечь слёз. Сульфус касался её с невероятной деликатностью, на которую только был способен наперекор дьявольской натуре.       Все те поцелуи, что они разделили накануне ночью и утром, были другими. Их наполняли эйфория, желание, страсть, казавшиеся чужими и ненужными в этом медленном танце двух огней. В тот вечер чувственным прикосновениям под светом луны в них не было никакой нужды… — Покончим с этим мракобесием и уедем… — прошептал он. — Куда только захочешь… — Куда угодно… В Рим, в Париж, Дюссельдорф — не важно…       Губы бывшего Ангела вновь нашли Дьявола во тьме, лаская невесомым шёпотом, чтобы этого не слышал даже странствующий ветер. Только он… — Если бы ты только знал, как я хочу остаться здесь с тобой…       Всего несколько слов в виде общей мечты прозвучали тоской по уходящим суткам: по ленивому солнечному утру, по новым впечатлениям, по искренней радости, по этим поцелуям, по свободе любить и быть собой. По всему тому, что навсегда останется частью их Рима…       Наблюдая, как луна на небосводе медленно плыла на запад, неумолимо напоминая о скором возвращении в Земной город, Раф и Сульфус подумали об одном и том же маленьком желании.

Однажды снова встать спиной и бросить в фонтан Треви ещё по одной монетке…

***

      Когда неспокойный ветер ворвался в кабинет главного врача, чтобы навести свой порядок, медики встрепенулись и повскакивали со своих мест. — Ossignore!.. Закройте уже это чёртово окно! — обронив ручку, гаркнул пожилой главврач и схватился за сердце, чем приковал к себе взгляды подчинённых. Все, как один, раздражённо вздохнули, когда, наклонившись, мужчина поднял ручку и продолжил писать. «Когда же ты уже сдохнешь, наконец?!»— прочитал Гейб в их мыслях и печально вздохнул.       Откуда в этих людях столько злобы к пожилому человеку? Неужели, достаточно пары гневных слов, вызванных неосторожным визитом хранителя людских душ, чтобы желать кому-то смерти?       Херувим покачал головой, в очередной раз убедившись в том, что смертным ещё очень далеко до совершенства…       Стрелки часов в кабинете показали ровно десять, когда, словно по команде, медики засуетились и, поправив халаты, поспешили на вечерний обход больницы. — Поторапливайтесь, лентяи! Дисциплину никто не отменял! Живо пошли проверять палаты! — подгонял главврач каждого, кто ещё находился в поле его зрения. — Расселись тут чаи гонять на ночь глядя, когда тяжёлые пациенты буянят! Уволю к чёртовой матери!..       Под яростный командный тон санитары и медсёстры разбежались на обход, смиренно подчиняясь каждому слову. Так думал сам мужчина, пока до ушей Гейба доходил целый ураган их мыслей с оскорблениями, проклятьями и другими гнусными словами в его сторону.       Похоже, причина ненавидеть начальника у них всё же была…       Как только главврач ступил за порог кабинета вслед за персоналом, Херувим спрятался за ширмой и вызвал талисмана для перевоплощения. Магия пчелы Джинджер придала ему облик санитара, и Гейб тут же принялся рыться в его записях в поисках нужной информации. — Палата 404, — удовлетворённо прошептал он. На руках у него оказалось дело того самого пациента…       До камеры смертного он добрался без труда — хирургическая маска скрыла его лицо, а поддельные папки с делами пациентов в его руках, чётко давали понять каждому проходящему мимо, что он спешит, и на разговоры у него времени нет.       Но только он оказался в крыле, выделенном для «тяжёлых» пациентов — как их назвал главврач — так в маскировке пропал всякий смысл. В пустом мрачном коридоре, заполненном приглушёнными визгами, нечленораздельным бормотанием и плачем, он оказался абсолютно один.       Четыреста четвёртая палата казалась островом покоя среди этого хаоса, когда, открыв незамысловатую систему замков, Гейб прошёл во внутрь и услышал тихий, напоминающий сопение шёпот. Но обитатель палаты не спал — темнота лишь скрывала от входящего подрагивающее тело и тревожные слова, что повторялись из раза в раз.       В этом Гейб убедился и когда, приблизившись, заглянул в глаза пристёгнутого к койке Паоло Трентини. В те ни на секунду не смыкающиеся, покрасневшие не то от раздражения, не то от безумия серо-голубые глаза, отражавшие дикий страх и почти что полную невменяемость… — Синьор Трентини… Добрый вечер, — прочистив горло, Херувим собрался с мыслями и, вновь войдя в образ врача, смелее подошёл к пациенту. Для достоверности он принялся что-то записывать на своём планшете. — Как Ваше самочувствие?       Трентини не ответил, лишь дёрнулся, подозрительно покосившись на пришедшего врача. Замки от ремней, удерживающих его запястья, громко клацнули на всю палату. — Уйди!.. Уйди!.. Н-нечисть!.. Сгинь!.. — не своим голосом прохрипел Паоло, и Ангелу, что, казалось бы, повидал многое за свою карьеру Хранителя, стало тут же не по себе. — П-п-прочь!.. Гори в аду!       Он еле слышно вздохнул. — Синьор Трентини, не беспокойтесь, — натянув снисходительную добродушную улыбку, ответил он, словно общался с ребёнком. Поправив полы халата, Херувим присел на корточки у койки смертного. — Я лишь пришёл удостовериться, что Вы в порядке. Расскажите-ка мне побольше об этой нечисти… — ПРОЧЬ! ПРОЧЬ! ВО-О-ОН! — взревел обезумевший Трентини, едва ли не вырываясь из-под ремней. Гейб от испуга выронил ручку. — ВО-О-О-ОН! СГИНЬ! ЧТОБ ТЫ СДОХ! ТВАРЬ! ЧТОБ ТЫ ПРОВАЛИЛСЯ!       Паоло снова дёрнулся, принялся вырываться и кричать, что есть мочи, не стесняясь ни выражений, ни собственных слёз. Роба лечебницы впитывала в себя горячие капли отчаяния, стены камеры заглушали его крик — тот самый островок тишины и покоя стал такой же обителью хаоса и боли, когда к какофонии голосов отвергнутых и забытых пациентов присоединилась и страдающая душа Трентини.       Молчаливо и беспристрастно наблюдая за ним внешне, как и полагается профессионалу, внутри Гейб ощущал полное отчаяние.       Неидеальный, агрессивный, но всё ещё такой же человек, как и все в этой больнице, мучащийся Паоло оказался здесь из-за него. Он своим советом подопечному толкнул не ту костяшку домино и запустил череду последствий, которая быстро вышла из-под контроля. Он же и дал смертному повод пойти на крайние меры ради должности и наживы… «Прости меня, Паоло…» — с горечью думал он, воочию наблюдая за результатом своих действий и взглядом, полным сожаления, смотря смертному прямо в глаза. — «Если однажды сможешь, прости меня…» — УЙДИ!.. УЙДИ-И-И! — не переставал вопить тот, пусть и не слышал искреннее обещание Хранителя.       Сердце Ангела сжалось, и Гейбу не оставалось ничего, кроме как отступить. Едва ли не задыхаясь в собственных рыданиях и истерике, беззащитный, прикованный к койке Трентини всеми силами умолял не причинять ему вреда даже одним своим присутствием. И одна гадкая мысль вновь задела совесть уходящего Хранителя — он снова стал причиной душевных терзаний Паоло, чей портрет, наверняка, превратился в безумную мешанину пятен, вместо чётких черт лица…

–Сат… ана…

      Ангел замер. — Что ты сказал?.. — Са… тана… Сата… на… — вновь обрывисто прошептал Трентини, тихо всхлипывая. — С-с… ата… на…       Гейб сделал осторожный шаг в сторону Паоло и, убедившись, что тот не погонит его прочь истерикой, аккуратно приблизился. Смертный повторил запретное для Ангелов слово.       Присев перед ним, Херувим встретился взглядом с печальными и умоляющими о помощи глазами. В них больше не было и доли того безумия, которое увидели врачи, а лишь нескончаемая боль человека, чей разум остался запечатан где-то глубоко внутри. Шепча одно и то же слово, Паоло смотрел на него, будто пытался что-то сказать, но это «Сатана» было единственным, что он мог вымолвить.       И в тот момент его осенило. — «САТАНА! ЭТО САТАНА!» — закричал бывший вице-президента «Ornello Caru» в тот самый день, когда его выволокли из офиса в смирительной рубашке.

И указывал он тогда на Сульфуса…

      Покинув камеру, Гейб упёрся руками об подоконник, с трудом переваривая увиденное.       Дьявол не просто оказался замешан в драке Паоло и Раф, а взаимодействовал с Трентини в своём истинном обличии, чем и довёл его до психбольницы. И тот факт, что смертного обнаружили в подсобке без памяти о событиях последних десяти минут, и он безошибочно назвал Сульфуса запретным словом, являлся тому неоспоримым доказательством.       Пазл в голове Херувима сошёлся в одну чёткую картину. Сульфус перешёл все границы, натравив смертного на объект своей пассии, чтобы выставить себя героем и мастерски убрать с шахматной доски ненужную фигуру… — Ты был у Паоло? — печальный голос отвлёк его от размышлений, когда на соседнем подоконнике он вдруг обнаружил присевшую девушку. — Да, только что… — убедившись в том, что чувствует рядом ауру Ангела, Гейб перевоплотился и продолжил разговор. — Ты — его Хранитель?.. — Пока ещё да, — дрожащим голосом выдохнула она. Через мгновение по румяной щеке скатилась слеза, которую тут же поспешила утереть, хоть и напрасно. — Это всё моя вина. Я не уследила за ним должным образом, и он полностью попал под влияние моего соперника… Натворил дел и сам пострадал… Что с ним теперь будет?!       Мысли о судьбе подопечного — одна страшнее другой — и раздирающие душу крики пациентов окончательно пробили её на слёзы. Ссутулившись и ничуть не стесняясь присутствия другого Ангела рядом, девушка горько разрыдалась, оплакивая даже не свою дальнейшую карьеру Хранителя, а судьбу несчастного смертного, что оказался здесь по её вине. — Не бери весь грех на душу, — как можно спокойнее сказал он. — Да, ты не уследила, но так сложились обстоятельства… — Серафимы мне этого не простят… Паоло никогда не простит… — между всхлипами ответила она. — Что бы ни случилось, душа смертного всё равно остаётся под нашей опекой, и мы за неё в ответе…       Переживания Ангела больно кольнули совесть Гейба, когда очередной крик из палаты Паоло отозвался в сердце девушки. Мучащийся в клетке собственного разума смертный и его Хранитель, казалось, в тот момент, как никогда, были связаны неосязаемой нитью и чувствовали боль друг-друга. А триггером этой боли был сам Херувим…       Его ладонь сжалась в кулак с невероятной силой. Под ногтями, что впились в кожу, полумесяцами забагровели тонкие следы. — За то, что случилось с Паоло, будет отвечать лишь один бессмертный, — суровый взгляд Гейба вновь переметнулся на дверь четыреста четвёртой палаты. — Тот, кто и отправил его сюда… — Откуда ты?..       Осёкшись, девушка соскочила с подоконника и схватила его за руку, прежде чем он успел ответить. — Подожди! Прошу, не говори его имени! Иначе мне не соврать на суде! — взмолился Хранитель. — Вместе со мной могут казнить невиновного! — Что значит «могут казнить»? — Ангел!.. Был Ангел, чей смертный намеренно врезался в школьный автобус шесть лет назад! Сферы предали его суду и казнили — со мной будет то же самое!.. — прошептала она, цепляясь за его руку, как за спасательный круг.       Лиловые глаза умоляюще смотрели прямо в душу Херувима, но просили они не о спасении. Они молили не порочить её ещё одним тяжким для Ангела преступлением. — Если ты назовёшь хоть одно имя, я буду вынуждена выдать его… Прошу, не говори…       Вопреки её ожиданиям, Херувим жестом попросил не продолжать. Затем, высвободив руку из отчаянной хватки, помог ей подняться. — Тебя никто не казнит, — тихо, но серьёзно возразил он. — И того Ангела не казнили — лишь отстранили от должности, а история о казни — слухи. Высшие Сферы справедливы и милосердны, в особенности, к тем, кто раскаялся. Слышишь?       Хранитель бодро кивнул, утерев подступившие слёзы. — Ты понесёшь наказание исключительно за свой проступок, тебя никто не тронет, — сухо пообещал он. — А что же будет с Паоло?..       Её вопрос на какое-то время остался без ответа, лишь тихим эхом отразился от стен забытого всеми коридора больницы. Суровый взгляд Херувима всё ещё буравил дверь палаты — он, казалось, и вовсе забыл про свою собеседницу, окунувшись в омут собственных мыслей и догадок. — Я позабочусь, чтобы виновный предстал перед судом, — в конце-концов, мрачно пробормотал он и, не проронив больше ни слова, улетел прочь.       Безумный вопль Паоло вновь пронзил тишину коридора, присоединившись к приглушённой какофонии голосов других пациентов, и мимолётное облегчение испарилось вслед за Херувимом.

Плачущий Ангел остался наедине со своим горем и страданиями своего подопечного…