Шёпот Вечности

Дом номер четыре на Тисовой улице стоял, как всегда, неестественно опрятный, будто вырезанный из картона. Но сегодня в его стенах витало нечто большее, чем привычная удушливая тишина. Воздух был густым, словно пропитанным свинцом, а сквозь занавески пробивались лучи заката, окрашивая гостиную в кроваво-красные тона. Дурсли сидели за столом, уставившись в пустые тарелки. Их глаза остекленели, рты полуоткрыты в немом крике, пальцы впились в скатерть, будто пытаясь удержать связь с реальностью. Они не шевелились. Не дышали. Как куклы, чьи нити оборвал невидимый кукловод. Хагрид не стучал. Дверь с треском распахнулась под его ударом, и великан замер на пороге, впечатлённый собственной силой. Но восторг быстро сменился недоумением. Он ожидал криков, ругани, даже попыток ударить Гарри… Но не этого. Тишина. — Гарри? — пробормотал он, протискиваясь в дверь. Половина его бороды застряла в косяке. — Ты… э-э, подрос. Мальчик стоял в дверном проёме, залитом алым светом.Его облик был одновременно завораживающим и пугающим, словно тёмный ангел, сошедший со страниц запретного гримуара. Волосы, густые и блестящие, напоминали оперение ворона, поглощающего свет: глубокий угольно-чёрный цвет переливался синеватыми отсветами, как масляная плёнка на воде. Каждый локон будто жил своей жизнью — извивался в такт его шагам, словно тени, пойманные в ловушку. Глаза бросали вызов природе. Радужки, словно расколотые изумруды, светились ядовито-зелёным, но их пронизывали кроваво-красные прожилки, как трещины в древнем камне. Зрачки, узкие и острые, как у хищной кошки, расширялись в полумраке, излучая тусклое алое свечение. Когда он моргал, казалось, за веками вспыхивают адские огни. Лицо потеряло детскую мягкость. Скулы заострились, придавая чертам ледяную аристократичность, а бледная кожа отливала мертвенным фарфоровым сиянием, словно он никогда не видел солнца. Губы, тонкие и бледно-розовые, искривлялись в улыбке, слишком широкой для человеческого лица, обнажая идеально ровные зубы — слишком белые, слишком острые. Телосложение выдавало неестественную трансформацию. Худощавое тело подростка обрело змеиную гибкость и силу: плечи расправились, мышцы под кожей играли с каждой мимолётной эмоцией. Движения были слишком плавными, слишком точными, словно он не ходил, а скользил над землёй. Даже в простой майке и джинсах он напоминал хищника, затаившегося в шкуре ягнёнка. Он казался **слишком совершенным**, как скульптура, высеченная из ночи. Красота его была холодной, отталкивающей, но магнетической — как магнит для мотыльков, летящих на пламя. Даже Хагрид, невежественный в эстетике, чувствовал: это не мальчик, а маска, за которой скрывается голодная тьма Хагрид сглотнул. — Вы слишком добры, мистер! — Гарри улыбнулся, и его голос прозвучал странно: будто из дешёвого радиоприёмника, шипящего сквозь слой мёда. — Проходите, не стесняйтесь. Дядя Вернон так… увлечён тишиной, хотя больше меня интересует вопрос, кто вы? Он махнул рукой в сторону стола. Дурсли не шелохнулись. Вернон даже не моргнул, когда муха села ему на глаз. — Э-э…меня зовут Хагрид я из Хогвартса, должен с миром волшебным познакомить тебя во-о. , а также я довольно хорошо знал твоих родителей. — Хагрид потрогал бороду, чувствуя, как по спине ползёт холодок. — .Они… в порядке?-спросил он указывая на Дурслей. — Абсолютно! — Гарри подошёл ближе, и Хагрид невольно отступил. От мальчика веяло холодом, как из открытого склепа. — Они просто… ценят моменты покоя. Великан попытался рассмеяться, но звук вышел хриплым. Его взгляд упал на треснувшее зеркало в прихожей. В отражении за спиной Гарри мелькнула тень — рогатая, с когтями вместо пальцев. Хагрид резко обернулся, но там был лишь мальчик, наивно склонивший голову. — Вам нехорошо? — спросил Гарри, и его губы дрогнули, будто сдерживая смех. — Может, чаю? — Нет! — Хагрид выдохнул, списывая видение на усталость. — Поехали, Гарри. Покажу тебе магический мир.Отправимся за вещами необходимыми для школы во-о… Когда они вышли, дверь захлопнулась сама собой. В разбитом зеркале тень с рогами махнула им вслед. А на столе у Дурслей муха, сидевшая на глазу Вернона, внезапно упала замертво.

***

Бронзовые двери Гринготтса, покрытые рунами, которые светились тусклым зелёным светом, словно глаза спящего дракона, скрипнули, пропуская Гарри и Хагрида внутрь. Холодный воздух ударил в лицо, пахнущий сыростью подземелий и металлом — как будто сама смерть выдохнула им навстречу. За стойкой из чёрного мрамора, усеянной царапинами от когтей, сидел гоблин. Его кожа была серой, как пепел, а длинные пальцы, унизанные кольцами с рубинами, барабанили по пергаменту. Жёлтые глаза сузились, когда он поднял голову. — Цель визита? — голос гоблина прозвучал как скрежет железа по камню. Хагрид, ёжась от неприязни, вытолкнул вперёд Гарри: — Э-э, юный Поттер хочет доступ к сейфу. Его семья… — Поттеры? — гоблин перебил, прищурившись. Его взгляд скользнул по Гарри, задержавшись на красных прожилках в глазах. Длинный нос дрогнул, словно он учуял гниль. — Подтверждение крови требуется. Он щёлкнул пальцами, и из тени вынырнул другой гоблин, неся на бархатной подушке кинжал с лезвием, испещрённым рунами, и чашу из чёрного обсидиана. Воздух сгустился. Гарри почувствовал, как демоническая энергия внутри него встрепенулась, будто услышав вызов. Хагрид нахмурился, переминаясь с ноги на ногу: — Э-э, Дамблдор не говорил, что… — Правила, — перебил гоблин, скаля острые зубы. Его взгляд скользнул по Гарри, задержавшись на красноватых прожилках в его глазах. — Нет крови — нет золота. Гарри улыбнулся, слишком широко, слишком неестественно. Его пальцы сжали край стойки, и камень под ними на мгновение почернел. — Конечно. Я ведь… настоящий Поттер, не так ли? Гоблин щелкнул пальцами. Из тени вынырнул слуга с железным подносом, на котором лежал кинжал с руническими письменами и чаша из чёрного обсидиана. — Кровь в чашу. Три капли. Хагрид заёрзал, но Гарри, не моргнув, провёл лезвием по ладони. Кровь — густая, слишком тёмная — капнула в чашу. Поверхность обсидиана забурлила, выпуская дым, который сгустился в символ: родовой знак Поттеров. Гоблины зашипели. Пергамент внезапно почернел, и знак исказился. Старший гоблин отпрянул, уронив книу. — Что ты… — Всё в порядке? — перебил Гарри, сжимая окровавленную ладонь. Рана уже затянулась, оставив лишь тонкий шрам. — Кажется, ваш артефакт немного… устал. Гоблин, не сводя с него глаз, кивнул. Его голос дрожал: — Доступ разрешён. Лифт, скрипя цепями, погрузил их в бездну. Хагрид вытирал пот со лба, а Гарри наблюдал, как стены шахты мелькают скелетами в золотых доспехах. — Зачем они так… э-э, злобно? — пробормотал Хагрид. — Страх, — ответил Гарри, гладя холодный металл решётки. " Они учуяли, что я не совсем… человек. «-подумал он про себя. Сейф Поттеров открылся с грохотом. Золото, драгоценные камни, старинные свитки — всё это мерцало, как насмешка. Гарри прошёл мимо, останавливаясь у небольшой шкатулки с гербом семьи. Внутри лежал пергамент: «Последняя воля Джеймса и Лили Поттер» — Возьми хоть монет, Гарри! — Хагрид сунул ему горсть галеонов. — Спасибо, — тот улыбнулся, но монеты в его руке почернели, словно обуглились. На обратном пути гоблины молчали. Лишь старейшина, провожая их взглядом, прошептал на своём языке: — «Кровь лжёт. Он не их. Он — Никто». У выхода Хагрид потянулся к свёртку из ячейки 713, но Гарри уже видел сквозь холст — алый свет необычного камня пульсировал, как сердце. — Это опасно, — пробурчал Хагрид, пряча свёрток. — Не для тебя. — Конечно, — кивнул Гарри, а в голове зазвучал смех. О, глупый великан. Ты сам принёс мне ключ. Солнце слепило, но холод подземелий остался с ним.

***

Магазин Олливандера встретил их звоном колокольчика, звучавшим как предсмертный стон. Воздух был густ от древесной пыли и запаха старой магии — сладковатой, с примесью горечи, будто сгоревшего ладана. Полки, гнущиеся под тяжестью коробок, скрипели на забытых языках, а лучи света, пробивавшиеся сквозь забитые окна, цеплялись за паутину, превращая её в серебряную вуаль. Олливандер вышел из-за занавески, словно возник из самого воздуха. Его серебристые глаза, обычно бездонные, расширились при виде Гарри. — Мистер Поттер… — голос старика дрогнул, будто он увидел призрак. — Я чувствовал, что вы придёте. Но не *таким*. Гарри улыбнулся, и лампа над прилавком мигнула. Тени на стенах дёрнулись, словно живые. Хагрид, ёжась от непривычной тишины, пробормотал: — Э-э, нам нужно палочку для Гарри. Обычную… — Обычного здесь нет, — перебил Олливандер, не сводя глаз с мальчика. Его пальцы пробежали по коробкам, останавливаясь на одной из них, будто обжигаясь. — Гибкая, остролист, волос вейлы. Для благородных сердец. Палочка легла в руку Гарри. Воздух завибрировал, и ваза с сухими розами на полке взорвалась, осколки рассыпались звёздным дождём. Хагрид ахнул, прикрывая голову руками: — Чёрт возьми! Это нормально?! — Совершенно, — прошептал Олливандер, уже доставая следующую. — Дуб, сердечник из хвоста фестрала. Для видящих незримое… Книги на полках вспыхнули синим пламенем. Хагрид закричал, шарахнувшись к двери, но Гарри лишь рассмеялся — звук напоминал треск перегруженных радиоволн. — Следующая, — сказал он, и Олливандер, бледнея, протянул коробку, обтянутую чёрной кожей. — Чёрная акация… 13.5 дюймов. Сердцевина… — он проглотил ком в горле, — коготь дементора. Палочка сама прыгнула в руку Гарри. Магазин содрогнулся. Тени сплелись над его головой, образуя венец из вороньих крыльев. Из кончика палочки выполз дым, густой как смоль, сформировав череп с рогами. Череп раскрыл челюсти, и воздух наполнился хриплым смехом, словно сотни голосов пели погребальный гимн. — Интересно… — Гарри повертел палочку, и череп последовал за движением, пустые глазницы пылая алым. — Она выбрала меня? Олливандер, прижавшись к стене, прошипел: — Или вы её. Эта палочка… — он задыхался, — триста лет ждала того, кто…сможет быть достаточно…тёмным внутри… Хагрид, побледневший как мел, схватил Гарри за плечо: — Может, возьмём другую? Она выглядит… ненадёжной! Гарри мягко стряхнул его руку: — Она идеальна. — Фигура из дыма повернулся к Хагриду, и великан отпрянул, споткнувшись о порог. — Бесплатно, — выдавил Олливандер, сжимая серебряный амулет на шее. — Просто… уйдите. Когда дверь захлопнулась, Хагрид вытер пот со лба: — Я… э-э… никогда не видел, чтобы палочки так… — он замолчал, глядя на Гарри, чьи глаза горели, как угли в пепле. — Волшебство — это весело, не так ли? — Гарри улыбнулся, пряча палочку в рукав. А в магазине Олливандера коробки на полках зашелестели, будто перешёптываясь. Старик упал на колени, шепча заклинание, которое не сработало. Его амулет, треснувший пополам, лежал на полу. — Его ждут необычайно интересные дела, — прошептал он в пустоту, пока тени медленно поглощали свет.

***

Магазин мадам Малкин утопал в полумраке. Лучи света, пробивавшиеся сквозь пыльные витражи, рисовали на стенах узоры, похожие на сплетения змей. Драко Малфой стояла на подставке, её платиновые волосы сияли, как лунный свет на снегу, а горностай Люциус, сидевший на её плече, презрительно щурился на манекены в углу. — Эта ткань пахнет плесенью, — скривилась Драко, тыча пальцем в рулон бархата. — Вы уверены, что она не из гардероба тролля? Мадам Малкин, привыкшая к капризам чистокровных, лишь вздохнула: — Это парча XVIII века, миледи. Её носили самые знатные… Дверь распахнулась с дребезжанием колокольчика. В магазин вошёл Гарри. Его чёрные волосы были всклокочены, а глаза — эти странные глаза с красными прожилками — будто выжигали воздух. Лампа над кассой мигнула и погасла. Драко повернула голову, и горностай вцепился когтями в её мантию. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. *«Он…похож на шторм в человеческом обличье»*, — мелькнуло у неё, но она тут же выпрямилась. — Здравствуйте, — Гарри улыбнулся, и тени на стенах дёрнулись, будто живые. — Кажется, я тоже записан на примерку. Мадам Малкин кивнула, указывая на соседнюю подставку. Её пальцы дрожали, когда она взяла сантиметр. Драко заметила, как ткань на рукаве Гарри потемнела под его прикосновением, словно пропиталась сажей. — Ты же Малфой? — Гарри посмотрел на неё и сфокусировал внимание на платиновых волосах, его голос звучал как далёкий радиошум. — Звучит… экзотично. Драко подняла подбородок: — А твоя фамилия? Полагаю, она не значится в *Священной двадцати восьми*? — Моя семья оставила мне кое-что поинтереснее списков, — он развернул рукав, и мадам Малкин ахнула про себя— булавки на его мантии почернели, как обгоревшие спички. Драко нахмурилась. *«Отец говорил, тёмные артефакты портят ткань… Но он…»* — В Хогвартсе тебе придётся учиться *манерам*, — сказала она, стараясь звучать презрительно, копируя манеру речи своего отца, но горностай дрожал, уткнувшись мордочкой в её шею. — Манеры — это скучно, — Гарри повернулся к зеркалу, и его отражение на миг исказилось: тень за спиной вытянулась в высокую фигуру. — А вы разве не любите… игры? Драко сжала край мантии. Зеркало перед ней треснуло, и трещина поползла вниз, как молния. — Игры для детей. А я… — она запнулась, увидев, как её собственное отражение в треснувшем стекле улыбнулось чужим, слишком широким ртом. — Готово, — мадам Малкин прервала тишину, сбрасывая мантию Гарри с подставки. — Можете идти. Он спрыгнул, и холодный ветерок пробежал по магазину. У двери Гарри обернулся: — До встречи в Хогвартсе, мисс Малфой. Надеюсь вы будете интересны. Когда дверь закрылась, Драко обнаружила, что выдохнула только сейчас. На полу, где стоял Гарри, осталось пятно — не чёрное, а *пустое*, будто ковёр выцвел под взглядом призрака. — Ваша мантия, миледи, — мадам Малкин протянула ей платье, но Драко отшатнулась. Там, где ткань случайно коснулась Гарри, вышитые серебром змеи почернели, словно их отравили. — Это… новый дизайн, вашего будущего факультета? — пробормотала портниха. — Да, — соврала Драко, заворачивая рукав так, чтобы скрыть пятно. — *Эксклюзив*. По дороге домой она шептала заклинания, пытаясь очистить ткань. Ничего не вышло. Люциус, прижавшись к её груди, тихо скулил.

***

Косой переулок кишел суматохой: торговцы кричали о скидках на глаза тритонов, дети тыкали пальцами в клетки с шипящими фестралами, а из дверей магазина «Травяная алхимия» валил дым цвета ядовитой сливы. Хагрид, протискиваясь сквозь толпу, жестом позвал Гарри к небольшой лавке с вывеской «Перья и Когти». Над входом сидел нахохлившийся филин, кричавший: «Скидки на мышей! Скидки на мышей!» Внутри пахло сеном, перьями и чем-то кислым — как от прокисшего зелья. Клетки с совами, кошками-оборотнями и миниатюрными гиппогрифами стояли вплотную друг к другу. Хагрид, расплывшись в улыбке, потянулся погладить пушистого кролика с рогами, но Гарри уже шёл к дальнему углу. Там, в клетке из черного железа, сидел ворон. Его перья отливали синевой, словно в них вплели ночное небо, а глаза горели алым, как капли крови. — Э-э, Гарри, — Хагрид нахмурился, — совы надёжнее. А вороны… люди говорят, они к беде. — Беда — это точка зрения, — ответил Гарри, не отрывая взгляда от птицы. Ворон повернул голову почти на 180 градусов, щёлкнул клювом и каркнул: — **Ложь! ** Продавец, тощий маг в заляпанном фартуке, подскочил как ошпаренный: — Он… он никогда не говорил! Я клянусь! — Видимо, вы его недостаточно кормили, — Гарри улыбнулся, и лампа над клеткой мигнула. Тени на стенах поползли к ворону, словно тянулись к нему. Хагрид почесал бороду, смущённо кряхтя: — Ну, если ты настаиваешь… Как назовёшь? — Люцифер, — Гарри открыл клетку. Ворон взмыл на его плечо, впиваясь когтями в кожу так, что выступила кровь. Гарри даже не моргнул. — Он напоминает мне… старого друга. Продавец, дрожа, выбил чек. Хагрид заплатил, бормоча что-то о «странных выборах», но Гарри уже выходил на улицу. Люцифер каркнул, и стая воронов на крыше соседнего магазина взметнулась в небо, словно услышав приказ. — Ты… уверен, что он безопасен? — Хагрид покосился на птицу, которая выклёвывала крошки из его кармана. — Безопасность — это скучно, — Гарри погладил ворона по голове. Перья под его пальцами почернели ещё сильнее, а глаза Люцифера вспыхнули. — Он будет полезен. Когда они свернули к выходу из переулка, Гарри остановился у развалов с древними артефактами. В витрине лежало зеркало в раме из чёрного дерева. На миг в нём отразился не он, а тень с рогами и крыльями, а на плече у неё сидел ворон размером с грифона. — Идём, Гарри! — крикнул Хагрид, разглядывая прилавок с кристальными шарами- нам следует вернуть тебя домой до темноты! Гарри отвернулся от зеркала, но успел заметить, как Люцифер в отражении подмигнул ему одним алым глазом.

***

Лютный переулок извивался, как змея под ногами, лавки с гниющими грибами и сомнительными зельями источали сладковатый смрад. Аластор шёл сквозь толпу, его чёрные волосы отливали синевой под копотью фонарей, а глаза-изумруды с кровавой паутиной прожилок сканировали каждую вывеску. **«Интересно, их «тёмная магия» столь же примитивна, как эти поддельные черепа?»** — он едва сдерживал усмешку, наблюдая, как торговец пытается всупить доверчивой ведьме «клык василиска» (на деле — ребро коровы, залитое зелёной краской). Как же он здесь снова оказался, если он отправился с Хагридом на Тисовую? Всё просто, всего лишь наложил на него теневую иллюзию, которая прекрасно работала в этом мире.Хотя желание посмотреть, что нёс с собой Хагрид было велико, он всё же решил не навлекать на себя новые беды. Но с каждым шагом воздух вокруг него густел. Магические артефакты на лотках пульсировали искушением: — *Коготь дементора* — его проводник или, как называли это маги — палочка, звал холодом, напоминая о власти над страхом. — Чёрт даже простые паучьи лапки шептали: **«Сожги их. Поглоти. Ты сильнее»**. Аластор сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Его тень, обычно послушная, рванула вперёд, обвив лодыжку прохожего алхимика. Тот вскрикнул, уронив склянку с фениксовыми слезами. — Извините, — Гарри улыбнулся, слишком широко, обнажая зубы, которые на миг стали острее. — Неловко вышло. Алхимик, побледнев, отполз за прилавок. Его рука, тронутая тенью, покрылась сыпью в виде крошечных рун. **«Контроль. Нужен контроль»**, — Аластор мысленно скомкал тень, заставив её сжаться до размеров мальчишеской. Но в груди уже бушевал голод. Каждый маг вокруг светился в его восприятии как фонарь: старый колдун с рыночной площади — тускло-жёлтым; ведьма с кошмой-оборотнем — ядовито-зелёным; плачущий ребёнок (потерявший мать?) — нежно-голубым. **Души. Всего лишь души.** У лавки с живыми перьями феникса его рука дёрнулась сама. Продавец, гоблин с перебинтованной головой, сунул ему перо: — Всего пять галеонов! Видите, как горит! Перо вспыхнуло алым. Но Аластор видел больше: нить, связывающую артефакт с птицей где-то далеко, боль, страх, **жизнь**. Его пальцы сомкнулись на пере… — Нет, — он отшвырнул перо, словно обжёгшись. На ладони остался след — обугленная метка в виде крыла. Гоблин завизжал, хватая обожжённую руку. Перо на прилавке почернело. — Простите, я… не осторожен, — Гарри отступил, чувствуя, как демоническая энергия лижет разум, как язык пламени. Голос звучал с помехами, будто два радио говорили в унисон. Он рванул к выходу, но у «Ночных наркотиков» подросток-хулиган преградил путь: — Эй, щуплый! Покажи, сколько у тебя золота! Сердце Аластора забилось в такт забытому джазу. **«Раздавить. Сломать. Он даже не маг, его душа — грязный комок, но ЭНЕРГИЯ…»** — У меня нет золота, — ответил он, и зрачки сузились в щели, выпустив алый луч. Подросток замер. Из его носа хлынула кровь, а глаза закатились, показывая белки. Толпа завопила, заметив падающее тело. **«Слишком громко. Слишком заметно»**, — Аластор вытер ладонью рот, где выступила чёрная смола. Его отражение в луже на миг показало рога, пронзающие лоб. Он побежал, не разбирая пути. Магические витрины взрывались за ним фейерверком искр, тени прохожих прилипали к его плащу, как стая голодных псов. Лишь у выхода из переулка, у старой аптеки, он остановился, упёршись руками в стену. Кирпичи под пальцами трещали, превращаясь в пыль. **«Это не я. Это не Я. Я пока что должен наблюдать и изучать…»** — но в памяти всплыло Чистилище: Бог, чей голос обжёг его душу, как паяльник — *«Ты будешь их зеркалом. Исправь все свои ошибки»*. Люцифер приземлился на плечо, выклёвывая из его волос тлеющий уголёк энергии. — **Беглец**, — прошипел ворон. — Молчи, — Аластор выдохнул, замечая, как трещины в глазах стали глубже. В отражении витрины он видел уже не мальчика, а существо — кожу, покрытую чешуйками, пальцы, удлинившиеся в когти. **Маска трещала.** Он сорвал с витрины объявление: *«Требуется подопытный для испытания зелья правды. Оплата золотом»*. Жёлтый пергамент почернел в его руке. — Пора домой, — прошептал он, направляясь к выходу. Но даже его шаги теперь оставляли на камнях следы — не от ботинок, а от копыт. Напоследок оглянулся на переулок. Там, где он прошёл, торговцы закрывали лавки крестами из чеснока, дети плакали, тыча пальцами в воздух, где ещё висели клубы чёрного дыма. **«Неужели Ты доволен, Создатель?»** Ответом стал лишь ветер, пахнущий горелой плотью. Завтра он постарается вернуться в это место. Более осторожный. Более… человечный. Если сможет.