по осколкам.

      Наутро Боря просыпается с отчётливым ощущением будто бы физической тяжести на душе, болезненно сковавшей грудную клетку. Казалось бы, разочаровался в человеке – смирись и живи с этим дальше, но он всё равно прокручивал в голове моменты этой неудавшейся дружбы целую ночь. Те, где Кислов искренне с ним смеётся, приходит к первому уроку лишь из-за того, что Боря попросил, и по умолчанию ходит с ним гулять после школы. Не верится, что теперь всё безвозвратно проёбано.       Весь остаток вечера Соня материла Кису и винила Борю в том, что он ни черта не научился разбираться в людях, и весь вечер был испорчен именно из-за него. Мел с Анжелой ретировались через десять минут после случившегося, и он подозревает, что Егор уж точно отправился на поиски своего закадычного друга, с которым он хрен пойми по каким причинам продолжает дружить по сей день. У Хенкина не осталось сил ни на кого из них, поэтому он просто постелил Соне и Жене в гостиной и заперся у себя. Он прекрасно понимает чувства девушки, но почему она никак не додумается, что ему пришлось не лучше? Соню просто оскорбил незнакомый ей парень, а Борю предал друг.       За дверью слышится гомон из нескольких голосов, и он нехотя поднимается с кровати. Настроение настроением, а оставлять Соню один на один с родителями было бы невежливо. На кухне уже во всю идёт какая-то возня, а Боря молча устраивается за столом. — Бухали вчера, да? — Насмехается сидящий рядом отец. — Только пиво. — Врёт он. — Кислов твой тоже был? Надеюсь, ничего не исполнял? — Нет. — Снова врёт Боря, сразу же ловя на себе недовольный взгляд Сони. — А где Женя? — Обращается он уже к ней. — Домой рано утром поехал, у него же в колледже нет каникул.

***

      Он врёт всем, что не выспался, а сам просто запирается в комнате, созерцая узоры на потолке уже второй час к ряду. В голове каша из мыслей, но ведущая из них – та, в истине которой он был уверен изначально, но почему-то всё равно смотрел на мир через розовые очки. Переезд в Коктебель с самого начала был ошибкой. Город с каждым днём всё сильнее топчет своим унынием, а единственная отдушина в лице друзей оказалась лишь временным удовольствием. Ему никогда не стать здесь своим. Ему тут банально не место.       От самобичевания отвлекает краткое пиликанье телефона, и Боря лениво водит рукой по кровати, пытаясь отыскать затерявшийся под одеялом гаджет. Вместо ожидаемого уведомления из беседы класса с перечнем домашки на грядущую учебную неделю, на экране мелькает сообщение от Мела. Мел (Коктебель, 10-Б): Кису мама сегодня в травму повела, перелома нет (16:21)       Хенкин разглядывает сообщение с минуту, понятия не имея, стоит ли ему грустить или радоваться. Лицо однокласснику ломать он явно не хотел, но и вины до этого момента вовсе не чувствовал.

Я:

Круто

(16:24)

Мел (Коктебель, 10-Б): С Соней ужасно получилось, я тебя понимаю (16:25) Мел: (Коктебель, 10-Б): Но выгнать его с фаршем на лице тоже жёстко было Может попытаетесь поговорить? До тебя Киса ни с кем так хорошо не общался, он вооьще редко к людям тянется (16:28)

Я:

Ну нихуя себе тянется

(16:29)

Я:

Если бы ему хоть чуть-чуть на наше общение не похуй было, то он бы не стал нюхать херню в моём же доме и класть хуй на просьбы этого не делать

(16:30)

Мел (Коктебель, 10-Б) Ему не похуй (16:31)       От Мела приходит ещё несколько сообщений, но Борю хватает лишь на то, чтобы тяжело вздохнуть и отложить телефон подальше. Ситуация – просто абсурд, и прав в ней он был безоговорочно, но осадок с подкорки никуда не девается. Даже за применение грубой силы постепенно начинает мучить совесть.       В детстве отец без зазрений совести мог отвесить подзатыльник за сомнительной серьёзности провинности, из-за чего Боря потом неделями с ним не разговаривал. Злился на эти методы воспитания и клялся себе, что ни за что не станет так поступать когда вырастет. Даже в драках всегда старался не бить первым, а тут на тебе – чуть не покалечил человека, хотя мог просто выставить за дверь и оборвать все концы.       Очередная проблема заключается в том, что избегать Кислова в любом случае не получится. В одном классе ведь учатся, делят круг общения на двоих, да и приятели какие-никакие появились у Бори лишь потому, что он хвостиком бегал за Кисой. Иначе говоря, всё подобие его нормальной жизни здесь строится вокруг одного лишь конкретного человека. Всё просто: с Кисой у него есть друзья, без Кисы – он никому не сдался. И как бы ни хотелось просто пустить всё на самотёк, выстраивать границы с одноклассником всё равно придётся. Как минимум сойтись на примирении и поддерживать нейтралитет. Враждовать с Кисловым – себе дороже, в этом Хенкин уже успел убедиться.       Очередной тяжёлый вздох вырывается против воли, и Боря всё-таки поднимается с постели, чтобы нацепить толстовку и первые попавшиеся джинсы. — Ты куда? — Сразу же вылетает в коридор любопытная Соня. — В магаз сгоняю. — Может, я с тобой? — Не, сиди дома. Я недолго.       Девушка лишь пожимает плечами и суёт в руки свой цветастый зонтик. Видите ли, на улице дождь срывается. Боря тихо угукает и закрывает за собой дверь.

***

      В подъезде старой трёхэтажки отчётливо пахнет сыростью. Побелка в некоторых местах приобрела характерный серый цвет явно свежих подтёков. Сквозь дряхлые деревянные рамы широких окон задувает сквозняк, и Боря невольно ёжится, поднимаясь по лестнице.       Нельзя предугадать, чем вообще эта встреча закончится. Хочется высказать накопившиеся претензии, но в глубине души Хенкин надеется, что Киса всё-таки извинится сам. Всё-таки докажет, что не один Боря так отчаянно цеплялся за их общение. Не один наивно полагал, что им не составит труда сблизиться. Не просто так ведь одноклассник доверял ему то, что не расскажешь первому встречному. Про семью, про свою сомнительную работу, про отсутствие денег.       Он кратко звонит в дверной звонок, за эту секунду успев трижды усомниться в правильности и целесообразности своего присутствия здесь.       Открывают ему не сразу. Минуты так через две, навскидку. Кислов появляется в дверях растрёпанный и явно не ожидающий гостей. На нём широкие клетчатые штаны и синяя, совсем не вписывающаяся в его повседневный стиль, вылинявшая футболка с надписью «Ялта, турнир по кикбоксингу 2019». Не успевает Боря окинуть одноклассника оценивающим взглядом, как в нос сразу же ударяет уже знакомый запах. Травка.       Он неумышленно морщится, что не укрывается от глаз внимательного Кислова, который сразу же меняется в лице: хмурит брови и вздергивает подбородок. — Чё, морали читать мне пришёл? Вперёд, ты же, всё-таки, папенькин сынок. — Бросает ему одноклассник, а Боря едва сдерживается, чтобы не развернуться и не уйти. — Просто хотел поговорить с тобой на трезвую. — Помнится, ты и вмазанным неплохо так со мной пиздел, даже ещё дунуть соглашался. — Усмехается Кислов. — А сейчас чё? Один раз – не пидорас, а я торчок конченный, получается? — Нет. — Отвечает Боря. Ждёт следующий выпад одноклассника, но тот лишь уставился на него, будто с вызовом.       Хенкин смотрит в ответ, и только сейчас обращает внимание на чужое лицо. Опухший нос с подсохшими кровоподтёками и отвратительные жёлто-синие синяки под глазами. — Перелома точно нет? — Стыдливо спрашивает Боря. — Трещина. — Прости...       Ваня смотрит на него, чуть склонив голову в сторону. Боря смотрит в ответ. Гляделки затягиваются на долгую минуту, пока последнему не становится слишком неловко под этим нечитаемым взглядом. — Это мой серьезный проёб, но Кис, не безосновательный же. — Мог бы просто меня нахуй послать. — Заключает Кислов и опирается на дверной косяк, сложив руки на груди. — Если уж я в твою компанию адекватов не вписываюсь. — Добавляет он, заметив чужое замешательство. — Да не в компании же дело, Кис. Ты оскорбил мою подругу и назло сделал то, чего я просил не делать. — Ага, а то, что твоя «подруга», — он жестом изображает кавычки, — весь вечер на меня как на дерьмо смотрела, вообще похуй, да? Будто у меня уже зубы сгнили и конечности разложились. Ебать приятно было, спасибо, что пригласил. — Ну так сказал бы мне, я бы перетёр с Соней, тебе рот для чего? Я просто хотел с друзьями посидеть, откуда я знал, что так получится? — Да какими, нахуй, друзьями? Тебе вообще посрать на моё присутствие было! — Рявкает на него Киса. — Ты, сука, только знал, что с тёлкой своей то на балкон, то на кухню бегал няшиться, вслед за Мелом с его ебучей Анжелкой. Кинул со своим дружком, которому только мои всратые истории и были интересны, будто я обезьяна цирковая. Паблик «позор» в реальной жизни, блять.       Кисино восприятие того вечера никак не вяжется с Бориным, да и он, откровенно говоря, даже не ожидал, что подобное может задеть одноклассника. Он всегда казался человеком, который ходит на все тусовки лишь ради собственного удовольствия, с совершенно наплевательском отношением к тому, где именно, как и с кем. — Кис... — Да хули «Кис»? Ты же сам из себя весь мальчик-зайчик, нахуя было набиваться в друзья, если и сам меня торчком конченным считаешь? Вдруг дорогу снюхаю и к тёлке твоей полезу, а? Отвернёшься, а у меня уже в левой косяк, а в правой её трусы. — Да никогда я тебя таким не считал! Мы же уже обсуждали! Я не одобряю твои наклонности к хуйне, но и никогда не презирал за них. Я ведь знаю причины! — Ну нихуя себе! — Театрально восклицает Кислов, разводя руки в стороны. — А мне не расскажешь? А то я что-то никаких причин не знаю. — Хочешь по чесноку, Вань? — Вопреки здравому смыслу выпаливает Хенкин, наперед зная, что удар по ебалу грозит уже ему. — Ебашь. — С вызовом кивает в его сторону Киса. — Ты просто ребёнок, которому никогда не помогали решать проблемы, и как бы ты ни строил из себя сильного и независимого, всё равно не умеешь решать их сам. Родители не дали тебе ни опору, ни достаточное количество любви, поэтому ты в душе не ебешь, что это такое. И выстраивать дружбу с отношениями тоже не умеешь. — Рассказывает Боря, наблюдая за округлившимися в удивлении глазами одноклассника. — У тебя нет никого, кому ты доверяешь и считаешь близкими, и только и можешь, что тратить жизнь на сомнительную херню. Строишь из себя взрослого и крутого, а по факту даже не знаешь, чего от жизни хочешь, хоть и понимаешь, что не сможешь только банчить до старости. — Я не... — Рявкает на него Кислов, но сразу же осекается. — Ты не конченный торчок, а просто потерянный ребёнок, который хочет выплыть, но не может, потому что всего-навсего не знает, как жить по-другому. Ты же понятия не имеешь, что такое поддержка, дружба, любовь и вся подобная херня. Ты со всеми и ни с кем одновременно. Вот кто из твоих кентов прибежит к тебе по первому зову, если ты попросишь?       После тирады Хенка в подъезде повисает тишина, нарушаемая лишь отдалённым звуком бьющихся о подоконники капель дождя. Он смотрит на Кису, сжимающего челюсти и втыкающего куда-то в пол. — Всё высказал? — Наконец отвечает ему Ваня и уже было намеревается захлопнуть дверь, но Боря вовремя успевает подставить ногу. — Чё, за живое, да? — Горько усмехается Боря. — Да пошёл ты нахуй, ментёныш ебучий! — Кричит Кислов, с силой отпихивая его от себя. — Умный ты наш, с настоящими друзьями и всеми любимый. Пиздуй жить в своём идеальном мирке и отъебись от меня! — Может, ты не знаешь, но друзья и говорят правду в лицо. — Отвечает Боря, перехватывая тяжёлую дверь рукой. — И скажи честно, я хоть раз тебя в чём-то упрекал? За "работу" твою, за конченный характер? Я общался с тобой из искреннего желания, потому что мне, дебил ты тупой, было с тобой хорошо. Я принимал тебя со всеми заёбами, и всего-то хотел, чтобы ты отвечал тем же. — И нахуя? — Уже спокойнее говорит Киса, даже отпустив дурацкую дверь и вновь оперевшись на косяк. — Получше никого не было, или так, синдром спасателя заиграл? — А ты со мной почему? Получше за всю жизнь в этом селе не нашёл?       Кислов вновь хмурит густые брови, взирая на Борю из-под растрёпанной чёлки. Он было открыл рот, чтобы огрызнуться, но уже через мгновение поджал губы. — По-твоему, для дружбы действительно должны быть причины? — Спрашивает Хенкин, мысленно ликуя над тем, что всё-таки смог донести мысль. — Ты мне как человек понравился, и я пиздец как не хочу, чтобы мы закончили на этом. — Ага, да ты же при первой возможности в свой Севастополь умотаешь и уже через неделю забудешь, как меня звали. — Тебя забудешь-то. — Точно, я ведь дерьмо ёбаное, торч и потерянный ребёнок, или как там? Конечно, хуй забудешь. — Блять, да ты можешь запоминать не только хуёвое? Я ради чего тут распинаюсь?! — Раздражается Боря, смиряя лестничную площадку широкими шагами.       В ответ Киса вдруг начинает ржать, а Хенкин впервые за этот вечер не видит в его взгляде пассивной агрессии и готовности нападать. — Ты чё ржешь? — Прости. — Уже серьезно отвечает Кислов. — Стою, блять, распинаюсь перед ним... — За хуйню прости. — Добавляет Ваня.       «Вчерашнюю» – так и висит в воздухе неозвученной фразой, но Боря понимает и без слов. Улыбка невольно расплывается на лице, и он протягивает ладонь. — Мир? — Спрашивает он.       Киса робко кивает, протягивая ладонь в ответ, а Боря сразу же тянет его на себя, приобнимая свободной рукой за плечи. Кислов сперва замирает, видимо не ожидавший такого расклада событий, но всё равно освобождает руку и неловко хлопает его по плечу в ответ. — Я никогда не считал тебя ни торчком, ни дерьмом. Просто имей в виду.       Ваня угукает куда-то ему в плечо. — У нас с тобой разные принципы, но мы научимся друг друга принимать, слышишь? — Говорит он, утыкаясь своим лбом в чужой, едва ли не соприкасаясь носами.       Сперва Боря облегчённо выдыхает, вне себя довольный тем, что всё удалось разрешить и даже услышать скомканные извинения из уст одноклассника. В голове уже начинает вырисовываться картинка с дальнейшими планами: позависать с пивом под какой-нибудь сериальчик, наконец сгонять в тренажёрку, как давно договаривались. С Мелом бы тоже встретиться надо.       Внезапно все мысли вышибает из головы напрочь, а следующее мгновение Боря не сможет забыть даже на смертном одре. Обветренные губы Кисы, внезапно накрывшие его собственные. Хенк приоткрывает рот в удивлении, чем сразу же пользуется Кислов: проталкивает язык в чужой рот, успевая пройтись им по Бориному.       Перед глазами – мутная пелена, а сердце в миг ушло в пятки. Внутри всё будто содрогнулось, а к горлу подкатил внезапный рвотный позыв. Мерзость. Он отмахивается по инерции: с силой отталкивает от себя чужое лицо, а сам отшатывается на несколько метров. — Бля... — Шипит Киса, хватаясь за по новой ушибленный нос. — Ты ебанутый?! — Рявкает на него Боря и смачно харкает себе под ноги. Губы всё ещё влажные от чужой слюны, и он спешит утереть их рукавом куртки.       Киса смотрит не менее шокировано, держась за кровоточащий нос, едва ли не сгорбившись вдвое. — Опустить меня решил!? — Его потряхивает от нервов, и он вновь сокращает дистанцию, а затем с силой толкает Кислова в грудь. — Я к тебе, блять, по нормальному пришёл, обязательно каждый ёбаный раз всё портить?!       По подъезду раздаётся шумное эхо, а Киса пятится назад от каждого грубого толчка Бори, спотыкаясь о порог собственной квартиры. Опомниться он успевает быстро: едва ли не вваливается внутрь, громко хлопая дверью перед чужим носом. — Иди ты нахуй, пидор ебучий! — Кричит Хенкин перед закрытой дверью. — Просто иди нахуй!

***

      Он возвращается домой вымокшим до нитки, что лишь подкрепляет пульсирующее по венам раздражение. Агрессия – вовсе ему не свойственна, но сейчас как никогда раньше хочется что-нибудь сломать. До треска и хруста, как бы он с удовольствием сделал с лицом ещё недавнего друга. Боря вешает куртку на крючок, но та падает под ноги бесформенным мешком, и Хенкин с тихим рыком пинает её в сторону.       Комната встречает приятным полумраком и тишиной, и он валится на кровать, пару раз отпружинив на скрипнувшем матраце. Пожалуй, вставать с кровати было самым провальным решением за сегодня.       Дверь открывается с тихим скрипом, пропуская внутрь полосу желтоватого света из коридора и переминающуюся с ноги на ногу Соню. — У тебя всё в порядке? — Робко интересуется она. — Да.       Ложь.       Девушка бесшумно подходит ближе и опускается на кровать, устраиваясь по левую сторону. Она обвивает его торс рукой и медленно проводит ладонью по лопаткам. В ответ Боря гладит её от коленки до бедра, но недолго думая решается подняться выше. Ведёт рукой по рёбрам, нарочно медленно проходясь по груди. Соня поворачивается к нему всем корпусом и выжидающе наблюдает из-под полуприкрытых век. Хенкин намёк понимает: свободной рукой притягивает девушку за затылок и медленно соединяет их губы, растягивая поцелуй.       Неплохая отдушина после всего случившегося.       Через пару минут затянувшихся поцелуев одежда наконец летит на пол за ненадобностью: сперва он стягивает с Сони свою собственную футболку, обнажая неприкрытую лифчиком аккуратную грудь, а затем расправляется и с короткими шортами.       Дыхание сбивается, когда он устраивается у широко разведенных девичьих ног и резко толкается внутрь под протяжный стон выгнувшейся в пояснице Сони.       Он хочет верить, что наутро забудет про то, как ощущались губы Кисы на его собственных.