Осень

1

      Лагерь разбили вблизи устья реки. Стройная лесная поволока укрыла компанию от глаз Озерного города. Солнце бросало жидкие вечерние лучи на берег. Гномы развели костер; сушили вещи и рассуждали о том, каким путем направиться в Эребор. По всему выходило, что придется посетить Эсгарот, — запастись едой и оружием. Добраться туда, однако, задача непростая — и вплавь не хочется, и лодки не сыщешь. Компания оказалась не в лучшем положении. Удача больше не улыбалась им, но и в скверном положении гномы не были.       Они спорили, изредка поглядывая на раненую. Дори перевязывал ногу Селесты. — Не уберег тебя бог, девочка, — грустно вздохнул старый гном, прикладывая смоченную в студеной воде тряпочку к ее лбу. — Стрела была отравлена? — прошептала девушка.       Мир пылал алым заревом. Боль била по вискам. Кожа горела, будто ее бросили в раскалённую печь, но руки дрожали от холода. Лихорадка трусила тело, то разгораясь жаром, то сковывая мышцы льдом. Из ноздрей Селесты густо валил пар. — Нет, однако место неудачное, — соврал гном и отошел что-то нашептывать Фили.       Легкие обжигал холодный влажный воздух. В сознании поселился ужас перед скорой кончиной. Свет мерк. Уверенность утекала из нее, как вода из разбитой вазы. Силы покидали. Селеста все больше расстраивалась. Ей хотелось назад, домой, в      прежний мир, который не был так жесток. Селеста смотрела на отряд, на Нори и Кили, на далекого Фили, и образ гнома расплывался и мутнел. Ничего Селеста не отпустила. Она хочет домой, к Нему в объятья, а не умирать на гальке у реки.       В голове плавились надежды на выздоровление. Ведь эльфы спасли умирающего Фили! И она верила, иначе страх пожирал остатки ее сил.       Больную посадили у костра — греться. Фили укрыл ее обсушенной накидкой и отошёл к брату. Он то и дело бросал обеспокоенный взгляд на Селесту, но бегать к ней постоянно не решался. Дори поил девушку из ладоней, как маленькую птичку, силился накормить — уговаривал съесть хоть ложку. Селеста разлепляла рот и глотала предложенное. А потом содержимое желудка оказывалось у костра.       Селеста наблюдала за гномами. Их фигуры горели, как большие фонари, выжигались закатом на очах. Она не могла отвести взор, будто один взгляд делает их ближе, а её — здоровее. — И как мы доберемся до Озерного города? — возмущался Двалин. — Только вплавь и остается, — отвечал кто-то. — Селеста не сможет плыть! — напирал Фили. — Еще одно купание в холодной воде добьет её! — Значит, оставим девчонку здесь, — заключил Торин. — Умирать в лесу? Пока орки рыщут неподалеку? — возмутился Фили. — Мы не можем оставить мисс, — подал голос Бильбо. — Гэндальф вам этого не простит. — К черту мага! Мы почти у цели! Мы ее не бросим. Мы поплывем вперед, договоримся с народом Озерного города и они пришлют лодку. — И сколько времени пройдет? — вступился Кили. — День? Два? Да пока они доплывут, уже некого будет забирать! — Я с ней останусь, — сказал Балин. — Старым костям уж не переплыть озеро. — Я как врач не могу покинуть пострадавшего, — добавил Дори, раскуривая сырой табак. — Она под защитой, — обратился к Фили Торин, — а нам пора. Надо успеть до дня Дурина, а он не за горами. — Я останусь здесь, — твердо решил Фили.       Торин захлебнулся гневом. Его глаза засверкали, как у дикого зверя. — Не стоит, мальчик, — Балин хлопнул по плечу молодого гнома. — Мы присмотрим за ней.       Фили застыл в нерешительности. Алое зарево вдруг разом посерело и потяжелело, будто вымокло. Все окутал мутный мор. Издали раздался мужской голос: — Кто вы такие?       То Бард подкрался и навел лук на Торина. Но Селеста ничего уже не слышала. Гномы договорились с Бардом без ее помощи. Она лишь изредка просыпалась — когда они плыли, когда Бард вносил её в дом и когда девочки обтирали её тело водой.       Селеста очнулась на следующий день. Тишина. Деревянный потолок. Голова гудела нещадно. Тело горело в жаркой агонии. Селеста попробовала подняться. Нетвердая рука соскользнула с кровати. Девушка грохнулась на пол.       Шум привел дочерей Барда. — Где я? Где гномы?       Язык распух и стал неповоротлив. Конечности не слушались.       Девочки переглянулись. — Отдыхайте, госпожа! Вам велено не беспокоиться! — Где гномы?       Сестры помогли Селесте вернуться на постель. Они были слабы, но Селеста — еще слабее. С трудом они уложили девушку обратно. — Гномы сейчас у городничего. Пируют. — Когда они отбывают? — Не знаем. Утром, наверное. Вроде об этом судачили. — Понятно, — молвила девушка. И вновь погрузилась в сон.       Её разбудила тяжелая грубая ладонь. Стояла ночь. В комнате — кромешная тьма. Но в очертаниях тени над собой Селеста узнала гнома. — Фили! — прошептала она. — Это я, — ответил гном и погладил больную по голове. — Вы отплываете этим утром? — Я останусь тут, с тобой. Пока ты не выздоровеешь.       Селеста схватила руку Фили, прижалась к ней горячим лбом и расплакалась, как маленькая девочка. Ей вспомнилось то забытое время, когда она только попала в этот мир, когда лежала в луже и было так же плохо. Как же ей нужна была эта рука…       Но как несправедливо она получила ее. Воспаленное сознание обожгли вина и… страх. Она не разделяла чувств Фили. Избегала его, обижалась на то, что гном принял её решение отдалиться. Ему не нужно оставаться рядом, влюбленному и беспокойному. Она не стоит того.       Если она его полюбит, если он умрёт... — Спасибо тебе, Фили, — просипела Селеста сквозь слезы, сжимая его ладонь. — Твое место… рядом с братом и дядей. Однажды… ты станешь королем. А я… уже умру к тому моменту. Ты меня не спасешь, оставшись здесь… Плыви… к горе… — каждое слово давалось с трудом. — Ты нужен… Кили. И Торину.       В сущности, они даже не близки. Большую часть похода Селеста бегала от братьев. Их связывает только легкий налёт товарищества и что-то ласковое, таящееся в сердце Фили.       Гном задумался и наверняка что-то ответил, но пальцы девушки уже упали на подушку.

2

      Сквозь сон — крики, лязг мечей и орочий вой смешались с эльфийским напевом. Жар остудил легкий шепот и запах трав. Боль сменилась смертельной усталостью. Селеста открыла слезящиеся глаза. Над ней стояла рыжая эльфийка, как ангел, в тусклом свете свечей. — Тауриэль, — девушка подняла глаза выше — у входа ждал беловолосый эльф, опершись о косяк. — Леголас…       Леголас повернул обеспокоенную голову и прильнул к постели. — Ты жива! — с облегчением проговорил он. — Что случилось? Я опять спала… — Орки напали на Эсгарот, — пояснила Тауриэль. — А гномы убрались в Одинокую гору, — добавит Леголас, отступая.       Сердце Селесты на секунду сжалось. — Все до единого? — Нори остался с тобой.       Девушка горько выдохнула. Фили ушел в гору. Это просто нужно пережить. Лучше поскорее выздороветь, чтобы было легче избежать драконьего пламени. Селеста, превозмогая головную боль, села и перекинула ноги на пол, намереваясь встать.       — Стойте! — придержала ее Тауриэль. — Я изгнала из вас яд, но вы не оправились!       Селеста удивилась. Несмотря на боль, она чувствовала себя здоровой и полной сил. И даже нога не потревожила. — Ладно, — молвила девушка, ложась обратно.       Голова бухнулась на подушку, но уснуть Селеста вновь не сумела. Она утонула в каких-то глупых мыслях и мечтах, как вдруг ощутила непривычную легкость на правом ухе. Пальцы мигом поползли к мочке и ощупали ее. Селеста похолодела. Ее мелко затрясло. Потерялась! Она принялась обыскивать постель вокруг себя. Черт! Черт! Черт! Она вновь ощупала мочки. Одна сережка на месте. Руки поползли к груди. Кольцо висит. Грубый шнурок уже высох. Измятый контракт невредим, лишь пара букв смазалась да сам он подрался в углах.       Потерялась! Потеряла!

3

      Все время за ней приглядывали Нори и Тауриэль. Общими усилиями они ставили Селесту на больную ногу. Подпираемая костылём девушка начала ловко перемещаться. Благодаря магическому лечению эльфов и усердию гнома выздоровление шло семимильными шагами.       Леголас, к счастью, почти всегда отсутствовал. Когда же они оставались наедине, кровать становилась жесткой, одеяло — колким, а стены — давящими. Как-то некстати вспоминались монологи Трандуила про важность Кередис в сердце молодого эльфа. Селеста чувствовала, будто должна что-то сказать, но что — уловить не могла. Оставалось лишь ждать, когда наконец молчаливый эльф уйдёт. Хотя, конечно, им было о чем поговорить, например, «что они будут делать дальше?». То есть, Селеста искренне считала, что уже распрощалась с Леголасом. Ему нет смысла следовать за ней, думала она. Однако уйти, ничего не сказав эльфу, никак нельзя.       Одним вечером, когда Бард и его дочери ещё не вернулись, а Тауриэль и Дори непонятно куда ушли, Селеста, мечтательно поглядывая в окно, вдруг протянула: — Поскорее бы в Дейл…       Сумерки. Из Бардова окна видны лишь трухлявые домишки Озерного города, черные и унылые, и лишь кусочек неба. Селеста всегда смотрела только на этот кусочек и обращалась только к нему, шепотом. — Вы не пойдете в Дейл, а отправитесь в Лихолесье, nana, — ответил Леголас из другой комнаты. — Что? — опешила девушка. — Вам не место на побоище.       И больше ничего. Она с трудом осмыслила услышанное. Селесту до глубины души поразило, что эльф захотел ее вернуть. Логично, однако она почему-то верила, что все пойдет точь-в-точь по сюжету — Леголас последует за Тауриэль, а не отправится на поиски Селесты. Как странно знать, что ты важна кому-то постороннему.       Каждый день девушке было положено гулять под присмотром Нори. Снулый пейзаж. Вонючий город, грязные жители. Даже дети тут не смеются — малыши работают, совсем как взрослые. Все худые и грязные, изработанные и уставшие. Волей-неволей Селеста радовалась, что не попала в эту дыру… Слава богу… Все же что-то неумолимо менялось в ней от долгого пути, от прогулок по бедным улицам. Селеста вдруг осознала, что в Шире было очень даже хорошо — тихо, спокойно, сытно и весело.       Вообще променад — отличное время для раздумий. — Как странно, что ты остался… — первое, что сказала Селеста Нори.       Эребор — главная греза гномов, даже Фили отправился в Одинокую гору, а Нори вот — идет под боком.       Нори ничего не ответил ей.       Чаще они гуляли в тишине, что помогало пережить тяготы болезни. Но даже так, Селеста будто больше стала понимать молчаливого гнома. Она полюбила это доброе лицо, морщинки на челе. Прогулка с ним — одно удовольствие, так тихо и спокойно думать о своём.       Селеста заняла место Кили. Кили должны были ранить черной стрелой, не ее. Так отчего она заняла это место? Чтобы вновь убедиться в своей смертности? В реальности происходящего? В том, что ей не место в этой истории? Расплата ли за странность Трандуила? А впрочем, ведь ничего толком не изменилось. Так не к чему волноваться, тем более солнце светит так ласково.       Селеста старалась не думать о плохом.

4

      Сырое утро. Солнце холодными лучами брызгало на землю, отражалось в зеркале мутного озера у Эреборской пустоши.       Леголас забрался на крышу покосившегося домика и покрывал эльфийским взором Одинокую гору. Селеста, оперевшись на костыль, жевала хлеб и вкушала гнусный запашок Озерно города. Рядом с ней зудил Бард, крайне недовольный ещё с отбытия гномов. Нори гулял по гнилым бревнышкам главной улицы. Тауриэль пропала из виду еще ночью. — Ваши друзья накличут беду, — заметил Бард, покосившись на эльфа. Но, конечно, его слова предназначались Селесте.       Ничего не откликнулось в её душе. Беда. Гномы. Кто угодно. Такая погода хорошая. И холодно. — Полагаю, да, — пожала плечом девушка. — Скажите это им триста раз — все равно бы сунулись в Одинокую гору. Гномы упрямы — их не остановит несчастье других…       «Гномы не видят ценностей жизни тех, кто слабее их». — Они так хотят вернуть свой дом, что готовы крова лишить других, — заключила Селеста. — Нам остаётся только наблюдать.       Молчание. Помешать гномам уже не получится. — Спасибо, что… Позаботились обо мне. Порой, я чувствую себя обузой для гномов, которую они готовы сбросить при первой же возможности. — Так и вышло — вас бросили, — признал Бард. — С чего вы так решили? — возмутилась Селеста.       И виду не подала, но ладони сжались в кулак. — С того момента, как городничий устроил пир, они совсем о вас забыли. Ни разу не справились, как вы, живы или нет. Ими двигает только алчность. — Между золотом и товарищем гном выберет золото, — спрыгнул с крыши Леголас. — Тьма сгущается. С востока бредут черные облака.       Эльф нырнул в хижину.       Небо над городом было чисто, как стеклышко. На километры вперед — ничего темного. — Так или иначе, вам нужно уходить, Бард, — посоветовала девушка, поворачиваясь за эльфом. — Люди не оставят свои дома. — Когда пламя дракона обрушится на них, будет уже поздно.       Мужчина уставился в мутную воду озера, раздумывая. — Давайте мы хотя бы ваших дочерей увезем, — предложила она неловко. — Мы разобьем лагерь на другом берегу.       В ее голове уже давно строились планы побега. Возвращение в Лихолесье — безрадостная перспектива. От одной мысли о Трандуиле у Селесты сосало под ложечкой. Потому она собиралась затеряться в Битве Пяти Воинств. Идея безумная и опасная, но единственно верная.       До Битвы, однако, ещё нужно добраться. Селеста искала способы задержать осуществление намерений Леголаса, который, между делом, не торопился. Эльф молчал и, казалось, совсем позабыл о своих словах. Именно тишина волновала более всего. Над Селестой будто навис невидимый меч; девушка всеми силами пыталась избавиться от недосказанностей, при этом беседовать с Леголасом не желая. Ей чудилось, что если они захватят с собой Барда или его семью, то эльф не отважится силой потащить девушку к Трандуилу. — Я поплыву с вами, — бросил Бард. — Вечером, на этом месте. — Но… — У вас все равно нет лодки.       И ушел. Вечером… Вечером, может статься, начнется то, чего хотела всеми силами избежать Селеста. Конечно, пока с ней рядом эльфы её не сожгут, но подпалить могут. Хромая да со страшными ожогами девушка не выкарабкается во время сражения.       Однако, на самом деле, Селесту страшило не пламя, Смауг нес за собой что-то пострашнее ранений. Хотелось схватить лодку и сбежать сейчас, но дочери Барда не поплывут без дозволения отца.        Селеста приковыляла в дом. Эльф думал, сложа лук на колени. — Где Тауриэль? — спросила девушка. — Сердце ведет её в Эребор, — неоднозначно мотнул головой Леголас. — Но долг велит прочесать округу. — И сколько мы будем ждать? — Недолго. Если Тауриэль не вернется к закату, поплывем без нее. — Бард хочет перевезти детей вечером. Он даст нам лодку, и мы отправимся вместе.       Леголас кивнул. — Что важнее, Леголас, мнимый долг или зов сердца?       Эльф посмотрел чистыми очами на Селесту. — Есть твое стремление, emil, и есть желание отца. Я стою между натянутым луком и обнаженным мечом… — Неужели желания одного достаточно, чтобы перечеркнуть жизнь другого? — Нет, — лицо эльфа не выразило ничего. — Я не собираюсь тебя неволить. Я уведу тебя от огня, от битвы, в которой тебе делать нечего. Тебя там убьют… мама. — И это не ваше дело, — фыркнула Селеста.              Леголас хотел сказать что-то ещё, но слова застряли в горле. Эльф сжал губы и отвернулся. Тишина звенела невысказанными словами. Но Селеста не собиралась догадываться до их смысла.

5

      Когда созрела ночь, семья Барда, Нори, эльфы и Селеста отчалили. Гном удивился тому, что уплывали они в одиночку, но Бард лишь пожал плечами. Разумеется, никто не последовал за мудракон — сонный город не верил в дракона.       Золотая змея поднялась в воздух с ошеломительным грохотом. — Смауг, — объявил Леголас.       Тауриэль застыла с кулаком прижатым к груди. — Что же будет, — шепнула дочка Барда, хватаясь отца.       Драконье пузо мазнуло по главной улице, круша хлипкие здания. Смауг пролетел круг и обрушил шквал огня на город. Люди закричали.       Бард отцепил дочку и вручил весла ошарашенной Селесте. — Греби! — приказал он и прыгнул за борт. — Папа! — вскрикнули девочки и подались за ним.       Лодка покачнулась. Девочек схватила Тауриэль и прижала к себе. Грести взялся Леголас. Отражение пламени играло на черной глади Долгого озера. Издали Эсгарот напомнил огромный адский костер. Пристань горела, а на ней горели люди, как маленькие факела. Кто-то прыгал в воду, кто-то умирал, не успев добраться до озера. Сотни челнов с погорельцами разошлось от города, словно лучи от пылкого солнца.       В Смауга летели стрелы, камни, проклятья. Но убил его меткий выстрел Барда. Змей взмыл в небо в последний раз и упал в озеро, унося еще десяток жизней напоследок. Многие лодки перевернулись, много людей было потоплено. В это время эльфы и девочки уже причалили к берегу и остались невредимы. Они помогали как могли обездоленным людям. Плачь стоял до самого утра. Люди оплакивали смерть близких, свои раны и утраченное имущество.       Погибла треть Озерного города. Поднялся ветер. Обожженные трупы прибивало к берегу. Утро холодное и скупое не озарило тьму яркими лучами, утро было серым и безликим. Никаким. Эльфы вытаскивали живых из воды. Нори помогал раненным. Селеста сидела на берегу и смотрела на догорающий Эсгарот. Волна вынесла обожженный труп и слизнула обратно, тело заколыхалось в воде. Мертвые пустые глазницы, сожженная плоть до костей. Вот каково пламя дракона! — Что это? — раздался детский голосок.       Селеста обернулась. Девочка, чумазая оборванка, смотрит наивными зелеными очами, золотые локоны сверкают сквозь грязь и пот. Ребенка забрала мать. Что это? Смерть. Ужас, что нес на крыльях злой древний ящер.       Селеста взяла костыли и пошла к занятому гному. Люди сушили одежды, бегали вдоль берега, до сих пор искали потерянных родственников. Мужчина, совсем еще не старый, рыдал взахлеб у самой воды, выл, бил землю кулаком. «Сожрал ее, сожрал! И меня ж сожри, тварь!» Проходящие отводили от него взгляд, и, кажется, сам мир закрыл глаза. Селеста ускорила шаг.       Нори, запыханный, обрабатывал очередной ожог. Девушка спросила, как идут дела. Он ответил, что все в порядке. Но видно по гному, что ему тяжело. Почти невыносимо. Всё в порядке. Но за спиной лежат безнадежные калеки, люди, что умрут через пару часов или дней, как им не помогай. Старый Нори расстроен, он будто разом постарел и согнулся пуще прежнего.       Селеста видела, что гном не может больше разделять страдания людей, ей даже показалось, что Нори всем сердцем пожалел, что остался с ней в Озерном городе. И она с горечью поняла, что Нори скоро уйдет.       Селеста всё ждала Леголаса. Казалось, что вот-вот эльф подойдёт, и придётся убеждать его разделить нелегкий путь с людьми. Однако, нет, и слуху от него не было.       Потрёпанный Бард возглавил народ. И начался голодный переход в останки Дейла. Женщины несли детей на руках, мужчины тащили остатки еды на себе. От скота уцелела лишь парочка лошадок. Все шли своим ходом. Селеста хромала в конце. Хоть не была ни старцем, ни ребенком, но ей, пожалуй, идти было труднее всех. Поврежденная нога ныла и отказывалась двигаться спустя пару часов тяжелой ходьбы. Благо рядом была Тауриэль. Леголас легким ходом опережал людей, добывая всякие корешки и скудные травы для Селесты. — И долго мне ещё хромать? — спросила Селеста. — Не знаю, госпожа, — ответила Тауриэль. — Возможно, вы никогда больше не сможете ходить, как прежде.       Разбитый Дейл не встретил путников распростертыми объятиями. Развалины стояли злыми фантомами, средь них завывал морозный ветер. Люди жгли огонь меж хладных камней. Провизии не хватало. Этим вечером не поела и половина лагеря. А что дальше? На Бардовы плечи легла нелегкая ноша, она-то и сдвинула брови мужчины в тяжких думах. Каждый устроился, как мог. Многие сбились под крышами разоренных домов, детские крики и взрослые жалобы слились в один общий вопль.       Эльфы же обустроились отдельно и с большим комфортом. Ни есть, ни спать в эту ночь у них не было потребности, потому они обложили слабое звено — Селесту — найденными пледами, отпоили корешками, накормили ими же и уложили спать. А сами же ушли патрулировать развалины.       Но жуткая ночь не благоволила снам. Селеста не могла и глаз сомкнуть. В душу залились черные воды Долгого озера, озаренные далеким пожаром. Дышать тягостно. Одинокая ночь. Бескрайний черный небосвод, мертвые бледные звезды. Селеста тихо поднялась, направилась к людскому сонному очагу и присела в уголке. От живого дыхания стало странно теплей.       Вдруг рядом с ней плюхнулась женщина. — Не спится, эльфийская дева? — прошептала она, улыбаясь.       Селеста посмотрела на нее краем глаза. Волосы пшеничные, глаза зеленые, лицо бледное. И грязная вся. — Я не эльфийка, — ответила Селеста.        — Вижу. Но на эльфа вы все равно похожи.       Селеста хмыкнула устало. — Чем же? — Ну, я эльфов не видела, кроме тех, что с вами были. Могу сказать, что вы похожи очень. Они — сказочно прекрасные, нездешние, и вы — мечтательная, будто мыслями совсем не здесь. И тогда, на берегу вы тоже о своем думали. Ростом еще вы высокая и лицом тоже не из наших мест. — На берегу? — Да, дочка моя к вам бегала.       Рядом мелькнула знакомая золотая макушка и вскоре чумазая девочка лежала на материнских коленях, посасывая большой палец. — Не падайте духом. Многим сейчас не спится, все думают о тех, кого потеряли. Одна я радостная. — Чему же вы рады? — Тому, что дочку спасла, а остальное неважно. Хоть весь мир погори, будет жива дочь и я буду довольна.       Селеста хмыкнула еще раз и поднялась. — Не видели доктора гнома? — Только когда все шли сюда. Потом уж не видала. Уж не думала я, что среди подлых гномов найдется такой благородный...       Селеста вышла на окраину и глянула в темноту пустоши. Одинокая гора возвышалась над степью, дула ветрами и чернела совсем неприветливо. Показалось, что вдали у самого подножия шла одинокая фигура. Селеста помахала ей на прощание.

6

      Бард намеревался наведаться в Эребор утром, чтобы забрать обещанное. Но в предрассветной мгле вдруг что-то громыхнуло. Гномы завалили вход в гору. Стало ясно, что гостей они не ждут. Бард, конечно, от идеи не отступился, хотя понимал, что его просьбе гномы рады не будут. Народ с замиранием сердца наблюдал с обваленных стен Дейла, как Бард общается с Торином через щель в завале. Барда погнали от горы чуть ли не стрелами.       Но пока все взоры были направлены на гору, со стороны леса показалась эльфийская армия. Её первым заприметил Леголас, и был несказанно рад. Он собрал Тауриэль и вышел им навстречу, оставив Селесту в одиночестве.       Бард заявился к девушке встревоженным. Селеста тоже беспокоилась, но тревоги их были разного толка. Прибытие помощи из Лихолесья сулило скорую встречу с Трандуилом, а Селеста всей душой не хотела видеть Владыку. Она мечтала стать незаметной мышкой в пустынном краю.       Вот только мыши не ходят с костылями и не шумят так, как Селеста в своем положении.       Бард застал её за сборами. Для начала Селеста рассчитывала скрыться среди бесчисленных беженцев где-то на окраине Дейла. — Торин ничего не даст! — заявил с порога мужчина. — Я не понимаю… Зачем ему война? — Не знаю! — шикнула девушка. — Наверное, он собирается отстоять свои богатства. Я не умею читать его мысли. И вообще, я занята сейчас. — Нет! — подступил к ней Бард и тряхнул за плечо. — Ты должна попробовать хоть что-то сделать. Может, у тебя получиться! — Урезонить гнома? — усмехнулась зло Селеста и стряхнула Бардову руку. — Как бы не так! Ты сам сказал, что они бросили меня! И ты думаешь, что они послушаются моих слов?       Нервный мужчина пошел кругами. — Но ты им знакома! Они тебе доверяют! Не знаю… Но ты должна постараться. Иначе будет война, — проникновенно закончил Бард. — Я отказываюсь, — гордо заявила Селеста, распрямляя спину. — Все равно ничего у вас не выйдет. И лучше убираться из Дейла по добру, по здорову… В конце концов, голод — это не единственная ваша проблема… В перспективе.       Девушка поковыляла из убежища, но её вновь схватил Бард. Она хотела раздраженно толкнуть мужчину, но тот был так зол, что воевать с ним стало опасно. — И куда же ты собралась? А куда нас направишь? Может, мы вместе дождемся твоих остроухих друзей и поболтаем? Как-то поспешно ты рвешь когти с насиженного. — Что ты хочешь? — сдалась Селеста. — Чтобы ты поговорила с Торином. — Это глупо! — всплеснула рукой девушка и уставилась на Барда, а тот молча сложил руки замком.       Девушка вздохнула. — Ладно, только ты укроешь меня от эльфов, идет? Не зависимо от результата переговоров. Пообещаешь мне это и я сделаю все от себя зависящее. — По рукам!       Они пожали руки друг другу. Ладонь Барда большая и шершавая — по мозолям видно, что он часто работал веслами. Мужчина посадил Селесту на лошадь, снарядил плащом и отправил в путь. Девушка натянула капюшон, питая хлипкую надежду на то, что Трандуил не узнает в далеком очертании Селесту. Глубоко в душе она понимала, что согласившись на условие Барда, упустила всякий шанс улизнуть от эльфов.       К стене Селеста прибыла до заката. Только облака окрасились в розовый и тень не успела лечь на пустошь. Наверху стояли дозорные — Балин и Бильбо. Девушка приветливо помахала им рукой. Вскоре на стене появился и Торин в черной лоснящейся шубе, а за ним — Фили и Кили. Ветер недобро засвистел в степи. На равнине, открытой всем взглядам, Селесте казалось, что за ней следит весь Дейл. — Что тебе нужно, Селеста из Бри? — величаво спросил Торин. — Неужто тебя послал предводитель людей… Бард, кажется… Или ты решила, что достойна части золота, раз прошла с нами до горы? — Я пришла говорить с Фили! — крикнула Селеста. Фили дрогнул за спиной Дубощита и подался вперед. — Зачем тебе мой племянник, девка? — У меня свои дела, — отозвалась девушка, не глядя на Короля под Горой.       Торин был непоколебим, но племянник принялся уговаривать дядю. Фили поддержали остальные. И вот молодой гном поспешно молвит в дыру: — Ты в порядке? — Вполне. Правда вот, хромаю, — безмятежно улыбнулась Селеста, тая в сердце страх.       Какой омерзительной она себе казалось в этот момент. — Прости, Селеста, я не могу провести тебя в гору…       За спиной Фили мелькнула шуба Торина. — Не страшно, Фили, — Селеста как можно тише продолжила. — Ты же понимаешь, зачем меня отправили сюда? Люди остались без крова. Эльфы хотят у Эребора «взять свое». И это не последняя строка в списке ваших противников. Я не прошу много, — она потерла кулон, — но. Пожалуйста. Выдайте хоть что-то. Хотя бы малую малость. Это очень поможет беженцам.       Селеста посмотрела в печальное лицо страдающего от сомнений гнома и поняла, что прямо сейчас, в эту секунду, она безбожно манипулирует сердечной привязанностью Фили. И тут же отвела взгляд. — Пожалуйста, — как-то уж совсем жалобно простонала она.       И это стало последней каплей в сомнениях Фили. Он побежал в сокровищницу. А к дыре прильнул озлобленный Торин. — Ты алчешь забрать наше золото, эльфийская шлюха из Бри, — прошипел не своим голосом гном.       Селеста ахнула. — Думала я не догадаюсь, откуда на тебе эльфийское платье? Ты спелась с феей из Лихолесья. Распутная девка! Крутишь моим племянником… кому ещё ты отдалась? Магу? Вот почему он тебя взял в поход! Трусливая, жалкая шлюха!       Селеста желала ответить, защититься, но язык онемел, а тело приросло к земле. Порыв ветра поднял полы плаща. Торин удалился, с презрением глянув на племянника, несущего маленький кошель. Фили сунул мешочек в щель и толкнул: — Прости, это все, что я могу.       Селеста аккуратно приняла дар и спрятала за пазуху. — Спасибо, Фили, — из глотки рвалось совсем не это... Совсем не это. — Я была рада знакомству с тобой. Удачи!       Девушка неловко залезла на лошадь, и та понеслась во всю прыть.       Когда Селеста доехала, в лагере уже тут и там сновали эльфы в золотых доспехах. Они разбили красочные шатры, они раздавали еду, они лечили людей. Селеста, прикрывая лицо, попутно справляясь, где можно отыскать неуловимого Барда, пробиралась в глубь Дейла. Ненадежные указания свидетелей привели её к главному шатру с золотым флюгельком в форме оленя. По показаниям, Бард находился внутри.       Войти она не решилась. Укрылась за побитым столбом, в тени. Солнце уже давно закатилось. И факелы мрачно, кроваво засверкали во тьме. Достала кошель и повертела в руках. Внутри переливались драгоценные камни и золото. Фили так постарался, набивая этот кожаный мешочек… Селеста отложила себе парочку камней и несколько золотых, а кошель привязала к костылю. И принялась ждать. И просидела так полночи, пока больная нога не заныла от холода.             «Трусиха», — корила себя девушка. Она прошла весь путь от Бри до Одинокой горы. Она работала в трактире. Она навязалась отряду гномов. И сейчас тряслась при одной мысли о Трандуиле. Что он ей сделал? Несчастная душа, вот и все. Трандуил не дал и повода себя бояться! Однако почему-то Селеста знала, всем существом понимала, что если Трандуил увидит ее еще раз, то запрет в Залах Короля.       Наконец полы палатки шелохнулись. В ночной мрак выплыл мужчина и направился в проулок. — Бард! — опомнилась Селеста.       Он остановился. Селеста неловко поднялась, жалуясь на затекшие конечности, и приковыляла к мужчине. — Ничего не вышло, — тихо промолвила Селеста. — Это все, что удалось достать, — она бросила кошель в руки Барда. — Они не готовы идти на переговоры. И где мне...       И вдруг из палатки показались еще двое. Бард тяжело вздохнул и ушёл, пока замершая Селеста глядела на белый эльфиский халат. Гэндальф тут же ее заметил и радостно улыбнулся подруге. А Трандуил… Девушка вцепилась в костыль от волнения.              «Эльфийская шлюха», — мелькнуло в её разуме. — «Распутная девка из Бри!». Дура! Эльф обжог её взглядом. На сетчатке отпечатался послеобраз льдистых очей Владыки. Он осудил её, жалкую, немощную калеку. Глупую девчонку, вырвавшуюся из-под его «опеки». Осудил её одними глазами, обидно и напрасно.       Быстрым шагом Селеста сбежала подальше от злополучной палатки. Слезы сами собой полились по бледным щекам. Тяжело.