Отведи меня домой.

Ирина Петровна переживала поистине бурю чувств, когда дело доходило до размышлений о своей дочери. Эти чувства были настолько сильными и мощными, что их нельзя было назвать обычной материнской любовью или нежностью, которая, как правило, пронизывает отношения между матерью и дочерью. В её сердце зарождалась не просто злость, а настоящая ярость, настолько мощная, что в её воображении образ дочери превращался в хрупкую овечку, мирно пасущуюся на зелёных просторах пастбища. Эта картина была настолько яркой и наглядной, что Ирина Петровна могла представить, как легко и просто было бы разорвать её на части, словно она была не более чем беззащитным существом. Ирина Петровна не могла даже представить себе, что её дочь, которую она воспринимала как неопытную и юную особу, могла бы вступить в какие-либо дружеские отношения с сыном человека, который был весьма известен и имел определённый вес в ее кругах, и которого звали Костя Гром. В глубине своей души Ирина Петровна была убеждена, что Костя, Федя, и тем более Юра уже давно покинули пределы Санкт-Петербурга. Она была абсолютно уверена, что все те отголоски бурного и насыщенного событий прошлого, которые когда-то оставили неизгладимый след в её жизни, теперь навсегда останутся в прошлом, не потревожат её и не будут мешать спокойствию и гармонии, которые она так стремилась сохранить в своём настоящем. Несмотря на все усилия, которые Ирина Петровна прилагала, чтобы обойти стороной неприятности, жизнь непременно вносила свои коррективы, и порой она была столь непредсказуема и безжалостна, что Ирина Петровна не могла даже предположить, как сложатся обстоятельства. В глубине души она не могла смириться с мыслью о том, что её дочь, Олеся, нашла общий язык и начала общение с таким человеком, как Гром-младший. Ирина Петровна испытывала противоречивые чувства: с одной стороны, она питала глубокую неприязнь к своему ребенку, с другой — не желала, чтобы её дочь пережила те же горести и разочарования, которые когда-то испытала сама. Ирина Петровна проводила бессонные ночи, размышляя над каждым своим решением, каждую стратегию она продумывала до мельчайших деталей, чтобы оградить Олесю от Игоря Грома. Она мечтала о том, чтобы запретить им всякое взаимодействие, чтобы предотвратить любые возможности для общения. Но в самой глубине своего сердца Ирина Петровна понимала, что Олеся уже не та беззащитная девочка, которую можно было бы легко убедить или заставить подчиниться. Олеся уже была практически сформированной личностью, обладающей собственным мнением и стремлениями, и все попытки Ирины Петровны лишь усиливали в дочери желание действовать вопреки её воле. Это понимание приносило Ирине Петровне еще больше боли, ведь она осознавала, что её действия могут привести к обратному эффекту, укрепляя в Олесе решимость идти своим путем, независимо от материнских запретов. Ирина Петровна была охвачена глубокими чувствами злости, которые, казалось, не имели границ и распространялись на всех без исключения, кто находился в её непосредственном окружении. Она испытывала раздражение не только по отношению к собственной дочери Олесе, но и к своему давнему знакомому Косте, с которым когда-то у неё складывались по-настоящему теплые и дружеские отношения. В данный момент Ирина Петровна стояла перед лицом серьезной и очень сложной задачи, которая требовала немедленного решения. Она была полна решимости разорвать нежелательную связь, которая сложилась между Игорем и Олесей, и вернуть всё в прежнее русло, восстановить порядок в своей жизни. В этот момент времени Олеся, словно маленькая мышка, притаилась в своей уютной комнате, которая стала для неё настоящим убежищем. Между тем, её мама, Ирина Петровна, находясь в соседнем помещении, обладала поразительной способностью улавливать даже самые незначительные звуки, самые тихие шорохи, которые доносились из того укромного уголка, где её дочь пыталась скрыться от мира. Ирина Петровна, охваченная внезапной и неистовой волной злости, ощущала, как в ней нарастает желание нанести физический урон своей дочери Олесе, настолько сильное и непреодолимое, что все моральные устои, все принципы и рамки, казалось, просто рассыпались перед её глазами, оставив лишь пустоту. Она была готова пойти на всё, лишь бы выплеснуть на Олесю весь тот накопившийся в ней гнев и боль, которые давили на её душу, словно тяжелый камень. Возможно, если бы кто-то стал наблюдать за этой сценой со стороны, он бы подумал, что Ирина Петровна поступает крайне неправильно, что её действия безрассудны и жестоки, особенно если учесть, что она так безоглядно и безжалостно избивает своего собственного ребёнка. Но в глазах самой Ирины Петровны это было единственно возможное и верное решение, единственный путь, который мог привести к какому-то облегчению. Она чувствовала, что должна каким-то образом избавиться от своего гнева, от той тёмной тучи, которая нависла над её головой, и Олеся стала тем каналом, через который этот гнев, эта темная энергия, выплеснулась наружу. Ирина Петровна, находясь в пределах слышимости в соседней комнате, с удивительной точностью улавливала всхлипы, стоны, и ей было слышно, как сквозь слёзы Олеся изливает своё горе. Эти звуки были настолько явными и отчетливыми, что создавалось впечатление, будто они происходят прямо у неё под носом, не оставляя сомнений в том, что девушка переживает тяжёлые моменты. Несмотря на это, Ирина Петровна не испытывала ни малейшего чувства вины за свои действия по отношению к Олесе. Она не чувствовала, что должна перед ней извиняться, ведь для неё Олеся была той самой наглой девчонкой, которая во всех бедах была виновата сама, своими необдуманными поступками и решениями. Ирина Петровна испытывала глубокое разочарование по поводу того, что стала матерью этой девочки, и что ей приходится заниматься её воспитанием. Для неё это было настоящим испытанием, мучением, которое настолько истощало её, что Ирина Петровна даже не могла мечтать о налаживании своей личной жизни, так как Олеся постоянно становилась препятствием на этом пути, мешая ей найти своё счастье и гармонию в личных отношениях. С каждым днём, проведённым в роли матери, Ирина Петровна всё больше осознавала, что её мечты о спокойной и счастливой жизни отодвигаются на неопределённый срок, а вместо этого ей приходится сталкиваться с постоянными трудностями и испытаниями, которые приносит ей Олеся. В этот вечер, когда мягкие сумеречные тени начали окутывать город, придавая ему особое очарование и таинственность, Ирина устроилась на своей уютной кухне, которая была для неё островком спокойствия и тепла в этом огромном мире. Мерцание огоньков, расставленных по полочкам, создавало неповторимую атмосферу домашнего уюта, наполняя пространство ощущением умиротворения и гармонии. Она с удовольствием наливала себе порцию ароматного красного вина, которое было её маленьким удовольствием после долгого дня, и использовала для этого свою любимую кружку. Эта кружка, с её уникальным узором и историей, уже давно стала неотъемлемой частью вечерних ритуалов Ирины Петровны, символизируя начало заслуженного отдыха. Сидя за столом, который был покрыт аккуратной скатертью, она погрузилась в глубокие раздумья. Ирина Петровна пыталась выстроить хитроумный план, который бы помог предотвратить нежелательное общение Олеси с сыном своего бывшего приятеля, что могло привести к нежелательным последствиям. Она обдумывала различные варианты, перебирая их в своей голове, но, несмотря на все усилия, её мысли не приносили никаких конструктивных решений. Самая логичная идея, которая приходила ей в голову, заключалась в том, чтобы изолировать Олесю от внешнего мира, однако это было бы слишком очевидно и могло вызвать подозрения у окружающих. Особенно это было бы заметно, если девочка не появится в школе, ведь учителя, безусловно, заметят отсутствие ученицы и начнут задавать вопросы, что может привести к ещё более нежелательным последствиям и осложнить ситуацию. В тот вечер, когда Ирина Петровна уже почти полностью смирилась с мыслью о том, что она навсегда потеряла возможность найти решение своей запутанной и сложной проблемы, она решила немного отвлечься от навязчивых мыслей и позволила себе насладиться парой кружек ароматного вина. Это было её маленькой отдушиной, моментом, когда она могла забыть о своих заботах хотя бы на короткое время. И вот, в этом расслабленном и полусонном состоянии, когда её мысли стали более свободными и легкими, к ней словно из ниоткуда пришло озарение — она родила поистине блестящую идею, которая могла стать настоящим спасением в её непростой ситуации. Однако для того чтобы воплотить эту идею в жизнь, Ирине Петровне срочно потребовалась поддержка её верной и близкой подруги Екатерины. Ирина Петровна была абсолютно уверена, что Екатерина, которая всегда была на одной волне с ней и разделяла многие её взгляды и чувства, не откажет ей в помощи. Она знала, что Катя также испытывает неприязнь к Олесе, и никогда не скрывала этого за семью печатями. С этой мыслью, укрепленной в её сознании, Ирина Петровна тщательно проработала план действий, который предполагал, что Екатерина возьмет Олесю под свой крыло, временно предоставив ей своё жилище, и «воспитает» её в соответствии со своими представлениями о том, как должна вести себя настоящая девочка. Ирина Петровна была полна убежденности, что после такого своеобразного «воспитательного процесса», Олеся претерпит значительные изменения, которые будут настолько кардинальными, что её будет невозможно узнать. И тогда, когда Олеся станет совершенно другой, Ирина сможет без каких-либо препятствий оградить её от нежелательного общения с Игорем Громом, который, по её мнению, оказывал на Олесю совершенно неправильное влияние. Идея, которая пришла в голову Ирине Петровне, была настолько оригинальной и в то же время казалась ей удивительно простой в реализации, что она не могла не испытывать чувства восхищения собственным изобретательным умом. В её голове зарождался план, который, по её мнению, должен был стать настоящим спасением в сложившейся ситуации. Конечно, возникал вопрос, как быть со школой, ведь Олеся не могла просто так пропустить учебные дни без уважительной причины. Однако Ирина Петровна была полна решимости найти оптимальный выход из этого непростого положения. Она собиралась сообщить классному руководителю, что Олеся неожиданно заболела, и на ближайшие пару недель ей придётся пожить у Екатерины, которая, по мнению Ирины Петровны, без всяких сомнений «воспитает» девочку должным образом. Ирина Петровна не испытывала ни малейшего сожаления или сомнений в своих действиях, ведь она была абсолютно уверена в том, что Екатерина обладает всеми необходимыми качествами, чтобы справиться с этой задачей. Она прекрасно знала, какой характер у Екатерины, и была полностью уверена, что та не испытывает никакой симпатии к Олесе. Это давало Ирине Петровне уверенность в том, что её план сработает, и она сможет избежать лишних проблем и недоразумений, связанных с отсутствием Олеси в школе. Ирина, обладая удивительной способностью казаться абсолютно безразличной к окружающему миру, словно лишена самых основополагающих человеческих чувств, таких как жалость и сострадание. В её сердце, если можно так выразиться, не найдется ни малейшего проблеска теплоты, той самой теплоты, которая является неотъемлемой частью материнского инстинкта. К своей дочери Олесе, маленькой девочке, которая в свои двенадцать лет, безусловно, заслуживает и должна быть окружена бесконечной материнской любовью и заботой, Ирина относится с полной противоположностью этим чувствам — она испытывает только холодное, всепоглощающее презрение и даже лютую ненависть. Не просто отсутствует любовь к девочке, она словно вырвана из сердца Ирины Петровны, замененная чем-то темным и зловещим. Она не просто не проявляет заботы, она стремится к тому, чтобы Олеся испытывала страдания, чтобы каждый её вздох, наполненный горечью и печалью, приносил радость Ирине Петровне. Это состояние души, которое можно было бы охарактеризовать как крайнее проявление зла, является воплощением чего-то непостижимо ужасного. Ирина, похоже, никогда не приходит к осознанию той глубины боли, которую она причиняет своей дочери, не понимает, как ее действия и бездействие оставляют неизгладимые шрамы на душе маленького человека, который так нуждается в любви и поддержке своей матери. Ирина Петровна, без сомнения, проявляет несгибаемую волю и неустанное упорство в своих попытках подчинить себе, сломить и покорить волю Олеси, которая, к сожалению, обладает весьма хрупкой и чувствительной душой. Она, как будто целенаправленно и с особым упрямством стремится разрушить внутренний мир своей дочери, превратить её каждый день в нескончаемую цепь мучительных и страшных событий. Ирина Петровна, не щадя ни сил, ни времени, продолжает эту неумолимую и беспощадную борьбу, словно это её единственная цель в жизни. Но Олеся, вопреки всему этому, несмотря на бесконечные испытания, на ту невообразимую боль и унижения, которые её мать без устали приносит ей, демонстрирует поистине удивительную стойкость, несгибаемость и мужество. Она, словно крепость, стойко выдерживает все атаки, все выпады, и даже в те самые моменты, когда её сердце переполнено невыносимой болью и отчаянием, она в самых глубинах своего существа продолжает хранить искренние чувства любви к своей матери. Эта неимоверная способность прощать и любить, несмотря на все страдания, которые причиняет ей Ирина Петровна, делает историю Олеси особенно печальной и трагичной. Именно эта неразрывная связь любви и страдания, любовь к тому, кто причиняет тебе боль, кто становится твоим мучителем, и является самым горьким и печальным аспектом всей этой истории. Ведь настоящая, здоровая любовь не должна быть сопряжена с постоянными мучениями и страданиями, она должна приносить радость, поддержку и тепло, а не быть источником бесконечной боли и отчаяния. *** Олеся, с каждым днем все больше осознавая, что испытывать чувства к человеку, который ежедневно наносит ей невыносимую боль, — это не просто неправильно, но и абсурдно, не укладывающееся в рамки нормального восприятия мира. Внешне могло показаться, что Олеся не испытывала к своей матери любви, что она испытывала к ней лишь глубокое отвращение, которое переполняло её сердце, словно черная бездна, и она мечтала о том, чтобы поскорее вырасти, обрести независимость и покинуть дом, в котором чувствовала себя в клетке. Однако в глубине души, в самом сердце Олеси, в том месте, где живет маленькая девочка, которая всегда стремилась к тому, чтобы её любили, чтобы она чувствовала безусловную материнскую любовь, — там Олеся продолжала жаждать одобрения и любви от своей матери, стремилась стать для неё идеальной дочерью. Тот маленький, уязвимый и глубоко несчастный внутренний ребенок, который жил в Олесе, молчаливо кричал о том, что его душа отчаянно стремилась к материнской любви, к теплу и заботе, а не к физическим наказаниям, не к унижениям, не к уничтожению своей сущности, а к искреннему, безусловному чувству любви. Хотя Олеся, уже став двенадцатилетней девочкой, прекрасно осознавала, что от своей матери она вряд ли добьется желаемого, что её старания обречены на провал, все же её внутренний ребенок продолжал верить и надеяться на чудо, которое словно бы сражалось с каждым принципом, с каждым убеждением, которое Олеся старалась в себе воспитать. И вот, в тот самый момент, когда Олеся Соколова сидела на своей кровати, обняв колени и прижав их к груди, она плакала, глядя в окно, за стеклом которого уже сгущались сумерки, а улица погружалась в темноту. Она старалась игнорировать звуки, доносящиеся из-за дверей, не обращала внимания на то, что делает её мать, на то, какие действия она будет предпринимать, потому что Олеся не могла вынести мысль о том, что ей снова придется столкнуться с жестокостью и насилием, которое она пережила, когда ее мать снова подняла на нее руку. Олеся, сидя в углу своей комнаты, ощущала, как острая боль, словно иглы, пронизывает каждую клеточку её спины. Это было последствием того, что произошло недавно — её мама, не в силах справиться с нарастающим бурем эмоций, неожиданно и с неожиданной силой прижала её к холодной стене. Этот момент, наполненный жестокостью и непониманием, оставил в душе Олеси глубокую рану, и она почувствовала, что её жизнь, как никогда ранее, оказалась на грани серьёзного перелома. Прошло много времени, и Олеся продолжала оставаться в тишине своей комнаты, которая казалась ей почти что заброшенной и пустой. Она не включала свет, предпочитая погружаться в полумрак, где тени казались ей более уютными спутниками, чем яркий свет. В этом полумраке она предавалась глубоким и мучительным раздумьям о своём будущем, о том, как сложится её жизнь дальше. Олеся обдумала множество возможных сценариев, каждый из которых казался ей реалистичным в той или иной степени. После долгих раздумий и самоанализа, Олеся пришла к выводу, что если в её жизни появится ребёнок, она будет поступать совершенно иначе, чем её мама. Она составила для себя чёткий и непоколебимый план действий: Олеся пообещала себе, что ни при каких обстоятельствах не позволит себе повторить то поведение, которое когда-то испытала на себе. Она твёрдо решила, что будет окружать своего будущего ребёнка безграничной любовью и заботой, что она никогда не поднимет на него руку, потому что осознаёт всю тяжесть и последствия таких действий. Олеся прекрасно понимала, что подобное поведение не только не соответствует педагогическим нормам, но и наносит непоправимый вред психическому здоровью ребёнка, разрушает его личность и может навсегда сломать его внутренний мир, лишив его возможности расти и развиваться в гармоничной обстановке. Олеся, которая с полной уверенностью считает себя воплощением нежности и доброты, твердо убеждена в том, что её личное поведение никогда не станет отражением тех методов воспитания, которые она наблюдала в своей семье. Она обладает особым, почти уникальным чувством любви к детям, которое проявляется не только в словах, но и в делах. Олеся искренне радуется каждому маленькому успеху, который достигают дети, и всегда готова протянуть руку помощи тем, кто в ней нуждается. Она не просто не приемлет жестокость, она не может даже представить себе ситуацию, когда можно унижать или подвергать кого-либо физическому насилию. Её сердце переполнено состраданием, и она искренне желает делать этот мир лучше, стремясь воплотить свои благие намерения в реальность. С каждым прожитым днём, с каждым новым жизненным опытом, который приносит ей взросление и более глубокое осознание окружающего мира, Олеся всё более укрепляется в своих убеждениях и принципах. Эти принципы и убеждения, которые она формирует, будут служить ей надёжным ориентиром в будущем, когда она сама станет матерью. Она уже сейчас с уверенностью говорит о том, что её подход к воспитанию детей будет совершенно отличаться от тех методов, которые были применены к ней в детстве, и которые она считает неприемлемыми для себя и для своих будущих детей. Олеся Соколова, окутанная тишиной своего уединенного пространства, которое было словно островок спокойствия в бурном море повседневности, продолжала сидеть на своей уютной кровати, прижимая колени к согнутым в позе эмбриона ногам, словно пытаясь найти в себе силы для борьбы с навалившейся усталостью. В её голове крутились мысли, словно осенние листья в вихре, они были легки и непостоянны, но в то же время полны скрытого смысла. Олеся старалась разобраться в своих чувствах и мыслях, погружаясь в глубокие раздумья, и в то же время лелеяла надежду, что ночь не за горами, и она сможет наконец-то отдохнуть, убаюкивая себя мыслью о предстоящем сонном покое, который обещал быть сладким и непрерывным. Домашние задания, которые должны были быть выполнены, лежали невостребованными, словно забытые страницы истории, ведь силы на их выполнение у Олеси просто не находилось. Она чувствовала, что завтра в школе её ожидает лишь неудовлетворительная отметка, которая, как ей казалось, будет вполне предсказуемым исходом событий, но даже не подозревала о том, что её школьный день завершится гораздо раньше, чем она могла бы предположить, и это станет для неё неожиданным поворотом судьбы, который изменит её планы на ближайшее будущее. Олеся, словно невидимая пелена неопределенности окутывала её сознание, и она не могла даже предположить, какие неожиданные повороты судьбы готовит ей ближайшее будущее. В её планах не было ни малейшего намёка на предстоящее путешествие в дом матери своей подруги Екатерины. С Екатериной у Олеси сложились отношения, далёкие от идеала, и она была уверена, что обе стороны предпочли бы держаться на расстоянии друг от друга. Однако судьба распорядилась иначе, и Олеся была совершенно не в курсе того, что Екатерина может принять решение о том, чтобы не дать ей свободу действий, ограничив её пребывание в пределах собственного дома. Представьте себе, каково было бы Олеся, когда она обнаружит, что ей предстоит провести несколько дней в условиях, близких к неволе, вдалеке от тех, кто ей дорог — её верной подруги Ани, Игоря и Игната. Эти люди занимали особое место в её сердце, и мысль о том, что она может быть лишена возможности общаться с ними в течение долгого времени, наполняла её душу тревогой и смятением. Олеся не могла даже представить, насколько сильно она будет тосковать по их компании, по тем мгновениям радости и поддержки, которые они ей дарили. Тишина, царившая в комнате Олеси, была неожиданно нарушена. Звуки открывающейся двери их квартиры, которые проникли сквозь стены, напомнили девушке о том, что она не одна. Слышались голоса, и, судя по всему, их хозяевами были ее мать и, как показалось Олесе, близкая подруга ее мамы — Екатерина. Олеся, лежа в своей комнате, начала строить догадки: возможно, Екатерина пришла просто поболтать, поделиться новостями, или, может быть, они с мамой решили устроить небольшой домашний праздник, выпить за здоровье, обсудить последние события в жизни друг друга. Однако в глубине души Олеся была уверена, что никаких особенных планов у Екатерины нет. Она думала, что их встреча не предвещает ничего важного, и что, скорее всего, Екатерина просто зайдет на пару минут, чтобы обменяться парой любезностей и уйти. Олеся даже не допускала мысли, что ее мама могла бы захотеть увидеть ее сегодня. Она была убеждена, что мама полагает, будто Олеся глубоко спит, и что до наступления следующего дня Ирина Петровна не станет ее беспокоить. Но все предположения Олеси оказались ошибочными. Ирина Петровна, словно не замечая никаких преград, без стука вошла в комнату своей дочери. Она быстро включила свет, и в мгновение ока комната наполнилась ярким светом. С взглядом, который можно было бы назвать дерзким, а в некоторых случаях даже жестоким, Ирина Петровна оглядела свою дочь. В воздухе повисла напряженность, и Олеся почувствовала, как в комнате стало еще больше воздуха. Затем Ирина Петровна направилась к шкафу Олеси, который был аккуратно закрыт, но в нем уже не было порядка, который там обычно царил. Открыв дверцы, она начала с легкостью и быстротой собирать все вещи, которые были необходимы Олесе, и складывать их в сумку, которую она держала в руках. Ирина, с легким беспокойством и ноткой спешки в движениях, аккуратно складывала в просторный пакет разнообразные предметы гардероба: яркие футболки, удобное нижнее бельё, легкие шорты и несколько теплых кофт, которые были так необходимы в преддверии наступающих холодов. Олеся, стоя у дверного проема, с недоумением и легким смущением наблюдала за действиями своей матери, не в силах постичь, с какой целью происходит эта неожиданная сборища её личных вещей. — Мама, что происходит? Зачем ты собираешь мои вещи? — с нотками удивления и легкого беспокойства в голосе спросила Олеся, пытаясь разгадать загадку текущего момента и понять замысел своей матери. В этот момент в комнату вошла Екатерина, которая, казалось, была полна решимости внести свои коррективы в текущую ситуацию. Она с легкостью и некоторой долей иронии на лице, которая напоминала мерзкую ухмылку, упрямо смотрела на Олесю, скрестив руки на груди, словно желая подчеркнуть свою решимость и непреклонность в этом вопросе. — Она собирает твои вещи, Олесечка, — произнесла она с легким презрением в голосе, словно каждое её слово было наполнено скрытым смыслом. — Ты проведешь несколько недель у меня, — добавила Екатерина, не оставляя места для сомнений в её твердом намерении. Олеся, без сомнения, была буквально ошеломлена тем, что только что услышала. Её сердце забилось в неистовом ритме, когда она наблюдала за тем, как её мама, с необычайной решимостью и сосредоточенностью, продолжала укладывать вещи в просторную дорожную сумку. Было совершенно очевидно, что Екатерина, мать Олеси, не шутит и не намерена менять своё решение. Олеся была глубоко осведомлена о том, что Екатерина питала к ней далеко не самые тёплые чувства, и вот теперь, когда мама, казалось, приняла решение, Олеся была поражена до глубины души от того, что Екатерина, вопреки всем ожиданиям, дала согласие на то, чтобы Олеся пожила в её доме. — Мам… — слова едва сорвались с губ Олеси, когда она, словно подброшенная пружиной, вскочила со своего места на кровати. Её взгляд был полон надежды и недоумения, когда она устремила его на маму, в глубине души веря, что Екатерина может передумать. — Неужели это правда? Ты действительно отправляешь меня жить к ней? — голос Олеси дрожал от волнения и неуверенности, и она ждала ответа, который мог бы изменить всё. Внезапно, в тот момент, когда Ирина, казалось, была полностью поглощена процессом сбора вещей, она остановилась, словно что-то важное заставило её на мгновение замереть. Она передала сумку Екатерине, и, обернувшись, направила свой взгляд на свою дочь. Ирина смотрела в глаза Олеси, и в этот момент она словно читала в них целую историю, полную невыразимого страха и глубокой боли. В груди у Ирины что-то болезненно сжалось, но она, с усилием отстранившись от этих чувств, не позволила им взять верх над собой. Она была полна решимости осуществить задуманное. — Олеся, поверь, я делаю это исключительно ради твоего блага. Хочу, чтобы ты знала, что я не собираюсь оставлять тебя там навсегда. Это всего лишь временное решение, всего на пару недель, после чего я обязательно заберу тебя обратно, — с этими словами Ирина сделала несколько шагов навстречу своей дочери и нежно провела рукой по её волосам. Олеся, в свою очередь, чувствовала, как слёзы подступают к глазам, но она изо всех сил старалась сдержать их, не желая показать свою уязвимость. — А как же мой учебный процесс? — вдруг спросила Олеся, хотя сама прекрасно понимала, что этот вопрос её волновал меньше всего. Она не могла отвести взгляд от своей матери, и в её сердце зреет гораздо более значимый вопрос: почему мама поступает с ней таким образом, почему она решает отправить её на несколько недель к человеку, который, по мнению Олеси, испытывает к ней неприязнь? Но этот вопрос, казалось, будет оставаться без ответа ещё долгое время, и Олеся чувствовала, что придётся смириться с этим. — Я позвоню твоей классной руководительнице, и сообщу ей, что ты не сможешь посещать занятия в школе на протяжении ближайших двух недель, — сказала Ирина, при этом на её лице появилась мягкая улыбка, и она нежно поцеловала свою дочь в макушку, словно пытаясь передать ей часть своего уверенности. — Но почему ты так поступаешь? Зачем ты отправляешь меня жить к ней? — с недовольством спросила Леся, бросая сердитый и полон негодования взгляд в сторону Екатерины, которая, не скрывая своего удовлетворения и усмешки, продолжала наблюдать за Олесей. — Разве это имеет значение? Если она решила так поступить, значит, так будет лучше для всех. Не стоит вмешиваться в дела, которые тебя не касаются! — с презрением в голосе воскликнула Екатерина, после чего она резко схватила Олесю за руку и, не оставляя ей шанса на сопротивление, повела её в прихожую, — Давай-ка лучше поскорее надень свою обувь, нам нужно быть готовыми к отъезду! Олесе в ту решающую минуту не оставалось абсолютно никакого другого варианта, кроме как поддаться строгим и неукоснительным указаниям Екатерины. Она не стала медлить ни секунды, чтобы не дать себе шанса на колебания, и быстро, но аккуратно надела свои любимые удобные спортивные кроссовки, которые так хорошо подходили. Ее глаза невольно скользнули в сторону матери, и в этом мимолетном взгляде Олеся уловила нечто такое, что было кардинально непохоже на ту привычную ненависть, которая так часто читалась в материнских глазах. Однако Олеся не успела полностью разгадать эту неожиданную загадку, не успела понять, какие именно чувства и мысли скрываются за этим взглядом, потому что, едва она закончила одеваться, надев последние элементы своего спортивного облика, Екатерина, словно без капли сострадания и с жесткостью истинного хозяина, безапелляционно вытолкнула ее за порог их квартиры. Она обращалась с Олесей так, будто та была не дочерью ее подруги, а какой-то заблудшей и отчаянно нуждающейся в помощи уличной собакой, которую необходимо было немедленно прогнать, чтобы не создавать лишних проблем и не вызывать ненужных вопросов. *** Олеся всегда считала, что её жизнь в квартире, где она делила пространство со своей матерью, не была идеальной. Она часто выражала своё недовольство, говоря, что её существование похоже на ад. Однако, по мере времени, она начала осознавать, что её представления о жизни были далеко не полными. Ведь настоящий ад, полное непонимание и зверское обращение она испытала, когда оказалась в доме у Екатерины, подруги своей матери. Олеся была шокирована до глубины души, когда столкнулась с тем, что существуют люди, способные на такие жестокие поступки по отношению к беззащитному ребёнку. Она даже не могла представить, что когда-нибудь скажет или подумает что-то подобное, но внутри неё пробудилось странное чувство тоски по дому, по тому месту, где она чувствовала себя в безопасности и комфорте, пусть это было не всегда. В те моменты, когда Олеся находилась под крышей Екатерины, она вдруг поняла, что жизнь с собственной матерью, несмотря на все её недостатки и недовольства, была бы для неё гораздо предпочтительнее. Она начала осознавать, что даже те моменты, когда её мать казалась ей непонятной и грубой, были намного лучше, чем будут несколько недель, проведённых в доме у Екатерины. Олеся поняла, что дом — это не просто место, где ты живёшь, это место, где тебя любят и понимают, место, где ты можешь быть собой, без страха перед непредсказуемыми реакциями окружающих. И вот теперь, оказавшись в чужом доме, она с новой силой почувствовала, что именно её дом — это место, где она действительно принадлежит и где ей всегда будет хорошо. Олеся все больше и больше убеждалась в том, что Екатерина — это женщина, далёкая от понимания истинных человеческих ценностей. Она словно не знала, что такое сострадание, не имела понятия о том, что значит быть чутким и отзывчивым. Екатерина вела себя так, словно была создана не для общения с людьми, а для того, чтобы подавлять их, вести себя грубо и нецивилизованно, словно она была мужчиной в юбке, не знающим, как вести себя. Олеся ощущала, что Екатерина питает к ней неприязнь, и это было видно в каждом её действии и слове. Екатерина старалась оскорбить Олесю так, как будто бы это была её собственная мать, пытаясь нанести ей боль, которая оставила бы не только эмоциональные, но и физические следы, как синяки на нежной коже. Прошло всего несколько часов с того момента, как Олеся оказалась под одной крышей с Екатериной, и она уже мечтала о побеге. Ей было все равно, каким образом это произойдет — будь то отчаянный прыжок из окна или рискованный манёвр через водосточную трубу. Главное для Олеси было одно — уйти отсюда, покинуть это место, где она чувствовала себя не просто некомфортно, а откровенно плохо. Она не хотела оставаться здесь ни на минуту, не хотела проводить здесь ни одного дня, потому что каждый момент в этом доме напоминал ей о том, что она не желанная гостья, что её присутствие здесь никому не нужно. В её голове начали крутиться мысли о том, что, возможно, её собственная мать относилась к ней с большим теплом и заботой, чем Екатерина, которая за один вечер показала себя с совершенно противоположной стороны. Олеся даже задумалась о том, что если бы она была дочерью Екатерины, то, вероятно, не проявила бы к ней никакого сострадания и могла бы даже совершить нечто ужасное, как, например, попытку избавиться от неё. Теперь Олеся понимала, почему Екатерина была одинока, почему у неё не было ни мужа, ни детей, ни даже домашних животных, ведь её характер отталкивал всех, кто мог бы стать частью её жизни. Олеся, сидя за столом в квартире Екатерины, начала ощущать, что ее подташнивает от удушающего аромата, который царил на кухне. Воздух был пропитан запахами, которые не просто смешивались, а создавали нечто вроде зловонного коктейля: ощущался резкий аромат алкоголя, причем не одного его вида, а целой гаммы — от запаха водки до какого-то самодельного самогона, от пивных нот до запаха вина, который, казалось, был смешан с чем-то еще более неприятным. Это создавало такую атмосферу, что даже глубокий вдох становился настоящим испытанием для Олеси. Она не могла понять, как Екатерина может жить в таких условиях, ведь пребывание здесь казалось почти невозможным. В квартире царил беспорядок: вещи были разбросаны повсюду, не было никакой чистоты, и казалось, что хозяйку этого жилища абсолютно не беспокоит такая обстановка. Она словно привыкла к этому хаосу, казалось, что ей даже нравится жить среди этого беспорядка и грязи. Сейчас Екатерина собиралась накормить Олесю, и сама Олеся даже не могла представить, чем именно Екатерина собирается ее угощать. То, что Екатерина готовила на кухне, скорее напоминало какую-то неаппетитную жидкость, которая не поддавалась классификации как еда. То ли это был суп, то ли какая-то вонючая похлебка, которая имела настолько неприятный запах, что Олесе становилось все более и более тоскливо и она все сильнее ощущала желание покинуть эту квартиру и вернуться домой. Ведь даже если ее мама не всегда готовила что-то изысканное, то хотя бы в их доме всегда пахло приятными домашними блюдами, и порядок был на высшем уровне. Сидя в своем любимом кресле, Соколова удобно устроилась, положив свой изящный подбородок на мягкую ладонь. Она вздохнула с легким оттенком грусти и задумчиво уставилась в пространство перед собой. В ее голове не рождалось никаких четких мыслей, она просто погрузилась в размышления о том, что может принести ей завтрашний день. Олеся не стремилась к чему-то определенному, ей хотелось лишь одного — тихой и размеренной жизни, без лишних волнений и тревог. Но, к сожалению, судьба часто вносила свои коррективы, и в ее жизни случалось слишком много моментов, вызывающих неприятные ощущения. Леся испытывала тоску по Игорю, и эта тоска казалась ей особенно острой в данный момент. Она искренне желала находиться рядом с ним, хотела поделиться своими мыслями и переживаниями, несмотря на то, что их последняя встреча состоялась всего лишь вчера. Олеся была убеждена, что встреча с Игорем не предвидится в ближайшее время, и эта мысль навевала на ее сердце тяжелую грусть. Кроме того, ей будет невыносимо тяжело без Нюты, ведь они с ней были не просто подругами, а лучшими друзьями, поддерживающими друг друга в любых ситуациях. И даже без Анюты, которая была для нее неотъемлемой частью жизни, Олеся чувствовала бы себя потерянной. Если поразмыслить глубже, то Олеся осознавала, что ей в целом будет крайне непросто находиться в этих местах. Она не была уверена, сможет ли она адаптироваться и найти в себе силы, чтобы продолжать жить здесь, среди постоянных напоминаний о разлуке и одиночестве. Эти мысли крутились в ее голове, вызывая в душе смешанные чувства тревоги и неопределенности. Внезапно, из глубоких раздумий, которые окутали ее сознание, Олеся была вырвана неожиданным и довольно-таки назойливым действием Екатерины. Та, словно артистка на сцене, начала ловко манипулировать своими пальцами прямо перед лицом Олеси, словно пытаясь привлечь ее внимание к происходящему вокруг. Затем, не дав девушке возможности толком осознать происходящее, Екатерина решительно поставила перед ней тарелку, направив ее прямо к носу Олеси, и с непривычным стуком уложила рядом ложку. В тарелке находилась какая-то жидкость, которая на первый взгляд могла бы напоминать суп или борщ, однако ее аромат был настолько далеким от привычного и аппетитного запаха домашнего борща, что Олеся не могла не заметить это. Запах был настолько неприятным и отталкивающим, что Олеся не смогла скрыть своего отвращения: ее лицо мгновенно скривилось в гримасе, а запах, словно невидимый удар, резко и болезненно поразил ее обоняние. Она почувствовала себя так, словно кто-то физически ударил ее по носу. Олеся даже не сделала попытки коснуться ложки, и мысль о том, чтобы попробовать эту странную и, безусловно, неприемлемую пищу, была ей совершенно чужда. Она была твердо намерена избежать любого риска отравления и, как следствие, нежелательной госпитализации. — Я не собираюсь это есть, — категорично заявила Олеся, и ее взгляд, полный неприязни и отвращения, который она могла испытывать только к этому блюду, встретился с глазами Екатерины. Екатерина, казалось, была несколько удивлена и даже шокирована такой неожиданной и решительной реакцией. — Быстро ешь! Ты думаешь, я буду с тобой сюсюкаться? Никак нет, — с этими словами Катя взяла ложку в руки и протянула ее Олеся, но та, не желая даже приближаться к этому зловонному блюду, не сделала ни малейшего движения, чтобы взять ее. — Я уже сказала, что не буду есть эту дрянь, и точка! — Соколова, с решимостью и некоторым раздражением в голосе, отодвинула тарелку с неприятной жидкостью, и в процессе этого движения, нечаянно разлила немного содержимого, что вызвало у Екатерины бурную реакцию. — Ах ты мерзавка! — ее голос дрогнул от гнева, и в ее глазах зажглись огоньки ярости. — Я тут стараюсь для тебя, готовлю тебе жрачку, а ты ее просто берешь и выбрасываешь? — Екатерина словно превратилась в огнедышащего дракона, ее лицо покрылось багровыми пятнами, а глаза вспыхнули ярче, чем когда-либо. Она напоминала демона, который готовится к последнему решающему бою со своей жертвой. — Поверь, тебе это так просто не сойдет с рук! — ее слова были полны угрозы и решимости дать отпор. Екатерина, не проявляя ни малейшего колебания и абсолютно лишенная всяких сентиментов, решительно схватила Олесю за руку, словно властная хозяйка, и начала неумолимо тянуть её в направлении комнаты, которая была предназначена для Олеси в качестве временного убежища. Это место должно было стать её новым домом, по крайней мере на некоторое время. Олеся, почувствовав себя как никогда некомфортно и желая положить конец этому неприемлемому обращению, резко ударила Екатерину в бок, пытаясь освободиться из её крепкой хватки. Она была полна решимости больше не терпеть такого отношения к себе, ведь в прошлом ей уже пришлось пережить немало подобных моментов. — Я бы могла тебя придушить, если бы не мое хорошее отношение к твоей матери! — с ненавистью и яростью в голосе произнесла Екатерина, и в этот раз её действия стали ещё более агрессивными. Она схватила Олесю за волосы, и с силой потянула её, словно несчастное животное, в комнату. Екатерина была на грани, её внутренний мир бурлил от желания немедленно разорвать эту девчонку на части, однако она в глубине души понимала, что подобные действия были бы недопустимы. — Отпусти меня, полоумная! — выкрикивала Олеся, борясь с болью и отчаянием, которые охватили её. Она пыталась всеми силами освободиться от железной хватки Екатерины, которая неумолимо сжимала её волосы. Каждое движение, каждое тянущее усилие со стороны Екатерины вызывало в Олеси ощущение, будто её волосы вот-вот вырвут с корнями, и это было похоже на медленую пытку. — Замолчи уже, — пренебрежительно бросила в ответ Екатерина, словно не замечая страдания своей жертвы. Она еще сильнее сжала волосы Олеси, словно желая подчинить её своей воле, и резко толкнула в сторону комнаты. Олеся не смогла удержать равновесие и с глухим стуком упала на пол. — Если еще раз повторишь подобные выходки, я тебя в кладовку запру, чтобы ты знала, как это — быть в изоляции, мелкая тварь, — добавила Екатерина, словно угрожая, но в то же время демонстрируя своё превосходство и власть над ситуацией. В тот момент, когда Екатерина, словно ветер, пронеслась к двери, она с необычайной решимостью и скоростью захлопнула её прямо перед носом Олеси, оставив её одну в глубоком, пронизанном мраком помещении. Тьма комнаты окутала Олесю, и она почувствовала, как её охватывает чувство одиночества. Соколова, не оборачиваясь, не проявляя ни капли сочувствия, продолжала игнорировать стук и удары, которые девочка наносила в дверь своими кулаками, словно пытаясь пробиться обратно в мир, где царили свет и тепло. — Тебе это тоже с рук не сойдёт, психопатка! — раздался громкий и полон ярости голос Соколовой, которая, не сдерживая своих эмоций, нанесла мощный удар ногой по двери. Звук удара был настолько силен и резок, что создавалось впечатление, будто дверь вот-вот вырвется из своих петель и полетит в неизвестном направлении. — Тебе пиздец! — добавила она, и в её голосе звучала уверенность в том, что последуют серьёзные последствия для Екатерины, которая, по её мнению, перешла все границы дозволенного. Олеся, наконец, пришла к важному и решительному выводу, который стал для неё своего рода откровением. Она осознала, что настал тот самый момент, когда она должна поставить твёрдую границу и больше ни при каких обстоятельствах не допустить, чтобы кто-то позволял себе пренебрегать её личным пространством и достоинством. Ведь за всё время, что она терпела подобное отношение, она накопила столько внутренней силы и стойкости, что теперь просто не видит смысла продолжать мириться с этим. Олеся была полна решимости, и если Екатерина, не дай бог, попытается применить к ней какое-либо физическое воздействие, то она, выбравшись из этого затруднительного положения, немедленно поведает обо всём папе Игоря. Олеся была уверена, что после этого Екатерине придётся несладко, и она получит то, чего так давно заслуживала. *** Анюта Прокопенко, с легкостью открыв массивную входную дверь своего школьного учреждения, шагнула наружу, ощущая, как свежий воздух нежно ласкает ее лицо. Она удобно устроила свои руки в карманы ветровки, которая служила ей надежным укрытием от прохладного ветра, царившего в этот день. Весь день, который казался бесконечным, Анюта провела без своей подруги Олеси, и это ощущение отсутствие подруги было для нее крайне непривычным и даже немного диким. Ведь с Олесей дни были наполнены радостью и смехом: они могли беззаботно общаться во время уроков, озорничать на переменах, вместе отправляться в столовую за вкусностями и даже обмениваться последними новостями и сплетнями с другими девочками. Но сегодня все эти радости остались позади, и Нюта чувствовала себя одинокой. Конечно, она пыталась найти утешение в общении с другими ученицами, но никакие замены не могли сравниться с тем, что она испытывала в компании Олеси. Когда Анюта узнала причину отсутствия своей подруги, она была поражена. Классная руководительница, с легким беспокойством в голосе, сообщила, что Олеся заболела, и, к сожалению, ее не будет в школе около двух недель. Это известие вызвало у Нюты смешанные чувства: с одной стороны, она испытывала беспокойство за подругу, с другой — недоумение, ведь еще вчера Олеся казалась абсолютно здоровой, даже насморка у нее не наблюдалось. Если бы Олеся чувствовала приближение болезни, она бы, без сомнения, поделилась этим с Нютой, как это было всегда. Но сейчас все казалось таким странным и необычным. Тем не менее, Анюта Прокопенко понимала, что болезни иногда наступают внезапно, и, возможно, Олеся уже с утра чувствовала себя не так хорошо, как обычно. Она решила, что будет поддерживать свою подругу на расстоянии, надеясь, что Олеся скоро поправится и они смогут вновь наслаждаться своим общением, как и прежде. Анюта, медленно спускаясь по старым, слегка скрипучим ступенькам, которые вели к выходу из школы, ощущала, как каждый её шаг отдаляется от шумного и многолюдного школьного двора. Она не спешила, позволяя себе насладиться тишиной, которая наступала после окончания уроков. Через несколько мгновений, которые казались вечностью, она оказалась за пределами школьного помещения, за воротами, которые уже давно стали для неё привычным ориентиром. Прокопенко, погружённая в свои мысли, не обращала внимания на окружающий мир, пока её взгляд не зацепился за знакомый силуэт. Он стоял немного в стороне от ворот, словно ожидая кого-то. Сердце Анюты забилось быстрее, когда она узнала в этом силуэте Игоря, друга Олеси, который вчера приходил к ним. Встреча с ним неожиданно наполнила её радостью. Игорь, несомненно, пришёл сюда, чтобы встретить Олесю после занятий, но, к сожалению, судьба распорядилась иначе, и Олеси не оказалось. С лёгкостью и радостью в голосе Анюта поздоровалась с ним, словно они были старыми друзьями, и, помахав рукой, направилась к нему. — Привет, Игорек! — воскликнула она, и её голос прозвучал ярко и весело в воздухе, наполненном ожиданием конца дня. Она помахала ему рукой, словно звезда, приветствующая своего поклонника, и медленно подошла к нему, чувствуя, как между ними образуется невидимая нить общения. — Привет, Анют, — ответил Игорь, и его улыбка была широкой и искренней. Он приветствовал её с теплотой и лёгкостью, которые были свойственны для приветствия. Но его взгляд, который искал Олесю, становился всё более тревожным, ведь вокруг не было никаких признаков её присутствия. — А где Олеся? Она в школе задержалась? — его вопрос звучал одновременно и с надеждой, и с лёгким беспокойством, ведь он действительно ожидал увидеть подругу. — А её сегодня вообще в школе не было, мне классная руководительница сказала, что она заболела. — начала объяснять Анюта, пытаясь найти слова, чтобы облегчить его недоумение. — Ты не в курсе разве? Олеся тебе ничего не сказала? Прокопенко думала, что Олеся сообщит Игорю о своей внезапной болезни и о том, что в ближайшее время они не смогут встретиться, чтобы провести время вместе, как они это обычно делали. Однако, как оказалось, все пошло совершенно иначе. Игорь, без тени сомнения, пришёл в школу, чтобы встретить Олесю, и его лицо не выдавало ни малейших признаков осведомлённости о каком-либо недуге Олеси. Он был полон решимости провести с ней остаток дня, и не было ни малейшего намёка на то, что он был в курсе её «болезни». В свете этих событий возникает вполне логичный и весьма щекотливый вопрос: действительно ли Олеся испытывала какие-либо недомогания? Или может быть что-то случилось. Ответ на этот вопрос оставался тайной, окутанной туманом неопределённости, и никто, кроме Олеси, не мог пролить свет на эту загадочную ситуацию. — Нет, она мне абсолютно ничего не говорила об этом. Более того, она сегодня мне даже не позвонила. Вчера мы провели целый день у меня дома, и я могу с уверенностью сказать, что с её самочувствием было всё в порядке, она была в отличном настроении и не проявляла никаких признаков болезни, что действительно кажется странным сейчас, — Игорь, нахмурив брови, пытается разобраться в ситуации и приходит к выводу, что здесь явно что-то не так. Вчера он сообщил Олесе, что сегодня у него выходной день от учёбы, потому что там проводят мероприятие и он планирует провести его в домашней обстановке. И Олеся могла позвонить ему, предупредить, что заболела. — Знаешь, Игорь, мне кажется, что здесь что-то нечисто. Мы оба вчера провели время с Олесей, и она не жаловалась на здоровье, у неё не было даже самых лёгких признаков простуды, не говоря уже о чём-то более серьёзном. Мне кажется, что за сегодняшним отсутствием Олеси в школе стоит мать, — с уверенностью произнесла Прокопенко, и её взгляд, полный решимости и вопросов, устремился на Игоря, который, казалось, уже начал склоняться к такому же мнению, как и Анюта. — Игорь, пошли прогуляемся и обсудим всё. — Пошли, — сказал Игорь, и его слова были полны согласия и понимания. Он кивнул головой в знак согласия с предложением, и вместе с Анютой они направились в сторону парка, который находился слева от них. *** Игорь медленно продвигался по знакомой дорожке к своему дому, ощущая, как его настроение стремительно уходит на дно, словно камень, брошенный в бурлящий водоворот. Его лицо, обычно светящееся радостью и смехом, теперь отражало лишь тени грусти, и он не мог понять, что же происходит с Олесей, которая вчера казалась такой жизнерадостной и полной энергии. Вчерашний вечер был наполнен смехом и задушевными разговорами, они с Олесей делились мечтами и планами, и всё казалось идеальным. Но сегодня, как гром среди ясного неба, пришла новость о том, что она заболела. Возможно, действительно, с утра у неё поднялась температура, и она была вынуждена остаться дома, но тогда почему она не нашла времени, чтобы позвонить Игорю и сообщить ему, что встреча после школы отменяется? Это недоразумение казалось настолько нелепым и странным, что Игорь был в замешательстве и не знал, как ему поступить в этой ситуации. Он чувствовал, что должен что-то предпринять, но идеи о том, что именно это должно быть, не приходили в его голову. Анюта, которая также беспокоилась за Олесю, не скрывала своего раздражения и обвиняла маму Олеси в том, что её дочь не пришла в школу. Игорь тоже, в свою очередь, не мог избавиться от подозрений, что мама Олеси могла быть замешана в этом. По рассказам самой Олеси, её мама была человеком, который всегда предпочитал держать дочь под контролем, и, возможно, она решила, что лучшее решение — это уберечь Олесю от школьных забот и сообщить учителю, что девочка заболела и в ближайшие дни или даже недели не сможет посещать занятия. Эти мысли не давали покоя Игорю, и он продолжал размышлять о том, что же на самом деле произошло, и как ему помочь своей подруге, не зная, какие шаги предпринять в этой запутанной ситуации. Когда Игорь, наконец, переступил порог своего уютного дома, он, не теряя ни минуты, начал с того, что аккуратно снял с себя верхнюю одежду. Его тело уже предвкушало момент отдыха, когда он, устраиваясь поудобнее на мягком диване, собирался погрузиться в мир телевизионных программ, чтобы хотя бы на несколько мгновений отвлечься от навязчивых мыслей. Но вот, едва он успел сделать первый шаг к расслаблению, как его необычное состояние было замечено отцом. Константин Игоревич, человек внимательный и чуткий, не мог не заметить перемен в настроении сына. Он вспомнил, как Игорь покидал дом, наполненный радостным предвкушением, и теперь, возвращаясь, словно нес в себе тяжесть непонятной грусти, которая была ему совершенно непонятна и чужда. Константин Игоревич, смотря на своего сына, пытался разгадать, что же могло произойти за этот короткий промежуток времени, чтобы так кардинально изменить его настроение. — Игорь, что с тобой? Ты выглядишь каким-то потерянным. Что произошло? — с заботой и легким волнением в голосе спросил Константин Игоревич, подходя ближе к сыну и пытаясь заглянуть в его глаза, чтобы понять, что же случилось. — Кстати, а где Олеся? Игорь, который был полон смятения и не знал, как объяснить произошедшее, ответил с некоторой ленью в голосе, словно каждое слово давалось ему с трудом. Он невольно поднял плечи в безразличном жесте и, подняв взгляд на своего отца, тихо проговорил: — Я не знаю, пап. Всё очень странно… Подруга Олеси, Анюта, сказала, что мама Олеси позвонила их классной руководительнице и сообщила, что Олеся заболела. Она будет пропускать занятия примерно две недели. — Ну и что тут такого странного? — с легкой усмешкой и некоторой долей иронии начал расспрашивать Константин Игоревич. Он думал, что, возможно, Игорь столкнулся с какой-то мелкой неприятностью, которая стоила бы такого внимания, а тут такая ерунда. — Ну, заболел человек, и что теперь? — продолжал он, не подозревая, что причина грусти Игоря может быть гораздо глубже и серьёзнее. — Папа, понимаешь, вчера Олеся казалась абсолютно здоровой, она была полна сил, но я не могу исключить тот факт, что ей сегодня утром действительно могло стать плохо, — начал он, делая паузу, чтобы его слова имели вес и значимость. — Но вот что меня действительно смущает и вызывает вопросы, так это то, почему она не нашла возможности сообщить мне об этом? Она вполне могла бы позвонить мне, сообщить, что сегодня не стоит приходить в школу, потому что заболела. Это было бы так просто и понятно. Но вместо этого я узнал об этом от других, и это кажется мне таким странным, папа, — Игорь сложил руки на груди, словно пытаясь защитить себя от непонимания и одиночества, которое внезапно его охватило. Костя, погруженный в глубокие раздумья, внимательно вникал в каждое слово, которое произносил его сын Игорь. Вдруг, словно молния, пронзила его сознание осознание того, что могло случиться. Вспоминая вчерашний вечер, он помнил, как вел беседу с Ириной, а сегодня, как по волшебному заклинанию, мир вокруг него перевернулся: Олеся, словно растворилась в воздухе. Она не появилась в школе, не оставила никаких сообщений, чтобы предупредить о своём нежданном отсутствии, и вот теперь ни Игорь, ни их общая знакомая не имели ни малейшего представления о том, где она может находиться. В этот момент Костя пришел к пугающему выводу: в этой таинственной пропаже может быть замешана Ирина. Он начал мысленно прокручивать все детали их вчерашнего разговора и допускал мысль, что, возможно, после их беседы Ирина могла решиться на какой-то отчаянный шаг в отношении Олеси. Эта мысль была настолько ужасной и тяжелой, что Костя с трудом мог справиться с волной отчаяния, которая накатила на него.