Дети не боятся эмоций

      — Антош, почти тридцать девять. Ты… ты… ну почему не сказал, что плохо?       — Да ну мы же играли, — он коротко устало шмыгает, — Вместе все…       — Пей таблетку и иди ложись. Я всех провожу и будем лечиться, — вздыхает Арсений, хмуря брови. Он протягивает вперёд лекарство и уже строит план, что ему намешать сначала: антибиотик с лидокаином или раствор для полоскания.       — Нееет! Можно я таблетку выпью и с вами тут полежу, посмотрю, как вы играете? Пожалуйста! Сегодня же мой день рождения, исполните моё желание! — неожиданно активно, немного нервно и сбито просит Шастун, приподнимаясь.       — Да ты еле двигаешься, ребёнок, — Попов молчит. Почти не думает даже, только смотрит любяще и взволнованно в слезящиеся тёмно-зелёные глаза болеющего мальчика, — Ой, ладно. Пей давай, сейчас плед притащу, — сдаётся мужчина, осознавая, но посылая в известное место неправильность своего поступка.       — Ох, Антошка, — вздыхает Павел Алексеевич, придерживая подопечного за спину, пока тот глотает таблетку. Брюнет быстро находит нежное покрывальце, выключает основной яркий свет в зале, позволяя осветить пространство торшеру, и приземляется обратно на своё место.       — Клади мне голову, — мягко как бы разрешает Арсений, хлопая по бёдрам. Антон в течение минуты старательно умещается на диване так, чтобы оставить место и хореографу, и себе. Он скручивается калачиком, укладывает тяжёлую голову на колени тренеру и вымученно поправляет на себе плед.       — Вытягивай, — усмехается Воля и сам за щиколотки тянет худые ноги Шастуна к себе на колени. Он помогает справится с пледом и слегка гладит, — Отдыхай.       — Спасибо большое, — шепчет, хрипя, мальчишка и расслабляется под поглаживаниями тренеров.       О том, как он выглядит сейчас в глазах друзей, думать не хочется. Антон просто смотрит на продолжающуюся игру и даже не пытается в неё вникнуть.

***

      — Антош. Родной мой, проснись, пожалуйста, — шепчет жалко Арсений, тормоша детское плечико, — Не надо было тебе разрешать засыпать…       — Что..? — еле-еле разлепляет глаза Антон, оглядываясь. Он по-прежнему в зале, на диване, но ни ребят, ни Павла Алексеевича уже рядом нет.       — Нужно сделать укол и горло полечить. Прости, что бужу, — гладит по голове тренер, вздыхая, — Поворачивайся на животик, уколю тебя, — слишком нежно для себя просит Попов, но настрой не меняет.       — Хм… Не хочу. Больно будет, — по-детски капризничает парнишка и зажимается и от взрослого, и от невыносимой после сна боли в горле.       — Мы же теперь с лидокаином делаем, не так больно, — старается поддерждать тренер, — Давай, мой хороший, лечиться надо. Ты же хочешь на лёд? Потерпишь минутку какой-то там укол? Потом горлышко пойдём полоскать, — мужчина постепенно переворачивает подопечного на живот, уговаривая.       А Шастуну и ответить нечего. Потерпит он и укол, и полоскание, как же иначе-то…

***

      — Арсений Сергеевич? — на следующее утро, после небольшого завтрака в вынужденном одиночестве, Антон всё-таки приходит в зал, где последние полчаса пропадает тренер, беседуя с кем-то по телефону. Мужчина успел только приготовить завтрак, да разбудить ребёнка, после чего его сразу отвлекли. Не сказать, что Шастун ревнует, но за эти пару дней он действительно успел привыкнуть к очень доброму и внимательному Попову.       — Да, Антош? — в ответ вздыхает тяжело брюнет, падая на диван и начиная строчить что-то в мессенджере.       — Я поел, хотел горло брызнуть, а пшикалка закончилась, — неуверенно объясняет мальчишка, держа в руках баллончик. Арсений поднимает голову, искренне желая перенаправить внимание на больного ребёнка, — А что случилось? С кем Вы говорили? — не может не полюбопытствовать Антон, кашляя в локоть.       — Ох. Да кошмар там, — мужчина убирает телефон и нервно ведёт руками от затылка по лицу, — Соня с Катей подрались. У одной фингал, у другой губа разбита.       — Так… они разве… они же дружат? Нет? — не понимает Шастун.       — Пффф. Ну… Вообще, как будто в проф спорте друзей не бывает, — медленно формулирует Арсений, — И у девочек совсем туго с этим, у мальчиков обычно проще. Ты ж вот дружишь с Никитой, действительно дружишь, а у этих… Только кажется, что лучшие подруги. Мне как видео с камер наблюдения прислали — ужас! Пацаны так не дерутся, — возмущается Попов и замолкает.       Антон тоже не решается ничего ответить, думает. Его такая информация повергла в шок, наверное, посильнее тренера. Он, конечно, слышал, что друзей в спорте не бывает, но был уверен, что такие моменты видно сразу, как было у него с Артёмом, например. Но Соня с Катей..?       — Так что там? Пшикалка закончилась? — вспоминает старший.       — А..? Угу, — кивает Шастун, протягивая вперёд баллончик, — Никакого другого в шкафчике не нашёл. Хотел брызнуть, он мне неплохо помогает на время.       — Давай пока пополоскаешь, я чуть позже в аптеку сгоняю, — предлагает Попов, забирая пустую пшикалку, — Ты вообще как? Пока нормально?       — Пока нормально. Только горло болит, — вздыхает мальчишка. Не утихающая несколько дней боль выматывает и раздражает.       — Ну хоть немного получше? — с надеждой спрашивает Арсений, взволнованно хмурясь.       — Н-наверное, — неуверенно поживает плечами зеленоглазый, — Немножко.       — Ладно. Полоскай горло и отдыхай пока. Скоро приду укол делать, — напоминает старший, вновь открывая мессенджер.       — Опять укол, — хнычет горько Антон, не понимая, за что ему всё это, но направляется на кухню — разводить лекарство для горла.

***

      — Так, болезный мой, — Попов заглядывает в зал только головой. На диване лежит и бездумно отходит после укола зеленоглазый мальчишка, — Я поехал лекцию читать твоим, так сказать, коллегам, Никита тебе потом расскажет, — со скрываемой злобой объясняет тренер, всё ещё до конца не понимающий, как драка могла произойти в его команде, — Заеду в аптеку за пшикалкой и в продуктовый. Тебе чего-то хочется?       — Ммм, думаю, что нет, — неуверенно отвечает Антон, повернув голову к старшему, — Ну правда не знаю! — восклицает он на выжидающий взгляд Арсения.       — Хорошо. Напиши, если придумаешь. И смотри, если плохо станет, сразу звони! — наказывает перед уходом брюнет, вздыхает и, оглядев всё ещё очень бледного и обессиленного спортсмена, уходит в коридор.

***

      — Выехали! Две минуты уже на льду должны быть! — кричит Арсений Сергеевич, подгоняя малышей, вышедших после ОФП. Каждый из ребят, суетливо сняв чехлы с лезвий и оказавшись на скользком и холодном покрытии, здоровается с тренером поклоном: одна нога ставится согнутая за другую на зубец, а руки открываются через третью позицию вместе с акцентом головой. Действие простое, но на некоторых Попов всё равно останавливается и ругает то за колено, то за спину…       — Здравствуйте, — выкатывается маленький Антон, пошатываясь. Кланяется.       — Что с кистями, Шастун? Подними. Округли. Плечи опусти, куда ты их задрал? — злится мужчина, надавливая на маленькие плечики, поднявшиеся сами вместе с руками. Ребёнок стоит, не дыша и не глядя взрослому в глаза, — Чего напопник криво надел? — замечает со вздохом старший.       — Не знаю, — тихонько отзывается мальчик, неустойчиво покачиваясь, когда с него резко снимают мягкие шорты до колен.       — Ну резинку ж поправь сначала, а потом ровно надевай, что ж он у тебя уехал, ёк-макарёк! — тренер садится на одно колено, чтобы удобнее было ровно возвращать одежду на бёдра ребёнка. Антошка чуть подпрыгивает, когда шорты оказываются ровно на попе, и ойкает, когда его по этой самой попе ощутимо хлопают, — Поехал!       Арсений поднимается обратно на коньки, а Антон подстраивается под друзей, стараясь выполнять раскатку грамотно. Но ему что-то мешает, он явно ощущает дискомфорт, но понять, что именно не так, не может. Всего за пару минут катания мышцы ног сильно забиваются, но Антон уверен, что делает правильно…       — Шастун!       Или нет…       — Максимально аккуратно едешь ко мне! — требует Попов со скрещенными на груди руками, а парнишка и не смеет ослушаться. Подобравшись-таки к борту, он шмыгает, испуганно глядя на тренера, — Тебе как катается? Нормально? — вопрошает брюнет, наклоняясь к юному спортсмену. Тот широко открытыми глазками только хлопает и снова шмыгает, — Ты как коньки завязал, м? Ногу давай сюда, — вздыхает Арсений, протягивая раскрытые ладони вперёд. Мальчишка растерянно делает шажок назад и, помогая себе руками, отдаёт ногу в коньке тренеру, — Ну вот, посмотри! — брюнет шатает обувь туда-сюда, показывая, насколько не плотно она сидит, — Болтается всё. С такой шнуровкой нельзя кататься, Антон! Это жутко опасно! — Попов задирает натянутый на ботинок край лосин и принимается развязывать бинтик. Потом для удобства разворачивается к парнишке спиной и принимается затягивать шнурки правильно, сильно.       — Ай, падаю! — пищит вдруг ребёнок сзади, и Арсений чудом успевает в ту же секунду повернуться и подхватить того под локоток.       — За меня держись, — спокойно говорит мужчина, укладывая тонкую ручку себе на талию. Мальчишка шмыгает и хватается за торс тренера двумя руками, крепко прижимая себя к его телу, — Вот, смотри, здесь затягиваем туго-туго, основание должно быть крепким, иначе вывернешь и поломаешь ноги. Я тебе серьёзно говорю! Понял? — обращается к выглядывающим из-за спины зелёным глазками Арсений, — А повыше уже чуть слабее, мой один палец, твоих два должно вот тут помещаться. Это чтобы сгибать колено мог.       — Угу, — еле слышно отвечает ребёнок, пока тренер уверенно вяжет узел и бантик, пряча шнурки обратно под край лосин.       — Ну? Чувствуешь разницу? Удобно? — отпускает и выжидающе спрашивает Попов, глядя на юного спортсмена.       — Да, — немного приседает на устойчивом коньке мальчишка.       — Давай вторую, — со вздохом просит мужчина, открывая ладонь, — Если самому трудно, ко мне подходи. Но вот так не смей выходить на лёд никогда! Потеряешь возможность не просто тренироваться, но и ходить.       — Хорошо, — аккуратно отзывается ребёнок, крепко держась за взрослого, пока ему перевязывают второй ботинок.

***

      — Нет, ты меня не слышишь! Я тебе сотый раз говорю, Шастун, корпус не опускай! Плечи над тазом! Зачем ты мне вперёд наклоняешься? — возмущается Попов, пока ребёнок стоит, опустив голову. Малыш тяжело дышит, поправляет мокрые перчатки и шмыгает, — Антон, — твёрдо зовёт мужчина, но в итоге детскую голову за подбородок поднимает сам, — Не бросай корпус, макушка вверх. Я тебя прошу, сделай правильно, — вкрадчиво объясняет Арсений, глядя точно в глаза мальчику.       — Угу, — кивает Антон и мягко отъезжает. Чуть-чуть разгоняется и, думая исключительно про «макушку в потолок», делает разворот и небольшую хореографию.       — Вот, видишь, как мягко проехал. Если бы ещё колени хорошо сгибал и чувствовал вот эту пружинку, вообще хорошо было бы. Давай, не забывая про голову, спину и пробуй продавливать рёбра на приседах, — напоследок говорит Попов, и уезжает поправлять остальных.

***

      — Ногу давай, вот! — брюнет поднимает детскую ногу вертикально в ласточку, пока тот резко наклоняется и упирается ладошками в лёд, удерживая равновесие, — Смотри, и шпагат у нас есть оказывается, а! Почему не поднимаешь мне так ногу, м? Всё, попа большая? Перевешивает? — злится Арсений, пока ребёнок чуть не плачет от резких перемещений в пространстве.       — Н-нет. Просто не получается, — шмыгает Антон, поднимаясь.       — А должно получаться! Меньше рыдать надо на растяжке и не валять дурака! — твердит Попов и отъезжает от ребёнка, — Работай давай!       — Я работ-таю, — сам себе шепчет мальчик и отталкивается лезвием дальше.

***

      — Готов? — уточняет тренер, держа удочку с мальчишкой. Антон стоит на вращающемся диске, готовый взлетать вверх и крутиться.       — Угу, — тот сосредоточено кивает и расставляет руки в стороны для замаха.       Парнишка немного приседает, начинает вращаться на диске и через два медленных круга взмывает вверх, резко группируя руки и ноги. Арсений держит его наверху долго.       — Раскрывайся, чтобы замедлиться, — напоминает он в процессе. Шастун разъединяет конечности, оставаясь в воздухе просто звёздочкой, — Угу. И опять резко группируйся.       Антон делает так несколько раз, вращаясь на удочке с очень высокой скоростью. Когда же Попов наконец аккуратно опускает его обратно на диск, мальчишка, чуть покачиваясь, делает шаг на прорезиненное покрытие и тут же оказывается прижатым к тренеру.       — Постой чуть-чуть, приди в себя. Не тошнит? — Арсений гладит худое плечико, довольный результатом. Ребёнок неплохо держит ось, да и вестибулярка потихоньку адаптируется.

***

      Прошло всего пару недель, как родители оставили Антона в холодной Москве вместе с тренером. Несмотря на доброту Попова во время Антоновой болезни, мальчишка его всё равно побаивался и даже не думал подходить с каким-то вопросом или просто так, хотя сам Арсений Сергеевич утверждал, что дверь его комнаты в общежитии для Шастуна всегда открыта. Но термоперчатки протирались невероятно быстро, и если обычно эта проблема легко решалась мамой, то сейчас помочь мальчику может только один человек…       — Арсений Сергеевич..? — Антону открывают дверь почти сразу после стука. Мужчина уже в домашней одежде, а на его столе стоит ноутбук и тарелочка с нарезанным яблоком.       — Да? Чего? — спокойно спрашивает брюнет.       — Перчатки порвались, — ребёнок чуть протягивает вперёд ладошки, в которых и лежат те самые перчатки в дырочку, — Они как шляпа дяди Печкина… Вы можете мне их зашить, пожалуйста? Я сам не умею, — аккуратно и даже чуть жалостливо просит спортсмен и поднимает глаза на взрослого.       — В этот раз зашью. Но ты посидишь рядом и посмотришь, чтобы в следующий раз самому уметь, — решает Арсений, усаживаясь вместе со спортсменом на диванчик. Он находит небольшой швейный набор, иголку и чёрные нитки, — Смотри, сначала нужно нитку закрепить, чтобы она не убежала. Это можно сделать несколькими способами…

***

      — Шастун, ну продавливай ребро сильнее. Почему тебя несёт, м? — Попов подъезжает к Антону, отрабатывающему новый элемент, — Руки давай и поехал, — мужчина начинает придерживать мальчишку, чтобы тот не боялся упасть, — Вот и всё! Чего ты мне тут выдумываешь полчаса уже, время не резиновое у нас! Сам. Быстро.

***

      Антон с теплотой вспоминает детские тренировки, несмотря на откровенный страх перед Поповым. Не безосновательный ведь! Тренер часто кричал — как и сейчас, был постоянно недоволен — как и сейчас, мог от злости шлёпнуть по бедру или попе — как и сейчас, больно растягивал — как и сейчас, никогда не жалел — как и сейчас.       Теперь Антон постарше, они с Арсением Сергеевичем прошли уже очень много вместе, поэтому и их отношения складываются несколько иначе.       Но раньше было ещё кое-что — новое. Элементы на льду, упражнения в зале, хореографические связки. Всё развивалось достаточно динамично, он стремился научиться новому, суметь выполнить что-то ранее ему неизвестное. Теперь же вся его, спортсмена, работа превратилась в повторение одного и того же.       Главная цель — стабильность. Не один-два раза за тренировку выехать чистый четверной, а каждый раз. Как и каждый раз чисто катать программы. Пока не получается, вот они и работают. В основном упор сейчас на элементах ультра-си, а потом уже на скольжение. Арсений говорит, что оно с возрастом в любом случае придёт, сейчас они уделяют ему не так много времени, а вот прыгать надо учиться основательно, пробовать и падать бесчисленное количество раз.

***

      — Шастун, ты почему не поел? Суп целый! Не маленький же уже. Силы откуда организму брать? Хочешь ещё месяц проболеть? Ты б хоть чай пил, жидкости больше нужно. Чтоб каждый час мне в туалет бегал, понял? — не отошедший от ритма катка Арсений уже пять минут ругается на мальчика на кухне, параллельно наливая в тарелку суп, — Что с глазами? Они вон красные у тебя все! В телефоне просидел всё время? Молодец! Все глупые видео пересмотрел? А лучше б спал, чай пил! Поел бы нормально! Ой, господи-боже! — тренер, взмахивая руками, уходит к себе в спальню, переодеваться, оставляя на кухне немного шокированного спортсмена.       Антон осторожно встаёт и греет суп в микроволновке, ведь мужчина от нервов поставил перед ним холодную еду… Не спросил про глаза, только наругал, а ведь мальчишка просматривал не «глупые видео», а свои же программы… Ещё он ел, просто немного — чай с конфетой.       Но парень не злится, не пугается такого тренера, он понимает, почему старший так сейчас вспылился на ровном месте. В конце концов, это достаточно привычный для мальчика тон его общения с тренером, потому даже успокаивать себя не пришлось — мозг сам перешёл в нужный режим. Поэтому сейчас зеленоглазый достал тарелочку из микроволновки и послушно стал есть суп.       — Прости, Антон. Как ты? — Попову тяжело объяснить свои эмоции, слова и действия, но через десять минут он возвращается на кухню уже в другом настроении, извиняется и садится напротив ребёнка, измучено подперев голову рукой.       — Я в порядке, немного погрустить успел. А вот Вы выглядите не очень, честно говоря… Как прошёл разговор? — парнишка излагает мысли коротко и возвращается к супу.       — Да разговор-то ладно, предполагал, что достучаться будет трудно. Я остался на тренировку, раз уже приехал во дворец, и там веселуха у всех. И дети получили, и Паша со Стасом, — вздыхает мужчина, недовольный работой хореографа и тренера.       — Давайте Вы вернётесь, там ребятам Вы больше нужны, я-то что, переживу, — предлагает Антон.       — С ума сошёл, Шастун? Ешь давай! — усмехается грустно Арсений, потирая веки, — Успею я на них поорать, а тебя нормально вылечить нужно, в тепле и заботе, по-семейному, — совсем негромко говорит брюнет, больше даже себе как будто. Мальчишка всё слышит и скрывает благодарную улыбку за ещё одной ложкой супа, — Ты тут без меня чем вообще занимался?       — Я? Ну… Прокаты пересматривал, вспоминал детство, грустил…