Always

***

      — Клянусь, ты влюблëнный даже хуже, чем я пьяный.       Пак косится на младшего, расплывающегося в очередной улыбке каждый раз, стоит только на телефон прийти новому сообщению, и закатывает глаза, понимая, что ближайшие несколько минут пытаться строить с Донмином хотя бы какой-то диалог будет бессмысленно. Тот с головой уходит в переписку, мгновенно забывая обо всём на свете, и даже проходящая мимо них Сора немного смущается, ведь ей приходится окликнуть парня трижды, чтобы поздороваться.       Сонхо фыркает, смахивая со своей одежды невидимую пыль, когда табло кофейного автомата загорается зелёным. Запах жжëных зёрен и сладости от трёх ложек сахара, которые старший традиционно кладёт в напиток, перебивает даже привкус недавно съеденного острого рамëна из столовой.       — Я хотя бы не отрицаю тот факт, что влюблён, — Хан хмыкает, впервые с начала длинного обеденного перерыва убирая телефон в карман, и оглядывается, прежде чем запрыгивает на подоконник, скрещивая ноги в лодыжках. В лучах палящего через стекло солнца его почти чëрные волосы переливаются рыжими бликами.       — О, правда? — Сонхо издевательски медленно растягивает слова, поглядывая в сторону друга с хитрым прищуром.       Он слишком хорошо помнит, что для того, чтобы прогрессировать из состояния «он не мой любимый» до «пиздец, не могу без него больше и минуты» Донмину понадобилась всего неделя. Чертовски быстро, если не брать во внимание тот факт, что в целом у Хана ушло пять лет, чтобы сейчас довольствоваться своими идеальными отношениями.       Во всяком случае, картинка была действительно идеальной. И Донмин улыбался каждый раз, когда речь заходила про Кима, поэтому Сонхо, в силу своей природы продолжающий подшучивать над младшим и его очевидным гиперфиксом на Донхëне, глубоко в душе был рад за друга. То упадочное состояние, в котором Хан провёл всё лето, выходя из дома только для того, чтобы сходить на работу и вернуться, волновало не только Пака. Теперь же их маленькой компании, кажется, наконец можно было выдохнуть спокойно.       Только вот у Сонхо никак не получается. Не тогда, когда подбегающий к ним Ли обходит его чуть ли не за километр, будто Пак бешеная дворняга, готовая в любую секунду цапнуть его за ногу, и устало валится с ног на ближайшую лавочку, прикладываясь головой к удачно подвернувшимся под руку коленям Хана.       — Это пиздец, — только и произносит Санхëк, прикрывая глаза с усталым свистящим вздохом. Его волосы, мокрые от пота после танцевальной репетиции, липнут ко лбу, а руки безвольно повисают, цепляясь за подлокотник на лавочке.       Ли дышит так жадно и громко, что настороженно хмурится даже Донмин, наклоняясь вперёд, чтобы заглянуть в раскрасневшееся лицо танцора. Санхëк же на поползновения младшего только хмурится, неохотно открывая глаза, когда коленка под его виском сдвигается, ломая равновесие.       — Ты чего?       — Пытаюсь понять, не сдох ли ты, — Ли фыркает, когда младший с любопытством щипает его за плечо, проверяя на наличие реакции. Даже замахивается, чтобы дать щелбан, но Хан в последний момент уворачивается, с громким смехом наваливаясь спиной на оконную раму.       — Не дождëшься, — бурчит себе под нос Санхëк, со стоном скатываясь по спинке лавочки в попытке найти удобное для сидения положение. Забитые от бесконечного повторения одних и тех же движений ноги неприятно болят, и Ли уже знает, что следующие пару дней проведет бок о бок с болью.       — Если будешь есть по разу в день, как сейчас, то, может, и дождëтся, — Сонхо оборачивается на голос Мëна ровно в ту самую секунду, когда лидер останавливается от них чуть поодаль, возмущенно упираясь руками в бока. Его недовольный взгляд направлен напрямую на Санхëка.       — Ну вот опять… — тихо вздыхает Ли, отворачиваясь, чем вызывает ещё более бурную реакцию со стороны друга.       — Да, опять, — Джэхëн фыркает, подходя ближе. Кофейный аппарат, на который он опирается рукой, угрожающе нависая над и без того проигрывающим ему по габаритам танцором, издаёт металлический жалобный звук. Сонхо удивлëнно отшатывается назад, освобождая для друга место. — Реально сдохнуть собрался?       — Сдохнешь с вами, — Ли с громким «тьфу» подскакивает на ноги. Его мокрая челка подлетает, в полном беспорядке опускаясь на одну половину лба, когда Санхëк подталкивает Мëна в бок, раздражённо тыча по первой попавшейся кнопке на автомате. Случайный выбор падает на ореховый латте. — Мёртвого заебëте.       Джэхëн пусть и отходит в сторону, однако руки на груди складывает, и щурится осуждающе, напоследок предупреждая:       — И вообще, пить кофе на голодный желудок — вредно, — бьёт по больному, потому что точно знает, что Ли к теме своего здоровья относится очень щепетильно.       Правда, лучше бы он так за периодичностью своего питания следил. Это ведь тоже здоровье, пусть даже придирчивый Санхëк об этом и забывает слишком часто.       Сонхо хмурится, когда усталое лицо Ли останавливается удачно близко к нему, стоит только парню наклониться за своим напитком. Танцор шипит от соприкосновения горячего картона с кожей, и Пак отчëтливо видит, насколько исхудавшим выглядит младшим.       Несомненно, такое происходило и раньше. Во время праздников или каникул не набрать вес даже для Ли было проблемой, однако стоило только начаться сезону выступлений, как Санхëк возвращался в привычный режим, снова пропадая на тренировках и возвращаясь в прежний вес. У него не было высокого роста или тяжёлых мышц, которые бы добавляли несколько килограммов на весах, оттого Сонхо не волновался, когда вес соседа опускался до комфортных тому пятидесяти шести.       Однако сейчас… в осунувшемся лице младшего что-то начинало гложить Пака. Быть может, это были исчезнувшие щëки или грустные глаза, обрамлëнные наспех замазанными толстым слоем косметики синяками. Сонхо не был уверен, что точно заставило его вспомнить, как давно он не видел младшего обедающим на их общей кухне, но точно знал, что так не должно было быть. И в том Ли, который стоял перед ним, легко поглощая горячий кофе, Пак больше не видел того Санхëка, к которому успел привязаться за три года.       Этот измученный парень был ему совсем незнаком. И, стоит только Сонхо понять это, как танцор, будто по команде, натягивает на лицо улыбку. Когда Пак снова ловит суть разговора, его друзья уже обсуждают предстоящее выступление.       Возвращающийся на тренировку Санхëк оборачивается на Сонхо всего лишь на секунду, прежде чем стремительно скрывается в дверях актового зала. Пустой стаканчик из-под орехового латте так и остаётся стоять на подоконнике.

***

      Донхëн уверен, что его сердце падает буквально в пятки, больно ударяясь о поверхность пола, когда он чувствует неожиданный рывок за руку. Толчок совсем лёгкий, но с непривычки Ким щурится, готовясь к тому, что в следующую секунду он больно ударится спиной о книжную полку.       В прочем, удара не происходит. Вместо этого парень ощущает отчëтливое прикосновение к своему затылку, и слышит приглушëнный смех, теряющийся где-то в складках одежды на его плече. Виновник переполоха только хитро щурится, когда младший недовольно фыркает, буркая в его сторону «напугал», и несильно ударяет кулаком по груди Хана. Киму же требуется ещё порядка трёх глубоких вдохов, чтобы словить со своим скачущим сердцем единый ритм, и Донмин не отодвигается ни на мгновенье, предпочитая подольше глядеть в чужое, пусть и далеко не улыбчивое, лицо.       — Вчера ты имел неосторожность сказать, что я не романтичный, — припоминает старший, на что Донхëн только закатывает глаза, едва сдерживая рвущуюся ухмылку. Иногда Донмин ведёт себя как самый настоящий ребёнок, переплëвывая даже непослушного Унхака или Сору.       — И в чём я был не прав? Или, по-твоему, романтика — это про случайную черепно-мозговую травму, которую ты мне только что чуть не нанёс?       — Во-первых, ни о каких травмах не может идти и речи. У меня всё было под контролем, — Хан машет перед лицом младшего своей ладонью, прежде чем возвращает ту на затылок Кима, с довольной улыбкой наваливаясь на парня почти всем своим весом так, чтобы тот точно не мог никуда сбежать. — А, во-вторых, разве это не романтично?       Донхëн, впрочем, пусть и оттаивает немного, но восторга старшего не разделяет, ловко уворачиваясь от тянущихся к его щеке губ. Книжная полка за его спиной предательски скрипит от неожиданной нагрузки.       — Романтично будет, когда нас с тобой поймают и отправят на исправительные отработки на пару десятков часов, не думаешь? — Донмин недовольно фыркает, прежде чем выпускает младшего из своих объятий, однако явный звук направляющихся в их сторону шагов не услышал бы только глухой.       Хмурая смотрительница выглядывает из-за полки ровно в тот самый момент, как Ким заканчивает возвращать потревоженные книги на их законные места. Оглядывает обоих парней осуждающим взглядом, но так и уходит, ничего не говоря. Донмин только разводит руками: её работа состоит в том, чтобы за библиотекой следить, или в том, чтобы студентов пугать своим недовольным оскалом?       А вообще, эта часть университета Хану никогда не нравилась. Даже не потому, что здесь нельзя было лишний раз вздохнуть громче привычного, и не потому, что всё время приходилось ощущать на себе пристальный взгляд госпожи Нам, а из-за того, что в этой, казалось бы, огромной комнате, не было даже подобающего освещения. Донмин не знал, был ли это стратегический ход, который должен был снизить университетские затраты за электроэнергию, но к каждому столу в библиотеке прилагался отдельный светильник. Который, к слову, ситуацию то и не спасал.       Донхëн, наблюдающий за тем, как разочарованная гримаса на лице старшего с каждой секундой становится всë заметнее, решает над ним сжалиться. Хан широко раскрывает глаза, чувствуя, как горит отпечаток чужих губ на щеке, и забывает даже, зачем он всё утро допытывался до младшего, пытаясь высчитать время, когда их местоположение может пересечься. Ким вытягивает из его пальцев картонную карточку быстрее, чем Донмин успевает понять, что вообще произошло.       — Что это? — как ни в чем не бывало спрашивает Донхëн, поднимая на старшего широко раскрытые глаза. То, что он сжимает в своих пальцах, напоминает ему скидочный купон на доставку от фаст-фуд ресторана.       Когда же Донмин отмирает, то довольная улыбка возвращается на его лицо. Всё-таки, было только две вещи, которые неизменно заставляли Кима приходить в любопытство: просмотр «Сумерек» и бургеры. И если с первым Хан сбился со счёта на седьмом разе, то еда была просто неисчислима.       — Билет в кинотеатр, — старший смеется про себя, когда младший заинтересованно дëргает бровью, внимательно прислушиваясь.       — И где находится этот кинотеатр?       — У меня дома, — эту фразу Донмин произносит с такой гордостью, что Донхëн не может не улыбнуться.       С каждым проведённым вместе днём Хан будто бы раскрывался для него с новой, незнакомой ранее стороны, и Ким не мог сказать, что ему не нравилось узнавать о старшем то, что раньше тот старательно прятал, считая, возможно, недостаточно важным или неуместным.       Донмин, определенно, был полон сюрпризов, и даже этот слегка потрепанный в чужих потных руках купон сейчас кажется Донхëну самым романтичным приглашением на фильм в его жизни.       — Ну так что, ты придёшь?       — Ты еще спрашиваешь.

***

      Больше, чем кимчи или разваренный рис, Унхак ненавидит только три вещи: запах сигарет, звонок будильника в шесть утра и расстроенное лицо Соры. И если к курящим людям и бесконечному колесу Сансары с утренним подъëмом парень ещё как-то старается привыкнуть, то с подругой дела обстоят тяжелее.       Во всех смыслах тяжелее. Ноющую о тяготах жизни девушку невозможно даже оторвать от обеденного стола, за которым та располагается только с одной целью — принять своё поражение и остаться лежать до тех пор, пока хищные птицы не выклюют ей глаза и не растащат тело по кусочкам.       — Мы буквально находимся в университетской столовой, — сокрушается Унхак, недовольно вздыхая, когда вместо ответа Сора снова тычется лицом в стопку своих тетрадок, издавая страдальческий звук. — Единственная хищная птица здесь, которая хотя бы что-то может тебе сделать, это охранник. И, поверь мне, он будет невероятно зол, если ты пролежишь здесь в таком состоянии до закрытия университета.       — Плевать, — девушка поднимает руку только для того, чтобы отмахнуться от слов парня. — Пусть делает, что хочет.       И её приглушённое мычание только больше заставляет Кима злиться. Правда, не совсем на Сору, а скорее на ту черту её характера, которая отвечает за реакцию девушки на стресс. Унхак не хотел бы, как она, бросаться из крайности в крайность и устраивать мыльную оперу при возникновении любой, даже маленькой, проблемы.       — Послушай, — серьёзно начинает парень, хлопая ладонью по обеденному столу, чтобы девушка услышала его голос сквозь собственные непрекращающиеся стенания. — Ты сказала, что тебе нужен мой совет. Но как я могу помочь, если за целых полчаса, что мы здесь находимся, я не услышал от тебя ни одного связного предложения?       Становится тихо на пару секунд. Однако затем подруга отнимает голову от тетрадей и поднимает свои красные глаза на Кима, громко шмыгая носом. Сидящая за соседним столом компания одногруппниц оборачивается на этот звук с удивлëнными лицами, но Сора их упрямо игнорирует, торопливо стирая с ресниц влагу.       — А ведь ты прав, — на удивление бодро замечает девушка, махая руками у лица, чтобы побыстрее высушить глаза. Когда Унхак говорил, что её настроение по щелчку пальцев перемещается из одной крайности в другую, он не шутил.       — Да ты что, — саркастически хмыкает Ким. — А мы не могли достигнуть этой стадии диалога на полчаса раньше?       — Если не достигли, значит не могли, — Сора с умным видом поправляет свои новые очки, тыча Унхаку в грудь пальцем. — А ты мог бы и раньше сказать, что не понимаешь. До того, как я обслюнявила все свои тетради.       — Если не сказал, значит не мог.       — Это мои слова.       — Уже мои, — Ким разводит руками, пока подруга роется в сумочке, не без проблем доставая свой любимый блеск для губ. — А что, твой гениальный план по оцеплению этого стола уже отменяется?       — Если и разлагаться, так хотя бы красивой, — Сора ловко открывает пальцами одной руки маленькое зеркальце, вглядываясь в своё отражение с выражением полного отвращения. — Хотя, случай настолько запущенный, что одним блеском ситуацию не исправить.       — Если бы я придирался к своей внешности из-за каждой мелочи, как это делаешь ты, то не смог бы даже смотреть на себя в зеркало, — фыркает Ким.       Его подруга ведь настоящая красотка, которая, почему-то, никак не может принять этот факт, все время выискивая в себе недостатки. Не сосчитать даже, сколько раз он слышал от девушки «я сегодня не очень», когда на самом деле Сора выглядела так, будто только что сошла с обложки глянцевого журнала о моде.       — Но ты выглядишь мило сегодня, — подруга снова шмыгает носом, отвлекаясь от своего отражения, чтобы оглядеть Кима внимательным взглядом. — Хотя, ты сам по себе очень милый.       — Ты говоришь, прямо как Джэхëн.       — Друзья же должны иногда делать комплименты друг другу, — Сора пожимает плечами, возвращаясь к зеркалу. Унхак не знает, когда и откуда она успевает достать ватную палочку, которой подтирает слегка подтëкшую тушь на нижнем веке. Магия, не иначе. — А Джэхëн так и вовсе будет считать тебя милым вне зависимости от того, как ты будешь выглядеть.       — Это еще почему? — хмурится Ким.       — Потому что он тебя любит, — как ни в чëм не бывало отвечает девушка. Для неё особенная привязанность Мëна к её другу очевидна настолько, что иногда даже отвернуться хочется, чтобы лишний раз не наблюдать за чужими сюсюканиями. Заторможенное хлопанье ресницами от Кима Сора воспринимает как непонимание. — Скажи ещё, что ты не замечал.       — Он относится ко мне, как к маленькому ребёнку, — бурчит себе под нос Унхак.       — И как это мешает ему тебя любить? — Сора фыркает, прежде чем прячет зеркало в сумочку, складывая руки на столе. Её глаза загораются озорно, когда девушка усмехается над озадаченным лицом Кима. — Донхëн оппа тоже все время говорит, что я маленькая пакость, которой лишь бы в проблемы залезть, да приключения на пятую точку найти, но это ведь не значит, что от этого он будет любить меня меньше.       — Вы родственники, это другое, — упрямо качает головой Унхак. Упоминание старшего Кима проскальзывает в диалоге так кстати, что он с лëгкостью меняет тему. — И вообще, мы говорили про тебя. Что там с Донхëн хëном? Вы всё ещё не помирились?       И ответом парню служит коряво сползающая с лица подруги улыбка.       — Вообще-то, об этом я и хотела поговорить, — Сора откладывает сумку в сторону, двигая свой стул к столу почти вплотную, чтобы никто из студентов больше не мог подслушать их. — Прошла уже неделя, но он по-прежнему не разговаривает со мной. Я понимаю, что это была моя ошибка, но сколько ещё мне нужно будет ждать, чтобы он оттаял и вспомнил, что нам все равно предстоит прожить в одном доме до конца семестра?       И девушка успевает сказать всего пару предложений, но уже выглядит так, будто скоро заплачет, поэтому Ким торопливо хватает в охапку её тетради, откидывая их на свободный стул, и серьёзно хмурится, заглядывая прямо девушке в глаза.       — Отставить истерику, — говорит Унхак строго. Пока что практика показывает, что на этот его тон девушка реагирует лучше, чем на уговоры перестать страдать. — А ты сама вообще пыталась с ним поговорить? Если ты считаешь себя виноватой, то и он может так думать и ждать первого шага от тебя.       — Пыталась, — Сора бубнит себе под нос, вспоминая тот неудачный диалог.       — А он что?       — Сказал, что это не та ситуация, в которой достаточно просто извиниться и надеяться, что быстро пройдёт, — на вопросительный взгляд друга девушка только отмахивается. — Я знаю, что он прав, но сколько мне ещё ждать? Я совсем ничего не могу сделать, его ведь дома почти не бывает…! Ума не приложу, где он проводит целые сутки. И мама уже косится на нас странно, точно чувствует, что что-то произошло.       Ким дослушивает переживания подруги до конца, немного виновато прикусывая губу, когда Сора отводит в сторону расстроенный взгляд, принимаясь болтать трубочкой в своём стакане с недопитым апельсиновым соком. Ситуация настолько запутанная, что он не знает, с чего лучше начать.       Сказать девушке, что он в курсе, где пропадает её брат целыми днями — глупая идея. Она точно начнёт расспрашивать, а Ким не сможет сдержаться и проболтается, что тот проводит время то у Хана дома, то у них в гараже.       Во-первых, Сора обидится, что её на репетицию ни разу не звали. Во-вторых, Унхак не уверен даже, что девушка в курсе отношений её старшего брата и его друга, что автоматически делает большой вероятность оказаться виноватым перед Тэсаном. Этот хён его, конечно, тоже любит, но облажаться перед ним не хочется.       Однако, любая помощь подруге — для Кима сейчас что-то вроде обязанности. Он не простит себе, если оставит девушку в таком состоянии после всего того, что она для него сделала.       Унхак вздыхает. Он не уверен, что тот немного глупый и детский план, который получается выстроить в голове, действительно может оказаться действенным, но хочет в это верить, когда, скрепя сердце, произносит:       — Я помогу.       Сора устремляет на него удивлëнный взгляд.

***

      — А ты уверен, что это сработает, мелкий? — Санхëк недоверчиво хмурится, продолжая следовать по одному лишь ему известному маршруту.       Глаза Унхака устало закатываются, когда ему снова приходится догонять Ли, задыхаясь от количества намотанных по одному только актовому залу кругов. Никакая пара физкультуры и рядом не стоит.       Ким удивляется только, как старшему удаётся пройти столько шагов за день, а потом еще и безошибочно танцевать на сцене. Та кардиотренировка, которую младший не так давно нашёл в сохранённых видео, может только позавидовать выносливости танцора. Когда Ли останавливается у стены, проверяя на устойчивость очередную декорацию, Унхаку, наконец, удаётся отдышаться.       — Не уверен, — признаëтся он честно. — Но если ничего не делать, то точно не сработает, верно ведь?       — Верно, — соглашается Санхëк, со смешком поглядывая на запыхавшегося младшего, прежде чем направляется к следующей декорации. — Но ты ведь знаешь, чем закончился прошлый раз? Помнится мне, вы с Сорой едва ли не слëзно выпрашивали у Тэсана и Донхëна прощения. Не боишься, что снова сделаешь только хуже?       А вот это факт, спорить с которым Ким уже не может, даже при всём своём желании. Пусть в целом ситуация закончилась хорошо и старшие даже начали встречаться, но тот позорный момент он до сих пор вспоминает с содроганием. Совесть, наверное, до конца жизни будет напоминать Унхаку о той провальной попытке сыграть в купидонов.       — Но она едва не плакала, хён, — руки младшего обессиленно повисают вдоль его туловища, когда парень вспоминает с какой надеждой Сора слушала его. — Я готов взять всю вину на себя. Тебе нужно лишь попросить Донхëна взять её с собой на выступление.       Когда Ли оборачивается, серьёзно расставляя руки по бокам, Унхаку остаётся только мысленно умолять старшего согласиться и строить танцору глазки, как учил кот из Шрека, в надежде, что прокатит.       Санхëк всегда относился к подобным заговорам с опаской, поэтому едва ли его можно было заставить сделать что-то хитростью. Своими руками проворачивать подобное старший ни за что бы не согласился, так что Ким может надеяться только на то, что танцор сжалится над ним и сможет в срочном порядке раздобыть лишний билет на концерт.       Ли смотрит долго, и его шумный вздох даëт Унхаку понять, что решение принято, когда тот отмахивается, растягивая ответ.       — Ладно, — кивает старший, предупреждая сразу: — Но в деканат за билетом пойдëшь сам, у меня нет лишнего времени.       И Ким улыбается так широко, что Ли не может даже возмутиться, когда тот набрасывается на него с объятиями, много и часто повторяя «спасибо». Этот младший не подарок, конечно, а скорее визуализация фразы «Без тебя у меня было 99 проблем, но когда появился ты, то их стало 100», однако Санхëк так к нему привык и проникся чувствами, что был просто не в состоянии устоять перед этой «кошачьей» просьбой.       — Я уже говорил, что ты самый лучший хëн на свете?       — Не подлизывайся, я и так знаю, что я лучший, — фыркает танцор, выпутываясь из чужих крепких рук с усталой улыбкой. Он, если честно, младшему даже завидует. Иногда ведь так и хочется просто человеческого — отложить все дела на «потом» и навести суеты. Однако, вместо этого, остаётся только шагать к следующей декорации, молясь, чтобы на выступление остались хотя бы какие-то силы. — Лучше поторопись, деканат скоро закроется, и твой гениальный план останется в твоих мечтах. Скажи секретарю, что я попросил ещё один билет, она не будет задавать лишних вопросов.       — Понял, — кивает Ким всё с той же довольной улыбкой. — Спасибо!       Ли расслабляется сразу же, как слышит, что резвые шаги Унхака, темпом больше похожие на бег, перестают быть слышны. Танцор оборачивается, чтобы убедиться, что больше никто не будет мешать ему делать свою работу, и шагает к последней декорации. Надеется, что оставшиеся полчаса до начала последней репетиции перед концертом, посвятит себе и спрятанному в сумке ещё рано утром, но благополучно забытому бутерброду.       Гирлянда, с которой пришлось немало повозиться ещё два дня назад, смотрит на парня с потолка, будто бы усмехаясь с его попыток распутать неизвестно откуда образовавшийся на проводе узел, когда голос младшего снова доносится из-за спины.       — Хён, — Ли шипит, когда случайно дёргает рукой, царапая ногтем по собственной ладони. Неприятно, но не смертельно.       — Что-то ещё? — одному только Богу известно, что танцор буквально молится, чтобы его законный перерыв сейчас в одно мгновенье не превратился в абсолютный ноль. Его живот громко урчит, когда он устало падает на сидение, смотря на младшего снизу вверх.       Ким тоже замечает этот звук, на удивление воодушевлённо восклицая:       — Так ты голодный! Это хорошо.       И Санхëку бы возмутиться, что ничего хорошего в этом нет, но Унхак с громким бубнежом принимается искать что-то в своей сумке, переворачивая уже имеющийся беспорядок с ног на голову.       — Вот, — когда младший суëт Ли прямо в руки какой-то свёрток, тот может лишь недоверчиво покоситься на него, ожидая объяснений. — Понятия не имею, что там, но Сонхо попросил передать его тебе лично в руки. Сказал, что ты ничего не ел весь день, и это должно помочь, — рассказывает Ким, вдруг замирая. — Ой.       — Что не так? — спрашивает Санхëк, сжимая свëрток в ладони, пока Унхак бьëт себя по лбу, ругаясь на свой длинный язык.       — А еще он попросил не говорить тебе, что это от него, — заканчивает младший, вздыхая. Впрочем, гримаса сожаления с его лица исчезает так же быстро, как появляется. — Но, если что, ты ничего не слышал, договорились?       Ли отмирает только тогда, когда дверь за спиной Кима закрывается второй раз.       Бутерброд так и остаётся лежать в сумке до самого вечера.

***

      Всё идёт не по плану. Сора понимает это ровно в тот самый момент, когда, вместо привычной тишины, на пороге квартиры её встречает побледневший Донхëн, опирающийся на косяк кухонной двери с таким видом, будто он только что прошёл сеанс шоковой терапии.       Помогает только вовремя появляющийся из-за спины девушки отец. Мужчина прошагивает внутрь, огибая замершую дочь, и Донхëн будто оживает, быстро подбегая на помощь. Костыль, с помощью которого, по прогнозам врача, отцу младшей придётся ходить еще минимум целый месяц, Ким бесшумно прислоняет к стене, наклоняясь, чтобы помочь мужчине с обувью, однако тот только отмахивается.       — Ну чего ты сразу начинаешь то, я ведь не немощный, — ругается беззлобно дядя, отчитывая племянника, словно маленького ребёнка. С обувью он справляется сам, пока Сора только решается на то, чтобы зайти, прикрывая за своей спиной тихо скрипящую дверь. — Ну ты посмотри, меня дома и двух недель не было, а уже заново петли смазывать надо. Завтра обязательно этим займусь.       — Ты бы отдохнул хоть сначала, пап, — говорит младшая, перекидывая руку мужчины через своё плечо, чтобы удобнее подхватить того подмышкой. Когда Донхëн делает то же самое с другой стороны, мужчина лишь низко хохочет, хлопая обоих «детей» по плечам.       — Ну что вы в самом деле, — пусть он и бубнит весь путь до гостиной, но делает это с улыбкой, и упрямо не наклоняется на чужие плечи, желая поскорее начать передвигаться самостоятельно. — Я здоров, как бык.       — Здоровые быки с больницу не попадают, — хмыкает младшая, протягивая руку, чтобы достать из чужих рук барсетку.       Отец эту сумку таскал с собой буквально везде, как напоминание о покойной матери. Сора смутно помнила, что бабушка подарила её своему сыну на тридцатилетие, и с того самого дня он больше никогда не расставался с ней. А ведь через пять лет отцу должно было стукнуть пятьдесят…!       — Может, тебе воды? — никак не может успокоиться девушка, поглядывая на опускающегося на диван отца с волнением. Мужчина вздыхает в очередной раз и отрицательно качает головой, понимая, что таких вопросов ему предстоит услышать ещё много.       — Дочь, — обращается он серьёзно, хлопая по дивану рядом с собой, и Сора послушно садится на это место, позволяя мужчине притянуть себя поближе. — Ну вот и зачем ты нервничаешь без повода? Перед тобой живой пример, что так делать не надо, а ты все равно куда-то торопишься. В старости мне стакан воды принесëшь, а сейчас рано ещё меня со счетов списывать. Ну-ка, Донхëн, скажи сестре, что нервные клетки не восстанавливаются. Поседеет к тридцати, если в том же духе продолжит.       Когда с губ младшей рвётся неуверенный смешок, то Ким тоже не может сдержать косой улыбки. Странно будет говорить что-то сестре спустя неделю молчания, поэтому парень только вздыхает, наблюдая за чужой идиллией.       — То-то же, — довольно хмыкает мужчина. — Молодые ещё слишком, чтобы хмуриться, будто жизнь тяжёлая. Жить торопиться никогда не нужно, лучше растягивайте, пока силы есть веселиться. А если морщины появятся, то лучше уж от улыбки, чем от переживаний.       Сора хмыкает. Попробуй тут не переживать, когда всю неделю как белка в колесе по маршруту «дом-учеба-больница», а на следующее утро всë по новой. Но чужой смех радует, заставляя поверить, что, может быть, не так всë и плохо.       — Пойду поставлю чайник, — предупреждает Донхëн, скрываясь в коридоре, и Сора не успевает даже отреагировать, как отец наклоняется к ней.       — Что на этот раз не поделили? — вкрадчивый шепот у уха напоминает, что от мужчины скрывать бессмысленно. Ему секунды достаточно, чтобы раскусить, что что-то не так, но девушка только отмахивается, вздыхая.       — Пустяки, — младшая поднимается на ноги. — Я виновата, мне и расхлебывать. Отдыхай пока, я помогу на кухне.       Донхëн появление сестры в комнате чувствует даже спиной. Та проходит внутрь, останавливаясь у холодильника, и наклоняется на него спиной, молча наблюдая за фигурой Кима, упорно не поворачивающегося к ней лицом.       — Я позвонил двадцать раз, — произносит старший, прежде чем всё же оборачивается, поглядывая на сестру с каплей недовольства. Однако черты его лица выглядят гораздо мягче, в сравнении с тем моментом, когда девушка только открыла дверь. — Если быть точным, то двадцать три.       — Извини, — Сора полностью принимает свою вину, однако это уже не первая ситуация, в которой ей приходится чувствовать себя виноватой, и это чувство совсем не кажется девушке приятным. — Мама позвонила так внезапно, что у меня не было времени даже на то, чтобы толком собраться. Телефон дома остался, а я только в больнице поняла, что забыла его.       И младшая даже может видеть в глазах старшего сильное желание возмутиться, но Донхëн только вздыхает, понимая, что от его поучительной лекции не будет толку. Все уже произошло. К тому же, Ким и сам не раз был замечен за абсолютным игнорированием телефона, как средства связи.       — Дядю выписали?       — Да, мама попросила встретить его из больницы, — девушка задирает голову, выискивая на стене часы. — Она, кстати, должна была уже приехать.       Парень понимающе мычит, по пути к окну успевая поправить сбившуюся штору. Наклоняется, упираясь ладонями в подоконник, и несколько секунд молчит, всматриваясь в ряды припаркованных во дворе автомобилей.       — Вон она, — говорит Донхëн, стоит только знакомой фигуре в строгом костюме появиться из салона незнакомой машины. Ким щурится, нехотя догадываясь, кто может сидеть за рулëм, и в очередной раз вспоминает о дяде, ждущем жену в соседней комнате.       Почему-то это кажется ему грустным, а в голове снова всплывают слова Соры. «Он знает об этом и его всё устраивает».       Сообщение от Донмина приходит ровно за час до начала концерта, как старший и обещал. Донхëн читает его, оборачиваясь на стоящую всё на том же месте сестру, и замечает, как трясутся её руки. И младшая кажется такой хрупкой в этот момент, боясь, что её снова осудят, что вся кимовская злость исчезает, трансформируясь в ком в горле.       Донхён вспоминает, что ехал сюда вовсе не для того, чтобы ругаться.       — Ребята сказали, что Санхëк хён хочет увидеть тебя на концерте, — когда девушка поднимает на него широко раскрытые глаза, Ким может только развести руками. — Они нашли для тебя лишний билет, и я пообещал, что мы приедем вместе, так что… — чайник издаёт короткий свист, оповещая о готовности воды. — Если ты со мной, то будь готова через пятнадцать минут.       И то, с какой благодарностью загораются глаза младшей, стоит ей услышать обычное «сказал, что мы приедем вместе», что Донхëн смущается.       — Поняла, — отвечает Сора, даже и не пытаясь скрыть своей счастливой улыбки, пока Ким тянется за кружкой, наполняя её кипятком.       А еще через секунду в замочную скважину вставляют ключ. Кажется, семья снова в сборе.

***

      — Как дела? — Донмин переваливается через подлокотник своего сидения, чтобы перехватить за запястье только вошедшего в зал Кима, и усаживает младшего рядом с собой.       Удивлëнно оборачивающейся на них Соре Хан машет с широкой улыбкой, пока Донхён только кивает сестре, чтобы та шла дальше, и Унхак как никогда вовремя появляется буквально из ниоткуда, мастерски уводя девушку к передним рядам. Парень уже знает, что до конца выступления он больше Сору не увидит.       — Продавщица в цветочном улыбалась ровно до тех пор, пока не поняла, что мы родственники, а не парочка, — Ким кивает на букет, поправляя слой декоративной бумаги, и хмурится, когда тот только больше мнëтся. — Флорист сказала, что это самое популярное сочетание цветов в сезоне, но мне кажется, что она просто хотела собрать нам букет подороже.       — Увидев Сору в жакете от Шанель, я тоже захотел бы продать ей букет подороже, — Донмин смеётся. Он, в принципе, даже понимает эту продавщицу в какой-то степени. — Не могу понять только, как она согласилась ехать с тобой, не приодев тебя в тот пиджак, в котором ты был на нашем концерте в баре.       — У неё теперь есть другой парень, которого она одевает по своему вкусу, прямо как Кена из детства, — младший усмехается, оборачиваясь назад.       Там, у входа в зал, стоит пахнущий дороговизной Рики, с вежливой улыбкой кланяющийся каждому новому гостю. И пусть Сора и пыталась не подавать виду, но её глаза заблестели, стоило только девушке увидеть высокого китайца на месте одного из встречающих.       — Одного только не пойму, — Донхëн поворачивается к старшему лицом, с улыбкой поправляя свою одежду. Все-таки хорошо, что он не решился надеть тот пиджак, хотя Сора и выглядела разочарованной, пусть и не могла об этом сказать. В брендовых вещах Ким не чувствовал себя собой, потому быстро отказался от дорогого гардероба, предпочитая базовые футболки и джинсы. — Зачем вам дарить хëну букет?       Донмин пожимает плечами.       — Понятия не имею, но Сонхо сказал, что будет весело, если удастся запечатлеть хëна, стоящего в окружении красивых девушек, с букетом.       — Сонхо так сказал?       — Ага.       — Он не боится, что за такие шутки может остаться без карри?       — Если этот хён чего-то и боится, то уж точно не Санхëка, — хмыкает Хан, вытягивая шею, чтобы выцепить взглядом среди людей, сидящих на передних рядах, Пака. — Мне уже начинает казаться, что он специально выводит его из себя. Не могу только понять, какой реакции он хочет добиться.       — Вероятно, точно такой же, какой хочет добиться первоклассник, дëргающий за косички понравившуюся одноклассницу, — Донхëн смеётся, когда старший кривится. — Или такой, какую получает Джэхëн, когда шутит над Унхаком. Или…       — Понял я, понял, — Донмин останавливает младшего, прикладывая палец к его губам, и снова поглядывает на Сонхо. Старший сидит, задумчиво вглядываясь в ещё пустую сцену, и немного нервно чешет свою коленку, когда достаёт из кармана телефон, сверяясь со временем. До начала концерта остаётся всего пара минут. — Думаешь, что он… — догадывается Хан, снова поворачиваясь на Кима, с удовольствием следящего за появлением осознания на лице старшего.       — Ага, — Донхëн свободно кивает, когда старший убирает палец с его губ. — И, думаю, что нечто подобное происходит уже достаточно долго, просто хён никак не может понять, что он чувствует.       — Серьёзно? Эти двое? — Донмин же продолжает неверяще щурится. — Я никогда не видел Сонхо с парнями, а Санхëк ещё буквально несколько дней назад встречался с другим. Насколько это вообще возможно между ними?       — Ну тут уж не мне решать, насколько и что возможно, — Ким пожимает плечами, прежде чем с ухмылкой косится на своего парня. — Между нами тоже изначально не было предпосылок, но это же как-то случилось.       — Нам было по семь, — напоминает старший. — Единственной предпосылкой между нами тогда мог стать только твой несчастный попкорн, с которым я управился за полчаса, не испытывая при этом угрызений совести.       — Вообще-то, мне было настолько обидно, что я почти заплакал, когда мама сказала, что вам не нужно покупать мне точно такой же попкорн в качестве морального ущерба, — признаётся Ким, фыркая. — Мне было семь и какой-то наглый незнакомый мне мальчик весь фильм наслаждался моим попкорном абсолютно бесплатно, а после просто ушёл домой, наверняка забыв об этом инциденте на следующий же день. Это было нечестно.       — Вообще-то, я вспоминал тот день всякий раз, когда моя память решала показать мне очередную подборку воспоминаний из серии «вещи, за которые мне до сих пор стыдно», — Донмин дожидается, пока на чужом лице появится улыбка, прежде чем пожимает плечами. — К слову, мне всё ещё очень совестно. Я разлюбил сладкий попкорн после того дня.       Ким смешно фыркает, когда понимает, что диалог о попкорне заходит слишком далеко. Свет резко гаснет, пуская по залу волну перешëптываний и даже громких удивлëнных вздохов, и Донхëн замечает, как старший наклоняется в его сторону, всё-таки успевая спросить:       — Покупаем сегодня солёный попкорн и смотрим последнюю часть «Гарри Поттера»?       Донхëн молчит, когда старший отстраняется с довольной ухмылкой, стоит только зажечься мощным прожекторам, без проблем освещающим огромный зал, но всё равно успевает толкнуть того коленом, кивая на сцену, с которой с иголочки одетый ведущий начинает свою вступительную речь.       Да и что говорить? Он согласен на всё, что Донмин только может предложить.

***

      Хан может сказать, что план Пака срабатывает на все сто, когда видит, как краснеет Санхëк, пытающийся спрятать своё лицо за цветами, пока остальная танцевальная группа, состоящая на девяносто с лишним процентов из представительниц прекрасного пола, обступает парня со всех сторон.       На лицах девушек сияют радостные улыбки, ведь на фотографии, что будет украшать главную страницу университета, едва ли хотя бы одна из них хочет выглядеть «не очень», и Ли приходится всё же показать своё лицо, когда фотограф ругается за очередной смазанный снимок. Бегающий у сцены и пытающийся поймать удачный кадр, но уже на свой телефон, Сонхо хихикает, стоит Санхëку сматериться на него одним только взглядом.       Танцор, однако, букет сжимает в руках так трепетно, что быстро становится понятно — цветы ему скорее нравятся, чем наоборот. И только когда остальные танцоры разбегаются, кто за кулисы, а кто и прямиком в коридор, откуда останется только выйти на улицу и отправиться домой, Ли плавным рывком спрыгивает со сцены, направляясь к уже собравшейся вместе группе своих друзей.       — Вы бы еще по одному расселись, — Санхëк устало валится на одно из сидений, чувствуя, как последние силы медленно покидают его конечности. — Чтобы найти вас всех глазами, мне пришлось весь первый номер вглядываться в зал.       — Радовался бы лучше, мы бесплатную тренировку для глаз тебе устроили, а ты недоволен, — в своей манере отзывается Джэхëн, уже привычно закидывая на плечо стоящего рядом Унхака руку. Тот под чужим весом слегка прогибается, но не возмущается, давно смирившийся с тем, что старшему нравится делать нечто подобное в самые неожиданные моменты.       — Допустим, спасибо, — Ли хмыкает, слегка приподнимая над головой букет. — А это тогда кто купил?       — Мы, — без задней мысли признаëтся младшая и Сонхо может только довольно хихикнуть, когда удивленный взгляд танцора устремляется прямиком на гордо улыбающуюся девушку.       — Зачем?       — Ну так, ребята попросили, вот мы и…       — Вот они и решили сделать тебе приятное, — Пак перебивает Сору быстрее, чем та успевает закончить говорить, но Ли всё равно подозрительно щурится, глазами двигаясь в сторону Сонхо. Донмин понимает, что дома этих двоих определëнно ждёт ещё один серьезный разговор, когда на лице танцора появляется тень осознания.       — Дай угадаю, — Санхëк кивает на букет, задерживая взгляд на цветах, расположенных в центре. Он не знает их точно названия, но несколько раз видел подобные в цветочных магазинах, когда покупал букет матери на праздник или просто в честь удачно выпавших выходных, проводить которые Ли предпочитал дома. — Это было твоей идеей, я прав?       Сонхо разводит руками, мол, почему это обязательно должен быть я, однако рот его сдаёт своего хозяина с потрохами.       — Да, это было моей идеей, — Пак и сам не понимает, зачем так быстро сознаëтся, но водить за нос уставшего после тяжёлого дня Ли ему не хочется. — Но тебе ведь они всё равно нравятся, верно? — Сонхо и сам, если честно, был бы не совсем против, если бы нечто подобное подарили ему. Только вот с его образом этот букет не совсем вяжется, в отличие от танцора, выглядящего с цветами так, будто их собирали специально для него.       — Соглашусь, что это действительно так, только если ты удалишь фотографии, которые сделал на финальном поклоне, — фыркает Ли и Пак не сразу понимает, что Санхëк произносит эту фразу так же непринуждённо, как и раньше.       И это заряжает старшего энергией. Энергией, которая по-прежнему не позволяет Сонхо ответить: «да, без проблем», вместо этого заставляя говорить совсем другое:       — Что? Нет, — отказывает Пак, вспоминая лицо танцора. Такое выражение он видел впервые, и удалить единственный удачный кадр, который ему удалось сделать в попытках запечатлеть эту гримасу, Сонхо точно не мог. — Какая разница, будет у меня эта фотография, или нет, если она всё равно появится на главной странице университета.       — Большая, — у Санхëка откуда-то даже силы берутся на то, чтобы приподняться, поглядывая на спорящего старшего с осуждением. — Через три дня на сайте эту фотографию заменят на новую, а в твоём телефоне она может храниться до бесконечности.       — Вообще-то, до первой чистки памяти, — с умным видом поправляет младшего Пак, однако у Ли его слова вызывают лишь смешок.       — Кому ты врёшь? Ты даже не знаешь, как выглядит кнопка очистки памяти…!       И, пока старшие выясняют отношения, со стороны выглядя, словно две готовые в любой момент сцепиться в клубок кошки, Джэхëн тянется, чтобы похлопать Донмина по плечу. Его улыбка кажется Хану слишком уж счастливой, когда лидер спрашивает:       — Кажется, у них всë в порядке, да?       Младший кивает, издавая сдавленный смешок. О да, «порядок» у этих двоих выглядит именно так. Его рука крепко цепляется за талию стоящего по другую сторону от него Донхëна, и Хан оборачивается, чтобы просканировать взглядом опустевший выход. Кажется, никто не замечает того, как тело Кима, будто чем-то ведомое, магнитится к боку Донмина до тесного соприкосновения плечами.       — Кажется, нам пора? — Хан отступает от друзей на шаг, поворачиваясь, чтобы шепнуть в чужое ухо.       Донхён вздрагивает от неожиданных мурашек, бегущих по спине, и хитро улыбается, отвечая только тогда, когда убеждается, что все остальные в компании больше заинтересованы в споре Пака и Ли.       — Только если ты не пошутил про солëный попкорн, — Ким успевает ставить условия даже тогда, когда Донмин уже тянет его за собой, стремительно передвигая ногами в сторону выхода. С вопросами друзей, которые точно возникнут, когда те заметят исчезновение сразу двух человек, старший разберётся по факту их появления. — К слову, там была двойная порция, так что ты задолжал мне сразу два попкорна.       Хан останавливается так резко, что Донхён едва не врезается в его затылок носом, пока диктует свои предпочтения. В пустом коридоре сначала разносится звук быстрого поцелуя, а потом приглушенного удара, перебиваемый сдавленным смехом.       — Для тебя хоть десять.

***

      Донмин, наверное, ещё никогда не ощущал себя так странно, как сейчас. И ведь, вроде бы, всё как обычно: те же стены, привычная кровать заставленная тарелками с попкорном и бургерами, и даже фильм уже знакомый и заученный местами едва ли не наизусть.       Однако сидящий буквально в паре сантиметров от Хана Донхëн ощущается по-новому. И тут дело даже не в том, что на Киме его домашняя одежда, а сам младший пахнет чужим гелем для душа. Дело в том, что Донмин просто не может оторвать от этого парня глаз.       — Какой смысл включать фильм, если ты продолжаешь каждые пять минут смотреть на меня? — Ким по-хозяйски тычет на нужную кнопку на пульте, останавливая видео на действительно смешном стоп-кадре, однако у Хана совсем нет времени на смех.       — Но ты ведь смотришь, — Донмин сглатывает, не без труда отводя глаза в сторону, и закидывает в рот небольшую горсть попкорна, пока младший складывает руки на груди, поворачиваясь к нему всем телом.       — Ну так это ведь ты меня позвал фильм смотреть, — парирует Донхëн, хмурясь, когда старший тянется за второй горстью сразу, как проглатывает первую. Когда же рука Хана лезет в миску третий раз, Ким просто тянет тарелку на себя до тех пор, пока хозяину квартиры не приходится смириться и остаться с пустыми руками. — Тебе неинтересно?       Донмин готов головой биться только от того, как странно на него влияет наличие Кима с ним в одной комнате. Даже в последние годы перед разлукой, когда Хан уже знал, что был влюблëн в младшего, такого не происходило. А уж когда речь заходила про «Гарри Поттера», то старший и вовсе был именно тем фанатом, который мог потратить целые новогодние каникулы только на то, чтобы пересматривать все части этой истории по кругу, нехотя отвлекаясь даже на самые обычные человечески нужды — еду и походы в туалет.       Однако, с возвращением Кима организм Донмина начал слишком остро принимать некоторые вещи. И, видимо, обыкновенный совместный просмотр фильма тоже был такой вещью. Иначе у Хана не было адекватного объяснения, почему его шея болела от того, насколько часто парень поворачивался в сторону младшего, и с каким трудом ему приходилось заставлять самого себя оторваться.       Если в какой-то момент у Донмина защемит шею, то он без сомнения укажет на Кима, как на виноватого в этой ситуации.       — Мне очень интересно, — старший о заданном вопросе то вспоминает с трудом, что уж и говорить о последней сцене из фильма, которую он успел досмотреть, не отвлекаясь на Донхëна. Должно быть, это была заставка.       — О, правда? — Ким же будто злорадствует — специально двигается ближе, заглядывая в глаза Донмина с любопытством. — Тогда у нас не будет проблемы с тем, чтобы досмотреть фильм до конца, а потом пялиться друг на друга, сколько твоей душе угодно?       И то, чтобы после этого Донхён действительно с лёгкостью возвращается к просмотру кино, Хана удивляет. Он один что ли в этой комнате настолько ебнулся, что даже дышать нормально не может? У Кима симптомов аритмии, тахикардии, анемии и всего того, что относится к медицинским терминам и заканчивается на «ии» в форме родительного падежа не наблюдается, в отличие от держащегося на последнем издыхании Донмина.       Старший прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Пусть лучше младший подумает, что он придурок, чем примет за озабоченного извращенца, которому нравится пялиться на людей. Да Хан и сам, если честно, начинает волноваться, что он такой и есть, когда позволяет себе повернуться в сторону Донхëна всего лишь на секунду, а зависает на несколько длинных мгновений, косясь на голое плечо Кима, показывающееся из-под скатывающейся с него всë ниже футболки.       И, Донмин не понимает, рад ли он, что растянул свои домашние вещи до размера, на два превышающего его собственный, пока изо всех сил пытается придумать очередное объяснение своему странному поведению.       — Что на этот раз? — Донхёну без разницы даже, что он забывает поставить фильм на паузу, и на заднем плане продолжает твориться неведомая волшебная дичь, пока сам Ким снова поворачивается лицом к Хану.       — Извини, просто у тебя тут, — Донмин тычет на голое плечо пальцем, с трудом собирая из слов, крутящихся на языке, адекватное предложение. Знал бы младший, что крутится чуть дальше, в голове старшего, вряд ли смог бы так спокойно сидеть рядом. — Я дам тебе другую футболку, — решает в конечном итоге Хан, стремительно поднимаясь на ноги.       Однако, что-то определëнно идёт не так, как он задумывает. Следом за ощущением пола под ногами, Донмин чувствует, как его конечности подгибаются, рывком заставляя его упасть обратно на своё место.       Горячая рука, крепко удерживающая его за локоть, слегка дрожит, однако голос младшего ни на тон не меняется, когда тот, заглядывая прямо в глаза напротив, произносит:       — И почему ты такой нетерпеливый?       Хан, в общем-то, и сам не знает, почему он такой. Просто когда Донхён двигается ближе, опаляя своим дыханием его губы, Донмин осознаëт, что всё происходящее — его конечная остановка на сегодня. Точно так же, как и сам Ким — конечная всей его жизни.       И восхищаться тем, как идеален парень в его объятиях, старший уже никогда, наверное, не перестанет. В Донхëне прекрасно все: начиная мягкими волосами, пахнущими шампунем Хана, и заканчивая длинными пальцами, цепляющимися за затылок Донмина, когда младший всë же решается прижаться к губам с трудом держащего себя в рамках приличия старшего, забывая про фильм напрочь. Каждая деталь, будь то созвездие из родинок на шее, на которое невозможно перестать любоваться, или длинные ресницы, мягко прижимающиеся к щекам на особо глубоких поцелуях, кажется Хану верхом совершенства.       И Донмин вдруг думает, что всё, чему его учила мать в детстве — обыкновенная чушь, не стоящая и секунды его внимания. Он уж точно не самый аккуратный, не самый умный, не самый ответственный и не самый самостоятельный… Но он такой, какой он есть. Со своими недостатками, достоинствами и странными привычками. И когда эта женщина говорила ему, что никто и никогда не сможет полюбить его таким болваном, каким он вырастет, если лишний раз не сделает домашнюю работу, или съест на одно мороженое больше, чем всегда, она была чертовски неправа.       И доказательство её неправоты отстраняется от Хана нехотя, оттягивая напоследок его нижнюю губу, словно Донхëн и сам не может оторваться, и сбитым шëпотом спрашивает:       — Какая разница, какая на мне будет надета футболка, если ты всё равно собираешься её снимать?       Блять. Прости Господи, но у Донмина никогда не было достаточно веры, чтобы отрицать тот факт, что ему действительно без разницы в этот момент, какая на младшем надета футболка.       Быть может, в любой другой ситуации, в которой его ладони не находились бы под одеждой Донхëна, цепляясь за каждый открывшийся кусочек голой кожи, старший бы даже подумал дважды, точно ли он имеет право вот так нагло лезть Киму под футболку. Однако руки уже успели добраться до того, до чего мечтали последние пару дней, и Хан не видел причины отказывать им в удовольствии касаться всего, до чего только они могут дотянуться, ведь младший определённо не выглядел так, будто был против.       И под «определëнно» Донмин подразумевает множество вещей, мешающих его мозгу правильно работать в эту самую секунду: чужую часто вздымающуюся грудь, тяжёлое дыхание, крепко цепляющиеся за одежду на его плечах пальцы и ебтвоюматькакойахуенныйстон, который Ким издаёт, позволяя уложить себя на кровать.       А Хан может только молиться, чтобы не умереть от инфаркта прямо в то самое мгновенье, когда Донхён приподнимается на лопатках, без лишних слов помогая старшему стянуть с себя футболку, и падает на постель, пока его красивые волосы разлетаются по подушке, напоминая своеобразный нимб.       Демонëнок с ангельской внешностью, не иначе.       — Ты всё ещё пялишься, — тягуче недовольно жалуется Ким, пока его пальцы лёгкой дрожью проходятся по шву на футболке старшего, цепляясь за подол.       — Ты понял бы, почему я так делаю, если бы мог видеть моими глазами, — Донмин и сам пугается собственной смелости, когда ухмыляется, сцеловывая с губ напротив недовольство.       А впрочем, почему он должен бояться? Почему должен мучить себя какими-то сомнениями, когда прямо сейчас его жизнь хороша настолько, что любой другой может только позавидовать?       Донмин за свои двадцать лет понял много вещей, но одну зазубрил идеально, чтоб от зубов отскакивало — жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на страхи и опасения. А небезызвестного «а вдруг», в своё время покалечившего множество жизней и загубившего миллиарды мечт, не должно существовать.       Жизнь даётся для того, чтобы ошибаться, радоваться, плакать, смеяться, влюбляться. Но никак не бояться. Хан вычеркнул это слово из своего лексикона в тот самый момент, как избавился от прошлого, позволив себе жить, а не бояться.       И о пройденном Донмином в прошлом пути напоминают лишь две вещи: чертов «Гарри Поттер», продолжающий проигрываться на заднем плане, и Донхён, с готовностью принимающий старшего в свои объятия.       Плевать, что Хану пришлось лишиться многого в своей собственной «битве за Хогвартс», но пока любовь всей его жизни принимает Донмина таким, какой он есть, это всё было отдано не напрасно. Ведь так?

***

      — Мы так и не досмотрели фильм.       — Плевать, мы всегда можем досмотреть его в другой раз.       — И когда наступит этот «другой раз»?       — В любой момент, когда ты этого захочешь. Я всё равно больше не смогу тебя отпустить.       — После стольких лет?       — Всегда.       Должно быть, Сонхо бы уже вырвало от слащавости этого диалога.