За пределами боли

Подвал был пропитан зловещей атмосферой, и темнота, словно живое существо, обвивала его стены. Единственный источник света — старая лампа, скромно свисающая с потолка, излучала тусклый свет, который с трудом пробивался сквозь густую тень. Этот мягкий свет создавал иллюзию простора, но на самом деле подвал был тесным и угнетающим, как клетка для птицы. 220331 стоял в центре этого мрачного пространства, его руки были связаны, а глаза плотно завязаны черной тканью. Он чувствовал, как холодный металл наручников жжет его запястья. Каждое движение доставляло ему боль, но он не мог позволить себе проявить слабость. Вокруг него стояли охранники — пять фигур, облаченные в черные униформы. Они смотрели на него с холодным любопытством, словно на дичь, готовую к разделке. Внутри 220331 могли бы бушевать эмоции. Страх смешивался бы с яростью, а в груди возможно разгоралось пламя ненависти к своим мучителям. Он мог чувствовать себя уязвимым и беспомощным. Каждое дыхание давалось с трудом, а в голове крутились мысли о том, как он оказался здесь — в этом подвале, окружённом мраком и отчаянием. Сам виноват. Но это подарило Аде минуты спокойствия. Сквозь завязанные глаза он ощущал напряжение в воздухе, как будто сама тишина была предвестником чего-то ужасного. Он мог слышать шорох одежды охранников и их тихие разговоры, полные презрения и насмешки. Каждый их взгляд был как удар ножом в сердце — они видели в нём лишь объект для развлечения, не замечая его человеческую сущность. А если ли она у него вообще? Осталось ли в нём хоть что-то человечное? 220331 мечтал одновременно о смерти и о свободе, о том моменте, когда сможет увидеть мир своими глазами — мир, полный света и жизни. Он не собирался сдаваться. Не сейчас, когда Ада еще не узнала, что такое жизнь без страха и ожидания новой порции боли. Каждый день, проведенный в этом мрачном подвале, был для него испытанием, как будто стены сжимались, а воздух становился все тяжелее. Глубокие тени угрожающе прятали уголки, где могли скрываться опасности, а каждый шорох мог бы заставить сердце колотиться быстрее. В этом подвале, пропитанном запахом плесени и сырости, он поклялся себе: он выберется отсюда. Он знал, что это не будет легкой задачей. Стены были прочными, а охранники — беспощадными. Неважно как — он сделает это. В его голове крутились планы, которые казались безумными. Он изучал каждую деталь своего окружения: трещины в стенах, расположение охранников, время их смены. Он знал, что должен действовать осторожно и умно. Каждый шаг мог стать решающим. Он когда-то представлял себе день, когда сможет сказать ей, что всё позади. Даже если ему не удастся спастись самому, он не настолько силен, чтобы надеяться на это. Он никогда не был таким сильным. В его жизни были моменты слабости, когда он чувствовал себя беспомощным и одиноким. Так что если кто и выберется из этого кошмара, так это точно будет не он. Он готов был пожертвовать собой ради ее свободы. Мысли о том, что она сможет жить без страха, вдохновляли его на действия. Он знал, что в этой борьбе нет места для эгоизма. Если он сможет открыть дверь к лучшему будущему для Ады, даже ценой своей жизни — он сделает это. Каждый день он продолжал бороться с отчаянием и болью. Он собирал силы, зная, что время работает против него... Свет лампы продолжал мерцать, отбрасывая тени на стены, но теперь они казались менее угрожающими. Он уже привык, сценарий всегда был одним и тем же. Ублюдки могли бы придумать что-нибудь новое. Вокруг царила тишина, но в его голове бушевал ураган. Крики о помощи, о спасении, о том, что он когда-то был жив, пронзали его сознание, словно осколки разбитого стекла. Ледяной холод пробирал его до костей, но он даже не заставлял себя не замечать его, это чувство не могло прорваться наружу. Наркотики, когда-то его единственный источник утешения, теперь стали его мучителем. Они отняли у него возможность испытывать настоящие эмоции, превратили его в бездушную оболочку, и поначалу он был даже рад этому. Но со временем эта пустота стала его постоянным спутником, преследуя его даже когда он не под наркотиками. Сердце бешено колотилось в груди, но этот ритм не приносил облегчения, ха-ха-ха, он ощущал его лишь умом, тело же было лишено каких-либо чувств. Ни радости, ни страха, ни отчаяния – только пустота, которая заполняла его изнутри, словно бездонная пропасть. Легкие, словно два израненных крыла, с трудом перерабатывали воздух. Глубокие ножевые раны на груди, которые он получил, не давали забыть о том, что жизнь может быть жестокой и безжалостной. Каждый вдох становился мучительной борьбой, каждый выдох — предательством. Он смотрел на свои руки, связанные, и испытывал жгучую ненависть к своей беспомощности. Как же он жалок! Когда-то он мечтал о свободе, о том, как сбросит с себя эти путы и снова ощутит вкус жизни, или, может быть, даже обрести вечный покой. Время тянулось медленно, мучительно, каждая минута превращалась в вечность. Он пытался вспомнить моменты счастья, но его память была пуста, словно заброшенный, разграбленный дом. Может быть, эти моменты никогда не существовали, или же он был проклят, лишенный возможности наслаждаться жизнью? Он тонул в болоте своих демонов, и с каждым днем ​​проваливался все глубже. 220331 закрыл глаза и сосредоточился на том, что осталось от него самого. И пришел к пугающему выводу: ни-че-го. Он чувствовал себя пустым, словно разбитый сосуд, из которого утекла вся жизнь. Он был не готов к этому. Готов смириться с пустотой, которая царила внутри него. Он хотел бы кричать, биться, бороться, но эти крики тонули в пустоте его собственного бытия. Он был один, затерянный в лабиринте своих страхов, заложник прошлого и пленник настоящего. Тишина подвала была такой густой, что ее можно было резать ножом. Она давила на него, как могильная плита, не давая вздохнуть полной грудью. Внутри 220331 мог бы бушевать шторм эмоций, как будто в клетку, где он находился, заперли не одно животное, а целое стадо. Страх, отчаяние, ненависть - все это смешалось в один удушающий коктейль. Охранник, который начал двигаться, был новым. 220331 не мог видеть его лица, но ощущал его присутствие, как тень, которая скользнула по его спине. Охранник неспешно шел, его грубые ботинки ступали по холодному полу, словно удары молота по наковальне, вызывая в нем болезненную дрожь. "Я вас чую, придурки, мне даже напрягать слух не надо," — пронеслось в голове 220331. Внутри него все сжалось, как будто кто-то сжал его сердце в кулак. Он чувствовал, как его кровь бешено гонит по венам, но не мог ощутить этого телом, словно кровь застыла в ледяных жилах. Охранник остановился рядом с ним, его дыхание, горячее и влажное, опалило шею 220331. Он чувствовал прикосновение к себе, как будто невидимая рука сжала его за подбородок, не давая пошевелиться. Другие охранники оставались на своих местах, как статуи, наблюдая за тем, что должно было произойти. —Начнём игру, маленькая лисичка? — прошептал охранник, и в его голосе было столько мерзости, что 220331 захотел вырвать. Внутри него вспыхнула ненависть, злая, яростная, как огонь, пожирающий все на своем пути. Он попытался ударить охранника своим хвостом, чтобы хоть как-то сохранить свою гордыню, но охранник схватил его за него, и потянул так, что 220331 закричал от боли. "Хватит"—хотел прошептать он, но не стал, знал что это бесполезно. Охранник не обратил на него внимания, прижал его к себе, и этот жест был не просто грубостью, а унижением, осквернением его самого. Внутри него зародилась такая ненависть, такая ярость, что он готов был разорвать этого человека на части, но наркотики быстро прервали это, заставляя ощущать лишь отвращение и пустоту. Он чувствовал себя беспомощным, как пойманная в капкан птица, которой остается только ждать своей участи. Его мысли метались между желанием сопротивляться и пониманием того, что он бессилен. Он не знал, как вырваться из этой ловушки, в которую сам себя загнал. Сердце 220331 бешено колотилось в груди, словно птица, пытающаяся вырваться из клетки. Он чувствовал себя пленником в собственном теле, в собственной жизни. "Почему я?" — каждый раз задавался этим вопросом он, и в этом вопросе было столько отчаяния, столько боли, что он сам не мог вынести это. Он ненавидел себя за то, что оказался здесь, за свою слабость, за то, что не смог сопротивляться. "Как же трудно быть живым", — пронеслось в его голове, и в этом простом предложении было столько горечи, столько тоски, что он сам не мог вынести это. Он был готов проклясть все: свою жизнь, свою слабость, свою зависимость, свою судьбу. Он не был готов к этому. Не готов к этой пустоте, к этой боли, к этому беспросветному будущему. Он был пленником собственного прошлого и рабом настоящего. —Пошел ты, — резко отозвался 220331, сжав зубы, его маленькая форма сжалась от волнения. Он дернул ушками, словно пытался избавиться от этого навязчивого ощущения, когда охранник своим ртом приблизился к его уху. Тело реагировало на угрозу примитивным инстинктом, но разум оставался в пустым. Охранник, не желая оставлять его в покое, грубо схватил его за волосы, дернув назад с такой силой, что 220331 почувствовал, как его шея болезненно растянулась. —Ну-ну, к чему эта дерзость? — произнес охранник, в его голосе звучала угроза. Каждый его взгляд имел вес, и 220331 ощущал его как физическое давление на своей коже. Ещё один охранник подошел ближе, его шаги звучали, как приближающееся громкое эхо. —Кажется, нам попался маленький дерзкий мальчик, — провозгласил он с издевательством, и его дружки засмеялись, пусть даже это был не смех, а скрежет зубов на камне. Люди, которых 220331 ненавидел всем сердцем, с наслаждением разыгрывали свою мрачную сцену. —И похоже, что нам придется научить его немного хорошим манерам, — добавил другой охранник, приближаясь с загадочным предметом в руке, который 220331 не мог разобрать из-за туманного видения и завязаных глаз. —Как насчет того, чтобы начать с маленьких ушек? — спросил он тоном, полным надменности, как будто речь шла о каком-то забавном развлечении, а не о бесконечных страданиях. 220331 телом ощутил, как внутри него заколебался неустойчивый страх, как гремучая змея, готовая укусить в мгновение, когда напряжение вышло бы из-под контроля. Ему уже было все равно на свою жизнь, но это не означало, что он мог выдержать весь этот пиздец. Охранник осторожно коснулся его уха, пальцы его были грязные и чем-то воняли, но запах сырости подвала, прекрасно подавлял другие запахи, и в этом прикосновении содержалось столько извращенного удовольствия, что 220331 ощутил прилив тошноты. —Они такие мягкие, идеально подойдут для нашей небольшой игры, — произнес охранник слишком слащаво и возбуждено, как будто это была погоня за чем-то поистине захватывающим. Этот жест был настолько унизительным, что в 220331 разбился тонкий слой его гордости, оставляя лишь после себя маленькие крупинки, которые вряд ли получится собрать во что-то стоящие. Сердце стучало в ушах, как тронутый в хаосе, а кровь приливала к лицу, обжигая кожу, и каждый его мускул кричал о бунте. Он не мог позволить себе паниковать, но безоблачный страх заполнял его сознание, разрастаясь, как черная яма, пытающаяся поглотить все вокруг. "Не позволяй им тебя сломать," — шептал внутренний голос, но проблема уже была в другом. Его уже столько раз пытались сломать, натыкаясь на прочные прутья ,которые лишь сгинались под их напором, что сейчас его уже ничего не удивит, да и держать его вечно здесь не будут. Переждет. Потерпит. Как и десятки случаев до этого. Потом лишь залижит свои раны и будет существовать дальше, как и раньше, ведь всем уже есть конец? ... Правда?... 220331 знал, что он не готов к тому, что может произойти, хоть и знал весь сценарий наизусть. К этому никогда невозможно быть готовым. 220331 закрыл глаза, желая забыть, что происходит, но знал, что именно в этой темноте он становится уязвимым. Охранник нежно провел рукой по ушку 220331, улыбка играла на его губах. — Как же их шерстка приятна на ощупь, - произнес он с восхищением, будто любуясь чем-то поистине ценным. Он продолжал гладить 220331, в то время как другой охранник крепко держал голову мальчика, тянув за волосы и заставляя его шею вытянуться. —Похоже, мы готовы начать. Держите его надежнее, — скомандовал первый охранник своим компаньонам. Охранник, держащий мальчика, еще сильнее вцепился в его волосы, прижимая голову к себе. —Ну а ты, постарайся развеселить нас, — добавил он, пристально глядя на 220331. Первый охранник, улыбаясь, вытащил нож из ножен на поясе. Луч света от лампы осветил клинок, бросая мерцающий свет на изможденное тело 220331. —Вот это уже интригует, — заметил он, подбираясь ближе с холодным металлом в руке. Схватив 220331 за подбородок, охранник осторожно провел лезвием по его щеке, оставляя легкую царапину, а затем, наращивая давление, разрезал кожу. Охранник, стоявший позади, аккуратно погладил мальчика по щеке и произнес: —Говорят, что у животных ушки очень чувствительны, не так ли? —Похоже, это правда. — прошептал охранник, словно подтверждая свои подозрения, словно наслаждаясь тем, как 220331 вздрогнул от его прикосновения. Даже наркотическое состояние, даже полная пустота не уменьшали чувства будто он беззащитный, как маленькая птичка, попавшая в лапы хищника. Он не мог сопротивляться, не мог даже закричать, таблетки творили волшебство, но не тогда, когда это действительно надо, поэтому сейчас он чувствовал страх, как туман, окутывающий его, не давая дышать. Хоть это и проезженный сценарий, но легче не становилось. Это нихуя не легко. Таблетки не спасали, тело не помогало, а то, что было внутри него, рвалось с каждым разом все больше и больше и сейчас это ощущалось, будто все держалось на тонкой ниточке, готовой сорваться в любой момент. Охранник, словно играя с добычей, отступил назад, давая 220331 немного передышки. Нахуя, ублюдок? Лучше сделать все сразу, как срывать пластырь с незажившей раны. Хотя, нет, любой из вариантов не будет лучше, лучший вариант всегда недоступен, под замком для таких как 220331. У игрушек нет права голоса, а животные, по их мнению, тупые и ничего не ощущают. Продолжают тянуться к таким, как они, чтобы получить новую порцию внимания, хоть и такого. 220331 же имел много ролей: игрушка, животное, сукин сын, урод и так далее по списку самых лестных слов, но одно, ладно было еще одно, которое тоже имело спрос. У всех они были просто любими настолько, что они повторяли их из раза в раз, не желая даль забыть это, вырезая их на подкорке его сознания. —Отлично, думаю, мы готовы начать. Держите его крепче. —А ты, хорошенько повесели нас, шлюха. Многие оставляли такие хорошие отзывы о тебе, что мы прямо мечтали о своей очереди. Он висел над землёй, руки его были привязаны к потолку, и 220331 не мог пошевелиться. Он чувствовал себя как игрушечный мяч, которого бросают из стороны в сторону, не спрашивая его желания. Никогда не спрашивали его, потому что шлюхи это любят, а он был записан в их число без его же участия. 220331 всегда осознавал, что он никому не нужен, что он один. Ада ... Она же была вынуждена терпеть его, даже когда она была рядом – он чувствовал запах разочарования каждый раз, когда она была поблизости, и любые намеки на заботу с её стороны имели спрос. Она была вынуждена терпеть его и проявлять к нему великодушие, от этого зависело ее самочувствие. В его сердце зародилась горечь, подобная горькой траве, которая росла в его жилах. И так каждый раз, это уже было постоянной переменной в его существовании. "Почему именно я?" — подумал он, но ответа не было. Первый охранник, словно играющий с пищей перед трапезой, достал нож из ножен, и 220331 услышал это, как отражение своего собственного страха. —Вот это уже более интересно.— воскликнул он, приближаясь с ножом к 220331. Охранник схватил 220331 за подбородок, и тот почувствовал холод металла. Он словно приглашает его к игре, но 220331 знал, что их игра уже давно началась и закончится только тогда, когда его тело превратится в безжизненную куклу, не способную даже кряхтеть. Этим ублюдкам всегда нравится, когда их питомец ведет себя покладисто и тихо. Животные должны лизать руку хозяина и быть ему благодарными за уделенное им внимание. Шлюха должна благодарить за бесплатную услугу, только потому, что это сделали именно они, а не кто-то другой. Только они могут показать, что такое "настоящее удовольствие", чтобы потом умолять о нем еще и еще и еще. Подстилка же должна быть готова принять все, что они готовы ей дать, и без отказа отдавать свое тело в их руки. В этот момент 220331 чувствовал себя как последняя искра жизни, умирающая в пустоте. Он знал, что его ждет боль, но он не знал, как с ней справиться. Он не был готов к этому, ни в первый, ни в последующие разы, он не был готов к этому дерьму. Он чувствовал себя беспомощным, бессильным, безнадежным, грязным, испорченным, поломанным. Он ощущал, что его жизнь уже потеряна, и он не может ничего сделать, чтобы ее вернуть. С каждым разом он все больше верил, что действительно является животным, которое из раза в раз тянется к минутной доброте. Он чувствовал себя шлюхой, ведь в нем уже побывало столько, язык не поворачивается назвать их людьми, что он сбился со счета. Это не имело значения, ведь он действительно не мог сопротивляться, не мог повлиять на все это. Сделай он хоть что-то случайно или специально — значение не имело. "Почему я?" — подумал он снова, но только один ответ напрашивался: "Заслужил". Заслужил за то, что показывал свой характер. Заслужил за то, что причинял вред другим. Заслужил за то, что навлек на 160430 беду. Заслужил тем, что привлек к себе внимание. Заслужил за то, что портит жизнь Аде. Заслужил за то, что причиняет боль своим существованием тем, кто этого не заслуживает. Он знал, что его жизнь ничего не стоит. Чья-то — да, но не его. Он не сделал ничего хорошего; наоборот, приносит только боль, просто существуя. Второй охранник, стоящий позади 220331, неожиданно вытащил нож. Резким движением он надрезал футболку вдоль спины, и она разрезалась, с шумом упав на пол — две ленты ткани, легкие, словно заблудившиеся в воздухе. 220331 не смог сдержать глубокого вздоха, когда холодное лезвие коснулось его кожи, скользя от солнечного сплетения к шее, и оставляя за собой кровавый след, который тут же хлынул из раны. Оставив нож на полу, второй охранник медленно начал снимать штаны с 220331, его руки ласково скользили по бедрам, вызывая в нем противоречивые чувства. Тем временем, первый охранник прижал нож к груди жертвы и снова приблизился к его уху, его голос звучал тихо и угрожающе: —А теперь крути бедрами, шлюха. Охранник резко сжал мальчика за бедра, заставляя его покрутиться на месте, что плохо сказалось на его запястьях. Его руки грубо сжамали его кожу, оставляя легкие синяки на ней. Эти твари даже не замечали наличие хвоста, что скрутился вокруг его ног. Увы сейчас от него малу толка, как и от ушей, действие наркотиков,которыми его накачивали для таких игр, делали их лишь декором. Он мог их ощущать, но не двигать. —Подстилка не сопротивляется, мы же знаем, что ты этого хотел, так отчайно разыгрывал спектакль, чтобы привлечь к себе внимание.— грубо проговорил один из охранников, нежно поглаживая его спину, словно успокаивая дикого зверя. Пошел нахуй. —Животные не должны усложнять жизнь своим хозяевам, — добавил кто-то, и 220331 почувствовал, как его кожа покрывается мурашками от его прикосновения. И ты пошел нахуй. —Эта маленькая шлюшка слишком дерзкая, — прозвучал голос первого охранника. —Время успокоить его,— добавил он, и 220331 почувствовал, как его сердце заколотилось в бешеном ритме. Второй охранник резко схватил его за шею, притягивая ближе к себе. 220331 почувствовал удушающую хватку, ему не хватало воздуха; он чувствовал себя запертым в клетке из костей и мышц. Остальные три охранника медленно шагали ближе к нему, хищные глаза внимательно смотрели на 220331, и он ощутил, как его тело охватывает паника. —Давай, шлюха, открой ротик, — прошептал третий охранник, нежно постукивая по подбородку 220331, словно пытаясь подогреть аппетит перед трапезой. 220331 почувствовал, как его тело предательски дрожит. Он не мог ничего сделать; он был заперт в их игре, и он знал, что эта игра не закончится хорошо для него. Никогда не заканчивается хорошо для него. Он чувствовал их жажду власти и он чувствовал чьё-то дыхание на своей шее, как дуновение холодного ветра. Он хотел закричать, он хотел умолять, он хотел убежать, но его голосовые связки не подчинялись ему, и он оставался беспомощным и слабым. Да и смысл? Это лишь подогреет их интерес. —Помогите, — шептал он в пустоту, но никто его не слышал. Никто его не услышит. Никто не захочет его слышать и слушать. Он был один в этой темной и холодной комнате, окруженный врагами, и он знал, что не сможет победить их. Он знал, что он приговорен к пожизненным мучения и страдания. Он был создан чтобы быть игрушкой в их руках. И в этот момент он чувствовал себя как последняя искра жизни, умирающая в пустоте. Четвертый охранник нежно пробежал своими грубыми пальцами вдоль тела 220331, заставляя его вздрогнуть от прикосновения. Он ухмыльнулся, когда его руки продолжили медленно стягивать штаны. — Ну-ну, нам действительно достался симпатичный питомец, хотя нет, мы же еще тебя не приручили, значит, ты пока еще дикий зверь... — добавил он томным голосом. Охранник нежно погладил бедра мальчика, нежно чувствуя их под ладонями. Он тихо хихикнул, чувствуя напряжение 220331. — Господи, у тебя такие нежные бедра... шлюха. Один из остальных охранников приблизился к его уху, его нос почесался об его ушко. — Кто знал, что такой маленький лисенок выглядит таким симпатичным без штанов? Пятый охранник прижался к его спине, давая ощутить свой возбужденный член через плотную ткань его штанов. Он тихо хихикнул, чувствуя, как 220331 дернулся в его руках. — Ты был слишком дерзкий, нужно успокоить тебя немного, — добавил он, медленно целуя его шею. Он чувствовал себя таким беспомощным и уязвимым, вися в воздухе, связанные запястья продолжали тянуть его выше и дальше от веса собственного тела, медленно чувствуя, как руки начали неметь от неестественного держания своих конечностей. 220331 старался держать свои губы плотно сомкнутыми, чувствуя на своих бедрах ладони охранников. Он дернулся от прикосновений губ к его шее, чувствуя, как холодное дыхание опаляло его, заставляя подавлять дрожь. Здесь и так температура была не сахар, так еще и это. Он уже промерз до костей. Его тело начало дергаться от прикосновений губами к его шее и бедрам. Он пытался сопротивляться, однако связанные руки только затягивали его сильнее вдоль веревок. Он чувствовал свое сердце, колотившееся от страха и тревоги. Он вновь дернулся от прикосновений губ к его шее, чувствуя, как холодное дыхание охранника на его коже вызвало волну мурашек вдоль его спины, и его дыхание на мгновение остановилось, грудь была напряжена от ощущений. Остальные охранники тихонько смеялись, наслаждаясь его реакцией. Один из охранников ухмылялся, нежно гладя его бедра, чувствуя их под ладонями: —Какая нежная кожа, — добавил он томным тоном. Пятый охранник продолжил прижиматься к его спине, его возбужденный член продолжал быть прижатым к его ягодицам и он мерзко хихикнул, чувствуя, как дернулся 220331, пытаясь отстраниться. Он почувствовал, как внутри него нарастает отчаяние. Его разум пытался найти хоть какой-то выход из этой ситуации, но все было тщетно. Он знал, что его надежды на спасение были иллюзией. Каждый вздох, каждое прикосновение усиливало чувство отвращения к себе. Что-то происходит за прелелами этой какафонии. 220331 узнал эти звуки. Отчетливый свист пара, шипение кипящей воды – ритуал, который он уже пережил бесчисленное количество раз. Эти ублюдки добрались до чайника, и его тело напряглось в ожидании новой порции боли. "Блять," – подумал он про себя и слова затерялись в его голове, пока он чувствовал, как один из охранников уже грубо кусал его шею, оставляя на ней красные следы от своих зубов. Он чувствовал как руки одного из охранников грубо сжимают его ягодицы, заставляя его тело каменеть в его хватке. —Тссс, осталось совсем немного, – прошептал кто-то тихим тоном, целуя его ухо. Холодное дыхание на его коже вызвало дрожь, он хотел кричать, но его голос оставался глухим в этом сумасшествии. Первый охранник грубо схватил голову 220331, резко запрокидывая ее назад. —Открой ротик, зверушка, питомцы должно выполнять приказы хозяина, – добавил он хриплым тоном. Второй охранник поднес чайник над его ртом, и горячая вода медленно вылилась в его рот. Он начал задыхаться, чувствуя, как жидкость жжет его горло, вызывая боль. Он пытался отвернуться, но руки охранников держали его крепко, не давая ему уйти. —Не сопротивляйся, – сказал один из охранников, и 220331 почувствовал, как его глаза наполняются слезами от боли и бессилия. Он не мог больше терпеть это. Он не был сильным. Никогда не был. Он хотел кричать, он хотел бежать, он хотел умереть. Но он ничего не мог сделать. Он был заперт в этой клетке из боли и отчаяния, и ему оставалось только терпеть. Он знал, что они продолжат мучить его, пока он не сдастся. Но... Он уже давно перестал прилагать усилия, ведь это только ухудшало его положение. Он был 220331, и он не был создан для того, чтобы сломаться. Но его тело прогибалось под тяжестью боли. Каждый новый мучительский акт оставлял свой след на его коже, и он чувствовал, как его внутренний мир трещит под натиском отчаяния. Его судьба была предрешена продолжая жить в этом аду, быть игрушкой в их руках, и он знал, что никогда не найдет свободу которую он так страстно желал. Он хотел кричать, но его голос застревал в горле, хотел бежать, но его ноги были скованы страхом. Но он так устал. Он так сильно хотел, чтобы все это закончилось. Он так сильно хотел свободы. И он знал, что никогда не получит желаемое. Второй охранник наблюдал, как горячая вода медленно льётся в рот 220331, а его тело подергивалось от нехватки воздуха и боли. Он хохотнул, когда 220331 начал задыхаться, чуть подождав, убрал чайник и стал нежно поглаживать его голову. — Господи, такому маленькому ротику нужно быть осторожнее с таким количеством жидкости, — добавил он тихим тоном. 220331 посмотрел на него и заплаканным, но пустым взглядом посмотрел в глаза этого упыря. — Пошёл нахуй, — прошипел он сквозь зубы, стараясь вложить в слова всю свою ненависть и презрение. Третий охранник схватил 220331 за заднюю часть бедер и приподнял его над полом, держа его в воздухе. Пятый охранник на секунду отодвинулся назад и, схватив его за хвост, приподнял его. Единственный обогрев забрали, твари. Пятый охранник начал гладить и почесывать его хвост и его основание. Под конец своих поглаживаний он опустился ниже, пальцем медленно пробежался по его дырочке, чувствуя, как она сжалась от прикосновения. Он хихикнул, физически ощущая отвращение, которое выражал 220331. — И почему ты пытаешься доказать, что тебе не нравится? Твоё тело говорит за тебя, ты так и жаждешь, чтобы кто-нибудь тебя трахнул. Ты же для этого постоянно устраиваешь феерическое шоу и нарушаешь правила, так нравится, когда тебя трахают? Настоящая шлюха, — шептал он на его ушко, которое постоянно тряслось. Они все так говорят, повторяют будто выученный сценарий и прокручивают его, а слова, которые они говорят, уже въелись в его мозг настолько, что он знал их лучше, чем французский язык. Нужно лишь потерпеть. Потерпеть, и потом они оставят его. Потерпеть сейчас, чтобы потом он смог быть свободным, насколько это будет возможно. Потерпеть. Бляяя... 220331 почувствовал, как внутри него нарастает волна новой паники и отчаяния. Его тело дрожало, и он едва мог дышать. Третий охранник нежно положил одну руку на грудь 220331, начиная сжимать и оттягивать его соски. 220331 пытался вывернуться, но охранник резко схватил его за горло, сжимая его и чувствуя, как тот задыхается. — Расслабься немного, шлюха, мы только начали, — добавил он жёстким тоном. «Твой трахарь шептал мне об обратном, ублюдок», — подумал 220331. Пятый охранник нежно погладил его ягодицы грубыми ладонями. Внезапно мудила, что стоял сзади него, прижимаясь своим членом к его заднице, резко вошёл в него. Как он не услышал, как тот снял свои блятские штаны??!!!? Он резко вскрикнул от неприятной и резкой боли, которая прошла от его задницы к спине. Он дёрнулся от ощущений, чувствуя, как охранник продолжал держать его за бёдра. — Б - блядь! — вырвалось у него. Охранник грубо схватил его за бёдра, удерживая на месте, а другие наблюдали, как его тело натягивается от боли. Пятый охранник нежно погладил его спину, чувствуя, как 220331 сжался в его руках, тихо скуля. Внезапно один из охранников схватил его за волосы, грубо запрокидывая голову назад. Второй охранник, держа его за горло, резко ударил его по лицу, оставляя розоватый след. 220331 хотел бы попытаться закричать, но он мог лишь хрипло выдохнуть, чувствуя, как боль нарастает. Охранники продолжали свои действия, превращая каждую секунду в ад. — Мы покажем тебе, кто здесь главный, — добавил третий охранник, усиливая хватку на его горле. Будто он этого не знал... Внезапно мучитель, что стоял сзади, резко вошёл в него ещё раз, усиливая боль.  220331 был готов молится, чтобы его поскорее убили... Предпочтительно быстро и безболезненно. Четвертый охранник схватил его за лицо своей грубой ладонью, перемещая её на целостность, чтобы сильней сжать её, не давая 220331 вырваться из его стальной хватки. Он притянул его ближе к себе.  — Чьи губы такие манящим, а, подстилка? - добавил он тихим тоном. Его губы грубо коснулись губ 220331, вторгаясь своим языком в его рот. Он нежно пробежался своим языком по его зубам и языку, чувствуя его сопротивление. —Прекрасное чувство, — добавил он хриплым тоном. Ни-ху-я подобного. Охранник нежно погладил его по щеке грубыми пальцами, чувствуя, как 220331 дернулся от прикосновения. Он резко схватил его за затылок, удерживая голову на месте, и нежно покусывал его губы. —Так восхитительно, теперь понятно, почему ты получал оценку в 5 баллов, — добавил он тихим тоном. Упырь, уже не важно какой, резко схватил его за талию, на секунду оттягивая назад, а потом резко толкнулся обратно, ходя в него на всю длину. —Так хорошо, — добавил он хриплым тоном. Пошел нахуй.  Он снова вскрикнул, а следом проскулил от боли. Он дернулся от ощущений, чувствуя, как охранник продолжал придерживать его за талию, а другие продолжали наблюдать за его реакцией. Он пытался сдержать свои эмоции и ощущения, его дыхание стало более неровным.  Он пытался изо всех сил не издавать никаких звуков, стараясь держать свой рот плотно сомкнутым. Он старался контролировать свое дыхание, пытаясь не показать никаких эмоций перед этими ублюдками. Охранник продолжал держать свои грубые руки на его талии и ягодицах, чувствуя его дрожь.  Он пытался скрыть свои чувства и эмоции, его дыхание стало более тяжелым и резким, и его глаза стали обильно выделять слёзы от ощущений.  Он чувствовал себя таким мерзким и грязным, вися в таком уязвимом состоянии в воздухе, связанный и беспомощный перед своими мучителями. Он пытался отвернуть голову, чтобы спрятать свои слёзы, но его руки все еще были связаны, заставляя его оставаться перед ними таким ничтожным и жалким. Он почувствовал тошноту и стыд. Он дернулся, не в силах контролировать себя, он начал тихонько всхлипывать.  —Так хорошо, шлюшка, — добавил он хриплым тоном, спустя какое-то время он вошел во всю длину и вжался в тело 220331, кончая в него.  От этого он вряд ли когда-нибудь оправится. Охранник номер три грубо оттолкнул его, и 220331 резко крутанулся на месте, запутавшись в собственном хвосте. Он почти упал на колени, но связанные руки не позволили этому случиться, натирая его запястья до крови. Его тело дрожало, а кожа покрылась тонкой пленкой пота. Грудь тяжело колотилась от затрудненного дыхания. Кто-то подошел и отцепил его. Натянутые веревки ослабли, и 220331, упав на пол, болезненно рухнул, его тело дрожало от напряжения. Второй охранник хрипло рассмеялся, наблюдая за ним. — Видишь, как хорошо мы с тобой повеселились. Позови, когда захочешь еще, — добавил он грубым тоном. Охранник номер четыре приблизился к 220331 и резко дернул его за макушку, поднимая на колени. — Кто-то уже устал? — добавил он насмешливым тоном. Другой охранник схватил его за шею. 220331 зажмурился и усмехнулся, действие наркотиков подходил к концу. — С тобой так весело играть, — добавил кто-то нежным тоном. Охранник положил руку на его затылок, прижимая лицом к полу. Он поглаживал его вдоль шеи грубыми пальцами, а другой рукой схватил за таз, притягивая ближе к себе. 220331 ощущал усиливающие чувство страха, его сердце начало биться в геометрической прогрессии. Чёртовы наркотики. Всегда заканчивали свой эффект на неподходящем моменте. Он пытался сопротивляться, но был слишком слаб. В его глазах застыли слезы, а тело дрожало от ужаса и бессилия. Охранники наслаждались его страданиями, наблюдая, как он борется за каждый вдох. Упырь за его спиной нежно пробежался руками вдоль его тела, чувствуя под ладонями тонкую талию. —Какой маленький, но какие мышцы, аж глаза радуют, — добавил он. Явно не для тебя старался, мудила. Он наклонился, прижимаясь к спине 220331, перехватывая его грудь руками и прижимая к себе ближе. Наклонился к его ушку, и оно, ослабнув, прижалось к макушке 220331. —Сейчас ты почувствуешь, что такое настоящее райское наслаждение, шлюха, — добавил он хриплым тоном. Но внезапно 220331 хватают за хвост и отводят его в сторону. В следующее мгновение он ощущает резкий болезненный толчок, чувство растяжения и заполненности. Это причиняет сильную боль от внезапного вторжения, а также страх и тревогу от новой фазы событий. Неприятное ощущение инстинктивного отвращения смешивается с разочарованием. Натаниэль резко дёрнулся от грубого проникновения, пытаясь отстраниться, но безуспешно, а его тело сжалось, неприятно напрягая мышцы. Он начал громко скулить и вскрикивать от каждого толчка, чувствуя, будто его разрывает изнутри. Сперма от прошлого охранника вперемешку с кровью обильно стекала по его бёдрам. Один из охранников нежно приподнял его голову в своих руках, а второй слегка сместился, ставя 220331 на четвереньки. Его руки всё ещё были связаны, но он пытался ухватиться хоть за что-нибудь, а колени от трения об бетон начали счесываться. Охранник схватил его за подбородок грубыми пальцами, чувствуя, как 220331 трясётся в его руках. Он нежно погладил его губы своим большим пальцем, стирая тонкую струйку слюней и чувствуя их мягкость. —Такие мягкие губы, — пробормотал он , но потом мерзко растянул губы в ухмылку. Блять. Он стал нежно и медленно, мучительно медленно, проводя своим членом, растирая преэякулят по всему лицу 220331. Он нежно проводил своей головкой вверх и вниз, нежно поглаживая его губы. —Не смей сопротивляться, шлюха, ты явно этого хочешь, вон даже слюной захлёбываться стал, — сказал он насмешливым тоном. Охранник покрепче ухватил его за подбородок, чувствуя, как 220331 дёрнулся от прикосновения и пытался вырваться. Он сильней сдавил его лицо, заставляя раскрыть рот. —Вот так, не сопротивляйся, — добавил он грубым тоном, а потом резко вставил свой член в его рот. Ощущая чувство давления и дискомфорта в горле, когда язык вынужден оттягиваться назад. Появились рвотные позывы и чувство удушья от глубокого и грубого проникновения. Его рот сильно растянут и некомфортно оттянут назад, что еще более усиливает болезненные ощущения. Его дыхание стало прерывистым и тяжёлым — в результате его одолевают рвотные позывы от ощущения давления в горле и груди. Кожа лица стала багровой. 220331 начал задыхаться. Его тело начало дрожать, а глаза наполняться слезами, которые быстро текли по его щекам. —Плачь, слёзы так красиво украшают твоё лицо, — с тяжёлым дыханием сказал охранник перед ним. —Похож на ангелочка, — добавил первый охранник. Спустя какое-то время 220331 услышал шаги. Попытавшись посмотреть в ту сторону, он увидел, как какой-то охранник встал на колени рядом с ним. Встав, он достал свой вставший член. После этого он чуть подполз, чтобы его член был рядом с лицом 220331. Охранник заставил его напрячься так, что это приносило адскую боль. 220331 зажмурился и, открыв глаза, стал судорожно бегать взглядом по окружающей его обстановке, пытаясь отвлечься хоть на что-то. Но это не помогло, наоборот, заставило его вновь задыхаться от подступающей панической атаки. Он был настолько напряжен, что потерял сознание. Когда он очнулся, он услышал, как дверь в подвал захлопнулась. Чуть помедлив, ожидая дальнейшего, он понял, что они ушли, бросив его в холодном подвале, где из-под двери дул холодный ветер. Блеск. Следующее, что он сделал, так это выплюнул сперму. Его стошнило, заставляя все тело вздрагивать. Хоть руки развязали. Помимо этого, он чувствовал усталость и головокружение. Потом он попытался оглянуться, но лишь простонал от боли и разлегся на бетоне. Еще чуть подождав, он все-таки оглянулся и титаническими усилиями смог убрать свой хвост, который был покрыт кровью. Все, что он увидел, так это спину, покрытую спермой и потом, которую покрывали еще и засосы со следами от зубов. Его ноги были убиты, из него все еще вытекало семя, заставляя морщиться и подавлять новые приступы тошноты. На ягодицах были следы от укусов и следы от человеческих пальцев, бедра покрывали синяки и человеческие отпечатки, сверху всего этого была сперма, но смешанная с кровью. Колени и локти были стерты в мясо. Запах был так себе, а для его обостренного нюха это все чуть ли не сжигало слизистую. Оглядев себя еще раз, 220331 начал истерично смеяться и бить кулаком по бетону, разбивая его в кровь. Вдохнув чуть сильней, его снова вывернуло, а ведь он еще ничего не ел. Последнее, что он помнил перед тем, как снова отключиться, так это ощущение холодной стены, соприкасающейся с его спиной.

***

Он очнулся, его тело все еще было оковано болью. Словно свинцовые гири придавили каждую мышцу, каждое сухожилие. Регенерация, казалось, замерла, не в силах справиться с последствиями. Он чувствовал себя раздавленным, как будто его били до потери сознания. Хотя это, возможно, недалеко от правды, кто его знает.  Перед ним сидела Ада, ее лицо было омрачено грустью и горечью. Он снова подвел ее.  Ада была не человеком. Она принадлежала к семейству кошачьих, а именно — рысь. Он помнил, как год назад ему ее, еще маленькую, всунули в руки, сказав, что это его ответственность. Но с тех пор прошло много времени, и он не всегда мог ее защитить.  Каждый раз, когда он видел ее страдания, что-то внутри него разрывалось. Врачам не следовало так жестоко проверять ее на прочность; они переусердствовали, и теперь Ада могла менять размер и восстанавливаться. Это было ее проклятие и дар одновременно. Они провели вместе целый год — год, наполненный пониманием и безмолвным согласием. Они научились говорить друг с другом без слов, и именно поэтому она сидела рядом с ним сейчас, не слишком близко, чтобы не вызвать панику от осознания, что кто-то есть рядом. — Ты идиот! — прорычала Ада, ее голос был полон раздражения. — Если есть другие способы, необязательно идти на крайние меры! — Ты рисковала из-за меня, — усталым голосом ответил 220331, его голос был слабым и хриплым. — Я хотел отвлечь их внимание. — Есть много других способов отвлечь внимание, придурок! — Она была взбешена. — Не нужно было идти ва-банк! — Её голос был тише, но в нём слышалось напряжение. — Могу подойти к тебе? Да или нет? — Да… — прошептал он. Ада медленно приблизилась, ее размер уменьшался с каждым шагом. Она осторожно пробралась под его руку, а когда устроилась поудобнее, он притянул ее к себе и уткнулся лицом в ее мягкую шёрстку. Он ощущал ее тепло, ощущал ее пульс под своей рукой. Тишина окутала их, но вскоре Ада решила прервать эту идиллию: — От тебя воняет. — Знаю, — ответил он.  — Ты грязный. — Ты не лучше. — Тебе нужен душ! — настаивала она. — Потом… — произнес он, понимая, что сейчас это не самое важное. — Меня сейчас стошнит. — Меня уже… — вздохнул он. — Ты справилась? — нарушил их мини-спор 220331. — Конечно, твои страдания должны оплачиваться, — произнесла она с легкой усмешкой и потерлась носом о его щеку. Но тут же скривилась и, чихнув, отвернулась. Нет, не должны. — Только попробуй сказать это вслух… — предостерег 220331. — Хорошо. Что будем делать? — спросила она снова, повернувшись к нему лицом и зарывшись носом в его волосы. Он замер, ощущая ее тепло рядом с собой. Мир вокруг затих, осталось только их двое. Он чувствовал зависимость от этой маленькой кошечки — от её присутствия, от ее тепла и от той связи, которая возникла между ними.  — Слушай… — начал он, но слова застряли у него в горле. Он понимал, что каждый момент с ней был важен. Каждый взгляд, каждое прикосновение напоминали ему о том, как сильно он привязан к ней. Но вместе с этим пришло чувство ненависти к себе за то, что ставил ее под угрозу. Ада смотрела на него своими большими глазами, полными ожидания и заботы. Она была его опорой и одновременно его слабостью. Он знал, что должен быть сильным ради нее, но сейчас чувствовал себя беспомощным. Ада прижалась к нему ещё ближе и тихо сказала: — Мы справимся вместе. Всегда вместе.

***

Дверь в их комнату открылась. В комнату вошел работник, его привычные движения, направленные к столу с едой, казались неуклюжими, почти комичными. Он, как всегда, нес поднос, нагруженный невкусной, но привычной едой.  Ада, скрытая в тени, была как дикий зверь, готовый к прыжку. Она молниеносно набросилась на него, сбивая с ног. Её когти, острые как бритвы, с хрустом разрывали одежду и плоть. Крики работника, наполненные ужасом, разбивались о звукоизолированные стены, не находя отклика.  Он медленно подошёл к месту этой кровавой сцены, его взгляд был прикован к Аде, которая продолжала свой кровожадный танец. Работник потянулся к кнопке экстренного вызова, но 220331 перехватил его руку, резким рывком оторвав ее от тела. Словно в замедленной съемке он стал свидетелем того, как жизнь угасала в глазах работника. Его крики стихли.  Когда человек перестал подавать признаки жизни, Ада с ловкостью подошла к сумке с бабочками. 220331, овладев телом, снял сумку с убитого. Она была маленькой и вместительной, идеальной для их побега. Он высыпал содержимое на пол. Ключ-карта блеснула в тусклом свете комнаты, и он положил ее рядом с собой. Ада передала ему сумку с бабочками. 220331 аккуратно перекладывал их в маленькую сумочку. Каждый жест был наполнен напряжением и тревогой. Он понимал: это их единственный шанс на свободу. Когда он закончил, он повернулся к Аде и вытянул руки. — Иди сюда, — прошептал он, его голос был спокойным. Как только она подошла, он повесил на нее сумку и, подрегулировав под нее, кивнул.  Ада подошла еще ближе, ее передние лапки легли ему на плечи. Она прижалась к нему и лизнула щеку, ее дыхание было горячим и полным надежды. — У нас все получится, — произнесла она уверенно, но в ее глазах читалась не только вера, но и страх. 220331 вздохнул, обхватив ее за туловище. Его лисьи ушки прижались к голове в попытке скрыть уязвимость. Он обвил ее хвостом, словно пытаясь защитить от всего мира. — Да, у нас все получится. Мы будем свободны настолько, насколько это будет возможно. Его слова были полны решимости и нежности. Отпустив Аду, он схватил ключ-карту и подошёл к двери. Сердце стучало в груди как бешеное; каждое мгновение могло стать последним. Он открыл дверь с трепетом и настороженностью, готовясь к тому, что ждёт за пределами этого ада. Но впереди была не только свобода — там были опасности и неизвестность. Выбежав в коридор, они стали медленно пробираться к дальней комнате. Тихими шагами приблизившись к повороту, 220331 остановился и подал знак Аде. Она встала за его спиной, ожидая дальнейших указаний. Её глаза сейчас были напряжены и сосредоточены.  220331 перевоплотился в лиса. Он медленно зашел за угол, его темная и грязная шерсть сливалась с тенью. За углом стоял охранник, его фигура могла бы внушать страх на первый взгляд: пневматический пистолет на поясе и винтовка в руке.  "Идеально" — подумал 220331. Он, двигаясь словно тень, незаметно подобрался к охраннику. В мгновение ока он снова стал человеком, его движения были стремительными и точными. Он ударил кулаком в челюсть охранника, тот, застигнутый врасплох, выронил оружие. 220331, не теряя времени, подхватил винтовку и выстрелил пять раз. Он стрелял быстро, без колебаний, как обученный убийца. Охранник рухнул на пол.  Он бросил винтовку в сторону, наклонился к поясу убитого и вытащил пистолет.  — Пошли, — бросил он Аде, которая, не колеблясь, последовала за ним. Они медленно продвигались по коридору, каждый шаг был наполнен напряжением.  Подойдя ближе к комнате, они заметили двух охранников: один спал, стоя, словно робот, другой что-то рисовал на его лице.  — Как таких идиотов взяли сюда? — пробормотал 220331, его голос был полон презрения. Он выглянул из-за угла и, прицелившись, выстрелил в шею одному и второму.  — Твой учитель может гордиться тобой, — прошептала Ада, её голос был наполнен странной смесью насмешек и ненависти. — Он научил тебя стрелять… Хотя, возможно, пожалеет, что вообще сунул тебе в руки оружие.  — No my problem, bitch, — ответил 220331, его голос был более резким, грубым.  Он подошел к двери и увидел код с отпечатками пальцев.  — Ну что за идиотизм? — тихо проворчал он, его взгляд был полон гнева. Он, чуть подумав, схватил руку охранника и, сняв перчатки, прижал его руку к сканеру. Открылась.  Ада фыркнула, ее взгляд был холоден и насмешлив. В этот момент они услышали быстрые, громкие шаги, словно кто-то бежал по коридору.  — Черт, нужно поторопиться, — прошипела Ада, прыгнув в комнату.  220331 последовал за ней. Они быстро стали осматриваться, пытаясь найти выход.  — Эй, тут стул есть, попробуй его, — крикнула Ада, ее голос был полон решимости.  Он оглянулся и увидел железный стул.  — Должно сработать, — прошептал он и, схватив стул, побежал к окну. Шаги стали приближаться к ним.  Спустя какое-то время кто-то крикнул:  — А ну стоять! 220331 медленно повернулся, и перед ними предстала группа охранников, которые стояли, направив на них оружие. — Стоим, — сказал 220331, его голос был ровным, без эмоций.  Он ударил концом хвоста по боку Ады, привлекая ее внимание. Она посмотрела на него, и он глазами указал на окно. Она неуверенно кивнула.  В этот момент один из охранников сделал шаг вперед.  Ада мгновенно выпрыгнула в окно. 220331 повернулся к охранникам и направил на одного из них ствол. — Ты сейчас серьезно? — насмешливо спросил кто-то из толпы. — Серьезней некуда, — пожал плечами 220331 и выстрелил в сторону, его движения были механическими. Он не чувствовал ни вины, ни страха, вообще ничего.

***

Выпрыгнув в окно, Ада впервые ощутила, как мир вокруг нее наполнился яркими красками и звуками. Секунды казались вечностью, пока ветер обжигал ее лицо, а свобода охватывала ее душу. Но это мгновение счастья быстро сменилось паникой — она начала стремительно падать вниз, и в сердце закралась тревога. В последний момент ей удалось схватиться когтями за ветку. Изогнувшись, она забралась на нее, охваченная страхом и решимостью. Оглядываясь вокруг, Ада поняла, что оказалась в тайге — бескрайние просторы зелени и белоснежного снега рябили в глазах. Дерево, на котором она сидела, оказалось высоким. Главное — спуститься на землю. Она начала осторожно пробираться вниз по веткам, надеясь, что они выдержат ее вес. Каждый шорох под лапами заставлял сердце биться быстрее. Когда Ада наконец достигла земли, раздался оглушительный взрыв. Она подняла голову и увидела, как их мир разрушен — ад, который они знали, больше не будет существовать. Внутри нее заколебалась тревога: «Где 220331? Он должен был прыгнуть вслед за мной! Где он?!» Словно ответ на ее вопрос, раздался резкий звук — что-то тяжелое упало в воду. Ада бросилась на звук, ее сердце колотилось от страха и надежды. Увидев водоем с дырой, она почувствовала знакомый запах — запах ее человека. Сбросив сумку, она не раздумывая нырнула в холодную воду. Вода обожгла ее, но она не могла думать о себе. Внутри что-то трескалось — она ощутила боль, но это было ничто по сравнению с тем, что она могла потерять. Она нашла его — 220331 медленно опускался на дно без сознания, его тело было неподвижным и безжизненным. Ада подплыла и прикусила его руку, стараясь пробудить его к жизни. В отчаянии она потянула его к поверхности, используя все свои силы. Наконец, выбравшись на берег, она с трудом вытащила его на сушу. Его дыхание было слабым, а в теле ощущалась тяжесть.  Схватив его за руку, Ада потащила его к своей сумке. «Ему нужно согреться», — думала она, чувствуя, как паника охватывает ее сердце. Она положила передние лапы на его живот, ожидая пробуждения. «Он не может умереть, регенерация не позволит», — шептала она про себя, словно это могло изменить реальность. Внутри нее бушевали эмоции — страх и ненависть к тому миру, который разрушил их жизнь. Она чувствовала свою зависимость от него, от того единственного человека, который понимал ее с полуслова, который, несмотря на все, защищал, заботился и поддерживал, когда надо.  Он никогда не поймет, что она чувствует. Потому что те изверги вытеснили из него понятие чувства, и сколько бы Ада ни пыталась, все напрасно, ведь теперь его еще и на таблетки подсадили, что превращает его в бесчувственную куклу.  Но сейчас все это было неважно. Главное — он не должен умереть. Она верила в его регенерацию, в то, что они смогут пережить это вместе. Ада замерла в ожидании, каждое мгновение тянулось в вечность. Она была готова бороться за него до последнего вздоха.  Она смотрела на его лицо, на его закрытые глаза, на его бледную кожу. Он был так слаб, так беззащитен. Она знала, что он мог восстановиться, но страх все равно сковывал ее.  — 220331, — прошептала она, ее голос был тихим и полным отчаяния. — Проснись. Она чувствовала, как ее лапы дрожат от страха, как ее душу пронизывают иглы.  — Проснись, — повторила она. Она знала, что он должен проснуться. Он должен жить... Спустя какое-то время воцарившую тишину прервал громкий кашель. 220331 согнулся пополам, его тело сотрясалось от судорожных толчков, и он начал захлебываться в кашле, словно пытаясь выпустить на свободу все те страхи и боли, которые сжимали его грудь. Откашлявшись, он осмотрелся и встретил взгляд Ады, которая сидела рядом, её глаза полны тревоги. — Ты как? — спросила она, продвинувшись ближе и прижавшись лбом к его щеке. Её тепло было как бальзам на его раны, но в то же время напоминало о том, что всё это может быть потеряно. Он чувствовал, как ее тепло проникает в него.  — Я в порядке, — ответил 220331 без каких-либо эмоций. Он знал, что это была ложь, но в тот момент ему хотелось верить в свои слова, даже если они были пустыми. Он чувствовал, как она прижимается к нему.  — Мы же оба понимаем, что это ложь, — устало прошептала Ада. В её голосе звучала печаль, переплетённая с пониманием. Она повернула голову в сторону, где раньше находилась закрытая база "Оук-Ридж". 220331 тоже посмотрел в ту же сторону. Они оба смотрели на то, что осталось от их личного ада. Пламя пожирало то, что когда-то было местом их страхов. Каждый язычок пламени казался им метафорой: всё сгорело дотла, оставив лишь обрывки воспоминаний...

***