take me pulse

— Мы же только... – Рассматривая взгляд голубых глаз, жадно пожирающих голое тело Антона, сказал тот. — Мне не хватило.       Грубые поцелуи осыпались на пресс и грудь Шастуна, оставляя после себя чуть видные засосы. Арсений заставил перевернуться Антона на живот, поднимая его заднюю часть выше, так чтобы открывался вид на сфинктер. Облизнув колечко мышц, он оставил возле него слюну, вылизывая часть между яичками и анальным отверстием, спускаясь все ниже. Шастун громко вздохнул, помогая своими ладонями держать ягодицы, сжимая кожу пальцами. Попов порвал упаковку нового презерватива и раскатал резинку по своему стоящему члену, опуская бедра Антона ниже, чтобы снова попасть в нужную точку. Задеть простату получилось с третьего раза, когда член снова вошел на всю длину, пытаясь протиснуться через сжимающиеся мышцы. — Расслабься. – Сказал мафиозник, шлепая Шастуна по заднице и схватил ладонью за шею, выгибая спину вниз, как можно сильнее.       Широкие от плавания плечи, сразу же покрылись влажными поцелуями. Бедра двигались в такт, выбивая стоны из Антона. Терпеть боль, которая уже не перекрывалась чем-то приятным, было больше невозможно. Соленые дорожки слез стекали по щекам вниз, а спина, не привыкшая к таким разминкам, тяжело выгнулась обратно. Парень охнул, падая на кровать лицом в подушку, как только сильные руки отпустили его тело. — Ты влажный и растянутый, я не могу остановиться. – Заверил Арсений, продолжая вбиваться в него со всей силы, ускоряя темп.       Попов оглянулся, замечая что-то блестящее на кровати прямо под его ногой. Это было одно из колец Антона. Он взял его в руку и в надежде не потерять, сунул в карман штанов, лежащих неподалеку. Сжимая бедра и заламывая руки парня, Попов продолжал двигаться. Через время движения стали отрывистыми, а потом еще реже и плавнее, останавливаясь совсем. Вытащив член из анального отверстия Антона, Попов завязал презерватив и кинул на стол рядом с кроватью. — Прости, пожалуйста.. – Прошептал он на ухо Шастуну, целуя шею и плечо. — Как ты себя чувствуешь?       Антон ничего не отвечал, лежа не шевелясь. Глаза были закрыты, а от слез на ресницах застыли маленькие зернышки соли. Первая мысль промелькнувшая в голове – он его убил. Трогать пульс. Трогать пульс. Приложив пальцы к артерии на шее, Попов с облегчением выдохнул. Живой. — Я придурок. – Тихо сказал Арсений, грустно смотря на парня и накрыв его голое тело пледом, вышел из комнаты, чтобы привести себя в порядок.       Зайдя в ванную, он прикрыл дверь и включил воду, настраивая теплую. Только она коснулась голого тела, кожа покрылась мурашками, стараясь привыкнуть к новым ощущениям. Что он творит? Склонять Шастуна к новому сексуальному опыту, не давая передышек, не жалея тело, жадно пользоваться и даже не спрашивать о самочувствии... Антон никогда ему этого не простит. Нет, это не он... Это препараты в его крови, за которые он даже не несет ответственность. Опять. Опять перекладывает проблемы на Антона. На этого молодого парня, который едва научился в руках пистолет держать. А все из-за Арсения... Погони, драки, убийство людей, наркотики. Во что он ввязывает этого человека?       Мысли кружились, сталкиваясь друг с другом и не давая нормально думать. Чуть приободрившись от прохладного душа, ниже пояса снова расходился жар, требуя продолжения. Он не может. Обхватив ладонью член, Попов сделал ритмичные движения вниз-вверх, вспоминая тепло тела Антона, его накаченный пресс, широкие, но при этом худые плечи, позвоночник, выглядывающий через кожу и мягкие ягодицы, которые хочется безумно долго сжимать, кусать, смотреть... Все тело было влажным. Наверняка облизнув указательный палец на левой руке, Арсений подставил к анальному отверстию, подразнив себя и выдохнул. Протолкнув его по вторую фалангу сразу же, глаза закатились. Рука скользнула вверх, зажимая соски пальцами, а потом снова опустилась, совершая быстрые ритмичные движения. Бедра двигались в такт, насаживаясь на палец глубже. Он был совершенно не растянут, поэтому даже такие, казалось бы, маленькие размеры внутри него, доставляли удовольствие.       Отдышка с тихим стоном вырывалась из приоткрытых губ, распространяясь по всей ванной комнате. Еще несколько толчков в руку и Арсений излился, облокачиваясь испачканной ладонью на кафельную стену. Глаза прикрылись и он простоял так пару секунд, переводя дух. Вода все еще текла из шланга, мелкими струями попадая на голое накаченное тело, покрытое старыми и новыми шрамами, которые только сейчас начинали щипать. Попов недовольно шикнул и выключил кран. Дотянувшись до полотенца, он вытер им тело и обмотал вокруг пояса.       Ступая по холодному ламинату голыми ступнями, он налил в стакан воды, залпом опустошая его. Заглянув в верхние шкафы над кухонным гарнитуром и не найдя там толком ничего, кроме пачки растворимого кофе и сахарницы, Арсений вспомнил, что находится на квартире у Матвиенко. Ну, конечно, какие там запасы круп или печенье, тут уже удача найти кетчуп, или хотя бы пустую пачку от него, о которой благополучно забыли на боковой полке холодильника.       Раздумывая над тем, что приготовить на ужин, Попов услышал негромкий стук в дверь. Он прислушался. Звук больше не повторился. Мужчина тихо пришел в коридор, рассматривая в дверном глазке знакомую фигуру. Открыв защелку, дверь распахнулась. — Арс, надо съебывать из страны. – Сказал Сережа, чуть запыхавшись.       Этого он боялся больше всего. Оставить родные места, друзей, променять родной язык на другую культуру и незнакомцев. Арсений знал, какого это. Такой опыт уже был за его плечами. — Нет, я не уеду. — Это не вопрос. Либо твоя жизнь всегда будет под угрозой, либо ты улетишь одним билетом и дождешься, пока все уляжется.       Это ему снится. Да, конечно, это просто глупый сон, придуманный мозгом! Он боялся этого больше всего и сейчас это выходит в проекцию. Просто нужно открыть глаза и только. Там, в реальной жизни все хорошо: солнце, зеленая трава, голубое небо над головой, Антон рядом сопит в подушку и все проблемы уходят на второй план, а если будут снова – они их переживут.       Матвиенко видел потерянный взгляд товарища, но времени не было совсем. Он знал, что для Арсения чужая страна и переезды в одиночку – триггер. Большой красный флаг, который развивался сейчас прямо за спиной у Сережи. Наверное, даже смерть не пугала Попова так сильно, как полет в один конец. Оно и понятно: ты вынужден уехать из своей страны, покинуть дом, еще и не по своей воле. И как бы ни один ни другой из мужчин этого не хотели – оба понимали, что такая ситуация должна была наступить. Рано или поздно Попову пришлось бы уехать из России. Опять. — Твой рейс через пол часа, – сказал Матвиенко и дернул его за руку. — Времени нет.       Арсения будто током пробило, когда рука товарища прикоснулась к его локтю. Нет, это не сон... Все происходит наяву, здесь и сейчас. Он резко обернулся назад. Та же кухня с закрытыми шторами, через которые едва проникает закатное солнце; те же обои и ламинат. И Антон, спящий в комнате на мягкой кровати. — Мне нужно одеться и попрощаться с Антоном. – Сказал Попов, двинувшись с места. — Нет, Арс. Мы едем прямо сейчас. – Возразил Матвиенко и оглянул мужчину с ног до головы.       Тот стоял в одном полотенце без трусов, на теле кое-где еще были капли воды. Вид точно не для аэропорта на посадку. — Хватаешь одежду, документы и идем. – Сказал Сережа. — Не трогай пацана. — Он должен знать. — Нет. Вот он, как раз и не должен. – Парировал Сережа, натыкаясь на злобный непонимающий взгляд. — Если Антона будут пытать или поймут, что он точно что-то знает, то мы все окажемся в большой заднице. И ты, и я, и вся компания целиком.       Арсений понимал – Сережа прав. Как бы Шастун не был предан, не хотел помочь и скрыть информацию, от опытных мафиозников ничего не скроется. У человека, который что-то прячет и недоговаривает меняется взгляд, походка, стиль общения и даже смех. Нет, подставлять под угрозу Антона он не будет. Рука не поднимается его разбудить, и уехать молча он тоже не может.       Вместе с Матвиенко они тихо зашли в комнату, где все еще спал Шастун. Его спина редко вздымалась вверх от вдоха и выдоха, казалось, что дыхание остановилось, он мертв, но раз в тридцать секунд это повторялось снова. Повсюду были разбросаны вещи, в перемешку с чужими и интерьерным декором комнаты. — Ничего себе вы тут повеселились. – Присвистнул Сережа, хихикая и тут же изменился в лице, когда Арсений смерил его грозным тоном, мол «не разбуди Антона».       Быстро натянув брюки на ноги, Попов схватил рубашку, пиджак и проверил наличие документов. Не оборачиваясь на парня, он вышел из комнаты. Сердце разрывалось, легкие хотели набрать сто литров воздуха, который пропитан запахом Шастуна, его нежной кожей и этими изумрудными глазами, смотрящими насквозь. Он не помнил, как смог натянуть обувь по пути к машине, застегнуть рубашку на все пуговицы ровно в ряд, не перепутав местами. Перед глазами все еще стояло голое тело Антона, прикрытое тонким пледом. Вышел из транса он только тогда, когда Матвиенко ударил его по плечу и всунул в руки документы на подпись о передаче управления компанией. — Ты – Попов Арсений Сергеевич остаешься законным представителем, но право на подписание и согласование важных документов передаешь Матвиенко Сергею Борисовичу, то есть мне. – Пояснил мужчина и расписался рядом с чужой подписью.       Достав из кармана печать, он быстро щелкнул ей по бумаге и сложил один экземпляр в файл, быстро запихнув в какой-то небольшой чемодан. — Твой. – Пояснил Сережа, замечая, что багаж приковал внимание Попова. — Вещи первой необходимости, деньги, потому что карты твои уже заблокированы.       Арсений благодарно кивнул и хотел было что-то спросить, но Матвиенко его опередил. — За парня не переживай, я буду за ним приглядывать. – Кивнул он и улыбнулся.       Попов поднял уголки губ, выдавливая ответную улыбку и взяв чемодан, вышел из машины. На улице сразу оказалось слишком шумно. Сигналили автомобили, автобусы, кричали люди, гремели колеса чемоданов и сумок. Он дошел до пункта проверки чемоданов, на автомате расстегивая и застегивая замок; прошел паспортный контроль и сел в трансферную маршрутку. Обычный дешевый рейс. На таком, такие как Арсений, не летают. Это и было еще одним преимуществом. Сев в мягкое кресло самолета и пристегнув ремень, Попов провалился в сон. — Мужчина, мы прилетели. – Прозвучал над ухом голос стюардессы.       Он раскрыл глаза и оглянулся. Перед ним стояла молодая красивая девушка. Мафиозник благодарно кивнул головой и отстегнув ремень, встал со своего места. Забрав багаж, он зашел в аэропорт, где большими яркими буквами было написано: «Welcome to San Francisco!». Найдя взглядом табличку, указывающую на уборную, Арсений зашел в кабинку со своим чемоданом, закидывая его на крышку унитаза и расстегивая молнию. Он хотел знать, что Сережа смог запихать в этот миниатюрный багаж. Внутри лежали цветастые рубашки с шортами, плавательные ласты, маска и солнечные очки. Немного порывшись, палец скользнул по периметру чемодана и отыскал потайной отдел – коронный стиль Матвиенко. Сережа всегда мечтал быть типичным мафиозником: оружие, большие деньги, казино, алкоголь и девушки. Арсений был не против, лишь бы где не нужно не светился. Под обычной, казалось бы, одеждой прятались пачки денег, уложенные в ряд. Прикинув одним взглядом, Попов насчитал около полумиллиона долларов. Приятно.       Конечно, он мог бы пойти и спустить все деньги в казино, пропить в баре или снять яхту на месяц, но тогда Попов не был бы самим собой. Он вытащил один комплект одежды с принтом пальм оранжевого цвета и натянул его вместо костюма. Решив повесить солнечные очки на груди расстегнутой рубашки, Арсений закрыл общий замок в чемодане и вышел из кабинки.       На улице светило яркое солнце, но при этом не обжигало голые участки тела. Поморщившись, Попов все же надел очки. Поймав первое попавшееся такси, он запрыгнул в него, диктуя короткий адрес, выученный когда-то наизусть.

°°°

      Тело болело. Особенно снизу: бедра, ягодицы, промежность. Кое-где на светлой коже виднелись синяки и засосы. Антон поднялся на кровати, оглядываясь. Вокруг было пусто. — Арс! – Позвал он мужчину, но ему никто не ответил.       Поднявшись с постели, Шастун натянул штаны и босиком прошел на кухню. Заглянув в ванную, он тоже никого не обнаружил. Ушел. Опять. Антон снова остался один. Он не мог понять, что чувствовал прямо в этот момент: гнев, разочарование или может быть боль, которая пронизывала сердце так, что аж в горле кололо и вдохнуть не получалось? Наверное, все сразу. Замечая на столе записку, Шастун вытер тыльной стороной ладони слезы, выступившие в уголках глаз и пододвинул ее ближе к себе.

«Позвони мне, как проснешься

Сережа».

      Разочарование. Снова и снова. Записка была даже не от Арсения. Ну, как он мог поверить ему? Почему и зачем вот так отдался в порыве страсти? Его просто использовали, как грязную тряпку, которая обычно валяется под ногами. Ее даже никто не хочет брать руками, предпочитая вытирать ей только самое противное: пролитый томатный сок, мочу ребенка, забродивший суп. Он втоптан в землю, как сорняк, росший несколько лет на поле, пока туда не забрел случайно проходивший человек. — Але, – прохрипел Антон в трубку, тут же кашляя. — Это Антон, ты просил позвонить. — Да, Шаст. – Ответил Матвиенко.       На заднем фоне шумели люди, Сережа параллельно старался ответить им, наверняка что-то подписывая и одновременно жуя. — Приезжай в офис. Я сейчас за тобой вышлю водителя. Есть разговор. — Не, я обойдусь без вас в этот раз. – Прохрипел Шастун и сбросил звонок.

°°°

      Арсений отсутствовал в офисе всего несколько суток с момента возникновения Ольги в их жизни. Почему их? Потому что Матвиенко понимал, что все, что касается Попова – касается и его тоже. Они были почти сиамскими братьями, не разлей вода и все такое. Сейчас Сережа старался разгрести огромную кипу бумаг: почту, документы по соглашениям с другими компаниями, отчеты по работающим предприятиям.       Дожевывая бутерброд, который он растянул из-за отсутствия времени, на завтрак и обед, Матвиенко пытался сосредоточиться. Благо под рукой был Добровольский, который с радостью решил помочь ему. Конечно, сначала нужно было немного его уговорить, пригрозив тем, что Паша останется без работы, если решит в такой момент поехать домой, а не остаться и помочь старым друзьям. Поэтому теперь юрист сидел рядом с Матвиенко и Макаровым, разгребая бумажные завалы. — Але! – Раздалось на весь кабинет, заглушая звук шуршания бумаг. — Да, Шаст. — Это не юридические вопросы, ты не видишь что ли? – Спросил Павел, тыкая в лицо Ильи какую-то бумагу, которую тот положил не в ту стопку. — Ну, как не юридическая, если это вопрос по выкупу дома? – Спросил Макаров, искоса смотря на Добровольского. — Да, ты совсем тупой! Это кадастровые услуги, а не мои! – Завопил Павел, вскакивая со стула. — Приезжай в офис. Я сейчас за тобой вышлю водителя. Есть разговор. – Сказал Матвиенко, пытаясь перекричать мужчин и услышать хоть что-то, что говорил Антон. — Отключился. — Удивленно проверяя экран телефона, сказал Сережа.       Все трое переглянулись между собой. — Проследи за ним. – Дал приказ какому-то мужчине в черном костюме армянин и устало откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. — О, только этого мне не хватало! – Громко крикнул Сережа, стукнув по столу ладонью так, что Добровольский подскочил на месте.

°°°

      Закрыв квартиру на два оборота, Шастун быстро выбежал из подъезда, оглядываясь. Накинув капюшон, он прошел два квартала не по пути, оборачиваясь и проверяя, нет ли за ним хвоста. Вроде чисто. Выйдя к остановке, он запрыгнул в троллейбус забитый людьми до отказа. — Передаем за проезд! – Кричала зажатая контролер, размахивая терминалом над головами пассажиров.       Антон передавать свою карту не спешил, как и многие только что зашедшие. — Ребята, прикладываем карты! – Вопила женщина в синем фартуке, протягивая аппарат прямо к Шастуну.       Казалось, один неловкий поворот или кочка со стороны водителя, и этот тяжелый терминал прилетит прямо поддых Антону. Он немного отдалился, шарясь по карманам штанов, и наконец, вытащил банковскую карту, прикладывая к маленькому экрану, на котором отображались цифры. — Не прошла у вас оплата, молодой человек! – Сказала она и Шастун попробовал снова.       Заблокировали ему карту. Уверены, что он к ним вернется за деньгами. Внутренний Антон рассмеялся громче парахода, гудевшего на пристани. Он никогда больше не захочет видеть их самодовольные лица, которые нагло пользовались им и врали, смотря в глаза. Двери троллейбуса вовремя открылись на следующей остановке и Шастун выскочил. — Негодяй! – Завопила контролер, но Антона уже не было видно.       Он быстрым шагом спустился в подземный переход и вышел на другой улице. Минуя четыре квартала, Шастун оглянулся. Вокруг все было как прежде: светили фонари, на поверхности пруда иногда виднелись колечки от падающих листьев сверху. Только кусты были не подстрижены и краска на заборе кое-где слезла. Переминаясь с ноги на ногу, он все-таки нажал на кнопку звонка. Через пару секунд дверь открылась. На пороге стояла женщина. Чуть более морщинистая, с седыми корнями, которые отросли сильнее обычного. В пижамном платье и с шалью на плечах. — Антон? – Тихо спросила она, будто боясь прогнать силуэт, который ей мерещился. — Привет, мам. – Также тихо ответил он.

°°°

      Живописные узкие улочки с яркими стенами домов привлекали внимание любого иностранца. Арсений себя таковым не считал. Шагая вверх через одну ступеньку, он добрался до двери, нажав на звонок. За дверью послышались движения. — О Мама Мия! – Воскликнул кучерявый мужчина с усами. — Ты ли это, мой amico? — Certo che lo sono. – Парировал Попов на ломанном итальянском. — Заходи, amico! Сколько лет не виделись? – По пути в квартиру, спросил мужчина. — О, Пауль! – Воскликнул Арсений.       Он знал, что итальянцу нравится, когда русские поддерживают их манеру речи. — Больше десятка лет, amico. – Ответил Попов, пристроив свой чемодан рядом со входом в спальню и уселся на излюбленное кресло. — Сколько лет прошло, а ничего в твоей конуре не поменялось! — Кону... Что? – Недоумевая, почесал затылок итальянец. — Ай, lasciare perdere. – Ответил Арсений, переводя диалог в нужное русло. — Ты мне лучше скажи, Пауль.       Итальянец задумчиво перебирал слово «конура» и был оторван от этого процесса, откликаясь на свое имя. — Твой бар все еще работает? — О, amico! Конечно, в него до сих пор ходят мои друзья и знакомые! – Сказал Пауль и тут же подошел к плите, выключая газ. — Давай к столу! — Спасибо, я не голоден. – Задумчиво пробурчал Попов. — È meglio morire sazio che digiuno! – Воскликнул итальянец, накладывая пасту болоньезе в две плоские тарелки.

°°°

      Женщина молча налила в чайник воду, ставя его на электрическую плиту и устало села напротив Антона, стараясь заглянуть в глаза сына. Он неловко улыбнулся и поудобнее разместился в кресле, рассматривая старый набор посуды, вставленный на стол перед ним. — А где...? – Не договаривая до конца, он поднял взгляд на мать, и та вздохнула, пустив одинокую слезу. — В тюрьме.       Было слишком много вопросов. В этом виноват Попов, какие-то другие люди, сам Андрей или может, вообще, Антон? Как будто любой исход мог быть в данной ситуации. Шастун старший с возрастом совсем забыл, что такое жестокий мир. Чем больше у тебя денег – тем меньше друзей и больше врагов. Такова суть акул, таких как он. Акул бизнеса. — Он сам виноват. – Будто прочитав мысли, ответил Майя, подтягивая шаль, спадающую с левого плеча. — Знал, что нельзя переходить дорогу там, где нет пешеходного перехода, и вот как оно... – Грустно усмехнулась женщина, вставая со своего места под звук кипящего чайника.       В голове была каша. Перешел дорогу без перехода? Впервые Антон слышал, чтобы за это сажали. Нет, мама же не дура, конечно, это метафора! Перешел дорогу не тем людям, оказался не в то время, не в том месте. Ясно. Рассказал этой бедной женщине какую-то ахинею, чтобы выглядеть в ее глазах ковбоем. Ладно, разочаровывать маму не хотелось, тем более, в первый день их встречи после долгой разлуки. — Мам, я не мог прийти раньше, прости. – Сказал Шастун и посмотрел на Майю.       Та подняла уголки губ, положительно кивнув головой. — Я знаю. Все хорошо.       Незаметно смахнув слезы с глаз, она присела рядом на диван и приобняла сына за плечи. Сейчас было слишком спокойно, уютно, и казалось, что все проблемы мира такие ничтожные, как букашки под ногами. Он все преодолеет, любые преграды, плохие дни, выживет сотню раз, только ради нее. Чтобы она была счастлива и могла ни от кого не зависеть. — Все обязательно будет хорошо. Будет, будет. – Пришептывала она, обнимая и немного качаясь вперед-назад вместе со своим сыном, как в колыбели.

°°°

— У матери? – Переспросил Матвиенко. — Хорошо. Следи за ним и глаз не спускай. Если с этим пацаном что-нибудь случится, я лично с тебя шкуру сниму. – Сказал армянин и повесил трубку.       Илья поднял голову, отпивая глоток от третьей, за сегодняшний вечер, кружки кофе. Дел было невпроворот: рассортировать бумаги, ответить на письма, подписать важные договора, составить планы на следующий месяц и попытаться выжить до завтрашнего утра. На часах уже было двенадцать часов, а значит, сегодняшняя ночь будет бессонной. — Помягче бы ты с ним. – Посоветовал Макаров. — Я бы такого на его месте не потерпел. — Егор знает на кого работает. – Пояснил Сережа, вскидывая руки. — Почему пацану никто не расскажет, куда Арс делся? – Спросил Илья, косо глядя на товарища. — Меньше знает – крепче спит. – Коротко ответил Матвиенко. — Не хотим подвергать его риску быть убитым или чего похуже.       Илья усмехнулся. Что для Сережи может быть хуже смерти? Наверное, только отсутствие секса или алкоголя. Немного прокрутив эту мысль у себя в голове, Макаров продолжил вчитываться в документы. Сколько там еще листов? Двести? Ну, уже меньше половины от общей массы осталось. Хоть стало заметно, что они что-то делают, а то эти огромные объемы макулатуры будто, вообще, не уменьшались пару часов назад.       Кто бы мог подумать, что устраиваясь на грязную работу, где нужно было марать руки в крови, через пять лет Илья окажется в чистом светлом офисе и будет заниматься бумажными вопросами? Это и есть карьерный рост, о котором мечтает половина населения? Он не знал. Но все, что он сейчас испытывал – это непонимание и переживание за Арсения. Они были товарищами, близкими друзьями, и в такие тяжелые моменты, хотелось знать, что с Поповым точно все будет хорошо. Просто потому, что человек он добрый, хотя по нему и не скажешь.

°°°

— Я завожу тебе твое любимое вино и макароны, а ты пускаешь меня в свой бар. – Протягивая руку, предложил Арсений. — Мама Мия! Amico! Нельзя называть священную пищу «макаронами»! Это паста! Пас-та! – Возмущался итальянец и недовольно посмотрел на ладонь мужчины.       Попов, и правда, смыслил в поставках, в заключении договоров и даже со знанием ломанного английского, мог договориться с любым иностранцем. Паулю было далеко до него. Поразмыслив пару минут, он все же протянул руку в ответ, крепко ее сжимая. — Чисто теоретически, – начал было Арсений. — Под твоим баром можно копать? — О, amico! Что ты задумал, dannazion? – Воскликнул итальянец, накидываясь на Попова и расширяя глаза до такой степени, что те вот-вот были готовы выскочить наружу.