Бордель

Шумный класс, чересчур активные дети. Для маленькой девочки все здесь в новинку. Красивые бантики одноклассниц, косички, яркие пеналы и дневники. Если в самом начале девочки ходили порознь, пугливо оглядываясь по сторонам, то сейчас они уже бегают по парам. Кли учится в школе всего несколько месяцев, но ходит одна. Всё хорошо, часто говорит папа, ведь она успеет ещё завести подружку. Уроки Учителя Зандика всегда интересные. Наверное интереснее этого, только его лицо, когда маленькая девочка по незнанию выкрикивает неправильный ответ на весь класс. Она пока не понимает что это за выражение, но уже неосознанно повторяет, когда папа опять включает новости за ужином. Интересно, все взрослые такие?  Самая активная, за несколько месяцев уже успела стать любимицей Учителя. Девочка пока что мало что в этом понимает. Её лишь смущают смешки одноклассников, когда она остается ждать папу в коридоре или злостное фырканье девочек, когда Учитель просит её раздать всем листочки. С ней что-то не так?  — Не переживай, — Зандик пододвигает к ней кружку с безвкусным чаем (почему взрослые это пьют?) и достает из кармана закрытую плитку шоколада, — В твоем возрасте я сам ходил со школы домой, это ещё хорошо, что тебя забирают.  — Я тоже буду сама ходить! — Мужчина усмехается, утыкаясь обратно в раскрытые тетрадки — Ты же девочка, — Кли непонимающе смотрит куда-то в стол, наблюдая, как в чьей-то аккуратной тетрадке появляется такая же аккуратная «пять». Её тетрадь совсем не такая аккуратная. Наверное, эта девочка лучше неё. Кли тоже хочет такой красивый почерк, — Да и опасно тут одной ходить. — Тогда почему Вы не можете меня отвести? — Кли несдержанно выкрикивает это, чувствуя лишь негодование. Учитель отрывается от работы, снова делая то лицо. Что же оно значит?… — Вы были у нас дома. Почему? Вы ко всем так ходите? Почему у вас бинт? У вас рука сломана?  — Давай лучше дождемся папу.  Учитель больше не говорит. Кли тоже. Ей что-то не нравится.  На следующий день всё повторяется. На перемене в классе всегда шумно. Мальчики громко топают ногами и показывают друг другу страшные рожи. Не все здесь умеют разговаривать как надо, время от времени в коридорах эхом отдаются странные звуки. Кли тоже ощущает себя странно. Дома, рядом с папой, ей редко бывает одиноко. Только в страшные ночи, когда он уходил на работу. В другое время им всегда было весело вместе. Почему-то среди детского смеха Кли совсем не весело, даже несколько... грустно? Почему все смеются, а она грустит? Это неправильно.  Девочки скопились в углу класса, а её не позвали. Почему опять так? Она оглядывается по сторонам, не замечая в кабинете Учителя.  — А что вы делаете? — Кли широко улыбается, с интересом смотря на девочек. Одноклассницы вдруг оборачиваются на неё, неприятно оглядывая с головы до ног. Что такое? Кли хлопает глазами, осторожно осматривая свой сарафанчик. Чистый… Пара девочек уткнулись в телефоны, показывая другим какую-то проекцию на парте, — Во что играете?  Ступор одноклассниц проходит, через секунду на Кли больше никто не обращает внимания. Они снова разговаривают друг с другом, снова смеются. Лишь одна девочка называет какое-то непонятное слово, на что её приходится переспросить.  — Это такая игра, — одноклассница усмехается, — Покажешь свой телефон?  Из заднего кармашка девочка неуверенно достает небольшой гаджет. Папа сказал, что для первоклашки в самый раз. Зачем ей навороченный смартфон в таком возрасте? Кли согласилась, но внутренне мечтала о таком же большом и классном, как у одноклассников.  — Понятно почему ты не знаешь, — одноклассница выхватывает из рук розовый телефончик, поднимая его вверх, — Смотрите, у Кли телефон динозавров!  — Эй! — Кли кричит, встаёт на носочки, пытаясь достать до телефона. Это стыд? Щеки краснеют, смех вокруг только усиливается. Она нечаянно наступает на ногу злой девочке и наконец забирает свою вещь. Секундное облегчение, а затем вопль на весь класс. Девочка кричит, толкая Кли назад.  Падать больно. А потом стыдно подниматься, понимая, что на тебя смотрят все. Тяжело сдерживать слёзы, чтобы не показаться ещё большей слабачкой.  Кли прячет телефон обратно в кармашек, почти что выбегая из класса. Ей очень хочется рассказать всё Учителю, но его нигде нет. Девочка бежит в туалет, закрываясь в кабинке. Хочется позвонить папе, хочется поскорее домой. Но папа наверное занят, наверное снова не сможет забрать. Слёзы неприятно стекают по щекам, хочется кричать, как когда она была совсем маленькой. Здесь нельзя, а то услышат и будут смеяться только сильнее.  Обидно. Обидно выходить из кабинки со звонком, понимая, что ничего не сможешь сделать. Почему папа не может забрать её прямо сейчас? Девочка садится за свою парту, пугливо оглядываясь на месте. Учитель наконец-то пришел. Хочется подбежать и всё-всё рассказать, попросить отвести домой и много плакать. Но девочка сдерживается.  Учитель рассказывал, как уходил домой в детстве сам. Почему она не может так? И что, что район опасный? Её так просто пугают, она знает, что взрослые врут. Кли спокойно сидит следующий урок, а на перемене ловит мужчину за рукав, тихонько предупреждая, что уйдет пораньше.  — Но твой папа не писал мне ничего, — сквозь шум тяжело расслышать что говорит малявка, но суть Зандик улавливает, — Ты плохо себя чувствуешь?  Он трёт переносицу, взглядом упираясь в маленькую девочку. В целом, неудивительно, что Альбедо молчит. После того разговора прошло достаточно времени, Зандик редко об этом вспоминает. Обсессия спала, заменяясь легким равнодушием. Чем больше он не попадается на глаза, тем проще жить. И всё же Кли не из тех, кто будет сбегать с уроков. Особенно просто так.    — Ладно, папа тебя встретит? — девочка активно кивает, после чего мужчина подписывает бумажку со штампом, — Сама напишешь время и класс, оставишь это на охране, робот должен считать этот код, — он пальцем указывает на чёрный штрих-код на листочке, — Только после того как пикнет выходи, хорошо? — Зандик треплет её по голове, мельком проверяя температуру. Вроде в норме? Кли кивает, шустро собирая вещи в красный рюкзачок. Дети провожают её настороженным взглядом, но не успевают ничего сказать, как звенит звонок. Девочка испаряется, словно её и не было, а Учитель быстро переключается, начиная новый урок.  За суетой детской болтовни он не успевает посмотреть, что девочка выбегает на улицу одна и выходит со школьного двора тоже совсем одна. 

***

Где-то сверху гудит поезд, а в паре метров разносится противный рев машин. Стоило выйти из электрички, как тесная наружность начала давить сильнее, чем в своем районе.  Мелкими хлопьями снег опускается на макушку, теряясь где-то в светлых волосах. Альбедо хмурится, прячет холодный нос за большим шарфом, прибавляет скорости к шагу. Он давно здесь не был, кажется даже воздух здесь отличается. Все в этом районе напоминает о случившимся: улочки частного сектора, на которых он играл с соседскими детьми, еле-живые фонари, которые, как и десять лет назад, качаются от легкого ветра. Всё здесь так тесно.  Раньше, когда мы думали, что страна большая и нас в ней не найти, мы могли добровольно не участвовать в экономике, храня деньги под матрасом, могли залечь на дно в глубинке, могли уехать за границу в отпуск. Но перемены происходили постепенно. Сначала оплата «улыбкой» и забавная анимация котика на терминале, активной сбор данных, скидки на проход в метро по биометрии. Люди всегда велись на низкую цену.  А потом «удобный» чип прямо в подушечку пальца и навязчивая реклама на билбордах. И люди сделали. А почему нет? Материальные носители информации стремительно устаревали. Альбедо так и не скажет, но кажется отец застал ещё активное использование бумажных паспортов и пластиковых карт. Сам юноша был тогда слишком мал, чтобы иметь документы. И слишком глупым, чтобы отказаться от вживления самого первого чипа в мизинец.  Это была детская банковская карта с лимитом покупок в десятку на пол месяца. Странное решение. Альбедо думает об этом, когда смотрит на маленький, почти заживший шрам на мизинце. И всё же извлекать позолоченную пластинку было ой как больно.   До сих пор можно вполне удобно оплачивать покупки в приложении. Как минимум, это решает некоторые проблемы: что делать ребёнку, ещё не получившему свою карту? Отодрать палец у матери? Наличные деньги не были запрещены законом, но осуждались обществом. Да и лимит на «не подозрительное» хранение сильно урезали.  И дело здесь не только в сборе информации о населении. В конце концов люди как угодно пытались избавиться от пластика, разрушавшего их планету, не понимая, что за сотни лет так и не научились использовать его правильно.  В большой стране тяжело найти одного человека. По крайней мере, раньше было тяжело. Пока остатки леса не были экспортированы в другие, более нуждающиеся страны. Пока вспаханные поля не засадили новостройками с детским садом и школой через дорогу.  В большой стране найдётся место для каждого. Для каждого отброса, торгующего наркотой среди школьников. Для каждой правильной мамочки, избивающей своё чадо. Для каждого ветерана военных действий, доживающего свой век в старой деревяшке. Для каждого беженца, для каждой вшивой собаки, для каждого несправедливо осужденного.  Альбедо не любит эти давящие на голову мысли. Он проходит дальше, находит нужный дом. После недавнего законопроекта коллекторы только перестали добродушно провожать до двери, кратко объясняя, что законопослушный гражданин обязательно должен отсканировать сетчатку глаза. Бесконечный сбор информации. Что бы сказал на это отец? Юноша не знает. В последний раз тот и двери не открыл, так что Альбедо вообще не уверен жив ли там старик. Внучку он тоже никогда не видел, как и она его. Ни одного совместного фото, ни одного сохранившегося номера телефона.  Альбедо заносит руку над дверью, замечает включенный в коридоре свет. Сердце замирает. Может быть сегодня?… Он громко стучит в дверь, сразу отходя на шаг. А что он ему скажет? Свет в коридоре гаснет, юноша хмурится. Учащенное дыхание, сердце в груди стучит так гулко, словно вот-вот вырвется. Он стучит ещё раз уже сильнее, тяжело дышит, крича что-то.  — Пап, это я, Альбедо, — где-то наверху открыто окно, может он просто не узнал? — Давай поговорим?  Тишина. Тишина встречает его в ответ. Юноша останавливается на месте, вдруг понимая, что всё это было просто бесполезно. — Пап! — он кричит громче, замолкая лишь когда окно сверху хлопает. Закрыл… — Сука! — в дверь прилетает сильный пинок. Если бы мог, то выломал бы нахуй эту деревяшку. Разочарование, такое сильное и такое привычное. Зачем опять полез? Зачем тратил время? Он останавливается возле дверей, доставая сигарету из пачки. Быстрый взгляд на телефон - как раз через пару часов нужно будет забрать Кли из школы. Успевает.  Он тяжело дышит, стряхивает пепел куда-то на порог. Он спускается к ступенькам, понимая, что просто стоять даже нет сил. Бессонная ночь и такой хуевый день. Юноша трёт переносицу, пытается восстановить дыхание. Надо бы уже бросать курить, дочка начинает спрашивать про запах. Юноша не хочет, чтобы она знала. Как-то стесняется, что ли? Да и плохой пример подает, Кли же считает его суперменом. Ха…  Можно ли назвать его хорошим отцом? Альбедо так не думает, но старается прислушиваться к дочке. Он лишь пытается не быть похожим на своего старика.  Отец был гениален. Активно сотрудничал с государством, щедро делясь своими наработками. Альбедо этого не застал. Он знал это по рассказам бывших друзей и коллег, по научным статьям, по редким заголовкам в прессе. Мало кто в их районе имеет хотя бы одиннадцать классов, Альбедо же отучился на вышку. Отец настоял в свое время и был прав, юноша это понимает. Кто знает, что было бы сейчас, если бы тогда не произошёл… инцидент.  Без вины виноватый, даже спустя столько лет юноша называет своё рождение инцидентом, несчастным случаем. Тогда произошло кое-что важнее, чем появление на свет нового гражданина.  Сколько себя помнит, маленький Альбедо воспитывался высоко-функциональным андроидом. Таких не делали для массовой продажи, да таких в принципе не было. Пока отец полностью не сошел с ума, он оставил кое-что для страны. Его последняя разработка - невероятной красоты механизм, умеющий так естественно и тихо смеяться, имеющий функцию самообучения и развития. Он наделил её памятью, разработал алгоритм для поддержания иллюзии собственного мышления. Она была идеальна - единственное, что отличало её от живого человека.  Мама была слаба здоровьем, часто болела и не отличалась сильным иммунитетом. Хрупкая, нежная, бледнолицая. Такая светлая, с длинными пшеничными волосами, в красивых платьях. Юноша видел её только на фотографиях, а приглушенный смех слышал только на видео.  Она не пережила роды первого и единственного ребёнка. Вечный комплекс вины, упреки и обвинения маленького мальчика. Он верил, что это он виноват во всём. Верил, что самостоятельно лишил отца единственной радости в жизни. Со временем папа всё больше пропадал в мастерской, всё реже бил и срезал такие же светлые волосы сына. Локоны постепенно отрастали, пока не сравнялись в длине с внезапно-возникшей в доме куклой. По крайней мере, так думал маленький мальчик. Только через пару часов кукла зарядилась и ожила. А потом почему-то стала нежно обращаться к «сыну», словно ничего и не произошло. Словно так было с самого начала.  Стоило им зажить спокойно, как в дверь постучали. «Её хотят забрать» - маленький мальчик на года запомнит этот трясущийся голос и слёзы в глазах взрослого мужчины. Отец ополчился против государства, а государство встало против него. Совсем скоро на него завели уголовное дело и через суд вынудили отдать андроида на изучение.  Счастье не может быть поштучно. «Мама» снова ушла. Они остались одни.  После переезда юноша уже мало что знал про отца. Знал лишь, что пресса забыла о его существовании, а новые научные статьи не публиковались десятилетиями. Со временем дело замяли, выкинули старика из памяти. Никто из нового поколения не знал почему произошёл резкий скачок в развитии андроидов. Его имя не писали в учебниках, про него просто забыли. Он не открывал двери, не подпускал никого близко. Первые пару лет ещё держался, но сейчас даже не пытается подавать признаки жизни.  Альбедо думал, что пуля проскочила мимо. Думал, что государство оставило без внимания сына «врага Родины». По крайней мере надеялся на это. Недавно только узнал, что пуля оставила свой отпечаток прямо на самом больном. Когда купил билеты, когда нашел кому сдавать квартиру, когда присмотрел садик для эмигрантов - на паспортном контроле узнал, что пошел по делу соучастником, что почему-то ещё какое-то время не сможет выезжать из страны, что, оказывается, его фамилия под запретом. Кроме того, даже нет смысла надеяться найти нормальную работу. Никто не хочет иметь дело с «врагом».  Спасибо, папа.  Юноша поднимается со ступенек, туша окурок о перила. Может быть это заставит старого мудака выйти? Он замирает перед входной дверью, в последний раз оглядывая родной дом. Прячет холодный нос в шарф, поправляет отросшие светлые волосы.   Пора уходить. Где-то сверху шумит поезд, рядом раздается рёв двигателя… 

***

«Я жду на улице, поторопись» Альбедо прячет замерзшие пальцы в карманы, заранее зная, что Кли выбежит, как только увидит сообщение.  Пять-десять минут. Мамы ведут своих детей за руку, кто-то даже вежливо здоровается с юношей, немного сбивая этим с толку.  Ещё спустя десять минут двор пустеет. Альбедо достает телефон, замечая, что сообщение всё ещё не прочитано. Он хмурит брови, действительно недоумевая. Может телефон сел?  «Привет. Кли не отвечает, скажи ей, что я жду снаружи» 

***

Какие же взрослые глупые. И одноклассницы её тоже невероятно глупые. Первые определённо глупее! Бессмысленно так долго говорить, что одной опасно, а на деле врать! Как минимум такой вывод девочка делает, шагая одна по улице. А вот учитель не глупый, просто подыгрывает всем! Этот вывод тоже её убеждает. Домой идти сразу после школы ей показалось странным. Папа наверняка бы удивился, забеспокоился. А Кли никогда не хотела, чтобы он беспокоился. Часто от него исходил странный запах, часто он казался уставшим, каким-то по-особому грустным, хотя улыбался. Не хотелось делать хуже. Все взрослые так поступали, а она чувствовала. Как у неё не получалось обмануть папу, чтобы не идти в школу лишний раз, так у него не получалось обмануть дочь, что всё хорошо. Она не верила. Сначала девочка просто гуляла между домами. Она обходила магазины, петляла улочками. То и дело доставала из рюкзака деньги, что дал Учитель. Интересно, она бы наверное могла бы скупить целый ворох чего-нибудь сладкого на них! Но почему-то сейчас его не хотелось. Только если для папы. И Кли зашла, теперь уже оглядывая полки. Бинго! Маленькие губы растянулись в улыбке, а после оплаты в рюкзак пошли две коробки конфет. Оставалось ещё... достаточно! Много разноцветных бумажек отправилось в карман, Кли не считала сколько их. Видела лишь, что много! Очень много! Это радовало. Можно было посмотреть себе что-нибудь, чтобы удивить тех глупых одноклассниц. А ещё Учителю... обязательно. Никто и не обратил внимание на ребёнка, гуляющего словно сам по себе.

***

— Девочку видели? Роста мне по пояс, светлая, в розовой куртке, — Альбедо судорожно озирается на прохожих. Подходит ко всем без разбора, словно в бреду повторяя одни и те же слова. Девочка, роста ему по пояс, в лёгкой розовой куртке, с двумя хвостиками по бокам, глаза алые, волосы светлые, на вид лет семь, общительная. Потерялась. Отцовское сердце сводится судорогами, от каждого удара трещит грудная клетка, а дочь не берёт телефон. Он звонит из раза в раз, пишет её придурку-учителю, что упустил дочь. Пальцы дрожат, а юноша пытается держать себя в руках, пока перед рассеянными глазами проносятся разные лица. — Вот такая, дочь моя, не видели? — ещё парочка людей провожает его сочувствующим взглядом, а абонент продолжает быть недоступным. Он пытался пройти дальше в школу - робот охранник пригрозил полицией. Он обходил территорию несколько раз, писал её Учителю. Пустота. Оба как сквозь землю провалились. А если он с ней что-то сделал? А если потребует что-то за девочку, вдруг она сейчас где-то одна, в темноте, в холоде? Вдруг ей больно, она голодная... Холод не сковывает, а заставляет ускорить поиски. Юноша расширяет территорию для обхода, смотрит под каждой машиной, за каждым баком. Темнота сгущается. Молчание в телефоне. Блять!

***

Кли покидает очередной магазин, а на улице уже темным темно. Она... в южной части города? Наверное автобус довезёт её обратно. Только вот остановка пуста, а телефон разряжен. Девочка стоит на ней по ощущениям целый час, но не видит никаких машин. В юное сердце закрадывается первая лёгкая паника. Можно ещё дойти пешком! Наверняка папа волнуется. Ну ничего, придёт домой и покажет ему, что купила. Ему понравится! Незнакомые дороги. Она была здесь? Тук-тук-тук в груди. Девочка опасливо осматривается, ускоряя шаг. Глаза снова так привычно и вместе с этим жгуче неприятно - наполняются влагой. — Потерялась, — про себя говорит Кли, резко останавливаясь под одним из островков света. Старенький телефон не подаёт признаков жизни, а на экран падает первая капля.

***

Старая аптека. Блять, да он знал, что этот будет здесь. Альбедо похож на уличного кота - взбалмошный, растрепанный. Щеки красные, дыхание тяжелое. От былой короткости и аккуратности не осталось и следа. Альбедо чуть не срывает дверь с петель, активно привлекает к себе внимание. — Где моя дочь? — забинтованное предплечье прекрасно не дает забыть кого из себя представляет Зандик. Только это сейчас не главное. Главное, что как Учитель он проебал ребёнка. Зандик недовольно поворачивается, трёт переносицу, зевает, протягивая неразборчивое «чего?». Каждое его движение словно специально выверено так, дабы довести Альбедо до слёз. — Ты последний её видел, где она? — Альбедо вторит, словно забыв о собственных габаритах - хватает мужчину за рукава. — Не знаю я! Что случилось? — Зандик без особых усилий отталкивает юношу, забирая у аптекаря привычный пакет, — Она сказала, что ты её заберёшь, что не так? — Заберу? — переспрашивает, словно не веря словам. Сбежала?! Кли бы никогда так не поступила, она бы не ушла со школы просто… Она уже так поступила - отозвался внутренний голос.

***

Холодно. С каждой минутой её плутаний всё холоднее. Ноги болят, а тело дрожит. Очередная пустая остановка. Господи, она что, просто сделала круг? Папа будет очень-очень зол! Кли волнует это куда больше, чем то, что она потерялась. Телефон не подавал признаков жизни, что бы она не делала: терла из раза в раз его ладонями, пыталась подзарядить от неработающих разъемов у остановки. Бесполезно… —Ну пожалуйста! — экран снова моргнул о низком заряде, заставляя разочарованно застонать, падая на скамейку уже всем телом, — Да что я за дура… Мимо несётся машина, совершенно не обращая на неё никакого внимания. Час, второй. Кли не покидает места, как учили её детские передачи по телевизору. Становится холоднее. Она ходит вокруг скамейки, греет руки дыханием. Плохо, очень плохо. За это время даже успела остановиться машина, предлагая подвезти её, но девочка отказалась. Нехорошо выглядели те люди. Страшно. И они уехали. Слёзы то и дело хотели брызнуть из глаз снова, но она старалась не дать себе сдаваться. Ещё один круг вокруг скамейки. Кли села и.. Просто заплакала. «Дура, дура» - говорил ей внутренний голос, - «Какая ты глупая дура, зачем ушла с привычной дороги? Отец убьёт тебя» - ребёнок пускался в рыдания ещё сильнее, ярче. Краски вокруг сгущались, а деревья в темноте казались страшными чудовищами. Девочка плакала, зная, что её никто не услышит. А потом замолчала. Вдруг чудища заберут её? Она тихонько вжалась в деревянный каркас остановки, боясь пошевелиться лишний раз. Щёки жгло слезами и ветром, а собственное бессилие просто сводило с ума. Час, второй, третий. Час, второй, третий. Да сколько прошло времени? Из носа текут сопли, Кли растирает их по лицу, тихо скуля. Час, второй, третий. Около скамейки останавливается машина с тонировкой, девочка моментально затихает, поднимая взгляд. Минута - из машины выходит мужчина, до ужаса напуганный и знакомый. — Учитель! — ребёнок подрывается с места, сшибая рюкзак, заплетается в ногах, сдирая при падении коленку.

***

Страшные, страшные поиски его ждут. Впервые за его короткую карьеру пропадает подопечный. Зандик испуган. — Ты идёшь в участок, слышишь? — мужчина держит его, встряхивая за плечи, — Как минимум есть вероятность, что она сидит там. Альбедо кивает, не имея сил сопротивляться. Сутки без сна, без адекватного приема пищи, конечно сказываются. Он продолжает бегать лишь на адреналине, не иначе. Отпустив отца, мужчина заворачивает за угол аптеки, выпуская из горла подошедший комок тошноты. Поздновато купил таблетки, определённо... Просто был так рад, что уходит пораньше с работы, что уснул, стоило только прийтий домой. Ну как? Как отпустил, знал же, что надо уточнить по поводу отца, позвонить и сказать, спросить. Поверил семилетней, дурак. Хуже того, что его обставил ребёнок - Зандик блять не знал, где этот самый ребёнок! «На работу не выйду, хуево» Он бы мог попросить Панталоне что-либо сделать. Посмотреть камеры какие-то, да хоть что-то. Только давать ему информацию было опаснее, чем брать. Старая рухлядь с хреновым обогревателем пуста. Зандик садится в общую машину, втихую угоняя её с места пользования для своих нужд. Куда ушла? Ну куда блять делась девочка лет семи? Разворот за разворотом, дорога за дорогой. Пусто. Он колесит туда-сюда, объезжает её подъезд несколько раз, заворачивает по всем центрам. Спрашивает у сторожей магазинов, торговых центров, парковок. Лишь маленькая наводка от одного из пьяных мужчин на улице, что видел похожую девочку часа два назад в южной части города. Что малолетка забыла в южной части? Зандик газует, нарушая скоростной режим, а после резко останавливается, замечая маленькую фигуру на скамейке. Аккуратно подъезжает, словно боится спугнуть. Присматривается, на миг встречаясь с чужими заплаканными глазенками, что через тонировку пытаются разглядеть водителя. Зандик выскакивает из машины, едва не подлетая к падающей девочке. Она разоряется на плач ещё сильнее, уже буквально подползая к нему. — Ты где была? Почему обманула, почему не пошла домой? — Зандик садится около неё на корточки, отряхивая от пыли. Кли что-то мямлит, шумно дышит, вся красная, холодная. — Простите! Простите меня! — тянет, вытирая лицо. Губы дрожат, девочка пытается сделать вдох, но плачет только сильнее. Зандик прижимает её к себе, вздыхая, — Я хотела что-то купить, хотела папу порадовать, я не заметила, как прошло время, простите... Кли отстраняется, поворачиваясь к своему рюкзаку. —Т-там и Вам есть... Дура - заключает Зандик, поднимаясь и забирая её рюкзак, мельком туда заглянув. Конфеты, какая-то одежда с этикеткой и маленькая фигурка котика. Дурак, которого она обманула - думает уже про себя. Второй рукой Зандик подхватывает девочку, сажая её на пассажирское около себя. Сердце бьётся, а руки трясутся, что он плохо скрывает. На коленях лежит её рюкзак. Он звонко бьёт по машине кулаком, на что "печка" наконец откликается гудением. — Расскажешь, почему ушла? Твой папа очень волнуется. Почему ты мне не отвечала на звонок? — Девочки задирались, — чуть успокоившись говорит Кли, всё ещё часто вздыхая, набирая воздуха, — Вот и ушла. Телефон сел, — обиженный голосок отлетает от стёкол. Зандик нажимает на газ.

***

Темно. На улице всё меньше людей. Ноги начинает сводить судорогой. Альбедо выходит из полицейского участка, садясь на бордюр. «Да чего вы так переживаете, папаша. Убежала просто к подружкам, вернётся она. Подросток, как ни как. Подавайте заявление завтра, если не найдёте, тогда поговорим» Подросток? Да какой подросток, ей и десяти нет! Альбедо хватается за голову, трясётся всем телом. Как же это плохо, надо бежать! Только вот подняться он не может. Всё болит. У него больше нет сил даже чтобы сдерживать эмоции. Хуевая ночь, хуевый день и хуевый вечер. Он снова сидит на бордюре, снова держит сигарету в дрожащих руках. Куда бежать, что делать? Он будто всё обошёл, а она как сквозь землю провалилась. Даже Зандик не помог, да и не должен был. Так и доверяй своего ребёнка. А ведь виноват сам, это его вина, что не научил, недостаточно воспитал. Должен был у школы караулить, а сидел и ничего не делал. Тихая улица, судорожные вздохи. Альбедо прячет лицо в коленях, полностью сбитый с толку. Звонок телефона пугает. Альбедо берёт трубку. —Нашёл, иди домой, привезу потеряшку. Его словно облили кипятком.

***

— Папа будет так зол, — уже более равнодушно тянет девочка, смотря в картинку за тёмным окном. — Не будет, я с ним поговорю. Всё будет хорошо. Папа часто злиться? — Нет, не особо, — Кли пожимает плечами. Разговаривать не хочется. Машина со скрипом останавливается около подъезда. — Давай его подождём. А после короткое ожидание. Маленькая фигура оглядывается по сторонам, видимо не замечая нужную машину. — Жди, — говорит Зандик, выходя первый, — Я тебе открою. Он выходит из машины, прикрывая за собой дверь. — Где она? — Альбедо кидается к нему, едва ли не спотыкаясь. «Как Кли» - думает про себя мужчина, — У тебя? Что с ней? Она в порядке? — чужой заплаканный взгляд, срывающееся дыхание. Альбедо выглядит так печально, так слабо и грустно, так отчаянно. Зандик поджимает губы, молчит какое-то время, вздыхает. — Ушла раньше со школы, захотела тебя обрадовать подарком, потерялась в южной части города среди магазинов. Когда из них вышла, то уже не шли автобусы. Жива, только испугана и замёрзла. Целая, её никто не трогал. Пожалуйста, успокойся и потом с ней поговоришь, и не ругай её, ладно? Я ей обещал. Альбедо с надеждой смотрит наверх, кусает губы, активно кивает. Ещё один шумный вдох и на Зандика резко рушится усталый юноша, уже не в силах держать опору самостоятельно. Мужчина хмурится, одной рукой удерживая его от падения. Альбедо сжимает чужое пальто, пытается восстановить дыхание. Он кидает взор на машину, а Зандик в это время кивает девочке, чтобы та вышла. — Кли! — И он тут же забывает про мужчину, подрываясь к дочке. Прижимает её к себе, стоит только заметить слезы в алых глазках, — Ты где была?! Я так испугался, я думал, что-то случилось, милая, — он бегло осматривает девочку и собственная боль ему уже не кажется такой ужасающей. Ребёнок жив и цел. Его любимый ребёнок жив. Лишь через долгие несколько минут Альбедо поднимает голову, смотря на Зандика. Возможно его стоило бы попросить остаться на чай, сделать хоть что-нибудь, дабы поблагодарить. Юноша только открывает рот, но не давая ничего сказать, мужчина отрицательно машет головой. Из машины он достает красный рюкзак, ставя его рядом с девочкой. Зандик уезжает, лишь кивая маленькой на прощание. Альбедо поднимается, крепко держа девочку за руку. Дочка дома. Его дочка дома.