Искры на плацу

Границы станут былью, стены станут пылью.

И вдруг сорвется слово, и мы полюбим снова.

      Машина мягко повернула на старую улицу. За окном потянулись серые фасады, облупленные балконы, вывески магазинов, которые Диана помнила с детства. Всё было таким знакомым, что сердце сжалось от странного ощущения — будто время сделало петлю и вернуло её в прошлое. Но что-то всё-таки изменилось: у подъезда их старого дома больше не висели разбитые качели, во дворе выросло новое дерево, а вместо маленького продуктового на углу теперь красовался супермаркет с неоновыми буквами.       — Всё-таки странно сюда возвращаться, — пробормотала она, отводя взгляд от окна.       Мать промолчала.       В квартире пахло свежей краской и картоном. Коробки, чемоданы, пакеты — всё было навалено хаотично, как после набега мародёров. Диана прошла вглубь комнаты, коснулась кончиками пальцев подоконника, оставляя невидимый след на тонком слое пыли.       — Грузчики должны быть через час, — напомнила мать, заглядывая в телефон.       Диана кивнула.       Она открыла окно, впуская в помещение прохладный иркутский воздух. Огляделась — неуютно. Пустые стены, голый пол, эхо в каждой комнате. Она вытащила из коробки бутылку воды, сделала пару глотков.       Час прошёл. Потом еще минут пятнадцать.       Телефон лежал на подоконнике, экран молчал. Ни звонка, ни сообщения. Диана уже с трудом сдерживала раздражение.       — Они что, потерялись?! — рявкнула она, резко закрывая окно.       Мать устало вздохнула, продолжая послушно сидеть и ждать.       Диана прошлась по комнате, чувствуя, как злость накапливается в ней, как статическое электричество перед грозой. Она схватила картонную коробку с вещами, сдвинула её к стене. Потом ещё одну. Нервно смахнула со стола полиэтиленовую упаковку — она шурша упала на пол.       — Издевательство какое-то, — цокнула Диана так, что даже мать вздрогнула.       Она снова подошла к окну, но теперь её взгляд был жёстким. Знакомый город смотрел на неё пустыми окнами, молчаливо, равнодушно. Ей показалось, что он как будто ждал её возвращения.       Наконец в дверь раздался звонок. Диана открыла и, даже не поздоровавшись, начала с наезда:       — Вы должны были приехать пятнадцать минут назад.       — Да, вот, представляете — пробки! — начал мужчина постарше всех остальных, — А что ожидалось, понедельник, все спешат куда-то. Всем куда-то надо. Но вы не беспокойтесь, все в целости. Ничего не сломали.       — Вы кого обмануть пытаетесь?       — Ну, девушка! — раскинул руки мужчина. — Что вы так? Всего-то минуток пятнадцать.       — Всего-то? — покосилась Диана, — Мне мое время дороже.       — Мы ж вам объясняем, пробки по центральной... — то ли было начал парень, стоящий рядом, как его прерывает Диана.       — Хватит. — отрезала она резко нахмуренно, — Заносите, не медлите.       Мужики переглядываются, пожимают плечами и принимаются грузить мебель. Осторожно, будто боялись лишний раз вздохнуть, но надрываясь, ведь мебель — вещь не из легких. Диана стояла в стороне, как генерал, скрестив руки на груди, оценивающе следя за каждым их движением.       — Осторожнее с этим, — бросила она, когда один из них чуть наклонил шкаф.       Мужчина ничего не ответил, только кивнул и поднажал, пока второй направлял его. Диана скользнула по ним взглядом — спешат, стараются не тратить лишнего времени. Ну хоть что-то. И наконец всё было готово: диван на месте, кровати по команатам, шкаф собран. Кухонный гарнитур бы прикупить, но это на потом. И так с деньгами туго, надо хотя бы первую зарплату получить. Встряхнув руки, мужики подошли к ней, ожидая оценки и, ясное дело, оплаты. Диана, не дрогнув ни одной мышцей лица, достала из кармана деньги, протянула их молча, с холодной отстранённостью.       — Спасибо за работу, — произнесла она ровным голосом, в котором не было ни капли тепла.       Грузчики коротко кивнули, один из них бросил «Всего доброго», но Диана уже захлопнула дверь. Она осталась стоять, несколько секунд вглядываясь в тёмное дверное полотно.       — Злой ты человек, — тихо заметила мать, проходя мимо с какой-то коробкой в руках.       Диана развернулась и, даже не глядя, сказала:       — Кто бы говорил.       Ответ прозвучал спокойно, даже как-то безразлично. Они принялись разбирать вещи. Часы тянулись незаметно. Когда разобрали коробки, мебель наконец встала на свои места, и квартира перестала напоминать склад.       Диана подняла тяжёлую коробку с посудой, но мать остановила её:       — Осторожнее, там хрупкое.       — Знаю, — резко бросила Диана, не оборачиваясь, — Делай свою работу.       Мать не ответила, только устало вздохнула и послушно продолжила своё дело. В этот момент в памяти Дианы всплыло другое. Ей семнадцать, слезы, остраненные родители и бесконечные обещания, что она никогда и ни за что не станет такой, как они. Кто бы знал, что через пару лет мать узнает на своей шкуре, каково это, когда ты — всего-навсего долг.       Диана моргнула, возвращаясь в реальность. Всё повторялось. Только теперь холодно говорила она. Сердце на мгновение сжалось, но она тут же отогнала это чувство.       — Давай быстрее, — сказала она, резким движением ставя книги на полку. — Я хочу спать.       Мать ничего не ответила, только многократко закивала, быстрее протирая тарелки. Позже, когда Диана легла на кровать, её мысли снова вернулись к завтрашнему дню. Завтра ей предстояло пойти на практику в училище, где когда-то училась она сама.       Как это будет? Узнает ли она кого-то? Узнают ли её?       Где-то в соседней комнате поскрипывали коробки, пока мать продолжала разбирать вещи. Завтра предстоял новый день. Новый, но слишком похожий на старые.

***

      Утро началось с напряжённой тишины.       Диана проснулась рано, но не спешила вставать. Несколько минут она просто лежала, уставившись в потолок. В голове крутились обрывки снов — размытые лица, голоса из прошлого, шаги в длинном коридоре… Она вздохнула, отгоняя ненужные мысли, и села на кровати.       Из кухни доносился тихий звон посуды. Как же Диана отвыкла от присутствия кого-то. Ей нравилось её одиночество, тишина по утрам, музыка в наушниках и сериал с ноутбука, который отвлекал от лишних мыслей. А тут... Словно снова перекрывают глотку.       Диана лениво поднялась, прошла в ванную, умылась ледяной водой. В зеркале отразилось её собственное уставшее лицо — спокойное, но с едва заметной тенью раздражения в глазах. Она пригляделась. Какие-то сладки на лбу. Морщины что-ли? Да, ну. Бред. Диана быстро отогнала от себя мысли и вытерла об полотенце руки и лицо.       Когда она вышла в кухню, мать уже сидела за столом с чашкой чая.       — Ты рано, — заметила она, не поднимая глаз.       — Сегодня понедельник, — буркнула Диана, едва разомкнув губы.       — Завтракать будешь?       Диана молча подошла к холодильнику, достала бутылку воды, сделала пару глотков.       — Ты всегда так, — вдруг сказала мать.       Диана закрыла холодильник.       — Как?       — Живёшь в своём мире, отстраняешься. Словно всё вокруг не касается тебя.       Она усмехнулась, склонив голову на бок.       — А тебя касалось?       Мать подняла взгляд. Взгляд у неё был всё такой же — усталый, холодный. Тот, который Диана помнила с детства. Но сейчас там что-то новое, что-то совсем другое. Может, вина?       — Дочь. Не начинай.       — Почему? — её голос звучал ровно, но в нём чувствовался металл. — Боишься признать, что я просто копирую тебя?       Мать нахмурилась.       — Опять меня обвиняешь, — в голосе ничто иное, как обида.       Диана усмехнулась, прислонившись к дверному косяку.       — Я просто напоминаю. Напоминаю, как ты-ы, — указала Диана жестом пальца на мать, — Обвиняла меня. Как относилась ко мне, будто я твой долг, а не дочь. Приятно?       Мать поставила чашку на стол чуть громче, чем нужно.       — Ты ведёшь себя, как подросток.       — А ты как идеальная мать, да? — в голосе Дианы скользнул сарказм. — Ладно, знаешь что? Неважно.       Она отошла от стола и направилась в коридор.       — Куда ты?       — Ухожу.       — Я ещё не закончила.       На языке вертелось ядовитое «Это мой дом, я здесь решаю». Хотелось вернуть всю пакость маме, хотелось заставить её прочувствовать то, что чувствовала Диана. Но она проглотила. Нет, она не будет так мстить. Нет. Это того не стоит.       — Мне плевать, — выкинула она напоследок, не желая дальше портить себе и без того предстоящий тяжелый день.       На секунду в глазах матери мелькнуло что-то — то ли удивление, то ли что-то ещё. Но тут же исчезло и сменилось с обидой. Диана отвернулась и ушла к себе.       Быстро одевшись и обувшись, она вышла, даже не предупредив. Заглянув в зеркало у прихожей, только сильнее и громче хлопнула дверью. Открыв парадную дверь, морозный ветер ударил в лицо. Правильно говорят, легко можно узнать повзрослел человек или нет по тому, как он одевается в зимнюю погоду. Диана хоть и успела стать мудрее, умнее, сдержаннее и серьёзнее, но зимой шапку не носила. Что уж говорить о шарфе! Поэтому щеки и уши через минуток пять уже краснючие. Но виду не подавала. Шла уверенно с прямой спиной и невозмутимым лицом. Быть сильнее, значит, надо. Получайте.       Маршруток по близости не видать. И раньше они редко ездили, особенно по ранним утрам. Зато машин было, не сказать, что много, но словить на попутку возможность имеется.       — Вам куда? — подъехав, открыв окно, спросил улыбчивый мужчина.       — Улица Королева. Где училище кадетское. — ответила Диана, чуть наклонившись, сморщившись от холода.       — Садитесь.       Диана бесцеремонно открывает дверь, садится и закрывает. В машине тепло. Не то, что на улице. Она начинает быстро протирать ледяные ладони, чтобы согреться, вдыхая на них. Мужчина, сидевший за рулем, только поглядывал с дороги на девушку.       — Что ж вы так оделись, будто май месяц? — спросил он без лишнего сарказма, скорее даже весело.       — Откуда ж я знала, что у вас тут Антрактида, — хмуро ответила Диана, дальше согревая ладони и щёки.       — Девушка! — задорно рассмеялся мужчина, — Вы же в России!       На такое заявление Диана только хмыкнула. Еще чего. Она самодостаточная, независимая. Сама знает, как ей одеваться.       — Давно вы здесь? — снова спросил мужчина, но уже не глядя.       — Вчера переехала. Года четыре назад тут жила.       Диана задумалась над своими словами. «Четыре года назад», а казалось, будто это было в другой жизни. Мужчина кивнул, будто понимающе.       — Ну тут не сказать, что замечательно, — замялся он, пожимая плечами, — Но получше стало, согласитесь? Сам всю жизнь тут живу.       Диане стало не по себе. Всю жизнь жить тут, не увидев ни мира, ни людей, ни мест. Как так можно? Но, вот. Можно. К этому моменту они уже подъехали, по всей видимости, ведь машина начала разворачиваться и осторожно остановилась с краю дороги.       — Спасибо, до свидания, — сказала Диана тихо, оставив купюру в подстаканчик.       — Да не за что! До свидания! — протянул тот с улыбкой.       Она аккуратно вышла, взяла с собой сумку и закрыла дверь. Машина уехала. Диана взглянула ей вслед, будто не желая оборачиваться. Мороз снова ударил в лицо. Она обернулась и замерла.       Перед ней стояло то самое здание: совсем-совсем другое, но по-прежнему узнаваемое. Краска свежая, но стены те же. Четыре года назад оно было меньше. Сейчас же, по всей видимости, достроили дополнительный корпус. Окна, крыша, форма крыльца — всё знакомо до мельчайших деталей. Всё изменилось, но осталось прежним, как четыре года назад.       Она сделала несколько шагов в сторону, заглянула за угол. Там, где раньше шумел густой лес, теперь зияли пустые пространства. Половина деревьев исчезла, по догадке – вырубили, а за ними открылось озеро. Оно было замёрзшее, но узнаваемое. То самое. Диана смотрела на него долго, пытаясь получше запомнить забытое, затем, вздохнув, повернулась к воротам.       Она шагнула через них и остановилась. Фасад здания перекрасили в другой цвет, тёмный и строгий. Клумбы, что когда-то тянулись вдоль входа, убрали, вместо них проложили серый асфальт. Вместо старого сетчатого забора с проволокой теперь стояла массивная железная ограда. Так непривычно... Диана медленно осматривалась, сердце гулко билось в груди. Воспоминания поднимались одно за другим. Она перевела взгляд на здание и остановилась на втором этаже. Там была когда-то столовая. Запах тёплого хлеба, супа, сдобы… Вкусные котлеты тёти Лиды. Она вдруг отчётливо вспомнила её добрые глаза, морщинки на лице и неизменный белый фартук. Ой, как Диана любила её еду. Но! Кроме каши. Кашу Диана терпеть ненавидела, и никогда не ела, кроме единичного случая в казарме, когда есть больше было нечего. А в Италии про каши даже не вспомнишь.       Дальше всплыли образы преподавателей. Ольга Николаевна — тонкие, как ниточки, губы, бесконечные морщины, строгий взгляд. Как же Диана не любила её кабинет, давящий такой, угнетающий. Интересно, кто из тогдашних людей здесь все ещё работает. Может, ребята из её группы. Имена некоторых парней остались в памяти: Никита, Слава, Андрей, даже Алёша, который за весь учебный семестр не проронил ни слова Диане, но его имя запомнила вся Четвёртая «Б».       А как же тот смешной дежурный, который не отставал от нее! Как же его звали... Диана задумалась, вспоминая. Артём. Точно.       И, конечно, изоляция. Тот самый блок, в котором…       Диана вскинула голову.       Его больше не было.       На его месте теперь возвышался новый спортзал.       Странное чувство. Будто стерли не просто здание, а часть прошлого. С ума сойти.       Сколько всего изменилось.       Сколько всего… осталось в её памяти.       Диана шла дальше, оглядываясь, когда вдруг её ступня резко провалилась вниз. Она едва не упала, инстинктивно схватившись за край. Внизу был вырытый блиндаж. Чёрт. В её годы он был в лесу. Теперь — прямо здесь. Зачем... блиндаж у входа?       Диана выпрямилась, отряхнула ладони и огляделась. Воздух был всё такой же холодный и свежий.       Всё изменилось.       И ничего не изменилось.       Диана шагала вперёд, по ровному, недавно проложенному асфальту. Вдалеке доносились голоса, и она замедлилась, вслушиваясь. Затем, до неё дошло: гулкий ритм утренней переклички, чёткие команды, смешки курсантов, быстро обрываемые строгими голосами офицеров.       Она подошла ближе. Перед ней раскинулась плац-площадка, где сразу несколько офицеров проводили построение со своими группами. Как же Диана ненавидела эти утренние подъёмы, эти построения. Терпеть не могла. К слову, плац тоже изменился. Асфальт обновили, но рассмотреть получше невозможно. Снега навалило — мама не горюй.       Грубые, отрывистые команды, холодный воздух, пропитывающий форму до костей. Как ненавидела, когда офицер, не моргнув, объявлял внеплановые занятия за какие-нибудь мелочи. А командные работы – вообще кошмар!       А сейчас…       Сейчас она сама — в роли этого офицера будет устраиваться на работу. Она шагнула ближе, наблюдая за одной из групп курсантов. Офицер, проводивший перекличку, стоял спиной, чётко выкрикивая фамилии. И вдруг...       — Курсант Турганова!       — Я! — раздался звонкий голос девчонки в строю, Диана не обратила внимание.       — Ко мне!       — Есть!       Голос.       Как часто мы оборачиваемся на незнакомца, который уж слишком похож на одного человека, а затем, поняв, что ошиблись, остаемся с пустотой внутри? Как часто мы замираем, слыша чужую речь, наполненную шутками и интонацией, которая принадлежала только одному человеку? Как часто бывает так, что мы встречаем внешнюю полную копию того самого человека и надеемся, что не ошиблись?       Что-то сжалось внутри, в груди разлился странный, липкий холод.       Нет. Не может быть.       Диана сделала ещё шаг. Всмотрелась в погоны. «Лейтенант» — только пролетело в голове, как звонкий голос девчонки вновь разрезал плац:       — Товарищ лейтенант, курсант Турганова по вашему приказанию прибыла!       — Вернуться в строй.       Это мягкое произношение буквы «Р». Этот тембр. Ну, неужели!? Диана так и остается стоять за спиной и подальше, только сильнее сжимая губы и сумку в руках.       — Вольно! — снова команда от офицера, — В девять без опозданий жду на лекции!       Диана замечает светлые волосы из под военной шапки, и уже теряет надежду. Ведь у Сони были каштановые.       — Софья Ивановна, – выкрикнула девочка, подходя ближе к командиру, а за ней и остальные, — Можно мы отпросимся, у нас оформление на двадцать девятое.       — Какое еще оформление?! Никаких! — строго отрезала та.       — Ладно, — уныло протянули девчонки.       Диана едва удержалась, чтобы не пошатнуться. На мгновение показалось, что мир перед глазами поплыл.       «Софья Ивановна»       Соня.       Сердце забилось так резко и быстро, что казалось, оно просто выпрыгнет наружу. Её накрыло, как снежной лавиной. Офицер раздал последние команды, отправляя курсантов на завтрак.       А Диана снова посмотрела на погоны на её плечах. И прежде чем успела осознать, выкрикнула:       — Лейтенант Кульгавая!       Офицер замерла и медленно обернулась. Глаза расширились. Лоб нахмурился, брови дрогнули. Диана не ошиблась. Это действительно была Соня.       — Ди?..       Голос тихий, неверящий.       Диана улыбнулась. Медленно покачала головой и, едва дрогнув голосом, ответила:       — Старший сержант Рагимова.       Они смотрели друг на друга. Минуту. Две.       Глаза жгло от подступающих слёз, но ни одна не скатилась.       Четыре года.       Четыре года назад Диана была ниже, слабее. Сейчас они выровнялись в росте.       Соня изменилась. Волосы перекрашенные, светлые пряди на фоне тёмных. Лицо — отточенное, скулы резче, взгляд глубже. Кожа сухая, губы обветренные.       Но глаза…       Глаза остались такими же, как четыре года назад. Искренними. Уставшими.       Диана тоже изменилась. Щёки ушли. Глаза больше не были яркими, как четыре года назад. Выцвели. Но остались узнаваемыми и родными. Маленькая деталь, по которой Соня в тот же момент узнала её — шрам на брови. Он до сих пор остался...       Они стояли, изучая друг друга, впитывая каждую деталь. Диана улыбалась, содрагаясь от холода и волнения, а Соня с приоткрытым ртом моргала неверюще.       А потом просто шагнули навстречу.       Обнялись.       Крепко. Молча.       Слов было не нужно.       Диана ощущает, как Соня дрожит, но не от холода, а от чего-то глубже, болезненнее. Она не двигается, позволяет себя обнимать, пока не чувствует, как Соня ослабляет хватку, немного отстраняется. Заглядывает в лицо Дианы. В глазах у неё неверие, растерянность, затерянная в прошлом боль.       — Ты.. это правда ты? — тихо спрашивает она, будто Диана может раствориться, если сказать это громче.       Диана улыбается. Немного устало, чуть грустно, но искренне. Соня снова притягивает её к себе, крепко, жадно, словно хочет убедиться, что это не иллюзия, не сон. Её пальцы вцепляются в ткань Дианиного пальто, а дыхание сбивается. Но внезапный порыв ветра, холодный, пронизывающий, возвращает их в реальность. Диана вздрагивает.       — Ты... без шапки, — замечает Соня, не выпуская её, — Ты замёрзла.       — Я привыкла, — отвечает Диана, но её голос слегка дрожит.       Соня осматривает её, взглядом скользит по лицу, по волосам, по слишком лёгкой для такой погоды одежде.       — Пошли в здание, там есть моя подсобка, — предлагает она, но в её голосе слышится неуверенность.       Диана просто смотрит на неё.       — Или может ко мне? У меня тут недалеко квартира. Давай лучше ко мне.       — Хорошо, — легко согласилась Диана, но по лицу казалось, будто она не здесь.       Они идут молча, но пальцы Сони крепко переплетаются с Дианой, будто боится снова потерять. Иногда взгляды встречаются — неловко, быстро, с тенью воспоминаний, о которых никто не решается заговорить.       В подъезде тишина, только их шаги отдаются гулким эхом. Соня в скважину засовывает ключ со второго, даже с третьего раза из-за дрожащих рук, торопливо поворачивает и открывает дверь, пропуская Диану первой.       — Проходи, разувайся, — негромко говорит она, захлопывая дверь, — Согрейся, там диван, — едва она успевает взглянуть на него, как замечает бардак, оттого чертыхается себе под нос, — Черт...       Диана стягивает пальто, скидывает ботинки, чуть поёживаясь от смены температуры. А Соня будто срывается — хватает с дивана плед, бросает куда-то в сторону куртку, стряхивает с кресла пару книг. Краем глаза замечает вещи на выброшенные безолаберно на стульчик, хватает в охапку и убирает куда-то в другую комнату. Так и оставаясь в военной рабочей форме, выходит и тут же несётся на кухню. Включает чайник, ставит чашки, роется в шкафу.       Диана молча наблюдает, а потом, будто поддаваясь внезапному порыву, снимает свитер, оставаясь в тонкой футболке.       — Чай какой? — Соня суетливо оборачивается, на секунду задерживая взгляд на её обнажённых руках, но тут же отводит глаза.       — Любой. — Диана делает шаг ближе.       Воздух в квартире становится густым.             —Даже не думала, что встречу тебя, — только возвращаясь в реальность, Диана усмехается и оживает.       — Я тоже не думала, я вообще не думала что-когда нибудь встречу тебя, — говорила Соня, шумя на кухне.       — Ты здесь работаешь?       — Да, — протянула Соня, нервно посмеиваясь, — А ты? Ты какими судьбами?       Соня совсем забыла про урок в средней группе, который уже начался. Но сейчас весь остальной мир был на втором плане.       — Я на практику приехала. Тоже работать. Будем с тобой коллегами, — засмеялась Диана.       — Ты же была в Италии.       — Папа умер недавно. Я за мамой присматривать вернулась.       Внезапно повисло молчание, и Диане первой захотелось его устранить. Она уселась на стульчик в кухне и уперевшись ладонью об подбородок, взглянула на Соню, которая не находит себе места. Затем сказала:       — Да ладно что всё про меня. Ты сама-то? Одна живешь?       — Одна, — ответила Соня, пожимая плечами.       — А Лейла, Оксана? Они в Иркутске? Вы общаетесь? — засыпала вопросами Диана.       Рядом с Соней всплывала её личность, которую она так отчаянно пыталась похоронить вместе с прошлым. Увидел бы кто-то сейчас Диану, такую вовлеченную, заинтересованную, с горящими глазами и искренним трепетом, не поверил бы, что это она. Диана Рагимова. Да, не может быть!       Она вспомнила также про свою подругу, которая тоже осталась в черном списке пару лет назад. Было ли стыдно? Было. Но что, было – то было. Невозвратимо.       — Лейла, да, в Иркутске. Замуж вышла, ребёнка родила, но с мужем через два года развелись, она с Москвы вернулась. — рассказывала Соня, протягивая горячий чай.       — Замуж... — с непонятным отчаянием произнесла Диана, — А Оксана?       Соня задумалась. Стоит ли ей рассказывать, что её близкая жизнерадостная подруга Нецветаева уже как много лет не может выйти из запоя. Как десятки раз Соня вытаскивала Оксану из петли, забирала с клубов по ночам и стабильно раз в месяц из районного или областного отделения. Как Соне пришлось отказаться от продолжения службы и вернуться в родной город, чтобы не оставлять Оксану совершенно одну. Наверное, не стоит.       — Она... Тоже в Иркутске, — сказала неуверенно Соня, хотя не врала.       — Как у неё дела? Может встретимся с ней? — предложила Диана, обрадовшись.       — Не думаю, что она будет рада этой встрече, — как можно мягче ответила Соня.       И это снова правда. Оксана возненавидела Диану, ведь видела состояние подруги. Бесконечные слёзы, смены номеров, поиски по всей Москве. Наверное, если бы не Оксаны, Сони бы сейчас не было. Впрочем, после ухода Лейлы Оксана возненавидела почти всех. И отчасти винила в этом Диану.       Диана замялась, погрустнела. Но кивнула понимающе.       — Я приезжала к вам в Москву на твой старый адрес, — внезапно сказала Соня.       И Диану словно парализовало. «Соня приезжала на старый адрес?»       — Соседка ваша, рыжеволосая бабушка, сказала, что вы всей семьей в Италии.       Диана сразу вспомнила бабу Зину, подвешенную на язык. Ясное дело, что ляпнуть лишнего и обидного она сумеет. Не успела Диана что-то сказать, как её опережает Соня:       — Еще сказала, что таких гостей, вроде меня, вы не приветствуете. Наверное, одежда странная была в этот день, — сказала она, но резко обернулась и с наигранной улыбкой продолжила, — Ну, ничего, забудем.       Пристыдить получилось искуссно. Дальше продолжать тему не хотелось. Диана молчала, стыдливо поджимая губы.       — Пишешь стихи? — спросила Соня.       — Нет. — ответила та, — Забросила давно.       — У меня осталась твоя тетрадь. Ты так и про неё не вспомнила.       Вдруг она прошла в сторону спальни. Вслед за ней пошла и заинтригованная Диана. Соня прошарилась в стопке книг и вытащила оттуда старую тетрадку. Та самая тетрадь, которую Соня выучила наизусть, каждую строчку, каждое словечко, каждый лист, каждую каракулю. Тетрадь, которая видела Соню во всех состояниях, но зачастую не в самом счастливом. Единственная вещь, оставшаяся в память. Она протянула её в руки Дианы, а та округлила глаза.       — Афигеть... — выпалила она, усаживаясь на кровать.       Соня садится рядом, смотрит на то, как Диана разглядывает свою тетрадь. Она открыла разворот со стихотворением, посвященным Соне во время их ссоры. Мягко подушками пальцев провела по странице, будто пытаясь убедиться: реально ли все это. Сейчас стих обретал новый, но такой же болезненный, как четыре года назад, смысл.       Признаться, за все эти четыре с лишним года Соня додумывала в своей голове о том, какая жизнь сложилась у Дианы. Без неё. Раз уж она переехала в другую страну, то наверкняка счастлива и свободна. Может, поступила на актёрское, бросив военное дело, как и мечтала. Может, уже снималась в фильмах, которые в России, небось, запрещены. А может... замужем? И уже имеет детей... В общем, все самое хорошее и благоприятное. Плохой сценарий её жизни Соня даже придумывать отказывалась. Не хотела ничего плохого для Дианы. Тем не менее, в глубине сознания, где-то на донышке и в уголке оставалась абсурдная и бредовая надежда — а может Диана тоже скучает по Соне. И по-прежнему любит.       Сейчас же они совсем рядом. И каждая надеется, осталось ли у них то самое общее «прежнее».       — Ты стала... — вдруг Диана запнулась, раздумывая правильную формулировку вопроса, — Той, кем мечтала?       — Счастливой? — спросила резко Соня, будто невзначай, но за саркатичной усмешкой скрывалась понятная грусть, — Нет. А ты?       — Я? — Диана задумалась, опустила голову и призналась, — А я сломалась, Сонь.       — Сломалась? — та слабо приподняла брови, но не удивлённо.       — Да. Но стала сильнее, — она натянуто улыбнулась, поднимая взгляд, — Как ты меня и учила.       Соня только молчала. Если Диана сломалась, то от Сони не осталось и руин. Соню жизнь вовсе раскромсала и стерла в пыль. Но, наверное, и об этом Диане не стоит говорить.       — Мы так и не станцевали офицерский вальс, — перебила её мысли Диана.       — Ага. — кивнула Соня, многозадачно хмыкнув, — Много чего мы не сделали. Много обещаний осталось не выполнено, Диана.       От обращения Диана почувствовала холодок, пробежавший по спине. Да, поверите. Диана, ставшая за все эти годы камнем, чье сердце заледенело. В ком эмпатии и чувствительности было не отыскать. Сейчас её передернуло лишь от одного обращения. И дело даже не в нём. В чем же?       — Злишься на меня? — спросила тихо Диана.       — Нет, — Соня соврала, — Я знала, что всё временно, просто...       Пауза. Она замялась, ища слова и борясь с комом в горле. Диана смотрела, не отводя взгляда.       — Зачем ты так поступила? — произнесла Соня так тихо, что Диана с трудом расслышала.       — Я не хотела, Сонь. — как можно убедительнее начала объясняться Диана, — Я правда не хотела.       — Зачем? Ответь мне. — Соня взглянула прямо в глаза, ища там вину. Точно так, как умела Диана.       Та приоткрыла рот, чтобы начать, но её перебили.       — Зачем нужно было столько обещать, а потом просто оборвать связь? Зачем нужно было... блокировать, стирать из жизни, бросать, как надоевшую игрушку? Зачем?       Игрушка. А ведь действительно, всю свою жизнь до двадцати двух с лишним лет Соня ощущуала себя использованной и брошенной игрушкой. Диана притихла, не найдя себе оправданий. И вправду: «Зачем?»       — Хотя не надо, не объясняйся. Я всё понимаю, — Соня снова соврала, — Наверное, нашла и полюбила кого-то другого. Там, в своей Италии.       — Нет. — резко выпалила Диана, останавливая поток чужой злости, — Никого не нашла. Меня заставили, Соня. Заставили бросить все и уехать.       — И ты даже не искала меня? — перебила та.       Да, эгоистично. Но теперь очередь Сони быть таковой. Диану вопрос поставил в тупик. Она расстерялась и быстро заморгала.       — Я... Я думала, ты злишь на меня. Я хотела, чтобы ты была счастлива.       — Мало ли, что ты хотела.       Понимая чужую обиду, Диана вздохнула, поджимая губы и горько всматриваясь в лицо напротив.       — У меня не было выхода, Сонь, — начала она осторожно, — Родители прочитали всю нашу переписку, затем проверяли телефон. Ты же знаешь, я бы от тебя никогда не отвернулась, Сонечка.       Она с аккуратностью накрыла своей ладонью чужую руку, ожидая отрицательной реакции. Соня только бросила взгляд, но оттягивать не стала.       — Я ждала тебя, — выпалила Соня, смотря в одну точку.       В ответ молчание.       — Я искала тебя, Диана, — снова сказала она, — А ты обо мне не думала?       — Думала.       — Тогда почему? Почему?       Диана молчала, не найдя слов.       — Слишком много жестокости в нашей работе, — вдруг решила напомнить она.       Наверное, так ей легче. Легче переложить ответственность на родителей, на работу, на службу. На что-то другое, но не на собственную трусость и безволие.       — Мы же обещали, Диана, мы же... — только было начала Соня, как голос дрогнул и она осеклась, — Извини.       Увидев слёзы на щеках Сони, Диане вдруг стало стыдно за всё: за то, что пыталась забыть Соню, за то, что оборвала связь со всеми. За то, что не боролась до конца. За то, что сломалась. За упущенные в ветер годы и за молчание. Диана обеими руками взяла руку Сони, начала ласково гладить раны и шрамы на костяшках, чувствуя горечь в горле.       Соня подняла глаза. Красные. Заглянула в чужое лицо, пытаясь убедиться действительно ли это Диана. Не мираж, не воспоминание, не призрак из прошлого, а настоящая, живая Диана. Такая же родная. Затем её рука потянулась к Сониной щеке, с особой осторожностью, будто касаясь чего-то хрупкого. Большим пальцем Диана вытерла слезу, притянула к себе её лицо, сталкиваясь лбами и прикрывая веки. Слышно было только дыхание друг друга и тихие всхлипы. Соне захотелось отстраниться, сказать что-то резкое, но тело не слушалось. Внутри кричали и боль, и злость, но не могли перекрыть одного: она скучала. Безумно скучала. По самым нежным руками, самым шелковистым волосам, самым родным глазам и самым мягким губам.       — Прости меня...— прошептала Диана.       Она замерла на мгновение, ловя биение сердца, но потом всё же решилась. Притянув лицо ближе, и почти не давая время на раздумья, она накрыла своими губами Сонины. Обе дрожали от слёз и накатившихся чувств. Таких до боли знакомых, старательно забытых, похороненных. Практически стертых из жизни. Они держались так крепко, будто боялись, что сейчас проснутся и потеряют друг друга. Равно так, как это было всегда. Ровно так, как это случилось четыре года назад. Единственное, что давало облегчение — они сейчас близко. Не важно, возобновят ли они отношения, отпустят ли былую обиду, смогут ли простить друг друга и самих себя. Важно лишь одно: они наконец вместе.       — Прости меня, моя любовь.