Worthless Necessary

Шинсо чуть не выронил карточку: его рука так дрожала. Кто послал эту чертову штуку? Киришима был слишком мил, чтобы сделать что-то подобное, и это было совсем не похоже на его почерк. Кто мог сказать Мидории пойти и убить себя? Зачем кому-то делать что-то подобное? — Шинсо, ты в порядке? — спросила Яойорозу, и Шинсо неуверенно кивнул. Бакуго взглянул на газетную статью на земле. — Что за фигня?! Он повернулся к Шинсо и выхватил карточку из его рук. — Бакуго, перестань смотреть чужие письма! Это очень неуважительно! — закричал Иида, но Бакуго просто отрезал: — Заткнись, Четырехглазый. Какой бы гребаный придурок это ни прислал, он не заслуживает никакого гребаного уважения! Урарака подняла Рюто с пола, пока Айзава медленно шел к столу Бакуго. — Бакуго, перестань ругаться. Дай мне это. Бакуго сердито передал открытку Айзаве, а Шинсо поднял газетную статью и передал ее учителю. Кода держал Рейко, и хотя она перестала сопротивляться, она шипела на оставшиеся письма на столе Киришимы. Айзава быстро просмотрел оба письма, прежде чем повернуться к Киришиме, — Какое из них твое? И кто дал тебе эти письма? — Это мой, — Киришима достал конверт, на котором его имя было написано его обычным почерком, — Я же говорил, есть другие дети и несколько соседей, которые также хотели передать поздравления. — Насколько хорошо ты их знаешь? — спросил Айзава. — Мои соседи? Довольно хорошо. Но другие дети, я просто случайно встретил их по дороге в школу. Они увидели мою форму и попросили меня передать им. — Яойорозу, передай мне оставшиеся письма в другой стопке. Они пройдут через Незу, прежде чем дойдут до Мидории, — приказал Айзава, прежде чем сунуть в карман карточку и газетную статью. Он указал на клочки конверта, которые разорвала Рейко, и Шинсо поднял их и передал ему. — Подождите, что случилось? — спросил Киришима, совершенно сбитый с толку, — что было на карточке? Это ведь не может быть настолько плохо, правда? — Неплохо, черт возьми! Этот ублюдок сказал Мидории пойти и убить себя! Бакуго был на удивление зол из-за всего этого. Шинсо все еще пытался осмыслить прочитанное. Весь класс замер в тишине, а затем раздался хор возгласов: «Что?!», «Кто мог такое сделать?!» и «Э?!». — Тихо. Все возвращайтесь на свои места, — приказал Айзава, а его причуда вспыхнула, заставив всех почти немедленно замолчать, — Бакуго, это конфиденциальная информация. Не кричи об этом. Я не хочу слышать ни звука об этом от кого-либо из вас за пределами этого класса. Я не хочу, чтобы кто-то еще знал об этом. Я доложу об этом учителям и Незу, и мы с этим разберемся. — Я… Сенсей… мне жаль… — Киришима опустил взгляд, — Я… Я не знал… что они дадут мне что-то подобное, чтобы я передал Мидории… Это так немужественно… — Это не твоя вина, Киришима. Это вина того, кто тебе это дал, — Айзава вздохнул, — позже я расскажу вам, как мы с этим разберемся. Рейко, можешь сначала успокоиться? Рейко раздраженно мяукнула, но шипеть перестала и просто лежала на руках Коды, глядя на Киришиму. Кода осторожно опустил Рейко, прежде чем она направилась к столу Урараки. Она погладила лапой ногу девушки, и Урарака осторожно положила Рюто на землю рядом с собой. Рейко потерлась носом о Рюто, а затем свернулась вокруг птицы и устроилась на земле. Яойорозу закончила собирать все карты и положила их на стол Айзавы, оставив безымянные буквы и небольшую стопку карт, которые получил Киришима, в отдельной стопке. — В любом случае, перейдем к тому, что мы должны были сделать сегодня, — Айзава продолжил, — все первокурсники обязаны пройти хотя бы одну консультацию с Гончим Псом, особенно студенты, которые сражались на передовой. Вы еще дети, то, что произошло в тот день, не должно было случиться. — Мы в порядке! — рявкнул Бакуго, — нам не нужны глупые советы. Мы все равно рано или поздно будем сражаться со злодеями как герои. — Сражаться — это одно. Ты видел Мидорию? — просто сказал Айзава, и Бакуго замер при упоминании другого подростка. — Это то, к чему я клоню, — Айзава вздохнул, — то, чего никто из вас не был готов увидеть. Даже лучшим профессиональным героям после чего-то подобного понадобятся терапия и консультирование. В любом случае, некоторые из вас могут оказаться на сеансах во время обедов или классных часов. Вы, ребята, также можете записаться на сеансы терапии и консультирования с Гончим Псом вне школьных часов, если хотите. Теперь, я думаю, у вас сейчас история современного искусства героя с Полночь, и она хочет, чтобы вы пошли в библиотеку. Если вы хотите поговорить больше, вы можете прийти и найти меня после уроков. Айзава опустился на стул, наблюдая, как его ученики выходят из комнаты с напряжёнными плечами, и положил голову на стол. Его телефон завибрировал во время урока, давая понять, что у него есть сообщение, и он медленно выудил его из кармана. Он быстро прочитал сообщение о Мидории и Яги и вздохнул с облегчением. По крайней мере, ребенок проснулся. Он был в порядке, пока что. Он вытащил вредоносную открытку, газетную статью и разорванный конверт, когда Рейко медленно подошла к учительскому столу, Рюто плелся за ней, и легла у спального мешка Айзавы. Она услышала шаги и оживилась, обхватив Рюто защитным жестом, когда она взглянула на дверь. Айзава с любопытством поднял глаза, когда Незу появился в дверном проеме и вошел. — Привет, Айзава, — Незу взглянул на разорванный конверт в руке Айзавы, — Твои ученики были расстроены. Что случилось? — Посмотрите сами, директор, — Айзава молча передал письмо и статью Незу, и директор просмотрел их оба. Он прищурился и прорычал, — Кто это послал? — Понятия не имею. Ученик из другой школы попросил Киришиму передать его Мидории, — Айзава проворчал, — Киришима упомянул, что его соседи также просили его передать несколько карточек. Я отделил письма от учеников от тех, которые пришли от неизвестного источника или от его соседей. Это может быть вторжением в личную жизнь, но я думаю, что мы должны просмотреть их все, чтобы убедиться, что Мидория не получит никаких вредоносных писем. — Кто открыл это? — спросил директор, а Айзава кивнул кошку. — Ах, — Незу сунул письмо в карман и подошел к ней. Он наклонился, поднял Рюто и Рейко, и схватил вторую стопку писем со стола Айзавы. — Я разберусь с этим. Спасибо, что обратил на это мое внимание. Незу вернулся в свой кабинет, сохраняя молчание по пути. Кто был настолько жесток, чтобы послать что-то Изуку? Чем он заслужил это?

***

Незу сбросил письма на свой стол, крепко держа кошку на случай, если она решит порвать еще письма. Он поместил Рюто на свой стол, и птица послушно села, прежде чем клюнуть одну из ручек на столе Незу. — Рейко, что подсказало тебе об этой карте? Откуда ты узнала, что она была… об этом? — спросил Незу. — Запах. Знакомый запах. Плохой человек. Бьет Изуку. Всегда причиняет боль Изу. Всегда говорил ему умереть, — прошипела Рейко — Кто этот… человек? Приемный брат, старый одноклассник? — Какой-то школьник. Не знаю имени. Неважно, живут ли они с ним или они из школы. Они все одинаковые. Незу прикусил нижнюю губу, — Что ты имеешь в виду, говоря: «Они все одинаковые»? Рейко издала яростное шипение. — Они называют его бесполезным, они говорят ему умереть, они только причиняют ему боль! Говорят, что у него нет никаких способностей, и он ниже их по статусу, хуже человека. Они забирают его вещи, они доставляют ему неприятности. Учителя знают, но им все равно. Им всегда все равно! Больше никому нет дела до Изу. Незу побледнел. Не только избранные ненавидели подростка и пытались превратить его жизнь в ад. Это были все. Все дискриминировали его за то, что он был без причуды. Все отбрасывали его в сторону и отвергали, обращались с ним как с мусором, просто потому, что у него не было суперспособности. Это было отвратительно. — Рейко, ты знаешь что-нибудь о родителях Изуку? Не о женщине, с которой он жил, а о его настоящих родителях? — отчаянно спросил Незу. Должен же был быть хоть кто-то в его жизни, кто видел Мидорию таким, какой он есть на самом деле, любил и заботился о нем. — Не знаю. Он был с плохой женщиной, когда нашел нас, и она причинила ему боль. Она причиняет ему только боль. Незу откинулся на спинку стула, его уши опустились. Почему люди были так жестоки к бедному ребенку? Рейко выскочила из его рук, приземлилась на стол и начала обнюхивать каждый конверт, отодвигая некоторые из карточек влево и вправо. Незу устало наблюдал и вздохнул, потирая голову. Директор моргнул, прежде чем наклониться, чтобы вытащить из ящика эссе Мидории по английскому языку. Он пролистал страницы, читая каждое слово, написанное Мидорией, с учетом контекста, который дала ему Рейко. Люди причиняют боль другим, чтобы почувствовать себя счастливыми. Все причинили боль Мидории, потому что это заставило их чувствовать себя лучше. Они причинили боль невинному ребенку просто потому, что у него не было причуды. С каждой смертью, с каждым убийством они будут терять частичку себя, пока от них не останется ничего, что можно было бы спасти. На этой планете так много людей. Так много людей с проблемами хуже твоих. Так почему люди должны тратить на тебя свое время? Они не должны этого делать. Люди подобны стеклу. Их можно повредить, сломать, заставить треснуть. Но как только они разобьются, как бы вы ни старались, их уже не починить. Даже если вы найдете каждый осколок стекла и соберете все части обратно в нужном месте, все слабые места останутся. Слабости, которые могут быть использованы другими для личной выгоды. Слабости, которые все равно причиняют боль, несмотря ни на что. Травма, которую невозможно полностью вылечить. Эмоции — это обуза. Мидория не просто имел в виду любого другого убийцу и злодея. Он имел в виду себя. С каждой попыткой самоубийства он все больше и больше ломал себя. Он не считал, что его стоит спасать, считал себя безнадежным случаем и давно отказался от попыток просить о помощи. Эмоции бесполезны. Никому нет дела. Счастье делает человека слепым к тому, что происходит вокруг, делая его самодовольным, и это позволяет ему попадать в очевидные ловушки прямо у него на глазах. Положительные эмоции — это просто наркотик, то, к чему люди привыкают. И когда это чувство уходит, они жаждут его, хотят его все больше и больше, пока не срываются и не поддаются этому желанию. Они сделают все, чтобы снова почувствовать это. Объедините их вместе, и все, что вас ждет, — это неизбежная боль и ужас от того, что вы совершили такую ошибку, что люди, которых вы когда-то считали друзьями, на самом деле причиняют вам боль, что на самом деле никому нет до вас дела. Затем они соберутся вокруг, будут вести себя мило, притворяясь вашими друзьями, пока не получат желаемое, а затем не набросятся на вашу падаль, словно стервятники. Все, что вы можете сделать, это ждать предательства, но является ли это предательством, если вы оба согласны с этим, если вы оба согласны, что один человек не заслуживает ничего: ни дружбы, ни товарищества, вообще ничего? Они играли с эмоциями Мидории, буквально притворяясь, что дружат с ним, делают его счастливым, заставляют его попасть в ловушку, которую они создали. Затем они нанесли ему удар в спину, причинили ему боль, разбивали его сердце снова и снова, пока, наконец, оно полностью не разбилось. И Мидория, отчаянно желая, чтобы его приняли как личность, наивно пытался снова и снова завести друзей. И раз за разом они ломали его, все больше и больше. Пока даже Мидория не отказался от попыток быть принятым. Он верил всему, что говорили все остальные, что он бесполезен, что он вообще ничего не заслуживает, или, может быть, он верил в это все время, и его взаимодействие с одноклассниками и приемной семьей только усиливало это. Это было ужасно. И Незу вообще не был уверен, как помочь Мидории. Он был эмоционально заторможен. Он не хотел показывать свои эмоции, потому что считал это слабостью. Слабостью, которая просто позволила бы людям снова и снова причинять ему боль. Всю свою жизнь бедный ребенок был заброшен, проигнорирован, подвергнут издевательством и подстреканием к самоубийству. Ему лгали снова и снова, пока он не перестал доверять никому, ни героям, ни мирным жителям. Мидория боялся, что ему снова будет больно. Поэтому он запер свои эмоции и создал видимость, что ничто больше не может причинить ему боль. Но ему все еще было ужасно больно внутри. Рейко громко мяукнула, привлекая внимание Незу. — Стопка слева — нормальные. Те, что справа, пахнут неправильно. — Хорошо, спасибо, Рейко. Я проверю их все на всякий случай, — Незу кивнул и выудил ошейник Мидории из ящика на столе, положив его в карман. Он схватил стопку бумаг со стола, прежде чем взять большую пушистую куртку, которую Ямада подарил ему несколько лет назад на первоапрельскую шутку. — Ну ладно, вернемся в лазарет.

***

К тому времени, как Незу вернулся в лазарет, Мидория уже уснул, свернувшись в маленький, плотный клубок. Это неудивительно: парень все еще восстанавливался после травм, которые должны были его убить. Незу положил свои бумаги на стол, подхватил Рейко и Рюто и направился к кровати. Мидория сонно открыл глаз, когда Незу приблизился, и горностай положил обоих животных на кровать. Рюто немедленно подскочил и потерся носом о Мидорию, а Рейко погладила его и лизнула в щеку. Мидория тихонько пискнул, слегка разворачиваясь. Он обнял Рейко и Рюто, прежде чем устало посмотрел на Незу. Незу слегка улыбнулся ему и вытащил ошейник из кармана. Глаза подростка слегка расширились, и он передал ему ошейник. Мидория медленно протянул руку, чтобы взять его, и сел прямо, пытаясь надеть его. Но он не мог этого сделать. Как бы он ни старался, Мидория не мог расстегнуть пряжку на ошейнике. Пальцы у него дрожали, а руки тряслись так сильно, что ему было трудно даже держать их. Незу мог сказать, что тот начал расстраиваться, поскольку ребенок прикусил губу, пытаясь снова и снова, но безуспешно. Незу не был уверен, было ли это из-за его нервов или травм, но он все равно забрался на кровать и протянул лапу, — Давай, я помогу тебе. Мидория перестал теребить свой воротник и повернулся, чтобы посмотреть на Незу, на его лице было пустое выражение замешательства. Он уставился на директора, пока Рейко не замурлыкала и не подтолкнула его. Мидория нерешительно вернул ошейник горностаю и тот быстро расстегнул его. Незу расстегнул ошейник, и с тихим, хрипловатым «Спасибо», мальчик надел его на шею. Мидории с трудом удалось продеть ремешок обратно в пряжку, но он не смог застегнуть его должным образом, его руки все еще сильно дрожали. Наконец, после пары долгих минут борьбы, ему удалось застегнуть его, и он медленно выдохнул. Незу отметил, что Мидория был определенно намного спокойнее, чем раньше, и слегка улыбнулся, когда парень лениво лег обратно, свернувшись вокруг Рейко и Рюто, защищая их, пока он это делал. Его веки медленно закрылись, и Незу спрыгнул с кровати, схватил куртку и накинул ее на спящее тело зеленоволосого, прежде чем взял свои бумаги и продолжил заканчивать их в лазарете.

***

Каяма хотела, чтобы все посмотрели на старые произведения искусства о героях из книг в библиотеке, а Шинсо застрял в том же проходе, что и Иида, Урарака, Тодороки, Киришима и, к сожалению, Бакуго. Урарака повернулась к Бакуго, — С тобой все в порядке? Честно говоря, я не думала, что ты так разозлишься из-за этого. — Мидория достаточно способен и без причуды. Он победил меня на спортивном фестивале, — Бакуго прорычал, — он победил всех нас. Говорить ему убить себя за то, что у него нет причуды, это то же самое, что говорить нам всем убить себя за то, что мы слабее его. Бакуго отошел от них, и Киришима двинулся за ним. Шинсо смотрел в спину парня, пока тот уходил. — Я не ожидала этого от Бакуго, — призналась Урарака, — Я думала, он ненавидит Мидорию. — Он не ненавидит его. Бакуго силен, и он это знает. Он знает, что Мидория тоже силен. Будучи побеждённым в свои лучшие годы Мидорией, который не имеет причуды… Бакуго уважает его за это. Он хочет победить его честно и справедливо, — сказал Тодороки. — Как думаете, мы сможем навестить его, если спросим у Исцеляющей Девочки напрямую? — спросил Шинсо. — Вероятно, если мы пообещаем вести себя тихо, — ответил Иида, — Надеюсь, мы сможем его увидеть.

***

Уроки пролетели относительно быстро. Современный героизм, история искусства, английский, математика. Шинсо на самом деле просто ждал звонка на обед, чтобы быстро перекусить перед походом в лазарет. Его родители убьют его, если узнают, что он пропустил прием пищи, а тот факт, что они работали в школе, в которую он ходил, не помогал. В любом случае, ему не нужно было слушать на уроках. Каяма дала им домашнее задание, Каминари и Ашидо боролись с грамматикой, а он был действительно хорош в перестановках и комбинациях, что было темой, которую освещал Эктоплазм. Как только их отпустили, Шинсо, Кода, Иида и Урарака направились прямиком в кафетерий, намереваясь поесть как можно быстрее, прежде чем отправиться в лазарет. Однако они не ожидали, что за ними последует еще одна группа в составе Шоджи, Каминари, Киришимы, Джиро и Яойорозу. — Думаю, все беспокоятся о Мидории, да? — Урарака тихонько усмехнулась, почесав затылок. — Ничего удивительного, — вздохнула Яойорозу, — он бросился в бой, чтобы защитить всех… защитить всех нас… Наконец они добрались до лазарета, и Киришима тихонько постучал в дверь. Шузенджи открыла ее и вздохнула, — Я думала, что вы будете здесь, хотя я специально сказала всем учителям сказать вам, чтобы вы не приходили. Мидория сегодня проснулся пораньше, но снова уснул. Пока вы будете вести себя тихо и ничего не трогать, вы можете пройти. Иида слегка поклонился, — Спасибо. Исцеляющая Девочка кивнула, — Незу тоже внутри, вам следует вести себя как можно лучше. И еще, будьте осторожны. Если вы шокируете его, Мидория может напасть на вас. Он не так часто приходит в лазарет, как вы, ребята с курса героев, поэтому он немного нервничает в незнакомой обстановке. Шинсо ответил, — Да, мы понимаем. Шузенджи толкнула дверь шире, и группа студентов осторожно вошла в лазарет. К их замешательству, одеяло было засунуто в шкаф, а Мидория свернулся на кровати под пушистой курткой. Почему он не использовал одеяло, когда явно имелось чистое, никто не знал. Незу просматривал какие-то документы и, увидев вошедших студентов, поднял голову и кивнул в знак приветствия. Шоджи находился примерно на расстоянии пары вытянутых рук от Мидории, и он сделал шаг вперед, чтобы не врезаться в шкаф. Глаза Мидории резко распахнулись, и он издал сдавленный вопль, пытаясь подняться. Он пошатнулся, и Шинсо увидел крошечную дрожь на лице мальчика, когда его рука слегка поддалась. Яойорозу и Джиро издали короткий вскрик от удивления и отступили на шаг, когда Шоджи вздрогнул от внезапного движения мальчика. Изумрудно-зеленые глаза Мидории были затуманены болью и замешательством, и он огляделся, настороженно разглядывая каждого ученика, словно пытаясь понять, кто они. Он, наконец, как будто понял, что происходит, и слегка расслабился, прежде чем осторожно опуститься обратно на кровать. Хитоши видел, как его руки заметно дрожат от усилий, а в животе у него нарастало чувство вины. Он получил гораздо больше травм из-за него. Если бы у него было больше выносливости… если бы он заметил, что Шигараки нацелился на него… Он отогнал эти мысли. Сейчас не время утопать в жалости. Мидория снова свернулся калачиком вокруг Рюто и Рейко, а кошка ткнулась в него носом, пытаясь успокоить его. — Эй, Мидория, как дела? — спросил Шинсо. Парень протянул забинтованную руку, пытаясь что-то подписать, но его рука и пальцы дрожали слишком сильно, чтобы Шинсо или Кода смогли разобрать, что именно он пытался подписать. — Ты ведь еще восстанавливаешься, да? — Очако махнула рукой Мидории, — тебе не обязательно отвечать, если ты не можешь. Просто сначала отдохни, ладно? Тот взглянул на нее и неохотно кивнул. — Ну… ты выиграл спортивный фестиваль, не так ли, Мидория, — Яойорозу начала, — Тебя, вероятно, переведут на курс героев в следующем году… ты рад этому? Я думаю, это действительно удивительно, что тебе удалось зайти так далеко без причуды. Мидория мельком взглянул на нее, прежде чем отвернуться от нее и свернуться еще сильнее, натянув куртку на свое тело. Яойорозу на самом деле не поднимала этот вопрос, но Мидория был полностью покрыт бинтами от шеи и ниже. Она почувствовала дрожь по позвоночнику и сжала кулаки. Она была на курсе героев, черт возьми, и рекомендованным студентом в придачу. И все же, безынициативный ученик общеобразовательного курса без какой-либо надлежащей подготовки был тем, кто пострадал от физической и психологической травмы. — Ну, ему ведь придется наверстать упущенное, если он собирается переводиться? — спросила Джиро. — Нет, не совсем. Единственное различие между геройскими и общеобразовательными курсами — это базовые геройские исследования и доступ к различным объектам, — Яойорозу заявила, — Возможно, ему придется наверстать упущенное по этим урокам, и, может быть, немного истории современного геройского искусства с учителем Полночь, но это все. Как у тебя дела на уроках? Мидория снова непонимающе посмотрел на нее, а затем слегка пожал плечами, хотя и свернулся калачиком. — Ну… я думаю, у него все в порядке? — Яойорозу вздохнула, — Я думаю, у тебя не возникнет никаких проблем с тем, чтобы не отставать. Если тебе нужна помощь, не стесняйся обращаться к нам. Мы можем тебе помочь. Они неловко замерли, не зная, что делать дальше. — Ах… вам, ребята, пора возвращаться в класс, не так ли? Скоро прозвенит звонок. Не думаю, что Айзава потерпит ваше опоздание, даже несмотря на то, что он весь в бинтах. Он всегда был упрямым, — заявил Незу, нарушая тишину, даже не отрываясь от своих бумаг. — Прошу прощения, сэр! — отдал честь Иида, прежде чем начать выводить всех из комнаты, — Мы сейчас же вернемся! Мидория, береги себя, хорошо? Тодороки повернулся, чтобы уйти, прежде чем остановился. Он сделал глубокий вдох и поклонился, — Спасибо… За то, что спас Ииду и меня в Хосу. Я не думаю, что мы бы вышли невредимыми, если бы ты этого не сделал… и я извиняюсь за то, что сделал Старатель в начале твоей схватки со Стейном. Я… я пытался сказать ему, что ты на нашей стороне и… — Это не твоя вина, — Иида настаивал, — Ты не мог контролировать то, что сделал Старатель. Но я также должен поблагодарить тебя за то, что ты спас нас там, Мидория. И за то, что случилось в UA… Мидория слабо покачал головой. Он не хотел вспоминать, как его снова и снова швыряли об землю, как его сломанные кости пронзали случайные органы слева и справа. Истечение крови отовсюду было гораздо худшим опытом, чем он думал, и он не горел желанием вспоминать, что произошло. Рюто ударился головой о голову Мидории, а Рейко лизнула его щеку, прежде чем издать мяуканье. Кода быстро показал жестами, и Шинсо перевел это для остальной группы. — Выздоравливай скорее, Мидория! — помахала Урарака рукой, выходя из комнаты. Яойорозу стояла снаружи, ожидая, пока Иида и Тодороки выйдут и закроют дверь, прежде чем прошипела, — Мидория сражался со Стейном?!

***

Мидория сел на кровати. Шузенджи проинформировала его о состоянии и снова его вылечила, и хотя ее причуда, как предполагалось, должна была высасывать из него энергию, Мидория слишком долго спал и привык работать при минимальном количестве энергии, чтобы снова почувствовать усталость. Ему надоело просто сидеть и ничего не делать, хотя вены по-прежнему горели огнем, а голова кружилась всякий раз, когда он делал какие-либо резкие движения. Но ему было все равно. Если он ничего не делал, то он был бесполезен. Если бы он был бесполезен, то ему следовало бы просто пойти и умереть. Незу ушел из лазарета на какое-то совещание персонала, а это, вероятно, означало, что он вернется не раньше, чем через час. Мидория спустил ноги с кровати и попытался унять тошноту, вызванную резким движением. Рейко прыгнула ему на руку и вцепилась в нее, скуля, но Мидория просто бросил на нее усталый взгляд. Рейко грустно посмотрела на него, и Мидория медленно потянулся, чтобы погладить ее, прежде чем он оттолкнулся от кровати. Боль пронзила все его тело, и Изуку прикусил губу, пытаясь удержать равновесие, пока он неустойчиво шатался на ногах. Его голова кружилась, но он просто зажмурился и заставил ее уйти. Боль в конце концов утихла, и Мидория сделал еще один шаг, затем еще один. Шузенджи была права. Его травмы были практически залечены на тот момент, и именно его туловище и верхняя часть тела приняли на себя основной удар. Ему просто нужно было привыкнуть к движению и ходьбе, хотя она и упомянула, что он должен получить какой-то надзор, когда будет это делать. — Оставайся… здесь, Рейко. Позаботься… о Рюто… — прохрипел он, прежде чем медленно выйти из лазарета. Ходить постепенно становилось легче, хотя все тело еще ныло. Может, мне пойти в класс и найти свою сумку. Эктоплазм-сенсей дал нам домашнее задание по математике, а Незу дал мне несколько дополнительных упражнений… Мидория медленно прошел по коридорам, прежде чем повернул за угол, почти натолкнувшись прямо на Яойорозу. Джиро, Иида и Шинсо обернулись, когда она остановилась, прежде чем они уставились на него. — Что ты здесь делаешь?! — выдохнула Джиро, — тебе следует отдохнуть. Айзава-сенсей сказал, что должно пройти еще несколько дней, прежде чем ты сможешь двигаться. Мидория сонно посмотрел на нее, сбитый с толку, прежде чем поднять руки в безуспешной попытке подписать. — Нет, остановись. Ты, возможно, сможешь ходить, но более точные действия, такие как эти, определенно будут для тебя сложнее, особенно пока ты еще восстанавливаешься, — Яойорозу потянулась, чтобы схватить его за руки, пытаясь остановить его. Она не ожидала, что Мидория так резко вздрогнет, яростно отшатнувшись при малейшем прикосновении, и он упал обратно на пол. Изуку слегка поморщился, когда ударился о землю, и сгорбился, кашляя. Джиро быстро наклонилась, чтобы попытаться помочь ему подняться, но Иида успел вовремя оттащить ее назад, прежде чем она напугала его еще больше. Кашель Мидории наконец прошел, и мальчик отчаянно попытался встать. Он положил руку на стену и попытался подняться. Шинсо осторожно подошел к Мидории и присел, протягивая руку, но тот просто проигнорировал его. Шинсо сделал шаг назад, когда Мидория, шатаясь, поднялся на ноги, прислонившись к стене, но он ясно видел, как напрягается зеленоволосый парень. Все его тело дрожало от усилий, и Шинсо мог видеть, как на лице мальчика отразилась боль и усталость. Хитоши понял, что он никогда не показывал никаких эмоций, но он выражает боль и усталость, хотя и старается изо всех сил это скрыть. Для него это не было чем-то удивительным. Шинсо лично испытал это желание, эту потребность скрывать свои истинные чувства от всех, создавать видимость и носить маску, чтобы попытаться сделать вид, что все хорошо. Потому что если бы вы выглядели так, будто вас затрагивает то, что с вами делают другие, они бы только причинили вам больше боли. Айзаве и Ямаде потребовалось больше года, чтобы постепенно сломать его скорлупу, и даже тогда были моменты, когда Шинсо хотелось надеть маску и перестать быть обузой для двух героев, которые не только работали на двух работах, но и заботились о ребенке, подвергшемся насилию. Учитывая письма от бывших одноклассников, которые он бы получил, если бы Рейко их не учуяла. Неудивительно, что Мидория был осторожен, черт возьми, вероятно, боялся доверять другим людям. Парню не на кого было опереться. Если бы все делали только то, что причиняли ему боль, несомненно, Мидория попытался бы сделать вид, чтобы защитить себя, за исключением того, что граница между маской, которую он надел, и настоящим им была размытой, почти неразличимой. Изуку пошатнулся вперед, используя стену как опору. Шинсо попытался остановить его, но Мидория слабо оттолкнул его руку. Яойорозу и Джиро отошли в сторону, чтобы дать ему пройти, пока беспокойство было написано на их лицах. Шинсо повернулся к нему, — Куда ты идешь? Тебе что-то нужно? Мы можем тебе помочь? Тот просто проигнорировал его вопрос и медленно пошел в сторону классов. Он остановился, снова закашлявшись, прежде чем продолжить свой путь. Яойорозу обеспокоенно посмотрела на спину Мидории, — Я понимаю, почему он не доверяет Джиро и мне, но почему и вам двоим не доверяет? Я думала, что вы, ребята, много крутитесь рядом с ним во время обедов и даже во время спортивного фестиваля. — Я не удивлюсь, если он не стал относиться к тебе теплее, — пробормотала Джиро, — Если бы те письма, которые он должен был получить, были хоть каким-то показателем… Я бы тоже не стала доверять своим сверстникам, даже если бы они сказали мне покончить с собой. Иида мог только беспомощно смотреть на него, прежде чем вздохнуть, — Мы не сможем ему помочь, пока он сам нам не позволит. Все, что мы можем сделать на данный момент, это дать ему знать, что мы готовы помочь, и просто ждать.