Наверное, стоило бить тревогу ещё тогда, когда советник не вернулся с вечерней прогулки по саду. Кому какое дело, верно? Просто задержался, возможно. Может даже уснул в беседке, скрытой в лабиринте. Не имеет особого значения, не мог же он взять и пропасть, не так ли? Наверное, задумавшись над тем, что советник всегда возвращается капля в каплю, была бы возможность хоть что-то сделать. Наверное, решившись на поиски не спустя два караса, ему могли бы помочь. Пропажа была замечена той же ночью, но никто не придал значения. Как оказалось, зря.
***
Запах гнилой плоти в этом месте заставлял Джона поморщить лицо и наконец открыть глаза, и либо они были завязаны, либо в помещении темно. Но, немного подумав, советник откинул первый вариант. На лице была повязана мокрая тряпка, которую, по какой-то неизвестной для него причине, он не заметил сразу. По ощущениям ткань до жути неприятная, и казалась довольно грубой. Возникала мысль, что этой тряпкой моют полы.
Воспринимая это как очередную неудачную шутку со стороны горничных, Джон уж было хотел убрать эту тряпку, ведь дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Вот только он заметил одну деталь – руки были связаны, что не давало возможности нормально двигаться. Хотелось выкрикнуть, что это не смешная шутка, что у него дела есть, вот только своеобразный кляп, кажется, сделанный из такой же ткани, как и на глазах, того не позволял. В голове Харриса проскальзывает мысль, что как только он освободится, то самолично придумает способ наказания для тех, кто додумался до этого. Он даже догадывается, кто это сделал! Советник, решив отложить эти мысли на потом, попытался избавиться для начала от верёвок на руках. Но, как бы тот не старался, узел был крепким. Становилось даже немного не по себе. Те горничные, на которых он думал - девушки, обычные девушки! Разве ж у них хватило бы сил на, чтобы завязать такой тугой узел? Вряд-ли, вряд-ли.
Думает Джон недолго, ведь его прерывают приближающиеся шаги по деревянным доскам. «
О, великий Совет, они что, сгнившие тут?» — пробегает невысказанный вопрос. — «
И чего этот недоумок так расхаживает? Будто не боится провалиться под пол.» — мелькает последняя связная мысль в голове. Уж слишком быстро она пустеет после ощущения жгучей боли в бедре. Джон хочет задрать голову и слабо зашипеть, но даже этого ему не дают. Неизвестный резким движением решается вытащить нож из раны, подставив его к шее Харисса. По телу проходит слабый холодок, когда до Джона доходит простая истина: это не шутка.
Это, черт возьми, не шутка.
—
Ну здравствуй, принцесса. Давно не виделись. Скучал? О, нет, не отвечай, знаю, что скучал, — наконец прерывает тишину человек. Голос кажется слишком грубым, будто севшим. Харрис готов поставить все на кон: он не знает этого мужчину. Впервые слышит, это точно! А память у него отменная. —
Ох, точно, забыл. Знаешь, ты мило выглядишь, находясь в таком положении. Сжался почти в клубок, быстро дышишь, дёргаешь руками. Неужели боишься? Не узнаешь своего друга? Ая-яй, как же так..
Советник даже слушать дальше не хочет. Осознание бьёт по ушам: Лололошка, их великодушный, любимый всеми принц, кому-то насолил! А отдуваться должен Джон. Чёрт, вроде раньше хвастался перед всеми, что они с наследным принцем - буквально близнецы! У них максимум из различий - цвет глаз. В остальном же просто копии друг друга! И вот, как выяснилось, это сыграло ему злую шутку. Полноценно анализировать ситуацию не выходило, ему было не по себе. В реальность приводит удар по щеке, заставивший зажмуриться даже через повязку. Чёрт, неприятно.
—
Чего, молишься своим любименьким богам? Чтобы тебя пришёл и спас кто-то из рыцарей, твой отец? О, или может тот секретарь? ... Советник, если точнее. Как же много титулов, и почти все бесполезны... Думаешь, что хоть кто-то поможет тебе? — шквал вопросов, на которые мозг Джона отказывается отвечать. Именно, его перепутали с Лололошкой. Мужчина даже не знает: ему радоваться, что он, считай, стал героем — даже если только для самого себя — , приняв всю участь, первоначально уготованную их принцу? Или же плакать из-за того, что несправедливость сего времени погубит его?
Хочется сжаться в клубок. Хочется забиться в угол. А ещё больше хочется просто сбежать. С каждым новым словом этого человека, чей тон всё больше и больше походит на сердитый, становилось тяжелее и страшнее на душе. Да, черт возьми, он является важной шишкой! Но есть ли смысл, если он умрёт здесь? Потеряв всякую значимость, откинув титул, ради которого долго старался? Если он, один из известных врачей королевства, ставший наконец советником, сгниёт вместо их принца...! Нет, он знаком с наследником. Их можно было бы назвать даже лучшими друзьями, если не влюбленной, глупой парочкой, где каждый боится сделать первый шаг! Как личность - он неплохой, но эта ситуация доказывает обратное.
«
Лололошка, а Вы не настолько белая лошадка, не так ли?» — пробегает мысль. Голова старается отвлечь и переключить русло мыслей в более "нормальную" сторону. Ведь нельзя, наверное, трястись от тревоги страха. Ха, вот была бы потеха для остальных! Великий Джон.. Взявший себе два имени! Джон Дейви — ну, а так же фамилию, конечно же — Харрис — и боится? Кому скажешь — никто не поверит.
Тёплая жидкость, стекающая на голень, не даёт сосредоточиться на чём-то. Ни на том, что говорит незнакомец, ни на отвлечении. Чёртова кровь. Да он даже не может рану продезинфицировать! А вдруг загноится? Вот только с опозданием до Дейви доходит факт того, что это не то, о чем стоит думать. Наверное, слушай он собеседника, то удивился, с чего так резко всё стихло, и по какой причине сквозь тряпку можно было с трудом увидеть что-то красного оттенка.
—
Принцесса, знаешь.. Я всегда думал над тем, какого это, жить слепым? Расскажешь ощущения? — повязку опускают, дав возможность бегло, лишь на пару секунд, рассмотреть собеседника. Растрёпанные, тёмно-каштановые волосы. Одежда немного мятая, но выглядит дорого. Явно кто-то из знатного рода. Хотел было он опустить взгляд ниже, как ощутил сильнейшую боль в левом глазу. Одного прикосновения раскаленного метала до сетчатки хватило, чтобы заставить Джона дернуться и взвыть от боли.
Советник всегда следовал одному правилу: не показывать свои проблемы, плохие мысли, страх, и тому подобное, перед кем-то, однако промолчать сейчас - равносильно смерти. Глаз пекло так, будто это двадцати секундное прикосновение являлось часовым. Хотелось зажмуриться и разреветься, но единственное, что было ощутимо – это боль. Пытка. Страдание. Мучение. Больно. Жуть как больно. Он заслужил этого? За какие грехи?
Джон не ощущает даже своих слёз. Всё лицо горит, не давая чувствовать остального.
Больно, больно, очень больно. Хочется кричать в голос, хочется разодрать самому себе глотку, голосовые связки, хочется даже вырвать и выкинуть свой глаз. Эта боль ощущается невыносимо. В ушах стоит звон, голова не работает, не даёт понять и осознать, что происходит вокруг. Парень жмурится, надеется проснуться, надеется на всё. На бога, которого всегда ставил под сомнение, на дьявола, который заберёт его душу за желанное отключение такого чувства, как боль, на то, что это сон, на то, что, чёрт возьми, хоть кому-то в том замке было дело до него, и хоть кто-то подумал, куда же делся он!
Как только Джона вновь чуть поднимают, потянув за волосы, то где-то на ещё работающем подсознании бежит мысль о том, что он даже готов умолять остановиться. Нет, нет, нет.
Какого чёрта? Правый глаз насильственно открывают, не жалея, и почти что впихивают в него все такой же раскалённый металл. Сквозь своеобразный кляп слышен вой Джона. Это конец. Конец. Теперь он бесполезен.
Господи, ха-ха, да ему конец!
Либо его прикончат, и уйдут, либо же... Чёрт, он предпочтет умереть, чем вернуться в королевство. Гордость уже втоптана в землю, стену из неё больше не построить, но так же теперь невозможно подобраться к самому Джону. Может раньше.. Может раньше он был готов на всё для «нужных», дорогих ему людей... но Джон поспешил с выводами. Он всё ещё самовлюблённый. Он не может полюбить кого-то так же сильно, как себя
– и так он думал долгое время, отрицая всё то, что ощущал к принцу — и, видимо, после этого точно не сможет. Даже знать не хочется, как всё будет выглядеть со стороны других людей. Стоп, людей? Каких людей, Джон? Тут даже не факт, что тебя отпустят!
Слишком сильно, слишком много, слишком больно. Единственный вопрос, который проносится в голове, это «
За что?». Да, он грубил почти всем, говорил с сарказмом, но черт, он же..! Он же.. Нет, нет. Разве ж за обычную манеру общения Джон поплатиться так? Лучше, чтобы он в лицо лгал, прикрываясь какой-то лицемерной маской? Звон в ушах превращается в колокола, заставляя его мотать головой то влево, то вправо.
Это конец. Он дошёл до предела.
К счастью, либо сожалению, но Харрису в сознании не удалось остаться, советник уже и не надеется на то, что ещё хоть когда-то очнётся. Честно говоря, Джон бы предпочёл, чтобы его просто добили. Если в планах этого человека было убить наследного принца, не дать тому взойти на престол, посеяв либо хаос в королевстве, либо просто отомстив, то Джон, в таком случае, был бы благодарен. Нет желания существовать дальше. Чёрт, он
бесполезен. Он теперь
бесполезен. Есть ли смысл что-то делать? Как-то стараться? Его выкинут с поста просто куда подальше. Это конец, ха-ха! Кажется, судьба решила сыграть с ним злую шутку. Он готов закричать, срывая голос: «
За что?». Жаль, что никто не ответит ему. Сейчас.
***
С каждым скифосом наследнику все более и более неприятно. Как-то.. непривычно, что ли, сидеть одному в этой комнате? Король, коего тот не смеет называть своим отцом ни на публике, ни наедине
— один из самых первых запретов, которые поставили Лололошке —, постоянно заставлял принца общаться с их главным советником. Советник, крайне похожий на Лололошку внешностью, вот только совершенно отличный по характеру, по проблемам, которые, как казалось самому Харрису, он умело скрывал, и по мировоззрению. Джон знает график дня Лололошки, его привычки, его страхи, его проблемы, а другой - научился замечать состояние Дейви. Как его глаза судорожно бегают, когда он не знает ответа. Как он сжимает за своей спиной руки, когда разговаривает с правителем, боясь сказать неправильное слово. Как он хвастается тем, какие же у него красивые, янтарные глаза, зажмуриваясь, да не разрешая посмотреть на них, когда наворачиваются слёзы. Но он научился. Научился их сдержать. А Лололошка научился успокаивать и помогать взглядом. Как бы он не старался грубить остальным, защищая себя - принц всё так же видит в нем маленького мальчика, каким тот был несколько лет назад.
В ушах громко стучит сердце, заставляя грызть свои ногти от стресса. Лололошка не мог поделиться своими переживаниями. Нет, в жизни принца было лишь несколько человек, кому он мог бы открыться. Джон, Альфред, один из оруженосцев, и, возможно, старый знакомый. Который его ненавидит теперь. Но на все это совершенно без разницы. С момента пропажи прошло два караса, и, может, пару скифосов. Принц правда уже давно не задумывался над временем. Страшно посмотреть, да понять, сколько прошло. Он лишился важного человека в жизни? Так себя ощущал Джон, наблюдая за больной сестрой? Лололошка помнит это чувство. Давящее ощущение в груди, перекрывающее воздух. Нет возможности помочь, спасти, ведь слишком поздно. Тут так же? Уже поздно?
Это конец? Принц мотает головой в стороны, надеясь отогнать подобные мысли. Всё должно быть хорошо, это же Джон! Он всегда выходит сухим из воды. Он всегда находит решение, даже когда кажется, что такового нет. Всё же будет хорошо, да?
—
Верно, Лололошка, ты зря думаешь о плохом. Джон - сильный сам по себе. Вероятнее всего, он просто решил наведать свою семью, да. — но после этих слов он вспоминает: никого из семьи Джона не осталось. Да и он бы не ушёл куда-то без сопровождения. Сам требовал столько времени себе сопровождающего, когда надо было попасть в город по делам. —
Эм... Может... Может он заблудился в лабиринте? — нет, тоже нет. Харрис знает территорию замка как свои пять пальцев. Рассуждения с самим собой лишь сильнее заставляют наследника волноваться. Почему все в этом дворце так спокойно отреагировали на пропажу?
От тяжёлых мыслей отвлекает тихий стук в дверь. Будто человек за ней боится. Пробегает мысль, что это горничная явилась. Она должна была убраться в его комнате. Поднимаясь с постели, тот повышает тон и произносит "
Входи." Но это не служанка, совершенно нет. В покои заходит рыцарь. Он не поднимает взгляда на наследника. Тяжело сказать. Но сам осознает, что надо. Сглотнув ком в горле, рыцарь поднимает голову, смотря виноватыми глазами на Лололошку. Будто он мог что-то исправить.
—
Простите за резкий визит, Ваше Высочество, но у нас новости. Советника нашли на окраине деревни, находившейся не так далеко от города, — увидев искры надежды в глазах наследника, рыцарю стало ещё более неловко. Осталась самая тяжёлая часть. —
Состояние господина Харриса... Мягко говоря, плачевное.
—
Выкладывай. Что произошло? Какое такое «плачевное» состояние? — ему надо было держать голос. Перед собственными слугами он всегда будет держать лицо человека, у которого всё под контролем. Этому его научил Джон в своё время.
—
... Мы сразу решили показать господина лекарю, и.. Ваше Высочество, он ослеп. Неясно при каких обстоятельствах, что вообще произошло, но увидев состояние советника – лекарь ужаснулся. Мы и сами ужаснулись, когда нашли его. Это было... Поистине ужасное зрелище. Я не смогу это описать. Но мы на столе нашли записку, на которой было написано «Для Его Величества». Советник остался у лекаря. Теперь же попрошу прощения, я должен откланяться и отдать Величеству записку, — договаривает рыцарь, кланяясь Лололошке, и уже собираясь уходить, как его окликнули.
—
Стой. Дай записку, — кратко и ясно выразился. Голос немного дрожал, заставляя рыцаря правда замереть на месте. —
Короля нет сейчас во дворце, он отправился на охоту, — приходится прибегать к вранью, чтобы заставить рыцаря понять, что Лололошка будет лучшим вариантом. —
Я отдам записку, как вернётся Его Величество. После охоты, сам знаешь, у него нет желания хоть как-то общаться с представителями низшего класса. Такими как ты, служанками и поварами.
Видно, что несчастный сомневается, переминаясь с ноги на ногу, но слабо кивает, и, подойдя ближе к принцу, протягивает записку, после чего быстро покидает покои. Возможно, ему страшно. Возможно, он пожалел, что отдал принцу, а не дождался короля. Но это уже не имеет значения. Лололошка разворачивает трясущимися руками смятую бумажку, стараясь разобрать почерк. Парня пробивает холодный пот, а на глазах наворачиваются слёзы. При каждом последующем слове становилось всё тяжелее.
«
Здравствуйте, дорогой повелитель! Как Вам новый внешний вид принцессы? Мне кажется, что очень подходит. Со вкусом, согласитесь? Я даже использовал более качественный металл, чтобы наш любимый, обожаемый наследник, почувствовал вновь свою мнимую значимость. Знаете, повелитель, а ведь у меня чуть кровь из ушей не полилась от того, как же громко кричит принцесса. Я даже думал зашить рот, чтобы не было так громко. О, прошел скифос, а у меня всё ещё звенит в ушах! Ха-ха. Надеюсь, Вам понравился мой подарок. Знаете, как говорят в простонародье? "По правилу око за око – теперь победитель слепой". Научите Вашего сыночка манерам в следующий раз :).»
Он. Это
он должен был пострадать. Не
Джон. Джон не виноват. Он буквально ничего не сделал народу, чтобы получить такое. Как их могли спутать? Они хоть и выглядят точь-в-точь, но одеяния всегда разные. Стало страшно. Руки ещё сильнее задрожали. Почему именно Джон должен платить за его грехи? За его обиды, конфликты? Сглотнув ком в горле, тот решил рвануть. Извиниться. Хоть упасть на колени. Слуги должны защищать королевскую семью, но не брать чужие грехи на себя, не платить за них. А следуя из слов рыцаря и из записки - становится ясно. Джону буквально выжгли глаза, заставив страдать и кричать от боли. Не хочется представлять, страшно узнать, как себя чувствует советник. И, находясь не в самом адекватном состоянии, Лололошка покидает свои покои, стараясь идти как можно быстрее. Надо наведать Джона. Надо извиниться. Надо... Много чего надо.
Принц не помнит, как добрался, но осознал своё положение лишь тогда, когда уже зашёл. Он замечает единственный взгляд на себе. То был лекарь. Второй человек в этом помещении больше никогда и никого не сможет лицезреть, и это заставляло ком в горле вновь появится.
—
Здравствуйте, Ваше Высочество. Я всё понимаю, Вы волнуетесь за господина Харриса, но вам стоит уйти. Эта картина не из приятных. Лучше найдите и выберите нового кандидата на роль советника, господин хочет уйти с должности, — спокойно говорит мужчина, не давая Лололошке вставить и слова. Ему нужно отдышаться. Сначала отдышаться, после убедиться, что Джон ощущает себя лучше. Он не в порядке, поэтому даже спрашивать это не надо. Дыша быстро и прерывисто, взгляд принца перебегает на лежавшего советника, который вроде бы и хотел что-то сказать, но лишь опустил голову. Интересно, что он чувствует сейчас? Какого вообще людям, ослепшим от... Эм. Такого. Они быстро привыкают? У Джона хорошая память, так что он не должен потеряться в замке. Наверное.
—
О, нет, Беренгарий, я был бы искренне благодарен, если бы ты нас... Оставил... Я хочу поговорить с советником о некоторых вещах, — как бы грубо не звучало, но их связывали всегда обычные отношения подчинённого и наследника. Даже если и были чувства, симпатия, перед остальными нужно было вертеться. —
Можешь пока что проведать... Ммм...Альфреда? Да, пожалуй. Думаю, ему бы пригодилась помощь, — отдышавшись, наконец произносит Лололошка. Беренгарий кивает, будто самому себе, и более не переча принцу, просто уходит. —
Эм... Джо-... советник, как Вы себя чувствуете?
—
Откиньте формальности, наследник, я больше не ношу титул советника, — Харрис говорит это так прямо и четко, что сердце начинает побаливать. Он правда уверен в том, что его выгонят? Ну нет, принц явно не позволит такому произойти. —
Можете звать меня просто Джон. Вы так и делали ранее. Зачем пришли? — ему неприятно. Чёрт. Он экспонат какой-то? Почему все, кому только не лень, приходят, делая вид, что интересуются его состоянием? Подобные мысли заставляют чуть оскалиться. Хочется сжаться, чтобы никто не видел его уязвимости. Снова начать плеваться ядом, чтобы человек пожалел вообще о том, что полез.
—
Да Вы... Ладно. Ладно. Джон, ты как себя чувствуешь? Я... Эм... Что произошло? — на Дейви сыпется куча вопросов, половину последующих он даже не слушает, останавливая сразу.
—
Остановитесь, принц. Неужели Вы не слышали лекаря? Мне нужен покой. Ощущаю я себя отлично, — и это правда. Если сравнивать, конечно, те моменты с болью, и сейчас. —
А то, что произошло – не так уж и важно. Вам не стоит волноваться, иначе появятся морщинки на столь чудесном лице! И вообще, не беспокойтесь. Теперь я – обычный слуга, не советник, я уже сказал, — всё ещё лёжа на подобии кровати, Джон разводит руки в сторону, но чуть ударяется обо что-то, из-за чего тихонько шипит. Обо что он ударился? Чёрт, он даже узнать или увидеть не может. Это... Слишком неудобно. Возможно, решение правильное.
—
Джон, не говори так. Я не дам тебя выгнать с титула советника. И что, что ты остался без зрения? Это ничего не меняет, — только договорить ему не дают. Харрис машет рукой, будто бы говоря, чтобы парень замолчал.
—
Нет-нет, дорогой наследник, я сам хочу уйти со своего поста. А теперь искренне прошу прощения у Вашего Высочества, но мне бы не помешал сон. Не могли бы вы уйти? — Лололошка уже понял. Джон расклеивается, и он слишком уж не хочет позволить кому-то видеть свои эмоции, слабость и всё в этом духе. Чёрт, неужели так тяжело просто.. Просто поделиться своими эмоциями? Чувствами? Всегда он был таким... Таким.
Наследник тяжело вздыхает, медленными, но точными шагами подходя к двери. В голове скользнула мысль. Естественно, к Джону это будет неким.. Неуважением, что его обвели вокруг пальца, но хоть так может... Может, хоть так он узнает, что чувствует бывший советник?
Лололошка приоткрывает дверь, и, не выходя из комнаты, вновь закрывает, создавая шум, и дав слепому подумать, что он остался один в помещении. И, видимо, это сработало. Взгляд направлен на Джона, чуть опустившего голову, и сглотнувшего ком в горле. Он медленно поднимает свои руки, держа их перед своими глазами. Он надеется. Надеется увидеть, проснуться от кошмара, вылечиться, заменить глаза. Да что угодно!
Принц сам с трудом наблюдает за этим. По телу проходит дрожь.
Почему? Разве это то, что заслужил Джон? Нет, нет, на его месте должен был быть он. Он виноват. Он сам, не Джон. Дейви хоть и был той ещё занозой, но такой участи не заслужил. Перед ним не тот Харрис, которого видят все. Перед ним вновь Джон, трясущийся от какой-то ошибки, уверенный в том, что он гений. Что он лучший. Хочется подойти, обнять, да даже поцеловать. Не имеет значения, куда. В лоб, нос, щеки, да хоть в те же губы! Дать понять парню, что он не один. Что он нужен, так же дорог, и так же ценен. Но нужно держаться.
—
Я... Ха-ха. Ладно, я прав. Бога не существует. Если все мы – дети божьи, то почему ты не помог одному из своих детей, когда он так нуждался в тебе? Решил отомстить за то, что я так не верил в тебя? — говорит себе под нос Джон, слабо подрагивая, и не ясно, от чего. То ли это приступ смеха, то ли истерики. —
... Или и ты тоже решил отречься от меня, как и остальные? Даже в твоём понимании я бесполезен? — говорит уже тише советник, из-за чего приходится прислушиваться, дабы разобрать хоть слово. По телу принца проходит дрожь. Он не знает, что делать. Уйти? Нет, будет слышен шум открывающейся двери. Продолжать стоять? Тоже не вариант. Подойти, и хоть что-то сделать? Нет, чёрт, Джон ударит лишь, не ожидая, что в момент слабости кто-то был рядом. Приходит глупая, но идея, и это пока что единственный вариант. Он открывает дверь, будто бы заглядывая в помещение, из-за чего так же видит, как Джон дёрнулся, и постарался разлечься на постели, чтобы не показывать своих чувств, но чуть ли не упал в итоге с неё же. Вовремя спохватился, и ухватился за что-то. Чёрт, да за что он вновь ухватился...? То ударился, то это. Как бы хотелось вновь видеть.
—
Джон, ты... Ты как? Не ушибся? — сразу начинает Лололошка, профессионально делая вид, что это не он тут стоял. Получая вроде отрицательное мотание головой, он чуть улыбается. Не хватало ещё больше травм этому человеку. —
Я что хотел спросить... Беренгарий не возвращался? Я хотел найти его, и-... — договорить не дают, со стороны уже слуги доносится цокание.
—
Нет, Ваше Высочество. После вашего ухода сюда никто не заходил. Вроде как. ...По звукам вроде нет, — последнее добавляет чуть тише. Говорят, что при потере одного из органов чувств, остальные усиливаются, но это не до конца правда. Слух не так усилился, чтобы заменить зрение. —
Правда, прошу прощения, но мне нужен покой. Вы же не хотите, чтобы Ваш слуга скончался от усталости, ха-ха? — эти слова режут без ножа. Джону тяжело это произносить, держась за маской сарказма, а Лололошке тяжело это слышать, понимая, как на самом деле чувствует себя Джон.
Глубоко вздыхая, принц покидает комнату. Может, Джону надо дать времени. Может, он просто не в том состоянии, чтобы адекватно мыслить? Стал бы он отказываться сам от должности, к которой так долго стремился? «
Я должен ему помочь.» Бьёт по ушам. «
Нужно дать времени, он не пришел в себя.» Удар в ребра. «
Надо поговорить, как ему станет легче, и он отойдет от состояния шока.» Удар в пах. «
Решено, обсудим это вновь завтра.» В сердце.
Какая жалость, что завтра для них уже не будет. Точнее, если правильно выражаться, для одного из них. Интересно, почему никого не смутило, что бывший советник поздней ночью решил подойти к окну? Почему никого не смутили шаги и скрип деревянного пола в позднее время? Почему никого не смутило, что парень, лишившийся зрения, решил «посмотреть» на луну? Нет. Никого не смутило.
И на утро часть служанок разбудил крик девушки, увидевшей эту картину.
***
Подходя к покоям Джона, куда его перевели вчера, Лололошка выглядел уверенно. Он настроен убедить Харриса в том, что он нужен, что он не бесполезен даже теперь, что он – все так же важен. Если не для всего королевства, то для самого принца точно. Зайдя в комнату, он удивлённо озирается по сторонам, в поисках человека. Кровать выглядит не застеленной, а окно открыто нараспашку. Становится как-то не по себе, и мурашки пробегают по спине наследника. Подойдя ближе к окну, он застывает на месте, наблюдая, как с плитки во внутреннем дворе стараются стереть кровь. Осознание бьёт слишком метко, от того и тяжело. Он не успел. Ничего не успел. Ни поговорить с Джоном, ни дать ему чувствовать себя нужным, ни дать таких нужных объятий человеку, который всегда нуждался в них, но не подпускал к себе, боясь почувствовать вновь боль, ни поцеловать. Дыхание спирает, а в ушах начинает звучать шум колокола. Странно, никто же не бил в него, тогда откуда звук?
Джон сильный. Так что случилось? Почему? Разве он не должен был перетерпеть? Улыбнуться, подшутить над принцем, и продолжить хранить такую же нежную заботу в сердце к наследнику, какую наследник питает в ответ к нему? Почему конец их совместной истории вышел таким?
«
Джон такого не заслуживает.» Удар. «
Я виноват, я.» Второй удар. «
Я должен был быть рядом.» Третий. «
Из-за меня он не выдержал и сбросился.» Четвертый. «
Я мог помочь.» Пятый.
—
Прости, Джон, — голос звучит чересчур тихо. Парня чуть ли не трясет от мыслей в голове. Так себя чувствовал Дейви, когда наблюдал за смертью своей сестры? Теперь он понимает его эмоции на все сто. Только Лололошка рад хотя бы тому, что Саша не была любовью бывшего советника. Иначе бы в Джоне в тот день сломалась не только частица его души, но и сердце. Как у принца в этот момент.
—
Почему наша история закончилась так? Я не успел тебе ничего сказать. — по глазам медленно текут солёные слезы, а Лололошку лишь сильнее потряхивает. Ему тяжело. Слишком. За всё это время он так и не сдвинулся с места, лишь смотря вниз. Он хотел обнять Джона. Поцеловать. Спать в обнимку. Но изначально это было невозможно. Джон – обычный советник, Лололошка – наследник престола. Даже будь Джон сейчас живым, у них ничего не вышло бы.
«
Прости.»
Кап. «
Я мог всё исправить.»
Кап. «
Я виноват.»
Кап. «
Ты не заслуживал такой тяжёлой жизни.»
Кап.
Насколько бы лицемерно Джон не вёл себя, принц знал. Видел насквозь. Оставаясь наедине, снимал эту маску, заставляя Джона чуть ли не забиться в угол от незнания, что делать дальше. В мечтах одного из них, наследник позволял себе зайти дальше, взять за подбородок, осматривая идентичное себе лицо и захватить чужие губы в нежный поцелуй, даруя ласку и любовь, которых обоим не хватало.
***
И как бы грубо это не звучало – это конец. Для одного из них. Для их истории. Для влюбленности несчастного принца. Для них самих. Ничего не вернуть, и ничего не изменить. И от этого хочется кричать в голос.
