За штурвалом корабля “Каданс”

      — Ари, милый мой, здравствуй! На дворе уже ночь, что ты тут делаешь? — С улыбкой воскликнул пожилого вида мужчина.       Но его лучезарное выражение лица быстро сменилось гримасой глубокого удивления, когда юноша поднял на него свои полные слез глаза.       — Минейр Шурманс… — Прерывисто и тихо проронил мальчик. — Папа… Он… — Продолжать ему не было нужды. Брайан, будучи человеком, к которому девятилетка приходил чуть ли не каждый божий день, прекрасно знал о его проблеме с взбалмошным отцом.       Ари и раньше получал от него угрозы, представлявшие собой обещания лишить его крова, но он и подумать не мог, что мужчина действительно был на это способен. Выгнать собственного сына? Да легко, как оказалось.       — Пойдем, пойдем, родной, отогреешься. Наши как раз еще не разошлись. — Он мягко подтолкнул мальчишку в спину, направив его к дверям местного театра.       Ари шмыгнул носом и утер с лица безудержно бегущие слезы, которые застывали на подбородке белой дорожкой. Он, глядя себе под ноги, шагнул в зал, где так же, как и всегда стоял запах пыльных кулис и лакированного дерева, такой теплый и природнившийся.       — Вот так, вот так… — Старик хлопал его по плечу, наклонившись. — Пойдем-ка в гримёрку.       Дверь маленькой, не менее пыльной, заброшенный комнаты, которая служила складом для всякого барахла, с тихим скрипом закрылась за ними. Ари присел на шаткую табуретку, свесив ноги. Он продолжал безуспешно тереть промокшие щеки.       — Что сказала мама? А тётя с бабушкой?       — Никого нет дома… — Новая волна слез накатила на него после этой фразы. Голос безудержно дрожал.       — Я понял. — Брайан кивнул. — И что ж нам теперь с тобой делать?       — Н-не знаю… — Мальчишку трясло, пока он дергал ногой.       — Ну хорошо, хорошо… Разберемся с этим завтра, договорились? — Он отодвинул несколько коробок, достав из-за них раздвижную деревянную кушетку. — Сейчас отдохнешь, поспишь… Всё будет хорошо, слышишь? Обещаю, все наладится…

***

      Ничего не наладилось.       Годы неумолимо сменяли друг друга, убивая каждую из возникающих в его душе надежд. Двери его дома оставались для него закрыты, а попытки отыскать вечно разъезжающую по городам мать оставались безызменно провальными. Да и старик, будучи моряком, служившим в другой стране, проводил месяца, а то и года в странствиях и долгих плаваниях, что также снижало шансы на успешный разговор.       К тому же, с самого детства Ари, исходя из не самого законного проживания отца на территории Роттердама и Голландии в принципе, был предоставлен «сам себе», живя то у бабки, то у тетки, то вообще проводя недели в домах друзей и соседей. Его старший брат был плотно привязан к отцу — служил вместе с ним, отчего и с ним никаких теплых взаимоотношений выстроить не удалось.       «Она считает, что ты мертв», — вот что ответил ему Альберт, когда Ари пришел домой в последний раз.       И с одной стороны это было правдой. Для своей собственной семьи он «умер» тогда… Но по своей ли вине?       «Мне было девять лет, отец! Я, как и все дети вокруг, мечтал о своем будущем! Ударил? Подрался? Я был крохой, которого ты мог прихлопнуть, как муху, которая села на хлеб!» — восклицал он тогда.       Да это даже звучит глупо… Не правда ли? А может, у того была иная причина, которую ему не хотелось озвучивать?       Так и думал Ари. Частенько ему в голову приходил тот самый день, и порой эти домысли даже не давали заснуть и заставляли ворочаться на скрипучем матрасе.       И вот, ему уже шестнадцать. Он вырос под опекой актеров и многоуважаемого Брайана Шурманса, который был владельцем и, по совместительству, режиссером театра, встретил вместе с ними радости подростковой жизни, пубертата, да и в целом получил от них все жизненные мудрости, необходимые ему для нормального, полноценного существования, только за девчонками, на удивление самого Шурманса, не бегал. Старик не поскупился даже на то, чтобы дать парню какое-никакое образование — покупал книжки, учил считать и писать, болтал с ним на английском, которым Ари и без того владел благодаря отцу, на немецком, даже немного на французском…       Осознавать свою «странность» он начал лет эдак в двенадцать… Касаемо девчонок, конечно же. Сравнивая себя с дворовыми мальчуганами, он чуял что-то неладное, будто их интересы сильно… расходились. Заместо борьбы за внимание их единственной подружки, которым промышляли его товарищи, Ари предпочитал побороться за то, чтобы впечатлить одного из них. С годами это его отличие проявлялось все ярче и ярче, и от безобидных взглядов на весьма симпатичных, таких же молодых ребят оно переросло в нежные и безудержные полуночные фантазии, избавиться от которых никак не удавалось. И он хотел бы расспросить об этом тех, кто столько лет наставлял его и поддерживал, но этот необъяснимый внутренний страх… Он нигде не слыхал о таком, никогда, ни одного намека или упоминания, так что если они сочтут это противным? Что-то подсказывало ему, что это неправильно…       Мысли об этом наводили тревогу похлеще той, что была связана со случаем семилетней давности. Первое время Ари мог часами сидеть в своей комнатушке, размышляя над этой темой…       Ситуацию в те дни до пущи усугублял кудрявый темноволосый парнишка-скрипач из труппы. Ох, Рафаэль… Ну почти восточный принц, сошедший со страниц заморских романов. Он был принят сюда благодаря своему музыкальному таланту, когда Ари только-только исполнилось тринадцать, а сам Рафаэль был старше, года так на три. И для подростка с вовсю цветущем телом и сердцем это было… слишком. Этот юноша не только позволял ему касаться самого драгоценного — своего музыкального инструмента — но еще и с большим энтузиазмом обучал игре на нём. И если первое время Ари действительно посещал его «уроки» исключительно ради развития у себя таланта к игре на струнах, то спустя пару лет, когда его организм и разум начали крепнуть, интерес целиком и полностью сменился. Сколько же бессонных и волнующе-приятных часов Ари проводил, осознавая свое влечение?.. Один только всевышний, должно быть, сможет подсчитать это.

***

      «Сегодня важный день…» — бормотал Ари, пока приводил себя в порядок, глядя в мутное зеркальце. Это был тот самый день, в который он впервые выйдет на сцену в качестве исполнителя одной из главных ролей… Хоть старик Шурманс и позволял парню играть второстепенных героев, дабы дать ему возможность иметь свой хлеб и небольшой заработок, до такой степени важности еще ни разу не доходило… Юноша тщательно пригладил пшеничного оттенка волосы, смазав их воском для лучшей фиксации, после чего переоделся и шагнул навстречу своей наконец исполнившейся маленькой мечте. На сцене его уже ждала труппа, выстроившись в рядочек перед режиссером. Коллектив встретил его с улыбками, все было готово для финальной репетиции…       Пронеслась она, однако, быстро и легко, как и само выступление. Цветы летели на сцену из зала под громкие зрительские аплодисменты и овации.       Стоя в поклоне, Ари уронил слезу радости, которая сползла вниз, стекая крупной капелькой по лучезарной, широкой улыбке.       Его руки дрожали в легком, восторженном мандраже, когда он шагал навстречу кулисам. Он взялся за грудь, чувствуя ускоренное биение сердца. Подняв глаза, он вдруг увидел, как навстречу ему бежит взлохмаченный, сияющий Рафаэль, который все то время аккомпанировал спектаклю, стоя за сценой. Он крепко обнял юношу, с силой прижав его к себе.       — Поздравляю с дебютом, Ари! — Воскликнул он, гладя чужую спину. — Ты прекрасно отыграл!       Рафаэль чуть отпрянул, держа его за плечи… Их взгляды поймали друг друга, слившись на мгновение, на которое они оба замерли с глуповатыми, полу-детскими улыбками на лицах.       — Спасибо… — Тихо ответил Ари, отведя чуть смущенный, говорящий сам за себя взгляд.       Помимо эмоций от первого серьезного выступления, которые переполняли его с головы до ног, в сердце появилось то самое прекрасное, волнующее чувство… Казалось, вот он — идеальный момент для немого, но очевидного выражения своих страстей…              — Пойдем, скорее, отметим это дело! — Рафаэль потянул парня за руку, прямо в общую гримёрку, где их уже ждали другие артисты…       Ари буквально вырос у них на глазах, конечно они радовались за него, как за своего младшего брата или сынишку, которого оберегали и лелеяли аж с самых детских лет.       Неожиданно для юноши, этот вечер Рафаэль всецело посвятил ему: то постоянно вертелся рядом, то придерживал за плечи, то трепал по голове, заставляя его шуточно возмущаться.       — Я отойду, ребята. — Ари встал и махнул рукой, чтобы выйти на улицу и впустить в легкие немного свежего воздуха, дабы голова не заболела от поднявшейся духоты.       Он встал снаружи, прислонившись к каменному заборчику, и поднял глаза, наслаждаясь чистым звездным небом. Все словно шло так, как и должно было, все вокруг ощущалось таким… правильным?       Его немые размышления прервал знакомый, тихий голос, появившейся внезапно за спиной.       — Тоже подышать вышел? — Спросил старик, похлопав юношу по плечу. Он всегда ходил столь тихо, что порой пугал своим резким появлением.       — А? Да, внутри довольно душно…       — Вижу, вы с Рафаэлем сдружились. — С легкой усмешкой сказал он, резко сменив тему. — Он хороший парень.       — Ах, это… Да, он учит меня играть на скрипке и все такое… — Ари глянул в землю, почесав затылок. Молчание Брайана после этого ответа его даже немного взволновало, но он быстро отбросил всю паранойю прочь.       «Может быть, стоит поделиться сейчас? Режиссер в хорошем настроении, да и я в случае чего могу списать свои слова на глупость… Ребята ведь позволили мне выпить бокал вина сегодня… Может, он знает о таком? Может быть, поймет?..» — думал парень. Он уже приоткрыл губы, желая тихо и осторожно начать…       — Он хоть позвал тебя на свою женитьбу? — Выпалил вдруг старик.       И Ари готов был поклясться, что в ушах прозвучал то ли треск, то ли гулкий грохот, который отразился эхом от несуществующих стен…       — Что?.. — Еле-слышно проронил он. — Женитьба?       — О да, Рафаэль скоро уедет вместе с невестой в свой родной город. Слыхал, что они знакомы с самого детства… Говорит, девка — что надо!       Но Ари уже ничего не слышал. В его голове зазвенел протяжный, противный лязг осознания и «удара» под дых. Юноша сжал кулак в кармане широких брюк и стиснул зубы, лишь бы под напором эмоций не высказать лишнего… И Брайан, видать, заметил его состояние.       — Ты чего такой кислый, а? Неужто даже не порадуешься за друга? — Он легонько толкнул парня локтем. — Или боишься заскучать без своего товарища? Ну, этого уж не избежать, но у тебя же есть мы, а мы всегда здесь, ты же знаешь…       — Я не… — Ари разинул рот, но густой ком помешал ему закончить фразу. Он сам толком не понимал, как стоит озвучить это, да и стоит ли вообще?.. — Я не ожидал, просто, вот и всё… — Соврал он.       — Ах, я, верно, испортил сюрприз, ты уж меня прости. — Он кивнул сам себе. — Ну ты тут отдыхай, возвращайся поскорее, пока мы не разошлись…       Ари медленно кивнул, даже не взглянув в сторону уходящего режиссера… Он без остановки глядел вперед себя, не фокусируя зрения, пока перед глазами расстилалась пелена. Чуть погодя, он присел на корточки, уперевшись спиной в холодную поверхность, и спрятал голову меж коленей.       «Проклятье…» — одними губами «произнес» он. И тогда, в тот самый момент, эти искренние, почти детские и невинные, ничем не запятнанные чувства, уронили на него тяжелый, массивный груз…

***

      Ари проснулся очередным прохладным утром, растянувшись на все той же кровати… За почти десяток лет с момента «переезда» его крохотное жилище заметно преобразилось: старик по доброте душевной позволил перенести весь хлам в более мелкую подсобку за сценой, чтобы полностью освободить заброшенную гримерку под нужды юноши, отчего теперь в комнатушке было чисто и свежо — Ари оставался ценителем порядка.       Из зала уже доносились репетиционные шумы, когда он шел по коридору с полотенцем в руках. Благо, что недалеко от театра можно было набрать воды для умывания или купания.       Морозный холодок пробрал кожу его лица, рук и шеи, когда вода коснулась их. Ари быстро потряс головой, громко чихнув и шмыгнув носом. В ненастные времена года его часто одолевала легкая простуда, которая, что хорошо, лечилась всего за пару дней.       Перед тем, как вернуться в помещение, он ненароком столкнулся с одной из старших артисток труппы, случайно задев ее плечом.       — Ой, извини. — Ари махнул рукой и поднял глаза на женщину, которая оделила его озадаченным, потерянным взглядом.       — Ничего… — Она застыла на пару секунд, опустив глаза, вместо того, чтобы продолжить идти туда, куда шла. Выражение её лица будто пыталось сообщить о том, что дама была расстроена, но чем — неясно.       — Ханна? — Ари наклонил голову и немного нахмурился. — Что-то не так? — Он немного нагнулся, чтобы взглянуть в лицо артистке.       — Будто ты не знаешь, из-за чего вся труппа ночью и глаза не сомкнула… — Ханна старательно прятала лицо, пока её голос понемногу начинал содрогаться.       — Нет, я спал. — Юноша всплеснул руками в жесте непонимания. — В чем дело то?       — Тц… — Она покачала головой. — Иди и сам разузнай, ясно?       Женщина зашагала прочь, ударив дверью, которая вела наружу, что очень его поразило. Обычно доброжелательная и мягкая Ханна, будучи для Ари кем-то, вроде старшей сестры, никогда не позволяла себе повышать на него голос, не говоря уже о хлопании дверьми.       Парнишка почуял что-то неладное, когда остался в том коридоре наедине со своими мыслями. Он перевел взгляд на тусклый свет, что доносился из общей гримёрки, после чего расслышал еле льющиеся оттуда тихие-тихие голоса…       Он направился прямо, после чего осторожно заглянул в помещение, просунув голову в дверную щель, и перед ним предстала удручающая, куда более необъяснимая картина: артисты сидели на полу, образовав импровизированный круг, пока их головы были склонены к полу.       Увидев юношу, они перевели на него свои взгляды.       — Что стряслось, ребята? — Спросил Ари, снизив тон. Он закрыл за собой дверь, подойдя поближе к труппе.       — Ты еще не знаешь? — Удивился один из артистов. — Ах, ну да, вчера ты рано ушел спать и… — Мужчина замолк, застыв на месте.       — И? — С намеком на тревогу в голосе переспросил Ари.       — Я даже не знаю, как тебе… — Он снова прервал себя.       Все вокруг словно были не в себе. Уставший лик и печальный вид артисты не скрывали, а многие дамы даже сидели с красноватыми, явно от слез, глазами.       — Чего ты не знаешь?.. — Озадаченность юноши возрастала с каждой секундой молчания, которое густо стояло в воздухе.       — Минейр Шурманс… В общем, он… — Актер все еще мялся.       — Он стал совсем плох. — Кратко отрезала одна из танцовщиц. — Слыхала, даже встать не может. Помимо помутнения рассудка, он подхватил чахотку….       — Нет… — Тихо, на выдохе, ответил Ари. Он чуть пошатнулся на ногах, поняв, что ему не мешало бы присесть, и опустился на пол. — Как же…       Уже несколько месяцев старик чувствовал себя неважно… Порой мог нести околесицу прямо на репетициях, забывая сценарий или путая имена артистов, которых знал с десяток-другой лет, а порой мог просто не явиться, оставляя труппу на «самовыгуле». Любой еще тогда понимал, что скорого худого конца режиссеру было не миновать, ну а теперь, когда все усугубилось заразой, уверенности в этом не было никаких сомнений. Как-никак, это жизнь, и у неё есть свойство заканчиваться.       — И что… Что теперь?.. Что нам делать?.. — Накативший на Ари мандраж медленно пробирал его с ног до головы. Юноша прикрыл губы рукой, пытаясь справиться со свалившимся на всех горем.       — Он передает труппу местному богачу… Этот мужик часто приходил на наши выступления, сидел в первом ряду. Но это… Это так странно, понимаешь? Мы все ожидали, что Ханна унаследует это дело, будучи его главной помощницей. Да и старик сам говорил об этом, когда еще был при уме…       Вот, как оказалось, и причина неважного противоречивого настроения девушки.       — Думаешь, всему виной маразмы? — Пробормотал Ари.       — Никак иначе. Этот дворянин частенько тянул свои руки к закулисью, постоянно забалтывал минейра Шурманса, особенно после того, как ему поплохело…       Парень медленно покачал головой, опустив взгляд. В голове, помимо ранней скорби, мелькали десятки разных вопросов. Что теперь будет с труппой? Будет ли новый руководитель таким же честным, понимающим и добрым, как старик?       Впрочем, узнать это можно было лишь подождав…

***

      Сырая темная земля слой за слоем покрывала деревянную крышку гроба, издавая тихий шуршащий звук. Сейчас его было слышно так громко, что он резал уши, заставляя поджать губы и вдавить ногти в ладони. Стояла мертвая тишина, и казалось, что даже птицы, ветер и чужие вздохи потеряли свой «голос». Облаченный в траурные одеяния, Ари глядел вглубь шестифутовой ямы, не в силах собрать в голове нужных мыслей. Он и не пытался лелеять надежд о выздоровлении старика, понимал, что это было неизбежно, но глядеть на это воочию, наблюдая за тем, как изнеможенное бездыханное тело, покоящиеся в четырех приколоченных дощечках, скрывается под горстями почвы… Это было слишком, даже для него.       Вернувшись в театр, он так и не перестал ощущать вязкое, гнетущее напряжение, смешанное с тихой всеобщей скорбью, даже спустя день. С артистами они перекидывались лишь парой односложных фраз, перед тем, как собраться у сцены, где их уже ждал весьма интеллигентного вида дворянин, подобно им облаченный в мрачные, похоронные одеяния.       Он был чуть полноват, мягок на вид, с ходу можно было сказать, что ему было около тридцати пяти лет, а может даже и меньше. Мужчина пробежался взглядом по лицам актеров, вглядевшись в каждое по очереди, и в этот момент в его губах промелькнуло что-то, похожее на резкий спазм, и они лишь на мгновение, но сомкнулись в странной, искривленной улыбке.       Ари волей-неволей нахмурился, глядя на эту жалкую попытку сдержать радость. Во взгляде юноши вспыхнуло недоумение и ступор, которые дворянин, кажется, уловил.       — Ага… Вот оно что… — Пробормотал мужчина, покачав головой. — Единственная и неповторимая труппа театра «Лихтброн» стоит передо мной… — Усладительным и, на первый взгляд, успокаивающим голосом произнес он. — Печалит меня лишь ваше несчастье, но понять я вас могу, господа. — Он сделал паузу и поправил воротник рубашки.       От раздражения Ари, чья рука была заведена за спину, хрустнул костяшкой пальца, не сводя взгляда с самодовольного господина.       — Но время унывать, друзья мои, как-никак, время рано или поздно настигнет каждого из нас и наших близких, хотим мы этого или нет… — Кажется, мужчина уже не пытался упрятать своей улыбки. — А между тем, нас с вами ждут великие дела, уж поверьте, я не позволю себе неподобающим образом распоряжаться имуществом покойного минейра Шурманса, и я крайне дерзновенно намерен позаботиться о вас. — Он в очередной раз прервался, излишне долго засмотревшись на лицо одной из артисток-танцовщиц и на секунду опустил взгляд на её бюст, тут же отвернувшись. — Меня зовут Даан ван Беккер, можно просто минейр Беккер, я не возражаю. — Даан вежливо поклонился, что нехотя повторили за ним артисты.       Ари неприязненно скривился, беззвучно «пробуя» это имя «на вкус». Что-то во всей его сущности вызывало необъяснимые позывы отвращения, несмотря на весь статус и манеры, что тот показывал. И парень хотел бы списать это на горькое послевкусие неуходящей печали по старику Шурмансу, да вот только интуиция подсказывала обратное…       — А что насчет вас, мои дорогие артисты? Мне очень хотелось бы познакомиться с вами…       И ему вновь пришлось сдерживать себя, чтобы не заскрипеть зубами от такой вопиющей бестактности. «Вот ведь выскочка! Еще и пары дней не прошло, а ему уже хоть бы хны на траур и скорбь!..» — подумалось тогда юноше. Рука все крепче и крепче сжималась в кулак за спиной, пока он не почувствовал легкое касание Ханны, которая, кажется, заметила его обеспокоенность.       — Придержи, Ари… — Прошептала девушка, наклонившись к его уху. — Я вижу, что ты на взводе… — Она легонько погладила его по запястью.       В ответ Ари коротко и молча кивнул, набрав в легкие побольше воздуха. Кажется, их почти немой диалог с Ханной не остался без внимания Даана, что в ту же секунду заставило его подойти к даме и широко улыбнуться ей.       — Мефрау… Ханна? Простите, я совсем позабыл вашу фамилию. — Мужчина потянулся к руке девушки, ожидая, что она протянет её для поцелуя, но столкнулся лишь с легким ответным реверансом.       — Фрау. — С легкой улыбкой ответила она, смахнув с плеча темно-русые волосы. — Ханна Линд.       — М-м-м, мне крайне приятно познакомиться с тобой лично, дорогуша. — Кажется, статус девушки его немного отпугнул, но его настрой от этого не пострадал.       Ханна на мгновение дернулась, когда мужчина обратился к ней столь мягким образом, но сказать что-либо побоялась.       — Я слышал, что ты была правой рукой минейра Шурманса, так ведь? Не только талантливая актриса, но и отличный организатор. Знаешь, я редко встречаю таких разумных и одаренных женщин.       Даан и впрямь пытался говорить непринужденно, но его напористость и плохо скрываемое чувство превосходства не оставляли ему шансов приблизиться к образу добродушного руководителя. Он ведь знал, что Ханна должна была унаследовать театр… Детей у старика не было, отчего он и относился к ней, как к родной дочери, до последних событий…       — Я буду рада вернуться к своим обязанностям. — Выдавила из себя девушка, медленно моргнув. — Благодарю за признание.       Мужчина кивнул, неспешно переведя взгляд на Ари, который стоял рядом, пряча руки за спиной.       — А что до тебя, юноша… — Даан встал прямо перед парнем, слегка приподняв голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Их разница в росте, кажется, смутила первого, что он мельком попытался скрыть. — Должен признаться в том, что я немного осведомлен о каждом из вас, и о тебе, Ари, в том числе. — Мужчина улыбнулся и осторожно положил руку на его плечо, после чего неожиданно сильно сжал его. — Брайан пожелал, чтобы я не лишал тебя возможности проживать тут, в театре, что я с большим удовольствием исполню, тем более, для такого изящного и экстравагантного актера, как ты.       Казалось, Ари понадобилось по меньшей мере сжаться изнутри, чтобы не показать мужчине все свое «изящество» в форме звонкой пощечины. Он только пробормотал тихое «спасибо», позволив Даану продолжить диалог уже с другими артистами…

***

      И время продолжало бежать своим чередом, как продолжалась и жизнь театра. Тяжко, конечно, прошли самые первые недели работы, и то ли от непривычки, то ли от горечи на сердце артисты все никак не могли найти себе места, заражаясь друг от друга неумолимой хандрой.       Но невзирая на это, да и на то, что их самая первая официальная встреча сложилась весьма напряженно, Даану все же удалось показать себя с наилучшей стороны… Его обаятельная харизма была неоспоримо притягательной даже для тех, кто при знакомстве с ним почуял отторжение, отчего большинство участников труппы, как и полагалось, списали весь негатив на последствия потрясения, вызванного гибелью старика Шурманса. Да и финансовое положение стало куда лучше: заинтригованные объявлениями о премьерах от нового режиссера жители города охотно отдавали свои сбережения на билеты и с большим интересом посещали театр, жалование артистам немного выросло.       В конце концов им удалось отыскать общий язык, на котором они и продолжили довольно продуктивное сотрудничество. Ари даже извинился перед минейром Беккером за несправедливо предвзятое отношение, и они, кажется, неплохо поладили — юноша вновь получил одну из ведущих ролей в грядущем спектакле, а обещание насчет «жилища» было сдержано, и его оставили в покое.       Казалось бы, вот она — белая полоса в жизни «Лихтброна» и его талантливых артистов…       Полюбилось дворянину в свободные от репетиций деньки выезжать с парнями-артистами на прибрежные Роттердамские воды. Кажись, рыбалка была для него своеобразным душевным досугом, отчего в эти моменты он становился наиболее спокойным и разговорчивым. Может, участники труппы и не пытали большой симпатии к сетям и удочкам, но отказать руководителю было бы крайне неприлично…       В очередное воскресное утро Даан уже ожидал ребят на берегу, рядом со своей лодкой. Ари волочился по дорожке, на его голове висела широкая соломенная шляпа. Поспать ему удалось от силы пару-тройку часов — всему виной были поздние посиделки с артистами. Вокруг было тихо, солнце только-только вышло на чистое, безоблачное небо, что заставляло юношу морщиться от яркого света. Подходя к лодке, ему довелось заметить, что помимо режиссера на берегу никого не было, даже тех двоих ребят, что обычно составляли ему компанию.       — Доброго утра, минейр Беккер! — Окликнул его парень.       — Здравствуй, Ари, с добрым утром! — Мужчина тут же оживился, подошел поближе и похлопал его по груди. — А я уж думал, что не пожалует никто, пх! Думаю, Ноа и Воутер таки дошли до таверны после празднования вчерашней премьеры. — И Даан выглядел действительно счастливым, когда понял, что сегодня ему хоть кто-то составит компанию.       — Хах, эти двое могли… — Ари чуть натянуто улыбнулся. Не хотелось ему, конечно, отправляться на многочасовую рыбалку в компании одного только режиссера, но выбора, однако, не оставалось.       Вслед за Дааном юноша запрыгнул в лодку, после чего они отчалили. В метрах ста от берега Ари сбросил сети, пока мужчина налаживал удочки и выставлял их по длине борта. Оба присели в ожидании улова. Солнце отражалось в зеркальных мелких волнах, которые легонько качали лодку. Неловкость все еще витала в воздухе, субординация не позволяла Ари первому начать разговор, что, по-видимому, заметил режиссер.       — Выглядишь немного сонным, неужто ночью плохо спал? — Спросил Даан, тронув козырек соломенной шляпы юноши.       — А?.. Да, есть такое… Не получилось выспаться. — Отвечал он.       — Не получилось? — С ухмылкой ответил мужчина. — Кто-то помешал?       — Не то чтобы помешал… Но в целом, да. — Ари почесал затылок, улыбнувшись в ответ.       — Не те ли две сестры-танцовщицы стали причиной твоей бессонной ночи? — Даан глядел парню прямо в глаза, а до второго только сейчас дошло, что тот имел ввиду. — Они остались с тобой в театре даже после полуночи, вы весьма мило болтали, когда я уходил. Должен признать, они обе довольно…       — Нет-нет-нет, вы не так поняли… — Ари поспешил отмахнуться, прервав поток мыслей режиссера. — Мы просто болтали, не более.       — Да ну, я же не вчера родился…       — Нет, я серьезно!.. — Лицо парня даже немного порозовело. — Меня это… — Он прервался. — …не интересует.       — Ну ничего себе!.. — Глаза мужчины округлились. — А у тебя высокие запросы, юноша.       В ответ Ари тактично промолчал. Он просто надеялся, что минейр Беккер изволит сменить тему.       — Или ты уже присмотрел себе кого-то другого? — Но нет, Даан продолжил.       Юноша поджал губу. Он понимал, что стоит солгать, понимал, что такие расспросы до добра не доведут…       — Ну, давай же, расскажи мне… — Режиссер коснулся его предплечья. — В конце концов, мы тут одни. Я обещаю, что это останется в секрете.       Ари сделал глубокий вдох и покачал головой.       — Мне сейчас никто не нравится. — Сухо ответил он. — Правда.       Мужчина пожал плечами, ненадолго замолчав.       — А жаль… Твой возраст — самое то для приключений с девушками. Подумай над этим. Сходи в бордель, порезвись как следует…       — Я же говорил, мне это неинтересно. — Повторил Ари. Он поднялся на ноги, сделав вид, что проверяет сети. Желание уйти от столь неприятного диалога начало медленно возрастать в нём. — И вообще, от частых хождений по борделям можно и заразу подхватить.       Даан, кажется, подходящего аргумента не отыскал.       — Удивительный ты парень, Ари… — Ответил он спустя время.       — Я лишь не рвусь к тому, чтобы в моей постели побывало как можно больше девиц. В этом есть странность?       — Хах, в твои годы я только об этом и мечтал. — Усмехнувшись, ответил режиссер.       «Да по вам и видно…» — хотел ответить Ари, но вовремя себя остановил. Он только улыбнулся в ответ и кивнул, дав понять, что эта тема себя изжила.       Может быть, он и хотел стать «нормальным» — строить глазки прекрасному полу, отвечать взаимностью на те признания, что переодически получал, быть как все его друзья, знакомые, как все «нормальные» мужчины, которых он знал, но судьба, видать, распорядилась иначе. Он то мог признаться режиссеру в том, что в борделе еще как был, всего раз, конечно, но был… Однако так вышло, что история оказалась не из приятных, даже из постыдных. Даан ведь не был единственным, кто когда-либо по-товарищески беспокоился об одиночестве Ари, далеко не единственным. Безуспешную попытку окунуть парня во взрослую жизнь совершили однажды и его друзья из театра — те самые, что должны были придти сегодня на рыбалку — и в публичный дом притащили, и из своего кармана за лучшую бабочку заплатили… Тогда Ари даже поддался, лишь бы парни, загоревшиеся своей идеей, от него наконец отстали. Вот только не вышло ничего… Невзирая на все старания девушки, на все её изящные, зазывающие движения, никакой реакции тела у юноши не последовало, и уже спустя пару минут он спешно покинул комнату, оставив в недоумении как саму жрицу любви, так и своих друзей. Отмахнувшись кратким «переволновался», он, сам собой пристыженный, отсчитал из своего кармана горстку гульденов, дабы друзья не сожалели о своей «бессмысленной» трате. С тех пор они об этом не говорили, предпочли оставить это в собственных головах и никогда не обсуждать — в неведении счастье.       Эта недавняя история яркими пятнами мелькала в его голове во время неловкого разговора с Дааном, но все же озвучивать её он не решился. Он доверял мужчине, конечно, очень даже, но не насколько…       — О чем задумался? — Размышления Ари перевались чужим вопросом.       — Да так, о ваших словах…       — Ах, об этом… Ты уж прости, если я тебя засмущал, этого не было в моих планах.       — Не берите в голову, минейр Беккер, я уже привык слышать от других то, что я странный. — Он махнул рукой, выдавив улыбку.       — Я видал ребят и постраннее, так что не переживай.       Их тихий диалог оборвался плеском волн и стуком удочки о борта лодки. Они тут же бросились вытягивать рыбу, Ари ловко подсёк её и быстро оглушил, скинув в холщовый мешок.       — Отлично! — Воскликнул Даан. — Ну, смотри какая здоровая рыбина! — Он дал юноше «пять», почти запрыгав от счастья, подобно ребенку.       Так прошли и последующие часы рыбалки. Было уже за полдень, когда они выдвинулись обратно к берегу, мешки и сети были забиты рыбешкой, которую было решено пожарить сегодня вечером, а также разделить угощения среди других артистов.       Ари чувствовал приятную усталость в ногах и руках, когда сходил с лодки на песчаный берег. Вечер обещал быть приятным и спокойным…       По их возвращении в театр, некоторые артисты уже ждали на улице заднего двора: парни разжигали костер, а девушки сидели в сторонке, звонко болтая и хохоча. Режиссера и Ари встретили радостно, тут же принялись потрошить рыбу и промывать её в медном тазу, а после нанизывать на палочки, дабы поскорее пообедать. Посиделка растянулись до самого вечера… Им даже не нужно было спиртное, чтобы наслаждаться теплой компанией друг друга. Знакомые много лет, почти семья, никак иначе… Казалось бы, что может пойти не так?..       Задний двор был хорошенько огражден от чужих глаз, да и пройти туда позволялось только работникам театра и самим артистам. Но тут, ни с того ни с сего, вдалеке из-за угла мелькнула чья-то фигура… Ари быстро заприметил её и прищурился, чтобы разглядеть повнимательнее: некто был в капюшоне, отчего его черт было не разглядеть.       — Эй?.. — Он тихо окликнул «незнакомца» и сделал шаг в его сторону. — Кто это там?       Фигура, мужская, чуть сильнее выглянула из-за каменной стены, сняла капюшон, и из-под него тут же вылезли каштановые густые кудри, а лицо гостя наконец стало видно.       — Ари! Ребята! — Воскликнул тот, раскинув руки в радостном жесте.       — Рафаэль! — Крикнул юноша в ответ и бросился в объятия к старому другу. — Вот так сюрприз!       Труппа тут же ошеломленно загалдела, поразившись внезапному появлению бывшего музыканта. Волны объятий, теплых слов и расспросов полились на парня, который, кстати говоря, заметно возмужал за эти годы.       — Наконец-то мне удалось добраться до вас! — С улыбкой на лице приговаривал он.       — Как ты? Как твои дела? Ну и ну! Да ты так изменился! — Тараторила Ханна, трепля Рафаэля по голове. — Надеюсь, ты не забросил музыку?       — Хах, нет, нет, ни в коем случае! Я играю в оркестре…       Обменявшись любезностями с каждым из них, Рафаэль присоединился к досугу, и вечер продолжился, становясь все радостнее и позитивнее…       Чуть отойдя от такого потрясения, Ари присел на бревно, дабы отвести от себя охвативший его легкий мандраж. Удивление потихоньку отпускало его, но на замену приходило что-то другое. Это было так… странно, видеть этого человека спустя почти три года, особенно учитывая то, какие противоречивые и неозвученные чувства остались позади… Ари немного притих, погрузившись в собственные раздумья. «Интересно, а что с его женой? Они все еще вместе? Счастливы?» — задавался он вопросами. «Пх, ну конечно же… Рафаэль в любых людях души не чает, что за глупости…» — лицо его было «говорящим». Хоть мысли и оставались немыми, гримаса выдавала юношу с потрохами, что он довольно быстро осознал, поэтому решил поскорее занять себя чем-то… Благо, у них еще оставалась поджаренная рыбешка, которую Ари спешно ухватил, приступив к её поеданию. Хрустящая кожица смотрелась и пахла весьма аппетитно, вот только сделав пару укусов, парень понял, что даже такие маленькие кусочки одного из его любимых явств с трудом лезут в глотку. Он подпер голову рукой и еще недолго повертел в во второй палочку с насаженным на неё блюдом, после чего сложил ее обратно, на импровизированный деревянный стол.       — Эй, Ари! Пойдем, поможешь! Минейр Беккер попросил перетащить реквизит из кладовки за сцену! — Раздался громкий голос парня по имени Ноа.       — Что? Сейчас?! — Крикнул юноша в ответ.       — Да! Тут ненадолго!       — Пф, нашел время… — Пробормотал Ари, нехотя поднявшись с бревна. — Ладно, иду!       Он уже хотел было направиться внутрь, но тут внезапно ощутил на своем плече чужую руку.       — А можно мне с вами? Так охото повидать родные стены спустя годы… Я и помочь могу, если надо! — Это был Рафаэль.       — Э, ну, хорошо, да, то есть… конечно… — То ли от неожиданности и легкого испуга, то ли от собственных недавних мыслей протараторил он. — Пойдем.       Они направились в помещение, проследовав в каморку, где, ткнув руками в боки, их уже ждал Ноа.       — О, Рафаэль, и ты здесь, отлично. — Резво отметил он. — Разберите пока те вещи, заберите оттуда то, что будет использоваться в завтрашнем представлении, Ари подскажет, что к чему. — Рыжий парнишка указал на несколько крупных сундуков, стоящих поодаль. — Я пока пойду расставлять декорации за сценой… — Не выслушав ответа, Ноа зашагал прочь.       — Ты же сказал, что это ненадолго!.. — Воспротивился Ари убегающему коллеге.       — Совсем не помню такого! — Артист скрылся, усмехнувшись.       Юноша же притворно нахмурился и скрестил на груди руки, покачав головой.       — Засранец конопатый. — Пробурчал он сквозь зубы. — Вечно с ним так.       — Ты тоже конопатый. — Раздалось со стороны.       На секунду Ари даже позабыл, что Рафаэль все это время находился рядом.       — Да, но я хотя бы не рыжий. — Ворчливым тоном парировал он. — А этот… подсолнух, мать его… — Он махнул рукой в сторону выхода и засучил рукава, приготовившись разбирать вещи. — Завтра мы играем «Последний вальс», ты наверняка помнишь какие костюмы нужны, так что давай-ка, помогай…       — Припоминаю. — С лица Рафаэля, как и несколько лет назад, ни на миг не сползала лучезарная улыбка, которая сопровождалась очаровательными ямочками.       И Ари позволил себе задержать на них свой любопытный взгляд, но тут же отвел его, стараясь сосредоточиться на деле. «А он, кажется, похудел…» — но ловкие зеленые глаза все же подергивались в сторону музыканта, сами собой. «Да уж, раньше он был более щекастым… Тогда было лучше, но и сейчас неплохо», — он кивнул своим мыслям, после чего громко чихнул от поднявшейся в воздух пыли.       — Будь здоров. — Откликнулся Рафаэль. — Повсюду все такой же бардак, хах…       — Ага… — Вытерев нос, ответил Ари. — Ничего толком не изменилось, ну, кроме руководителя, конечно. — Он многозначительно вздохнул.       — Давай-ка не будем о грустном.       Вдруг юноша почувствовал, что рука скрипача вновь оказалась на его плече.       — Вы все живы и здоровы, и это главное. — Рафаэль стоял прямо за ним… и Ари готов был поклясться, что даже не услышал, как тот подошел… Теплая ладонь начала медленно сползать вниз по руке.       — Ну, да… — Его глаза на мгновение округлились. В голове медленно воцарялся сумбурный переполох. Вроде бы, Рафаэль данным давно покинул его жизнь, отчего и чувства, как он думал, спали на «нет», но при этом, от тихого бархатного голоса парня, раздавшегося вблизи уха, по позвоночнику Ари пробежал знакомый, теплый разряд. Как в «старые добрые».       — Вы даже стали дружнее прежнего, я так погляжу… — Либо Ари бредил, либо его тембр становился все глубже и глубже.       — Да? Думаешь? — Он старался оставаться сдержанным, но этот жест — подойти сзади и обхватить руку — оказался слишком… неожиданным. Ему оставалось лишь догадываться, что этим хочет сказать Рафаэль.       — Еще как… — Скрипач перешел на шепот, в этот раз явно целенаправленно. — Знаешь, иногда я думаю… А что было бы со мной, останься я в театре? — Выпалил вдруг он, слегка сжав чужую руку.       Ари успел только замереть. Это он видит все иначе из-за своих чувств и «особенностей», или Рафаэль и вправду намекает на что-то?       — Ну… Не знаю… — Он поджал губу, нервно усмехнувшись. — Ты бы не женился, наверное… Ну а нам бы не пришлось судорожно искать нового музыканта, хах…       Парень мягко, почти беззвучно рассмеялся в ответ.       — Ну да, ну да… — Пробубнил он, все еще держа Ари за руку.       Воцарилось неловкое, продолжительное молчание. Они стояли почти неподвижно, позабыв о том, для чего вообще пришли сюда. Ари шумно сглотнул слюну и прерывисто выдохнул, чем немного выдал свое беспокойство.       — Я скучал по тебе… — Тихо-тихо проронил Рафаэль, положив подбородок на плечо юноши. — Порой, даже жалею о том, что тогда в моей жизни появилась Луиза… жена.       Своей спиной и ягодицами он почувствовал чужое теплое тело, которое прислонилось к нему с небольшим напором. Слишком странно… это всё выглядит, как сон. Но плохой ли это сон? Женатый ныне мужчина, в которого Ари когда-то был безудержно влюблен, прямо сейчас обнимает его сзади и шепчет на ухо двусмысленные речи… И ведь тело, на пару с фантазией, реагирует, еще как реагирует, но правильно ли это?       — Я… я тоже, Эль… — Голос Ари предательски дрогнул. — Порой мне не хватает твоих уроков… — Парень приложил все усилия, чтобы звучать достаточно непринужденно. Вдруг он на самом деле надумывает? Если уж так, то он явно опозорится, спросив о действиях товарища напрямую. Они ведь раньше были близки, вдруг Рафаэль просто соскучился и не знает, как иначе это выразить? — Ты это…       — Смущаю? — Прервал его музыкант. — Я могу отойти, если хочешь…       Ари уже хотел ответить утвердительно, но сумел лишь разинуть рот. Будто сам его разум отказывался противиться.       — Ари?.. — «Потребовал» он ответа.       — Что ты… подразумеваешь под всем этим? — Он сам перешел на шепот, чтобы лишиться возможности быть услышанным кем-то посторонним.       — Воспринимай это так, как тебе угодно, не прогадаешь… — Фраза вроде и не прямая, но понятная до мозга костей.       Ари выдохнул, медленно развернувшись, чтобы взглянуть Рафаэлю в глаза.       — Эль… — Он чуть поднял голову, оказавшись зажатым между шкафом, в котором копался минутами ранее, и телом юноши. — Но твоя…       — Жена, да, да, я знаю… — Он покачал головой. — Это неправильно, и сама тяга, и мое прелюбодеяние, но я не могу, понимаешь?.. — Видать, все, что он сдерживал все это время, начало выливаться наружу.       Ари не мог поверить своим ушам. Неужели ему доведется вот так откровенно поговорить об этом? Да еще и с тем, кто когда-то занимал далеко не последнее место в сердце…       — Чего ты хочешь?.. — Все еще соблюдая осторожность, спросил он у скрипача.       — Мне хватит и простого разговора… — С печальной улыбкой прошептал он. — Открытого…       Ари кивнул. Его сердце сейчас, казалось, выскочит из груди, несмотря на сдержанный и спокойный вид. Рафаэль такой же, как он… это было просто немыслимо для юноши, который никогда в жизни не сталкивался с кем-либо, кто испытывал подобные чувства или хотя бы знал об их существовании… Он моргнул светлыми ресницами и улыбнулся вслед за парнем.       — Хорошо… — С медленным шагом вперед он погрузился в объятия Рафаэля, обхватив его за спину. — Ты не хочешь предавать Луизу?       — Да… — Музыкант кивнул в чужое плечо. — Может, я и не люблю ее по-настоящему, но просто не смогу себе этого позволить. — Юноша мягко отпрянул, взяв руки Ари в свои.       — Это… заслуживает похвалы. — С искреннем восхищением ответил он. — Прости, я не знаю, с чего начать…       — Ничего, я тоже… — Рафаэль подарил ему нежную поддерживающую улыбку. — Скажи, я ведь… не ошибаюсь, говоря о том, что было между нами?..       — Не ошибаешься. — Он чуть отвел взгляд. Несмотря на то, что это признание было не «типичным», оно все равно оставалось признанием. — Кажется, нас и правда тянуло друг к другу.       Рафаэль усмехнулся с ощутимой грустью в тоне.       — Я упустил так много… И я ведь понимал, что это было взаимно, но как идиот продолжал убеждать себя в обратном.       Держа руки скрипача, Ари ненароком обвил его запястья, почувствовав сумасшедше-ускоренный пульс.       — Что-то изменилось в твоей жизни? — Спросил Ари. — Почему ты решил, что нам стоит поговорить об этом?       Рафаэль долго молчал, глядя в одну точку, пока наконец не нашел в себе силы ответить.       — Когда я ехал сюда, чтобы навестить «Лихтброн», я и не думал о том, что захочу этого, но… — Его голос дрогнул на мгновение, указав на переизбыток эмоций. — Ты был там, первым заметил меня и обнял… Кажется, воспоминания сыграли свою роль, я просто не мог упустить такую возможность. — Пальцы его рук сильнее вжались в чужую кожу. — Я полагаю, нам обоим стоило поделиться своими мыслями.       Ари слушал внимательно, и так вышло, что верил каждому слову. Эти фразы звучали так искренне, невинно и мягко…       — Хочешь обсудить это, как «странный со странным»? — Юноша поднял глаза на скрипача.       — Именно…       Неловкость потихоньку уходила. Поняв, что спустя столько лет самокопания он наконец сможет обсудить это в безопасном пространстве, Ари поймал себя на том, что не может унять безудержную улыбку.       — Как ты… понял? — Может, он просто не знал, как назвать это правильно, а может, не хотел произносить это вслух. — Ну, то что ты…       — Угу… — Рафаэль эту идею поддержал. — Давно понял… В том возрасте, когда мои друзья заглядывались на девчат…       Ари облегченно вздохнул. Кажется, услышать похожую историю было для него своеобразной нуждой.       — Я тоже… — Прошептал он. — Честно, я и подумать не мог, что существует кто-то… такой же, как я.       Между их ответами повисала долгая, ощутимая тишина, но не такая неловкая, как можно было подумать. Оба понимали, что в их головах творился полый хаос, и необходимо было время…       — Я натворил столько ереси… — Рафаэль усмехнулся. — Пошел под венец, до последнего отвергал себя и свою сущность, а теперь разгребаю последствия…       Вдумавшись во все услышанное, Ари ужаснулся. Одно дело просто жить с этой «постыдной» особенностью, скрывая её от посторонних глаз, а другое — бегать от неё со всех ног, вступая в брак и заводя семью.       — Я даже не знаю, что сказать…       — Поздно что-то говорить. — Скрипач махнул рукой. — Зато перед Богом я чист.       Ари опечалено вздохнул.       — Может, ты и прав…       Парни вновь замолкли, опустив взгляды под ноги. Ари подпирал шкаф спиной, но никакого страха от такой тесноты и близости между телами не было.       — Эль, скажи, ты встречал таких же, как мы?.. — Юноша поднял глаза, которые светились почти погасшей надеждой.       — Не так уж и часто, но да, встречал… — Ответил тот. — И я думаю, их даже больше, чем нам кажется…       Рафаэль с каждой минутой казался все беспокойней прежнего, он не мог оторвать взгляда от не менее взволнованного Ари, скользя им вдоль всего его тела. Второй же мог только предположить, что происходит в голове у музыканта. Борьба принципов и желаний, которые расположились, кажется, на разных концах этой вселенной.       — Мне точно придется сходить в церковь после этой поездки… — Он прыснул тихим смешком.       — Да, мне тоже…       Еще недолго Рафаэль взирал перед собой. Его глаза бегали, а руки судорожно трепали подол рубашки. Он явно над чем-то размышлял.       — Я не могу… — Скрипач нарушил тишину. — Это… это слишком сильно…       Как заколдованный, он медленно и аккуратно взялся за подбородок Ари, призывая того встретиться взглядами.       — А… — Ари тихо выдохнул, рефлекторно приоткрыв рот.       В его животе еще пуще запорхали бабочки, а на кончиках ушей ощутился легкий жар, который пронзил его до загривка.       — Ты поселился в моем сердце еще тогда, и кажется, навсегда в нём и останешься… — Лицо Рафаэля приблизилось, сократив расстояние между их губами до опасно-близкого. — Я приехал сюда, потому что хотел хоть ненадолго окунуться в те времена… — Его палец коснулся чужой щеки.       — Рафаэль, я… — Юноша слегка надавил на грудь музыканта. — Я не уверен…       — Я не трону твои губы.— Поспешил успокоить его парень. — Обещаю…       Ари кивнул, вернув руку на место. Хоть он и понимал, что терять голову сейчас не время, он не мог противостоять тому, что прикосновения, шепот и речи этого человека доставляли ему удовольствие.       — Закрой дверь… — Прошептал Ари. — Доска… там есть доска, которой можно её подпереть… — Его голос дрогнул.       — Сейчас… — Услышал он в ответ.       Рафаэль быстро последовал его указанию, убедившись, что дверь заперта достаточно крепко, и их не застанут врасплох, и тут же вернулся, обхватив его талию.       — Лучше присядь… — Тихо и смущенно произнес Эль.       — Да, да… — Ари забрался на столик, который стоял чуть поодаль от шкафа.       Губы Рафаэля коснулись его щеки, а руки понеслись в пляс по животу и груди, лаская чувствительную кожу сквозь тонкую рубашку.       Столь ласковые и чуткие движения мигом подначили и без того ощутимое телесное напряжение, приятное. Ари припал к широкой теплой груди, обвив руками чужую спину.       Он закрыл глаза, доверившись заботливым и страстным рукам, владелец которых с богоподобным восхищением наслаждался простыми, на первый взгляд, прикосновениями. И Рафаэль благородно сдерживал свое обещание: ни единый дюйм кожи Ари не оказался оголен, как и суховатые, беспокойные губы, которые были прижаты к ткани его одежды и испускали в неё невесомые и робкие вздохи.       Поцелуи музыканта не опускались ниже выглядывающих ключиц, сосредотачиваясь, помимо них, на ушах, шее, и висках. Это было что-то… настолько нежное и сладостное, что Ари не смог заставить себя не прижаться как можно сильнее к разгоряченному телу юноши, создав для себя деликатное, но достаточное для получения волн удовольствия трение. Бедро Рафаэля, расположившееся между его ног, оказало большую услугу.       Утеряв счет времени, он отдавался процессу, позволяя долго копившемуся у каждого из них влечения выплеснуться наружу. Может, давным давно и угасли его чувства к кучерявому, улыбчивому приятелю, но вся его сущность никак не могла сопротивляться этому телу, аромату и голосу, что будоражили, казалось, каждый сосудик и венку в его организме. И догадаться до причины было не так уж и сложно — Рафаэль был мужчиной, красивым, изящным и молодым мужчиной, немного щетинистым и лохматым, но, черт возьми, таким, к которому Ари действительно влекло физически.        Миновав те минуты, наполненные изнеженным удовольствием, юноша в последний раз вжался в его мышцы, подарив музыканту сдержанный и почти беззвучный, но отчетливо выражающий все его ощущения звук. Пальцы вместе с ногтями чуть сильнее впились в его рубашку, после чего сразу расслабились… Ари шумно вздохнул, откинувшись назад и оперевшись на стену, не открывая глаз.        — Вау… — Промолвил Рафаэль, вытирая с губ горячую слюну.        Он глядел на Ари немного сверху, скользя взором по всему его отпустившему тугой разряд телу.        — Ох… — Парнишка убрал с лица запутавшиеся и чуть намокшие светлые волосы. — Ну и ну…        Скрипач молчал еще какое-то время, переводя дыхание.        — Так вот, как это может ощущаться… — Он улыбался, но в его взгляде, на замену страсти и вожделения, потихоньку появлялось что-то тревожное и тоскливое. — Все… в порядке, Ари?       — Мне бы брюки сменить… — Застенчиво и сконфуженно ответил артист. — А все остальное… блестяще.        — Я рад это слышать… — Рафаэль кивнул, бережно погладив его по коленке. — А брюки… Ты прав, надо об этом позаботиться.        — И все же разобрать реквизит… 

***

      Робкие и неловкие взгляды, которыми они перекидывались, будучи в компании ребят, невидимые для чужих глаз случайные и ювелирно-скрытные касания — все это сопровождало их весь оставшийся вечер. Кажется, Рафаэль просто не захотел упускать возможности окунуться в пучину своей истинной сущности, чего Ари никак не мог осудить.       Стрелки часов ушли далеко за полночь, когда труппа начала потихоньку расходиться. В костре тлели последние угольки. Пришла пора прощаться.       Рафаэль горячо обнимал своих расходящихся бывших коллег, выслушивая от них одно приглашение за другим. И кивал он вежливо, будто и впрямь собирался принять каждое из них… Ари же сидел слегка поодаль, прогревая руки остаточным жаром костра. В театре остались лишь режиссер и Ханна, которые, попрощавшись, удалились внутрь, чтобы заняться управленческими делами, не перекладывая их на завтрашний день.       Вскоре последний из затылков скрылся вдали темного переулка, оставив парней наедине. Рафаэль подступил поближе к юноше и кажется даже поднял руку, чтобы вновь коснуться его, но на полпути остановил себя, горько выдохнув.       — Спасибо тебе за это… — Прошептал музыкант. — Я словно ненадолго попал в сказку.       Ари мягко улыбнулся.       — Полагаю, я тоже должен признать, что нуждался в этом.       Вечер заканчивался так, как и должен был, но что-то не давало артисту покоя… Странное предчувствие.       — Главное, нам больше не повторять этих ошибок… — Отрезал вдруг Рафаэль.       Ари тут же замер, медленно развернувшись в его сторону.       — В каком это смысле?       — В прямом?..       Артист наклонил голову, показав свое непонимание.       — Ну, ты же не надеялся, что… скажем так, наш контакт разовьется до чего-то особенного?…       На парня тут же накатило смятение.       — Ты… — Он хотел продолжить, но оборвал себя, понимая, что может подумать чересчур опрометчиво, поэтому просто решил дать Рафаэлю закончить. — Что ты вообще сейчас такое говоришь?       Рафаэль казался потерянным, будто совсем не ожидал, что Ари отреагирует подобным образом.       — Что есть, то и говорю… То, что мы сделали, было желанно и приятно, но одновременно грязно и постыдно… — Парень всплеснул руками.       Ари разинул глаза, взглянув на него с явно различимым негодованием.       — Только не говори, что я тебя не предупреждал насчет Луизы… Я сразу сказал, что не предам ее. — Защищался Рафаэль.       Брови юноши дрогнули, все сильнее и сильнее сблизившись в области переносицы.       — Но когда ты упомянул жену, речь шла о простом разговоре!.. — Ари поднялся и встал напротив него, разведя руки в стороны. — А потом ты целовал меня на складе театра, нашептывая, насколько тебе хорошо!.. Да даже больше, ты не просто целовал, ты заставил меня…       — Тише, Ари… — Перебил его скрипач. И речь явно шла не о громкости голоса.       — Ну нет, я буду называть вещи своими именами, Эль! — Он эмоционально жестикулировал. — Уж прости, но я не знал, что ласки и прелюдии с парнем входят в твои рамки «верности» супруге! — Ари подошел ближе, толкнув Рафаэля в грудь, заставив того попятиться назад.       — Эй, эй! Успокойся! — Музыкант повысил голос, выставив ладони перед собой.       Пара секунд молчания, быстрых вздохов… Его кровь начала наполняться адреналином.       — Успокоиться?! — С каждым новым словом Ари заводился все сильнее. — Если ты не хотел присягать на верность своей фрау, с какой же чертовой матери ты полез ко мне?! — Он уже давно не шептал, возмущаясь в полный голос. — Ты дал мне надежду, я думал, что ты передумал, раз решился дойти до прелюбодеяния!       — В том то и дело, что ты слишком много думал… — Руки и губы Рафаэля затряслись, то ли от злости, то ли от сожаления.       Ари не знал, стоит ли вообще открывать рот. На его языке вертелись тысячи фраз, пока он стоял, стискивая зубы и быстро дыша.       — Ари, прошу, прими это… Это не любовь, это просто… просто безобразие, порок! Я лишь хотел сделать это в последний раз, чтобы больше не возвращаться к этому… к этой мерзости! Я согрешил, и я не намерен повторять это снова…       Эти слова звонко и отчетливо пронеслись по ушам юноши, и он почувствовал, как в носу начинает щипать от горечи и обиды.       — Ты серьезно решил воспользоваться мной, чтобы разобраться со своими фантазиями и страхами, а теперь просто так бросаешь?! — Его нижняя губа задрожала, а на языке появился соленый привкус.       — Ари, ты преувеличиваешь… Я не хотел сде…       Рафаэль не успел закончить фразу, ведь в его щеку прилетела звонкая, яростная пощечина.       — Убирайся! Пошел вон! — Почти завопил Ари. Выброс эмоций… и из его глаз тут же хлынули крупные слезы. — Сгинь! — Он с большим напором толкал парня, что выходило довольно неслабо, учитывая его рост и силу рук.       Рафаэль не отвечал грубостью в ответ, ошарашено ища подходящей реакции на чужой внезапный порыв.       — Неужели ты всю жизнь хочешь пробыть уродом?! — Успевал провопить музыкант, неуверенно уклоняясь от чужих рук. Он попятился назад, дабы избежать еще большего количества гневных оплеух.       — Закрой свой рот и вали к жене, проповедник хренов! — Ари вновь замахнулся, но Рафаэль успел отскочить в сторону.       — Ненормальный… — Пробубнил тот, делая неспешные шаги. — Сходил бы полечиться…       Скрипач развернулся и направился прочь, спрятав руки в карманы, не оглядываясь.       — Сукин сын! — Ари кричал парню в спину. Он даже хотел швырнуть в его сторону один из увесистых камней, что лежали под ногами, но лишь потянувшись за ним, понял, что его руки слишком сильно трясутся, даже чтобы поднять что-либо с земли.       Не выпрямляя спины, он опустился на корточки. Пара слез упала на его колени, пропитав в тех местах ткань брюк. Из последних сил он вцепился в собственные волосы, сдерживая судорожные всхлипы. Только-только он начал принимать это, пройдя через годы отвращения к самому себе, через бесконтрольные и отчаянные попытки заставить себя быть «нормальным»… Но видать, у судьбы были на него иные планы, и что же сделать, если даже тот, кто, казалось бы, появился в самый нужный момент, подарив надежду на хоть и нестандартную, но светлую любовь, называет его уродом, пользуясь его эмоциональностью и чувствительностью ради удовлетворения собственных тайных желаний?       — Да что б вас всех… — Бормотал он, содрогаясь от холода и обреченности. — Больше никогда… никогда… — Повторял он сам себе.       Ветер задувал, трепля одежду и светлые пряди, словно сам негодовал от произошедшего. Ари просидел так не менее нескольких минут, пока его наконец не начало отпускать, и он не нашел в себе силы встать, чтобы медленно и вяло направиться в свою комнату…       Он толком не помнил, как зашел, умылся, и упал на скрипучую кровать, раскинув на ней свое уставшее тело. Он слышал много историй о первой любви, о том, что ей чаще всего свойственно заканчиваться, освобождая место для новой, но он и подумать не мог, что его первый опыт будет настолько быстрым и болезненным. Ему удалось почти мгновенно уснуть сразу после того, как его голова коснулась подушки…

***

      Он уже проснулся, но размыкать опухших от слез глаз ему не хотелось. Голова трещала, в висках гудело, а во рту было сухо, словно в пустыне. Из зала доносились голоса, веселые и звонкие, кажется, артисты уже репетировали… Ари протер пальцами ресницы, на которых осели кристаллики из вчерашних слез, и все же взглянул в потолок, прищурившись от яркого света.       Медленно поднявшись и присев, он нахмурился от сильной боли, которая стрельнула в затылке. Хотелось просто лечь, будто пласт, и не вылезать из под теплого одеяла, пока вся горечь в груди не утихнет. Но нет. Надо работать. Он ведь не сможет толком объясниться перед коллегами и минейром Беккером, с чего бы вдруг ему стало неважно.       Только он хотел встать, чтобы самостоятельно встретить этот день и постараться забыться, как в дверь постучали…       Ему сразу подумалось, что это, наверняка, режиссер пришел разбудить его и отчитать за очередное опоздание на репетицию.       — Да-да! Иду! Извините, я поздно лег вчера! — Он тут же «оживил» голос, подскочив с кровати, но дверь, к его удивлению, не открылась.       — Ари, это Ханна… — Раздался мягкий женский голос. — Можно зайти?       Юноша удивился. Девушка не часто захаживала к нему, особенно днем, когда весь театр был занят репетициями.       — Заходи, конечно… — Ответил он, после чего дверь отворилась, явив его взору обеспокоенную Ханну.       — Не разбудила? — Спросила она, щелкнув дверной ручкой. — Есть минутка?       — Все в порядке. — Ари развернулся к ней полубоком, чтобы хоть как-то скрыть последствия своих вчерашних переживаний. — Ты что-то хотела?       Артистка тяжело вздохнула. Она ничего не ответила, только сделала пару шагов вперед, после чего вытянула руки, положив их на предплечья парня, и тем самым развернула его к себе. Она была совсем крошечной, ростом не больше пяти футов, смотрелось подобно мышке на фоне Ари, рост которого переваливал за все шесть, из-за чего ситуация со стороны выглядела довольно умилительно.       — А ну, покажись. — Она с обеспокоенным видом оглядела его лицо, определенно заметив припухлость и красноту. — Тц… Все-таки плакал… — В её голосе не слышалось претензии, это была забота.       Ари почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Только не это…       — Я… Нет… Почему ты… — Он выдавил нервную улыбку, попытавшись отмахнуться. — Все хорошо…       — Кончай уже притворяться… Ты же знаешь, я этого не люблю. — Ханна нахмурила брови. — По крайней мере, не делай это после того, как полночи проругался с Рафаэлем на улице…       Ари нервно сглотнул. Наверняка девушка даже почувствовала, как его руки дрогнули после её фразы.       — Ты всё…       — Да, слышала. — Поспешила подтвердить она. — Каждое слово.       На мгновение его глаза округлились, наполнившись страхом. Он рефлекторно замотал головой, будто пытался отрицать услышанное.       — Это… Ханна, ты наверное… Наверное, ты надумала многого, это было просто… — Затараторил он, сделав шаг назад.       Но хватка девушки не позволила этого сделать. Хоть она и была миниатюрной, природа не обделила её силой.       — Ари…       Он уже мог видеть, как все рушится и пропадает на его глазах. Карьера, дружба, жилье… он мог лишиться всего этого из-за своей неосторожности.       — Я… — С трудом произнес он. — Боже… просто скажи это, пожалуйста… А если все уже знают, то я просто уйду…       Ханна в ту же секунду одарила его ошеломленным взглядом, будто услышала что-то непристойное.       — Совсем дурак, что ли? — Воскликнула она. — На кой тебе надо уходить?       На этот раз уже Ари впал в ступор. Если Ханна все слышала, то почему она до сих пор не в ярости?..       — Я не понимаю…       — Я просто пришла поговорить, глупышка. — Она взяла юношу за руку и усадила его на кровать, приземлившись рядом.       От сердца тут же отлегло. Видит Бог, доброта её души оказалась намного шире, чем думал Ари. Но бдительности он не терял, ожидая, если не проклинающих речей, то хотя бы осуждения.       — Стой, серьезно?.. — Он все еще не мог поверить. Захотелось даже ущипнуть себя, дабы проверить на реальность происходящее.       — Серьезней некуда. — Её рука легла на спину парня. — Может, конечно, я лезу не в свое дело, но я подумала, что тебе не помешала бы пара-тройка слов поддержки…       — Ханна… — Прошептал Ари. Его губы медленно расползлись в улыбке, а по сердцу разлилось облегчение. Неужели она действительно не сочтет эту ситуацию отвратительной?       — Так что… Я все верно поняла? Вы с Рафаэлем… — Она замолкла. Видать, даже для неё это было слегка вне понимания.       — Да… — Ари не понадобилось слушать девушку до конца, чтобы понять, что та имеет ввиду. — Думаю, догадаться было не так уж тяжело.       — Ты прав… — Она усмехнулась, кивнув. — Прости, я просто… Ах, даже не знаю, как сказать.       — Не предполагала?       — Нет… Скорее ощущаю себя так, будто лицезрела призрака или лесного гнома.       — Эм?.. — Ари непонятливо покосился на девушку.       — Пока не увидишь своими глазами, не поверишь в их существование. — Объяснилась она. — Но соглашусь, что сравнение не лучшее, извини, хах…       — Пф-ф… — Ари издал мягкий смешок. Смущение в комнате все еще ощущалось, но было не таким густым, как раньше.       — Впрочем, не так важно, с кем ты… Понять тебя я могу, сама ведь всю жизнь любила мужчин. — Ханна нежно массировала его плечо, таким образом успокаивая. — Правду говорят, что любовь имеет множество форм…       — Не смущай… — Юноша неосознанно почесал нос, поджав губы.       — И не думала. — Артистка старалась держаться в рамках приличия. — Я лишь хотела сказать, чтобы ты не винил себя и свою сущность в том, что произошло вчера… — Наконец, она перешла к основной теме. — Несмотря на все… особенности.       — Я словно был сам не свой… Даже стыдно за эти крики… — Признавался он. — Просто… ах, он же ввел меня в ужасное заблуждение. Признаю, я мог надумать лишнего, но…       — Это не давало ему права относиться к тебе, как к единоразовому развлечению. — Строго парировала она. — И без всяких «но», Ари.       Парень замолк, обдумывая слова девушки.       — Правда? — С искренней надеждой спросил он.       — На твоем месте, я бы тоже пришла в бешенство. — В голосе Ханны слышался боевой настрой.       Ари кивнул. На его лице появилась благодарная улыбка.       — Но я не могу не поругать тебя. — Она ткнула его пальцем чуть выше ребра и подняла брови.       Ари дернулся. Ханна знала, что тот боится щекотки.       — Ай! За что?       — За все, Ари. За то, что не был осторожным, и мне пришлось отправить Даана домой, чтобы он, упаси тебя Боже, не услышал вашей перепалки. — Она продолжала легонько колоть парнишку в бок. — Бессонная ночь за работой была вовсе не сладкой.       — Эй! Ауч! Ну, хватит! Ха-ах! Прости, я понял, Ханна-а-а! — Он не мог перестать обреченно хохотать.       — А вот это за то, что не рассказывал раньше! — Артистка немного сбавила обороты, все же оставив юношу в покое. — Иш какой!       Ари немного отдышался, отходя от полученной порции щекотки.       — То-то же… — Девушка поправила юбку, скрестив ноги.       — Фух… — Он поправил измявшуюся рубашку, усевшись поудобнее.       — И не смей вешать нос, понял?       — Спасибо… — Сказал вдруг Ари, опустив смущенный взгляд. — За понимание, ну и за то, что прикрыла мою спину.       — Ты ведь знаешь, что я за тобой в огонь пойду. — Девушка вернула руку на спину парня. — И что ты за мной пойдешь, тоже знаю.       Ари кивнул в знак согласия. Кто бы что не говорил, но тут девушка была права на все сто.       — Услышал бы это мой муж, ух… — Артистка тихо рассмеялась, встав с кровати, и поставила руки на пояс. — Да, мне потребуется хорошенько постараться, чтобы выдумать правдоподобную историю в оправдание моего отсутствия этой ночью.       — Скажешь, что увидела в ночи призрака или лесного гнома… — Ари усмехнулся.       — Ой, иди ты!.. — В шутку отмахнулась она…       Ханна оставила юношу наедине с собой, чтобы тот мог собраться и подготовиться к рабочему дню. По-правде говоря, её словам он доверял, как ничему другому… Она была для него наивысшим авторитетом. После этого короткого разговора Ари действительно нашел некоторые силы, позволившие ему привести себя в порядок. Полуночная ситуация оставляла на его душе горький привкус, но услышав одобрение своих действий от артистки, он смог убедить себя в том, что точно не повел себя, как сумасшедший. «Да пошел он к черту, было и было…» — бормотал он под нос сам себе, пока причесывал волосы деревянным гребнем. «К тому же, я уже пообещал себе завязать с этим…» — эта фраза прозвучала уже немного печальнее, но может оно и к лучшему? Казалось бы, уж лучше поберечь нервы и не выискивать среди богобоязненных юношей того, кто не поступит с Ари подобным образом, не так ли? Парень пытался не думать об этом, но мысли сами собой лезли в голову…

***

      Репетиция, закулисная суета, выступление, поклон, овации — этот день заканчивался просто отлично, Ари провел его с улыбкой на лице и с чувством безопасности, которое, по всей видимости, укреплялось у него, когда тот находился в стенах «Лихтброна». Театр был особым «местом силы», домом, в котором Ари мог забыть обо всем, что ранило его сердце, и это место лечило его изнутри. И если на утреннем прогоне он еще мог закатить глаза и поёрничать, то уже спустя пару часов он заряжался энергией горячо любимых коллег, и напрочь забывал о хандре.       Сегодня, к счастью или к сожалению, обошлось без вечерних посиделок. Для Ари это было к лучшему, после тяжелого дня он только и мог мечтать о том, чтобы вернуться в комнату и прилечь на кровать, почитав новую книгу, которую приобрел за последнюю получку. Этим он и решил заняться. Тишина, покой и полное уединение — прекрасно, что сказать. Правда уж чересчур юноша увлекся сюжетом — уснул с книжкой на носу.       И продолжилась весьма однотипная, но при этом яркая, любимая сердцем рутина: свобода, творчество и милость зрителей были его наградой за нескончаемую волю к искусству. Правда рыбалки, с которыми минейр Беккер крайне зачастил в последние недели, начинали слегка приедаться, но и здесь минусов было не так уж и много. Режиссер и впрямь приближался к образу покойного старика Шурманса — доброго, понимающего и творческого мужчины, с которым можно, помимо репетиций, поговорить на досуге, причем, почти на любые темы.       — Мой долг быть рядом с тобой, Ари, твоя ситуация ранит мое сердце, но я восхищаюсь твоей силой и волей к жизни… — Говорил он, осушив некоторое количество бокалов вина. — И ты почаще со мной болтай, ладно? Мне порой не хватает собеседников, а тебя я слушать люблю, ой как люблю… — Его голос звучал небрежно, пьяно, но мысли он явно сохранял вполне светлые и трезвые. — Все что угодно рассказывай, я поддержу, юноша.       И Ари не понадобилось слишком много времени, чтобы искренне поверить в его слова. Будни на работе стали до услады комфортными, и с каждым днем становились все ярче.       Такой проходила и очередная репетиция. Отыгранная сцена, хлопок режиссера, перерыв. Ари спрыгнул со сцены, довольный собой и проделанной работой. Коллеги расселись по зрительским местам, заведя теплые светские беседы, в которых Ари тоже частенько участвовал. Но на этот раз его внимание еще в начале прогона привлек с виду печальный настрой Даана, отчего он и решил потратить время перерыва на него. Он подкрался к нему аккуратно, с любопытной гримасой.       — Минейр?.. — Тихо спросил он. — Вы нами недовольны?       — А? Что говоришь? — Мужчина поднял голову. — Прости, не расслышал.       Оказывается, в руках он держал что-то, на чем до этого, кажется, был крайне сосредоточен. Дворянин быстро спрятал вещицу в карман, и как успел разглядеть Ари, напоминала она записку или послание — небольшой клочок бумаги.       — Просто заметил, что вы не в духе. Мы чем-то вас расстроили?       — Ах, Ари, ты как всегда чуток… — Даан похлопал его по плечу. — Вы играете чудесно, не бери в голову… Это так, дела семейные.       Ари понимающе кивнул, не желая вытягивать из режиссера излишне личные переживания. Он уже хотел было уйти, оставив того наедине со своими мыслями, но…       — Знаешь ведь, говорят, душа всегда болит за близких, даже если они сильно набедокурили… — Он вдруг сам начал говорить, тяжело вздыхая. — Вот и моя побаливает порой…       Ари тут же присел рядом. Ему давно полюбилось слушать истории мужчины, он видел в них хорошую возможность набраться мудрости, узнав побольше о чужом опыте.       — А за кого побаливает, если не тайна? — Спросил парень, наклонив голову.       — За младших, ясен свет… Хоть детей у меня пока нет, в племянниках я в своих души не чаю, горько переживаю за них, а за среднего особенно…       Ари кинул головой, многозначительно промычав.       — Сестра то моя, Ева, мать — всем матерям мать! И строга, и мила, когда нужно, а вот сыновья… Ничерта с них не взять! — Он эмоционально всплеснул руками.       — Натворили чего? — Заинтересованно спросил юноша.       — Пф… Скажешь… Творят, видать, как только мир узрели! Один глаза лишился, пока по деревьям прыгал, второй чуть в темницу не загремел, за кражу! Ты только представь, ничем ведь не обижен, ради веселья обобрали девку с улицы! — Режиссер был явно не в восторге, но рассказывал так, что любому станет интересно, от одного только его тона.       — Ну и ну… — Приговаривал юноша с улыбкой, явно выражавшей его увлеченность.       — Ох и сыт я по горло их проказами… Третий так вообще, на! Ева его с мужиком застала! В кустах, ага!       На мгновение Ари застыл. Будто что-то холодное проскользнуло по его спине, заставив мгновенно утерять былой резвый настрой.       — Ох, ну и прилетело же ему! Не по-детски, знаешь ли. В мужской монастырь — пожалуйте! Там пусть только попробует об этом задуматься, сразу пресекут.       Улыбка с его лица тоже пропала. В последний раз, когда ему доводилось размышлять на эту тему, он дал себе слово, что и думать лишний раз о своей проблеме не будет, видать, это и было причиной, почему любое её упоминание его сильно задевало.       — Ну хоть подлечится, поближе к Господу будет… Дай бог, с него что-то да и выйдет. — Даан развел руками, слегка приуняв былой напор.       — Вы думаете, от этого можно исцелиться? — Ари, кажется, придал этой фразе излишне эмоциональную окраску.       — А? — Режиссер чуть нахмурился, задумавшись на несколько секунд. — Да конечно, как же ещё… Чем болит тело — лечится у врача, а душа рядом со всевышним. — Его слова звучали уверенно, будто он и впрямь был свидетелем подобного.       — Лечить его в монастыре, где одни только мужики… Не бессмысленно ли это, минейр? — Парень не хотел начинать спор, но все же не мог не подвернуть мысль Даана сомнению.       Мужчина замолчал, подперев подбородок ладонью. Его глаза пробежались из стороны в сторону, прежде чем он ответил.       — Да ну… Место то святое, наверняка эта хворь дьявольская и отступит.       — Ерунда. — Небрежно бросил Ари. — Полная ерунда.       — Отчего ж? — Даан поднял брови, всмотревшись в лицо артиста.       — Да оттого… Пустите лису в курятник, и она перегрызет глотки всем несушкам, и про яйца не забудет. Боюсь, племяннику вашему оказали большую услугу…       В ответ режиссер покачал головой. Ему будто не хотелось сомневаться в правильности действий сестры.       — Ой, не пугай ты меня, белёсый. — Он в шутку толкнул Ари в плечо. — И на него найдется управа.       — Ну, как знаете… — Он пожал плечами, и откинулся на спинку стула, чуть поникнув. Хоть он и привык к сокрытию своей тайны, именование её как «дьявольской хвори» его очень уж не порадовало, из-за чего не выдать своего дискомфорта он не сумел.       — А ты чего, а? — Мужчина обратился к нему, миновав недолгое молчание.       — Ничего… — Ари быстро помотал головой. — Просто задумался…       — Уж больно ты за него разволновался. — В тоне Даана слышалось что-то, намекающее на подозрение.       — Я? Да бросьте… — Его руки машинально ухватили подол рубашки, начав перебирать её, что собеседник определено уловил.       Дворянин нахмурился, он нагнулся вперед и повернул голову, будто пожелал заглянуть прямо в чужую душу.       — Вы чего это, минейр? — Сердце Ари вдруг заколотилось быстрее… Он всегда был излишне эмоционален после репетиций, энергия лилась из него рекой, но он и подумать не мог, что из-за этого сможет оступиться…       — Сдается мне, ты что-то недоговариваешь… — Даан жег его не мигающим взором. — Про кражу ты, значит, даже не заикнулся, а как я о мужеложстве заговорил, так ты сразу в дискуссию вник…       Ари нервно сглотнул слюну. Он попытался незаметно и резво оценить настрой мужчины, дабы понять, какой реакции от него ожидать… Но похоже, что пауза перед его ответом чересчур растянулась.       — Ари?.. — Он вновь обратился к артисту. Хоть и пылким виднелся его дух сейчас, в глазах, как показалось юноше, читалось больше беспокойства, нежели ненависти.       «Все что угодно рассказывай, я поддержу…» — пронеслось в его голове. Он помнил эту фразу, обещание, и еще ни разу в нем не усомнился. Раз за племянника болела его душа, может, и к Ари он отнесется с сожалением? По крайней мере, это ответит на многие вопросы, которые так долго интересовали самого Даана, про девушек, бегущие одинокие года и прочее…       — Я думаю, что я его понимаю… — Робко начал парень. — Племянника-то вашего…       — В каком это смысле? — Глаза мужчины округлились.       — Да вы все у меня пытали, чего это я невесту не найду или за юбкой не побегаю… — Он все же предпочел поставить свое доверие выше страхов, и наконец открыться тому, кто стал ему весьма близким… В конце концов, он его наставник, он ведь поймет? Он же обещал? — Я подумал, что вы заслуживаете знать…       Даан глядел куда-то между бровей Ари. По нему было видно — он все понял… Юноша поджал губы. Его глаза горели надеждой, такой же, какой горели при похожем разговоре с Ханной.       Но следующий миг отделил его наивные ожидания от суровой, черствой реальности… Происходящее ему удалось осознать лишь тогда, когда он оказался оттащен в сторону обеспокоенным Ноа, который держал у его носа уже пропивавшийся кровью шматок ткани. В ушах оглушительный волной раздавался протяжный писк, а перед глазами все плыло и вращалось…       — Держи, держи его!       Сквозь этот звонкий шум не особо разборчиво доносились голоса других артистов.       — Помоги Ари, убери его отсюда, быстрее!       Все его тело взвыло резкой болью, в особенности лицо и грудная клетка.       — Успокойтесь, минейр, пожалуйста!       Он мог чувствовать, как кто-то тащит его на себе, бессвязно ругаясь себе под нос.       — Тише-тише…       С трудом ему удалось сфокусировать зрение, но в борьбе с сильным головокружением он пока проигрывал.       — Ари, Ари! Слышишь меня?!       Ари поднял защипавшие от света глаза, разглядев перед собой рыжую макушку, владелец которой активно щелкал пальцами перед его лицом.       — Да… — Ари зажмурился, попытавшись прикрыться ладонью. — Слышу, Ноа…       — Ну слава богу… — Парнишка шумно вздохнул и опустил руки на плечи товарища. — Как голова? Кружится?       — Бывало и лучше… — Ари медленно осмотрелся вокруг. Он сидел на полу своей комнатушки, подпирая стену. Видать, Ноа дотащил его аж досюда. — Что… Что вообще произошло?       — Минейр Беккер вдруг вышел из себя… Ты что, ничего не помнишь? — Удивленно спросил артист.       — Не особо. Я помню, что сидел и болтал с ним…       Рыжий юноша издал полный замешательства звук, похожий то ли на выдох, то ли на тихий вой.       — Он неплохо так огрел тебя… Даже когда ты повалился с ног, он не остановился…       — Да, я заметил… — Ладонью он утер с лица капельки крови, что сочились из его носа. — Ауч… Цс-с… — Он зашипел от боли, как только коснулся кожи.       — И нес еще какую-то ересь… Что ж ты ему такого наговорил?..       Ари прокряхтел, пока пытался выпрямить спину, после чего ответил.       — Ничего такого, мы просто обсуждали его племянника, и он с чего-то взял, что я содомист… — Сейчас он почти не думал, почти инстинктивно говорил то, что приходило в голову, лишь бы защититься. — Как же, мать его, больно…       В попытке подняться на ноги, с которой ему охотно помог Ноа, он сжал зубы, но все же смог добраться до кровати, чтобы мягко на неё приземлиться.       — Да сам он содомист… Вот ведь, сходят же с ума люди… — Парень отошел, чтобы достать из шкафа новую рубашку — та, что осталась на Ари, была разорвана пополам в районе живота.       — Он никого другого не отлупил случайно?       — Нет, он быстро успокоился. Но пары стульев у нас теперь будет не хватать…       Скинув с себя драные ткани, Ари переоделся. Боль все никак не утихала, кости ломило, но, благо, что не жгло — значит, переломами, к счастью, его не одарили.       «Что же я натворил…» — думал он, стискивая зубы. Ему хотелось спрятаться или отмотать время назад, хорошенько пнув самого себя под дых, чтобы предотвратить произошедшее и не дать себе лишний раз открыть рот.       — И что же теперь делать?.. — Тихо пробормотал он.       Вопрос скорее был риторическим. Его пребывание здесь зависело исключительно от решения одного только режиссера и владельца по-совместительству. Как он определит, так и будет…       — Ты только не переживай, ладно, Ари? Я не думаю, что ему кто-то поверит. Каким бы «хорошим» Даан ни был, мы знаем тебя куда дольше, чем он. — Ноа присел рядом.              — Только это не помешает ему вышвырнуть меня отсюда… — Ари печально усмехнулся. — Полагаю, свои фантазии ему дороже правды.       — Мы не дадим. — Строго и уверенно отрезал парень. — Труппа без тебя уже не будет прежней, как и без каждого из нас.       Ари пожал плечами и шумно вздохнул.       — Я такой дурак… — Сказал он, поправляя растрепанные от происшествия волосы.       — Ты? Почему? — Спросил Ноа.       Но юноша не ответил. Если он скажет даже что-то вроде: «я зря доверился ему» или «я слишком много разболтал», то его товарищ сразу поймет, что Даан не ошибся… А выдумывать и врать ему сейчас не хотелось, и так достаточно лжи. Уж лучше и впрямь промолчать…       — Не ломай голову, все в порядке. — Удалось выдавить ему.       — Ну, смотри…       Может, виной всему был испуг или инстинкты самозащиты, но пока Ари не мог до конца осмыслить того, что стряслось там, у сцены. Он может лишиться всего: крова, денег, близких — всего того, что есть у него сейчас, и, надо признать, по своей же вине…       «Вот теперь точно… Больше никогда, ни с кем, никому и точка». — проговаривал он про себя. Горько было понимать, что его чувства, его любовь, не входящая в чужие рамки понимания, приносила излишне много бед. А может, и правы были они? Рафаэль когда-то, Даан… От чего-то светлого и правильного не может быть столько невзгод, не так ли?..

***

      С тех пор атмосфера в стенах «Лихтброна» заметно помрачнела, и, к огромному стыду и сожалению, не для одного лишь Ари. Только завидев его силуэт неподалеку, Даан становился хмурым и черствым, будто таил на него глубокую, стойкую обиду. И видать, другие артисты тоже одним моментом пали в его глазах, когда в тот день бросились защищать своего друга, обвинив режиссера в ереси. К каждому, кто находился в зале в те злосчастье минуты, у него нашлось свое недовольство. И хоть выгнать юношу он все же не осмелился — наверняка побоялся гнева труппы, выстроенные когда-то близкие и товарищеские отношения между ними рухнули, и Даан, пользуясь своим высоким положением, начал по-злостному хохмить всякий раз, когда у него возникала даже малейшая возможность.       Стыдно.       За то стыдно было Ари, что от одной его фразы мужчина напрочь разорвал почти всю связь с артистами. И черт бы был с этим, если бы эти недомолвки не внесли свою ноту в их общий рабочий процесс, а они внесли, еще как. Раньше на репетициях стояла самая что ни на есть теплая, наполненная пониманием и интересом атмосфера, а теперь… Теперь Даан превратился в озлобленного и излишне строгого «начальника». Он позволял себе не только кричать на ребят, чего никогда не приходилось делать ранее, но и касаться их личного, чего успел разузнать, пока общался с каждым из них в «хорошие» времена.       — Ханна, даже если тебя муж по ночам недостаточно любит, ты не должна быть такой истеричной! — Сказал он однажды девушке, когда та уронила слезу после десятка неудачных прогонов сцены.       — Ноа, Воутер! Берете пример с Ари? Разойдитесь уже друг от друга и бегом, работать! — Всему виной было то, что парни заболтались и припозднились на перерыве.       — Балет! Мне вашего хореографа пора в шею гнать! А музыка?! Почему на сцене базар?! — Это была первая репетиция нового спектакля, отчего артисты только начинали подстраиваться друг под друга.       В общем и целом — от уютного местечка, которым когда-то был театр, остались не более чем здание и труппа, которой приходилось собирать остатки моральных сил, лишь бы не поддаться угрюмой атмосфере, которую навевал на них режиссер. Порой даже это не помогало, и артисты начинали пламенно ссориться от накопившегося за день негатива… Командный дух проседал, обстановка становилась все отчужденней.              И сколько бы коллеги не убеждали Ари в том, что далеко не он стал причиной произошедшего, он просто-напросто не мог перестать корить себя за совершённую когда-то ошибку… Успокаивало только то, что Ханна, оказавшаяся единственной, кому довелось услышать правдоподобную версию событий, не пролила на юношу ни капли гнева.              От упадка качества шоу и сходящей на «нет» заинтересованности артистов, зрительские залы с каждой неделей начинали пустеть. Начиналось все с того, что овации становились тухлыми, не такими восторженными, как ранее. После каждого нового показа режиссер впадал в бешенство, он свято верил в то, что именно артисты были виновниками и первопричиной недовольства публики, потому и ожесточался, перекраивая сюжеты спектаклей, скалясь на все, что, как ему казалось, мешало работе и вниманию аудитории.       По городу ползли неприятные речи. Те, кто когда-то с большой радостью посещал «Лихтброн», кто водил в театр свои семьи, более не пытали к этому месту такой симпатии. «Да уж, когда театрам заведовал старина Шурманс, такого беспорядка не было…» — с тяжестью и горестью пришлось услышать однажды после окончания представления.       Билетов распродать все никак не удавалось, несмотря даже на то, что цены на них пришлось значительно снизить. От финансовых трудностей жалование артистам троекратно убавилось, и не нужно было ходить к гадалке, чтобы понять, к чему это привело…       Месяц-другой, и труппа поредела. И все относились к этому, как к должному, пока в один из дней, рано-рано утром, к ожидающим режиссера артистам не вышла опечаленная, поникшая Ханна.       — Я больше не могу здесь работать. — Тихо проронила она, чуть не плача.       Это стало последней каплей…       Девушка была единственной, кто хоть и немного, но отрезвлял Даана во время всплесков его агрессии, кто заменял его на репетициях, подсказывая артистам, как стоит поступить, чтобы не навлечь на себя еще большей ярости…       Отчаяние, падение. Эпоха «Лихтброна» близилась к своему неизбежному закату…       И так думали все… Как только ребята проводили взглядом медленно шагающую к выходу Ханну, в них, похоже, что-то окончательно сломалось… Они воспылали неистовым возмущением, зал наполнился воплями и криками. Все скверна, что таилась в их сердцах по отношению к Даану вдруг хлынула неконтролируемым ручьем, да что там ручьем, водопадом. Они бранили его самыми что ни на есть гадкими и буйными лексемами, и им было далеко не до переживаний о том, что их могут услышать. Если глядеть на то, как протекали их последние недели, проведенные в рабочей компании, то этот разговор, почти перепалку, можно было назвать первым за долгое время, когда каждый из них был друг с другом взаимно согласен…       — Пусть он и все его самолюбие горит ярким пламенем! Нашелся, сука, дворянин поднебесный! — Пожалуй, это самое приличное, что можно было услышать из чьих-то уст.       — Этой громадной сволочи не понравилось, что мы вступились за товарища, и он решил, что мы объявили ему войну?! Так пусть эта гнида её и получает!       И впрямь, в тот злосчастный день, когда между ним и Ари произошла стычка, артисты, видать, неслабо рубанули по его гордыне. Он наслаждался ею, втирался в доверие, упиваясь своим тщеславием. Наверняка, понимание своей «важности» и «близости» к артистам доставляло ему неистовое удовольствие, и стоило труппе лишь раз поставить его достоинство под сомнение, как его маска тут же начала с треском осыпаться, являя миру истинное, гнусное лицо.              По-итогу, на сцену не поднялся никто. Каждый из артистов предпочел на сегодня покинуть здание театра, отчего репетиция была сорвана самым что ни на есть простым и очевидным образом. Одной большой толпой они вывалились на улицу, бранясь в небеса и не обращая внимания на косые, ошеломленные взгляды прогуливавшихся по городу жителей. С ребяческим и боевым энтузиазмом, которого им не доставало так долго, они провели несколько часов, гуляя и посылая к чертовой матери все, что так осточертело им в стенах «Лихтброна», который давно перестал оправдывать свое громкое название.       По домам они начали разбредаться лишь тогда, когда окончательно отдали белому свету всю свою страстную свирепость, перемыв каждую косточку потерявшему всякое уважение минейру Беккеру. Ари, который до последнего отпирался от такой заботы, все же не смог отказать Ноа от предложения остаться у него на ночь — второй не хотел, чтобы юноша сегодня возвращался в театр, из соображений безопасности, естественно.       Пришла пора положить этому конец… На следующее утро артисты стояли в зале с самых первых лучей солнца, дабы потребовать у своего руководителя не терпящих отлагательства объяснений. И вскоре мучительное, немое ожидание было прервано звуком отворившейся входной двери…       Режиссер Беккер явился их взору в несколько отстраненном виде. Он смотрелся сонным, нервным, будто за последние сутки не сомкнул и глаза. И труппа уже готова была начать свой затеянный бунт, но вдруг…       — К вашему счастью, объяснений требовать я не буду, мне довелось подслушать часть вашей вчерашней дискуссии. — Даан начал говорить первым. — И ни для кого не секрет, что театр в последнее время терпит серьезные потери… — Мужчина оглядел артистов, сделав паузу. — Я весьма давно понял, что возложил на себя излишне большую ответственность, когда взял «Лихтброн» под свое крыло, но от извинений, сдается мне, смысла не будет. — Мужчина вздохнул, после повернулся в сторону входа. — Господа, прошу вас.       Вслед за ним в помещение зашли двое мужчин, статно одетых и чуть натянуто улыбающихся. Даже по их облику было понятно, что они, как минимум, были весьма богаты. Один был высоким, в возрасте, выглядел чуть иначе, не был похож на местных дворян и аристократов. Лицо второго же было было знакомо многим — буржуа, владел несколькими публичными местами, которые, надо признать, пользовались большой популярностью.       Артисты переглянулись. Настроенные изначально на звонкую ругань они понимали, что им, пожалуй, стоит сначала дождаться разъяснения всего происходящего. Не впутывать же в это чужих, не правда ли?       — Хочу представить вам: минейр Стейн ван дер Хейден и мистер Роб Эдвардс. — Даан кивнул двоим мужчинам, которые поприветствовали труппу легким поклоном.       Кажется, подозрения оказались верны, и тот гость, что был одет по-заморски, оказался англичанином, если судить по имени.       — Эти люди — мои близкие товарищи, и они не смогли остаться в стороне, услышав мой рассказ…       Ари, что стоял у самого края сцены, поймал на себе мимолетный, но пристальный взгляд иностранца, неловко кивнув в ответ. Мужчина, представленный как Роб Эдвардс, тут же отвернутся от юноши, переключив свое внимание на остальных… Но что-то подозрительное было в том, как он разглядывал артистов, бесстыдно скользя глазами по их силуэтам.       — Нам очень повезло, что мистер Эдвардс сейчас находится на нашей с вами Родине, давайте поблагодарим его за то, что он уделил нам свое время.       Труппа «поддержала» слова режиссера хилыми аплодисментами.       — Отлично… — С нервным вздохом произнес Даан. — Начнем, пожалуй, с него…       Подпирая поясницей одну из колонн, Ари понял, что не может унять постепенно разрастающееся в груди беспокойство… Стоящая рядом с юношей девушка-музыкантка легонько толкнула его локтем и встала на носочки, потянувшись к его уху.       — Тебе он не кажется подозрительным?.. — Спросила она.       — Немного… — Ответил парень.       В это время Даан активно распинался об успехах иностранца. Из его лестных речей удалось выудить то, что Роб держал при себе целую сеть заведений в одном английском городке, и заведения эти были… весьма интересными. Если судить по словам режиссера, представляли они собой небольшие помещения, что смешивали в себе элементы таверн и французских кабаре, но также имели особую визитную карточку — почасовые выступления артистов, и не случайных, приглашенных, а местных, постоянно там играющих.       — Жалованием и проживанием вас не обидят, уж поверьте, но я понимаю, что решение об отъезде в другую страну, особенно столь длительном, дается непросто, поэтому, покуда мистер Эдвардс находится в Роттердаме, у вас есть время подумать, около недели.       Многие артисты начали перешептываться. Что быстро было пресечено громким «кхм!», которое раздалось из уст режиссера.       — Что касается минейра ван дер Хейдена, я могу… обрадовать вас. — Даан произнес это «вязко», с презрением. — Он вскоре займет мое место и станет новым руководителем «Лихтброна», а помимо прочего, займется поиском режиссера. — Он опечалено вздохнул, но быстро натянул улыбку. — Я вас оставлю. — Мужина откланялся, поспешив зашагать к выходу.       Труппа проводила его взглядом, и как только тяжелая дверь закрылась за его спиной, в зале повисло неловкое молчание.       — Ну что, господа, давайте побеседуем? — С добродушной улыбкой начал голландец.       Но Ари уже погрузился в собственные мысли… Если Даан в порыве показаться добродушным еще позволял ему проживать в театре, и то, урезав плату, позволит ли это сделать минейр Хейден? А если нет? Неужели ему придется переехать только ради того, чтобы не остаться на улице? «Надо будет его расспросить…» — пообещал себе Ари. Актерского жалования не хватит даже на то, чтобы снять крошечную комнатушку на окраине, не говоря уже о приобретении полноценного жилья. И даже если бы юноша решился накопить на последнее, то все это время ему необходимо было бы где-то ночевать, питаться, не так ли? Тяжело… просто до ужаса.       Но вскоре светская «беседа» актеров с двумя новыми наставниками подошла к концу. Ари все это время молчал, только изредка слушая. В голове вертелись всевозможные сценарии…       Поборов неловкость, он направился за Стейном, который уже намеревался покинуть зал. Он остановил мужчину тихим «прошу прощения» и чуть встревоженно улыбнулся ему.       — Что вам угодно, милый юноша? — Поинтересовался он, поправив шляпу.       — Я даже не знаю, как вам сказать… — Ари почесал затылок и отвел взгляд. — Просто, я живу в этом театре…       Буржуа удивленно наклонил голову и чуть нахмурился.       — Что, прости? — Он явно попытался сдержать смешок. — Живешь?       — Да, живу… Раньше у нас было два склада, и в одном из них я поселился, когда был еще ребенком, и мне очень…       — Нет-нет, постой-ка. — Мужчина перебил его. — Я планировал расширять театр, может даже перестраивать его, и я не могу позволить себе превратить его в постоялый двор! — Уверенно парировал он. — Уж не знаю, какие у вас тут были порядки, но я этого не потерплю. — Стейн покачал головой и развернулся, чтобы продолжить свой путь наружу.       — Но обождите… — Ари шагнул за ним. — Я не могу…       — Я тоже не могу. — Усмехнувшись, ответил он. — Уверен, у тебя есть возможность найти себе другое жилье. — Мужчина пожал плечами. — Желательно, поскорее. Например, до следующей недели, а? — Его тон оставался невероятно милостивым, но вот слова, что лились из его уст…       — Но…       — Никаких «но», Ари! Если я не обознался, конечно. — Оказывается, Стейн знал его имя.       — Не обознались…       — Тогда уж тем более. — Он всплеснул руками. — Тебе стоило бы сказать спасибо, что такому как ты вообще позволили остаться на должности.       — «Такому как я?» — Недоуменно повторил парень. — Это какому?       — Ох, ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. — Стейн в мгновение оглядел его с ног до головы. — Минейр Беккер отлично ввел меня в курс дела. — Он схватился за ручку.       — Нет, постойте!..       И захлопнул за собой дверь, прямо перед носом растерянного, недоумевающего Ари.       Он несколько секунд простоял так, почти утыкаясь и дыша в блестящее лакированное дерево…       — Чтоб вас… — Сквозь зубы процедил парень, ударив носком по деревянному косяку. — Даже слушать меня не стал…

***

      Не хватит и тысячи слов, чтобы описать, что происходило на душе у Ари после такого грубого, бездушного отказа. Мало того, на разбор ран душевных у него у самого не было ни секунды лишнего времени. Вариантов оставалось совсем немного… Почти сразу после того, как перед его лицом раздался дверной хлопок, он направился в город, захватив с собой только полупустой кошелек.       Бабушка его уже как несколько лет назад отправилась на небеса, а престарелая тетушка, завидев его на пороге, лишь неодобрительно покачала головой. Та же ситуация повторилась с когда-то близкими соседями. Немногие из тех, кто еще не съехал из своих жилищ, даже не сразу узнали его, не говоря уже о том, чтобы впустить в собственные стены. «Вот и верь в доброту человеческую…» — бормотал он, проходя по знакомым улочкам. У большинства артистов были свои собственные семьи, дети, жены и мужья, отчего наведываться к ним было, сказать так, неприлично и бессмысленно…       Оставался только один вариант. Самый маловероятный, но, на удивление, логичный. Было юноше, конечно, не до смеха, но понимание того, что двери его собственного дома заставляли горько ухмыльнуться, но все же попытать удачу…       Он сам до конца не понимал, почему так сильно волнуется, стоя на этих каменных ступеньках. Медленно подняв руку, сжатую в кулак, он тихо отстучал по двери, трижды, после чего отошел на шаг назад, ожидая ответа.       И вскоре по ту сторону стены раздался еле слышимый женский голос, который сопроводился звонким щелчком замочной скважины.       Дверь отворилась с легким скрипом, но вместо кого-либо хоть смутно знакомого Ари увидел перед собой озадаченную полную даму, которая держала на руках совсем крошечного младенца, кормя его грудью.       — Добрый день, юноша… — Звонко протараторила она. — Простите за это… — Она усмехнулась и указала на ребенка. — Если оторву от титьки, сразу заверещит.       Ари стоял перед ней в не меньшем изумлении. Он точно никогда не видел её, не знал даже имени, так что же она делала в его родном когда-то доме? Парень открыл рот, дабы объясниться, но его горло забилось комом осознания. Это могло значить лишь одно…       — А кто вы такой, простите? — Подняв брови, спросила она.       — Я… — Тихо произнес он. — Да так, не важно…       Дама покосилась на него с подозрением.       — Что ж тогда вам тут нужно?       — Простите, не подумайте ничего скверного, я не бродяга и не пьяница… — Ари легонько помахал руками. — Вы тут живёте? — Его голос немного дрожал, что он пытался скрыть.       — С три года как. — Женщина пожала плечами.       — Ага, ага… — Шепотом пробормотал он, кивнув головой. — Я понял…       — Мне позвать мужа? — Видать, из беспокойства, спросила она.       — Нет, не стоит… — Ари сделал пару шагов назад. — Я уже ухожу, извините.       Он поспешил удалиться, дабы не нарваться на лишние проблемы и не ощутить на себе гнев встревоженного отца и мужа.       Это просто провал…       Шагая по выложенной камнями тропинке, он глядел себе под ноги, пока в его мыслях одна за одной прокручивались сцены уже уходящего дня. До чего же он докатился… Интересно, а мог ли он всего этого избежать, не оступись тогда, сидя в зале? Кто знает, что было бы сейчас с труппой, если бы он тогда не поимел неосторожность выпалить свой секрет Даану? Может быть, все было бы хорошо? Может быть, «Лихтброн» бы сейчас переживал свой расцвет, вместо тяжелого и трагического увядания? А может, бывший режиссер нашел бы иной повод и рано или поздно все равно показал бы свою истинную сущность? Была ли вообще промах Ари причиной всего состоявшегося? Думать об этом не хотелось, еще ему не хватало всепожирающего чувства вины…       Уже подходя к театру, он ненадолго остановился, взглянув на главные ворота. Раньше он смотрел на это место с радостью, желанием творить, постигать великое искусство, а сейчас, подступая к скрипучей калитке, он не чувствовал в душе ничего, кроме опустошения и глубокого огорчения.       «Хах… Англия, да? Как там он говорил, Детфорд?» — Ари беседовал сам с собой, борясь с окутывающим его тело тремором. Он кусал сухие губы, отделяя от них маленькие кусочки нежной кожи, и рвал на кончиках пальцев торчащие наружу заусенцы, тихо шипя от боли. Неужели ему и впрямь придется перебраться в чужую страну только для того, чтобы не остаться без крыши над головой? Это звучало безумно… Просто высшая степень отчаяния.       Он потянул на себя металлическую ручку входной двери… Время уже близилось к закату, потому в театре было пусто, наверняка гости уже давно уехали, да и артистов внутри тоже не наблюдалось. Юноша добрел до своей комнаты, а частности, до кровати, медленно опустился на колени и уткнулся лицом в скрипучий матрац, зарыв пальцы в копне светлых волос. Пару ударов по мягкой, податливой поверхности под аккомпанемент звонкого крика в подушку пришлись как никогда кстати. Хотелось бы, конечно, чтобы после этих действий от сердца хоть немного отлегло, но не тут то было. Они и ясно — после произошедшего одними только слезами и воплями не выпустишь из себя всё горе, что осело в груди, да и не поможет это плачевно сложившейся ситуации…       

***

      Миновала тяжелая, тоскливая неделя. Ари провел её отчужденно, с каждым новым днем теряя надежду на то, что жизнь даст ему хоть один единственный шанс остаться на своем природнившемся месте. И чуда, увы, не произошло.       В театр, как и полагалось, прибыл мистер Эдвардс. Сегодня решится судьба тех, кто все же оказался готов броситься на произвол судьбы и был намерен отправиться «покорять» чужую страну в поисках славы и новой жизни…       Ари немного запаздывал. Быстрыми широкими шагами он направлялся наверх по лестнице, прямиком туда, где располагался кабинет управляющего. В коридорчике выстроилась очередь из артистов, которые поприветствовали юношу легкими кивками. Сравнивая их количество с общим числом участников труппы, можно было сказать, что стояла от него здесь, дай Бог, лишь десятая часть, и образовывали её в основном те, чье положение было весьма затруднительным. Девушки и юноши поочередно заходили внутрь, строго по одному человеку, подле чего следовало недолгое ожидание, около пяти-десяти минут, не более. Ари, как оказалось, пришел последним, отчего и ждать ему пришлось несколько дольше желаемого, протирая брюки о деревянный пол. Здесь, под дверьми кабинета, он владел своей последней возможностью передумать, но целая неделя долгих, мозгоплавящих рассуждений уже давно расставила все по своим местам. Отступать было некуда — в Роттердаме у него больше не было дома, да что там дома, даже простой крыши над головой он уже лишился.       Настал его черед…       И дальше все пронеслось перед ним столь молниеносно, что его мысли порой не успевали угнаться за наступающими друг другу на пятки событиями: недолгий разговор с мужчиной, расспросившем его о семье, истории жизни и умениях, несколько минут терпеливого ожидания, пройдя которые, он на удивление для самого себя оказался среди приглашенных в Детфорд артистов… Мандраж, охвативший его после, недолгие сборы и, наконец, путь в неизведанные тревожные дали.

***

      В карете Ари неплохо отоспался, что было неизбежно после того, как им пришлось добираться до королевства по воде. Помимо него, мистер Эдвардс отдал предпочтение девятерым дамам, и вышло так, что Ари среди них оказался единственным юношей. Девушкам даже стало чуть спокойнее, когда иностранец объявил о том, что парень едет в Англию вместе с ними.       Когда лошади остановились, валяющиеся друг у друга на плечах ребята нехотя разинули глаза, пробудившись после небольшого толчка. Выскочив из кареты первым, Ари помог спуститься и своим спутницам. Город встретил их яркими утренними лучами, влажным туманным воздухом и шумом просыпающихся горожан.       Взгляд его тут же упал на здание, у которого остановился конвой: четыре этажа, яркая расписная вывеска с названием и такой же выкрашенный вход. «Полная чаша…» — шепотом прочитал Ари. Весьма типичное название для места, где люди пьют и развлекаются. Кажется, это и было их новое «место работы». Ари переглянулся в девушками, обменявшись с ними легкими, сонными улыбками. Вслед за ними, из другой кареты, на землю ступил и мистер Эдвардс, который поприветствовал артистов медленным кивком.       Лошади, потащив за собой опустевший транспорт, удалились восвояси, оставив мужчину наедине с его новыми подопечными…       — И снова здравствуйте. — По-голландски он не говорил, общался на своем родном. — Бо… — Он тут же прервался и откашлялся. — Кхм, заведение наше только открылось, внутри все чисто и свежо, что не может не радовать… — Он первым подошел к входной двери, открыв замок ключом. — Проходите, господа, ваши новые коллеги вам все покажут, ну а я поспешу ненадолго откланяться… — Роб распахнул дверь, придержав её для артистов. — Счастливо вам.       Ари перешагнул порог последним, пропустив девушек вперед себя. Как только он двинулся вперед, дабы осмотреться и оценить интерьер, за его спиной раздался громкий и резкий хлопок, а спустя секунду и другой узнаваемый звук — звук закрывающегося на ключ замка. Ари вздрогнул и испуганно охнул, а некоторые дамы даже взвизгнули, судорожно обернувшись.       По телу тут же пробежал жуткий холодок…       — Он что, запер нас?.. — Проронил юноша.        Внутри все загудело… В висках вдруг забурлил содрогающий руки страх, а сердце заколотилось в быстром, судорожном ритме. Что-то здесь точно было не чисто…       — Похоже… — Ответила одна из артисток.       Ари тут же уперся в дверь, попытавшись открыть её, но она не поддалась…       — Что за чертовщина?!.. — Воскликнул он, дергая за металлическую ручку.       — Я не знаю…       Девушки начали перепуганно шептаться. Их голоса звучали дрожаще, растерянно.       — Эй, а ну откройте! — Парень изо всех сил заколотил по дереву, в попытке докричаться до Роба. — Сейчас же!       — Зря стараетесь, юноша. — Разгорающуюся суматоху прервал низкий женский голос. — Эх, новички… Так и знала, что вы устроите истерику.       Артисты тут же развернулись, обратив внимание на средних лет даму, что стояла поодаль. Видать, она только что спустилась с более верхнего этажа.       — Какого дьявола тут творится?! — Рявкнул на неё Ари, выйдя вперед.       — Ничего такого… — Женщина была облачена в длинное бордовое платье с вырезом в зоне декольте, и было это одеяние явно не из дешевых. — Просто небольшая мера предосторожности. — Черноволосая дама вышла вперед, скрестив руки на груди.       Парень нахмурился, смятенно глядя ей в глаза.       — Объяснитесь. — Твердо указал он, всплеснув руками.       Женщина усмехнулась, покачав головой, а после шагнула вперед, встав почти вплотную к юноше.       — А ты, прямо-таки, благородный рыцарь… — Отрезала она. — Нечего тут объяснять, мой милый. Вас как и обещали, привезли в наше чудное кабаре. — Она пожала плечами. — Хотя, должна признать, что я вовсе не удивлена вашему неведению.       Ари стиснул зубы. Все его тело бунтовало и готово было к защите, а инстинкты обычно не врут…       — Неведению?.. — Переспросил он.       — О том, что это место непростое, вас не предупредили?.. — Женщина улыбнулась. Она, кажется, была готова к такой реакции. — Да, у нас здесь и сцена для представлений имеется, и выпивка для гостей подается — все, как вам, наверняка, и говорили… — Заглянув за плечо парня, она покосилась на стоящих позади девушек. — Вот только список услуг, которые мы предоставляем, несколько шире, чем в других подобных местах.       Сердце Ари, по ощущениям, пропустило удар, и хорошо, если был он только один. Осознание происходящего постепенно начало обрушаться на его плечи…       — Это что, бордель?! — Крикнул он в лицо даме.       — Ну-у… — Она сгустила брови, закатив глаза. — Зачем же бросаться такими скверными названиями… — Она беззвучно рассмеялась. — «Полная чаша» много благороднее каких-то там борделей…       Воцарилась мертвая тишина. Никто из артисток не решался сказать и слова, но Ари одним своим нутром мог почуять, как в помещении витал животный страх.       — Говорите прямо! — Рявкнул он на женщину.       Она в ответ шумно вздохнула, будто её раздражало поведение напуганных, только что осознавших свое положение ребят.       — Какие же вы все нежные… — Недовольно пробормотала она. — В бордель, хороший мой, ходят пьяницы и бродяги, а наше «кабаре» посещают лишь те, кто по праву достоин провести вечер в окружении музыки, жарких шоу и приятного сладостного его продолжения. — Она указала на лестницу, ведущую наверх. — А простые работяги и пропойцы, знаешь ли, о таком могут только мечтать.       Ари сжал кулаки. Смесь ярости, отрицания и ненависти слились в нём в одно большое гремучее целое.       — Что же ты злишься, глупый мальчишка? — Дама вальяжно наклонила голову, потянувшись к волосам юноши. — Я бы на твоем месте радовалась… Ладно эти курицы, они пойдут по обычной цене, но ты… — Она легонько потрепала светлую прядь, заставив Ари резко отпрянуть. — Ах, это же будет просто гвоздем программы! Свелтоволосый, высокий, атлетичный! Я уже вижу, как пустеют кошельки наших клиентов! И поверь, многие из них предпочитают именно юнош…       — Прекратите! — Он грубо шлепнул по хрупкой руке, откинув её от своего лица. — Вы думаете, кто-то из нас на такое согласится?!       — А у вас что, есть выбор? Хах… — Женщина громко расхохоталась. — Оглянитесь вокруг, глупышки…       Ари нехотя последовал её просьбе, окинув помещение взглядом: деревянные столики и стулья, дорогие, блестящие, барная стойка с самыми различными бутылками, стоящими за ней, большая широкая сцена — это было вполне типичным для такого места, но что-то в этом «кабаре» было не так… Парень перевел взгляд на стены: на них висели незажженные подсвечники, масляные фонари, большие цветастые картины, но не было окон… Под потолком виднелось лишь одно, крошечное, узкое, такое, что туда с трудом пролезет голова… Вот в чем было дело.       — Вы… — Тихо произнес он. — Нет…       — Да, еще какое «да», милый… — Она вздохнула, с наслаждением. — Я когда-то тоже была такой… разбитой юной девочкой, когда меня приволокли в другое «кабаре», которым так же владеет мистер Эдвардс. — Она взглянула на свои руки. На них отчетливо виднелись неизвестные следы, напоминающие, кажется, старые, зажившие шрамы от веревки. — Но теперь я готова признать, что он — мастер своего дела… Разъезжает по стране, да и по миру в поисках самой молодой, сладкой и умелой, горячей крови, обладатели которой никого не оставляют равнодушным. Для вас должно быть великой честью то, что хозяин выбрал вас…       Ари быстро и тяжело дышал, не желая признавать реальность момента.       — Да идите вы… — В его крови кипел адреналин, а во всем теле ощущался твердый пронизывающий пульс.       Юноша бросился к двери, крепко ухватившись за ручку. Он бил по ней, толкал изо всех сил.       — Помогайте! — Окликнул он артисток, которые тут же навалились на неё, рьяно задолбив по толстой, массивной древесине.       — Не поддается! — Вскрикнула одна из девушек, ударив ногой в область замка.       В это время женщина в красном смирно стояла за их спинами, будто прекрасно знала, что эти порывы останутся безрезультатными…       — Поднажмите! — Кричал парень, бросаясь с плеча.       Дама тихо усмехнулась. Кажись, Ари, как и его спутницы, был чересчур увлечен своими отчаянными попытками выломать дверь, из-за чего не заметил, как с лестницы, что была за их спинами, спустились несколько нежданных гостей…       Резкий удар по затылку пошатнул юношу, заставив его отшагнуть в сторону, дабы ухватиться за стену. Его руки тут же грубо заломили за спиной, еще до того, как его глаза сомкнулись под визги и вопли ошарашенных артисток…       

***

      Ари очнулся лежащим на широкой, двухместной кровати… Его голова располагалась на мягкой подушке, раскалываясь при этом от боли. Он медленно открыл глаза, взглянув в потолок. В комнате было темно, не горело ни одной свечи или лампы, а единственным источником света, который не оставлял эту темноту кромешной, было крошечное окошко, такое же, как в главном зале, под потолком. Он медленно поднял шею и торс, присев и оперевшись на спинку кровати, о чем тут же пожалел, ведь в висках почувствовал острый, пронзительный спазм, от которого туго прошипел, накрыв голову рукой.       — Какого черта произошло?.. — Прошептал он сам себе, морщась от неприятной, почти мучительной пульсации.       Во рту ощущался противный горьковатый вкус, тошнотворный для него, учитывая состояние его тела. Он наклонился на бок и сплюнул на пол, чтобы избежать шанса «вывернуть» свой желудок наизнанку. Когда он медленно переваливался, ему краем глаза удалось заприметить глубокую пиалу, которая стояла на прикроватной тумбе. Он дотянулся до посудины, взяв её в руки, чтобы рассмотреть повнимательнее, и его вновь чуть не вырвало прямо в неё… Она жутко смердила, причем тем же ужасом, вкус которого Ари смог ощутить во рту по мере пробуждения.              — Что это за гадость?.. — Ему пришлось пересилить себя и еще раз вдохнуть сие зловоние, чтобы попытаться определить, из чего оно было сделано. — Фу… Запах спирта и какой-то травы…       Его явно чем-то напоили. Видать, произошло это после того, как он оклемался от сильного удара по затылку, вот только в голове не было никаких воспоминаний, только смутные, пьяные образы, больше похожие на размытые пятна.       Он просидел на кровати еще пару минут, безуспешно пытаясь прийти в себя и унять неумолимое головокружение, и только ему удалось отдышаться, как вдали, там, где была дверь, послышался звук проворачивающегося ключа.       Ари тут же подскочил на ноги, игнорируя стреляющие болезненные позывы. Страх снова пробрал его от макушки до кончиков пят, уже в какой раз за этот проклятый день…       Дверь комнаты отворилась с легким скрипом… За ней стоял мужчина, черты лица и тела которого тяжело было разглядеть во тьме.       — Мальчишку брать будете? — Крикнул он, но не в сторону парня. Он с кем-то разговаривал. — Белесый, светленький такой, длиннющий.       — А давай! — Послышалось за его спиной. — Чистый хоть?       — Да только утром привезли, не жрал ничего, небось. — Мужчина прошел вперед, наконец взглянув на перепуганного до чертиков Ари.       Юноша попятился назад. Он чувствовал, насколько слабыми были его конечности, прекрасно понимая, что против здоровенного, взрослого «кабана» у него нет шансов.       — Иди сюда, белочка. — Усмехнулся тот, в мгновение ока ухватив Ари за шею, пережав её мускулистым локтем.       Ари вцепился в его руку зубами и ногтями, отчаянно борясь за свою честь и, возможно, жизнь.       — Ну-ну… Что за непослушание?! — Мужчина тут же сдавил его глотку, перекрыв дыхание, что заставило его оставить попытки вырваться.       — Отпустите, молю… — Хрипло выдавил парень. — Я не знал, во что ввязываюсь.       — А кто же знал? — Резво, с издевкой ответил он, грубо толкнув обессиленное тело вперед…       Его вывели наружу, где уже потихоньку темнело… Сумерки покрывали улицу, но даже такой слабый свет ударил ему в глаза, отчего он зажмурился.       Во дворе стояли девушки, пятеро дам, среди которых было двое артисток, прибывших сюда вместе с ним… Их тоже крепко держали, заломив руки и закрыв им рты, пока остальные трое просто стояли, печально глядя себе под ноги.       — Вот и он, мистер Уилсон! — Окликнул мужчина, волочивший Ари.       — Чудесно, старина, просто чудесно… — Ответил некто, облаченный в военный мундир. Этот человек был полноват, смотрелся гнусно, самодовольно. — И прошу, брось называть меня по фамилии, оставь формальности.       — Хах, ну как скажешь, Дуглас. — Со слышимой ухмылкой согласился тот. — Надеюсь, все будет путём? — Спросил вдруг он, не спеша отдавать Ари в чужие руки.       — Джо… Ты знаешь меня еще с тех пор, как я был унтер-офицером, а ты работал через три улицы отсюда. Конечно же, все будет хорошо, даю слово…       — Тебя ж давно повысили, а празднуешь до сих пор. — Ехидно подколол Джо. — Ну ладно там, за ту сумму, что ты выкатил, мы и без шалав проживем месяцок-другой, даже если эти сгинут в морской пучине.       Оба мужчины безудержно рассмеялись, будто смерть кого-то, вроде Ари и тех девушек, действительно была чем-то забавным.       — Да ладно уж тебе, дурака кусок, я же обещал, верну их в целости и сохранности, как только отвоюем «Чарльза Второго». — Дуглас хлопнул работника «кабаре» по плечу. — Поможешь дотащить?       — Конечно, дружище! — Джо достал из кармана что-то, напоминающее платок и, невзирая на попытку увернуться, запихнул его в рот парня.       — Этот что, вертлявый больно?       — Да укусил меня, шавка… Вы его поменьше кормите, да побольше рома наливайте, тогда всегда готовенький будет.       Их медленно повели вверх по улице, продолжая удерживать… Ари закрыл глаза, из которых еще пару минут назад начали капать крупные, горячие слезы…       Миновав долгую, неспешную «прогулку» он, в компании Дугласа, работников и других перепуганных девушек, увидел перед собой судно… Куда их с большим трудом, но успешно заволокли.       Ари впервые в жизни искренне, безудержно и слезно молился всевышнему… Когда его закрыли в каюте, он просто замкнул глаза и просил, упорно просил, чтобы это оказалось дурным сном…

***

      Ари по сей день помнит, как яростно и грубо ему проходилось защищаться от рук изголодавшихся по «любви» матросов. Хоть среди них было не так уж и много солдат, предпочитавших молодым девушкам высокого юношу, такие все же нашлись… Глухие драки, разбитые чужие зубы, носы и челюсти, искусный обман в ответ на предложение, акты «правосудия», совершенные над солдатами за закрытии дверьми — все эти вещи стали его спутниками на долгое-долгое время, но оказались, надо признать, весьма действенными. Настолько действенными, что привлеки внимание самого капитана, решившего взять юношу под свое крыло.       Но пожалуй, это уже совсем другая история…