Memories of a Protector [The Protector AU]

Дрим не должен был оставаться здесь. Подобные мысли часто преследовали его, но чем дольше он оставался в поместье королевы Андерсвапа Ториэль, тем настойчивее они становились. Киллера унесло в неизвестном направлении разбитым кулоном (Аутер вышел на связь и сообщил, что его нет в Аутертейле), Хоррор был временно убит, но Найтмер все еще был на свободе. Эррор тоже рыскал по окрестностям, вероятно, разгневанный тем, что потерял Инка. Пройдет совсем немного времени, и он начнет уничтожать АВ в отместку за свое поражение. Дрим не должен был задерживаться на случай, если Найтмер обнаружит его и решит напасть на Андерсвап, но не мог заставить себя уйти. Негатив Замка Найтмера все еще окутывал его своим саваном. Было трудно пробиться сквозь пелену стойкого токсичного негатива и увидеть позитив. Да и негатив было трудно разглядеть. Эмоции сливались воедино, пронзали неожиданно, как ножи из темноты, или оставались совершенно незамеченными. Частичная слепота стала очевидна, когда коллега увел одного из врачей, который тихо всхлипывал, задаваясь вопросом, не убили ли они Защитника, а Дрим ничего не почувствовал. Он не чувствовал страдания, которое ясно видел на их лицах. Их боль просто отошла на задний план. Дрим полагал, что в этом нет ничего нового. Он никогда не мог видеть боль Найтмера. Боль своего близнеца Найтмера. Не Найтмера, Короля Негатива. В Замке Найтмер вел себя так, словно его слова были шокирующим откровением, но это Дрим намеренно игнорировал все те знаки, которые видел на протяжении многих лет. Истина открылась Дриму еще с тех пор, как он освободился из статуи. Но даже повзрослев, Дрим все еще отказывался видеть правду. Оглядываясь на Найтмера, которого он нашел в Мультивселенной, Дрим видел все, на что не обращал внимания. Мелкие несоответствия, связанные с Дримтейлом, складывались в единое целое. Действия и реакции говорили громче слов. Детали не совсем сходились. Дрим списал изменения в Найтмере на его испорченное состояние после того, как тот съел яблоки. Но все было не так. Свет его брата погас столетия назад. Равновесия не будет. Не будет перемирия. Не будет примирения, восстановления связей, принятых извинений или совместного сидения под ветвями яблони. Найтмер был мертв, а его убийца использовал его облик и его имя. Когда жители Мультивселенной слышали имя "Найтмер", они думали о ком-то, кто завоевывал миры и распространял токсичный негатив, который в конечном итоге приводил к их развалу. Они не знали о добром, мягком Найтмере, который был братом Дрима. И никогда не узнают. Потому что Найтмер умер той ночью. Дрим не видел правды. А вот Инк и Core!Фриск видели. Дрим мог бы сорваться на них. С легкостью. Кто-то мог бы сказать, что у него есть на это полное право. Он не имел права злиться. Злиться на Инка или Core!Фриска означало бы бить лежачего, игнорируя свои истинные чувства. Нет, Дрим не винил никого из них в своем невежестве. Он винил только себя. Горе, которое Дрим подавлял в себе с тех пор, как выбрался из камня, не утихало. Оно оставалось внутри него, тихое и неподвижное, как будто терпеливо ждало. Дрим не двинулся с места, чтобы утешить расстроенного доктора, пока коллега последнего помогал тому успокоиться. Из него испарились последние остатки энергии. Пока Дрим бездействовал, врачу из Андерсвапа помогал его коллега, а Блу помогал Скетчу. Дрим же, Хранитель Позитива, не мог заставить себя помочь. Дрим уже почти утонул в чувстве утраты, когда в конце коридора появился Рас и сразу же бросился к Блу, обняв его. Он знал, что Рас придет. Блу позвонил брату, чтобы сообщить последние новости. Но видеть его все равно было больно. Рас мог обнять Блу. Скетч мог обнять Инка, как только тот будет в безопасности. Они могли обняться, поговорить, помириться сейчас и в будущем. Дрим с горечью завидовал этим узам, потому что в глубине души понимал: у него никогда больше не будет такого шанса с собственным братом. Он почувствовал покалывание на костях, словно конечность вновь обрела подвижность. Дрим даже не заметил приближения Раса, пока его не обхватили руки. В голове у него стало пусто, хотя какая-то часть его сознания распознала эмоции, которые он уловил, как печаль и сострадание. Дрим в замешательстве покосился на Блу, стоявшего неподалеку с напряженным выражением лица и бурлящими эмоциями. – Мне так жаль, Дрим, – прошептал Рас. Считалось, что Underswap!Папирус апатичен, отстранен и холоден по отношению к Ауткодам Мультивселенной. Поговаривали, что некоторые его варианты нападали на любых чужаков, приближавшихся к его брату, и угрожали им. Дрим не раз подвергался подобным подозрениям. И все же Рас всей душой сочувствовал ему. В который раз Дрим доказал, что он слеп, несмотря на свои эмпатические способности. Инстинкты требовали, чтобы он отмахнулся от беспокойства братьев, поскольку были дела поважнее. Он позволил себе эту минутную слабость и ответил на объятия Раса, обняв его так крепко, как только осмелился. Рас пах сигаретным дымом и медом. Странное сочетание. Дриму было все равно. Прибыла внешне безмятежная Королева Ториэль и повела их в сад. Все расселись на скамьях, и Ториэль с Расом с серьезными лицами и бурными эмоциями выслушали рассказ Блу о недавнем исчезновении Инка. Искренне предложив Дриму оставаться здесь столько, сколько ему нужно, Королева Ториэль быстро откланялась и, похоже, отправилась поговорить с врачами и предупредить Стражей о сложившейся ситуации. Дрим понял, что ей тоже нужно время, чтобы прийти в себя. Он вспомнил, что случилось с ее детьми и почувствовал облегчение от того, что она не присутствовала при том, как Инк словно растаял. Скетч был тих. Глядя на него, можно было подумать, что он равнодушен к судьбе брата. Дрим знал, что это не так. Он распознал защитную дистанцию, которую использовал Скетч. Скетч был так расстроен, что был на грани того, чтобы замкнуться. Дрим должен был что-то сказать. Он не мог найти в себе сил сделать это. Блу откашлялся, отчаянно пытаясь нарушить удушающую тишину: – Странно, что остальных здесь нет. – Мы не хотели никого перегружать, – откликнулся Рас, и Дрим понял, что он говорит о нем. – И не хотели, чтобы Скетч… снова остро отреагировал. Скетч не шелохнулся, чтобы сказать, что он не "остро отреагировал". Вся команда, проникшая в Замок Найтмера, подозревала, что так и было. Он запаниковал и заставил всех покинуть опасный Замок, скорее всего, как только нашел тяжело раненное тело Инка. «Инка пытали. Месяцами». Дрим сгорбился и закрыл лицо руками. Блу положил руку ему на плечо, а Рас прислонился с другой стороны. Скетч сидел молча, уставившись в никуда. А может, он изучал коды. Если и так, то его руки не двигались. – А где Даст? – прошептал Рас. – Разве ты не говорил, что он был с вами? Блу пожал плечами: – Скетч не сказал. Он… почти ничего не говорил. Рас испытывал противоречивые чувства. В его ауре переплетались недоверие (скорее всего, к Дасту) и беспокойство (скорее всего, о Скетче). Он был в гостиной вместе с Блу, Дримом, Судьей, Паладином, Альфис, Азгором и Напстатоном EX, когда Скетч вернулся с Инком. Даста с ними не было и даже Core!Фриск не знал, куда он делся. Единственными, кто знал, что произошло в лаборатории, были Даст и сам Скетч. «И возможно, Эррор. Не забывай о нем». На скамье напротив Скетча появилась монохромная фигура. Глаза Core!Фриска не были припухшими, но Дрим мог сказать, что он плакал. В его ауре сквозила усталость, но хотя часть его сознания находилась в Андерсвапе, другая часть продолжала искать Инка. – Дудл-сфера все еще недоступна. Я не могу сказать, там ли Инк. Я даже не могу сказать, где находится Дудл-сфера в Мультивселенной. Если бы я не искал ее раньше, я бы даже не заметил, что ее там нет. Дрим старался не представлять себе Инка, лежащего на острове в Дудл-сфере, слишком раненого, чтобы двигаться или полностью прийти в себя на время, достаточное для самоисцеления, но достаточно в сознании, чтобы понять, что что-то не так. Он сосредоточился на том, кто сейчас может представлять наибольшую угрозу для Инка: – Может ли Эррор попытаться снова найти Инка? – Он может попытаться. Он его не найдет. – Уверенность Кора мерцала в его ауре, хотя и была омрачена печалью. – Скетч, что случилось в Замке? Ты столкнулся с Эррором? – Я столкнулся с Эррором, – бесцветным голосом повторил Скетч. – Я заставил его уйти. В этот момент было совершенно ясно, что у Скетча не хватает эмоций. Возможно, специально, потому что он не хочет ничего чувствовать. Душу-яблоко Дрима пронзил страх, когда он представил, какой была первая встреча Скетча с Разрушителем. И не только он: Блу бросил на Скетча обеспокоенный взгляд. – Понятно. – В голосе Core!Фриска звучало беспокойство. – Эррор, должно быть, был в ярости после этого. Пыль, которая была в его куклах, разлетелась по всей Анти-пустоте. – Он уничтожил кукол? – потрясенно спросил Рас. – Я думал, он… – он поморщился при мысли о том, откуда взялась эта пыль, – …дорожит ими. – Видимо, не настолько. Думаю, он разозлился больше, чем мы могли бы предположить. – Core!Фриск опустил взгляд на свои руки. – Я уже даже не могу определить, чья это пыль. Все смешалось в кучу на земле. Я даже не смог найти ткань или нити, на которых он их развешивал. Трудно было отделить печаль Кора и Блу от собственной печали Дрима. Мысль о том, что когда-нибудь они смогут вернуть пыль оставшимся в живых членам семьи или друзьям, всегда казалась маловероятной, но теперь это стало невозможным. Эррор не только забрал их жизни, но и уничтожил их останки, а также шанс на то, что некоторые семьи обретут хоть какое-то подобие успокоения. На периферии зрения Дрима мелькнула чернота. В ней не было ни капли злобы, присущей порталам Найтмера. Надежда Раса, Блу и Core!Фриска подкрепила надежду Дрима, и они стали ждать, когда Инк появится из портала. Вместо этого черная краска замерцала. В порядке, обратном тому, что они видели при исчезновении Инка, краска приняла скелетоподобную форму, затвердела… и тут же съежилась, словно фигура упала на колени на дорожке между клумбами. Из темноты проступила белая кость, но множество черных отметин не исчезло, вопреки ожиданиям Дрима. Инк так и остался сидеть на земле, глядя на собравшихся и не видя их. Прежде всего Дрим заметил, насколько тусклыми были огоньки глаз Инка. Глаза, осматривающие красочное окружение, были цветными, но в них не было ни веселья, ни блеска, ни радости, ни удивления. Они казались такими же далекими, как звезды на грани угасания. Затем Дрим заметил, что на Инке ничего не было. Конечно же, не было. Его одежда и Бруми были у Скетча. Его не стали ни во что одевать, пока врачи в спешке пытались не дать ему рассыпаться еще больше. Поэтому его скелет был полностью обнажен. Кости Инка представляли собой гобелен из пересекающихся шрамов, как старых, так и множества новых. Зазубренные отметины переплетались с тонкими, похожими на паутину трещинами. «Это сделал Найтмер», – думал Дрим, невольно задерживая взгляд на каждом шраме. Он тут же отмахнулся от этого, решив, что, скорее всего, это были Киллер и Эррор. Только через минуту он понял, что делает, и почувствовал отвращение. Даже здесь, даже сейчас, после всего, что он только что осознал, он пытался игнорировать участие Найтмера в чьих-то страданиях. Он отрицал, что даже если Найтмер не сам наносил раны, то уж точно отдавал приказы. «Я защищаю того, кто пытал моего друга, манипулировал моим братом и убил его. Я защищал его долгие годы». Отвращение Дрима было направлено только на него самого, но Инк, который и без того казался маленьким, сжался в комок, пытаясь прикрыть руками ребра и обхватив грудину. Сковавшая Скетча апатия отпустила его. Он одним движением снял плащ, опустился на колени, накинул его на плечи Инка, застегнул застежку и осторожно запахнул полы. Его шарф при этом упал ему на плечо, слегка размотавшись вокруг шеи. Раньше Дрим не обращал особого внимания на шарф Скетча. Его концы свисали поверх доспехов, спускаясь ниже пояса. В отличие от шарфа Инка, шарф Скетча был чисто серым. Маленькая покрытая шрамами фигурка Инка тонула в просторном плаще, но, похоже, его это не смущало. Огоньки его глаз мерцали, изгибаясь, словно хотели изобразить вопросительный или восклицательный знак, но тут же снова превратились в тусклые круги. Закончив поправлять плащ, Скетч осторожно обнял Инка. Все увидели, как Инк вздрогнул. Никогда еще Дрим не был так благодарен за то, что не может чувствовать эмоции Инка или Скетча. Страдальческая синяя слезинка в глазнице Скетча уже причиняла слишком сильную боль. Он поднял руки, освобождая Инка, но Инк закрыл глазницы и прислонился черепом к нагруднику брата. Инк не искал утешения. Он не расслаблялся и не находил безопасности в руках Скетча. Его поза была скрыта объемным плащом, но лицо было напряжено до такой степени, что казалось, он испытывает физическую боль. Он не смотрел на брата. Он не смотрел ни на кого из них. Его глазницы оставались плотно закрытыми, словно это могло каким-то образом сделать его невидимым. Инк не мог скрыть напряжение, боль и страх, как бы ни старался. Дрим так увлекся шрамами, что не обратил внимания на другие следы испытаний, выпавших на долю Инка. Рука и глаз были восстановлены, раны зажили, но Инк держался осторожно, опираясь на Скетча всем своим весом, словно не мог держаться прямо без поддержки. Приоритеты Дрима выстроились в некое подобие порядка. Его собственная неуверенность отошла на второй план вместе с полным осознанием того, что это Инк. Полное признание того, что Инк был ранен, травмирован и напуган (и что виноват в этом Найтмер, который не был братом Дрима и убил его брата), могло окончательно сломить Дрима. Тогда Блу придется собирать по кусочкам его, Инка и Скетча. Поэтому Дрим абстрагировался и сохранял выдержку. Он старался сосредоточиться на небольших задачах, с которыми они могли справиться. «Инку нужно отдохнуть и поесть. Если ему будет достаточно комфортно, я смогу провести лечебное сканирование… – Дрим ощутил собственное истощение. – …Надеюсь». Дрим и Блу переглянулись. Блу сделал знак рукой, разрешая Дриму подойти первым, хотя ему больше всего на свете хотелось заключить Инка в свои крепкие объятия. Core!Фриск тоже остался в стороне, хотя с трудом подавлял свое недовольство этим. Закрытые глазницы Инка слегка приоткрылись при приближении Дрима. Подойдя ближе, Дрим разглядел вокруг правой глазницы Инка и на его веке несколько маленьких точечных зазубрин и шрамов, как будто кость была сколота. – Ты в безопасности, Инк, – прежде всего сказал Дрим, потому что, возможно, Инку нужно было услышать это так же сильно, как Дриму поверить в это. Должно быть, Инк услышал его. Он точно видел Дрима. Не было никакой реакции. Ни облегчения, ни надежды, ни страха. И никаких признаков узнавания. «Помнит ли Инк меня? Или кого-нибудь из нас?» Дрим не запаниковал. Он не учел, что Инк может потерять память. А следовало бы. Им всем следовало учесть это. Он не смог заставить себя ободряюще улыбнуться. Инк увидит, что он делает это через силу. – Ты в безопасности в Андерсвапе вместе со мной, Скетчем, Блу, Расом и Core!Фриском. Я Дрим. Ты помнишь это? Глаза Инка вспыхнули печальным синим цветом, а затем снова потускнели до серого. Он протянул руку, и плащ Скетча соскользнул, обнажив трещины и шрамы на его руке и кисти. В центре ладони был круглый шрам. Он был виден с обеих сторон ладони, что наводило на мысль, что ее чем-то проткнули. Дрим взял Инка за руку. Он почувствовал, как дрогнули пальцы Инка, прежде чем тот сжал руку Дрима. Дрим видел, что он использует всю свою силу, как будто его хватка была единственным, что не давало Дриму упасть со скалы, но Инк был настолько измотан, что вряд ли смог бы удержать карандаш, не выронив его. – Блу принесет одежду для тебя и еду для нас с кухни, – сказал Дрим Инку и Блу. – В этом саду мы в безопасности, так что поедим здесь, хорошо? Инк не издал ни звука. Он продолжал сжимать руку Дрима, прислоняясь к Скетчу. Ни один из Защитников особо не двигался. Если бы Дрим увидел их издалека, он мог бы принять их за садовую статую. – Можешь сказать мне, болит ли у тебя что-нибудь? – попросил Дрим. Инк смотрел сквозь него. – Все в порядке, – заверил его Дрим. – Ты помнишь язык жестов? Взгляд Инка метнулся к их соединенным рукам. Пальцы слегка шевельнулись, но не настолько, чтобы Дрим узнал знак. Дрим не хотел разрывать эту слабую хватку и отстраняться. Внезапно глаза Инка вспыхнули испуганным фиолетовым. Он попытался встать, но ноги не держали его, и он потянулся, едва не упав на вытянутую руку. Второй рукой он по-прежнему сжимал руку Дрима, и тот старался двигаться вместе с ним, чтобы его слабая хватка не разжалась. Блу понял, что пытается сделать Инк и опустился на колени рядом с ним, Дримом и Скетчем, раскрыв объятия. Инк вцепился в него так же, как и в Дрима. Его глаза постоянно двигались, пока он осматривал сад, напрягшись, словно ожидая нападения. Он был так напряжен, что Дрим наполовину ожидал появления Эррора из трещины в небе, но ничего не произошло. Инк не желал отпускать Блу и Дрима. Его зрачки быстро меняли цвет с синего на фиолетовый и серый. Рас ускользнул, решив сходить за едой вместо Блу. Инк неотрывно смотрел ему вслед. На его лице ясно читалась тревога, но он не сделал ни малейшей попытки окликнуть или потянуться к нему. Дрим отчаянно жалел, что не знает, что чувствует Инк и что творится у него в голове. Он мог сказать только, что Инк (что вполне объяснимо и крайне удручающе) расстроен, напряжен и на грани слез. Но он не заплакал. И даже не издал ни звука. – Разреши мне провести твое лечебное сканирование, пожалуйста? – выпалил Дрим. Его собственный умоляющий, напряженный тон испугал его, и он судорожно перевел дыхание. Инк не плакал, но Дрим готов был заплакать. Он не хотел плакать. Он хотел, чтобы Инк позволил себе заплакать. Инк не заплакал. Он заметил, что Дрим расстроен, и сделал явное усилие, чтобы заговорить. Его рот зашевелился, но он по-прежнему молчал. Скетч вздрогнул, словно очнувшись от глубокого сна: – Не напрягайся. Вот, я сохранил это для тебя. Скетч говорил шепотом. И с трудом выговаривал слова. Протянув костяной посох, он полез в карман и достал кобуру цвета морской пены и маленькую книжечку. Дрим был уверен, что это записная книжка Инка. Инк взял предметы, ухватившись за них, как за спасательный круг. Он не открыл блокнот, чтобы написать что-то на его страницах, а просто уставился на обложку. Его лицо не сморщилось, но застыло до такой степени, что казалось, ему снова больно. «Пожалуйста, скажи что-нибудь, – умолял Дрим про себя. – Мы здесь ради тебя. Пожалуйста, не скрывай, что с тобой что-то не так». – Бруми и твоя одежда у меня, – неуверенно продолжил Скетч. – Хочешь, я их принесу? Инк кивнул, не поднимая головы. – Хорошо. Я сейчас вернусь. Скетч исчез, оставив Инка с Дримом, Блу и Core!Фриском. Костяной посох, кобура и блокнот выскользнули из рук Инка и упали на дорожку. Инк почти не отреагировал. Его глаза по-прежнему смотрели прямо перед собой. Цвета в них доказывали, что у него много красок, но он оставался вялым и почти ни на что не реагировал. Дрим не знал, были ли его неподвижность и молчание вызваны усталостью, общей вялостью, или же это был защитный механизм, который Инк использовал во время своего плена. Проведя неинвазивное сканирование и отметив низкий уровень энергии Инка, он предположил, что это сочетание всех трех факторов. Осторожное применение целительной магии подтвердило догадки Дрима. Инк был истощен, но его раны зажили настолько, насколько это было возможно. Но шрамы останутся. Инк не отреагировал на исцеляющую магию. Он молчал. Прошла минута. Потом две. Помутневшие огоньки глаз Инка, казалось, нашли лицо Дрима и неуверенно всмотрелись в него, словно пытаясь разглядеть сквозь густой туман. – О. Ты узнал о Найтмере. Голос Инка был еще тише, чем у Скетча. Он был еще более хриплым, с сиплыми и скрипучими нотками, указывающими на то, что его не использовали. Больше он ничего не сказал, но не сводил с Дрима тусклых синих глаз. В них читалось ожидание. Внезапно Дрим понял, что Инк не просто бездействует. Он ждал. Дрим не знал, чего именно. Он не знал, на краю какого обрыва балансирует Инк, но не собирался сталкивать его оттуда. – Да, – подтвердил Дрим, сохраняя спокойствие и мягкость в голосе. – Нам не нужно говорить об этом сейчас… Инк отшатнулся так резко, что едва не врезался черепом в подбородок Блу. Он застыл, глядя на Блу, и его глаза замигали диким множеством форм и цветов. Они сливались воедино так быстро, что Дрим смог различить лишь бледно-синий цвет печали и испуганный фиолетовый восьмиугольник. – Остальные ненавидят меня. В тоне Инка было что-то настолько неправильное, что Дрим почувствовал тошноту. Он не был вопросительным или самоуничижительным. Он отчаянно пытался найти подтверждение своим словам и говорил таким голосом, будто умолял Дрима и Блу сказать ему, что кто-то еще жив. – Остальные знают, что ты Инк, но они не ненавидят тебя, – сказал Блу, стараясь не выдавать своей тревоги и отчаяния. – Все они очень беспокоились… – Нет. – В левом глазу Инка вспыхнули страдальческий синий и яростный красный цвета, когда он уставился на Дрима, но Дрим мог сказать, что вся его ненависть была направлена внутрь, а не вовне. Правый глаз Инка померк и остался тускло-серым. – Я хранил секреты от них и от тебя, Дрим. Обижайся и злись на меня. Обещаю, ты можешь бить меня, стрелять в меня и ломать мне кости, сколько захочешь. Никто тебя за это не осудит. Первой испуганной мыслью Дрима было недоумение, что же натворил Найтмер. Он был уверен, что если бы позволил себе, то уже знал бы. – Инк, я не причиню тебе вреда. – Причинишь. – И снова тон Инка был таким неуместным в контексте этого разговора. Он звучал совсем как в те времена, когда Инк настаивал на том, чтобы Дрим попросил Совет оставить его в покое; твердо, но неизменно успокаивающе, ободряюще и по-доброму. Инк резко отстранился от Блу и улыбнулся Дриму, оскалив острые зубы и погасив огоньки в глазницах. Дрим не в первый раз видел у Инка пресловутую "улыбку Бездушного", но впервые по-настоящему встревожился при виде нее. – Я всегда знал правду о Найтмере. Это был единственный сценарий для твоего брата, знаешь ли. Не было ни малейшей возможности, что твой близнец выживет в этой Мультивселенной. Он был создан, чтобы страдать и умирать, а его имя и Роль использовались для распространения страха и негатива по всей Мультивселенной. Так что тебе оставалось лишь гоняться за маленькой несбыточной мечтой, в которой ты вернул своего брата. Я манипулировал тобой. Я позволил тебе поверить, что у тебя есть шанс спасти твоего дорогого брата только потому, что твои поиски были развлечением для… меня. Разве это не интересно? Улыбка Инка была такой же черной, как и его глазницы, но его голос был слишком истеричным, чтобы звучать насмешливо или безжалостно. Он наклонился к Дриму, его лицо казалось еще темнее в тени капюшона Скетча, но это означало, что он был так близко, что Дрим чувствовал, как он дрожит. Никакая обида и злость не могли сравниться с беспокойством Дрима за друга. – Тебе не нужно лгать, Инк, – тихо сказал Дрим. – Ты не манипулятор. Ты не злой, не эгоистичный, не равнодушный, и ничего из того, что Найтмер и Эррор пытались вбить тебе в голову. Даже в плаще было видно, что Инк напрягся. Невозможно было не услышать тихое хныканье, которое он поспешно попытался заглушить руками. Он раскачивался на месте, глядя на Дрима невидящим взглядом. – Ты не заставишь нас ненавидеть тебя, – твердо продолжил Дрим. – Я не понимаю, почему ты пытаешься. – Ему пришла в голову мысль, и он с трудом сглотнул комок в горле. – Неужели… – «Найтмер», – …кто-то угрожал нам? Инк согнулся пополам и поперхнулся. Дрим напрягся, но не отступил. В итоге Инка не вырвало. Рвотные позывы перешли в тихие хрипы. – Кого-то из вас Удалят, или сам Андерсвап будет Удален, и я не смогу вас защитить. – Он задыхался, дыхание было хриплым, словно он пытался втянуть воздух через частично забитую соломинку. – Я пока что защищал Даста от… от-т него, но… – Дикий взгляд вернулся в глазницы Инка, но огоньки в них, казалось, разбились на осколки, напоминая шрамы на его костях. – Даст существует? – Да. – Дрим не смог сдержать дрожи в голосе. – Мы не знаем, где он сейчас, но он реален, как и твои воспоминания о нем. Язык тела Инка стал каким-то искусственным, и Дрим уловил признаки того, что он пытается посмеяться над своей искренней паникой. Возможно, если бы ему удалось издать хоть звук, он был бы хоть сколько-нибудь убедителен. – Ну вот, я снова играю, – пробормотал Инк слишком слабым и напряженным голосом, чтобы это звучало естественно. – Я должен играть правильно. – Его измученные сузившиеся глаза почти нашли Дрима, но он сохранял затуманенный отстраненный взгляд, словно застрял в кошмаре наяву. – Я ведь хорошо играю, верно? Просто улыбайся, смейся и не вспоминай. Я не могу вспоминать, я должен работать. Я должен делать Их счастливыми. Инк уставился куда-то в пустоту и замолчал. Он отступил от Блу и Дрима, а затем еще дальше, когда Дрим шагнул к нему. Дрим тут же остановился, не зная, как поступить. Мгновение спустя Скетч вернулся с Бруми и одеждой Инка в руках. Дрим был достаточно близко к Инку, чтобы почувствовать, как тот перестал дрожать. Не то чтобы он расслабился. Совсем наоборот. Он снова стал неподвижным и тихим. «Неужели Инк ожидает, что и Скетч тоже возненавидит его?» Дрим отогнал эту тревожную мысль на задний план, а Скетч сел напротив Инка и протянул ему одежду. Шарф Инка, сменный пояс и флаконы были сложены аккуратной стопкой. Записки на шарфе были целы. Бруми – в меньшей степени. Дрим и не подозревал, что кисть может казаться такой вялой и безжизненной. Инк спрятал лицо под капюшоном просторного плаща своего брата. Дрим начал подумывать, не перенял ли он эту привычку от Даста. Его молчание настораживало. Еще более тревожным было то, что Инк не протянул руку и не попросил Бруми. – Я теряю время, – донесся из-под капюшона слабый голос Инка. Он схватил свою одежду и спрятался под плащом, чтобы надеть ее. Дрим чуть было не предложил помочь или отойти подальше вместе с остальными, но знал, что такое предложение будет отвергнуто, если вообще будет услышано. Когда Инк вылез, стало ясно, что он с трудом натянул одежду. Его футболка была перекошена, а одна из лямок комбинезона застряла в штанах. Одежда Инка была чистой и не мятой, но он все равно выглядел неопрятно. Дриму уже приходилось слышать человеческое выражение "неуютно в собственной шкуре". Инк воплощал эту фразу с одеждой, а не с кожей, его поза кричала о волнении и дискомфорте, будто его заставили надеть плохо сидящий костюм вместо его собственного наряда. Он по-прежнему не пытался забрать у Скетча обломки Бруми. Расфокусированный взгляд Инка устремился на Core!Фриска и мгновенно опустился в землю. Он сгорбился, скрестив руки на груди. Это не было проявлением пренебрежения, скорее он пытался физически держать себя в руках. – Я не дал им никакой информации. В глазницах Core!Фриска выступили слезы. – Это неважно… – Я могу обновить защиту Омега-таймлайна и заняться исправлением всех этих кодов, как и обещал. Я начну, как только починю Бруми, – продолжал Инк, словно Core!Фриск ничего и не говорил. Он смотрел на обломки своей кисти, и Дрим видел, как он теряет остатки напускной безмятежности, снова впадая в тоску и подавляемый ужас. – Обещаю, я ничего им не сказал. Я молчал. Клянусь, я молчал. Я ничего им не рассказывал и не забывал и… и не предавал тебя или что-то в этом роде. Клянусь. Инк, казалось, даже не осознавал, что умоляет. Губы Core!Фриска дрогнули: – Инк, тебе не нужно меня убеждать. Я верю тебе… С лица Инка исчезли все признаки страха или уязвимости. Его зрачки приобрели странный желто-зеленый оттенок. Не так, словно желтый и синий смешались, а как будто слой полупрозрачного желтого скользнул поверх синего. Дрим услышал приближающиеся шаги двух существ. Он успел встать между Инком и входом в сад, прежде чем опознал в них Раса и Королеву Ториэль. Рас вошел один с тарелкой еды. Он приостановился, излучая усталое беспокойство, затем поставил тарелку рядом с Инком. Улыбка Инка была словно приклеена к его лицу. – Привет, Рас! Когда придет Королева? – Эх. Когда угодно, – отозвался Рас. Он прилег на цветочную клумбу рядом с Инком. Маки, если Дрим не ошибался. Он смутно припоминал, что Инк как-то рассказывал о них. Они символизировали… память, что ли? Инк взглянул на ярко-красные цветы, и огоньки его глаз побледнели, превратившись в обычные блекло-серые круги. Он заметно вздрогнул и схватил Раса за руку: – Не лежи здесь. В ауре Раса промелькнуло замешательство, но он позволил Инку оттащить себя от цветов. – Ладно. У тебя есть на примете местечко поудобнее? Инк моргнул, глядя на рукав Раса, который все еще сжимал в руках, затем снова поднял взгляд на Раса. Его левый зрачок превратился в тускло-оранжевый вопросительный знак. – …О чем мы говорили? Инк старался говорить бодро, но беспокойство в голосе выдавало его. Прежде чем кто-то успел ответить, он встряхнулся и хлопнул себя по лбу: – Ах да. Я помню Королеву Ториэль. Она показала мне некоторые цветы в саду. Она была очень доброй. И остальные тоже. И Даст тоже был добрым. Точнее он и есть добрый. Он… – Инк посмотрел на свой шарф, потом на Скетча. Он снова застыл, и его маска треснула, выдавая страх. – Ты убил его? – Нет, – ответил Скетч. – Он в одной из версий Дасттейла. Его голос дрожал от эмоций, которые Дрим не мог определить. Огонек его глаза мерцал между бледно-синим и еще более бледным серым, казавшимся почти белым. Рас бросил взгляд на руку Инка, которая все еще цеплялась за его руку. Короткое замешательство быстро сменилось затемнившими его ауру подозрением и растущей тревогой. Инк отпустил Раса и, качнувшись вперед, словно едва не споткнулся о собственные ноги, обнял Скетча. – Спасибо. Спасибо. Спасибо, – лепетал Инк задыхающимся и напряженным голосом. – Я так рад, что он жив. Спасибо, что дал ему шанс. Каждый заслуживает шанса. Никто больше не должен пострадать. Глаз Скетча стал мутным фиолетово-синим. Инк отпустил брата, вытянулся по стойке "смирно" и снова повернулся к Core!Фриску. Поворот был нескоординированным и шатким. Тело Инка покачнулось, словно он вот-вот опрокинется или упадет в обморок от изнеможения. – Клянусь, я не дал им никакой информации, – сказал Инк Core!Фриску. – Омега-таймлайн по-прежнему в безопасности. Я обновлю все узлы безопасности, как только починю Бруми. Огоньки глаз Инка метнулись к обломкам кисти и вспыхнули синей слезинкой и колеблющимся серым кругом. Слезинка раскололась пополам, и из трещины просочилась фиолетовая капля. Дрим пытался убедить себя, что это похоже на пролитую краску, а не на кровь. – Инк, тебе не обязательно делать это сейчас, – возразил Кор, приложив немало усилий, чтобы удержать свои эмоции под контролем – Что ты имеешь в виду, приятель? Разве тебе не нужен мой отчет? – Инк продолжал улыбаться, словно боялся показать любое другое выражение лица. Он был слишком напуган, чтобы заставить свои глаза превратиться в вопросительные знаки и изобразить замешательство. – Позже, – настаивал Core!Фриск. Инк попытался улыбнуться ему, но был слишком напряжен, чтобы выглядеть по-настоящему веселым. – Тогда мы сможем представить отчет и провести встречу в ближайшем б-будущем. Я очень этого жду. Совет будет просто вне себя. Обещаю, что я явлюсь на допрос к Стражам Короля-воина Азгора. Может быть, они снова изобьют меня и накачают препаратами. Это б-будет очень весело, ха-ха! Дрим почувствовал, как его глаза обесцвечиваются. Чувство вины Core!Фриска умножилось. – Они тебя не тронут, – негромко сказал Блу. Наигранная улыбка Инка исчезла, и он пригвоздил Блу взглядом, который был слишком сочувственным, чтобы быть снисходительным: – Ага. Конечно. Как скажешь, дружище. Его взгляд метнулся к Скетчу, и он заметно дернулся. Рас придвинулся чуть ближе к Инку. Его аура была неспокойной, а руки в кармане толстовки сжались в кулаки. – Мы видим сквозь твою маску. Тебе не нужно притворяться, что все в порядке… – Да-да. Я знаю, что я фальшивый, – перебил его Инк с напускным весельем. – Не пали меня, пожалуйста. Я должен произвести хорошее впечатление на Королеву. Если бы Дрим не смотрел так внимательно, он мог бы не заметить легкой дрожи в голосе Инка и безумно расширившихся глазниц. Его подавление было знакомым, но гораздо хуже, чем Дрим видел у него раньше. Инк считал, что должен быть "в порядке" и демонстрировать силу духа, поэтому он собирался заставить себя быть "в порядке". Неважно, насколько это было больно. – Ты не фальшивый. – Блу мог не показывать своего расстройства на лице, но не мог скрыть его в своей ауре. – И ты уже встречался с Королевой Ториэль. – Она уже встречалась с Нотом, а не с Инком, – поправил Инк. – Я в ее доме, так что было бы невежливо избегать ее. Верно, Дрим? – Нет, это понятно, если ты еще не готов встретиться с нашей хозяйкой, – настаивал Дрим. – Это Ториэль Блу, а не Королева, с которой нам нужно быть осторожными. Инк, казалось, не слышал его. Или же он просто проигнорировал слова Дрима. Правда, Дрим не мог сказать, так ли это на самом деле, поскольку он не подавал никаких признаков. Инк резко сел за маленький круглый столик на краю сада. Он снова уставился в никуда, такой неподвижный и тихий, что казалось, он не дышит. Рас подошел к другому столу, взял принесенное им блюдо с едой и решительно поставил его на стол перед Инком. Там были маленькие бутерброды, немного фруктов, сок и чай. Инк не сделал ни единого движения, чтобы прикоснуться к блюду. Он даже не подал вида, что заметил, что перед ним что-то поставили. Рас закрыл глазницы, смирившись со вспышкой чувства вины, и заговорил: – Тебе действительно стоит что-нибудь съесть. Мы же не хотим, чтобы это пропало зря… Инк вздрогнул, как от сильного удара током. Его рука дернулась в сторону, и один из кувшинов опрокинулся, разбившись о стол. Яблочный сок разлился, и Инк тупо смотрел, как растекается лужа. Он схватил разбитый кувшин и попытался собрать в него жидкость. Сок капал сквозь трещины, смешиваясь с каплями крови Инка, который порезался о зазубренные края. Вместо того чтобы остановиться, Инк крепче сжал стекло, пытаясь собрать осколки и сок обратно в протекающий кувшин. – Инк, прекрати! Дрим бросился вперед и схватил Инка за запястья, отрывая его руки от стекла. Инк не стал сопротивляться и позволил Дриму осмотреть порезы на его перчатках и руках. К счастью, ни один из осколков не застрял. Почувствовав действие исцеляющей магии, Инк попытался вырваться, но тут же оставил свои попытки, не оказав особого сопротивления. Инк осмотрел руки Дрима и слегка улыбнулся: – Ты слишком добрый, Дрим. Тебе стоит поберечь свою энергию для других. – Он задрожал, теряя концентрацию. – Ты так хорошо помогаешь. Я все порчу. Дрим не смог сдержаться и обнял его. К его облегчению, на этот раз Инк не вздрогнул. – Ты ничего не портишь. Ты ни в чем не виноват. – Как скажешь, дружище. – Инк меланхолично улыбнулся. – Кто-нибудь еще пострадал в Замке? Дрим заставил себя не поморщиться, вспомнив нападение Найтмера на Хоррора и исчезновение Киллера: – Нет. – Ты плохой лжец, – сообщил ему Инк. Дрим продолжал обнимать его. Он хотел обнимать Инка так долго, как тот ему позволит. – Это был не кто-то с нашей стороны. – Ох. Я ненавижу, когда есть "стороны". Мы сражаемся, сражаемся и сражаемся, пока не умрем, или нас не бросят навсегда, или не Удалят. – Инк на мгновение замолчал и прислонил череп к груди Дрима. Может, прислушивался к биению его души-яблока? – Я хочу увидеть остальных. Пожалуйста. Никто из них не смог отказать ему в его робкой просьбе. Рас отошел, чтобы позвонить, пока Дрим и Блу пытались уговорить Инка поесть. Core!Фриск изо всех сил старался держать себя в руках, а Скетч казался эмоционально истощенным. Он с буквально опустошенным видом наблюдал за тем, как Блу тщательно убирает беспорядок на столе. Его глаз становился все белее и белее. К счастью, у Скетча хватило сообразительности попытаться подать хороший пример, взяв себе немного еды. Это, похоже, стало последним толчком, который понадобился Инку, чтобы взять бутерброд. Сначала он откусывал по чуть-чуть, но вскоре стал есть большими отчаянными кусками, что доказывало, насколько он голоден. Дрим и остальные не стали заострять на этом внимание, хотя Блу продолжал перекладывать свою еду на тарелку Инка, когда тот не смотрел. Инк был так голоден, что даже не замечал этого. Рас вернулся через полчаса: – Они уже в пути. Они рады, что ты в безопасности… – Я никогда не буду в безопасности, – отмахнулся Инк. – Новый Эррор схватит меня при первой же возможности. – Он не… – начал Дрим. Инк расхохотался. Хотя его плечи тряслись от смеха, громкость голоса оставалась низкой, словно он боялся наделать слишком много шума. Он резко замолчал и прижал руку к правой глазнице. Его пальцы прошлись по новым царапинам и шрамам вокруг нее, а затем он уронил руку, схватившись за пояс с полупустыми флаконами. Инк встал, подхватил кобуру, костяной посох и записную книжку и положил в карман на поясе. Затем он остановился рядом с Бруми и подобрал его обломки. Даже издалека Дрим заметил, как дрожат его руки. Инк поколебался, а затем крепко обнял Бруми: – Прости, что заставил тебя ждать. Мне нужно вернуться в Дудл-сферу, чтобы починить тебя, но это значит, что придется уйти. Их может не быть здесь, когда я вернусь. Дрим заметил, что Скетч напрягся. Он не думал, что Инк сказал что-то особенно тревожное. Тут кто-то легонько постучал в каменную стену на краю сада. Там стоял Underswap!Азгор, а Чара выглядывал из-за его ноги. Позади них Альфис и Андайн ждали, когда можно будет подойти. Чуть поодаль задержались Королева Ториэль, Напстатон и Меттаблук, опасаясь переполошить Инка. Глаза Инка превратились в непроницаемые круги. При виде местных жителей Андерсвапа, которых он только что попросил о встрече, на его лице отразилась фальшивая апатия. – …Вы не ненавидите меня. Голос Инка был настолько тихим, что Дриму пришлось напрячься, чтобы расслышать его. Но и этой громкости было достаточно, чтобы он заметил в голосе Инка какую-то странную интонацию. Его голос был нетвердым, почти надломленным, но, похоже, он старался не выдать своих эмоций. Его заявление прозвучало почти как мольба. Дрим был благодарен, что Инк разговаривал не с ним, потому что если бы он сказал это ему, он и правда мог бы сломаться. Underswap!Азгор оказался сильнее Дрима: – Никогда. – Я бы хотел, чтобы ты согласился, приятель, – сказал ему Инк. – Я разрушил ваши жизни. Азгор не был встревожен так, как Дрим. – Я помню наш предыдущий разговор. Мы по-прежнему не сходимся во мнениях. – Разговор?.. – Инк наклонил череп. Его глаза не соответствовали замешательству, которое он пытался изобразить, оставаясь темными и безразличными. – Это было больше года назад, верно? Ничего себе… – Инк внезапно усмехнулся про себя, медленно покачав головой. – Вам надо было оставить меня умирать в той лаборатории. Дрим почувствовал вспышку тревоги Альфис, направленную на Инка и Андайн, последняя из которых сильно прикусила костяшки пальцев. На лице Азгора не отразилось ни тени его переживаний. Чара твердо заявил Инку, что никто из них на него не сердится. Они не ненавидят его за то, что он что-то скрывал, и он определенно не "разрушал их жизни". Они понимают, почему он не сказал, что он Защитник или что-то еще о Мультивселенной. Они были просто рады, что Инк посетил Андерсвап. Ему всегда были рады. Бледно-синий и фиолетово-серый огоньки глаз Инка пробежались по всем, глядя прямо сквозь них. – Хоть один из вас должен разозлиться. Не можете же вы все мириться с таким бездушным демоном, как я. Дрим почувствовал от Андайн проблеск вины. – Эй, не называй себя так, – прорычала Альфис, но ее голос и аура были мягкими. – Нравится тебе это или нет, но мы заботимся о тебе. Мы путешествовали по Мультивселенной и вторглись в замок зла, чтобы спасти тебя. Теперь ты с нами. Вместо того чтобы успокоиться, Инк еще больше расстроился. – Да-да, я мог бы остаться с вами. Теперь вы знаете о Мультивселенной. Там столько новых возможностей, не так ли? Я мог бы сводить вас во все эти интересные места. И показать вам Дудл-сферу. Там есть… все эти чудесные вещи, которые… которые вы… м-можете… Все они стали свидетелями того, как рассыпалась маска Инка. Дрим и Блу как один подхватили Инка, прежде чем он успел соскользнуть на землю. Инк вцепился в руку Блу и рукав Дрима. Он был слишком слаб, чтобы притянуть их ближе, поэтому они оба придвинулись сами, позволяя Инку устроиться между ними на земле в саду Королевы Ториэль. – Вы мои лучшие друзья. Я так сильно люблю вас обоих. – Из горла Инка вырвался всхлип, и он зажмурил глазницы. – Пожалуйста, не оставляйте меня… Блу и Дрим посмотрели друг на друга поверх головы Инка. Они обняли его чуть крепче. – Мы никуда не уйдем, – твердо сказал Блу. Глазницы Инка широко распахнулись. Огоньки в них задрожали. Если левый оставался круглым, то правый изменил форму, став похожим на душу монстра. На их глазах душа как будто раскололась, и цвет вытек из обоих глаз, стекая по щекам Инка ручьями радужных слез, оставив круг и сердце белыми. Дрим и Блу могли только держаться, пока Инк рыдал от невысказанной скорби.

***

Инк старался. Он правда старался. Он старался вести себя "как обычно" (громко, беспечно, весело, раздражающе, забывчиво, нормально). Он пытался притвориться, что не помнит, через что прошел и что ему предстоит, чтобы у него было "оправдание" не реагировать на это. Он пытался встретиться с Королевой Ториэль и остальными из Андерсвапа и вести себя, как подобает Защитнику, уверенному в себе, надежному и сильному. Он попытался как следует отчитаться перед Core!Фриском, чтобы тот понял, что он не предал его (он никогда не предаст его. Никогда.) Он попытался сосредоточиться на проблемах Дрима, а не на своих собственных. Он старался держаться мужественно. Он потерпел полное фиаско. Инк ожидал, что каждое прикосновение приведет к боли. Он ждал, что нежелательная реакция приведет к электрошоку, или удару ножом, или выстрелу, или перелому кости. Он чувствовал себя незащищенным без одежды и еще хуже в ней, ощущая себя мошенником, напялившим на себя костюм другого, лучшего Инка. Он истерично умолял Дрима и Азгора возненавидеть его, вместо того чтобы поступить правильно и вести себя как равнодушный придурок, чтобы оттолкнуть их. Он не мог заставить себя держать Бруми, не говоря уже о том, чтобы уйти достаточно надолго, чтобы починить его. Его эмоции не могли стабилизироваться. То кран засорялся и пропускал краску лишь по каплям, то его срывало, и он тонул в потоке краски. Инк чувствовал то слишком много, то слишком мало и даже не мог потерять сознание, чтобы избежать этого. Это не имело значения. Ничего из того, что делал Инк, не имело значения. Ничто не изменит того факта, что Инка освободили, хотя это не должно было случиться. Потому что Эррор был Удален. Инк не должен был вернуться в Андерсвап. Он не должен был спастись. Найтмер должен был убить Паладина и оттеснить Дрима и остальных, заставив их бежать из Замка. Эррор забрал бы Инка в Анти-пустоту и пробудил его с помощью украденных у Скетча флаконов, чтобы продолжить мучить ненавистного ему Защитника. Дрим был бы расстроен тем, что сказал ему Найтмер, и на время отстранился бы от остальной группы, действуя самостоятельно. Вместо этого он сосредоточился на Инке. Создатели были так разгневаны. Это не входило в Их планы. Захват Инка должен был привести к новому этапу войны в Мультивселенной, но вместо этого его преждевременно освободили, Найтмер был вынужден отступить, а Эррор был Удален, что вынудило Создателей поспешно заменить его старым Гено. Инк мог чувствовать Их и Их эмоции. Он чувствовал Их гнев. Он не был параноиком. Он не видел опасности там, где ее не было. Создатели собирались это сделать. Они снова собирались Удалить кого-то из близких Инка. Не все из Них были этому рады, но тех, кто возражал, было гораздо меньше, чем тех, кто был в ярости от потери Эррора и сюжета, на планирование которого Они потратили почти все время существования этой Мультивселенной. И только Инк остался один на один с последствиями. Большинство близких Инка были в Андерсвапе. Даже Дрим согласился остаться на ночь в поместье Королевы Ториэль, вероятно, чтобы все они могли лично присматривать за Инком. Инк едва мог смотреть на них. Не проходило и минуты, чтобы он не подумал, что видит их в последний раз и они начнут распадаться, как только он моргнет. Каждое ободрение чувствовалось как заключительная точка. С каждой улыбкой ему становилось все страшнее. Видеть Скетча было невыносимо. Если бы Инк не был таким неудачником, возможно, он смог бы спасти ситуацию. Создатели любили конфликты, но Дрим, Блу и остальные не давали Им этого. Они поддерживали Инка, несмотря на его неудачи, поимку и скрытность. Инк продолжал строить "планы" на будущее, пытаясь переубедить Их. «Дрим только что узнал о Найтмере. Друзья Блу и Раса только что узнали о Мультивселенной. Core!Фриск… ну, у него там все эти "проблемные члены Совета", и Владыка может снова стать проблемой или что-то в этом роде. Даст все еще на арке искупления. Разве не интересно будет понаблюдать за развитием событий?» Создатели были непоколебимы. Инк больше не мог слышать Их слов, но Их эмоции говорили сами за себя. Они приняли решение. Инк по опыту знал, что слезы и (по Их мнению) "жалкое поведение" только сильнее раздражают Их, но не мог удержаться от тихих всхлипываний, тратя все больше краски, которую только что восстановил. Если бы она закончилась, Создатели позаботились бы о том, чтобы он продолжал работать. Он уже опаздывал с ремонтом, и Они нуждались в нем, чтобы правильно внедрить тысячи кодов. Тот факт, что Они не использовали Свой Сосуд и вместо этого позволили ему барахтаться и умолять, был еще одним доказательством того, что кого-то собираются Удалить. Создатели давали ему проститься, прежде чем один или несколько его друзей будут стерты из бытия. Остальные уже спали. Они были разбросаны по саду в поместье Королевы Ториэль, используя множество спальных мешков и подушек. Все они были настолько измучены поисками, что ни одному из них не удалось остаться на ногах. Даже Дрим, несмотря на стресс, был достаточно измотан, чтобы уснуть. Блу прилагал героические усилия, чтобы оставаться на страже, но и он поддался усталости. Core!Фриск оставался так долго, как только мог, но ушел, как только решил, что Инк спит. У Инка не хватило силы воли перенести остальных внутрь, чтобы они не оставались под звездами. Звезды были так важны для многих в Мультивселенной. Они олицетворяли свободу, радость, мечты и надежду. Инк хотел, чтобы остальные увидели звезды. Он только не хотел, чтобы это было в последний раз. Инк старался не обращать внимания на открывающийся вид. Он уже видел это раньше, и это было прекрасно, но он хотел увидеть это снова следующей ночью вместе со всеми. А затем и следующей ночью. И так до тех пор, пока Андерсвап будет существовать. «Мы могли бы показать Андерсвап Дриму, как было с Нотом. Я мог бы показать Чаре и остальным Дудл-сферу. Или я могу один отправиться в Анти-пустоту, чтобы Эррор мог снова схватить меня. Тогда мы сможем продолжить, как вы и планировали…» Некоторые из Них переживали за него. Слишком многие были злы на него или равнодушны к его мольбам. Они не изменили бы своего решения. Инк не мог унять дрожь. По крайней мере, ему удалось притвориться спящим достаточно надолго, чтобы остальные перестали наблюдать за ним, в отличие от его жалких попыток сделать вид, что его пленение никак на него не повлияло, как он обычно делал. Это не было похоже на победу. Если бы не полученные им несомненные Удаленные воспоминания, Инк мог бы подумать, что он все еще находится в темнице или лаборатории Найтмера, ожидая, пока похитители разобьют его на еще большее количество кусочков. Из-за того, что ему пришлось заново пережить все свои жестокие стычки с Эррором, ему было намного труднее делать что-либо, кроме как плакать. У Инка было много желтого, но он не испытывал радости, когда Дрим отказался на него злиться, а Чара и остальные по-прежнему были рады его видеть. Злость и недоверие открывали надежды на будущее, негативное или позитивное. Их прощение и забота казались окончательными. Это и было окончательно. Создатели могли Удалить любого, кого захотят, и заменить его, как будто его и не было. Даже Эррор, любимый Разрушитель Голосов, не был уникальным и незаменимым элементом. Его заменил старый Гено, который застрял на Экране Сохранения еще до того, как Инк был создан в о̷д̷и̷н̷о̷к̷о̷м̷ ̷б̷е̷л̷о̷м̷ ̷п̷р̷о̷с̷т̷р̷а̷н̷с̷т̷в̷е̷ ̷н̷е̷б̷ы̷т̷и̷я̷. Что касается Мультивселенной, то новый Эррор делал все то же самое, что и его забытый предшественник: уничтожал миры, убивал души, работал с Найтмером… пытал Инка. Создатели даже дали новому Эррору больший УР, чем Удаленному, просто потому, что могли. У выбранного Ими Гено не было ни единого шанса. «Ни у кого из нас нет шанса. Мы все пешки. Мы все игрушки. Мы развлекаем Их, пока не умрем, пока нас не бросят или пока нас не Удалят. Ничто не вечно. Ничего не остается…» (Шрамы Инка остались). Воспоминания о Разрушителе пришлось воссоздавать с нуля для всех остальных. Единственная причина, по которой у Создателей возникли проблемы, заключалась в том, что Они не были готовы к тому, что Их любимца Удалят, и были вынуждены в спешке переделывать все, что могли. Эррор так долго был настолько активен, что Они неизбежно должны были перепутать или забыть некоторые Удаленные детали. Единственным, кому были известны все подробности существования Эррора, был Инк. «Мне нужно написать об Эрроре». Инк сел. Его пальцы ныли от отголосков боли после порезов, ожогов и переломов, но он заставил себя взять чистый блокнот и карандаш. Он успел написать два абзаца, прежде чем слезы начали пятнать страницы. Эррор начинал как обычный Санс. После слишком большого количества временных линий Геноцида он застрял на Экране Сохранения и стал Гено. Он выбрался и, казалось, обрел свой счастливый конец на поверхности в Афтертейле… …пока Гено не потерял этот счастливый конец из-за собственного любопытства. Он попал в ловушку Анти-пустоты и заглючил, когда ненависть поглотила его, превратив в Эррора. В некоторых Мультивселенных Эррор смог освободиться от этой ненависти и отпустить ее, отказавшись от титула Разрушителя и Роли, которой он изначально посвятил себя из-за крайнего отвращения к Мультивселенной, и обретя новый счастливый конец. Иногда ему помогал Инк, иногда Блуберри или Блу, а иногда Core!Фриск, Дрим или даже Найтмер помогали Эррору исцелиться. Не в этой Мультивселенной. Было больно осознавать, что ненависть этого Эррора ничуть не ослабла и не смягчилась. Он ненавидел Инка, Core!Фриска, Дрима, Блу, Реда, Найтмера, Папируса, Мультивселенную и каждую "мерзость" в ней до последнего вздоха. Он не видел ни в чем красоты или чуда, кроме разве что Аутертейла. И то с большой оговоркой: Эррор любил Аутертейл только за его эстетику. А дизайн Аутертейла ему нравился только потому, что он был Эррором, и Они решили, что это основная черта его характера. Ненависть этого Эррора к Мультивселенной и всему, что в ней было, была еще более важной частью его характера. В отличие от большинства его альтернатив в других Мультивселенных, эта версия Эррора даже не любила Андерновеллу. На самом деле Инк знал, что Эррор "уничтожил" эту Альтернативную Вселенную только потому, что Голоса насмехались над ним за то, что он "позволил ей существовать", и он решил садистски "насолить Им" (хотя некоторые из Них были так же рады избавиться от Андерновеллы, как и он сам). По крайней мере, Андерновелла не была Удалена. В отличие от Эррора. Едва Эррор впервые вышел из Анти-пустоты, как Инку пришлось прекратить писать. Он знал, что будет дальше. Эррор уничтожит свою первую временную линию: версию Афтертейла, из которой он появился. Он с радостью убьет Санса, у которого оставалась часть их общей души, Фриска, в которого он когда-то решил верить, и Папируса, не заботясь и не вспоминая о том, что когда-то они были его семьей. Это было ужасно, чудовищно, жестоко эгоистично (опять же, по Их мнению), но Инк хотел бы забыть прежнего Эррора и все, что тот натворил. Никто, кроме Них и Скетча не знал о существовании предыдущего Эррора, но если бы Инк мог забыть, его не преследовали бы воспоминания о том, что Эррор сделал с Мультивселенной и самим Инком. Инк поднял руку и снова прижал ее к правой глазнице. Он ощутил небольшие шрамы и сколы по ее краю. Боль, которую он почувствовал, когда нити Эррора вонзились в его кости, едва не вырвала у него очередной всхлип, но он зажал рот рукой, чтобы не выдать себя. – Инк? Если бы у Инка была душа, она превратилась бы в кусок льда в его груди. А может, и нет, поскольку стена рухнула на место, воздвигнув барьер между ним и ужасом, который пытался его утопить. В итоге Инк почувствовал себя отрешенно, даже когда его тело откликнулось, повернув голову на зов. Очевидно, не только Инк притворился спящим. Скетч смотрел на Инка с выражением, которое многие приняли бы за безмятежное или серьезное. Теперь Инк знал правду, несмотря на то, что видимый огонек глаза его брата был зеленым. – Полагаю, нам пора поговорить, – тихо сказал Скетч. – Нам стоит пойти куда-нибудь в более уединенное место, да? И снова Инк почувствовал себя не в своей тарелке, даже когда двинулся, чтобы подчиниться подразумеваемому приказу. Поднявшись, он молча схватил обломки Бруми и последовал за Скетчем к выходу из сада. Бруми был рядом по большей части для поддержки. Он не мог помочь Инку избежать предстоящего разговора. Андайн и Папирус прибыли, чтобы помочь Королевским Стражам Андерсвапа – Кэтти и Брэтти – стоять на страже. Инк не мог вспомнить, были ли они ему представлены. Core!Фриск доверял им. Скетч – нет. Он сделал так, чтобы Стражи не заметили, как они с Инком прошли мимо. Может быть, остальные не все спали. Может быть, Скетч позаботился о том чтобы они не заметили, что Инк плачет, или что братья уходят. Скетч позаботился, чтобы они не заметили многого из того, что он сделал. Пока Скетч молча уводил его прочь, Инк балансировал на грани полного отчаяния, но сумел сохранить равновесие, устоять на ногах и не разрыдаться снова. Со Скетчем было не легче сдерживаться, чем с другими, но он обнаружил, что ему удается отвлечься от бурлящих в нем эмоций, не давая им бесконтрольно выплеснуться наружу. Было ли это желание скрыть свою боль от Скетча? Инк колебался между ложным чувством контроля и горем, которое он не мог скрыть? Или же сработали инстинкты, выработанные многолетним опытом общения с теми, кто мог Удалять? Инк с неохотой признал, что Удаление было решающим фактором. Некоторые Создатели слабо проецировали чувства храбрости и поддержки (резко констрастируя с теми, кто высмеивал его за слабость и намекал, что надеется на бурную реакцию Скетча), но он не мог изобразить улыбку или скрыть дрожь. Скетч повел Инка на один из балконов, с которого открывался вид на окрестности поместья. Инк ждал, не откроется ли портал в другое место, и втайне надеялся, что нет. Скетч провел сканирование, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Он изменил несколько кодов, чтобы никто не мог услышать, даже если бы забрел сюда случайно. Затем Скетч опустил руки. Он смотрел на Инка, наблюдая, как тот устраивает Бруми в кресле на балконе. Он ждал. В Андерсвапе была ночь. Небо было усеяно звездами. Дул холодный и резкий ветер, предвещавший, что скоро пойдет снег. Вокруг них было много жизни и красок. Но когда Скетч стоял перед Инком, молчаливый и неподвижный, Инк мог думать только о белом. – Где Даст? – спросил Инк, изо всех сил стараясь смотреть в спокойный зеленый глаз брата. – В Дасттейле. В том, где был Удаленный Dust!Санс. На этот раз не было желтого, когда Скетч признал существование Удаленного. Инк подозревал, что больше никогда не испытает подобной радости. – Это ведь ты Удалил Dust!Санса, да? – Чару, Фриска и Фантома тоже. Инк попытался заговорить, но не смог произнести ни звука. Он попытался еще раз, но вырвались лишь брызги черных чернил. Отстраненное выражение лица Скетча сменилось озабоченным. Инк не мог уловить эмоции и намерения Скетча, в отличие от Их эмоций. Неопределенность давила на него, и он опустил взгляд в пол. – Пожалуйста, просто поговори со мной, – взмолился Инк. – Что ты уже знаешь? – Ровный тон голоса Скетча резко контрастировал с умоляющим тоном Инка, заставляя его чувствовать себя еще меньше. – Я ощущаю твой УР. Я знаю, что ты Модератор. – Инк почувствовал, как в его глазницах наворачиваются слезы, но не мог остановить их сейчас, как не мог остановить, когда осознал масштабы того, что сделал его брат. – Ты убил Цербера-Эндогини. Ты использовал на нем Ахроматизацию. Ты пытался убить Даста, хотя я защищал его. Ты Удалил Эррора. Почему?! К его чести, Скетч больше не пытался скрывать это и ответил честно: – Я должен был защитить тебя. Инк почувствовал, как его глаза погасли, и медленно покачал головой в знак отрицания: – Нет. Нет. – Его дыхание стало резким и свистящим, словно Киллер снова перерезал ему горло. – Ты ведь не Защитник Мультивселенной, верно? – Я Защитник, – мягко сказал Скетч. – Твой Защитник. Он вывел свою Проверку. Имя: Скетч ("Ink"!Папирус) Прозвища: Модератор Оригинальная вселенная: [СКРЫТО] Роль: Защитник Инка, Модератор, Судья Мультивселенной Пол: Мужской Рост: 7 футов (213 см) Любимая еда: Чай УР: [ДАННЫЕ НЕДОСТУПНЫ. МИНИМАЛЬНАЯ ОЦЕНКА: 99+] ОП: [ДАННЫЕ НЕДОСТУПНЫ] ОЗ: [ДАННЫЕ НЕДОСТУПНЫ] АТК: [ДАННЫЕ НЕДОСТУПНЫ] ЗАЩ: [ДАННЫЕ НЕДОСТУПНЫ] Способности: Программирование, Чтение скриптов, Трансформация оружия, Ахроматизация, Модерация, Суждение, Удаление ПРОВЕРКА * Старший брат Инка. * Заботится о брате больше всего на свете. * Знает об Удаленном (конечно, знает; у него есть Удаление). * Любит наблюдать восход и закат солнца. * Он действительно не желает тебе зла. * Ты можешь доверить ему свою жизнь. * Он выполнит свою миссию. Взгляд Инка невольно метался между УР Скетча и упоминанием Удаления. Даже сейчас оставались данные, которые Скетч отказывался ему показывать. Инк привык к тому, что в Мультивселенной братья хранят друг от друга секреты, но это было не так уж много по сравнению с тем, что Скетч делал за его спиной. Он не посмеет упрекнуть его в этом. «Если я расстрою его, он… Нет, не думай так. Скетч не будет Удалять просто потому, что разозлится». Вот только Скетч так и сделает. Он уже это сделал. Он увидел, что Эррор сделал с Инком, и тут же Удалил его. Он убил или стер из существования многих других из-за Инка. Точно так же, как это делали и собирались сделать Они. Только вместо того, чтобы наказать Инка, Скетч рассматривал это как способ защитить его. Инк не мог этому радоваться. Он не мог смотреть на того, кто считал себя вправе решать, кому жить, умирать или существовать, и признать его правоту. Особенно, когда Скетч утверждал, что причиняет вред другим ради "защиты" своего испуганного, терзаемого чувством вины, измученного брата. Защищать – это значит охранять, заботиться, восстанавливать и ограждать. По крайней мере, в версии Инка. Версия Скетча допускала гораздо больше возмездия, наказаний, убийств и насилия. «Я должен был лучше стараться помочь ему. Я должен был уделять ему больше внимания. Я должен был проводить с ним больше времени и учить его». У Инка было такое чувство, что даже если бы он каждый час твердил, что не хочет, чтобы Скетч причинял вред другим, Скетч все равно пошел бы по пути, который считал лучшим для Инка. Понимал он это или нет, но Скетч принимал решения за Инка, не позволяя Инку выбирать самому или вообще не давая ему высказаться. Инк понимал, что это безнадежно, но все равно отчаянно попытался дать ему понять, что так сильно задевает его: – Ты вырвал из Цербера-Эндогини жизненную силу. Ты вычеркнул Эррора из существования и сделал так, чтобы никто о нем даже не вспомнил. Разве ты не видишь в этом ничего плохого? – Произошедшее с Цербером-Эндогини было ошибкой. Я сожалею о своих действиях по отношению к нему, – тихо признался Скетч. Его глаз вспыхнул красным. – Но Эррор? Он заслужил это. «Заслужил ли я, чтобы старые шрамы вскрылись, когда меня настигла обратная реакция?» – Инк держал эту мысль при себе, боясь поделиться ею. Он поднял руку и вцепился в пояс, царапая пальцами ткань. – Эррор был не единственным, кто поплатился за это. Его заменили, как и любого другого. Они уже заглючили другого Гено, превратив в нового Эррора. У остальных появились новые воспоминания об этом Эрроре. Как будто Эррор никогда не исчезал. Скетч на мгновение замолчал. Он сжал кулаки. – Они использовали тебя? Фиолетово-серый стыд бурлил в перенапряженных системах Инка, отчего ему стало еще холоднее. Ему не нужно было напоминание о том, что он всего лишь инструмент. – Нет. Они могут сделать это и без моего участия. И Они никогда не подпустят меня к кодам Эррора, на случай, если я смогу ему помочь. – Ты все еще хочешь помочь ему? – Видимый огонек глаза Скетча превратился в мишень. – Эррор пытал тебя. Будь у меня возможность, я бы… – Сделал что? – перебил Инк срывающимся от отчаяния и усталости голосом. – Снова стер Эррора из существования? Убивал Эррора снова и снова? Выследил всех Гено в Мультивселенной, чтобы ни один не смог стать Эррором? По этой логике тебе придется убить еще и всех Сансов, которые потенциально могут стать Гено. Ты будешь казнить их не просто за то, что они сделали, а за то, что они потенциально могут сделать в будущем, которое может и не наступить. – Ты защищаешь их из-за их потенциала в будущем, которое никогда не наступит, – возразил Скетч. – У них нет шанса измениться и развиваться, если они мертвы или стерты из существования! Инк был слишком сломлен, чтобы говорить громче шепота. Он не мог повысить голос до крика. Крики не помогли бы ему остановить Их, остановить Эррора, остановить Киллера или Найтмера, и сейчас они не остановили бы Скетча. У Инка было много красного, но он снова обратился внутрь, превратившись в ненависть к себе. Скетч выглядел огорченным, наблюдая за усилиями Инка. – Мне искренне жаль, что я причинил тебе столько боли и страданий. Есть разница между извинениями за причиненную боль и искренним раскаянием. Инк и сам иногда с трудом понимал разницу, но Дрим хотя бы пытался его научить. Он не слишком надеялся научить Скетча. Но он не знал, что еще можно сделать. Если Скетч захочет, Инк не сможет помешать ему использовать Удаление, так же, как не мог помешать Создателям. Инк отбросил свою боль, отчаянно желая достучаться до брата, даже если для этого придется преуменьшить свои собственные чувства. – Дело не только в тебе. Или в моих пыт… или в том, что произошло в Замке. Они собираются Удалить кого-то в отместку за Эррора. Глаз Скетча погас. Его глазница и тень, похожая на каракули, были темнее Пустоты. – Кого? Ощущение беспросветной серой безнадежности лишило конечности Инка остатков энергии. – Я не знаю. Я узнаю только тогда, когда Удаление уже произойдет. Остановить это невозможно. Оцепенение на лице Скетча не означало апатии. Оно выражало знакомый лично Инку ужас, вызванный осознанием неизбежности следующего Удаления. Инк не мог защитить Дрима или Блу (или кого-нибудь еще, кого он мог потерять), но он собрал всю свою энергию и постарался быть сильным ради своего брата: – Я боюсь не потому, что у тебя есть эта способность. Я боюсь того, что ты сделал с ее помощью. «А еще больше меня пугает то, что ты скрыл от меня свои действия». Скетч мог управлять Удалением. Он мог стереть из существования кого угодно или что угодно. Он уже сделал это. (Так же, как и Они). Скетч прекрасно понимал, что Инк не хочет, чтобы он убивал или Удалял ради него. Но он все равно это сделал. Он знал, что Инк не согласится с его методами и решил скрыть от него правду. Неужели Инк был настолько ненадежен и никчемен, что его родной брат не верил в него и считал его надежды на счастливый конец лишь наивными мечтами? «Я просто хочу сделать Мультивселенную чуточку лучше… разве я слишком многого прошу?» Ни капли ненависти к себе не отразилось на лице Инка, когда он неуверенно улыбнулся Скетчу: – Ты принял несколько плохих решений, но ты можешь принять и лучшие. Ты можешь добиться большего. Ты можешь научиться видеть хорошее и быть более милосердным. Я знаю, что ты можешь. Я не отказался от Даста. Я не откажусь от тебя. Скетч не ответил. Он не выглядел ни обнадеженным, ни благодарным, ни довольным. Он выглядел задумчивым. Потерянным. Инк просто хотел помочь ему. Он просто хотел помочь хоть кому-то и сделать Мультивселенную лучше, даже если это будет лишь поддержка тех немногих, до кого он сможет дотянуться. Ведь альтернативой было сдаться и смириться с тем, что однажды, без всякого предупреждения все может быть Удалено, и он останется в белой пустоте. Он будет поддерживать Скетча так же, как поддерживал Их. Хотелось бы надеяться, что более успешно. Инк чуть было не спросил, делает ли насилие Скетча счастливым, но сдержался. Его пугал ответ. Он не хотел получить утвердительный. Скетч заслуживал поддержки. Он заслуживал жить в Мультивселенной, где не чувствовал бы необходимости убивать и Удалять. (Удаленных и так уже было слишком много. И когда Они примут решение, к тем, кто был забыт и стерт, присоединится еще больше). Инк очень любил своего брата и никогда ни за что не бросил бы его снова… Но если Скетч продолжит выступать в роли Судьи, Присяжных и Палача, то Инк в конце концов встанет у него на пути.