Сигаретный дым, кофе и любовь одного мафиозника.

***

Хосок стоит перед серым многоэтажным зданием, расположенном в центре города. Был бы это офис какого-нибудь альфы, он просто напал бы на это здание и застрелил бы в лоб того, кто посмел ослушаться. Вроде он во все юридические конторы отправлял уведомление о том, что не потерпит тех, кто возьмется за дело Чон Тэхена. Альфа заходит внутрь помещения и обводит всех грозным взглядом. Рядом с ним Хенджин. — Добрый день! — Хенджин останавливает одного из сотрудников фирмы. — Нам нужен адвокат Мин Юнги. — Тот осматривает с ног до головы двух альф, отмечает что-то у себя в голове и кивает. — Прямо и направо, — отвечает омега. — Вот только… — он хочет что-то сказать, но Хосок уже его не слышит. Летит в ту сторону, куда указал омега. Хосок заходит в кабинет без стука и застывает на пороге, прищурившись от неожиданной картины. Хенджин, замерший за спиной Чона с приоткрытым ртом, явно не знает, как реагировать. И, честно говоря, его можно понять. Прямо на массивном рабочем столе, среди разложенных бумаг и ноутбука, по-турецки сидит темноволосый омега, словно чужеродный элемент в этом строгом, выдержанном в тёмных тонах пространстве. Высокие книжные шкафы из красного дерева тянутся к потолку, на столешнице из чёрного мрамора поблескивает запотевший стакан с остатками виски, а из открытого настежь окна врывается лёгкий ветер, принося с собой слабый, тёплый аромат кардамона. Омега неподвижен. Белая майка и тёмно-зелёные короткие шорты едва прикрывают его тело, кожа мерцает в мягком свете настольной лампы, а длинные волосы, собранные в небрежный пучок, подчёркивают безмятежность лица. Глаза закрыты, дыхание ровное — он словно растворился в своём внутреннем мире, отрезав себя от окружающей суеты. Хосок и Хенджин переглядываются, но молча проходят вглубь кабинета, опускаясь на чёрный кожаный гарнитур. Чон, сидящий в кресле напротив, мельком бросает взгляд на журнальный столик. Там в хаотичном порядке раскиданы несколько газет и глянцевых журналов. Кто вообще в современном мире читает газеты? Чон хмыкает, не скрывая снисходительной улыбки. Минут десять проходит в тишине, нарушаемой лишь редким шелестом страниц, переворачиваемых Хосоком. И наконец, омега открывает глаза. Без тени смущения он спускается со стола, ступая босыми ногами по холодному полу, обходит мужчин и останавливается у высокого шкафа справа от них. Движения плавные, неторопливые, наполненные ленивой грацией человека, привыкшего быть центром внимания. Он открывает дверцу и снимает с вешалки безупречно сидящий на нём костюм-двойку бежевого оттенка от Valentino, к нему — молочно-белую рубашку той же марки. Не глядя на присутствующих, омега начинает переодеваться прямо здесь же, не испытывая ни малейшего стеснения. Хенджин, осознав происходящее, на автомате зажмуривается — если Феликс узнает, его точно прикончат. Вот только, в отличие от своего друга, Хосок даже не пытается отвернуться. Он откровенно любуется, склонив голову набок, а в уголках губ мелькает лёгкая улыбка. Закончив, омега лениво встряхивает волосы, позволяя им свободно упасть на плечи. Пальцы привычно пробегают по шелковистым прядям, засчесывая их назад. Он ведёт себя так, словно в кабинете больше никого нет. — Здравствуйте, — ровным голосом приветствует их омега, возвращаясь за своё рабочее место. Движения спокойные, точные, будто каждый жест просчитан заранее. — Здравствуй, адвокат, — отвечает Хосок, но дальше приветствия не идёт, лишь молча буравит Мин Юнги тяжёлым взглядом, изучая его с неподдельным интересом. Омега выглядит так, будто его совершенно не смущает пристальное внимание альфы. Спокойное лицо, лёгкая тень усталости в уголках глаз, пальцы неторопливо касаются края папки с документами. — Чем могу вам помочь? — уточняет Мин, внутренне отмечая, что перед ним не обычные клиенты. Голос у него хриплый и низкий, — зачем-то фиксирует у себя в голове Чон. — Меня зовут Чон Хосок, — представляется он наконец, не отводя взгляда. — Я Мин Юнги, — следует такой же лаконичный ответ. Омега узнаёт его сразу — клиент уже предупреждал о родственниках мужа и о том, что, скорее всего, у него появятся проблемы. Проблема в лице Чон Хосока. Но когда Мин Юнги боялся трудностей? — Что вас привело сюда? — прямо спрашивает адвокат, выпрямляясь в кресле. — Вы переходите дорогу моей семье, — сообщает Чон холодно, прожигая в омеге дыру взглядом. Мин безмятежно выдерживает напряжённое молчание, будто изучая его в ответ. В глазах нет и тени страха, лишь спокойная сосредоточенность, почти скука. — А вы мешаете мне работать, — равнодушно замечает он. — Думаю, вам стоит покинуть мой кабинет. — Покинем, — неожиданно легко соглашается Хосок, но его губы растягиваются в хищной усмешке. — Но прежде Вы должны кое-что сделать. — И что же? — лениво уточняет Мин, хотя прекрасно понимает, что услышит в ответ. — Вам стоит отказаться от одного дела. — Чон Тэхен? — мгновенно догадывается омега. Альфа медленно кивает. — К сожалению, — продолжает Юнги, сцепляя пальцы в замок и откинувшись на спинку кресла, — я не могу. Я уже дал слово своему клиенту. А я всегда держу обещания. — Я превращу Ваш кабинет в пепел, если вы не разорвете сотрудничество с мужем моего брата, — приглушённым голосом заявляет Чон, впечатывая каждое слово в тишину комнаты. Юнги лишь тихо фыркает, качая головой. — Напугали, — усмехается он, бесстрашно глядя альфе прямо в глаза. В его взгляде нет ни капли колебаний. — Делайте что хотите. Я не откажусь от этого дела. — Пеняйте на себя, — почти рычит Хосок, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Как же надменно ведёт себя этот омега! Просто бесит. Обычно люди подчиняются ему с первого раза. — Покиньте мой кабинет, — твёрдо говорит адвокат, голос приобретает стальной оттенок. И правда отважный, — отмечает про себя Чон, прежде чем развернуться и покинуть кабинет. Он ещё вернётся.

***

— Ты меня обманул! — голос Минхо дрожит от злости и обиды, срываясь на крик. — Обманул! Его лицо то багровеет, то бледнеет, а в глазах плещется буря чувств — негодование, боль, отчаяние. Он тяжело дышит, сжимая кулаки, будто пытаясь удержать себя от чего-то необдуманного. Чонгук наблюдает за ним с каменным лицом. В отличии от омеги, он совершенно спокоен — ни капли вины, ни намека на сожаление. Альфа, воспользовавшись обеденным перерывом, приехал, чтобы убедиться, что с Минхо все в порядке. И теперь, стоя перед взбешенным омегой, он задается вопросом, стоило ли вообще приходить. — Почему сразу «обманул»? — его голос ровный, холодный. — Так говоришь, будто ты не знал, что я женатый человек с двумя детьми. Слова Чонгука звучат как пощечина, и Минхо отступает на шаг, расширенными глазами впиваясь в мужчину. В груди все болезненно сжимается. Как он может быть таким хладнокровным? Как может так просто говорить об этом, словно их отношения ничего не значили? — Почему ты не даешь развод своему мужу?! — омега срывается, его голос становится надломленным, полным разочарования. Чонгук насмешливо вскидывает бровь, словно этот вопрос кажется ему нелепым. — Почему я должен с ним разводиться? — Зачем тебе жить с омегой, которого ты не любишь? — выпаливает Минхо, и в комнате наступает напряженная тишина. Чонгук даже не моргает. Он смотрит на омегу, но в его взгляде нет ни раздражения, ни сомнения — лишь ровное, почти безразличное спокойствие. — С чего ты взял, что я не люблю своего мужа? — наконец говорит он, и Минхо кажется, что его окатили ледяной водой. — Ч-что?.. — омега слабо качает головой. — Я люблю Тэхёна уже восемнадцать лет, — буднично продолжает Чонгук. — И это не секрет. Омега застывает, чувствуя, как все внутри сжимается от непонимания. Минхо думал, что когда Чонгук решил оставить их ребенка, он решился и на развод. После ухода альфы Минхо остается один, застыв в мертвой тишине. Он опускается в кресло, сжав руками живот, пытаясь унять дрожь. Мысли в голове крутятся хаотично. Никогда он не спрашивал у Чонгука, какие у него отношения с мужем. Никогда не задумывался, почему тот захотел его ребёнка. Да и кто бы мог подумать, что его муж знает о его существовании? В груди поднимается паника. Ему страшно. — Я не могу тебя потерять, — шепчет он в пустоту, его пальцы сжимаются на животе. В животе зреет новая жизнь — его ребенок. Их ребенок. — Мой сын не будет расти без отца, — решительно выдыхает омега. Он проводит ладонью по животу, словно давая себе клятву. — Даже если мне собственноручно придется избавиться от твоего глубоко обожаемого мужа… В его глазах вспыхивает опасный огонь.

***

Зайдя к себе в кабинет, Чонгук не ожидал увидеть незваного гостя. Его родитель редко посещал офис. — Папа? Какой сюрприз… — Чонгук делает шаг вперед, намереваясь поцеловать омегу в щеку, но Сокмин резко отстраняется, не давая сыну приблизиться. — Это ты нам устроил сюрприз, — голос старшего звучит холодно и строго. В темных глазах читается разочарование. — Как ты мог сделать ребёнка другому? Чонгук напрягается, его пальцы медленно сжимаются в кулак. Он устало выдыхает, прикрывая глаза. — Откуда ты это узнал? — Тэхён рассказал. Чонгук горько усмехается и, раздраженно проведя рукой по лицу, опускается в кресло. — О, так Тэ теперь решил через тебя надавить на меня? — саркастично бросает он, скрещивая руки на груди. — Он хочет развестись с тобой, — будто Чонгук этого не знает. Альфа хмурится, его челюсть сжимается. — Этому не бывать, — бросает он с твердой уверенностью. — Размечтался. Так еще адвоката себе найти успел… — он скрипит зубами, едва сдерживая злость. Сокмин внимательно наблюдает за сыном, а затем хмыкает, одобрительно кивая. — Правильно. — В его голосе звучит удовлетворение. — Место Тэхёна никто не займет, пока я жив. Но как ты собираешься удержать его? — продолжает Сокмин. — Ты ведь знаешь его характер. Если Тэхён захочет, он уйдет не только от тебя, но и из семьи. Чонгук откидывается назад, поднося руку к губам, словно обдумывая сказанное. — Вот именно… — Его голос звучит тише, напряженнее. — Помоги мне. Посоветуй что-нибудь. Ты же у нас мудрый, всезнающий. Старший омега наклоняется вперед, его взгляд становится холодным и проницательным. — Избавься от этого журналиста. Чонгук резко поднимает голову, его глаза вспыхивают опасным светом. — Мне что, убить своего ребенка?! — рычит он, впиваясь взглядом в отца. Сокмин остается невозмутимым, его губы сжаты в тонкую линию. — Я не говорил тебе избавляться от ребенка, — спокойно отвечает он. — Он ведь будет и моим внуком. Чонгук продолжает смотреть на него, тяжело дыша. — Тогда что ты имеешь в виду? — Отправь этого парня куда-нибудь до родов. Спрячь его, — размеренно произносит омега, пристально наблюдая за сыном. — А после рождения Дживона привези моего внука домой. — Дживона? — не понимает Чонгук, прищурившись. — Я решил дать своему будущему внуку имя вашего отца, — Сокмин говорит это с особым благоговением. — Чтобы он вырос смелым и мудрым, как мой покойный муж. А лучшим родителем для него будет Тэхён. — Чонгук прикрывает глаза, его пальцы нервно постукивают по подлокотнику кресла. — Он даст ему все, — продолжает Сокмин. — Воспитание, образование, родительскую любовь. Он ведь вырастил не только своих детей, но и Вону. Посмотри, каким стал мой старший внук! — омега расплывается в гордой улыбке. — Учится в Лондоне, умный, целеустремленный, прекрасный альфа. Чонгук закатывает глаза. — Вону — сын моего брата, а не мой ребенок от другого, — резко бросает он. Старший омега лишь равнодушно пожимает плечами. — Этот безродный паренёк не должен больше попадаться никому из нас на глаза. Особенно моему зятю. Чонгук сжимает челюсть, но ничего не говорит. В голове крутится один-единственный вопрос: «И как ты это себе представляешь?» Он прекрасно знает, что Тэхён не согласится.

***

— Что Вы сказали? — пораженно переспрашивает Тэхён, его голос дрожит от гнева и неверия. — Я уже сказал об этом Чонгуку, — спокойно продолжает Сокмин, словно речь идет о чем-то обыденном. — Этот вертихвост не сможет дать правильного воспитания моему внуку. Не волнуйся, мы его сошлем куда-нибудь подальше. В Европу или Америку… Омега чувствует, как холодок пробегает по его спине. Слова Сокмина звучат настолько буднично, что ему становится тошно. — Да как Вы можете? — вскрикивает он, голос его срывается, грудь сдавливает от безысходности. — Как Вы смеете просить у меня такое? — в глазах плещется гнев, смешанный с болью. Такого предательства он меньше всего ожидал от старшего омеги, которого всегда считал родным. — Как вы смеете защищать их?! — голос его дрожит, но он не уступает, впервые в жизни повышая голос на человека, которого считал своим родителем. От резкого, наполненного яростью голоса омеги даже Сокджин, сидящий рядом, вздрагивает, а Сокмин лишь прищуривает глаза, не привыкший к подобному тону в свой адрес. — Предатели мне в этом доме не нужны! — выпаливает Тэхён, грудь тяжело вздымается от глубоких вдохов. — Раз Вы одобряете этот абсурд, тогда покиньте мой дом! Тишина, повисшая в комнате, звенит в ушах. — Да кого ты выгоняешь из этого дома?! — восклицает Сокмин, его голос становится пронзительным, яростным. — Из дома моего сына? Из дома моего мужа?! Тэхён горько усмехается, глядя на него с вызовом. — Я — муж Вашего сына. Это мой дом. Вашего мужа давно нет в живых, — отрезает он, подбираясь ближе. В глазах сверкает лед. — И пока мы с Чонгуком официально не развелись, решения в этом доме буду принимать я. И только мне решать, кто останется здесь, а кто уйдет. — Как ты разговариваешь с моим старшим братом?! — вмешивается Джин, его голос звенит от возмущения. Тэхён резко переводит взгляд на него. — И ты туда же? — презрительно бросает он. — Если ты тоже, Джин, на стороне этих бесстыдников, тогда ноги твоей не будет в этом доме! — его рука поднимается, указательный палец тычется в грудь Кима. Джин вскидывает подбородок, губы его сжимаются в тонкую линию. — Вот оно как… — голос Сокмина дрожит, он бледнеет, глядя на Тэхёна, словно впервые видит его. — Такого неуважения к себе я не ожидал… — Он горько усмехается, затем медленно поворачивается к брату: — Сокджин, собери мой чемодан. — Куда ты собираешься?! — восклицает Джин, в его голосе слышится паника. — К Хосоку домой, — отвечает Сокмин, поднимаясь на второй этаж особняка. — Слава Богу, у меня есть еще один сын. Джин сжимает кулаки, его губы дрожат от злости. — Я тебе этого не прощу, — шипит он, зло глядя на Тэхёна, а затем спешит следом за братом. Омега остается один в тишине, его грудь сдавливает, а сердце болезненно сжимается. Он глубоко вздыхает, но это не помогает. Слезы подступают к глазам, и он судорожно моргает, пытаясь их сдержать. Слова врача снова всплывают в памяти: «Если так будет продолжаться, вы не проживете и трех месяцев». Тэхён медленно направляется в кухню, каждый шаг дается с трудом, словно по груди провели наждачкой. Подойдя к кухонному столу, он дрожащими пальцами открывает верхний ящик, достает оттуда блистер с таблетками, выдавливает одну в ладонь, кладёт её в рот и молча запивает водой. Горький привкус лекарства остается на языке, но он не чувствует его. Боль в груди заглушает все.

***

— Неблагодарный, — бурчит себе под нос старший омега. — Невоспитанный! Посмел меня выгнать из собственного дома… — злость вспыхивает с новой силой. — Я этого так не оставлю, — скрипит зубами Джин, сидящий за рулем. Он везет своего брата в дом Хосока. — Надо предупредить Хосока, что мы едем к нему, — омега одной рукой держится за руль, а другой набирает номер племянника. — Не волнуйся, брат, — успокаивает Сокмин. — Я ещё припомню это Тэхену. — Алло, — отвечают с той стороны телефона спустя четыре гудка. — Привет, Хо, — здоровается Джин и ставит телефон на громкую связь. — Привет. — Я везу своего брата к тебе домой, — ставит в известность. С той стороны телефона тишина. — Я на работе же, — раздается через несколько секунд. Хосок не понимает, почему они едут к нему, зная, что он всегда допоздна в офисе. — Мы знаем. Брат некоторое время поживет у тебя. — Это ещё почему? — голос альфы удивленный. — У папы нет своего дома, что ли? — Негодник, — вскрикивает Сокмин. — Мне что, нельзя пожить у тебя? Ты тоже не рад моему присутствию? — Боже… — вздыхает Хосок. — С чего ты так решил? Я просто спросил, — оправдывается он. — Тэхен выгнал брата из дома, — переходит к сути Джин. — Уф, что за день сегодня? — бубнит сам себе младший Чон. — Поэтому брат поживет у тебя. — Хорошо. Дома есть Субин. Я тоже скоро буду, — говорит Хосок и сбрасывает звонок. — Черт! Мне надо домой, — говорит он Хенджину. — Что-то случилось? — спрашивает друг. — Папа решил пожить у меня, — отвечает Чон. — Скажешь Гуку, что я домой уехал? — просит он и выходит из офиса. Хосок приезжает домой спустя сорок минут. Он поднимается на свой этаж на лифте, сбрасывая сообщение Тэхену. «Ты как, Тэ? Папа у меня. Что случилось?» Ответ не приходит. Видимо, Тэхен ещё не увидел сообщение. Когда альфа заходит к себе домой, Сокмин и Джин пьют чай на кухне, разговаривая о своем. Субин молча сидит рядом с ними, явно чувствуя себя лишним. — Пап, Джин, — здоровается с ними мужчина, целуя их в щеки. — Что за тайфун? — после этого он подходит к своему омеге и целует его. Родитель неодобрительно фыркает. — Тайфун устроил нам Тэхен, — недовольно высказывается Джин. — В него будто сам Сатана вселился. — Джин! — рявкает Сокмин. — Хватит уже, — старший хочет закрыть эту тему. — Что хватит? — закипает Джин с новой волной. — Как он вообще посмел с тобой так неуважительно разговаривать? — Уверен, вы его довели, — вмешивается Хосок. — Раз вы пришли ко мне домой, — обращается он к своим гостям, — прошу вас, ни слова о Тэхене, — говорит альфа, поднимая указательный палец вверх. — Ты вечно его защищаешь, — возмущается Джин. — Ладно, я брата привез, теперь могу уехать, — омега встает из-за стола и прощается со всеми. — Что ты такого сказал, что Тэхён был вынужден тебя выгнать из дома? — спрашивает Хосок у родителя после ухода Сокджина. Они со старшим переместились в гостиную. Субин удалился в спальню. — Просто предложил, чтобы он взял на себя ответственность за неродившегося сына Чонгука, — мнется старший. — Что? — даже Хосок считает это нелепым, не то что Тэхён. — Пап, ты с ума сошел? Как ты мог просить о таком Тэхёна? — А что мне надо было делать? — нападает словами Сокмин. — В чем вина ребёнка? Тем более, Тэхен дал бы ему нужное воспитание. Как-никак, этот ребенок будущий Чон. — Я сойду с ума с вами, — раздражается альфа. — Не вмешивайся, папа, — просит Хосок. — Пусть это решит сам Чонгук. Тэхёну и так нелегко. — Сокмин хочет ещё что-то сказать сыну, но тот не даёт ему и слова вставить. Альфа уходит к себе в комнату. Зайдя в спальню, он видит, что Субин собирает свои вещи. — Ты куда? — подходит он к омеге. — Думаю, мне стоит пожить у себя, — отвечает омега. — Не хочу причинять неудобства. — Почему ты так говоришь? Это мой дом, — выражение лица альфы меняется на суровое. — Сколько ты будешь убегать от проблем? — Хосоку всегда не нравилось, что его омега даже не пытается сдружиться с его семьёй. — Хосок, — Субин обнимает альфу. — Я не нравлюсь твоему папе. Я буду чувствовать себя ущемленным, пока он будет жить у тебя. Не хочу создавать проблемы нам обоим, — тихо шепчет омега. Альфа обнимает его в ответ, вздыхая. Ему не нравится, что его омега уходит вот так. — Подожди меня, я переоденусь, и выйдем вместе, — просит он, целуя его в макушку. Тот молча кивает. Субин всегда ощущает себя недостойным Хосока. Тем более — семьи Чон. Хосоку нужен такой омега, как Тэхен. Он об этом каждый раз думает. Особенно когда альфа с восхищением отзывается о муже своего брата. Внутри омега всегда ревнует его к Тэхену, хотя они даже не знакомы. Иногда ему кажется, что его альфа тайно влюблен в мужа брата. И в то же время он понимает, что это его надуманная фантазия.

***

— Я хочу скорее закончить эту грёбаную школу и уехать далеко из этого чёртова дома, как ты, — жалуется Юнхо своему старшему брату через Skype. Мальчишка, как всегда, заперся у себя в комнате. Он часто так делает, и все уже к этому привыкли. Даже его папа стучится, прежде чем зайти в комнату. Юнхо говорит, что это его личное пространство. — Что с тобой не так? — смеётся на экране Вону. — Я, наоборот, хочу скорее сдать сессию и наконец-то вернуться домой. И уже с дипломом. Вону в этом году заканчивает университет международных отношений. Профессию они вместе с Тэхёном выбрали, как и универ. Если Вону действительно нравится эта сфера, то Тэхён согласен, потому что не хочет, чтобы сын старшего брата Чонгука тоже связал свою жизнь с преступным миром. Омега надеялся, что таким образом их племянник будет держаться подальше от этой грязной работы, которой занимаются все Чоны. Тэхён не будет против, если его собственный сын выберет путь отца, но не Вону. Он единственный, кто остался от покойного Чон Чонхвана. И омега знает: случись с Вону что-то, Чонгук этого не переживёт. — Это не со мной, а с нашими домашними что-то творится, — возмущается младший. — Это с ними что-то не так, — недовольно фыркает. — Скорее бы ты вернулся, — капризно хнычет, на что Вону весело хохочет. И не скажешь, что между этими двумя шесть лет разницы. — Что, всё так плохо? — спрашивает брат. — Да, — отвечает Юнхо. — Родители так часто начали ругаться, что их слышно даже отсюда. Правда, о чём речь — один чёрт знает. Папа вечно недоволен. Отец вчера не ночевал дома, а сегодня даже дедушка испарился, — сообщает он обо всём, что происходит последние дни дома. Вону, слыша всё это, начинает напрягаться. — Не переживай, — успокаивает он. — Всё наладится. Уже через месяц я прилечу, — говорит он, радуя младшего. Если честно, Юнхо — единственный, кто рассказывает ему, что творится в доме. Остальные всегда умалчивают о событиях, якобы не хотят, чтобы он отвлекался от учёбы.

***

Тэхён сидит на террасе, кутаясь в мягкий плед. В его руках — пачка сигарет и золотистая зажигалка. Он вертит их в пальцах, раздумывая, стоит ли закурить. Врач строго-настрого запретил — это не безвредно. В доме непривычная, давящая тишина. Впервые за долгие годы он ужинал в полном одиночестве. Уен всё ещё не вернулся, а Юнхо отказался спускаться, сказав, что не голоден. Домоправителя омега сам отпустил пораньше. Тэхён больше всего на свете боялся распада своей семьи. И теперь, кажется, его самый страшный кошмар стал реальностью. Омега усмехается своим мыслям и задаётся вопросом: стоит ли ему вообще цепляться за эту жизнь? Стоит ли бороться? «Ради детей», — шепчет его разум. «Ты должен бороться — ради детей». Но чем больше он об этом думает, тем яснее осознаёт: если они с Чонгуком разведутся, альфа ни за что не отпустит детей с ним. А может, и сами дети не захотят пойти за ним. Уен всегда был на стороне отца, а Юнхо… Юнхо ещё слишком юн. К тому же, он и без того замкнут, и Тэхён не знает, насколько их развод ударит по младшему. Омега тяжело вздыхает, бросает взгляд на часы — пора ложиться спать. Он поднимается, так и не закурив, и направляется в свою комнату. Его встречает холодная, пустая постель. Тэхён долго смотрит в потолок, мысленно перебирая варианты, что будет делать после того, как покинет этот дом. Диплом у него есть, но по профессии он никогда не работал. Сможет ли он теперь найти работу? С жильём проблем не будет — у него есть хорошая квартира в Каннаме, наверняка он переедет туда. Но ему нужны деньги, а просить их у Намджуна он не станет. В своё время он отказался от наследства родителей, уверенный, что ему хватит состояния мужа. Теперь же, когда всё изменилось не в его пользу, Тэхён не хочет брать у Чонгука ни воны. Хотя имеет на это полное право. Дверь со скрипом приоткрывается, и в комнату, сквозь тусклый свет из холла, просачивается фигура. Тэхён автоматически зажмуривается, притворяясь спящим. Чонгук бесшумно входит, аккуратно закрывает за собой дверь. Он подходит к кровати и замирает, почти не дыша, словно боится разбудить его одним лишь своим присутствием. Затем молча раздевается и устраивается на второй половине постели. Спустя секунду его тёплые руки обхватывают омегу, притягивая ближе. Тэхён делает вид, что проснулся, и пытается выскользнуть из объятий, но Чонгук только крепче сжимает его в своих руках. — Не брыкайся, — тихо шепчет в затылок мужа. — Я скучал по тебе. Он зарывается носом в шею Тэхёна, его дыхание горячей волной прокатывается по коже. Тэхён тоже скучал. До боли, до дрожи в пальцах. Но как смириться с тем, что он — обманут и предан? Как простить? Обида сжигает его изнутри, как раскалённый уголь в груди. Она не даёт покоя его сердцу — больному и уставшему. Сердцу, которое, возможно, совсем скоро остановится. Он делает ещё одну слабую попытку вырваться, но тщетно. Чонгук держит крепко, будто боится, что он исчезнет. Тэхён сдается. Он закрывает глаза и думает: пусть бы это была последняя ночь. Пусть бы он просто растворился в этих горячих, крепких объятиях и никогда больше не просыпался.