Танец

Нужно просто выждать время. Шен делает болезненный шаг, похожий на то, что ему пытались втолковать. Дрожат колени, дрожит воздух в груди под сломанными ребрами, а сверху, отпечатываясь мягкими и яркими вспышками тошнотворных ощущений ложится чужая хватка. Вервие бессмертных ловкими изящными петлями утягивает плечи, безжалостно заворачивает обе руки назад и наверх — даже не вздохнуть толком. Он не ждет Муана, нет. Наоборот. Он умолял всех богов, чтобы тот не мчал сейчас его спасать, не рисковал, а подумал и… занялся собой. Не лез в котел. Шен не знал как, но он должен был справиться один. Обязан. В пустом зале разрушенного Черного замка, измученный и покалеченный недавней схваткой, он все еще боролся. Он ведь еще жив. Дыхание частое и поверхностное от невозможности вздохнуть поглубже. Но оно есть. Хваткие теплые пальцы держат бок поверх ткани заклинательских одежд и мягкого широкого пояса, держат плечо, удерживая в нужном положении, придерживают, когда Шен отклоняется, отставляя ногу, и рискует свалиться без сил. Красный шнур вервия бессмертных натягивается сильнее, скользя по свежим травмам, по красным и мокрым от крови одеждам, вызывая яркую до вспышек перед глазами вспышку режущей боли. Тот же хват останавливает, когда Шен дергается, чувствуя, будто вот-вот упадёт, пытается вернуться в нормальное положение, но лишь стонет глухо, и глаза собеседника раздраженно щурятся. — Да ты вообще не стараешься! Выждать время. Выждать… шанса, которого не было. Мысли метались в панике, искали, но не цепляли ничего, что могло бы сейчас помочь. Мгновение, а после беспомощный корпус трясут, будто приводя в чувства, и мир перед глазами плывет, идет мутными цветными пятнами и не останавливается, даже когда тряска заканчивается. Свежие травмы ноют с новой силой, Шен сжимает зубы крепче, втягивая сквозь них воздух. По спине под одеждой потекло — одна из ран вновь открылась. Воняло кровью. Казалось, сейчас стошнит. — Ну же, это самый простой танец! Прояви гребаное участие! — партнер по «танцу» психует откровенно, рвется встряхнуть вновь, но Шен прерывает его первым, истерично отвечая: — Я не знаю, как это делать, я не знаю, НЕ ЗНАЮ! Откуда я вообще могу знать это?! Собеседник скалится, куксится, а после упрямо заявляет: — Ты танцевал раньше, в чем проблема повторить? — задумчивая пауза дает краткую передышку, а после демон перехватывает беспомощно накрененное тело удобнее, приникает ближе, в полтона спрашивая, глядя прямо в бледное и мокрое лицо напротив, — А может, тебе глаза вырвать? У животных обычно обостряются чувства, когда они слепы… В груди ухает испуганно, и Шен даже не находится со словами сразу. Видеть это мерзкое выражение напротив невыносимо, но лучше… так, чем совсем ничего. Он втягивает воздух, приоткрывает рот, намереваясь возразить, и сам не знает что — собеседник ждет, а после едва подталкивает, продолжая: — У тварей, как ты, есть чувство ритма? Раз. Два. Раз, два, три. Раз… Тело с заплетающимися ногами волочат по залу из стороны в сторону, пытаясь не то напомнить, не то заставить вспомнить движения танца. Больную стопу шаркает нежной от натянувшего ее воспаления кожицей о пол. Шен решается, и голос позорно не свой: — Я не умею… Прекрати, подожди, пожалуйста. Стой! Мне больно! Одинокий всхлип вырывается, и Шен, осознав, мгновенно затыкается. Эмоции встают комом в горле — он молчит всего пару секунд, перенося вес на ногу получше, но это только бесит собеседника сильнее. Почему с этим столько мороки?! — Без глаз будет больнее, разве нет? Тебе что, сложно? — Не надо! Я… Я сейчас… Собрав в кучу клочки самообладания, Шен делает второй шаг в этой связке, слишком быстрый и дерганый, чтобы это было хоть каплю похоже на танец. Глухой стон пробивается сквозь зубы, а с черных глаз льет ручьем, хотя выражение Шена терпеливо, с этой ужасно напряженной линией челюсти и поджатыми губами. Де Лей делает шаг следом, вновь оказываясь ближе, чем следовало бы. — Заново. Раз. — шаг, и тело из нормального положения вновь отклоняется назад, — Два… Шен запинается на втором, почти падает, и пытка начинается заново. Простейшая связка в танце, чем то напоминающем неприлично тесный вальс, но без рук и… учитывая, сколько запинается Шен, можно сказать, что и без ног тоже. Он был уверен, что там что то сломано, но не был уверен, что именно. Правая стопа горела жаром, опухала, за обрывками подола взглянуть на нее он толком не мог, и не был уверен, что хотел. На нее невозможно было нормально опереться, но он должен был. Простая связка… связка… связь. Путы бессмертных глушили ее, и Шен лишь надеялся, что Муан не слышит всего этого. Не чувствует даже отголоски. Он был готов молить богов, чтобы Муан сейчас сам валялся в отключке, но в этом мире не было добрых богов. Это лишь такие же грешные поганые люди, как и все остальные. С ними… с Ним. Не о чем было разговаривать. — Раз. Два. Назад. Раз. Два. Три, ты сейчас испортишь мне весь вечер. Еще раз. Один. — Я не успеваю! Админ щерится, брезгливо обрывая: — Еще раз собьешься, и я вырву один глаз. Потом второй. Шен сглатывает сквозь ком в горле и с заминкой улыбается неловко, виновато, пытаясь подстроиться и выпросить снисхождения. Счет идет заново, и заклинатель повторяет связку движений, чувствуя, как добивает, ухудшает травму, ступая на нее раз за разом. Раз, свить, два — скользит шнур в позабытой ране на плече. Шен с трудом выдерживает две связки подряд, и Лей улыбается снисходительно, отрывается, чтобы хлопнуть по щеке: — Вот и можешь сразу, да? Не умеет он, ага, как же. Система, включи что нибудь подходящее. Что то пилинькает, словно нажимается кнопка. Медленное вступление торжественно набирает обороты, и счет больше не ведется. Шен задерживает дыхание, почти не разбирает мелодии, зацикленный на изменяющемся такте, который услужливо шепчет система. Раз, два… Раз, два, три… Раз. Два. Каждый, кто попытается его спасти — умрет. Нужно просто дождаться момента. Шанса. Он вздрагивает не останавливаясь, когда полный густой крови желудок подступает к горлу, и в глазах темнеет. Стопы — одна нормальная, холодная, а вторая — горячая и раздутая, повторяют перемещения раз за разом, боясь столкнуться с чужой обувью, запнуться о любую неровность. Раз, два. В сторону. Торжественная музыка льется в уши со всех сторон, заглушая ощущения, оставляя лишь пустой сухой счет и заевшую, будто изношенная пластинка, однотипную мысль: Раз, два, три. Это все когда то закончится. А шанс… Шанс будет, если пытаться. Нужно только выждать время.