Преданных предали

Да, утро выдалось совсем не таким, каким рисовало его воображение в девичьих мечтах.  Не в своей тарелке — это было слишком мягко сказано. Скорее, как бабочка, попавшая в банку: вокруг роскошь, хрусталь, отблески на полированной мебели… И гнетущая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов с позолоченным маятником.   Напротив неё, допивая кофе, сидел Витя. Стройный, подтянутый — само воплощение успешности и уверенности в себе. Внешность, которая в сочетании с репутацией ловеласа и бизнесмена, производила неизгладимое впечатление на женщин. Но Вера, казалось, оставалась к ней равнодушной. По крайней мере, старательно пыталась поддерживать это равнодушие. — Спасибо за завтрак, было вкусно, — Пчёлкин отставил чашку, и на его губах мелькнула привычная, чуть ироничная улыбка, от которой, по слухам, теряли голову самые неприступные красотки. Вера подняла глаза, и легкая тень скользнула по её лицу, делая его еще более трогательным. Ей было неловко смотреть на него. На Пчёлкина, который всего несколько часов назад перестал быть абстрактным мужем и превратился в вполне реального мужчину, разделившего с ней постель.   Она до сих пор не могла поверить, как так вышло. Их встреча казалась такой же невозможной, как столкновение кометы с плюшевым мишкой. И все же это случилось. — Рада, что понравилось, — тихо ответила она, снова сосредоточив внимание на тарелке. Она машинально ковыряла вилкой остатки завтрака.  Пчёлкин встал из-за стола и направился к выходу из кухни. — У меня сегодня несколько важных встреч, —  бросил он небрежно, уже открывая дверь. — Не знаю, во сколько вернусь. — Хорошо, — отозвалась Вера, даже не повернувшись. Ей будет трудно привыкать к этой жизни, к тому, что что Виктор может просто исчезнуть на весь день, по своим непонятным делам, оставив ее в одиночестве в этой слишком просторной квартире.  Убедившись, что Пчёлкин покинул кухню, Вера, словно получив долгожданную свободу, поднялась из-за стола. Горло сжало спазмом, хотелось вдохнуть полной грудью, но вместо этого она принялась машинально собирать посуду. — Нужно привыкать, — одними губами прошептала она, стараясь не думать о том, что за дверью этой сверкающей кухни начинается новая, совершенно непонятная жизнь. Жизнь, в которой хрупкой бабочке предстояло делить пространство с самоуверенным, избалованным вниманием женщин Пчёлкиным. Закончив с посудой, Вера вытерла руки и подошла к окну. Из него открывался потрясающий вид на утренний город: дома, проспекты, всё казалось отсюда игрушечным, ненастоящим. Раздался мелодичный звонок в дверь. Вера вздрогнула, невольно сжимая и разжимая пальцы. Кто бы это мог быть? Она нерешительно направилась к двери. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, чтобы унять волнение, Вера повернула ключ в замке. Она нерешительно приоткрыла дверь, не ожидая увидеть на пороге мужчину средних лет в строгом костюме, с несколькими объемными сумками, сваленными у его ног. — Здравствуйте , — пробормотала Вера, не понимая, кто это и что ему нужно. — Добрый день, — мужчина слегка склонил голову, — Вера Леонидовна? — Да, это я. — Приятно, Михаил. Леонид Борисович просил передать, — мужчина кивнул на сумки. — Ваши вещи. — Мои вещи? — Вера растерянно заморгала. — Но... откуда? — Леонид Борисович распорядился собрать всё необходимое, — терпеливо пояснил мужчина. — И, конечно, не забыл про Виктора Павловича. Тоже велел кое-что привезти. Вера, все ещё не придя в себя от удивления, попятилась, освобождая проход. — Да, конечно, проходите, пожалуйста, — пролепетала она, указывая рукой в сторону спальни. Михаил, кряхтя и охая, внес поклажу в квартиру. Вера невольно поежилась, боясь, что он уронит что-нибудь на сверкающий паркет. В этот момент из кабинета, расположенного в глубине квартиры, вышел Пчёлкин. Судя по всему, звук открывавшейся двери заставил его прервать телефонный разговор. — Что здесь происходит? — нахмурился он, увидев Веру и незнакомого мужчину с охапкой вещей. — Отец распорядился, — начала было Вера, но Витя, нахмурившись, перебил ее: — Вижу, вижу, — бросил он, окидывая Михаила оценивающим взглядом.  Вера, непроизвольно сжав полы просторной рубашки Вити, замерла на месте. Виктор поймал ее смущенный взгляд. Его глаза, словно голубые льдинки, скользнули по ее лицу, задержались на губах, а затем опустились ниже, скользя по стройным ногам, едва скрывающимся под рубашкой. Щеки Веры вспыхнули. — Ладно, займись своими делами. Я разберусь с этим бардаком. Вера, не смея возразить, проскользнула мимо него в гостиную. Сердце бешено колотилось, а щеки всё ещё горели. — Это просто невозможно, — думала она, пытаясь взять себя в руки. — Нужно успокоиться.Это всего лишь мой муж. Вера опустилась на огромный диван, обитый белоснежной кожей, — даже этот простой жест в новом интерьере казался ей каким-то неправильным, неумелым. Словно девочка, играющая в куклы в богатом, но чужом доме. Из холла доносились приглушенные голоса: Витя давал указания Михаилу, тот что-то отвечал низким, хриплым басом. Вера невольно прислушалась. — …Вот сюда, в гардеробную, — говорил Витя. — Только аккуратно. — Не беспокойтесь, Виктор Павлович, все сделаю в лучшем виде, — успокаивал его Михаил.  Она попыталась отвлечься, сосредоточившись на панораме утреннего города, которая открывалась из огромных окон. Но в голове, как назойливая муха, жужжала одна и та же мысль: что она здесь делает? Как ей жить с ним, с этим чужим, непонятным человеком, который, словно по щелчку пальцев, перенес ее в свою роскошную, но такую холодную реальность? Вдруг Вера вспомнила о книге, которую начала читать совсем недавно. Эта книга – единственное, что она успела взять с собой утром, в спешке собираясь в ресторан. Вера подошла к сумочке, висевшей на спинке стула, и достала маленький томик стихов Ахматовой: «Он любил три вещи на свете:  За вечерней пенье перепела, Белых павлинов и стертые карты Америки.  Не любил, когда плачут дети, Не любил чая с малиной И женской истерики…»  Вера перечитала строки несколько раз, словно пытаясь найти в них ответ на свои вопросы. Но стихи Ахматовой, полные светлой грусти и меланхолии, сегодня казались ей чужими и непонятными. Она отложила книгу, не в силах больше сосредоточиться на стихах. Ее взгляд упал на стопку глянцевых журналов, небрежно лежащих на кофейном столике. На обложках красовались девушки с идеальными фигурами и ослепительными улыбками — тот самый типаж, который, как Вера всегда считала, нравился таким мужчинам, как Пчёлкин.  — Что я могу ему предложить? - с горечью подумала Вера, — Ни яркой внешности, ни острых словечек, ни умения подать себя... В этот момент в гостиную вошел Пчёлкин. Он уже успел переодеться: строгая рубашка, темные брюки — привычный образ делового человека.  — Твои вещи в спальне, — бросил он, проходя мимо. — Разберешься? — Да, спасибо, — ответила Вера, стараясь не встречаться с ним взглядом. Витя задержался у окна, отвернувшись к панораме города. Его плечи были напряжены, словно он нес на себе тяжелый груз. — Слушай, — неожиданно произнес он, не поворачиваясь, — Если тебе что-то понадобится, — продолжал он, уже более спокойно, — скажи мне. — Хорошо, — кивнула Вера. — Спасибо. Витя еще немного постоял у окна, словно собираясь с мыслями, а затем, коротко кивнув, вышел из гостиной.  Вера осталась одна. Она чувствовала, как внутри, словно клубок, разматываются противоречивые чувства: недоумение, смущение, и — хотя Вера не хотела себе в этом признаваться — робкая надежда. Вера решила последовать совету Пчёлкина и разобраться со своими вещами. Она вошла в спальню — огромную, залитую светом комнату.  Вещи, привезенные Михаилом, громоздились посреди комнаты, нарушая идеальный порядок.   Вера с какой-то грустью принялась распаковывать сумки. Каждая вещь была частью ее прошлого, того мира, который казался теперь таким далеким и нереальным. Внезапно зазвонил телефон. Вера торопливо достала мобильный – звонила Алиса.  — Верка, привет! Ну как ты там? – голос Алисы буквально вибрировал от любопытства.  — Привет, — тихо ответила Вера. — Да вот, обживаюсь потихоньку. — Обживаешься? — Алиса театрально ахнула. — Ты хотя бы представляешь, какие это апартаменты? Я бы на твоем месте от счастья пищала бы! Вера грустно улыбнулась.  — Да, здесь красиво, — медленно проговорила она. — Но всё какое-то чужое.  Алиса понимающе вздохнула. Она знала, что Вера не стремилась к роскоши.  — Ничего, привыкнешь, — уверенно сказала Алиса. — Главное, чтобы муж любил. А остальное — дело наживное. — Любил… — эхом отозвалась Вера.  Эта тема была слишком больной, слишком сложной, чтобы обсуждать ее даже с близкой подругой.  — Ладно, не буду тебя отвлекать, – сказала Алиса. — Обживайся. И не забывай про меня! Попрощавшись с Алисой, Вера еще долго сидела на полу, разглядывая фотографии и перебирая свои немногочисленные вещи. Мысли путались, а в душе боролись тревога и смутные надежды. Вера сидела на ковре цвета слоновой кости, разложенные вокруг вещи напоминали о прежней жизни. Грустная улыбка тронула ее губы, когда она наткнулась на фотографии. В памяти всплывали полузабытые моменты: вот она, еще совсем девчонка, обнимает смеющуюся маму; а вот — с выпускного, в нелепом платье… Внезапно в спальню вошел Витя. — Не скучаешь? — спросил он, бросив на кровать пиджак.   Вера вздрогнула от неожиданности. — Нет-нет, что ты, — Вера поспешно поднялась с пола, отчего старые фотографии, сжатые в ее руке, рассыпались по ковру. — Давай помогу, — Виктор наклонился и поднял с пола фотографию ее мамы. Несколько секунд он молча рассматривал снимок, а затем протянул его Вере. — У тебя очень красивая мама. Вера кивнула, не зная, как реагировать на этот неожиданный прилив сентиментальности со стороны Виктора. — Мне пора ехать, — он бросил взгляд на часы. — Дела. — Да, конечно, — пробормотала Вера, чувствуя, как учащается ее пульс. Пчёлкин подошел ближе, оказавшись на досягаемом расстоянии. Вера невольно сделала шаг назад, упираясь спиной в туалетный столик. — Я, наверное, поздно буду, — тихо произнес он, и Вера почувствовала исходящий от него аромат дорогого парфюма — терпкого, с нотками мускуса и сандала. Он наклонился еще ближе, и Вера замерла, словно кролик перед удавом. Их разделяли считанные сантиметры. — Ты... — Пчёлкин помедлил, словно подбирая слова. — Ты не скучай тут без меня, если что-то понадобится, позвони. И, не дав Вере опомниться, он развернулся и вышел из спальни. Вера еще несколько секунд стояла, словно парализованная, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Он ушел, так и не поцеловав ее на прощание. Впрочем, ожидала ли она этого поцелуя? Ответа Вера не знала. Она проводила Витю до двери. — Увидимся вечером, — бросил он через плечо, и Вера уловила в его голосе едва заметную теплоту. — До вечера, - прошептала она, закрывая за ним дверь. Захлопнув за Витей дверь, Вера осталась стоять в коридоре, пытаясь отдышаться. Сердце бешено колотилось о ребра, словно после долгого бега. Что это было? Неужели Пчёлкин и впрямь хотел ее поцеловать?  Мысль эта была настолько неожиданной, настолько невероятной, что Вера невольно рассмеялась. Сделав глубокий вдох, она вернулась в спальню. Ей нужно было отвлечься, погрузиться в привычные дела. Разбирая коробки с вещами, она старалась не думать о странном поведении Вити.  — Наверное, он просто хотел быть вежливым, — уговаривала она себя, аккуратно складывая в комод любимые книги.  Но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором снова возникал образ Пчёлкина: вот он склоняется к ней, в его глазах тлеют искорки, а губы трогает едва уловимая улыбка… — Хватит об этом думать, — одернула себя Вера, принимаясь за разбор чемодана с одеждой.  Но мысли, словно непослушные дети, возвращались к Пчёлкину снова и снова.

***

Виктор распахнул тяжелую дверь подъезда и вдохнул морозный воздух. Утро встретило его бодрящим холодом и ослепительным блеском снега, укрывшего город за ночь. Он направился к своему авто, оставляя на тротуаре четкие следы. Сегодня по плану была встреча с «новой кровью» — перспективными, но еще не обтесанными жизнью ребятами, которые рвались в его бизнес. Ну и друзья, конечно, куда же без них. Свадьба — это отличный повод отметить, а два дня празднования — вдвойне лучше.  Однако дело было не только в этом. Пчёлкин не мог отделаться от ощущения неловкости, которое преследовало его с того момента, как он проснулся в одной постели с Верой. Мысль о том, чтобы провести с ней еще хоть один день под одной крышей, казалась невыносимой. — Неудобно? Я, Витя Пчёлкин, неудобно себя чувствую? – усмехнулся он своим мыслям, открывая дверь машины, и заводя мотор, позволяя мощному двигателю прогреться. Нелепость ситуации грела самолюбие. Он, который всегда был душой компании, любимцем женщин и грозой конкурентов, вдруг растерял все свое самообладание перед тихой и скромной девушкой.  — Почему это так странно? — думал он, поднимая взгляд на панораму города, что сверкала в лучах предстоящего дня. Его жизнь была полна легкости, свободы и удовольствий, но Вера — она была другой. Её искренность и трогательная доброта выделялись на фоне грубой и обыденной реальности, которую он обычно воспринимал. — Черт! — ругнулся Витя, ударив кулаком по рулю. — Просто новая игрушка, экземпляр поинтереснее, — пытался он убедить себя. Даже Кристина, с ее модельной внешностью и хитростью, меркла на фоне искренности Веры.  Как же странно видеть в ней что-то большее, чем просто очередную «куколку» для коллекции. Он вспомнил, как неуверенно она смотрела на него этой ночью, как распускалась, как цветок, нуждавшийся в солнце.  Но на десять процентов в сердце закрадывалось беспокойство. Вера, с её потерянным взглядом, ее трепетной улыбкой и мягкими руками — она могла стать более чем просто временным развлечением. Она могла стать тем, что нарушит его привычный уклад жизни. В головe возник её образ: как она смущалась, когда приветствовала его утром, как ее щечки вспыхнули от легкого прикосновения, как она пыталась держать его взгляд и всё равно прятала глаза — всё это так сильно контрастировало с его обычным оцифрованным миром, где эмоции заменялись цифрами. Виктор быстро выдохнул, вспоминая о запланированной встрече. С зашумевшим двигателем он вырулил на другую улицу, но мысли всё возвращались к Вере. — Не стоит тратить на это время, — осадил он себя, проезжая мимо обветшалых многоэтажек и модных бутиков, что уже открыли свои двери для горожан. Остановившись на светофоре, он взглянул на свои руки, на обручальное кольцо, слегка блестящее под солнечными лучами. Это был контракт, и его срок был определен на пять лет. — Пять лет — не так уж много, — подумал он, чувствуя, как в груди сгущается нечто неопределенное. — Опасная дорожка, — промелькнуло в голове. Витя не мог позволить себе увлечься. Он не был создан для спокойной семейной жизни. Пять лет, чтобы насладиться ее нежностью, невинностью, непохожестью… А потом? А потом он вернется к своей привычной жизни, а Вера… Виктор предпочитал не задумываться о том, что будет с ней потом.  Работа, деньги, развлечения, друзья — вот его стихия. Все остальное — лишь декорации, которые время от времени стоит менять. Витя Пчелкин, разрезая плотный воздух морозного утра, ворвался в свой офис с энергией, достойной завоевателя. На ходу, не сбавляя стремительного шага, бросил он своей секретарше Лене: — Коньяк, в кабинет, быстро! – и скрылся за дверью с медной табличкой «Business Concept» В просторном кабинете Пчёлкин сбросил тяжелое пальто на массивный дубовый стол, попутно скинув и груз мыслей о Вере.  — Черт, надо же было так влипнуть! — промелькнуло в голове, когда он с шумом плюхнулся в кожаное кресло.  Легкий стук в дверь прервал его размышления. Леночка, грациозно балансируя на немыслимых шпильках, вплыла в кабинет, держа в руках поднос с хрустальным графином и бокалом. Ее короткая юбка открывала взору шелковистые чулки, а блузка с глубоким вырезом так и манила заглянуть внутрь. — Виктор Павлович, там ребята из «Восточного округа» уже прибыли. Проводить? — промурлыкала она, ставя поднос на стол.   Виктор, не отрывая от нее похотливого взгляда, кивнул, и уголок его губ приподнялся в хитрой усмешке.  — Конечно, Леночка, проводи. И скажи, чтобы поторопились. Время — деньги, а у нас сегодня большие дела. Секретарша, вильнув бедрами и одарив его многообещающей улыбкой, вышла из кабинета. Виктор, проводив ее взглядом, налил себе полный бокал коньяка и залпом осушил его.  — Пчёлкин, соберись! Хватит о бабах думать!, — одернул он себя, закуривая сигарету. — Дела ждут. Свадьбу отыграли, контракт подписан. Он откинулся на спинку кресла, выпуская в потолок густые клубы дыма. Дверь кабинета распахнулась, впуская шумную компанию. Впереди шествовал громила по кличке Клык — главный «решала» Пчёлкина.  — Виктор Павлович, всё как вы просили! — прогудел он, потирая массивные ладони. — Пацаны с района, все как на подбор — резвые, с головой и руками дружат.  За Клыком, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, жались несколько парней — кто помоложе, кто постарше, но все с одинаково голодными глазами и напряженными лицами. Витя, окинув их оценивающим взглядом, вальяжно поднялся из кресла. — Ну, здорова, орлы! — пробасил он, обводя взглядом новобранцев. — Слышал я, вы к нам в компанию хотите? Денег поднять, на ноги встать?  Парни закивали, не решаясь поднять глаза на Пчелкина.  — Только учтите, братва, у меня халтуры не бывает, — продолжил Витя, наливая коньяк в бокалы. — У меня дело серьезное, ответственное. Рисковое, не спорю. Но и барыши соответствующие. Так что думайте — потянете?  Один из парней, молодой, с наглым блеском в глазах, сделал шаг вперед.  — Виктор Павлович, мы наслышаны о вашей фирме. Говорят, у вас не каждый день так начинать приходится — с коньяком и в таких апартаментах, — он обвел рукой роскошный кабинет.  — С коньяком у меня каждый день так начинается, — усмехнулся Виктор. — А апартаменты… Работать надо уметь, пацан. Тогда и у тебя все это будет.  — Тут небольшое дельце намечается. Непыльное, но требующее определенных навыков. Если справитесь, считайте, что в команде. Ну, а если ласты склеите, то пеняйте на себя. Я своих не бросаю, но и за чужие косяки отвечать не буду.  Он обвел взглядом напряженные лица новичков.  — Ну что, орлы, по бокалу коньяка за знакомство и за будущие успехи? Парни, переглянувшись, несмело потянулись к бокалам. Лишь самый молодой, с дерзким огнем в глазах, продолжал буравить Пчёлкина взглядом.  — А что за дельце, Виктор Павлович? — спросил он, не отрывая взгляда от бокала с янтарной жидкостью. — Может, скажете сразу, стоит ли овчинка выделки?  Виктор ухмыльнулся — ему нравилась эта дерзость, эта жажда риска в глазах новичка.  — Овчинка, скажу я тебе, паренек, выделки стоит, — протянул он, закуривая сигарету. — Есть один объект. Склад. Нужно будет кое-что забрать.  — И что же там такого ценного? — не унимался парень.  — Золото? — подал голос Клык, скалясь. —Или, может, бриллианты?  Виктор бросил на него предупреждающий взгляд.  — Не твое дело, Клык. Я сам скажу, когда нужно будет.  Он сделал глоток коньяка, наслаждаясь игрой вкуса на языке, и продолжил, обращаясь к парням:  — В общем, так. Подробности потом. Скажем так — товар специфический. Но за него хорошо платят. Очень хорошо. Так что, если справитесь, сможете себе позволить все, о чем только мечтали.  Виктор сделал многозначительную паузу, давая им время переварить информацию. — Ну а теперь, давайте выпьем за наше будущее сотрудничество. За успех! Бокалы чокнулись, разнося по кабинету терпкий аромат коньяка. Виктор, наблюдая за тем, как жадно парни пьют, думал о том, что этот тост, скорее всего, последний для некоторых из них.   Он решительно отодвинул бокал, гася сигарету в пепельнице.  — Клык, проводи ребят и зайди ко мне. Обсудим детали, — бросил он, направляясь к своему столу.   Виктор, наблюдая за тем, как Клык, словно пастух за стадом, выпроваживает компанию из кабинета, невольно поморщился. Шум и гам, царившие в его вотчине всего несколько минут назад, уже начинали раздражать. — Сопляки, — презрительно подумал он, вновь наполняя свой бокал янтарной жидкостью. Пригубив коньяк, Витя устало потер глаза. Голова гудела после ночи, проведенной отнюдь не за изучением квартальных отчетов. Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Клык, плотно прикрыв за собой дверь. — Ну что, разобрался с ними? — не глядя спросил Виктор, перебирая бумаги на столе. — А то! — довольно хмыкнул Клык, усаживаясь напротив него. — Пацаны шустрые, всё схватывают на лету. Жаждут подвига. А главное — бабок хотят, как волки мяса.  — Бабки — это хорошо, — невозмутимо отозвался Виктор. — Но прежде им придется попотеть.  Он отложил бумаги в сторону и посмотрел Клыку прямо в глаза.  — Там дело непростое, — понизив голос, проговорил Витя. — Не просто какой-то склад обчистить. Там охрана серьезная. И то, что нужно забрать…  Он запнулся, подбирая слова. — … скажем так, очень ценный груз.   Клык, до этого момента развалившийся на стуле с напускной небрежностью, подался вперед, словно хищник, почуявший запах крови.  — Ну-ка, ну-ка, — пробасил он, облизнув пересохшие губы. — Что там за хреновина, из-за которой сам Пчёлкин в задумчивости? Витя, прежде чем ответить, достал из ящика стола папку и бросил её на стол. Клык с жадностью, непривычной для его комплекции, наклонился над ней. — Вот, глянь, — кинул Виктор, откидываясь на спинку кресла. — Только смотри, чтоб слюни на документы не капали. Клык, не обращая внимания на колкость, впился взглядом в фотографии, схемы, выписки. Чем дольше он смотрел, тем шире раскрывались его глаза. — Мать моя женщина, — прошептал он, позабыв о браваде. — Да это же…   — Да это же чип! — прошептал Клык, не веря своим глазам. — Да не простой, а военный, судя по шифровке.  Он провел пухлым пальцем по фотографии платы, на которой сверкал десятками микросхем загадочный чип.  — Ты что, Пчёла, с катушек съехал? — прохрипел он, поднимая на Виктора испуганные глаза. — Да за нами сейчас не только менты, но и ФСБ с СОБРом примчится, если пронюхают!  Пчёлкин, не дрогнув, налил себе еще коньяка.   — Поэтому я и обратился к тебе, Клык, — спокойно произнес он, делая глоток. — Ты знаешь, где найти таких ребят, которые не задают лишних вопросов. Которые сделают дело тихо и чисто.  — Тихо? — Клык нервно хохотнул. — Да этот чип, небось, под охраной круче, чем золото партии!   — Возможно, — невозмутимо ответил Витя. — Но я слышал, что у тебя есть пара идей, как подобраться к этому складу.    Он выдержал паузу, давая Клыку время осознать всю серьезность ситуации. — Так что, берешься? — спросил Виктор, пристально глядя на Клыка.  Клык нервно сглотнул, разрываясь между страхом и возбуждением. — Ладно, — наконец прохрипел он, стиснув кулаки. — Я в деле. Но и ты, Виктор Павлович, не забывай про свою часть договора.  Витя лишь усмехнулся в ответ.   — Не беспокойся, Клыка, — проговорил он, наливая коньяк и в его бокал. — Все получат свою долю. Когда дело будет сделано. Клык ушел, полный нервной энергии, готовый к организации дерзкого плана.

***

Спустя несколько часов Витя откинулся на спинку кожаного кресла, массируя пальцами виски, голова гудела.  Его взгляд упал на часы — стрелки приближались к семи вечера. Встреча с друзьями.  — Надо бы развеяться, — подумал Пчёлкин, собирая бумаги на столе в аккуратную стопку.  Он накинул на плечи пальто из мягкой итальянской ткани и вышел из кабинета, бросив на ходу секретарше: — Я уехал, Леночка. Лена подняла на него глаза, полные молчаливого обожания: — Хорошо, Виктор Павлович. Он сбежал по лестнице, не дожидаясь лифта. В воздухе витал запах сырости и бензина — привычный аромат вечернего города. На парковке его ждал верный Мерседес — черный, как смоль, с тонированными стеклами, за которыми скрывался роскошный салон из натуральной кожи. Витя любил скорость, любил чувствовать мощь мотора под капотом, это давало ощущение свободы и контроля над собственной жизнью.  «Метелица». Клуб с претенциозным названием, но именно там собиралась вся элита криминального мира. Там его ждали — Белый, Космос, Фил. Виктор свернул на знакомую улицу, ведущую к клубу. В голове мелькнула мысль о Вере. Что она сейчас делает? Интересно, она уже поняла, что стала женой Пчёлкина не по любви, а по воле случая?   Он отогнал от себя ненужные мысли. Сегодня вечером его ждали другие заботы. Дела, которые нельзя откладывать. Витя оставил машину у входа в клуб, бросив ключи парковщику. «Метелица» гудела, словно растревоженный улей: громкая музыка, мерцающий свет, толпа людей, жаждущих легких развлечений.  Пройдя через VIP-вход, Виктор окунулся в знакомую атмосферу: приглушенный свет, кожаные диваны, тяжелые шторы, скрывающие от посторонних глаз происходящее внутри. За столиком в углу, как и было условлено, его уже ждали Белый, Космос и Фил. Рядом с ними сидела девушка, спиной к Виктору.  — Витек! — Космос, как всегда, первым заметил его появление, вскочив из-за стола. — Ты где пропадал, старина? Мы уж думали, ты решил променять нашу компанию на вечера с женой!  — Дела, — коротко бросил Витя, пожимая протянутую руку. Он окинул взглядом присутствующих. Белый, с бокалом коньяка в руке, смотрел на него из-под тяжелых век, словно оценивая каждый мускул на его лице.  — Небось, брачные узы обустраиваешь, — пробасил Белый, усмехаясь. — Смотри, Пчёл, а то так и женимся по второму кругу!  — От тебя, Сань, я ничего другого и не ожидал, — усмехнулся Виктор, усаживаясь за стол.   Фил, как всегда немногословный, молча кивнул в знак приветствия.   Витя только сейчас обратил внимание на девушку, которая сидела рядом с Космосом. Она повернулась к нему, и Пчёлкин почувствовал, как к горлу подкатил комок. — Привет, Вить, — прозвучал хрипловатый голос.  Перед ним сидела Кристина. — Кристина? — только и смог выдавить из себя Витя.  — Удивлен? — Кристина пригубила шампанское, не сводя с него насмешливого взгляда.  Виктор лихорадочно пытался понять, что происходит. Что Кристина делает здесь? И как, черт возьми, она оказалась в компании его друзей? — Да, удивлен, — прокашлялся Виктя, чувствуя, как под пристальными взглядами друзей к лицу приливает жар. — Не ожидал тебя здесь увидеть.  Кристина хмыкнула, откидываясь на спинку дивана, и скрестила ноги, демонстрируя длину ног. Жестом, который всегда сводил Виктора с ума. Но не сегодня.   — Космос меня пригласил, — произнесла она, обводя присутствующих томным взглядом. — Сказал, без меня будет скучно. — Её глаза на мгновение задержались на Пчёлкине, и в их глубине он заметил знакомые искры. — Ошибся?  — Ничуть, — пробасил Белый, поднимая бокал в шуточном тосте. — С тобой, Кристинка, никогда не бывает скучно.   Витя промолчал, нервно теребя зажигалку. Он знал, что Кристина не упустит случая уколоть его побольнее. Особенно сейчас, когда он чувствовал себя пойманным в ловушку собственной лжи. Ведь именно ложью были для него отношения с Кристиной, просто способом забыть о договоре, который он заключил, женившись на Левицкой.   — Витя, ты такой тихий сегодня, — промурлыкала Кристина, её голос был полон яда. — Неужели семейная жизнь настолько утомительна? Или ты просто боишься, что твоя благоверная, — при этих словах её губы скривились в язвительной усмешке, — не одобрит твоих похождений?  Витя сжал кулаки под столом. Он прекрасно помнил тот день, когда рассказал Кристине о своем браке по расчёту. Кристина тогда выслушала его, а потом исчезла из его жизни с истерикой. До сегодняшнего дня. — Ты знаешь, Кристина, — лениво протянул Витя, откидываясь на спинку дивана и нарочито игнорируя ее язвительный тон. — Ты права. Семейная жизнь — вещь весьма утомительная. — Он отпил виски, не отводя взгляда от Кристины. Наслаждался тем, как под его пристальным взглядом она ерзает на месте. — Особенно, когда пытаешься объяснить жене, что поздние деловые встречи — это неотъемлемая часть бизнеса. — Правда? — Кристина вскинула подбородок, ее глаза сверкнули. — Интересно, а твоя жена знает, чем именно ты занимаешься на этих самых встречах? Пчёлкин рассмеялся, холодным, безжизненным смехом. — А ты расскажешь ей? — Он наклонился к ней, их лица оказались опасно близко. — Поделишься своими догадками? Он знал, что Кристина не посмеет. Она была слишком горда, чтобы выставить себя брошенкой, которую променяли на выгодную партию. Виктор видел, как под маской безразличия скрывается боль и обида. И это зрелище доставляло ему извращенное удовольствие. Он позволил ей устроить этот цирк, потому что ему льстила ее ревность, ее неспособность забыть его. Он усмехнулся уголком губ, зная, что Кристина не пропустит этой умышленной грубости и продолжил.  — Но что поделать? Обязанности...—Пчёлкин знал, что поступает жестоко, но не мог остановиться. — Обязанности? — Кристина подалась вперёд, её голос, обычно низкий и хрипловатый, прозвучал резко, с вызовом. — Неужели твоя жена держит тебя на таком коротком поводке, что ты не можешь даже выпить с друзьями без её позволения? — Ты все еще не поняла, Кристина? — он наклонился к ней, игнорируя предостерегающие взгляды Белого и Фила. — Моя жена вне подозрений. Кристина вздрогнула, но не отвела взгляда. Она не была из тех, кто легко сдается. — Ты сам навлёк на себя эти подозрения, Витя, — процедила она, и в ее голосе послышалась горечь. — Или ты забыл, как клялся мне в любви? Витя усмехнулся, откидываясь обратно на спинку дивана. — Кристина, милая, — он лениво покручивал в руках стакан с виски. — Не будем вспоминать то, что было. Это в прошлом. — А как же настоящее, Витя? — Кристина не сдавалась, в ее глазах плясали опасные искорки. — Ты так и собираешься прожить эти годы с женщиной, которую не любишь? — Довольно, Кристина, — в голосе Пчёлкина послышалась сталь. — Я позволил тебе устроить этот цирк. Но знай меру. — Не стоит, Кристина, — вмешался Белый, почувствовав нарастающее напряжение. — Витя пошутил. — Конечно, пошутил, — Кристина резко встала, оттолкнув стул. — У вас же всё всегда шутки. Она развернулась и, не прощаясь, направилась к выходу, гордо выпрямив спину. Тишина, повисшая после ухода Кристины, казалась осязаемой, пропитанной смесью неловкости и напряжения. Друзья переглянулись, обменявшись многозначительными взглядами.  — Ну и ладно, — первым нарушил молчание Белый, хрипло усмехаясь и поднимая свой бокал с коньяком. — Меньше баб — крепче сон, как говорится. Пчёл, ты, главное, не бери в голову. Бабы — они как эти... фантики от жвачки — красивые, да пустые.  Витя, всё ещё ощущая на себе фантомное прикосновение пронзительного взгляда Кристины, молча кивнул.  — Давайте лучше нальем! — воскликнул Космос. Он щелкнул пальцами, привлекая внимание официанта. — Еще коньяка нам сюда, и побыстрее! — рявкнул он, поворачиваясь к друзьям. — Давай выпьем, — снова предложил Космос, подталкивая к Вите графин. — За успех, за бабки, за то, чтобы всё было как надо! Витя с механической улыбкой принял предложенный стакан. Алкоголь приятно обжигал горло, разгоняя мысли.  — Она права, — неожиданно для себя произнес Виктор, делая большой глоток обжигающего виски. — Я веду себя, как последний мудак. — Ну, это не новость, — усмехнулся Космос, поднимая бокал. — Но ты же её знаешь, сама нарывается. — Дело не в этом, — отмахнулся Виктор, чувствуя, как алкоголь медленно, но верно притупляет остроту ситуации. — Я про лживость всей этой ситуации. Брак по расчету, постоянные интрижки... — Ну, брак по расчёту — это ещё не приговор, — философски заметил Фил, который, в отличие от друзей, предпочитал больше слушать, чем говорить. — Глядишь, и полюбишь её со временем. Вера — девушка видная, с головой, и состояние у ее отца немалое. Виктор хмыкнул. — Любви он хочет! — рассмеялся Космос. — Брось ты, Пчёл, почти двадцать первый век на дворе, какая любовь? Сейчас главное — успех, деньги, статус. А любовь... Любовь — это для сериалов мексиканских. — Легко говорить, когда сам не женат, — пробурчал Пчёлкин, наливая себе ещё виски. Мысли путались, словно провода от старой гирлянды.  Друзья, уловив его настроение, переключились на обсуждение более приземленных вещей — денег, бизнеса, машин, новых «тёлочек», мелькавших в клубе.   — Ладно, к чёрту философию! — решительно произнёс Белый, поднимая бокал. — Давайте выпьем за то, чтобы у нас всегда были деньги на то, чтобы покупать то, что мы хотим, и на тех, кто нам нравится! Друзья чокнулись, и Витя, отбросив ненужные сомнения, осушил свой бокал залпом. Ночь, пропитанная запахом дорогого алкоголя, духов и сигаретного дыма, затягивала Витю в свой душный водоворот. Музыка, оглушая, проникала в самые потаённые уголки сознания, стирая грани реальности. Он уже не помнил, сколько пустых бутылок виски украшают их стол, сколько девиц, млея от его внимания, побывали рядом.  Рубашка, некогда безупречная, теперь красовалась расстёгнутой на несколько пуговиц, открывая взгляду грудь. Рядом, как хищная кошка, изгибалась под ритмы музыки очередная красотка, её жадные глаза ловили каждое его движение, а рука ловко перехватывала хрустящие купюры, которые Витя, не скупясь, отправлял в декольте её откровенного наряда. Её смех, звонкий и немного наигранный, терялся в шуме музыки, а глаза, обведенные черным карандашом, жадно следили за каждым движением Пчёлкина.  — Еще хочешь выпить? — крикнул он ей на ухо, перекрикивая грохот музыки. — Ты уже и так выпил достаточно, — промурлыкала девица, проведя наманикюренным ногтем по его руке.  Витя хмыкнул, не отрывая взгляда от танцпола, где мелькали разноцветные огни и извивались в экстазе танца разгоряченные тела.  — Я? Да я только разогрелся! — Он рассмеялся. — Ну ты даешь! — воскликнула она, отсмеявшись. — Никогда не видела, чтобы так с размахом! — С размахом надо жить! — провозгласил Витя, поднимая стакан. — За успех, за деньги, за то, чтобы все было отлично!  Он залпом осушил стакан, чувствуя, как обжигающий напиток разливается по венам огнем. Мысли, словно испуганные птицы, метались в голове, цепляясь за обрывки воспоминаний. Сознание,  затуманенное алкоголем, отказывалось подчиняться.   Оставалось лишь горькое послевкусие и неприятное чувство, будто он сделал  что-то непоправимое.  — Сколько времени? — рявкнул он, хватая девушку за руку.  Она, растерявшись, посмотрела на часы.  — Почти три, — пролепетала она.  — Три…утра? — переспросил Витя, с трудом фокусируя взгляд.  Девушка кивнула, и он, оттолкнувшись от стола, поднялся на ноги.  С каждой секундой мир вокруг все больше расплывался, и Витя, собравшись с последними силами, повернулся к своим друзьям. Они, смеясь и веселясь, были погружены в разговоры о чем-то абстрактном, но в этот момент он был готов сказать прощальные слова. — Эй, ребята! — прогремел он, поднимая голос, чтобы перекрыть оглушительную музыку. — Я..э-э.. мне пора! Космос, извиваясь как змея от смеха, подошел ближе и с видом полного недоумения взглянул на Витю. — Ты еще на ногах? — не унимался от смеха он, опрокидывая остатки напитка в рот.   — У меня... у меня есть пара слов. Я сейчас, как... как... — пролепетал Витя, слова путались, упрямо не желая складываться в осмысленные предложения. — Я...  — Слов у тебя нет, — огласил друг, весело хохоча. — Все, Пчёл, заказывай такси, ты на грани! Витя постарался отмахнуться от их веселья. Ему нужно было уйти, и с каждым моментом это ощущение усиливалось, как давление в груди.  Виктор кивнул, жестом благословляя их, и, оттолкнувшись от стола, шагнул к выходу. Лестница представлялась приличным испытанием: каждая ступень давалась ему с трудом, ноги, казалось, были сделаны из свинца.  На улице было прохладно и свежо. Он заметил, что звёзды сияют с завидной яркостью, словно насмехаясь над его состоянием. Взгляд метался, прикидывая расстояние до дороги, где крутилось яркое свечение такси. Протянув руку, он поймал машину, и, усевшись на заднем сиденье, закрыл глаза, пытаясь угомонить мысленный хаос. — Куда ехать? — спросил водитель, окидывая Виктора не слишком охотно. — На Тверскую, — проговорил тот, садясь на заднее сиденье, чувствуя, как утомление тут же наливается в его мышцы. Водитель кивнул, и машина тронулась. Витя, опустив голову, позволил мыслям унестись куда-то вдаль. Автомобиль тронулся, и тот момент, когда он поднимал взгляд и смотрел на мелькающие огни улицы, показался ему бесконечным. Пчёлкин, тяжело наклонившись, поднимался по ступенькам, словно каждую из них приходилось прощупывать на ощупь. Глубокая ночь опустилась на город, и тишина, его окутывающая, лишь подчеркивала нарочитую незадачу — вечер выдался бурным. Когда он наконец добрался до нужного этажа, на его лице была замешана смесь усталости и легкого отчаяния.  Одной рукой он держался за перила, другой нырял в карман пальто, ища ключ. Пальцы, словно замерзшие из-за долгой войны с холодом, не слушались. Несколько раз ему удалось вытащить всё, что угодно, кроме самого главного.  — Чёртов ключ! — вырвалось у него, когда он чуть не свалился с лестницы, и он успел ухватиться за перила, останавливаясь в последний миг. Наконец, несколько неуклюжих попыток привели к успеху, и ключ звякнул, рассекая тишину. Витя с усилием вставил его в замок и, толкнув дверь, ввалился внутрь, как будто это был последний оплот.  — Вера! — произнес он, заплетающимся языком. Его голос звучал глухо в тишине.  Он завалился внутрь квартиры, сбросив пальто и обувь в прихожей с усталой расслабленностью. Скинув пальто и обувь в прихожей, он на секунду остановился, прислушиваясь к глухому звуку собственного дыхания.  — Вера, — снова прошептал он, шагая по коридору, словно пытался найти ту самую тропинку через его забытое и смятенное состояние. Его язык заплетался, и слова выходили с трудом, но он продолжал идти, словно загипнотизированный. Когда он подошёл к двери спальни, она уже приоткрылась, и он толкнул её, шагнув внутрь. Он чуть ли не ввалился в комнату, напарываясь на нежный мир, в котором лежала его жена. Вера, свернувшись клубком, мирно спала на постели, её волосы рассыпались по подушкам. Она была такой хрупкой, что он, надломленный её беззащитностью, не решился подойти ближе, боясь нарушить этот сладкий покой. Он застыл в проеме, наблюдая за ней. В её дыхании звучала какая-то гармония, которой не находил в своих словах. Он взял себя в руки, но его сердце всё еще стучало в ритме, отражающемся от танцевальной музыки, оставшейся в его памяти. Пчёлкин закрыл дверь, стараясь сделать это максимально осторожно, и побрел в гостиную. Хотел бы он прилечь рядом с ней, но все же внутреннее чувство удерживало его. Он завалился на диван, чувствуя, как его тело быстро прощается с компромиссом, окидывая взглядом малознакомую, но уже ставшую привычной обстановку. В ту ночь воспоминания о клубе остались в стороне, и он позволил себе забыться.  Диван встретил его холодом и мягкостью одновременно, и Витя через момент уже не ощущал ничего, погружаясь в глубокий, сладкий сон, оставляя все тревоги за пределами своих грез. Вера осталась с ним на мгновение в мысли, но скоро даже она рассеялась под натиском утомления.

***

Вера встала рано. Ночь была наполнена обрывками сновидений: то какая-то неведомая сила толкала её в пропасть, то она бежала босиком по острым осколкам, тщетно пытаясь догнать ускользающий силуэт.  Проснулась она в подавленном настроении. Сон как рукой сняло, стоило ей повернуть голову и обнаружить пустую половину кровати. Вити рядом не было.  — Неужели даже не ночевал? — мельком подумала Вера, чувствуя, как внутри зарождается смутное беспокойство. Вчерашние слова мужа о какой-то встрече никак не вязались с пустой кроватью. А вдруг что-то случилось? Она решила не поддаваться панике и позвонить Вите чуть позже. Встав с постели, Вера отправилась в ванную, где привычные утренние процедуры немного привели мысли в порядок.  Выйдя из спальни, она машинально бросила взгляд на входную дверь и замерла. Там, в прихожей, небрежно брошенным, лежало пальто Виктора, рядом стояли его туфли. Напряжение, сковывавшее грудь, отпустило.  — Значит, он всё-таки дома.— с облегчением подумала Вера, аккуратно вешая пальто на вешалку и ставя обувь на место. Проходя мимо гостиной по пути на кухню, она невольно остановилась. На диване, в неестественной позе, лежал Пчёлкин. Одежда его была измята, казалось, он вот-вот свалится на пол. Несмотря на всю комичность ситуации, Вера не смогла сдержать улыбки.  В нос ударил резкий запах перегара, от которого у Веры закружилась голова. Она поспешила открыть форточку, чтобы проветрить комнату, затем заботливо укрыла мужа пледом.  — Бедный, наверняка у него голова раскалывается, — подумала Вера, направляясь на кухню. Найдя в аптечке, доставленной вместе с их вещами, таблетку от головной боли, Вера положила её на кофейный столик у дивана. Рядом поставила стакан воды.  — Пусть поспит, а проснется – всё будет готово, — решила Вера и принялась за приготовление завтрака. Двигалась она по кухне бесшумно, стараясь не разбудить мужа. На кухне, залитой солнечным светом, слышался тихий звон посуды. Вера, в легкой ночной сорочке и атласном халатике, напоминала добрую фею, колдующую над завтраком. Аромат жарящихся сырников смешался с запахом свежесваренного кофе, создавая на кухне уютную атмосферу. Вера, напевая себе под нос незатейливую мелодию, ловко управлялась с завтраком. Витя, разбросав на полу пиджак и галстук, мирно спал на диване, даже не подозревая о том, какие метаморфозы происходили с его новоиспеченной женой. Внезапный стон разорвал утреннюю идиллию. Вера испуганно обернулась в сторону гостиной. Пчёлкин сидел на диване, схватившись за голову, и морщился от боли.  — Витя! Ты как? — спросила Вера, поспешив к дивану, где Витя все еще сидел, бледный и неопрятный.  — Ужасно, женушка, голова раскалывается, — простонал он, пытаясь приоткрыть глаза, но яркий свет заставил его вновь зажмуриться. — Что за адская боль... На столе оставалась таблетка, которую она приготовила заранее. Вера, быстро ее схватив, подошла ближе. — Вот, выпей, — сказала она, протягивая стакан с водой. — Это поможет. — Я не могу, мне так плохо, — проговорил Витя, отстраняясь от нее. Вера приоткрыла губы, но не знала, что сказать. Она собиралась повторить, что это всего лишь таблетка, но решила лучше промолчать. — Давай, я помогу тебе встать, — предложила она, наклонившись и осторожно прикоснувшись к его плечу. — Зачем? Я сам,— Витя качнул головой, но уже не так уверенно. С трудом он приподнялся, но тут же снова опустил их, вздохнув, как будто поднимая весь груз своего состояния. — Ты выглядишь совсем плохо, - заметила Вера, видя его состояние. — Я помогу тебе дойти до ванной. — Я говорю, что справлюсь сам! — резко воскликнул он, на этот раз взглянув на нее прямо и с упрямством. Глаза его затуманились, но в них читалась настоящая решимость. Вера не могла не поддаться этому взгляду. В нём была сила. — Хорошо, как хочешь, — тихо ответила она. Она села на диван, наблюдая, как Пчёлкин собирается с силами. Несколько секунд он сидел на краю дивана, сгорбленный и задумчивый, как будто судил сам себя. Затем, слабо покачиваясь, стал подниматься. — Как же сильно кружится голова, — чуть слышно проговорил он, но все же, опираясь на стену, начал двигаться в сторону ванной, медленно, словно его ноги приобретали новый вес. Вера сидела на диване, ощущая, как сердце замирает. Она хотела его поддержать, но сдерживала себя, понимая, что ему не нужна ее помощь и с ее поступками он мог бы только ощутить себя еще более беспомощным. — Будь осторожен, — с грустью сказала она, поднимая с пола его пиджак, когда он уже выходил из комнаты. Она знала, что он способен справиться, но все равно ее беспокоили его шатания. Витя лишь кивнул, не оборачиваясь, и продолжил путь к ванной. Вера вздохнула, оставшись в гостиной одна. Ее сердце наливалось тихой надеждой, даже несмотря на то, что между ними по-прежнему простиралось нечто неопределенное и таинственное. Может быть, с каждым новым утром все будет  становиться немного понятнее. — Просто ты же мой муж, — прошептала Вера, избегая его взгляда. Пальцы нервно теребили край кухонного полотенца. — Мне нужно заботиться о тебе, так положено… — прошептала Вера. Голос ее дрогнул, выдав смущение и неуверенность, которые она так старалась скрыть.  Слова эти, такие простые и обыденные, прозвучали в тишине кухни с какой-то детской беззащитностью.  Они произвели на вернувшегося Пчёлкина странное впечатление. Он замер, словно споткнувшись о невидимое препятствие. В его глазах, обычно насмешливых и холодных, промелькнуло что-то похожее на удивление.   Он смотрел на Веру, словно видел ее впервые. На ее склоненную голову, на пряди волос, на тонкие пальцы, сжимающие кухонное полотенце. Взгляд его, обычно скользивший по лицам и телам женщин с равнодушием, вдруг стал цепким, изучающим.   Уголки его губ дрогнули, тронутые тенью улыбки.   — Она что, влюбилась, дура? — промелькнуло в его голове, и эта мысль, циничная и кощунственная, вызвала у него непривычное чувство вины.   Впервые за все время их знакомства он увидел в Вере не просто милую, но неприметную девчонку, готовую раствориться в нем без остатка. Он увидел в ней девушку — преданную, готовую на все ради своей семьи.  Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.   — В таком случае, — произнес Виктор, и его голос, лишенный привычной иронии, прозвучал неожиданно тепло, — я, определенно, тебя не заслуживаю.  Вера вскинула на него глаза, полные удивления. Слова Виктора, сказанные с непривычной теплотой, заставили ее сердце забиться чаще. Вера опустила глаза, не зная, что ответить. Витя, заметив ее смущение, отвел взгляд. Он подошел к окну, заложив руки в карманы брюк, и устремил взгляд на утренний город. Слова, сорвавшиеся с его губ, были неожиданны и для него самого.  Впервые за свою жизнь, полную мимолетных увлечений и пустых связей, он почувствовал укол совести. Рядом с ним была девушка, которая искренне заботилась о нем, а он…  Пчёлкин обернулся, посмотрел на Веру. Она все еще стояла, опустив голову. В ее позе, в опущенных плечах, он вдруг увидел ее робость, которая заставила его внутренне сжаться. — Почему ты так говоришь? — спросила Вера, осторожно прокладывая путь к нему.  Виктор усмехнулся, но в его улыбке было больше грусти, чем презрения. Он подошел к лицом к лицу с Верой, взглянул в ее огромные, полные доверия и невинности глаза.  — Скажем так, я не привык к заботе, — произнес он, и в его голосе слышалась металлическая нотка. — Я привык, чтобы за мной просто наблюдали. — Но это… — начала Вера, но замерла, вспомнив, что говорить с ним – это как идти по тонкому льду. Она была так старательно воспитана о том, как вести себя в обществе, что не могла нарушить правила. — Но это не значит, что я должен принимать то, чем ты меня наделяешь, — продолжил Виктор. — Я не заслуживаю такой заботы. Не таков я. Впервые в жизни его пугала и искренность, сквозившая в каждом движении Веры. Он привык к другим женщинам — ярким, амбициозным, знающим себе цену. Вера же рушила все его представления о женщинах.   — Все мы заслуживаем заботы, Витя, — настаивала она, чувствуя, как волна смелости наполняет её. — И никто не идеален. В этот миг она поняла, что все её страхи, все её колебания, вырабатывались в ней в потоке обихода и собственных универсальных правил. Она никогда не приближалась к границе, за которой начинался риск быть отвергнутой.  — Ты думаешь, что знаешь меня, — продолжил Виктор, останавливаясь напротив Веры. — Что знаешь, чего я хочу? — Ты не знаешь меня, Вера, — сказал Пчёлкин, и его голос вдруг стал тихим. — Я тот человек, который не умеет заботиться о других. Я лишь фрагмент человека, который строит свою реальность на игнорировании человеческой привязанности. — Я… — начала было она, но Витя перебил ее.  — Нет, Вера, ты не знаешь, — резко бросил он. — И лучше тебе не знать.   Пчёлкин резко отвернулся, словно отгораживаясь от ее слов невидимой стеной. В его душе бушевал настоящий ураган. Он не привык к такой откровенности, к такой прямоте. Женщины, с которыми он привык иметь дело, никогда не говорили о чувствах. — Пойдем завтракать, — хрипло бросил он, направляясь к кухне.   Пчёлкин и сам не понимал, зачем упорствует. Впервые в жизни ему хотелось быть честным с женщиной, но страх быть непонятым, осмеянным, сковывал его.  Вера последовала за ним молча. В душе ее боролись разочарование и упрямая надежда. Разочарование от того, что Витя так упорно отталкивает ее, и надежда на то, что когда-нибудь он все же позволит ей приблизиться, узнать его настоящего.  За завтраком они почти не разговаривали. Витя рассеянно ковырял вилкой сырники, стараясь не встречаться с Верой взглядом. — Вкусно? — тихо спросила Вера, нарушая тягостное молчание.  Витя вздрогнул, словно очнувшись от сна.  — Да, — поспешно ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал естественно. — Все очень вкусно.  — Спасибо, — прошептала Вера, опуская глаза.  Она убрала со стола пустые тарелки, стараясь не обращать внимания на неловкость, повисшую в воздухе.  Когда Вера уже погрузилась в привычный ритуал мытья посуды, Витя, словно набравшись решимости, подошел к ней. Оперся о столешницу, отчего Вера невольно вздрогнула.  Витя, не сводя с Веры глаз, молча наблюдал за тем, как ловко она управлялась с посудой. Странное чувство неловкости, непривычное и оттого еще более раздражающее, кольнуло его где-то в районе солнечного сплетения. Его взгляд скользил по ее хрупким плечам, по тонким запястьям, выглядывавшим из-под рукавов халата. Впервые в жизни его одолевало странное желание — остановить этот водоворот откровенности, признаться, что он наговорил лишнего. Но вместо этого он лишь сильнее сжал челюсти, чувствуя, как внутри нарастает непонятная тревога. — Вера, — не выдержал он, и в его голосе прозвучало напряжение, — нам нужно кое-что обсудить.  Вера замерла, повернув к нему голову. На ее лице читалась смесь тревоги и ожидания. — Да? — отозвалась Вера, чувствуя, как от его близости по спине бегут мурашки.   — Я не люблю недосказанности, — продолжил он, скрестив руки на груди. — Давай сразу расставим все точки над «i». Я не хочу играть в счастливую семейную жизнь. Он говорил жестко, стараясь скрыть за показной резкостью неловкость и... страх? Витя и сам не мог понять, что именно заставило его так нервничать. — На людях, — продолжил он, понизив голос, — на мероприятиях, встречах, мы, конечно, будем изображать идиллию. Ради приличия. — Пчёлкин сделал паузу, словно давая Вере время осознать сказанное. — И еще кое-что, — он замолчал, отведя взгляд. — Скажем так, у меня есть девушка. Вера почувствовала, как ее сердце сжимается от боли. Она знала, что Витя не испытывает к ней никаких чувств, но услышать это вслух оказалось гораздо больнее, Вера замерла, сжимая в руках влажную губку, молча кивнув. Она и не ожидала от Виктора ничего другого.  — Она знает о нашем браке, — продолжил Пчёлкин, чувствуя, как с каждым словом пропасть между ними становится все шире. — И я не собираюсь ее терять. Так что давай договоримся: ты живешь своей жизнью, я — своей. Не будем лезть в жизни друг друга, хорошо?  — Я не буду тебе мешать, — сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее. Витя не ожидал такого ответа. Он был готов к слезам, к упрекам, к чему угодно, но только не к этому спокойному, почти равнодушному тону. Его словно окатили ледяной водой. Неужели ей все равно? Он впился взглядом в ее лицо, пытаясь отыскать в нем хоть какие-то эмоции, но Вера продолжала тереть тарелку, словно он только что сообщил ей о смене прогноза погоды, а не о том, что у него есть другая женщина.   — Хорошо, — хрипло произнес он, чувствуя, как в груди поднимается волна непонятной злости. — Тогда считай, что мы договорились.   Витя резко развернулся и вышел из кухни, громко хлопнув дверью. Он и сам не мог понять, что именно разозлило его так сильно: равнодушие Веры или собственное неумение разобраться в своих чувствах.   Вера, оставшись одна, позволила себе расслабиться. Пальцы разжали хватку, роняя тарелку обратно в раковину. Горячая вода обожгла кожу, но она почти не обратила на это внимания. Слова Вити эхом отдавались в голове, заставляя сердце сжиматься от боли.  «Не лезть в жизни друг друга…» Эти слова, брошенные с такой легкостью, с какой стряхивают пыль с рукава, больно хлестнули Веру по лицу. Легко сказать. Но как, как объяснить ему, что он, сам того не желая, уже пустил корни в ее сердце? Но Витя уже ушел, оставив после себя лишь гнетущее чувство пустоты. Хлопок двери отозвался в душе глухой, ноющей болью.  Вера медленно сползла на стул, уронив голову на руки. Слезы хлынули из глаз, горячие и соленые, обжигая кожу. Она плакала беззвучно, закусив губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу рыдания. Так же она плакала в родительском доме, забившись в угол своей комнаты, когда отец, проигравшийся очередной тендер, вымещал зло на ней. Плакала беззвучно, кусая губы, чтобы не закричать от безысходности.  Отец часто говорил: «Слезы - удел слабаков». Со временем Вера научилась прятать свои чувства под маской равнодушия, отгораживаться от мира стеной безразличия. Но рядом с Витей все эти защиты рушились, обнажая ее беззащитную, хрупкую душу. И вот теперь он ушел. Оставил ее один на один с этой болью, с этим невыносимым чувством пустоты. Она снова оказалась никому не нужна. Одинокий островок в холодном, равнодушном мире. «Никому не нужна», — эхом отдавалось в голове.