♡Headcanons/Wanderer♡⁠˖⁠꒰⁠ᵕ⁠༚⁠ᵕ⁠⑅⁠꒱

Долгие годы Хинако и Макото были неразлучны. Их дружба казалась нерушимой, словно звезды на ночном небе, освещающие путь друг другу. Но в один день всё изменилось. Хинако заболела. Это была странная болезнь, не похожая ни на одну из известных. Она наступала медленно, но неотвратимо. Черные трещины появились на её руках, словно тьма, просачивающаяся изнутри. Глаза, прежде сияющие жизнью, начали меркнуть. Макото не могла отвести взгляда, беспомощно наблюдая, как подруга с каждым днем слабеет. Она хотела помочь, хотела найти способ остановить этот кошмар, но всё, что могла сделать — быть рядом. Оставаться с Хинако, приносить лекарства, даже если те, казалось, не давали никакого эффекта. В последние дни Хинако почти не вставала с постели. Её дыхание стало тяжелым, болезненным. Макото сидела рядом, сжимая её ослабевшую руку. — Прости... меня... Макото... Её голос был таким слабым, таким хрупким. Голубые глаза Макото затуманились слезами. Она мотнула головой, пытаясь прогнать отчаяние, и сильнее сжала руку подруги. — Не говори так... Ты не виновата! Ты не выбирала эту болезнь! — голос дрожал, но в нём звучала искренняя боль. — Если бы... если бы я могла лечить людей, первой я бы вылечила тебя! Тишина окутала комнату, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Хинако. Макото не знала, услышала ли её подруга, но продолжала держать её руку, надеясь, что тепло их дружбы сможет хоть немного отсрочить неизбежное. Хинако слабо улыбнулась, сплетая пальцы с рукой подруги. Её золотые глаза наполнились слезами, которые медленно стекали по щекам, оставляя за собой едва заметные дорожки. — Я так рада... что мы встретились, — её голос дрожал, но в нём звучала искренняя нежность. — Всё это время, что мы провели вместе... Я никогда об этом не пожалею. Знаешь, Макото... встретить тебя было, пожалуй, лучшим решением в моей жизни... Макото стиснула зубы, не желая слышать эти слова. Они прошли через столько испытаний, разделяли друг с другом радость и боль, смеялись, поддерживали друг друга... Неужели всё должно закончиться так? Просто потому, что болезнь решила забрать у неё подругу? — Не говори так! — её голос сорвался, смешавшись с дрожью. — Я... я не хочу, чтобы ты оставляла меня! Слёзы одна за другой стекали по её щекам, но Макото не вытирала их. Она цеплялась за остатки надежды, отчаянно, до боли в груди, но с каждым словом Хинако эта боль только усиливалась. — Макото... — слабая ладонь чуть сжала её пальцы. — Я очень тебя люблю... и хочу, чтобы ты пообещала мне одно... Не плачь, когда будешь вспоминать меня. Не зацикливайся на плохом... постарайся помнить и хорошее. Голос Хинако был таким мягким, но от него становилось только больнее. Макото не могла ответить. Всё, что она могла сделать — это сжать её руку крепче, словно пытаясь удержать ускользающую нить их обще го счастья. Золотые глаза угасли, словно последний слабый светлячок в ночи. Рука безвольно выскользнула из её пальцев, а кожа стала бледной, почти прозрачной, как тонкий слой инея на стекле. Макото дрожащими руками притянула подругу к себе, отказываясь отпускать. Холодное тело Хинако прижималось к её груди, но тепла уже не было. Оно ушло вместе с последним вздохом, оставив после себя лишь пустоту. Слёзы текли по её щекам, превращаясь в крошечные ледяные капли, которые разбивались, касаясь земли. Она потеряла не просто подругу. Она потеряла первого и, возможно, самого дорогого человека в своей жизни. Ту, кого так ценила, кого любила. И теперь в этой тишине её собственная душа словно раскололась на тысячи осколков, погружаясь в бесконечное от чаяние. После смерти Хинако Макото словно погрузилась в безмолвную тьму. Она больше не покидала дворец, её шаги затихли в пустых коридорах, а голос, когда-то наполненный жизнью, исчез, оставив после себя лишь тишину. Царица наблюдала за дочерью с растущим беспокойством. Её тревога росла с каждым днём, когда Макото не говорила ни слова, не реагировала на утешения, не отвечала даже тогда, когда во дворец пригласили лучшего психолога. Но Макото только молчала. Её небесно-голубые глаза, прежде такие яркие, теперь потускнели, словно утопая в бесконечной пустоте. Она часами сидела в одном и том же месте, глядя в никуда, будто её разум застрял в моменте, который она не могла отпустить. Царица понимала. Потеря лучшей подруги — это не просто боль. Это удар в самое сердце, и не один, а тысячи, оставляющие кровоточащие раны, которые, возможно, никогда не заживут. — Милая, послушай меня, — голос царицы был мягким, но в нём звучала настойчивая забота. — Я понимаю, как тебе тяжело... Потерять близкого человека — это боль, которая оставляет шрамы в душе. Но, Макото, ты не должна зацикливаться на этом. Разве Хинако хотела бы, чтобы ты замкнулась в себе и утратила свою улыбку? Макото не шелохнулась. Её глаза, пустые и потускневшие, смотрели в одну точку, но внезапно расширились от тревоги. "Я очень тебя люблю... и хочу, чтобы ты пообещала мне одно... Не плачь, когда будешь вспоминать меня" Последние слова Хинако эхом отозвались в её памяти, пронзая сердце острой болью. Однако это не принесло ей надежды. Напротив, рана, едва начавшая затягиваться, снова вскрылась, наполняя грудь тяжестью, от которой невозможно было дышать. Тень скользнула по её лицу. Макото так и не нашла, что сказать. Слова застряли в горле, как острые осколки льда, а боль накатывала волнами, одна сильнее другой. Её пальцы дрогнули, прежде чем сжаться в кулаки, цепляясь за ткань платья, словно за единственную опору в этом хаосе эмоций. Смерть неизбежна. Рано или поздно она приходит за каждым, кого сотворила жизнь. Её нельзя обмануть, нельзя убежать. Но означает ли это, что и Макото ждёт такой же конец? Будет ли её судьба столь же печальной, как у Хинако? — Если Хинако умерла… значит, и меня это ждёт? Голос Макото был тихим, едва слышным, но эти слова, словно холодный ветер, пронзили сердце Царицы. Она замерла, не зная, что ответить сразу. Хотела бы сказать, что это не так, но ведь… Макото — не просто человек. Она рождена из Сердца Бога, часть своей создательницы, похожая на людей, но во многом отличная от них. Мягкие руки царицы легли на плечи дочери, нежно массируя, словно прогоняя тёмные мысли. — Макото, не думай об этом, — её голос был тёплым, успокаивающим. — Смерть не коснётся тебя. Ты не умрёшь от болезни. Она на мгновение замолчала, глядя в небесно-голубые глаза, потерявшие своё сияние. — Не загоняй себя в этот мрак, прошу тебя… Это лишь делает тебе хуже. Я дорожу тобой, и твоё состояние для меня важнее всего.Ты моя дочь… Часть моей души, которую я не могу оставить. Голос царицы был тихим, но наполненным глубокой нежностью. Её ладонь мягко скользнула по белоснежным волосам Макото, лёгкими прикосновениями успокаивая дрожь, пробегающую по плечам девочки. Макото закрыла глаза, позволяя этим словам проникнуть в самые глубокие уголки её души. Впервые за долгое время в сердце зародилось слабое, почти неуловимое тепло. Слёзы постепенно наполняли её небесно-голубые глаза, застилая взгляд прозрачной пеленой. Её пальцы дрожали, но она всё же сжала руку матери, словно цепляясь за неё — за её тепло, за её голос, за ту единственную ниточку, что удерживала её на грани отчаяния.