Хирет (Hiraeth)

Запах магии наполнил его ноздри: влажная от дождя земля и растущие растения. Вкус магии разлился по его языку, и Мерлин сглотнул, схватившись за ноющую голову и щурясь в тумане. Вокруг него высились руины Острова Блаженных, призрачные и пугающие. Прохладный влажный воздух холодил кожу, и он опустил руки, осматривая окрестности. Артура нигде не было видно, и в груди у него зародилась паника, когда он попытался заглянуть за завесу тумана. Она висела между ним и остальным миром, словно завеса, наполненная силой. И всё же в её прикосновении не было ничего зловещего. Его первой мыслью было, что они подверглись нападению, но, если уж на то пошло, он ощутил скорбь и искреннее сожаление — что-то древнее и глубоко личное. — Артур в безопасности. Мерлин напрягся, его спина выгнулась дугой, и он втянул в себя воздух. Медленно он развернулся лицом к алтарному камню, на котором сидела фигура, скрестив ноги и склонив голову набок. Боже, неужели он действительно выглядел таким юным? Дело было не только в более узких чертах лица или изящной грациозности плеч. Это было нечто более глубокое, чем кожа и кости, своего рода наивная невинность. Был ли он когда-нибудь таким полным надежд и широкоглазым? Ему было неприятно это наблюдать, хотя бы потому, что он понимал, что это была та часть его характера, которую он давно утратил: в тот момент, когда он увидел, как Артур уплывает в Авалон. Он снова и снова говорил себе, что всё будет хорошо, когда ситуация приближалась к катастрофическому финалу. Он был неправ. — Ты мёртв. — Говорить это было грубо, но он чувствовал, что должен указать на это на случай, если его собеседник каким-то образом не осознавал этого факта. — Да. Если бы он не слышал свой голос на автоответчике, он бы его не узнал. Он звучал странно, по-своему, но всё равно резко, как будто исходил из чужого горла. Он также мрачно осознал, что голос стал более лёгким и молодым, а слоги — менее напряжёнными. — Где Артур? — Здесь, но не сейчас. — Другой он поджал губы, и на его лице отразилось горе. — Ему не стоит меня видеть. Заклинание не должно было его коснуться. Я думал, ты будешь искать дракона в одиночку. Мерлин моргнул. — Дракон, которого здесь нет? — Он был там, в твоем мире! Что-то сжалось в груди Мерлина, холодное и ужасающее. — Ты знаешь, что случилось в моём Камелоте? — Да. Ему не нужно было слышать это, этот ужасный поток жалости в ответе его другого Я. — Всё? — Всё. Его тело сотрясала дрожь, а желание сбежать жгло бёдра. Мысль о том, что эта версия его самого станет свидетелем каждой его глупой, грёбаной ошибки, потрясла его. Дрожь, словно армия, прошла по его позвоночнику, и он сжал руки в кулаки. — Это была не твоя вина. — Не надо, — Мерлин нахмурился и сжал челюсти, глядя на мальчика, которым когда-то был сам. — Не лги. Я был там. — Да, это так. Ты был рядом с Артуром каждый раз, когда он в тебе нуждался. — И что хорошего это ему принесло в итоге? — Мерлин прерывисто вздохнул, и слёзы потекли по его щекам, когда в нём вновь вспыхнула та же боль, что и прошлой ночью: его горе было открытой раной. — Он мёртв, и он никогда не вернётся! — Нет. От простоты этого ответа у Мерлина перехватило дыхание. Он моргнул, не обращая внимания на то, что по его подбородку скатилась слеза, а его двойник соскользнул с места, где сидел. Он подошёл так, словно Мерлин был диким зверем, способным наброситься на него. — Он ушёл. Как и тот Камелот. Тот мир. Та история. Когда тебя привели сюда, это было сделано не только для того, чтобы ты мог быть полезен. Это был способ магии спасти и тебя, и себя. Реальность, в которой ты жил, исчезла в тот момент, когда ты её покинул. Теперь она существует только в твоей памяти. — Что? — губы Мерлина онемели. У него задрожали пальцы, а магия превратилась в бушующую бурю замешательства под его грудной клеткой. — Я не понимаю. Как он мог исчезнуть? — Ты не подводил свою судьбу. Судьба подвела тебя. — Другой Мерлин вздохнул, проведя рукой по волосам, которые торчали во все стороны. — Это трудно объяснить. Судьба — это нить, да? Но их несколько. Они создают полотно возможностей, но иногда эти нити обрываются, и всё распадается. Именно это и произошло. Во всех этих разных мирах были Мерлин и Артур. Одна за другой все эти нити оборвались. Один потерял другого, или ему дали неверный совет, или, может быть, они вообще никогда не встречались: две половинки навсегда разделились. Мерлин покачал головой. Он знал о теории мультивселенной. Во всяком случае, он усвоил основы, но об этом он не слышал. Какое-то трансреальное состояние коллапса. — Ну и что? Ты говоришь, что это последний мир. Единственный оставшийся? — Да. Все остальные потеряли свою магию. — Его двойник пожал плечами. — Это то, что поддерживало существование всех этих миров. Без этого они превратились в ничто. Иногда это происходило в одно мгновение, у других — как в твоём мире — на это уходили столетия, но теперь все они ушли. Все, кроме этого. — Там, где ты мёртв. — Мерлин закрыл глаза, пытаясь уловить шёпот понимания. — Там, где ты мёртв, а у этого Артура не было Мерлина. Магия уже угасала, поэтому я оказался здесь. Не я вернул магию, не совсем. Это мы с Артуром — вместе. Трагедия этого случая поразила его с новой силой — не за себя, а за молодого человека, стоявшего перед ним. Как он мог смотреть на это без негодования? — Это должен быть ты здесь, с ним. Не я. — Болван. — Он рассмеялся, и в этом смехе было что-то нежное и грустное. — Это не мог быть я. Во всех этих мирах был только один Эмрис. Только один бессмертный Мерлин, и во всех этих мирах был только один «Король прошлого и будущего»: всегда и вечно. Это здесь? — Он указал на покрытую росой землю у своих ног. Если бы Мерлин присмотрелся, то увидел бы травинки, пробивающиеся сквозь очертания этих поношенных ботинок. — Это было твоё место, но всё пошло не так. Вы были разлучены. Вы выбрали не ту жизнь. Мерлин покачнулся на месте, охваченный сильным желанием зарыться в тёмную глинистую землю и спрятаться от всего этого. — Ты хочешь сказать, что была только одна комбинация из меня и Артура, которая могла сработать, и какая-то высшая сила где-то всё испортила? В воздухе раздался вздох, когда Мерлин, другой Мерлин, почесал ухо и пожал плечами. — Не знаю. Я не могу быть уверен, что это боги приняли неверное решение, а не случайность. Я знаю только, что таким образом реальность пытается исправить саму себя. Она вернула тебя туда, где тебе место, но в двух оставшихся мирах магии почти не осталось. Сила, которая привела тебя сюда, сделала всё, что могла. — И поставил меня в положение, в котором я оказался в ботинках мертвеца. — Он не знал, что делать или говорить. Любые извинения, которые он мог бы предложить, были бы пустыми, бессмысленными. Кроме того, он мог думать только о том, что весь его мир, в котором он жил более тысячи лет, исчез. Он никогда не думал, что сможет вернуться, но какая-то его часть предполагала, что без него всё будет продолжаться. Вместо этого он оказался здесь, и ему сказали, что это его место, а всё, что у него осталось, — это воспоминания о другой, несущественной жизни. — Я не их Мерлин. — Он ненавидел свой голос, когда произносил эти слова, в нём звучала боль и отчаяние. — Я не тот, кто им нужен. Они не… Он с трудом сглотнул, понимая, что это бессмысленно. Он мог бы возмущаться несправедливостью всего этого до посинения, но он знал, что его собеседник говорит правду. Это было вписано в саму ткань мира, и это было видно, как только он удосужился взглянуть. — Ты правда думаешь, что мы такие уж разные? — Другой Мерлин шагнул вперёд, встав с ним лицом к лицу. — Может, ты и познакомился с Артуром позже, но ты знал его дольше, и этот Артур? Мой Артур? Он не так уж сильно отличается от твоего. Не в глубине души. Тебе нужно перестать думать о нём как о «твоём» или «не твоём». Он просто Артур. Если дело в воспоминаниях, я могу. — Нет! — Мерлин отпрянул от поднятой руки и заклинания, которое, как он чувствовал, собиралось там, — остаточного проявления магии мёртвого человека. Вот почему он мог чувствовать себя в пустой пещере, потому что этот Мерлин оставил после себя чары, которые срабатывали от его присутствия. — Нет, я не хочу забирать твою жизнь! Твои воспоминания! Я не хочу потерять свои! Рука другого Мерлина опустилась, словно бледный флаг капитуляции, но его золотисто-голубые глаза сияли гордостью, как будто Мерлин прошёл какое-то испытание. — Это не сотрёт то, что ты знаешь. Это будет похоже на дневник в твоей голове. Что-то, что ты можешь держать на расстоянии, но что даст тебе представление о поведении Артура. Он тебе понадобится, потому что, видят боги, он никогда не говорит ни о чём важном, если его не вынуждают. — Что ты имеешь в виду? — Он рассказал тебе о том, что со мной случилось? Мерлин шмыгнул носом и вытер его рукавом, пытаясь унять панику и дрожь в руках. Его слёзы высохли, но всё ещё стояли в глазах, грозясь вырваться наружу. — Только то, что Нимуэ убила тебя. Что он сжёг твоё тело здесь, на Острове Блаженных. — Он винит себя в том, что случилось со мной. Он думает, что если бы он был более сосредоточенным или двигался быстрее, то смог бы предотвратить это. Звучит знакомо? Мерлин стиснул зубы, признавая в глубине души, что это было не только в духе Артура, но и общая черта с Мерлином. Разве он сам не думал о том же снова и снова, вспоминая, что произошло на Камлане? Разве он не говорил себе, что если бы только двигался быстрее, то смог бы отвести в сторону клинок, который забрал у него Артура? — Он прав? Он наблюдал за тем, как свет играл на его лице, освещая скулы и тёмную щетину на подбородке. Он старался не думать о том, каково было его юному Я: ненужному. Не тот Мерлин в не том месте, даже если это был мир, в котором он родился. Как, должно быть, тяжело осознавать, что из-за какой-то причуды судьбы ты никогда не должен был стать кем-то большим, чем оборвавшаяся жизнь. — А ты что думаешь? — Я думаю, что заклинание было направлено на него, а ты подверг себя опасности. Вот что бы я сделал. То, что я делал время от времени. — Он отвлекся. Нимуэ упомянула его мать: намекнула на какую-то великую тайну. Он смотрел ей в лицо, а не на руки. Я оттолкнул его, потому что моя магия была недостаточно сильна, чтобы остановить заклинание. Эти глаза скользнули в сторону, на клочок травы, похожий на любой другой. Затем Мерлин моргнул, и из земли хлынула кровь, смешиваясь с росой и превращая землю в болото. У него не было ни единого шанса, если бы не бессмертие на его стороне. — Значит, это не огненный шар. Выражение лица молодого Мерлина говорило о том, что он с радостью принял бы огненный шар вместо того, что с ним случилось. — Она сбежала, когда я упал, и вскоре после этого я умер. Я не ожидал этого, но, оглядываясь назад, я понимаю, что несколько дней у меня было странное чувство. Артур продолжал подшучивать надо мной, но именно пустота в моей душе заставила меня произнести заклинание — то, которое привело тебя сюда, — в пустой пещере. В тот момент я не понимал ни магии, которую творил, ни причин, по которым я это делал, и всё же… — Он указал на Мерлина, стоявшего рядом. — Это значит, что теперь я могу дать тебе некоторые ответы, которые тебе нужны. Смерть срывает все покровы. Она позволяет увидеть неприукрашенную, уродливую правду. — А что, если я не хочу слышать ответы? — Я не думаю, что это то, чего кто-то хочет, не так ли? На это он ничего не мог сказать. Из них двоих другой Мерлин определенно был более зрелым. Он знал, что его голос звучал раздражительно и сердито, в то время как его коллега казался смирившимся. Возможно, у него уже было время взбеситься против всего этого. Или, может быть, если бы он снова был таким молодым, он был бы таким же: жертвой судьбы. В его душе вспыхнул новый гнев — не на себя, а на того, другого мальчика, который прожил слишком мало, в то время как он прожил слишком много. Разве это справедливо по отношению к кому-либо? — Артур не рассказал тебе всего о том, что произошло в тот день, и я не могу. Это не моя… — он замолчал, качая головой. — Вот почему тебе нужны мои воспоминания. Доверие трудно заслужить и в лучшие времена, но в этом Камелоте? Ни один из вас не может позволить себе сомневаться в другом, и ни один из вас не откроется и не ступит на этот путь. Без толчка не сдвинешься с места. — Должен быть какой-то другой способ. Что-то, что не потребует красть половину твоей жизни! Другой Мерлин закатил глаза, при этом его плечи опустились: выражение раздражения во всем теле, которое делало его похожим на законченного сопляка. Хуже того, Мерлин был почти уверен, что тысячу лет спустя он все еще делал то же самое. Было нехорошо находиться на стороне слушателя. — Я многое мог бы сделать, но тебе это не понравится. Если ты не позволишь мне дать тебе инструменты, которые помогут тебе наладить отношения с Артуром, то мне придётся сделать что-то, чтобы он сам обратился к тебе. — Погоди, что?.. — сквозь зубы вырвалось шипение боли, внезапной и шокирующей. Она пробежала по предплечью от локтя до запястья, и ужас пронзил его, как камень, когда он понял, что сделала магия. Крови не было, за что он был благодарен, но, закатав рукав, он увидел шрамы, которые, как ему казалось, он никогда больше не увидит: свидетельство его собственного отчаяния, которое было написано на прежнем теле. — Мне жаль. — Зачем? — Ярость бурлила в его венах, растекаясь по бёдрам и пронзая позвоночник. — Зачем ты это делаешь? Какой в этом смысл? — Они исчезнут, когда ты расскажешь Артуру о том, какой была твоя жизнь: честно и открыто. Если ты не приложишь усилий, чтобы обратиться к нему, то ему придётся сделать это за тебя. Это? — Мерлин кивнул на шрамы на руках, спрятанных под одеждой Мерлина. — Это был твой самый громкий крик о помощи, но рядом не было никого, кто бы его услышал. Мерлин сжал пальцы в кулаки, борясь с желанием задушить призрака перед собой. Но это не принесло бы ему никакой пользы. Прошептанное заклинание отскочило от шрама, сделав его ещё темнее, чем прежде. Он выругался от досады, прежде чем натянуть рукав на шрам, чтобы скрыть мрачное свидетельство его страданий. — Прости, — снова сказал его собеседник, и его глаза ярко засияли от волнения, когда он отступил на шаг, чтобы оказаться вне досягаемости. Мерлину показалось, или он стал более туманным? — Это будет нелегко, ни для тебя, ни для Артура, но времени в обрез. Этот Артур, тот, что у тебя сейчас? Он единственный, кто остался. Последний уцелевший Камелот. Если это не сработает? Если ты не сможешь их спасти? — Тощие плечи дрогнули в судорожном, отчаянном жесте. — Я не знаю, что будет, если мы потерпим неудачу. — Может быть, у меня наконец-то появится возможность отдохнуть! — Мерлин скрестил руки на груди, откидываясь назад. — Может быть, когда все нити этого дурацкого пророчества будут оборваны, я наконец-то смогу попасть в Авалон. Я смогу найти своего Артура! — Ты не слушаешь! — Слова были почти воем: обезумевшее животное выражало свой страх. — Твой мир исчез. Твой Авалон исчез. Его там нет. Все разрушено, как будто его никогда и не существовало! — Его двойник повернулся, чтобы ударить ногой по алтарю, его плечи обреченно поникли, когда его нога прошла прямо сквозь него. — Послушай, если ты не можешь сделать это для себя — если ты не можешь покопаться в обломках своего существования, чтобы найти что-то, за что стоит бороться — тогда, пожалуйста, сделай это для меня. Я заслуживал лучшего, чем это. — Земля задрожала от этих слов, легкая дрожь признания. — И ты тоже, но мы застряли здесь. Ты единственный, у кого есть сила все изменить, но вы с Артуром должны доверять друг другу. Я умоляю тебя. Ты должен хотя бы попытаться. «Было бы проще, — подумал Мерлин, — если бы его сердце не сжималось при каждом слове его юного Я. Сколько раз, когда Камелот только пал, он произносил подобные мольбы? Как часто он чувствовал, что восстаёт против чего-то более старого и могущественного, но в конечном счёте безразличного?» Что бы он чувствовал сейчас, на месте другого Мерлина, отчаянно пытающегося спасти мир, который он знал, и неспособного вмешаться каким-либо другим способом, кроме этого: голоса среди завесы? Тогда ему никто не помог, но это не значит, что он должен быть таким же равнодушным. Он тысячу лет отворачивался от самого себя, и посмотрите, к чему это его привело. Он закрыл глаза, стиснул зубы и лишь раз качнул головой. — Хорошо. — Он резко выдохнул, и ему показалось, что мир вокруг него сделал то же самое, что-то невидимое сдвинулось с места. — Я сделаю всё, что в моих силах, но в этом нет необходимости. — Он вытянул руки, сжав кулаки и подняв их к небу. — Ты можешь избавиться от них. — Нет, — ответил другой Мерлин, и его голос дрогнул от слёз, которые беззастенчиво текли по его лицу. — Даже если бы я мог, я бы не стал. Дело не только в спасении Артура или Камелота. Дело ещё и в твоём спасении. Он хотел поспорить, огрызнуться, зарычать и закричать, но это ничего бы не дало. Он узнал упрямый изгиб своей челюсти и блеск в этих глазах. Кроме того, у него сложилось впечатление, что он тратит время, которого у другого нет. — Ты исчезаешь. — Я знаю, — ответил другой он, его голос был мягким и немного печальным. — Воспоминания… если ты передумаешь или решишь, что тебе что-то нужно, магия в пещере может дать их тебе. Мерлин вспомнил, как очнулся в целительских покоях и увидел пятно на потолке: воспоминание, которое было не его. Он бы не удивился, если бы магия другого Мерлина не ограничилась старым логовом дракона. Были ли в стенах Камелота другие воспоминания, которые ждали его? — Что-нибудь ещё? Яркая боль вспыхнула в этих голубых глазах, мгновение спустя скрытая взмахом ресниц. Он слишком хорошо мог догадаться, о чем думал его двойник: он чувствовал призрачное давление тысячи последних слов, адресованных Артуру, сдавливающих его собственное горло. Он не был тем другим Мерлином, которому было позволено умереть, но который всё равно был отделён от тех, кого любил. В каком-то смысле они оба были одинаково прокляты. В конце концов, эта его версия тоже не нашла Авалон, и Мерлин слишком боялся спрашивать, найдёт ли он его когда-нибудь. — Нет. Иди. Ты должен найти Артура. — Мерлин указал налево, на клочок тумана, который ничем не отличался от остальных. — Он там, но тебе ведь не нужно было, чтобы я тебе это говорил, верно? Нет. Как бы Мерлину ни было неприятно это признавать, какая-то часть его знала, где именно находится Артур. Его магия отзывалась особой радостной нотой, когда он направлял её в ту сторону. Даже если бы другого Мерлина не было рядом, чтобы указать путь, ему просто нужно было бы идти на зов магии. — До свидания, — пробормотал он, с трудом сглатывая комок в горле. — Удачи, — прошептал ему на ухо его собственный голос, звучавший грустно и радостно, с надеждой и облегчением. Затем, с дуновением ветерка, и он исчез, а Мерлин остался один. Его голова шла кругом от всего, что ему рассказали. Масштабы этого давили на него, ломая кости и наполняя мысли безумным, беспомощным беспокойством, которое преследовало его всю юность. Тогда, когда дракон рассказал ему о судьбе, его неуверенность стала парализующей силой. Он считал неправильным, что так много всего может лежать на плечах одного неподготовленного мальчика. Теперь, когда он стал старше, но не намного мудрее, всё повторилось, и он задавал себе тот же глупый вопрос. — Почему я? Его слова повисли в воздухе, не встретив ответа, и Мерлин поник, позволив себе на мгновение погрузиться в пучину отчаяния. Оно пронзало его крюками, разрывая всё на своём пути, хотя крови не было видно. Вместо этого он мог лишь терпеть невидимые раны с тяжёлым сердцем. Он по-прежнему многого не понимал, но какая-то часть его знала, что с таким же успехом он мог бы спросить, почему небо голубое. Некоторые вещи просто есть, и спорить с ними так же бессмысленно, как кричать на солнце. В конце концов, осталась только одна уверенность. Мерлин повернулся лицом к туману, открывая своё сердце и разум, и ощутил, как на него нахлынуло чувства Артура. По сути, это было то же осознание, что и в его мире: постоянство, которое, как он когда-то думал, он больше никогда не почувствует. Его другая сущность была права. Это будет нелегко. Он будет спотыкаться на своём пути и делать шаги назад, погружаясь в своё старое горе, но всё, что он мог сделать, — это попытаться. Артур позвал его без слов и голоса, маня издалека. И, как всегда, Мерлин ответил.