Связанные одиночеством

Набравшись сил, Вики заставила себя покинуть кровать, чтобы изучить комнату. Первая мысль была самой дурацкой, попытаться открыть дверь. Само дерево казалось не заколдованным, в отличие от железной ручки, прикосновение к которой, можно было сравнить с опусканием руки в кипяток. При желании, можно было бы попробовать выбить её, но в таком случае, было бы логичнее избавиться от решеток на окне. Это бы позволило быстрее улизнуть из башни, и не привлекло лишнего внимания. Следующим на очереди был стол покрытый слоем пыли. Под стопкой книг лежало несколько исписанных листков бумаги. Этот почерк она ни с чем не спутает, тонкие линии, завитки, у Бонта было достаточно времени на каждую букву. «Это моя тюрьма, моя темница в которой нахожусь, сколько себя помню. Я знаю каждый угол, каждый камень в этой комнате также хорошо, как и любую другую. Точное количество ступеней, окон, книг в библиотеке, кажется, я знаю эту башню лучше, чем тот, кто её построил. Учителя уже перестали говорить о том, что меня выпустят, не хотят, чтобы я тешил себя какими-то надеждами. Всё, что мне остается, это просить Шепфа выпустить меня, но я знаю, что каждое слово звучит в пустоту. Я должен быть благодарен тому, кто навсегда отрезал меня от внешнего мира, но до сих пор не понял, за что именно. Я читал, что провинившихся бессмертных запирают в камерах. Прибывая в одиночестве, они могут обдумать свои действия и осознать, насколько ужасные поступки совершили. Но, что сделал я? Почему ничего не помню? Быть может, мой грех в том, что я вообще появился на свет?» — Бонт…- Она убрала листок, не в силах заставить себя читать дальше. Каким бы глупым не были её действия во время учёбы, вернувшись во времени, она бы сделала всё точно также. Долго стоять она не могла, ноги начинали подкашиваться, а крылья, тянули вниз. Пришлось вернуться в кровать, чтобы не упасть на пол. Её организму нужно было больше времени, но как же тяжело было просто сидеть или лежать, даже сконцентрироваться на чтении, было почти невозможно. Внезапно, Вики заметила «Мифы прошлого, настоящего и будующего», книга также выглядела старой, только на порядок больше остальных. На первых страницах было оглавление, где кто-то карандашом выделил двенадцатую главу «Всадники апокалипсиса». -Даже немного обидно. — Прошептала Вики, быстро листая до нужной страницы. Сразу вспомнились высокие стеллажи, тусклый свет свечи и несколько стопок книг рядом. Она могла сидеть в библиотеке, пока не приходил Сэми или Мими, и если первый был готов сидеть рядом до самого рассвета, то вторая просто брала её за руку и скорее уводила в кровать. Информации было мало и, по сути, ангелы и демоны просто знали о том, что есть некие всадники апокалипсиса, но с чем связан их приход, уход и суд, не могли сказать. Вероятно, надеялись на то, что Шепфа спасет их, иди на то, что им не представится возможность лицезреть всё это. Даже будучи в Совете, приближенной к создателю, Вики оставалась в неведении. Оглядываясь назад, она пыталась вспомнить какие-то намёки или знаки, которые бы говорили о скорой опасности, но всё четно. Иронично, что Шепфамалум за пару снов предоставил информации больше, чем удалось узнать из нескольких десятков книг. Автор легенды писал, что Всадники, изначально должны были быть судьями, решающими дальнейшую судьбу бессмертных и смертных, контролируя жизнь на небесах и на земле. Пока кто-то из демонов, не решился отравить их, тогда и произошли ужасные метаморфозы, после которых, всех четырех запрели печатями. Сама предыстория была не столь интересна, как описание самих Всадников и судного дня. Когда последняя печать будет снята, придёт Смерть, чей приход ознаменует перерождение мира. Если с внешностью и описанием, автор немного ошибся, то способности всадников были описаны хорошо и совпадали с действительностью, но описание слабостей также хромало. Ночью, когда девушка приводила свои мысли в порядок. Дверь открылась, и в комнату вошёл Голод. В лёгком полумраке, он увидел женский силуэт, стоящий возле стола. Комнату освещал лишь лунный свет и несколько свечей. — Зачем пришёл? — Еë голос звучал слишком спокойно, для той, кто несколько часов прибывал в мозговом штурме, делая перерывы на исследование комнаты. — Я думал, ты уже спишь, — Голод спокойно направился к ангелу. Она боялась, но тщательно скрывала это, только не понятно, для кого или для чего? — но увидел свет в окне, и решил проведать свою зверушку. — Как заботливо с твоей стороны. — Еë ирония заставила всадника издать смешок. — Что-то ещё? — Вижу, ты занята. Чтение старых книжек интереснее, чем я? Уверена, что на это стоит тратить время? — Голод стоял всего в дух шагах, наблюдая за тем, как тонкие пальцы скользят по странице книги. — А у меня есть выбор получше? — Нет, уже нет. — Когда он отошёл, девушка едва слышно выдохнула. — В прошлый раз, ты смогла занять правильную сторону, так что же пошло не так в этот раз? — В прошлый раз? — Она непонимающе перевела взгляд на Всадника, он прислонился спиной к стене и слегка наклонил голову в сторону, достал сигарету. — В войне с Мальбонте. — Спокойно добавил Голод, закурив. — Пока ты отдыхала, я решил узнать чуть больше о игрушке, которую так хотела заполучить Чума. — И как много узнал? — Она спрашивала тихо, с осторожностью. -Достаточно, теперь, твоя ценность стала оправданной. Если бы я тобой не заинтересовался, вероятно, Чума бы захотела оставить тебя себе. — Я не удивлена. — Вики пожала плечами, чувствуя как запах ментола обжигает лёгкие. — Возможно, ты бы могла стать одной из еë марионеток, или игрушкой Войны. Даже не знаю, какой исход хуже. Но сейчас, ты в безопасности. — Его голос стал более спокойным и менее отчужденным. Стоя в лучах лунного света, Голод не спеша покуривал сигарету, посматривая на ангела. — Никто не посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит мне. — Я не принадлежу тебе. — Прошептала Вики и машинально отошла назад, когда всадник подошёл ближе. Она не отводила взгляд, пытаясь, хотя бы, казаться сильной. — Неужели? А кому тогда? — Себе. — Вики схватила его за руку, когда тот попытался дотронуться до щеки. Ногти впились в бледную кожу, оставляя на ней соответствующие следы. Всадник был сильнее, но позволял подобное отношение, наблюдая за тем, как быстро сменяются эмоции на её лице. — Себе и никому больше. — Интересно, — Он так резко выдернул руку, что на запястье осталось несколько красных полос. — как быстро ты заговоришь по-другому? — Чума пыталась меня заставить, как видишь, не вышло. — Прикуси язык, — Его голос не становился громче, разве что, стал более раздраженным. Такое сравнение казалось ему недопустимым и в какой-то степени оскорбительным. — не смей сравнивать меня с этой истеричкой. Которая кроме как устраивать балы, пить и создавать проблемы, больше ни на что не способна. Я удивлён, что Матерь вообще решила оставить её в живых, вместо того, чтобы создать что-то стоящее. — Она всё еще твоя сестра.- Вики сдерживалась, чтобы не начать кричать, подобное отношение к членам семьи казалось ей недопустимым. А потом она вспомнила собственные отношения с матерью, а также тот факт, что все Всадники связаны друг с другом условно, и конечно, никакого понятия о семье у них нет. — И что? Почитаешь мне нотации? — Голод отодвинул стул и, закинув ногу на ногу, потушил сигарету. Ему не хотелось уходить, реакция Вики только забавляла, и было интересно узнать, что ещё она выдаст. — Давай ангелок, повесели меня. — Я не… Ей нужно было успокоиться, глубокий вдох и выдох, пока Всадник ожидал продолжение представления. В отличие от сестры, он не получал удовольствие от пыток или применения насилия, а вот человеческая речь, была куда интереснее. Сколько бы Вики не отрицала своего положения, в его глазах она была той, кем её нарекла Чума, как только ступила на небеса. Она зверушка, игрушка, непризнанная которая ничего из себя не представляет, но которой удалось так близко подойти к Всадникам. — Я думала на счет того, с чем может быть связано её поведение. — Голод наклонил голову и будто, действительно, внимательно её слушал. — Эти балы, показательные казни и пытки, ей нужно постоянно находиться в центре внимания. И не важно, как на неё будут смотреть, с обожанием или ненавистью. Всё лучше, чем быть одной. — И что дальше, побежишь жалеть еë? — Голод говорил с нескрываемой издёвкой, будто отчитываясь бессмертную. Еë позиция вызвала только смех, и казалось, что только бывшая смертная могла додуматься до такого бреда. — Такая бедная Чума, никто еë не понимает. Единственная девочка, обделенная вниманием Матери… Хочешь открою секрет? Она была ошибкой с самого начала. Слишком слабая и импульсивная. Единственный, кто еë мог терпеть, это Война, и то, эти двое друг друга стоят. — А он тебе, чем не угодил? — Сначала делает, а потом думает. — Голод ухмыльнулся, чувствуя, как её страх растворяется в воздухе. — Или ты готова со мной поспорить? — Нет, но по крайне мере, он не считает никого из вас ошибкой. — Я уже говорил, что думает он очень редко. — Тогда почему бы тебе, как старшему, не наставлять их? — Одного его взгляда было достаточно, чтобы Вики захотела провалиться сквозь землю. — Кажется, сестрица всë же повредила твой рассудок. — Он встал со стула и сделал шаг вперед, между ними оставался один или максимум два шага. — Во-первых, я не собираюсь быть им нянькой, пусть этим занимается Смерть. И во-вторых, я поглощаю их силу, они не могут долго находиться со мной. — Но, они не падают, в отличие от бессмертных. — Подметила Вики, ей было бы полезно узнать больше о его влияние на других. — Просто нужно больше времени. — Давно он не испытывал подобных эмоций, если и испытывал когда либо. Теперь, ему хотелось узнать о ней еще больше, только уже из первых уст. — Ты смогла развеять мою скуку. — А теперь, ты уйдешь? — Да, но вернусь завтра, после того, как тебя осмотрит лекарь. — Голод заметил, как что-то изменилось в ней, но решил не уточнять, пусть думает, что он ничего не знает. — Выспись, я хочу вывести тебя на прогулку. Вики не ответила, ей хотелось поскорее выпить снотворное и провалиться в сон, чтобы скорее наступил новый день. Новый день её заточения.