Танец в тени

— Итак, лот номер три — роскошное ожерелье с красными бриллиантами. Оно уже нашло своего обладателя. Прошу подняться на сцену, Ким Сокджин, — громко объявил ведущий, обращая всеобщее внимание на высокого альфу. Сокджин, сохраняющий идеальную осанку и уверенный взгляд, встал с места. Его строгий костюм, сидящий идеально, подчёркивал статность фигуры. Под пристальными взглядами всех присутствующих он неспешно направился к сцене. Его движение были неспешны, но каждый шаг напоминал о том, что он привык быть в центре внимания. Зал на мгновение стих, будто подчеркивая значимость момента. Лишь свет люстр и вспышки камер подчеркивали изящество бриллиантов, которые теперь принадлежали ему. — Ахуеть… — прорвалось с губ Чонгука, и он даже не попытался скрыть своего потрясения. Его глаза метались между сценой и Тэхёном, словно он не мог поверить в реальность происходящего. — Тэхён, ты знал? — наконец выдавил он, его голос был полон недоверия и скрытой паники. Тэхён сидел, буквально приросший к своему месту. Его лицо, обычно отражающее уверенность, сейчас было совершенно растерянным. Губы плотно сжаты, челюсть напряжена, а в глазах блестел коктейль из удивления. Его брат вернулся… и не удосужился даже предупредить его? Тэхён чувствовал, как его внутренний мир переворачивается вверх ногами. Единственным, кто явно наслаждался этим моментом, был Чимин. Он сидел с едва заметной улыбкой, скрестив ноги и облокотившись на подлокотник своего кресла. Его взгляд скользил по лицам друзей, изучая их реакцию. Он словно наслаждался представлением, прекрасно понимая, что все потеряли контроль, а он был единственным, кто полностью осознавал, что происходит. — Чимин, ты… знал? — почти прошептал Тэхён, метнув в него взгляд, полный сомнения и злости. — Возможно, — лениво ответил Чимин, поднеся бокал шампанского к губам. Его глаза сияли хитростью и скрытым весельем. — Скажем так, я умею читать между строк.

***

Днём ранее. — Чимин, я больше не собираюсь тут сидеть. Я вылетаю, — голос Джина звучал холодно и решительно, словно он уже принял окончательное решение. Его глаза пристально смотрели в камеру ноутбука, выдавая внутреннее напряжение и гнев, которые копились годами. — Джин, думаю, ты уже достаточно натерпелся. Просто приезжай, а там уже разберёмся. Что будет дальше, — ответил Чимин, поднеся бокал с виски к губам. Он говорил спокойно, но в его голосе слышалась едва уловимая доля интереса к тому, как именно развернётся ситуация. — Хорошо. Вылет сегодня в 04:50. Только никому не говори. Это будет сюрприз, — усмехнулся Джин, но в этой улыбке не было радости, лишь горечь и усталость. — Даже для него? Думаю, у него вены лопнут от такого, — с легкой насмешкой бросил Чимин, но его глаза выдавали, что он прекрасно понимал, к чему это может привести. — Отключаюсь. Мне сейчас не до него, — коротко бросил Джин, потянувшись к кнопке выключения. Экран погас, и в комнате наступила тишина. Джин провёл рукой по лицу, чувствуя, как внутри закипает смесь злости, боли и облегчения. Он больше не мог. Десять лет. Целых десять лет он жил, словно птица в золотой клетке — окружённый богатством, но лишённый свободы. — Хватит, — подумал он, вставая из-за стола. Десять лет он терпел давление, угрозы, постоянное напоминание о том, что его жизнь принадлежит не ему. Каждый шаг, каждая фраза контролировались. Ему угрожали собственной жизнью, заставляя подчиняться. Но теперь терпение лопнуло, словно тонкая нить, которую слишком долго натягивали. Он посмотрел на свой чемодан, аккуратно упакованный за несколько часов до этого. Всё, что он смог взять, это немного одежды и документы. Остальное оставалось позади — его прошлое, его страхи, его заточение. — Либо я уеду сейчас, либо никогда, — мелькнула мысль. И он знал, времени больше нет. Или он освободится сейчас, или останется пленником навсегда. Десять лет. Десять долгих лет Джин жил в клетке, созданной его отцом, и этой клеткой была не только Япония, но и собственное сердце. Он сотни раз хотел протянуть руку к прошлому, связаться с Намджуном, сказать хоть одно слово. Но всякий раз что-то внутри останавливало его. Он писал письма. Страницы исписаны дрожащим почерком, а чернила часто смазывались от слёз, капавших прямо на бумагу. Эти письма Джин писал ночью, когда его охватывало одиночество. Он писал о том, как скучал, как жалел, как хотел бы вернуться. Он вспоминал поцелуи Намджуна — их вкус, их тепло, ту связь, которую невозможно было забыть. Но ни одно из этих писем так и не было отправлено. Они лежали в ящике стола, спрятанные, как его чувства. Каждый день Джин думал о нём. Каждый день жил в мыслях о том, каким был бы их мир, если бы он не сбежал. Он мог бы быть рядом с Намджуном, но вместо этого стал пленником собственного отца, игрушкой в его руках. Все решения за него принимались. Все его желания игнорировались. Он был словно шахматная фигура, которую двигали туда, куда было выгодно семье. Самое страшное — это ночи. Джин просыпался в холодном поту, сердце колотилось так, словно он бежал от кого-то. И всё, о чём он мог думать, — это та ночь. Та ночь, когда он сбежал. Он не сказал ни слова, не объяснил ничего. Он просто ушёл, оставив Намджуна в неведении, в ярости, в боли. — Ты будешь меня ненавидеть, — думал Джин каждый раз, когда хватался за телефон, чтобы позвонить. И каждый раз откладывал трубку. Он знал, что Намджун звонил, писал, пытался найти его. Он знал, что Джун наверняка проклял его за трусость. И он не мог винить его за это. Ведь правда была в том, что он действительно сбежал как трус. Но что мог он сделать? Он не был свободен. Его жизнь была расписана за него. Угрозы, давление, напоминание о том, что его поступки ставят под удар всю семью. Это ломало его изнутри. Но даже в этой тьме он жил одной мыслью: — Когда-нибудь я снова его увижу. И каждый раз, когда он вспоминал этот момент — их встречу, их разговор — он чувствовал, как сердце сжимается от страха. — Он будет ненавидеть меня. Но, возможно, хоть раз посмотрит мне в глаза. Джин не мог забыть. Он не мог перестать любить. Я писал тебе это письмо тысячи раз, но ни одно из них не смог отправить. Каждый раз рука опускалась, а сердце разрывалось на части. Но сейчас я пишу его с мыслью, что ты, возможно, прочитаешь его. Десять лет. Десять долгих лет я жил с этим грузом, с этой болью. Я думал о тебе каждый день, Джун. Ты был моим светом в этой тьме. Только память о тебе помогала мне двигаться вперёд, когда казалось, что я застрял в клетке, где нет выхода. Я помню всё. Помню каждый твой взгляд, каждое слово, каждое прикосновение. Помню вкус твоих губ, твою силу и нежность одновременно. Ты был всем, что у меня было. Но я сбежал. Сбежал, как трус. Я оставил тебя без объяснений, без возможности что-то понять. Я знаю, что ты ненавидел меня за это. И я не могу винить тебя. Я бы ненавидел себя на твоём месте. Моё сердце разрывалось от желания вернуться, но угрозы и страх парализовали меня. Ты не представляешь, сколько ночей я просыпался от кошмаров, вспоминая, как ушёл, не сказав ничего. Сколько раз я представлял нашу встречу, и каждый раз боялся её. Ты, наверное, думаешь, что я забыл тебя. Что я просто выбросил тебя из своей жизни. Но это не так. Ты был моим всем. Ты есть моё всё. И сейчас, когда я пишу это письмо, я думаю лишь об одном: как мне найти слова, чтобы попросить у тебя прощения? Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, но если ты откроешь своё сердце хотя бы на миг, я хочу доказать тебе, что ты всегда был для меня самым важным. Самая долгожданная встреча будет самой сладкой.

***

Намджун внешне оставался воплощением спокойствия и собранности, как будто происходящее его совершенно не касалось. Его поза была расслабленной, спина ровно прислонена к спинке кресла, одна нога закинута на другую. Однако даже мимолётный взгляд на него мог заставить почувствовать напряжение, что витало вокруг, словно невидимая гроза. Его лицо, словно высеченное из камня, не отражало ни малейшей эмоции, но глаза... Глаза были совсем другой историей. Тёмные, как глубокая бездна, они пылали скрытым гневом, который невозможно было не заметить. Взгляд, пронизывающий насквозь, жёг своей силой, словно предупреждая каждого в комнате о том, что контроль, который он удерживает, может сорваться в любую секунду. Его пальцы, на первый взгляд лежавшие спокойно на подлокотнике кресла, выдавали его внутреннюю бурю. Они ритмично постукивали по дереву, но каждый удар был словно отчеканенный сигнал, как тиканье часов перед взрывом. Едва заметное напряжение мышц на шее, то, как плотно сжаты губы — всё это выдавало силу, с которой он сдерживал себя. Внутри него бушевала буря. Гнев, ярость, желание разнести всё вокруг. Увидеть Джина после десяти лет — это было как открыть давно зарубцевавшуюся рану и понять, что она никогда не заживала. Он не знал, что кричало громче: боль от предательства или ярость от возвращения. Но снаружи он оставался неподвижным, словно ледяная статуя. Его самообладание было тонким льдом над кипящим вулканом. Один неверный шаг, одно слово, один неосторожный взгляд могли заставить этот лёд треснуть, и тогда неконтролируемый огонь вырвется наружу, сметая всё на своём пути. — Благодарю, Ким Сокджин, вы можете вернуться на своё место, — объявил ведущий с лёгким поклоном, провожая альфу взглядом. — Благодарю, — спокойно ответил Джин, слегка кивнув. Его голос был мягким, но уверенным, словно он был хозяином этого вечера. Он плавно развернулся и направился к своему месту. Его шаги были грациозными, но отточенными, будто каждый был продуман до мелочей. Зал проводил его взглядом, но никто не осмеливался заговорить. На миг всё внимание вновь сосредоточилось на Сокджине, даже после того, как он сел, а ведущий снова взял слово, переходя к следующему лоту. — Теперь то, ради чего мы все собрались, — начал он торжественно. — Кольцо с редким алым рубином! И именно в этот момент дверь зала распахнулась. — Итак, стартовая цена — двести миллионов вон, — продолжил ведущий, делая театральную паузу. Мгновение весь зал застыл в ожидании. В проёме появился альфа. Его шаги были неспешными, но уверенными, будто он заранее знал, что вся сцена принадлежит ему. Тёмный, идеально скроенный костюм сидел на нём безупречно, подчёркивая ширину плеч и стройность фигуры. Свет люстр падал на его лицо, выхватывая резкие черты — острые скулы, сжатую линию губ и глаза, в которых читалась скрытая угроза. Шёпот пробежал по залу, словно лёгкий ветерок. Кто-то не смог удержаться и обернулся, другие лишь молча наблюдали, стараясь не показывать интереса. Незнакомец шёл прямо к сцене, не обращая внимания на встревоженные взгляды. Его аура была почти осязаемой — спокойствие, смешанное с опасностью, приковывало к нему все взгляды. Чонгук, всегда уверенный в своих силах, вдруг почувствовал себя выбитым из колеи. Он нервно постукивал пальцами по подлокотнику, нахмурив брови. Его обычно спокойный голос прозвучал напряжённо. — Кто-то понимает, что тут происходит? — спросил он, оглядываясь по сторонам, словно искал ответы в лицах окружающих. Чимин, напротив, старался сохранять видимость спокойствия, но выдал себя лёгким наклоном головы и нервной усмешкой. — Вот тут и я начал не понимать, — проговорил он, потирая пальцами висок. Его взгляд был сосредоточен на незнакомце, и было видно, что он старается осмыслить происходящее, но ничего не выходит. Тэхён же выглядел так, будто земля ушла у него из-под ног. Он сидел неподвижно, пальцы вцепились в подлокотники кресла так, что побелели суставы. Его глаза были широко раскрыты, словно он не мог поверить в то, что видит. Мысли хаотично проносились в голове, но ни одна из них не складывалась в ясную картину. Скованная тишина висела в воздухе, будто сам зал затаил дыхание в ожидании следующих событий. — Триста миллионов, — раздался уверенный голос Намджуна, когда он поднял свою табличку. Зал замер, а ведущий едва успел вымолвить: — Триста миллионов раз... — как внезапно незнакомец, сидевший в тени, спокойно поднял свою табличку. — Четыреста миллионов, — прозвучало неожиданно тихо, но с каким-то холодным вызовом. Зал ахнул. Люди начали перешептываться, в воздухе витало напряжение. — Четыреста миллионов раз, четыреста миллионов два... — медленно проговаривал ведущий, стараясь удержать внимание публики, но сам был заинтригован разворачивающимся противостоянием. Намджун сидел неподвижно, но его взгляд стал ещё более жёстким, а губы сжались в тонкую линию. Это уже не было вопросом цены. Это стало делом принципа. — Пятьсот миллионов, — произнёс он, будто бросая вызов. Его голос разорвал тишину зала, заставив всех обернуться. Ведущий на мгновение замялся, затем с ещё большей торжественностью повторил. — Пятьсот миллионов раз, пятьсот миллионов два, пятьсот миллионов три... продано Ким Намджуну! Гром аплодисментов заполнил зал. Многие вставали со своих мест, хлопали, одобрительно переговаривались. Всё внимание было сосредоточено на Намджуне, который сохранял ледяное спокойствие, несмотря на бурю вокруг. И только несколько человек заметили, как незнакомец, словно тень, тихо покинул зал, оставив за собой необъяснимое чувство тревоги. Джин сидел на своём месте, но внутри него разрастался комок тревоги. Он чувствовал, как его сердце бьётся быстрее с каждой секундой. Незнакомец, появившийся в зале, вывел его из равновесия. Что-то в этой фигуре, в манере, с которой тот поднял табличку, заставило его напрячься. Его пальцы инстинктивно сжались на подлокотниках, а взгляд метался от Намджуна к незнакомцу. Вокруг раздавались аплодисменты и восторженные шёпоты, но для Джина всё это звучало глухо, словно через толстую стеклянную стену. Единственное, что он слышал, — это гул в голове и собственное сердце. Он вспомнил последние десять лет своей жизни — угрозы, отчаяние, долгие ночи, проведённые в страхе. Было ли это совпадением, что именно теперь, когда он решился вернуться, всё стало таким напряжённым? Или кто-то специально устроил этот спектакль? Джин нервно провёл рукой по шее, чувствуя, как по коже пробегают мурашки. Что-то было не так. Его тело подсказывало это сильнее, чем его разум. В голове звучал тревожный голос, — Ты совершил ошибку, вернувшись. Теперь всё только начнётся. Когда незнакомец исчез, это только усилило его беспокойство. Кто он? Зачем пришёл? И почему оставил такое ощущение угрозы? Джин почувствовал, как холодный пот выступает на его лбу, и заставил себя глубоко вздохнуть. Он украдкой бросил взгляд на Намджуна, который, казалось, сохранял внешнее спокойствие. Но Джин знал его слишком хорошо, чтобы поверить в эту маску. Даже через расстояние он ощущал напряжение, исходящее от него. — Надо было всё обдумать лучше. Надо было подготовиться... — Джин укорил себя мысленно, чувствуя, как его тревога перерастает в страх. Выстрел прозвучал внезапно, гулко разрезая напряжённый воздух. Звук эхом прокатился по залу, словно раскат грома среди ясного неба. Люди вздрогнули, многие вскрикнули, и внезапно начался хаос. Джин словно окаменел. Его сердце колотилось в груди так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Ладони вспотели, и дыхание стало рваным. В его голове эхом звучал тот самый звук выстрела, каждый раз ударяя по нервам, как молот. Он понял. Понял мгновенно. Это был он. Это не мог быть кто-то другой. Леденящее осознание пронзило его насквозь. Мир перед глазами расплывался, звуки вокруг глушились, но он ясно видел только одну фигуру — незнакомца, который уже исчез. — Чёрт возьми! — яростно выругался Намджун. Гости начали метаться по залу, словно испуганные птицы. Альфы инстинктивно защищали своих омег, окружая их плотным кольцом или увлекая за собой к выходам. Звук падающих стульев, звон разбитого стекла и испуганные голоса заполнили пространство. Намджун, стоявший у сцены, резко обернулся к источнику звука, его взгляд вспыхнул решимостью. Губы сжались в тонкую линию, и голос прозвучал чётко, перекрывая шум. — Тэхён! Держи этого ублюдка, не дай ему уйти! Тэхён, чьи глаза горели решимостью, сразу же сорвался с места, бросившись в сторону незнакомца, который, казалось, слился с толпой, пытаясь скрыться. Чимин и Чонгук тоже не остались в стороне. Чонгук, расталкивая толпу, пытался догнать Тэхёна, одновременно выискивая глазами возможных сообщников стрелка. Чимин, в свою очередь, стоял на месте, внимательно осматривая зал, его взгляд был сосредоточенным, а руки сжимались в кулаки. Намджун, видя, что толпа становится всё более неуправляемой, резко поднял руку и выкрикнул. — Все на землю! Успокойтесь! Охрана уже на подходе! Его слова прорвались сквозь хаос, как ледяной ветер. Многие начали приседать или искать укрытие, но паника всё ещё витала в воздухе. Выстрелы прекратились так же внезапно, как и начались, но напряжение в зале осталось невыносимым. Тэхён уже догнал незнакомца, схватив его за плечо. Тот дёрнулся, пытаясь вырваться, но был не готов к силе альфы. — Ты далеко не уйдёшь, — процедил Тэхён сквозь стиснутые зубы, поворачивая незнакомца лицом к себе. Тем временем, двери распахнулись, и внутрь ворвалась охрана. Мужчины в чёрных костюмах с оружием наготове быстро начали брать ситуацию под контроль, окружая зал и блокируя выходы. Чонгук подоспел к Тэхёну, помогая удерживать незнакомца. Чимин, осмотревшись, присоединился к ним, его лицо выражало смесь злости и облегчения. Намджун, наконец подойдя к ним, бросил короткий взгляд на задержанного и холодно приказал Тэхёну. — Заберите его. И выясните, кто ещё причастен. Его голос был твёрдым, ледяным, оставляя за собой неоспоримую власть. — Ким Сокджин быстро за мной! Голос Намджуна прозвучал как приказ, не оставляя места для обсуждений. Джин даже не успел ответить, когда альфа крепко схватил его за руку и потащил к выходу. Они прошли через толпу, которая всё ещё находилась в панике, кто-то пытался дозвониться до охраны, кто-то стоял в оцепенении, а кто-то просто пытался прийти в себя после случившегося. Джин почти не сопротивлялся. Его мысли были спутаны, как нитки, которые невозможно распутать. Всё, что происходило, казалось ему какой-то сюрреалистичной сценой из фильма. Когда они вышли на улицу, холодный воздух ударил Джина в лицо, возвращая его к реальности. Перед ними стояла чёрная Maserati. Намджун быстро открыл дверь пассажирского сиденья, усадив Джина внутрь, и захлопнул её. Сам он обошёл машину, сел за руль и завёл двигатель. Мотор загудел, как хищник, готовящийся к прыжку. Джин сидел молча, его глаза были направлены в одну точку. Он всё ещё ощущал прикосновение руки Намджуна на своей коже, холодное, но в то же время сильное и решительное. В груди словно засело странное чувство – смесь вины, страха и ожидания. Намджун на мгновение посмотрел на него, его взгляд был проникающим, почти болезненным. — Объясни это всё, Джин, — его голос был низким, спокойным, но в нём чувствовался скрытый гнев, который мог вспыхнуть в любую секунду. Двигатель заработал, и машина плавно тронулась с места. На дорогах было пусто, тишина за окном только усиливала напряжение в салоне. Джин молчал, не зная, что сказать. У него не было готовых слов, не было оправданий. Он лишь чувствовал, как его дыхание становится всё более тяжёлым. — Что, чёрт возьми, произошло с твоим приходом? — снова прозвучал голос Намджуна, на этот раз громче, резче. Джин вздрогнул, словно его обожгли, но всё так же не мог выдавить ни слова. Словно туман окутывал его сознание, не позволяя ясно мыслить. Внутри Джина боролись два чувства, желание всё рассказать и надежда, что это просто очередной сон, из которого он вот-вот проснётся. — Мы сейчас приедем ко мне домой, и ты всё расскажешь, с самого начала. С того дня, как ты сбежал. Ты меня понял? — голос Намджуна звучал хрипло, почти угрожающе. Его руки крепко сжимали руль, а челюсть была напряжена до белизны. Джин не сразу ответил. Он сидел рядом, подавленный и молчаливый. Ему казалось, что этот вопрос пронзил его насквозь, оставив за собой болезненный осадок. Как он мог рассказать? Как объяснить то, что он сам до конца не понимал? — Я понял, — наконец выдавил он, тихо, почти шёпотом, и кивнул. Этот кивок был неуверенным, словно он боялся даже признать свои слова. Его руки, лежавшие на коленях, слегка дрожали. Он попытался спрятать этот жест, сжав ладони в замки, но было слишком поздно — взгляд Намджуна всё заметил. Альфа напротив стиснул зубы. Его разум метался между яростью и сдержанностью. Он знал, что если сейчас надавит слишком сильно, то Джин снова закроется, как когда-то. Но молчание Джина и эта неуверенность разжигали в нём огонь, который он едва мог контролировать. Машина мчалась по пустым улицам, свет фар выхватывал дорожные знаки и редкие деревья. С неба лился дождь, тяжёлые капли стекали по лобовому стеклу, заставляя дворники работать быстрее. Мелодичный стук воды по крыше автомобиля создавал иллюзию успокоения, но в салоне царило гнетущее напряжение. Воздух был пропитан влажностью, а запах дождя смешивался с тонким ароматом, который всегда ассоциировался у Намджуна с Джином. Каждая секунда этого молчания подтачивала его терпение, словно лезвие ножа по нервам. Фары отражались на мокром асфальте, а скользкая дорога лишь усиливала ощущение неустойчивости — как будто всё могло сорваться в любой момент. Намджун, стиснув руль, попытался сосредоточиться на дороге, но мысли постоянно возвращались к сидящему рядом Джину. — Джин ,— произнёс он неожиданно для самого себя. Имя прозвучало остро, с вызовом, но вместе с тем в нём было что-то личное, почти интимное. Джин чуть вздрогнул, подняв глаза. Его взгляд встретился с тяжёлым, пронизывающим взглядом Намджуна. Это напомнило ему о прошлом, о том, кем они были и кем они стали. — Я хочу услышать всё. До последнего слова, — добавил Намджун, и в его голосе зазвучали нотки мягкости, которые он сам пытался подавить.

***

Хван Давон, тридцати пяти лет, сидел связанный на холодном металлическом стуле, его лицо было побледневшим, а глаза метались из стороны в сторону, словно у загнанного зверя. Рядом с ним стоял Чонгук, невозмутимо просматривая информацию на планшете, а за его спиной Чимин игрался ножом, не сводя взгляда с пленника. Тэхён, скрестив руки на груди, молча наблюдал, его выражение лица говорило о крайнем раздражении. — Отвечай на кой чёрт был этот цирк, пока я сам из тебя клоуна не сделал, — проговорил Чимин, его голос звучал холодно, а в руках нож блеснул в тусклом свете лампы. — Смотрю, ты бессмертный, — усмехнулся Чонгук, глядя на Давона сверху вниз. — Я уже устал сидеть в этой ебучей кладовке. — Либо ты отвечаешь, либо твоей семье конец, выбирай быстрее, Хван Давон, — резко добавил он, приблизившись к пленнику. Давон сглотнул, его дрожащий голос с трудом прорезал тишину, — Это… это Джонс Браун… Он меня отправил на аукцион… чтобы позлить Ким Намджуна… он сказал.. что придёт за... каждым из вас. — Ясно, — коротко сказал Тэхён, его лицо оставалось безразличным, но в голосе слышалось разочарование. — Опустить его или что с ним делать? — спросил один из охранников, стоящий у двери. — Опусти, что от него взять, — приказал Чимин, убирая нож в карман и разворачиваясь к выходу. Чонгук усмехнулся, покачав головой, — Надеюсь, он понимает, что игра потеряет одного игрока. Тэхён не сказал ни слова, его мысли уже были далеко, в том месте, где эта игра обрела свои новые, более жестокие правила. Три альфы вышли на улицу, оставив позади холодный мрак кладовки. Дождь, с яростью бил по крыше и стеклам, а на улице звук капель, ударчющихся, о мокрый асфальт, сливался с шумом ветра. Они после закурили, каждый погруженный в свои мысли, пока Чимин первым нарушил тишину. — Ебучие америкосы, — процедил он сквозь зубы, делая глубокую затяжку. Дым медленно вырвался из его губ, смешиваясь с дождём и ночным воздухом. Чонгук коротко хмыкнул, сунув одну руку в карман, а второй поднося зажигалку к сигарете. — Ничего нового. Они всегда играют грязно, только вопрос времени, когда Браун решит сунуть нос сюда по-крупному — пробормотал он, выпуская клуб дыма. Тэхён стоящий чуть в стороне, не сводил взгляда куда-то в сторону, словно что-то невидимое удерживало его внимание. Он молча потянулся за телефоном и пару секунд провел, печатая сообщения. — Я отправил смс Намджуну. Он ещё не прочитал, — произнёс он наконец, убирая телефон в карман. Чимин бросил на него короткий взгляд и усмехнулся, — Ты знаешь, где он сейчас. — С Джином, — спокойно ответил Тэхён, поднимая глаза к небу, откуда на них бесконечно лился дождь. Чонгук поднял бровь, задумчиво изучая выражение лица Тэхёна. — А тебе не кажется, это опасно? Этот ублюдок способен на всё. Если он что то надумал, Джун должен быть готов. — Намджун готов всегда, — перебил его Чимин. — Но он потеряет голову если, если с Джином что то случится. Тэхён кивнул, всё так же смотря вдаль. — Именно поэтому он взял его с собой. Слишком долго он ждал этот момент. Теперь он сделал всё чтобы его не потерять. Они продолжали курить в молчании, пока дождь и барабанил по крышам, стирая границы между страхом и напряжением.

***

Квартира Намджуна располагалась на последнем этаже одного из самых престижных небоскрёбов Сеула. Огромное панорамное окно, от пола до потолка, открывало вид на город, сияющий в огнях ночных улиц. Свет приглушённых ламп отражался от идеально гладкого мраморного пола. Просторная гостиная была выполнена в строгом современном стиле: серо-чёрные оттенки, кожаный диван углом, минималистичный стеклянный столик, а над ним — подвесные светильники, напоминающие звездное небо. Вдоль одной из стен располагался встроенный книжный шкаф с коллекцией редких изданий и полками, заполненными дорогим алкоголем. Кухня, соединённая с гостиной, была оборудована по последнему слову техники. Чёрная глянцевая поверхность столешницы сочеталась с хромированными деталями, а барная стойка с высокими стульями выглядела как приглашение к позднему разговору за бокалом вина. Спальня Намджуна находилась в другой части квартиры, за дверью из матового стекла. В ней царила атмосфера уюта и простоты: большая кровать с белоснежным бельём, приглушённый свет и мягкий ковёр под ногами. Стена напротив кровати была декорирована абстрактной картиной в тёплых тонах. Ещё одна особенность квартиры — ванная комната, которая выглядела как спа-зона. Большая круглая ванна, встроенная в мраморный подиум, окружена свечами. Напротив — душ с тропическим ливнем, отделанный чёрным камнем. Квартира словно отражала личность Намджуна — строгую, но с нотками роскоши и скрытой страстью к идеалу. В ней было всё, чтобы впечатлить, но в то же время это было место, которое хранило множество тайн и недосказанных историй. Намджун молчал, сидя напротив Джина. Его взгляд, обычно холодный и расчётливый, теперь был полон гремучей смеси гнева и боли. Он молча курил, затягиваясь всё сильнее, словно табачный дым мог заглушить нарастающий внутри хаос. Напротив него сидел Джин — с виду такой спокойный, но в глазах отражалась глубокая боль, накопленная за годы молчания. — Десять лет назад все думали, что я уезжаю учиться. Отчасти я тоже так думал, — начал Джин, усмехнувшись, но в этой усмешке не было радости. — Но всё оказалось намного глубже. В тот день я уехал, не сказав ничего. Я… я боялся твоей реакции. Думал, пробуду там год, а потом вернусь. Но всё оказалось куда хуже. Намджун молча кивнул, не перебивая. Он знал, что каждое слово давалось Джину с трудом, что разрыв этой многолетней раны был невыносим. — Отец сказал, что это для моего саморазвития, — продолжил Джин, его голос чуть дрогнул. — Но на самом деле он… он продал меня. Продал какому-то богатому альфе. Слова, сказанные так просто, словно молот обрушились на Намджуна. Его рука замерла, сигарета в пальцах догорала, оставляя едкий запах. — Это было так мерзко, Намджун, — голос Джина затрясся, но он продолжал, глядя куда-то в сторону, словно боялся встретиться взглядом с альфой. — Он касался меня. Когда я сопротивлялся, он угрожал. Снимал видео… угрожал слить их. Я каждую ночь боролся с желанием написать тебе или позвонить. Но каждый раз вспоминал, как я сбежал. Как я оставил тебя. Намджун опустил сигарету в пепельницу, медленно потушил её, а затем встал и подошёл к Джину. Его руки осторожно коснулись плеч дрожащего альфы, притянули ближе, прижали к себе. — Всё, всё… Успокойся, — прошептал он, поглаживая Джина по спине. Но Джин продолжал, словно его прорвало: — Тот альфа был очень влиятельным. Сегодняшний инцидент — это моя вина, Намджун. Всё из-за меня. Я не хотел, правда! — его голос задрожал ещё сильнее. — Мне было всего пятнадцать лет. Он взял меня силой, когда я рыдал и умолял его остановиться. Каждую неделю он приходил ночью, связывал меня, и я ничего не мог сделать. Намджун крепче прижал Джина к себе, его собственное дыхание стало тяжёлым. В голове звучали крики ярости, но он сдерживал себя, боясь, что это напугает Джина ещё больше. — Он делал это на протяжении десяти лет, Намджун. Собственный отец продал меня этому человеку. И пока остальные видели любящего, заботливого отца, я видел монстра. Тэхён об этом не знает и, надеюсь, никогда не узнает, — Джин едва слышно выдохнул, как будто последние слова забрали у него остатки сил. Намджун долго молчал, чувствуя, как в груди разгорается неуправляемая ярость. Но он оставил её внутри. Сейчас главное — Джин. Он разжал объятия, глядя прямо в глаза альфе, которые теперь блестели от слёз. — Ты больше не один, Джин. Я разберусь с этим, слышишь? Ты под моей защитой. И пусть только кто-нибудь попробует прикоснуться к тебе. Намджун замер, когда Джин вдруг сильнее прижался к нему, словно цепляясь за спасательный круг в бушующем океане. Маска идеального сына, которой Джин так долго прикрывался, треснула и окончательно рухнула. Все те эмоции, которые он годами прятал под ровным голосом и холодной усмешкой, вырвались наружу. Сдерживать их больше не было сил. — Намджун... — прошептал Джин, и голос его надломился. Он дрожал, но уже не пытался скрыть это. Слишком много боли, слишком много ночей, проведённых в одиночестве, слишком много фальши. Всё, что он так тщательно прятал за железными стенами, обрушилось на него разом. Сейчас, в объятиях Намджуна, он наконец позволил себе быть уязвимым. Позволил себе рассказать всё, что хранил внутри десять долгих лет. Намджун гладил его по волосам, придерживая затылок, словно боялся, что Джин разобьётся, если он ослабит хватку. Его голос звучал мягко, но твёрдо, наполняя комнату тихой уверенностью. — Всё, мой маленький, всё хорошо. Я решу. Я всё решу, — шептал он, склонившись к уху Джина. Снаружи гроза достигла своего пика. Громкие раскаты грома сотрясали стекла, а молнии освещали комнату на мгновения, выхватывая их силуэты из темноты. Но в этой буре они были словно в своём маленьком мире, где никто не мог их потревожить. Джин чувствовал, как напряжение постепенно покидает его тело. Тепло Намджуна и его спокойный голос убаюкивали, а сильные руки придавали ощущение защищённости, которого ему так не хватало. — Я больше не один, — пронеслось у него в голове. Спустя какое-то время он уснул прямо в объятиях Намджуна, его дыхание стало ровным, а лицо — спокойным. Намджун ещё долго сидел неподвижно, обнимая его и слушая шум дождя. Его глаза смотрели в окно, но мысли были далеко. Он поклялся, что никто и никогда больше не посмеет причинить Джину боль. Намджун осторожно поднял уснувшего Джина на руки, стараясь не разбудить его. Тонкие пряди волос Джина касались его плеча, а слабое, ровное дыхание ощущалось сквозь ткань его рубашки. Намджун посмотрел на лицо Джина — теперь спокойное, лишённое прежнего напряжения, но всё же с тенями усталости. Доставив Джина до своей спальни, Намджун аккуратно положил его на мягкую кровать с белоснежными простынями, которые идеально сочетались с атмосферой комнаты. Просторная спальня с приглушённым светом и панорамными окнами казалась почти пустой, кроме минималистичных деталей и массивной кровати в центре. Он быстро сходил за чистой одеждой для Джина — мягкой футболкой и лёгкими штанами. С осторожностью сменил его одежду, укрыв затем плотным одеялом. Убедившись, что Джин спит спокойно, Намджун выпрямился и вытер каплю пота, упавшую с его влажных волос. Он вышел в ванную комнату, где включил горячий душ, чтобы смыть с себя усталость и напряжение этого вечера. Тёплая вода обжигала кожу, но успокаивала мысли. Закончив, Намджун обмотал полотенце вокруг бёдер и потянулся за телефоном, который лежал на столике рядом с раковиной. На экране горело новое сообщение. Он открыл его и быстро пробежал взглядом по тексту. — Браун, значит, — пробормотал он, сжав телефон в руке. — Только он не учёл одного, на моей стороне большая часть кланов. Его пальцы быстро набрали сообщение, которое он отправил Тэхёну. Проследи за связями Брауна. Завтра хочу знать, кто поддерживает его в Корее, и за пределами. Намджун бросил телефон на стол и вышел из ванной, на ходу надевая простую чёрную футболку и спортивные штаны. Он подошёл к кровати, где спал Джин, и ненадолго остановился, глядя на него. Джин лежал, свернувшись под одеялом. Его лицо казалось таким уязвимым, что сердце Намджуна болезненно сжалось. Он осторожно лёг рядом с ним, стараясь не разбудить. Намджун притянул Джина к себе, укрывая его плечи своей рукой, и нежно поцеловал в лоб. — Теперь ты в безопасности, — прошептал он почти неслышно, закрывая глаза.

***

Тёмная комната, освещённая только слабым светом от настольной лампы, была пропитана запахом табака и дешёвого виски. Незнакомец сидел на потертом кожаном кресле, держа телефон возле уха. Его лицо было напряжённым, а пальцы постукивали по деревянному подлокотнику. — Браун, ты сделал всё, как я сказал? — раздался на другом конце холодный и отрывистый голос. — Да, — ответил Браун, стараясь держать голос ровным, но лёгкая дрожь всё же проскользнула в его интонации. — Думаю, он всё понял и скоро вернётся обратно к вам, — продолжил тот же голос, в котором сквозило безразличие. Незнакомец нахмурился, стиснув зубы. — Не вмешивайся не в своё дело, — резко ответил он. — Я отправил тебе то, что ты так хотел. Забудь об этом разговоре и деле. Тебя тут больше не должно быть. Не дожидаясь ответа, Браун прервал звонок, нажимая на красную кнопку. Он тяжело выдохнул, положив телефон на стол, но в тот же момент ощутил резкий удар в голову. — А-а-а! — вскрикнул он, отшатнувшись. Телефон со стуком упал на пол. Позади него стоял мужчина в чёрном, сжимая в руках тяжёлую пистолетную рукоятку. — Босс, мы и тут закончили, — сухо произнёс нападавший, убирая оружие. Браун попытался что-то сказать, но его сознание затуманилось, и он осел на пол без движения.

***

Две недели спустя. Солнечный свет заливал просторную гостиную квартиры Намджуна, играя бликами на стеклянной поверхности стола и металлических элементах мебели. Через большие панорамные окна виднелся шумный город, но внутри царило напряжённое молчание. Джин, Намджун, Тэхён и Чонгук сидели вокруг стола, погружённые в свои мысли. Чонгук первым нарушил тишину, задумчиво глядя на свои руки, сжатые в кулаки, — Браун... он слишком мелкая сошка для такого дела. Не верю, что всё это его затея. Тэхён нахмурился, его голос был сдержанным, но в нём звучала тревога, — Согласен. Думаю, за ним стоит кто-то крупнее. Вопрос только, кто это может быть. Раздался звук открывающейся двери, и в гостиную вошёл Чимин. Его пальто было слегка влажным от дождя, а в руке он держал телефон. Его выражение лица сразу выдало серьёзность новости. — Брауна вчера вечером пристрелили. Это сделал некий Ицуки, — сказал он, направляясь к столу и садясь рядом. Эти слова повисли в воздухе, словно тяжёлое облако. Джин побледнел, его взгляд метнулся в сторону, словно он старался скрыть свои эмоции, но было очевидно — он знал, о ком идёт речь. — Ицуки... — прошептал он, губы его дрожали. Он быстро поднялся, словно не мог больше сидеть на месте. — Если это так, то я знаю, что делать. Мне нужно уйти. Если он пришёл за мной, то я не могу подвергать вас всех опасности. Намджун резко выпрямился, взгляд его стал холодным и острым, как лезвие ножа. — Ты с ума сошёл, Джин? Ты что, думаешь, что мы позволим тебе просто исчезнуть? — Намджун, я не могу остаться! Если я уйду, он перестанет охотиться на вас. Это касается только меня. Я не могу позволить вам страдать из-за моего прошлого! — голос Джина дрожал, но в нём звучала решимость. Тэхён, который молчал до этого момента, внезапно ударил ладонью по столу. Звук эхом разнёсся по комнате, заставив всех вздрогнуть. — Никто никуда не уйдёт, слышишь, Джин? Ты серьёзно думаешь, что можешь решить это сам? Ты снова хочешь исчезнуть? Забудь об этом. Чонгук кивнул, поджимая губы. — Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать. Если этот Ицуки и впрямь решил с нами играть, он не учёл одного — мы пойдём до конца. Намджун прищурился, его голос звучал как приказ, — Всё ясно. Ты остаёшься здесь. С этим разберёмся мы. Тебе нужно перестать думать, об этом. Джин посмотрел на каждого из них, в глазах его блестело то ли смущение, то ли благодарность. Он вздохнул, тяжело опускаясь обратно в кресло, и больше не спорил. — План таков. Нам нужна подстраховка, — начал Тэхён, глядя на каждого присутствующего за столом. Его голос звучал уверенно и твёрдо, как будто он заранее просчитал каждый шаг. — На нашей стороне сейчас клан Маттео и Маттиа. Их влияние огромно, но нам нужно быть абсолютно уверенными, что они останутся с нами до самого конца. Тэхён сделал паузу, взгляд его был напряжённым. Он чуть опёрся на стол, давая всем понять, что этот разговор — не просто обсуждение, а настоящая стратегия выживания. — Мы не можем себе позволить, чтобы что-то пошло не так. К тому же у нас есть Кай. Он уважает и поддерживает Намджуна, а его участие может стать нашим козырем. — Ты уже всё решил? — усмехнулся Чонгук, покачивая головой, но в его голосе не было и намёка на сомнение. — Да, — коротко ответил Тэхён. — Я беру на себя переговоры с Маттео. Намджун, ты займёшься Каем. Ты для него авторитет, и он не сможет отказать. Чонгук, Маттиа твой. — Разве у меня есть выбор? — хмыкнул Чонгук, закатывая глаза, но всё равно сжал руки в кулаки, готовясь к предстоящей задаче. — Чимин, — Тэхён перевёл взгляд на друга, стоявшего у окна, — ты будешь следить за Ицуки. Твоя задача — не упускать его из виду. Мы не можем позволить ему сделать ещё один шаг без нашего ведома. — Будет сделано, — коротко бросил Чимин, даже не отрывая взгляда от улицы. — Тогда решено, — подытожил Тэхён, откидываясь на спинку стула. — Никто никуда не отступит. Мы сделаем это вместе.

***

— Хосок, я дома, — голос Тэхёна раздался из прихожей, когда он, сняв ботинки, прошёл вглубь квартиры. — Я думал, ты сдох за эти несколько дней, — отозвался Хосок, не отрывая взгляда от телевизора. В его тоне звучала привычная смесь сарказма и лёгкой заботы. — Не предоставлю тебе такого удовольствия, — фыркнул Тэхён, проходя в комнату и бросая куртку на спинку стула. — Надолго вернулся? — спросил Хосок, мельком взглянув на него. — Всего на несколько часов, потом снова уеду. Дела, — ответил Тэхён, усаживаясь на диван и устало потирая шею. — Будешь есть? Я суп приготовил, — неожиданно предложил Хосок, поднимаясь с кресла и направляясь к кухне. — Если ещё не отравил, то, наверное, рискну, — усмехнулся Тэхён, но тут же поднялся и пошёл за ним. — Давай-давай, вечно из тебя только сарказм, а сам жрёшь за обе щеки, — проворчал Хосок, уже накрывая на стол. Тэхён, скрывая лёгкую улыбку, сел за стол, впервые за долгое время чувствуя себя как дома, пусть даже ненадолго. Тэхён сел за стол, чувствуя, как усталость последних дней тяжелым грузом ложится на плечи. Хосок поставил перед ним глубокую тарелку с дымящимся супом, и аромат трав мгновенно наполнил комнату. Это было простое блюдо, но от него веяло домашним теплом. — Ешь, пока горячее, — сказал Хосок, усаживаясь напротив. Он держал ложку в одной руке, другой лениво помешивал суп, взглядывая на старшего. Тэхён молча взял ложку и сделал первый глоток. Горячая жидкость приятно обжигала губы, а насыщенный вкус заставил его почувствовать себя чуть более живым. — Неплохо, — тихо сказал он, не поднимая глаз. — Конечно, неплохо. Это лучший суп в твоей жизни, — усмехнулся Хосок, разрывая хлеб. Они ели молча, но это молчание не было тягостным. Оно наполняло комнату уютом, словно давало обоим время перевести дух. Тэхён украдкой бросал взгляд на Хосока — старший выглядел расслабленным, но его глаза выдавали скрытую тревогу. — Я всё равно не понимаю, куда ты так торопишься, — вдруг заговорил Хосок, откладывая ложку. Тэхён хмыкнул, продолжая есть. Он знал, что Хосок переживает, но не мог позволить себе слабости. — Ты бы хоть добавки попросил, что ли. Совсем как привидение ходишь, — пробормотал Хосок, вставая и вновь наполняя тарелку старшего. Вскоре тарелки были пусты, а на столе остался только разорванный хлеб и чашки с чаем. Тэхён откинулся на спинку стула, чувствуя, как еда наполнила его лёгкой сонливостью. — Спасибо, — тихо сказал он, глядя на Хосока. Тот лишь махнул рукой, скрывая за насмешкой свою заботу. — Просто помни, что дома всегда ждут. Даже если ты сам об этом забываешь. Тэхён замер, как будто эти слова задели что-то глубоко внутри. Он не привык к подобным проявлениям заботы. Его мир всегда был наполнен холодом — расчетливые взгляды, строгость, вечное ожидание идеальности. Дом? Это слово для него давно потеряло свой смысл. Но сейчас, глядя на Хосока, который с напускной небрежностью убирал пустые тарелки, он почувствовал нечто странное. Тепло. Настоящее, искреннее тепло, которое, казалось, разлилось по всему его телу. "Дома всегда ждут." Эти простые слова звучали так непривычно, так непросто. В них не было упрека, не было требований. Только факт — дом есть, и он всегда здесь, какой бы хаос ни творился вокруг. Тэхён сглотнул, чувствуя, как горло сдавило невидимым узлом. Его взгляд был прикован к Хосоку, но он не знал, что сказать. Впервые за долгое время он почувствовал себя не одиноким. — Ты чего уставился? — Хосок поднял на него взгляд, заметив это молчание. — Словно я тебе чего-то нового сказал. Тэхён отвернулся, с трудом подавляя улыбку. — Просто... не привык, — пробормотал он, опустив глаза на свои руки. Хосок фыркнул, но в его глазах мелькнула мягкость. — Ну, привыкать не поздно. Ешь побольше, и глядишь — не только дом, но и вес наберёшь, — пробормотал он с насмешкой, скрывая свою нежность за привычным сарказмом. Тэхён лишь усмехнулся, глядя на Хосока. Его мускулистая фигура говорила сама за себя — он далеко не тот, кого можно назвать щуплым. Но в словах Хосока было что-то большее, чем обычная шутка. Это был намёк на заботу, завуалированную за насмешливым тоном. — Хосок, ты же видишь, я не из тех, кто весов боится, — ответил Тэхён, скрестив руки на широкой груди. — Да-да, мистер «железные мышцы», — фыркнул Хосок, но в его глазах мелькнула искорка добродушия. — Я просто о том, что даже таким, как ты, нужно нормально питаться, а не жить на кофе и нервы. Тэхён хмыкнул, но не стал спорить. Он прекрасно понимал, что за этими словами скрывается искреннее беспокойство. Ещё один редкий для него момент, когда кто-то действительно проявлял к нему внимание. — Ладно, твой суп и правда стоил того, чтобы вернуться домой, — наконец сказал он, позволяя себе чуть расслабиться. Хосок, казалось, удовлетворённо кивнул, убирая посуду со стола. — Ну вот, видишь. Даже железным парням иногда нужно домашнее тепло, — пробормотал он, бросив Тэхёну ещё один взгляд. И хотя это звучало, как очередная насмешка, Тэхён знал, что в этих словах скрывалось нечто большее. — Сегодня вечером Джин придет в гости, — небрежно бросил Тэхён, следя за движениями Хосока, который методично мыл посуду. — Хотел с тобой познакомиться, — добавил он, чуть тише, словно придавая словам больше значения. Хосок не обернулся, продолжая возиться с тарелками, но на его лице мелькнула легкая улыбка. — Отлично. А то я столько о нём слышал, но ни разу не видел, — спокойно отозвался он, протирая тарелку полотенцем. Тэхён медленно встал со своего места, его пальцы скользнули в карман, где хранилась небольшая коробочка. Он подошёл ближе, молча обняв Хосока сзади. — Что это с тобой, Ким Тэхён? — с лёгкой усмешкой спросил Хосок, почувствовав сильные руки альфы на своей талии. Однако он не попытался вырваться. — Просто обнимаю своего омегу. Разве нельзя? — Тэхён склонился ближе, его голос был низким и мягким. Хосок закатил глаза, но улыбка на его лице осталась. — Ты как всегда странный, — пробормотал он, ставя последнюю тарелку на сушилку. В этот момент Тэхён аккуратно взял его запястья в свои руки. Неожиданное движение заставило Хосока замереть, но он не протестовал. — Что ты там задумал? — недоумённо спросил он, повернув голову. Тэхён не ответил. Вместо этого он открыл коробочку и надел на запястье Хосока браслет, украшенный мелкими бриллиантами. Камни блеснули в свете кухонной лампы, переливаясь как звёзды. Хосок замер, когда прохладный металл коснулся его запястья. Его дыхание сбилось, а в груди что-то сжалось, словно весь мир на мгновение остановился. Он опустил взгляд на браслет, и его глаза расширились. Бриллианты, переливающиеся в свете лампы, выглядели не просто красивыми — они были олицетворением чего-то гораздо большего. Это не был просто подарок. Это был жест, говорящий громче слов. Тэхён вложил в этот браслет всю свою заботу, всю свою нежность, которую Хосок, возможно, не всегда чувствовал за холодной маской альфы. Хосок чувствовал, как его сердце сжимается от неожиданного тепла. Смешанное чувство радости, благодарности и трепета заполнило его душу. Он не привык к таким моментам. Не привык, чтобы кто-то так явно показывал свою привязанность к нему. Ему хотелось сказать что-то, но слова застряли в горле. Вместо этого он просто смотрел на браслет, чувствуя, как горячая волна поднимается к щекам. Его пальцы слегка дрожали, когда он коснулся украшения. — Тэхён... — прошептал он, голос был тихим и хриплым от переполняющих эмоций. Это был не просто браслет. Это было обещание. Обещание того, что он для Тэхёна значит всё. — Просто подарок. Без повода, — спокойно ответил Тэхён, склонившись ближе, чтобы оставить лёгкий поцелуй на его шее. — Хочу, чтобы ты всегда помнил, кто твой альфа. Тэхён сжал ладони Хосока, не давая ему отвести руки. Он наклонился ближе, их дыхания смешались, а взгляды встретились. В глазах альфы читалась решимость и одновременно мягкость, от которой Хосок почувствовал, как земля уходит из-под ног. — Ты заслуживаешь больше, чем просто браслет, Хосок, — голос Тэхёна звучал хрипло, но твёрдо. Хосок хотел что-то сказать, но не успел. Тэхён медленно склонился, давая омеге возможность отстраниться, если тот захочет. Но Хосок не отступил. И тогда их губы встретились. Поцелуй начался осторожно, почти нерешительно, словно Тэхён боялся сделать что-то не так. Его губы были тёплыми, мягкими, и Хосок невольно задержал дыхание, пытаясь осознать происходящее. Тэхён постепенно углубил поцелуй, но всё так же аккуратно, не спеша. Он двигался медленно, будто старался запомнить вкус и ощущение каждой секунды. Его руки крепче сжали запястья Хосока, пальцы скользнули по браслету, оставляя лёгкое, но трепетное прикосновение. В этом движении была какая-то невыразимая нежность, словно Тэхён хотел сказать: "Ты дорог мне больше, чем ты можешь представить." Хосок почувствовал, как тепло разливается по всему телу, как его сердце начинает биться быстрее. Альфа не торопил, давая ему время привыкнуть, прочувствовать этот момент. И когда Хосок позволил себе ответить, их поцелуй стал чуть глубже, наполненным эмоциями, которые невозможно было выразить словами. Когда Тэхён, наконец, отстранился, их лица всё ещё были близко, а дыхания смешивались. Хосок открыл глаза и посмотрел на него, ощущая, как внутри поднимается волна чувств, от которых он едва мог дышать. Омега почувствовал, как что-то внутри него рушится, а вместо этого рождается новое — теплое, трепетное. Он не мог поверить, что этот момент реален, что Тэхён действительно здесь, с ним, дарит ему этот поцелуй. Когда их губы разомкнулись, Хосок едва слышно прошептал, — Тэхён... Но альфа не дал ему продолжить, слегка улыбнувшись, — Просто будь со мной. Этого достаточно. Хосок кивнул, чувствуя, как его сердце бьётся быстрее. Впервые за долгое время он позволил себе быть слабым, позволил кому-то войти в свою душу.

***

Юнги вышел на улицу, чувствуя, как холодный воздух пробирается под одежду. Он остановился, заметив нечто странное: прямо посреди асфальта красовалась надпись, выведенная белой краской: "Эту открытку не сможешь обратно отправить." Рядом с надписью лежал огромный букет… из мандаринов. — Ахуеть, — выдохнул Юнги, растерянно глядя на это зрелище. Чимин появился через несколько секунд, оглядел необычную композицию и усмехнулся, — Он всё не валит. Может, тебе стоит дать шанс? — сказал он, поднимая мандариновый букет, который оказался куда тяжелее, чем выглядел. Юнги нахмурился, сложив руки на груди, и бросил взгляд на Чимина, который теперь тащил "подарок" в сторону дома. — Возможно, — отозвался Юнги после паузы, — Но он сам лохонулся, ты же знаешь. — Знаю, — согласился Чимин, подтягивая дверь на крыльце. — Но ведь люди меняются. Юнги тяжело вздохнул и вошёл следом, его шаги звучали глухо на деревянном полу. — Он бросил меня после той ночи и ушёл, — сказал он с горечью. — И не появлялся месяц, Чимин. Месяц.