Вот Вам, матушка, и сюжет, достойный России 1 или Домашнего

- Ева, подожди! – кричит мне свекровь, но я упорно прусь вперёд, движимая гневом. Мальчишка, дежурящий на посту, отшатывается в сторону, когда я злобно на него зыркаю, распахивая дверь пинком ноги. От души треснула, аж пальцам больно, сука! Хорошо, что ботинки на мне, а не кеды, а то могла бы и сломать какой-нибудь – был уже один прецедент в юности. - Ну что же ты прёшь, как электровоз! – причитает Софья Александровна, следуя за мной по пятам. Господи, да оставьте вы ж все меня одну! Дайте подышать воздухом, отойти спокойно, подумать. Но нет, сука, надо же как-то успокоить разозлённого человека, как же иначе-то! Хорошо хоть, что этот гандон за нами не пошёл, а то бы бубнил мне под ухо «старлей то, старлей сё». Вытаскиваю из кармана джинсовки пачку Esse, сую в рот раковую палочку и чиркаю зажигалкой. Затягиваюсь, принципиально не нажимая ментоловую кнопочку на фильтре. Просто хочу сейчас привкус табака, безо всякой химозной хуйни. В сигаретах и так говна всякого хватает безо всяких вкусовых кнопок. Как себе и обещала, сразу после выписки, запрыгнув в свою машину, любезно поданной Софьей Александровной к больнице, я рванула до СИЗО, собираясь выручать своего незадачливого Артёма-гниду. Пока свекруха причитала по дороге о том, что ей не дают даже свидания с сыном, я сосала таблетку глицина, объезжая ямы на убитой дороге. Никаких сомнений в том, что меня-то уж к нему точно пустят, у меня не было, и я предвкушала беседу с муженьком в расслабленной обстановке. Но хуй там плавал! Тот самый ФСИНовский пиздюк, что стоял в дежурке, не горел никаким желанием пускать меня дальше своего поста и даже ксива, которой я размахивала перед его лицом, не вызвала у младшего инспектора никаких эмоций. Засранец просто позвонил старшим, и я морально готовила себя к беседе с очередным тупым ФСИНовцем только с погонами повыше, однако я была неприятно удивлена пришедшему сотруднику. Вместо работника службы исполнения наказаний предо мной предстал мой собственный майор, сложивший руки на груди. Одет он был в штатское, однако весь его вид говорил о том, что он не на свидание к кому-то сюда пришёл. Поляков, адъютант нашего Ткачёва, смотрел на нас с Софьей Александровной как на говно и, лениво растягивая слова, пояснил, что Артём Павлович сидит в карцере уже несколько дней и свидания с близкими для него не предусмотрены. В карцере просто так не запирают, надо накосячить хорошенько, однако что-то не вязался у меня муженёк с образом дебошира-агрессора. Я расспрашивала майора и так, и сяк, но тот уворачивался ото всех прямых ответов, отвечая только в стиле «так надо, Богданова» и «не твоего ума дела, старлей». Растерявшись, я смотрела на старшего по званию, отчаянно пытаясь сообразить, как спасти Артёма, и заметила, как Поляков почесал сбитые костяшки. Ну конечно, блять! Всё сразу встало на свои места. Единственной причиной, по которой Артём находится в комнатушке 3 на 3 с закрытыми на замок нарами, открываемыми лишь на время сна, было желание Полякова побыстрее закрыть дело о Пироманьяке и получении премии с возможным продвижением до подполковника. И ничего сейчас с этим штопаным гандоном не поделать: Ткачёв естественно поверит именно своему адъютанту, служащему ему верой и правдой, с которым он ещё в академии учился, а не старлею, пропихнутой в саму академию с последующим безопасным регионом для службы родным отцом и братом-ветераном, у которой на данный момент временная нетрудоспособность и беды с башкой. - Иди домой, лейтенант, - под конец бросил Поляков, всем видом показывая, как он доволен моим поражением. – Вам нужно отдохнуть, а то скоро на людей бросаться начнёте. А потом у меня полыхнуло, и я ушла, чтобы не наговорить гандону всё, что я думаю об этой ситуации в целом, и не нарваться на неприятности. И вот в итоге я стою, подпирая стену следственного изолятора и докуривая сигарету, вспоминая произошедшее минут пять назад говно. Софья Александровна стоит рядом, безо всякого интереса разглядывая собственные ногти, и молчит, позволяя мне передохнуть. Чёрт побери, ладно мы с Артёмом больше не близки, но она-то же его мать. У неё на душе тоже кошки скребут, я ведь, скорее всего, была её надеждой на встречу с сыном. А по итогу старший лейтенант ФСБ никак не смогла помочь. - Ты чего, Ева? – тихо спрашивает она, когда я решительно беру её за руку, крепко сжимая тонкие пальчики. Хуй с ним с нашим Ткачёвым, в конце концов, у нас в отделении есть ещё целых два полковника и управляющий всем этим дерьмом генерал-лейтенант. Хоть кто-то из них прислушается к моим словам и решит провести собственное расследование. - Я вытащу его, - твержу, заглядывая в карие глаза, напоминающие цветом горячий шоколад, а не поносный шлепок на фаянсовом троне, какие глаза у Ткачёва. – Придумаю что-нибудь и вытащу, обещаю. - Ах, Ева, - подкачанные губы свекрови дёргаются, словно она сдерживает улыбку. – Ты думаешь, я впервые жду мужчину из следственного изолятора? – из неё вырывается смешок, и я вспоминаю, что у Артёма есть ещё брат, любящий покуролесить. Муженёк же сам мне рассказывал, как его братишка в юности залез в закрытый на перерыв магазин, вытащил оттуда несколько десятков яиц и встал торговать ими прямо через дорогу. Парнишка был не особо умным, повязали его уже минут через десять. - Яйца? – весело спрашиваю, вспомнив эту историю. - Яйца, - кивает Софья Александровна, уже не скрывая улыбки. Сейчас её старший шалопай живёт где-то в Подмосковье с семьёй, теперь попадая в обезьянник только за драки. Тушу сигарету о стену, бросаю на разбитый асфальт, как истинная свинья, не донося до бака. Пошли в жопу, пусть считают это мини-акцией протеста. Отпускаю мягкую, приятную на ощупь руку, однако тёплые пальчики с длинными ноготками перехватывают мои. Поднимаю взгляд на свекровь, но она смотрит не на меня, а на машину. - Слушай, Ева, - начинает она, задумчиво водя ногтём по моей ладони, - а поехали, поедим? Я такую кафешку знаю. Пирожные там такие – закачаешься! - Не думаю, что мне можно мучное, - отзываюсь скептично. Не то чтобы я против, просто у меня есть предрасположенность к ожирению. Обмен веществ слабенький. От лишних калорий жопа как на дрожжах растёт, потому-то я даже не ужинаю особо. Не хочу потом кататься по отделению, как шарик, подобно приезжающим с инспекцией столичным генералам. - Ой, блин, не драматизируй, от одного пирожного жопа не вырастет! – словно прочтя мои мысли, бурчит Софья Александровна, покрепче вцепившись в мою руку, потащив меня к машине.