Ангел-Похоронитель

***

«Гвидо Миста, 17 лет, перекрёсток via XX и via XX, пулевое ранение в голову». Даже скучно немного. После того случая с умирающим мальчиком в подворотне, ничего не нарушало рутину ангела смерти. Даже Буччеллати уже несколько месяцев не вляпывался в неприятности, наверное, жил себе спокойной размеренной жизнью отбитого на голову мафиози. Они давно не виделись. Леоне не был уверен, что к его мироощущению в принципе применим термин «чувствовать», но… если бы эти чувства… не эмоции даже, а так, отголоски на краю сознания, совсем нереальные, но если бы Леоне хватило смелости их признать — он бы понял сразу, что это. Некая совершенно особенная тоска. В не-жизни ангела смерти нет вещей, по которым можно скучать. Но у Леоне теперь есть один конкретный живой, по которому он… да, наверное, скучал. По возможности поговорить, узнать, как там его дурацкие дела. Почувствовать, что чувствует он, прикоснуться к этому чудесным образом доступному и возможному для Леоне кусочку смертной жизни… Скучал ли он по жизни? Нет, наверное, нет. Он совсем не помнил её. В то же время ощущение отсутствия Бруно было отчётливым. В смутной, спутанной посмертной памяти Леоне прочно засел его образ, его упрямство, его слова, его эмоции, его живая жизнь на губах, его отчаяние, его гнев… он весь целиком словно занозой засел внутри. Бруно Буччеллати. Это даже как-то противоестественно. Без него Леоне отчётливо ощущал ход времени (впервые за… годы? столетия?), и тем не менее — не ощущал реальности происходящего. Люди вновь расплывались на зыбкие, туманные очертания. Смерть — и без того совершенно типичное, совершенно рутинное событие — кажется, утратила не только эмоциональный окрас, но и… смысл? Вот как раз о смысле Леоне лучше вообще не думать… или, хотя бы, не сейчас. Перекрёсток. Чья-то тачка. Выстрелы. Тело… тело? Он рассеянно заглянул в чёрный блокнот, щурясь, потому что темнота мешала разобрать надписи. Но всё верно: «Гвидо Миста, 17 лет, перекрёсток via XX и via XX, пулевое ранение в голову». И? Кто здесь Гвидо Миста — он чувствовал. Видел. Нити судьбы натянуты, словно стальные струны, норовя лопнуть. Пуля, вторая, третья, четвёртая, да и дальше кто их вообще считал — все мимо. Пьяное мудачьё, окружившее парнишку, явно не целилось, но уж столько раз не попасть это… слов нет. Идиотизм, криворукость? Или крайняя степень везучести самого пацана? Леоне обычно было плевать, но в этот раз он как будто даже… обиделся? Тьфу ты, вот прицепились же эти живые эмоции! Ну, в любом случае, он испытывал немного абсурдную досаду — материализовался ведь, нити вероятности прощупал, блокнот дважды проверил — и что в итоге, с пустыми руками уходить? Выстрелы вдруг оборвались, у пьяных дебоширов кончились патроны. Кто-то попал в фонарь, выбил лампу, и без того удручающий полумрак стал совсем кромешным. Леоне, как ни пытался, но не смог рассмотреть лицо этого мёртвого-не-мёртвого парня, а только синеватые застывшие белки глаз. Гвидо Миста, точно. Хотя и на грани смерти, этот парень быстро справился со страхом, пришёл в себя. Даже сориентировался мгновенно. Налетел на громилу плечом, выбил из рук ствол. Действовал решительно и быстро, прямо как… Дурацкие ассоциации. Совсем ты сбрендил, Леоне, раз ненаглядный Буччеллати уже повсюду мерещиться! Да, они похожи слегка, хоть парнишка и младше, но это же не повод голову терять! Леоне мог бы исчезнуть прямо сейчас, но что-то его остановило. Звон выпавшего патрона, щелчок механизма. Везунчик перезарядил револьвер? Он совсем не прост, и совсем не ребёнок. Леоне чуял скорую смерть. Раз — вдруг такой громкий выстрел после краткого затишья. Два — что-то между хлопком и взрывом, Леоне таких вещей давно не боялся, да и не был способен, наверное. Всё, что приносило живым увечья, страдания и конец, ощущалось почти родным, почти частью его самого. Три — крики на краю сознания, завывание сирен, чей-то вой и визг за углом, в квартире, в подъезде… тоже всего лишь шум. Совсем не важно. Четыре — контрольный в голову. И вот тишина, вдруг наступившая после, резко оказалась громкой. Ледяной, пробирающей до мурашек, пробуждающей ото сна. Три трупа, и ни один из них — не его клиент. Чужая, смутная тень уже нависла над их тускнеющими душами — коллега, проводник в загрань, действовал быстро. А Леоне, что, получается, лишний здесь? Парнишка-то остался невредим, ни единой царапины, и даже запись из блокнота исчезла, сама собой. Оказывается, и так бывает. Он снова ненароком встретился взглядом с Гвидо Мистой. — Ты всё видел? Эй, чувак, стой! Я всё объясню!.. Не вызывай копов, это не то, о чём ты… Леоне даже слушать не стал, молча растворился во мраке ночи. И только гораздо позже, спустя несколько ночей и несколько смертей, ему в голову пришла мысль, что этот парнишка мог бы сработаться с Бруно и его «бандой» подростков. Может, стоило как-то намекнуть? Типа, «эй, парень, если будут проблемы, обращайся к мафии, не прогадаешь», так, что ли? Не-а. Леоне безнадёжен.

***

«Паннакотта Фуго, 15 лет, разбился насмерть» «Наранча Гирга, 16 лет, разбился насмерть» Вот же дебилы. Леоне появился вовремя, схватил обоих мальчишек за шиворот и резким движением отбросил подальше от края крыши. Может, даже слегка перестарался, судя по громкому жалобному завыванию смуглого и гневному шипению бледного. Хм, а они вымахали, Леоне с трудом узнал этих детей. — Что. За. Херня. Первый и последний раз спрашиваю. Мальчишки переглянулись. Леоне облокотился на шаткое ограждение и окинул взглядом окрестности. Вообще-то, вид неплохой, живые назвали бы его красивым, даже впечатляющим: на ясном небе разгорелся рыжий закат, с высоты двадцатого этажа просматривался весь исторический центр, лабиринты улочек, и даже море сияло, исчезая за горизонтом. Бруно бы понравилось… Ох, твою ж бессмертную задницу налево… И ещё эти двое, блин. Едва мальчишки оказались на адекватном расстоянии от края, как ржавое ограждение со скрипом и лязгом рухнуло вниз. Может, даже кого-то прибило. — Мы не специально, — процедил бледный. Он поднялся, и, что довольно мило, заслонил собой товарища от ледяного взгляда Леоне. Всё ещё боялся. Хотя уже трижды, со дня их неловкого знакомства на кухне Бруно, ангел смерти являлся по его душу — но, конечно, не чтобы забрать, а чтобы спасти неблагодарную задницу от ядовитых когтей его собственного станда. А второй, смуглый, таращился удивлённо. — Ты тоже его видишь? — А ты не видишь? — Дурак! Я потому и спросил, что тоже вижу! Леоне закатил глаза. — Если это всё, то я пошёл. Передавайте привет. — Стой, — Наранча, в порыве любопытства, даже потянулся схватить Леоне, но обжёгся и ойкнул, — больно! Эй, ты кто такой, и что делаешь на нашей крыше?! Фуго его тут же оттащил, злобно шипя: — Замолчи, я потом всё объясню! — Погоди, а кому привет передать?

***

То ли просто повезло, то ли Бруно Буччеллати истолковал его «привет» как приглашение на свидание, но, так или иначе, «19 лет, остановка сердца» звучало интригующе. Леоне не ожидал, что, потянувшись за зовом смерти, он окажется в тесном темном пространстве ванной комнаты, вплотную к почти раздетому Бруно. Откровенно говоря, от такого поворота у него самого чуть сердце не встало (что физически невозможно, конечно). Полумрак, шуршащая штора, маленькая ванна-полторашка, три навесных шкафчика, шаткая раковина, мутное зеркало, дверь, запертая на щеколду, большая стиралка, вплотную к которой — табурет, на котором и сидел, откинувшись назад, этот ненормальный. И в оставшемся клочке пространства — Леоне. Это почти интимно, оказаться так близко, и почти ощутимы холодком по коже чужие эмоции, совсем как в тот раз. Но что-то здесь не так. Чего-то не хватает. В ванной лежала рука. И обе ноги, отсечённые у бедра. И ладно бы это оказались чьи-то чужие части тела! Леоне сам в буквальном смысле смерть, он не осуждает убийства, и даже не сильно против расчленёнки! Но Буччеллати. За каким-то хреном. Разобрал на запчасти не кого-нибудь, а самого себя! Его побледневшее тельце, к слову, заваливалось в сторону, едва не сползая на пол. Едва не синий. По диагонали на обнажённой груди сиял аккуратный разрез, а внутри что-то слабо шевелилось. Леоне замер. Он не должен был удивляться или пугаться, он видел Бруно при смерти десятки раз, но отчего-то холодок пробежал по затылку — ещё никогда «место преступления» не выглядело настолько обыденным, умиротворённым, чистым, без единой капли крови. И оттого настолько зловещим. Леоне испуганно вгляделся в лицо — тоже умиротворённое, сонное, глаза закрыты. Он схватил за плечо и встряхнул: — Бруно! Буччеллати, чтоб тебя! Ноль реакции. Что делать-то? Леоне быстро проверил пульс, и, к своему ужасу, ничего не почувствовал, кроме отголоска тепла. Но быстро сообразил и потянулся напрямую к душе — слава всему сущему, богу или дьяволу, она ещё здесь. Бруно ещё здесь. — Ты несчастный идиот, Буччеллати… это работа Sticky Fingers?! И исправлять тоже ему! А я-то что сделаю, блять?! Леоне вцепился в края идеально-ровной, конечно, совсем не кровоточащей раны в центре груди, и ледяными пальцами стянул её, как будто это имело смысл. Не сразу, но рядом появились другие руки, слабо сияющие, почти невидимые — как будто Sticky пришёл на его зов. Если подумать, в этом даже был смысл… совсем немного смысла. Золотой молнией края сошлись, как будто и вовсе в теле Бруно никогда не зияла огромная дыра. Он медленно открыл глаза, улыбнулся. Леоне не нашёл слов, кроме как: — Придушу. Вот это точно не имело смысла. — Леоне. Такой тихий и слабый голос, да, конечно, блять, пожалей его, Леоне! — Прости… не подашь руку? Или ногу… Ха-ха, очень смешно, Бруно. Леоне состроил мрачнейшую рожу и закатил глаза. Шутник хренов. …и только потом, доставая конечности из ванны, Леоне вдруг понял, что он только что созерцал своими глазами (помимо убогих попыток в чёрный юмор). Улыбка ведь. Бруно улыбнулся ему как старому знакомому, доверительно и легко. Как всегда. Как раньше. Как будто всё правильно, как будто всё снова… в порядке? Леоне подозревал, конечно, что смертных время лечит, и что у Буччеллати в жизни всё меняется к лучшему, но эта улыбка… обескураживала. Расставляя всё по местам, выбивала из колеи. — Извини, — он вовсе не пристыженно пожал плечами, когда приделал руку на место, — смерть не входила в мои планы. Но спасибо, что появился, Леоне… Ты напомнил мне о прошлых временах. — Я всегда буду рядом, когда ты в опасности, — парировал он с недовольной миной. — Даже если угроза — ты сам. А нельзя ещё медленнее сшивать золотой молнией бёдра? Бруно вообще собирается это, типа, одеться, например, не? Блядский боже, в этой проклятой ванной даже отступить некуда, и Леоне чувствовал, что не будь он безжизненным воплощением смерти, точно бы покраснел до корней волос. Нужно срочно отвлечься. — Так, кхм, какого хрена, Буччеллати? — А, я просто тренировался разделять себя. — Тренировался. Разделять себя. — На самом деле это безопасно, я часто так делаю, просто в этот раз… — Знаешь, я не буду спрашивать, нахуя, а главное, зачем. — Ха, — вот теперь Бруно, наконец-то, сделал вид, что смутился, — никогда не знаешь, что пригодится в битве с вражеским стандом… да и просто по жизни. Это как задерживать дыхание под водой… Ну, Леоне, перестань так смотреть! Это не опасно, правда! Я просто сегодня задумался — и … Не найдя подходящего слова, Буччеллати обвёл взглядом ванную, теперь совсем обычную, не похожую на место преступления, как бы говоря «всё это». — …перестарался. — Перестарался он, — фыркнул Леоне. Время заканчивалось. Минуту назад Леоне только и мечтал о том, чтобы исчезнуть нахрен, а сейчас отчего-то передумал. Наоборот, резко захотелось остаться подольше — хоть на пару мгновений, перекинуться парой слов, просто о чём-нибудь потрепаться, «как в прошлые времена», спасибо Бруно за напоминание. Леоне вдруг вспомнил, что они не виделись несколько месяцев. Но вместо привычной странной тоски, засевшей в не-живой душе, он ощутил… радость? Чёрт его знает, как оно называлось, но это было самое тихое, трепетное и счастливое чувство, на которое только способен Леоне в посмертии. Бруно сверлил его вопросительным взглядом. Ангел смерти не придумал ничего лучше, чем: — Как твои дела? — Хорошо, — медленно ответил Буччеллати, — лучше, чем могло быть. Мальчишки… идиоты. Я знаю, ты уже познакомился с Наранчей — просто для справки, я запретил ему лезть в дела мафии. Я ему прямо сказал, что в банду не приму! — Бруно вдруг разговорился, во взгляде словно вспыхнул тёплый огонёк. — И что ты думаешь? Послушал он меня, как же. Но… может, так даже лучше. Втроём веселее, и Фуго, кажется… Буччеллати снова запнулся, подбирая слово между «рад», «смирился» и «в ярости». Он остановился на: — …ему пойдёт на пользу эта дружба. — Вчера они чуть не наебнулись с крыши, — вздохнул Леоне. — Ха, а мне сказали, что встретили тебя «случайно». — Случайно. Они ж не собирались прыгать. Бруно покачал головой, всё ещё улыбаясь. — Наверное, просто игрались со стандом… Его воплощение души — не поверишь — оранжевый самолёт… похож на игрушечный, но умеет стрелять. Пули как настоящие, мы проверяли, и ранят вполне серьёзно, но вот с точностью у Наранчи проблемы… — Не хочу знать, как именно вы «проверяли»… Проблемы с точностью? Тебе нужен стрелок? Синий взгляд сверкнул интересом. Ну вот, немного болтовни, и Бруно как новенький, словно и не умирал буквально здесь буквально минуту назад. — А что, есть кто-то на примете? — Гвидо Миста, 17 лет, пулевое в голову… вернее, четыре пулевых. Но в итоге досталось не ему, а стрелкам. Хороший парень, вы бы могли работать вместе. — Да? Почему? — Вы… чем-то похожи. — И чем же? — Оба не сдохли, когда должны были. Но он сам, на этот раз я не вмешивался в… Снова на его губах появилась и исчезла улыбка, и Бруно вдруг поднялся, резко сократив и без того ничтожно малое расстояние между ними. Чёртов Буччеллати! Леоне запнулся на полуслове и отступил назад. И почувствовал, как его не вполне материальная задница упёрлась, а затем провалилась сквозь раковину — ощущения не из приятных, так то! Фаянс ледяной и колючий! — Хм, да? И всё? — Бруно продолжал наступать, — а то я уж решил, что есть повод для ревности… Леоне фыркнул будто бы небрежно. Будто бы не испугался на секунду этого пронизывающего взгляда так близко. — Ещё чего! Ты один такой, избранник смерти, Буччеллати, и ты это знаешь. — Кто-то? — невинно переспросил этот дьявол, — чей я избранник? «Мой!» Леоне ничего не ответил и исчез — время вышло.

***

Время — своевольный ветер, пронеслось как миг. Или, действительно, прошла лишь пара часов? Что за чертовщина твориться в этом доме, с этой троицей не-совсем-смертных?! Неужто Бруно опять выбрал несчастливое число, 13-й этаж или 666-ую квартиру, что ангелу смерти так легко найти сюда путь?.. Стояла кромешная ночь. «Паннакотта Фуго, 15 лет, смертельная кровопотеря, отравление, вирус Purple Haze» Как будто Вселенная и сама не определилась, что более мучительно, и чему лучше подвергнуть этого ребёнка… Леоне возник посреди комнаты, отделившись от тени. Фуго вскрикнул. И только так ангел смерти смог его найти — вокруг царил жуткий кавардак, что даже фирменное чутьё не помогало. — А ты не слишком взрослый, чтобы строить дом из одеял? То, что всегда — или почти всегда — работало с Бруно, — болтовня, то есть — сейчас не действовало. В щели между стулом и перевёрнутой кроватью лишь мелькнули покрасневшие от слёз глаза. Ребёнок не отвечал. Наконец, Леоне заметил то, от чего прятался Паннакотта — дымчато-фиолетовую тварь, со стенаниями ползающую по полу. Станд с остервенением впивался когтями в ковёр, в раскиданную мебель… и в самого себя. Вот откуда «смерть от потери крови» — повреждения Purple Haze, очевидно, передавались и его хозяину. Значит, прямо сейчас Фуго уже истекал кровью — и никого поблизости нет, иначе пришли бы давно на помощь — пора прекращать этот фарс. — Опять двадцать пять! Чёрт, пацан, научись уже управляться собственной душой, — Леоне раздражённо сдёрнул покрывало, разрушив укрытие, — что толку от игры прятки? Просто заставь его исчезнуть. — Я… Фуго зажмурился, глотая слёзы. Кошмар. Леоне никогда не видел этого мрачного ребёнка таким разбитым. По губам читалось — «не могу». — Можешь. Как делал уже сотни раз! Что изменилось-то? Отчасти он правда не понимал, отчасти пытался подбодрить. Ну, наверное. Как мог. Всё-таки, он обещал Бруно, что «присмотрит», хотя в обязанности явно входило лишь спасение от смерти, но никак не психотерапия… — Он… сильнее. — Н-да? «Это отражение души, просто образ! Дух и сила, которой ты можешь управлять, но никак не она — тобой!» Но Леоне знал, что объяснять всё это в который раз — бессмысленно. Он поступил проще — бесстрашно приблизился и вздёрнул за шкирку зарвавшуюся нечисть. Ещё бы, ядовитые пары, изрыгаемые изо рта и разбитых капсул Purple Haze никак не могли навредить давно почившему отголоску души, воплощению смерти. А вот Леоне мог надавать ему по заднице. — Прекрати! Слышишь, тварь, прекрати! — он потряс негодника, словно котёнка. Фуго смотрел на происходящее ошалелыми круглыми глазами и, кажется, больше не плакал и даже не моргал. — А теперь сгинь и без спросу не возвращайся, — Леоне твёрдо приказал. И станд послушался. Сгинул. Леоне отряхнул руки с видом заправского экзорциста. Как и в прошлый раз, со Sticky, в этом было немного смысла. Леоне, в конце концов, в своей не-жизни всё время укрощает нематериальное и непослушное, отправляет души в небытие, читает вероятности, меняет вероятности — словом, вершит судьбы смертных. С чего бы какой-то жалкой ядовитой дымке ему противостоять? И посмела бы она не послушаться? Фуго всё равно выглядел поражённым до глубины души. Леоне разрывался между желанием исчезнуть и таким же острым — остаться, чтобы выяснить больше. Например, какого хрена у них тут творится. Ведь сначала крыша, затем ванная, теперь — это… в пару совпадений ещё можно поверить, но четыре смерти за два дня — это слишком. Разумеется, он опустился на корточки и неловко поправил съехавшую крышу-покрывало. — Извини за это. Думал, ты, правда, сам справишься. Парень скривился, но вежливость возобладала: — Спасибо, что заставил его исчезнуть. Леоне решил, что стоит спросить прямо: — Что случилось… — Ничего! — …с тобой, с Наранчей, с Бруно? Фуго повторил тише, и более, как-то дрожащее: — Ничего… Бруно?.. он… — Ничего вам не сказал, конечно. Чуть не сдох у себя в ванной, «тренировался» со стандом. «Прям как ты» — чуть не вырвалось, но Леоне прикусил язык. Фуго переменился в лице. — Это из-за меня… — Нет, Бруно просто дурак. — Нет, я… я ему рассказал… Фуго резко заткнулся, не собираясь продолжать, и Леоне это даже немного разозлило. Если уж он спросил, то хотел сразу получить ответ, а не вытянуть его клещами из глупого подростка. — Чего там бормочешь? Чего ты ему рассказал? Начал — договаривай, засранец, иначе в следующий раз останешься сам разбираться со своей ядовитой душонкой! Видимо, перспектива нового свидания с Purple Haze мальчишку действительно напугала. — Ничего такого! Он просто узнал… он сам виноват, что спрашивал, мне пришлось рассказать! Что один… человек… из влиятельных, из тех, кто связан с капо, но он гражданский — в общем, нам нельзя его трогать, но из-за того, что я рассказал, Буччеллати его чуть не убил… и это могло плохо кончиться для всех! Ничего не понятно, но очень интересно. — И что ты ему рассказал…? Что такого можно рассказать Бруно, чтобы он так взбесился, хотел кого-то там не грохнуть, а потом «задумался» и едва не сдох у себя в ванной? По мрачной зарёванной роже Фуго читалось «Это не твоё дело». — Ладно, давай по-другому. Тот человек заслуживает смерти? — Да! — у него явно вырвалось, а потом Фуго замотал головой: — Но Бруно не должен… — Назови имя, и это больше не будет твоей проблемой или проблемой Буччеллати. Парень недоверчиво на него покосился, но пора бы уже привыкнуть — Леоне не силён в утешениях, но если есть вещь, которую он может сделать, он это сделает. Особенно, если дело касается Бруно и его непутёвых «детей». — Просто скажи имя, и я исчезну, и больше не буду до тебя доебываться. Сиди в своём домике сколько влезет. Фуго замолчал, явно думал, но не слишком долго. Он медленно кивнул, но добавил почти шёпотом: — Хорошо. Но тебе не обязательно сразу уходить… мистер Смерть. Леоне только вздохнул и покачал головой. Ещё немного поколебавшись, он наклонился, прошёл сквозь материю расшибленной кровати, сквозь невесомую завесу одеяла, и тоже оказался в домике — места хватило ровно на одного живого и одного не совсем материального.

***

Отчётливо слышен хруст шеи. Балконы в шикарных загородных особняках бывают скользкие, перила низкие, а парадные лестницы коварны. Леоне смотрел, как из разбитого в кровь жирного ебала вытекала жизнь — «клиент» не помер сразу, но так даже лучше. Из-за перелома шеи он не сможет двигаться, не сможет позвать на помощь, и вскоре сдохнет медленной и мучительной смертью. Леоне сам его даже не ненавидел — он просто видел, сколько боли и ненависти одно только имя вызвало у Паннакотты. И чувствовал, что есть какая-то история, что нити вероятностей неспроста так изломаны и запутаны вокруг этого человека. — Ты здесь. Леоне вздрогнул и едва не провалился сквозь мраморный пол — он испугался! Он правда испугался, словно мальчишка, застуканный за кражей конфет — такого не случалось с ним… да никогда, пожалуй не случалось! В посмертии уж точно. Он обернулся, потому что голос — этот голос — прямо у него за спиной — он ведь не мог видеть, верно? — Леоне? — тихо, на грани слышимости, то ли спросил, то ли позвал его Бруно. — Ты здесь, я знаю. Ни за что не поверю, что эта смерть — просто совпадение. Леоне-то здесь, это понятно, он пришёл разделаться с насильником Фуго и проблемой Буччеллати. А что сам Буччеллати здесь забыл? Он тихо выскользнул из-за колонны, словно призрак, такой же безжизненный и невесомый, как сам ангел смерти. Немного грустно добавил, тихо, словно разговаривая с самим собой: — Панни ошибся. Связи и деньги этого человека бы не защитили от возмездия. Но спасибо, благодаря тебе всё выглядит как несчастный случай. Леоне фыркнул: «Ой, вот давай без благодарностей» — он не сказал, ведь Бруно всё равно не услышит. Вместо этого он наконец догадался — полупрозрачная кисть осторожно коснулась плеча, Бруно вздрогнул, явно почувствовав холод. Кивнул, будто всё понял. А затем приблизился к тому, кто всё ещё не сдох, кто унизительно захлёбывался кровью на своём мраморном крыльце, съехав по лестнице мордой, и валялся теперь кверху задом, без штанов, в одном домашнем халате. Леоне постарался, выбрая момент. Бруно подошёл осторожно, чтобы не вляпаться в расползающуюся лужу крови. — Ещё не сдох, — он заглянул в мутные, но всё ещё открытые глаза человека, безмолвно задыхающегося от боли, — нет, не ослышался. Считай, что это карма. Вам не стоило вообще рождаться, профессор, и вам не стоило трогать Паннакотту Фуго. Он посмотрел ещё немного, потом быстро отступил, и так же быстро исчез, как и появился. Леоне не мог и не хотел за ним следовать, но он почувствовал, как пальцы Бруно нежно коснулись кусочка смерти, спрятанного на шее, под горловиной костюма. Конечно, Леоне почувствовал. У нормальных людей волосы — это просто волосы, но то, что завязал в косичку и тонкой удавкой-ожерельем Бруно спрятал у себя на коже — было частью ангела смерти, и ею будет, даже в мире смертных.

***

«Наранча Гирга, 16 лет, разбился насмерть в аварии» «Паннакотта Фуго, 15 лет, разбился насмерть в аварии» «Гвидо Миста, 17 лет, разбился насмерть в аварии» Вот же дебилы, ну кто втроём на одном мотоцикле катается? И теперь Леоне — будто заняться ему больше нечем! — придётся спасать эти глупые задницы…