Смесь бури и ромашек

Я боюсь за себя, за тебя, за семью,

Боюсь, что останусь один.

Оказалось, бояться нужно не мне

Об близких возможных кончин.

Глава 1. Часть 14.

«Либо люди, либо не́люди.»

Лето, 1978 год. Южная Корея. Запретный лес. — Минни, мне страшно... — испуганно пробормотал Феликс, его голос дрожал, как листья на ветру. Он прижался к Сынмину, словно искал в нём защиту от невидимого ужаса, который, казалось, подкрадывался с каждой тенью в темноте. Ким обернулся к нему с тревогой в глазах. Он знал, что Феликс всегда был чувствительным, так как ему об этом рассказывал Чан, но сейчас его страх казался особенно глубоким. В тусклом свете луны, которая едва освещала их лица из-за тёмных туч, было заметно, как руки Ли дрожат, а губы сжаты в тонкую линию. — Что именно тебя пугает? — спросил он, стараясь говорить как можно спокойнее. Феликс вздохнул, его дыхание было прерывистым. — Я не знаю... Просто ощущение, что кто-то наблюдает за нами. Как будто тень за спиной, которую не видно, но она есть. Мин устремил взгляд в темную даль, где тени казались особенно густыми, будто хотел разглядеть что-то. Он попыталась развеять его страх, но сам почувствовал, как холодок пробежал по спине. — Может, это просто наше воображение? — предложил ведьмак, стараясь улыбнуться. — Давай представим, что это просто игра. Мы можем придумать, что это за тень, и сделать её нашим другом. Феликс немного расслабился, но его глаза все еще искали утешение. — А если она не друг? А если она хочет нас поймать? Минни взял его за руку, стараясь передать ему свою уверенность. — Тогда мы просто будем сильнее.— Феликс кивнул, но страх все еще витал в воздухе. Они стояли в тишине, прислушиваясь к звукам ночи, хотя тень оставалась. — Феликс,— позвал ведьмак младшего,— Нам нужно ему помочь.— сказал он и хотел двинуться в сторону раненого оленя, но был пойман Ликсом за руку. —Сынмин, подожди! Это может быть ловушка! — его голос звучал настойчиво, но в глазах Сынмина горел огонь решимости.Он остановился на мгновение, обернувшись к оборотню, который с тревогой смотрел на него. — Я не могу просто так уйти, — ответил Сынмин, его голос был полон уверенности. — Мы пришли сюда не для того, чтобы отступать. Если это действительно ловушка, то мы должны выяснить, кто за ней стоит. Мы не можем позволить им запугать нас. Кто бы это не был, но это наш дом, а не их. — А вдруг это.. Охотники? — Не исключено. — Ты серьёзно?— возмутился Ёнбок,— Нас самих убить могут! А если нас уже заметили? — Если не будем орать, то не заметят,— прошипел Ким в ответ, прислушиваясь к мёртвой тишине,— Ладно, что тогда ты предлагаешь? — Дождаться стаю. — Что?! — Не кричи, идиот! Сам же сказал! — Агх, ладно.. — Давай дождёмся стаю. — Зачем нам это?— спросил Мин, устало потирая глаза. — Минни, пожалуйста. Разделиться это была ужасная идея. Просто ужасная. Давай подождём.— с надеждой посмотрел на него Феликс. Почувствовав взгляд, Сынмин ответил. —Ты так уверен, что они придут? — Я чувствую это. — Хорошо, давай подождём. Но просто так стоять я не...— начал было Мин, но его слова прервал резкий звук, раздавшийся из темноты. — Феликс! Сынмин! — раздался знакомый голос, полный тревоги и надежды. — Минхо-хён! Из-за темноты показались силуэты стаи. Они двигались слаженно, как единое целое, а в их глазах светился огонёк, который согревал сердца двух парней. Мин почувствовал, как его тревога постепенно уходит, уступая место облегчению. С приближением стаи, Ким ощутил, как его сердце наполняется теплом. Каждый знакомый силуэт, каждый знакомый голос, который раздавался в воздухе, словно напоминал ему о том, что они не одни в своих страхах и сомнениях. Вокруг них собирались те, кто разделял их путь, кто понимал их тревоги и был готов поддержать в трудные времена. Феликс, заметив, как Сынмин расслабляется, тихо произнёс: — Видишь? Я же говорил, что они придут. Мы не могли бы справиться без них. Мин кивнул, но в его глазах всё ещё читалась тень сомнения. Он знал, что впереди их ждёт кто-то, с кем они не смогут справиться. Но сейчас, когда стая собралась вокруг них, он почувствовал, что даже самые мрачные перспективы становятся менее пугающими. — Что будем делать?— спросил Хан, сжимая руку Хёнджина от страха. — Для начала давайте спрячемся. Найдём укромное место, а там обсудим план, как выбираться отсюда.— предложил Чан, в его голосе чувствовалась нервозность. — Зачем нам укромное место?— не понимая, похлопал глазами Ин. — А ты не понял?— спросил Чанбин, прижимаясь спиной к дереву,— Врятли с нами кто-то просто поговорить хочет. — Почему ты так уверен, что за этим стоит человек? — А я и не говорю, что человек,— хмыкнул Бин, складывая руки на груди,— Мы не можем сказать, кто это, но уж явно не зверь. — Хочешь сказать, это мог быть любой другой, вроде нас?— спросил Хван. — Всё возможно. Либо люди, либо не́люди. Вариантов больше нет. — Люди,— прервал из обсуждения ведьмак,— Таких, как мы, здесь не водится. А вот людей рядом до хрена ошивается... — Охотники? — Охотники. Ненадолго повисла тишина, нарушаемая только звуком стучащий капель об землю. Они стояли под дождём, переглядываясь, и мокли, но их это не смущало. Сейчас было не до этого. Внезапно из-за деревьев появились высокие тени, а затем стали видны охотники с ружьями. Стрельба раздалась, и в воздухе повисла паника. Листья, только что мирно шуршавшие на ветру, теперь трепетали от звуков выстрелов, словно сами чувствовали приближающуюся угрозу. — Бежим! — закричал Чан, его голос звучал пронзительно, как сигнал тревоги. Он понимал, что времени на раздумья нет, и, не дожидаясь ответа, бросился в сторону, стараясь укрыться за ближайшими деревьями. Но в этот момент раздался еще один выстрел, и мир вокруг словно замер. Чанбин, стоявший рядом, почувствовал, как что-то холодное и тяжелое пронзило его сердце. Время остановилось, и он не мог поверить в то, что происходит. Его ноги подогнулись, и он упал на землю, словно марионетка, лишенная нитей. Глаза Чанбина наполнились страхом и недоумением. Он не понимал, почему это происходит, почему именно сейчас, когда они просто хотели провести день на природе, вдали от проблем. — Хён! — закричал Чонин, бросаясь к нему, но было уже слишком поздно. Он увидел, как жизнь покидает парня, и в его груди разразилась буря эмоций — гнев, горе, безысходность. Чонин прижал Чанбина к себе, его руки дрожали от страха и отчаяния. Сынмин сел рядом с ними, склонив голову. В его сознании царила лишь одна мысль: как он мог не предугадать этого? Вокруг них раздавались голоса, но он не слышал их. Все, что он мог видеть, — это мрачные тени, которые, казалось, окутывали его разум. Он пытался вспомнить все детали, все знаки, которые могли бы указать на то, что произойдет. Внутри него росло чувство вины, которое сжимало сердце, как железные тиски. Может быть, еще не все потеряно? Может быть, он сможет исправить свои ошибки? Но для этого ему нужно было действовать, и действовать быстро. — Мы должны уйти! — закричал кто-то из стаи, и Ким, наконец, пришел в себя. Он знал, что оставаться здесь — значит подписать себе смертный приговор. Словно в замедленной съемке, Чонин отпустил Чанбина, его тело безжизненно легло на землю, а сам Сынмин встал, охваченный ужасом и яростью. Вокруг него все казалось расплывчатым, как будто мир вокруг потерял четкость, и остались только его чувства — боль и гнев. Он огляделся, и его взгляд упал на охотников, которые, казалось, были поглощены своей охотой, не замечая, что оставили за собой разрушение. В их глазах не было ни сожаления, ни раскаяния. Они были лишь исполнителями своей жестокой работы, и это осознание разжигало в Сынмине ненависть. Наткнувшись взглядом на ближайшее дерево, он стремительно направился к нему. Его сердце колотилось в груди, как будто пыталось вырваться наружу. Каждый шаг давался с трудом, но в голове звучала лишь одна мысль: «Я не могу оставить его так». Он знал, что время на исходе, и если он не предпримет действий сейчас, то потеряет не только Чанбина, но и себя. Сынмин схватился за ствол дерева, его руки обхватили кору, и он начал подниматься. Внизу раздавались крики охотников, но они казались далекими, как будто происходили в другом мире. Он был сосредоточен только на одной цели — найти способ остановить этих безжалостных убийц. На дереве он нашел несколько крепких веток, которые могли бы послужить оружием. Схватив одну из них, он почувствовал, как в нем закипает адреналин. Это было не просто желание отомстить — это было стремление защитить тех, кто остался, и не позволить, чтобы подобное повторилось. Сынмин спрыгнул с дерева, приземлившись на землю с легкостью, которая удивила его самого. — Я не позволю вам уйти с этим, — прошептал он, сжимая ветку с острым концом в руках. Внутри него разгоралась ярость, и он знал, что это его момент. Он должен был действовать. Собравшись с силами, Сынмин бросился в сторону охотников, его сердце стучало в унисон с его шагами. Он не думал о последствия и не обращал внимания на страх, который пытался пробраться в его сознание. В этот момент он был полон решимости, и его ярость придавала ему сил. Каждый шаг приближал его к цели, и он чувствовал, как адреналин наполняет его тело, заставляя его двигаться быстрее и увереннее. Охотники, поглощенные своей жестокой игрой, не заметили, как он приближается. Сынмин знал, что у него есть лишь несколько мгновений, чтобы действовать. Он выбрал момент, когда один из охотников, смеясь, поднимал своё ружьё. Это была его возможность. Собрав всю свою силу, он бросился вперед, ветка в руках стала его щитом и мечом одновременно. Он не собирался просто нападать — он хотел показать им, что они не могут безнаказанно творить зло. С каждым шагом он ощущал, как его ярость превращается в мощный поток энергии, который подталкивал его вперед. — Эй! — крикнул он, привлекая внимание охотников. Они обернулись, и на их лицах отразилось удивление, которое быстро сменилось насмешкой. Но Сынмин не собирался отступать. Он знал, что страх — это то, что они хотят видеть в его глазах. Охотники, объединенные общей целью, были не просто простыми смертными. Каждый из них обладал уникальными навыками, от ловкости до хитрости, и вместе они представляли собой грозную силу. Их глаза горели решимостью, а сердца стучали в унисон, когда они выстраивались в круг, готовые к схватке. В центре этого смертоносного танца находился Сынмин, его дыхание становилось все более тяжелым, а мысли — все более запутанными. Сражение началось с яростного столкновения. Они окружили его, чтобы ослабить защиту. Каждый удар, который наносил Ким, встречал сопротивление, а каждый шаг вперед оборачивался новым риском. Охотники действовали слаженно, как хорошо отлаженный механизм, их движения были быстрыми и точными. Сынмин чувствовал, как его силы истощаются, а уверенность постепенно уходит. Он знал, что должен найти способ вырваться из этого кольца, но каждый раз, когда он пытался сделать шаг назад, его преследователи были на шаг впереди. С течением времени Сынмин начал уставать. Его силы истощались, а охотники, словно хищные звери, не оставляли ему шансов на спасение. Они кружили вокруг него, готовые к нападению. В один момент, когда он попытался нанести решающий удар, один из охотников, более опытный и жестокий, выхватил нож и бросился на Сынмина. В этот момент время словно замедлилось — как в замедленной съемке, он увидел, как лезвие мелькает перед глазами, и его сердце забилось быстрее. Каждый миг растянулся, как резинка, готовая вот-вот лопнуть. Сынмин почувствовал, как холодный пот скатился по его спине, а в ушах зазвучал гул, заглушающий все остальные звуки. Вокруг него замер мир, и только этот момент, этот смертельный миг, стал центром вселенной. Резкая боль в груди пронзила его, словно острый нож, заставив остановиться на мгновение. Сердце забилось быстрее, а дыхание стало тяжелым и прерывистым. Он попытался сделать шаг, но ноги не слушались, и мир вокруг начал расплываться. Потемнение в глазах накрыло его, как густой туман, лишая возможности различать знакомые лица и окружающие предметы. В этот момент он понял, что жизнь уходит от него, как песок сквозь пальцы. Сынмин видел, как стая вокруг него начинают паниковать, но звуки их голосов сливались в неразборчивый шум. Внутри него нарастала тревога, и он осознал, что приближается конец. Смерть, как тень, уже подбиралась к нему, готовая забрать то, что осталось от его жизни. — Эй, Ким Сынмин! Не смей умирать! Чей это голос? Такой родной, но такой далёкий... А почему родной?.. Холодно... И пусто... Что это? Это и есть — смерть? Ветер трепал его волосы, и в этот момент он чувствовал, что жизнь уходит, как волны, разбивающиеся о скалы. Его сердце, когда-то полное надежд и мечтаний, теперь сжималось от боли и осознания неизбежного. В последний раз открыв глаза, он смотрел на них, как на единственный смысл жизни, и еле дыша, через боль в груди, едва слышно пробормотал: — Спасибо...За всё... Когда ему было шестнадцать, он потерял себя, но нашёл нечто новое.

The End.