Миссия невыполнима

Аято хотелось что-то сломать. Или кого-то убить. Или врезать. Можно даже самому себе — Киришиме без разницы, главное — это выпустить свой гнев. Потому что злиться, блядь, есть на что. Когда Аято фактически вынудили присоединиться к Аогири, ему говорили, что это довольно-таки жестокая организация, и методы у нее соответствующие. И ему такая политика нравилась, его полностью устраивала перспектива издеваться над своими же подчиненными, упиваясь чувством власти, убивать мерзких людей, от которых Киришиму тошнило, а также быть целиком безнаказанным. Полная свобода действий, если это не противоречит планам и убеждениям Аогири. Может ему и было всего пятнадцать лет, но в его руках уже сейчас были власть и сила. Два столпа, на которых держится мир. Быть сильным, чтобы оставаться на плаву, быть жестоким и беспринципным, чтобы научиться жить в этом все-таки нечестном мире, который был создан не для гулей. Аято выучил эти уроки с детства. Это отпечаталось у него на подкорке мозга после смерти отца. Будь сильным, будь независимым, забудь о привязанностях. Держись подальше от людей. И тут вся его философия, вся его выдержка, вся его стратегия жизни летит к херам собачьим. На вопрос «почему я?», заданный подрагивающим от нервов и злости голосом, был дан незамедлительный ответ: — По возрасту подходишь. И по росту. Тебя легко замаскировать будет. Аято не видел половину лица Татары, но готов был поклясться, что он слегка кривит губы в усмешке. Киришима сжал руки в кулаки, чтобы сдержать гнев. Контроль. Аято никогда не хватало контроля. Сначала делал — потом думал. Это само по себе бесит, но он ничего не может сделать. — Напомни еще раз, почему мы не можем просто пытать ее саму или ее папашу? — процедил Киришима, чувствуя, как бешено колотится сердце. Татара закатил глаза и цокнул языком, посмотрев на Аято снисходительно: — Потому что это будет слишком заметно, Киришима. Аогири пока не в состоянии вести открытую войну. Такаши Сугимото — не последний человек в отделе. Шумиха нам не нужна, это ясно? — Я думал, в Аогири любят жестокость и решительность, — почти выплюнул Аято. Татара делает шаг к нему, и Киришима чувствует, что от него веет холодным раздражением. — Мы любим эффективность. Если ты не можешь этого понять, то тебе нечего делать здесь, и я теряю свое время. Думай над своими словами, юный Киришима. Ты знаешь последствия. Аято с недовольством замечает, что по спине побежали мурашки. Связываться с Джейсоном и его комнатой пыток он не хотел. Испытывать боль Киришима никогда не любил. Только причинять. — Я жду детали, — выдохнул Аято, изо всех сил стараясь не показывать своего волнения. Человечность и слабость в Аогири не приветствуются. Татара удовлетворенно кивнул, и отступил на шаг назад. Аято еле заметно вздохнул с облегчением. Теперь разум снова занимало раздражение. «Контроль, Киришима, контроль», — напомнил себе парень, засовывая свои руки в карманы и напуская на лицо усмешку. И Татара начал говорить. С каждым его словом, желание Аято взорваться увеличивалось в геометрической прогрессии. В голове звучало только одно слово, с каждой секундой все громче и громче. Блядь, блядь, блядь. Если бы рядом была Тоука, она бы рассмеялась. Потому что, серьезно, что за ирония? Именно Аято отправляют на это сраное задание. Без шанса на отказ или обсуждение. Вот так тебе, Киришима, неожиданная пощечина твоему самолюбию, да? Пизда. Именно так хочется ответить, и не только своим мыслям, но и Татаре, который, вопросительно выгнув бровь, ждёт ответа Аято на свой вопрос: «Все ясно, да?» Киришима просто кивнул и поспешил выйти из помещения, чтобы не дать волю эмоциям прямо при одном из глав организации. Ярость застелила глаза, зубы скрипят друг о друга, стирая эмаль. Задание ему не нравится. Ему не нравится сам факт того, что придется дружески общаться какой-то человеческой дурой. По словам Татары, Аято нужно будет внедриться в человеческое общество и сделать все это очень аккуратно. Киришима аккуратно не умел. Он умел напролом, не задумываясь о последствиях. Подчиняясь эмоциям. Эмоции — это слабость, это непростительно мерзко. Но со злостью Аято ничего поделать не мог. Агрессия помогала ему жить и не думать. Не думать об отце или сестре. Вообще не зацикливаться на других. Сила в крайнем эгоизме, сила в жестокости. Пожалуй, Аято черпал ее и в своем гневе. Остаток дня он помнил урывками. Киришима вспоминал злость, ненависть и, может самую малость, страх. Страх животный, страх быка, которого вот-вот поведут на убой. Потому что это он и был. Убой. Школа — место не для гулей. Мир — место не для гулей. Аято придется столкнуться с этим. Киришима помнил разбитые в кровь руки, смутно припоминал, что избил кого-то из подчиненных, на задворках сознания маячил факт о том, что он, похоже, пару раз ударил самого себя в припадке бешенства. Не хочется признавать, что, возможно, в припадке страха. Буря улеглась так же быстро, как и началась. Деталей было не очень много. Надобность этой миссии он понять мог с натяжкой, но Татара говорил, что это потому что Аято только пятнадцать. Комментарии по поводу возраста бесили. Бесило, без преувеличений, вообще всё. Сейчас Аято стоял посреди школьного двора, в нос бил запах цветущей сакуры, оживленные голоса детей и подростков словно искажались в его ушах, и ему казалось, что они все знают. Знают, что он гуль. Киришима еще раз прокрутил в голове все, что вывалил на него Татара три дня назад. Времени на подготовку нет, девчонку зовут Юта Сугимото. Пятнадцать лет. В памяти всплыла ее фотография, также показанная Аято Татарой. Темно-каштановые волосы чуть ниже лопаток, небрежная челка, зеленые глаза, бледная кожа, невысокий рост, худое телосложение, небольшой шрам над верхней губой. Киришима запомнил ее черты очень четко, чтобы не перепутать. Его уже тошнило от Сугимото. А они еще не знакомы. Жить Аято предстоит отдельно от остального штаба, неподалеку от этой треклятой школы. В окружении людей. В тот момент, когда ему сообщили об этом, он понял, что всем в Аогири на него кристаллически насрать. Нежелание Киришимы внедряться в школу приняли за детские капризы. Может, таковыми они и были. Просто глупости, навеянные почти утерянными воспоминаниями. Если Аято задание не выполнит — выйти голуби на Аогири не смогут. Примут Киришиму за одиночку, и все — пока-пока, пацан, сдохнешь ты отнюдь не героически. Подыхать, конечно, он не собирался, но в случае неудачи в Древе ему точно рады не будут. Это гарантировано. Засунуть свою сучий характер куда подальше, найти общий язык с Сугимото, напроситься к ней в гости, узнать важную информацию, получить доступ к архивам, ждать команды, когда Аогири будут готовы — девчонку убить. Насколько все это затянется — неясно. Почему у них именно такой план — хрен знает. Аято мало посвятили в детали, зато сейчас он стоит на пороге этой сраной школы и думает о том, что Тоука предлагала ему социализироваться, пойти с ней в это самое заведение. Тогда Киришима отказался. Оказалось, что это была словно отсрочка неизбежного. Запах людей его окутывает, и Аято это определенно не нравится. Ему и их голоса не нравятся. И оживленность. Не очень хочется признавать, но самообладание Киришимы медленно и планомерно идет ко дну. Раздражение и непрошенная паника сливаются воедино. Люди. Людей много. А помнишь, Аяточка, что люди сделали с твоим папой? Волна обиды поднимается в его груди. Потому что хочется на весь мир кричать о том, что все это попросту нечестно. Но его никто не услышит. Ни гуль, ни человек. Почему-то чувствовалось, что ситуация выходит из-под контроля. Это злило еще больше, и он с силой дернул сраный школьный галстук, потому что дышать стало тяжело. Думается о матери, которую он не особо помнил, об отце, о Тоуке. Тоука оставила его. Тоука сделала выбор не в пользу брата. Тоука выбрала слабость, выбрала человека. Перед глазами смутный силуэт отца, и Аято не уверен, что не ударил бы его, будь он на самом деле здесь. Киришима подмечает, что все его задание летит в самые ебеня. Херовый он конспиратор, абсолютно херовый… — Эй, все хорошо? Из ступора вывел незнакомый голос. Аято еле сдержался, чтобы не поддаться рефлексам и не врезать незнакомцу. Вместо этого он чуть повернул голову и увидел девчонку, которая, несмотря на не самый высокий рост Киришимы, как-то умудрялась быть ниже него на полголовы. Она смотрела на него своими серьезными зелеными глазами. Кажется это… — Я Юта Сугимото, — девушка протянула руку, — извини, что подошла, просто ты выглядел растерянным. Ты новенький? Ухмылка медленно расползлась на лице Аято, когда он ответил. Эта дура сама его нашла. Даже напрягаться не пришлось. Секундный приступ паники мгновенно испарился: — Да. Новенький. Приятно познакомиться, Сугимото.