take me pulse

      С утра Антона разбудил стук в дверь. Кажется, он скоро будет ставить себе на будильник эти звуки, чтобы точно просыпаться на пары. Он даже подскочил, пытаясь понять, почему спит на чем-то мягком и дышит не пылью, а чистым воздухом в светлом помещении. Стук послышался снова, более отчетливо, наверное, из-за того, что Антон сегодня спал в зале на диване, от которого было рукой подать до входной двери. Оглянувшись, Попова Шастун не заметил, наверное, тот еще спал в своей комнате. Неторопливо он встал с места, шлепая босыми ногами по большой плитке, уложенной на полу, вместо привычного ламината, который был у него дома. В дверном глазке стояла крупная фигура мужчины, похожего на одного из тех, что обычно суетились рядом с Арсением. Не раздумывая, Антон провернул защелку на двери и распахнул ее.       Вживую мужчина оказался еще больше. Темные короткие волосы, шрам на половину лица, водолазка по самый кадык и темные брюки с таким же по цвету пиджаком. Он чуть улыбнулся, хотя улыбкой это можно было назвать с натяжкой, скорее оскал — ехидный, дикий, заставляющий сжиматься изнутри. Часть зубов была золотыми, придавая образу максимально бандитский вид. — Здра... — Пропищал Шастун и прочистив горло, начал сначала. — Здравствуйте, чем могу помочь?       Гость стоя на пороге, практически не двигался, держа руки в карманах. Карие глаза, смотрящие насквозь Антона, кажется, уже прожгли в нем дыру. Мужчина сделал шаг на встречу, резко сократив дистанцию, отчего Шастун невольно отшатнулся, пропуская его внутрь. — Арсений где? — Еле выдавливая из себя страшным басом, спросил он.       Антон пожал плечами, продолжая следить за действиями мужчины. Тот слишком быстро приблизился к парню, накрывая тонкую шею огромной рукой, на которой можно было заметить старые татуировки. И слегка сжимая горло, придавил Шастуна к стене, не давая сделать даже вдох. — Где он? — Прошипел мужчина сквозь зубы. — Паш, ты чего пугаешь пацана? — Послышался голос Попова с другого конца комнаты.       Он повернулся на звук, улыбнувшись более дружелюбно и разворачиваясь снова на Шастуна, чуть оскалился, оголяя золотые коронки. Рука отпустила горло и Антон выпал из нее, теряя равновесие и ощупывая шею. Попов стоял в привычных пижамных штанах, резинка которых держалась ниже пупка, оголяя косые мышцы; сверху был накинут халат, чей пояс болтался за ним по полу. — Садись, гостем будешь. — Сказал он, хлопая по дивану, на котором только что спал парень.       Павел отрывистыми движениями прошел по комнате, не разуваясь, продолжая оглядываться на Шастуна, и сел на диван. — Это кто тебя так? — Кивая головой на зашитую грудь Попова, спросил мужчина. — Да, хрен его знает. — Не придавая значения, ответил мафиозник, отпивая из стеклянного стакана воду. — Лучше скажи, с какими новостями ко мне пришел.       Облокотившись бедрами на барную стойку, Арсений посмотрел на парня, пытаясь понять, все ли с ним нормально. Антон показал большой палец вверх и оглянувшись на Павла, пошел в сторону кухни, ближе к Попову. — Хочу высказаться. — Угрюмо сказал гость, не поднимая головы на босса. — Вот как. — Подняв брови в удивляющимся жесте, парировал Арсений. — Ну, валяй.       Он ухмыльнулся и босыми ногами тихо дошел до кресла, стоящего напротив дивана. Усевшись, закинул ногу на ногу и принялся ждать, закуривая сигарету. Дым окутал пространство. — Надо избавляться от мальчишки. Тебе грозит опасность. — Начал Павел, озираясь на Антона. — Они нашли твое слабое место и будут тянуть за него до последнего! — Прикрикнул он, будто речь шла о его собственной жизни.       Попов продолжал курить, стряхивая пепел в тарелку и смотря на мужчину через чуть прищуренные глаза. — Сегодня тебе грудь располасовали, а завтра мозги пушкой выбьют? А все из-за этого гандона! — Выпалил Павел, не пытаясь подбирать выражения.       Шастун тихо стоял за баром, обнимая руками свое тело. Он смотрел за реакцией Арсения на все выше сказанное, а сердце, кажется, было готово выпрыгнуть из грудной клетки. К сожалению, эту фразу он слышал много раз, и наверняка, услышит еще столько же, если ему не пробьют голову кто-нибудь из недоброжелателей, появившихся за последнее время по необъяснимым причинам. Добровольский прав – он причина всех проблем. Так всегда было и будет. — Довольно. — Грозно сказал Попов, будто прерывая не только речь Павла, но и мысли Антона. — Он – главный заложник по делу. Кто вернет украденный героин? — С небольшим напором спросил он. — Может быть ты?       Гость опустил взгляд в пол, явно размышляя над сказанным. Арсений поставил вторую ногу на пол, расставляя их пошире и наклонился, пытаясь оказаться с мужчиной на одном уровне. — Я ему не доверяю, Арс. Мне все кажется, что он тебя, как змея задушит. — Не громко сказал Паша, поднимая глаза на босса. — Он не давал клятву, как все мы, не честен, как мы, не верен тебе! — Добровольский, он вчера Сереже помог, пока того трое ебашили, зашил меня, сидит тут, света белого не видит! Это не показатель верности? Обязательно нужна кровь? Это важно для тебя? — Громко спросил Попов, заглядывая в карие глаза напротив. — Я доверяю ему. — Ткнув в грудь, задевая шрам, сказал он, чуть сщурив глаза от боли, но виду не подал.       В комнате воцарилась тишина. Антон закусил нижнюю губу, погружаясь в свои мысли глубже. Павел ничего не ответил, лишь пожал плечами и извинившись, вышел. Уверенность в его походке пропала. Сейчас он был похож на раненную антилопу, покидавшую поле боя трусливым бегством. Дверь захлопнулась и они снова остались наедине. Арсений потушил окурок и встал, морщась от боли. — Надо проверить швы и обработать мелкие раны. — Сказал Антон, на что тот лишь кивнул, молча уходя в свою комнату.       Порез на удивление заживал, а плотные швейные нити стягивали глубокую рану быстрее. Швы не разошлись, скорее всего, из-за отсутствия физической нагрузки, чему нельзя было не порадоваться. — На тебе, как на собаке заживает. — Удивился Шастун, хихикнув и получил злой взгляд в ответ.       Арсений был молчалив, слишком много думал и громко вздыхал, заставляя каждый раз подпрыгивать на месте и оборачиваться на него. Его явно что-то гложило. Либо слова Добровольского его задели и теперь он сомневался в своих поступках, или не мог придумать дальнейший план – стратегию, прямо, как в шахматах. Сначала ходит соперник, скажем, обычной пешкой, ты делаешь свой ход, а через три шага тебя беспощадно съедают раз за разом, фигура за фигурой исчезают с шахматной доски. Здесь тоже нужна была мощная стратегия, чтобы ели не тебя, а ты. — Могу задать вопрос? — Не громко спросил Антон, прикладывая мокрую марлю к ране.       Арсений сидел на большой кровати в расслабленной позе: заведенные за спину руки, на которые он облокотился всем телом, едва достающие до пола ноги. Закинутая голова к верху поднялась и Попов посмотрел на парня, задумываясь. — Валяй. — Почему ты мне доверяешь?       Останавливаться парень и не думал, продолжая обрабатывать швы вокруг раны и мелкие порезы, растягивая выдавленную мазь, согревающими движениями. От прожигающего взгляда было нервозно. Худые пальцы едва касались горячего чужого тела. — Ты не похож на лжеца. Тебе не нравится стратегия своего отца, мне тоже. Взгляды у нас похожие на мир — мрази должны быть наказаны.       Сегодня рядом с ними ютился еще и Матвиенко, помогающий опустошать бар. Смотреть на задумчивого и угрюмого Попова было тяжело. Обычно он выглядел сильным, непоколебимым и уверенным в себе, чтобы не случилось. Антон не выдерживал звенящей тишины и отсутствие каких-либо дел, перекатываясь с дивана на кресло; исследуя полки на кухне, он даже прибрался, чего здесь не делал никто, кроме клининга. В очередной раз со стороны Арсения послышалось мычание и кивание головой. Мужчина смотрел в окно через плотные шторы, отбивая пальцем ритм о подоконник. — Над чем ты там думаешь? — На вопрос никто не ответил. — Паша прав, пусть он даст клятву, раз ты хочешь держать его рядом с собой! — Показывая рукой в сторону двери, сорвался Сережа, привлекая внимание. — Я не позволю. — Грозно сказал Арсений, смерив друга злобным взглядом, снова отворачиваясь. — Арс, почему? Почему ты так к нему относишься?! — С ноткой ревности, спросил тот и не дождавшись ответа, сказал: — Я устал смотреть на то, как ты ходишь и пыхтишь из-за какого-то пацана! — Не смотри. — Ответил Арсений и смерив товарища злобным взглядом, захлопнул дверь в свою комнату, оставляя парней наедине с тишиной, которая уже сидела в горле.       Попов отлично помнил тот день, когда принял клятву и вступил в клан мафиозников. Темное утро, из-за еще неуспевшего встать солнца, холодный ветер и осенние листья, падающие прямо под ноги со старых деревьев. В юности он равнялся на отца, был уверен, что тот поступает правильно абсолютно в любых ситуациях. И тогда, отец подтолкнул мальчика на эту петлю, которая зажималась все сильнее с каждым годом, душила, не давая воздух вдохнуть. И ни сам ритуал был страшным или невыносимым, а последствия — вступив однажды, ты не можешь переступить через себя в чем-то, не можешь элементарного. Иногда хочется быть обычным человеком, который ни раз не задумывался даже о существовании мафии, забыть все, как страшный сон: скольких он убил; скольким покалечил жизнь? Он этого не хотел. Никогда. Никто не вправе распоряжаться чужой жизнью. Хотелось спать спокойно, или хотя бы пить анальгин с валерьяной, которые помогают; но они уже не помогали. Ты ничего не чувствуешь: ни стыда, ни радости, ни эмпатии, ни бури эмоций, которая накатывает после страшных событий. Тебе становится абсолютно все равно на смерть даже, если это ты убил человека собственными руками.       Антон привлекал тем, что для этого парня ничего не было невозможным, казалось, за что он не возьмется – все получится. Как бы ему не было плохо и страшно, Шастун придет на помощь к незнакомым людям, всегда будет за справедливость, даже если она на темной стороне. Это удивляло и вдохновляло Попова в нем больше всего. Хотелось наблюдать за Антоном, не отпускать от себя, учиться чему-то или учить, заколяя молодой клинок в сильное крепкое оружие. «Привязываться нельзя! Ни к кому! Слышишь?», – кричал разум, приводя Арсения к трезвому состоянию. Шастун был отголоском прошлого, прошлого Арсения, того маленького, который радовался радуге на небе, мог наслаждаться купанием в море или солнцу после дождя. Хотелось оберегать этого ребенка, ни за что не давать в обиду, защищать, ловить своим телом пули, летящие в него.       Так прошло две недели. Тишина, молчание, иногда Антон подходил к мафиознику, чтобы взглянуть на швы и обработать мелкие порезы и ссадины. В такие моменты становилось немного спокойнее. Шастун, даже казалось, растягивал их, чтобы подольше побыть в компании мужчины, ни одному, ни без дела, лишь бы чем заняться, только не диван и не мысли в глупой бошке, съедающие парня изнутри.       Иногда к ним заглядывал Матвиенко, отдавая передачки с продуктами или газетами. Тогда наступал рай для Антона: он взахлеб читал новости, готовил еду, экспериментируя со вкусами, накрывал красивый стол с ужином или обедом, ожидая, что Арсений присоединится. Но мужчина лишь приходил на кухню, молча забирал еду и снова закрывался у себя в комнате. Видеть мешки под глазами, мятое лицо и чувствовать запах спиртного, которое Попов постепенно опустошал из своего бара, становилось невыносимо.       Горячие спагетти со сливочным соусом и стейки медиум прожарки, завернутые в фольгу, напитываясь соком, уже ждали время ужина. Шастун не стал накрывать стол, зная, что все равно будет есть в одиночку. Наполнив обе тарелки, он поставил их на столешницу, заварил себе чай и забрался на высокий стул, подтягивая колени к подбородку и дочитывая последнюю страницу серой газеты, пахнущей свинцом и бумагой. Попов привычно вышел из комнаты в одних атласных штанах и халате на распашку, босиком тихо передвигаясь до столешницы. Он сел напротив парня и уставился прямо на него. Антон, кажется не замечал мужчину, а когда наконец увидел боковым зрением, то не отрываясь от чтения, сказал: — Твоя, где побольше.       В районе входной двери послышался шум и через пару минут в гостиную вошел Матвиенко. Немного запыхавшийся, будто бежал на двенадцатый этаж пешком. Он кивнул присутствующим и завалился на стул рядом с Шастуном. Попов неспешно закурил сигарету, зажимая фильтр между губами и сделав сильную затяжку, наконец, выдохнул дым в воздух. — Люди Ленинградского хотят убить его, — смотря в глаза Сереже и кивая на Шастуна, сказал он. — Другие готовы заключить договор. — Добавил мужчина и вытащил из кармана халата какую-то помятую бумагу.       Антон оторвался от прессы, жуя макароны. Желание есть отпало и не известно, когда могло снова появиться, очевидно, уже не сегодня. Он отставил тарелку, заглядывая в бумагу, лежащую на столе. Указательный палец Арсения прижимал ее за край, будто она могла улететь от них или испариться, если он отпустит. — Мы им пацана, они нам – героин. — Заключил Попов, прожигая взглядом своих уставших красных глаз Сергея, который внимательно слушал все, что ему говорят.       Сделать глоток из кружки с горячим чаем казалось хорошей идеей, пока Антон снова не услышал про свою смерть. Он едва не подавился напитком, кашляя и с выпученными глазами смотря на мафиозника. — Вы хотите обменять меня? — Ты здесь изначально был за этим. — Пояснил Попов.       Он решил. Молча встал со стула и скрылся в своей комнате, как будто этого разговора абсолютно не было. Сергей пожал плечами, выдыхая и все еще рассматривая бумагу перед собой.

°°°

— Андрей, я все уладил, привезем твоего сына в целости, не ссы. — Заключил довольный басистный голос через динамик телефона, делая паузу и выдыхая табачный дым. — Гриша, мне уже не нравится эта вся затея. Либо завтра Антон будет сидеть напротив меня, либо у тебя будут проблемы! — Крикнул Шастун старший, кидая телефон на стол.       Матом ругаться уже не было сил. Мужчина курил за последний час третью сигарету, коленка от нервного тика жила своей жизнью, а мысли о том, что сын может быть мертв абсолютно не подбадривали. Постучав по столу автоматической ручкой, Андрей закусил губу и что-то начал писать, резким неразборчивым с первого взгляда почерком. Бумага проседала под давлением шарика, оставляя чернилами завитые круглые буквы. Руки немного тряслись, то ли от нетерпения, то ли от волнения.

°°°

      Антон продолжал сидеть на диване, листая очередной журнал в тишине. С Поповым он не контактировал за сегодня ни разу, тот даже не пустил парня делать перевязку. Когда часы стукнули полночь, в апартаментах щелкнула дверная ручка и на пороге появился Матвиенко. Он выглядел не таким, как обычно: черная кожаная куртка, черные штаны и кеды. Под курткой была лишь одна майка, которая подчеркивала накаченную грудь мужчины и выделяла на своем светлом фоне черные густые волосы. — Собирайся. — Выдавил из себя тот, как-то угрюмо и отчужденно, будто сказал это не Антону, а дворовой, никому ненужной собаке.       Шастун пару раз хлопнул глазами, ничего не понимая, но переспрашивать не стал, натягивая на себя носки и единственную толстовку, что ему выделил Попов из своего гардероба. Она была на три размера больше самого парня, из-за чего он полностью утопал в ней. Сам Арсений вышел через пару минут. Матвиенко в это время уже опустошил до дна бутылку коньяка, в которой оставалось немного алкоголя. Попов молча, даже не смотря в сторону Антона, вышел. Сережа кивнул парню, хмурясь.       Чистый просторный холл, огромные люстры и стеклянный лифт, который их уже ждал, быстро закрыл двери, спуская троих в полной тишине. Было слышно только несколько женских голосов снизу. Пути с Арсением сразу разошлись. Он свернул направо, а Шастун вместе с Сережей шли вперед. Сегодня все утро он вел себя странно — отчужденно, будто Антон был абсолютно с ним не знаком. Эта мысль в голове не давала покоя. — Что с ним? Вы меня, правда, обмениваете? — Спросил он, поворачиваясь на Матвиенко.       Тот поджал нижнюю губу и хмыкнул что-то себе под нос. В такой обстановке меньше всего хотелось говорить. Сложенные руки в карманах, сжимались, потея с каждой минутой все больше. — Он всегда такой, когда речь идет о тех, кого он не хочет потерять. — Как-то противно сказал Сергей и отвернулся. — Не зазнавайся, доверие можно потерять за долю секунды.