Знаменитая четвёрка

«Осторожно хрупкое»

или

«Надежда умирает последней»

***

      В данный момент Алистер сидел за столом, глядя на разложенные сценарии нового эпизода их сериала. Его друзья Уолтер и Проспер стояли рядом, обеспокоенные его состоянием.       Алистер чувствовал, как изнутри его распирает тревога, и в то же время присутствие друзей лишь усиливало его эмоциональный дискомфорт.       Мельком глянув на Проспера, который о чем то тихо беседовал с Уолтером, Алистера перевернула. Нет, он Нето чтоб сильно обещался, но он никак не мог его простить за это. По крайней мере, не сейчас. Он вспомнил, как тот обидел его на съемках. Резкие слова, которые глубоко вонзились в душу, как острое лезвие.       Алистер сжимал в руках сценарий. Его пальцы оставили вмятины на листах с текстом. Работа требовала концентрации и внимания, но он не мог сосредоточиться. Его мысли метались, как птицы, запертые в клетке.       Уолтер заметив В прочем, он начал уже давно подмечать маленькие перемены в его поведении, давно поняв, что с другом происходит что-то неладное, попытался заговорить с ним:       — Эй, всё в порядке? Давай поговорим о сцене, — произнес он, но голос звучал ему чуждо. На эти слова Алистер ответил только каким-то неясным взглядом, полным обиды и страха, и какой-то мольбы.       В памяти то и дело проскакивали сюжеты минувших дней того недавнего времени. И хотя прошло около месяца. И хотя они восстановили большую часть, Что-то все ещё находилось в побитом состоянии.       И когда он вспомнил, как Проспер в ручном угаре шутил о его актерских данных, даже не осознавая тщетности их дружбы. Сейчас, прямо сейчас, ему захотелось встать и закричать, но вместо этого он лишь молчал. невсилах что-либо сделать с собой.       После долгого дня съемок Алистер заперся в гримерной. Он слышал, как друзья обсуждают его за дверью. Шепоты, смешанные со смехом, причиняли ему больше душевной боли, чем он мог представить. Он прижал виски к холодной поверхности зеркала, посмотрев на свое отражение. Там был человек, который боялся самого себя.       Проспер попытался подойти к двери, чтобы поговорить, но Алистер встал, не осознавая, что его страх и стыд мешают ему вести разговор.       Вместо того, чтобы выйти и ответить на призыв, он просто сел на пол, обняв колени. В этот момент он почувствовал не только изоляцию, но и полное отсутствие связи с тем, кто он есть. Казалось, в Внутри его что-то сломалось.       Какая-то часть его кричала о том, что надо попросить о помощи, в то время как другая, подгоняемая страхами и тревогами, заставляла его сердце сжиматься в глубине его и трепетать при виде спикера.       На киностудии. Определенный круг знакомых знал об его состоянии и всячески старался облегчить ношу и помочь страдальцу, неосознанно причиняя боль.       После тщетных попыток что-либо исправить, а также ввиду отсутствия улучшения состояния сценариста и угрозы краха, было предложено выехать на природу в надежде, что, покинув город, можно будет увидеть улучшение состояния их друга.

***

      Ночь выдалась тихой и облачной. Звезды еле светились. Вокруг костра сидели Уолтер и Проспер, и их самые близкие друзья и знакомые. Их разговор полон сожалений и попыток объяснить Алистеру, что они просто волновались за него.       Они говорили о будущем сериала. Но ему было всё равно. Ему не нужны были обещания о лучшем.       — Мы здесь для тебя. Ты же знаешь это, — твердил Уолтер, но ни одно его слово не могло достучаться до Алистера.       Он смотрел в огонь, размышляя о своих чувствах, о том, как угрозы со стороны других зачастую подрывают его собственное восприятие мира. Это было похоже на игру. Они продолжали действовать, игнорируя его внутренний мир, словно он был частью сериала, в котором не имел права на свои эмоции.       Он встал, развернулся к друзьям. В глазах его светилась печаль, но он не знал, как объяснить, что их дружба внезапно казалась ему зыбкой, как дым. Они пытались его понять и поддержать, но сейчас Алистер нуждался в тишине, в одиночестве, чтобы стать частью себя.       Не в состоянии произнести слова, Он просто тихо исчез в вечерних сумерках и направился в сторону палаток, оставив их в замешательстве.

***

      Конечно, некоторые об этом знали. И хотя слухи удалось задушить в зародыше, были те, кто знал о текущем раскладе дел и был рад этому. Какое-то время они отстанут от друзей, но потом. Одному Творцу известно, что может произойти.

***

      Алистер сидел на краю старого дивана, погруженный в тени своих мыслей. Свет со сцены падал на него, создавая контраст между ярким миром и его внутренним мраком.       Уолтер и Проспер обсуждали следующий кадр, но Алистер не слышал их. Вокруг него витала тревога, как туман, и он чувствовал себя потерянным в этом множестве звуков и движений.       Он чувствовал, что он ненужен никому и что он тут лишний. В какой-то момент к нему пришла мысль, что все, что с ним было - это лишь иллюзия, Он сам создал этот воображаемый мир. Однако он сомневался в своей правоте, и это в каком-то смысле спасало его.       Чуть меньше месяца назад Проспер обидел его, будучи пьяным, и теперь Алистер чувствовал себя так, будто его внутренний мир оказался в руинах. Слова друга, которые должны были быть поддержкой, превратились в уколы боли.       Он не мог избавиться от чувства неполноценности. Все, что он делал, казалось ему неправильным, неуместным. Временами он ощущал приливы ярости, когда вспоминал обидные слова, а в другие моменты накатывала апатия, оставляя лишь чувство глухого отчаяния.       Уолтер, заметив, что Алистер не принимает участие в обсуждении, подошел к нему и попытался приободрить:       — Эй, все будет в порядке! Мы сделаем это вместе! — В голосе друга слышалась искренность, но Алистер уже не мог воспринимать её как поддержку. Вместо этого он ощутил лишь нарастающее чувство вины: «Почему я не могу быть таким, как они?» У него сложилось впечатление, что, скрываясь от общения, он предает их, что добавляло еще большую тяжесть к его душе.       Во время одной из перерывов на съемках, когда ребята обсуждали свои любимые моменты из сериала, Алистер остался в стороне. Он посмотрел, как Проспер смеется с другими, и сердце его сжалось от боли.       «Почему не я?» эта мысль снова и снова всплывала в его сознании, и он не мог избавиться от ощущения, что его друзья просто не замечают, как он теряется. Ему казалось, что он лишний на этом празднике жизни. Просто робот. Точнее металлическая оболочка, наполненная всякими штуками, но до которой никому нет дела. а если и есть, то чисто из-за того, что им что-то надо от него.       Проходили дни, и он начал избегать даже простых взаимодействий. Съемки превращались в тягостную обязанность, а каждое ожидание нового дня напоминало о страховках. Что что-то ужасное снова произойдёт.       В голове роились негативны      мысли и, несмотря на внешнюю активность, Алистер чувствовал, что мир вокруг него стал чужим и непонятным. Мир начал терять краски, и простые радости совершенно не приносили ничего, кроме пустоты. Точнее, ничто из прежних его увлечений не могло заполнить её.       Однажды ночью, когда он должен был монтировать очередную сцену, у него возникла паническая атака. Головная боль разрывала виски, и он не мог понять, где заканчивается реальность, а где начинается его страх. Внутри него раздавался голос, который шептал: «Ты не достоин быть здесь. Тебя никто не ждет».       В эти минуты само понимание меняло его взгляд на себя, и он остро ощущал, как растерялся в окружающем мире. Слезы душили его. Система надрывалась, а вентиляторы гудели так, что казалось, гул стоял, как от турбин.       Тяжелый вздох вырвался из его груди, когда он снова бросил взгляд на ребят, которые завершали съемку. Проспер посмотрел в его сторону, но Алистер отвернулся, заставляя себя не чувствовать того, что его друзья, возможно, уже давно разочаровались.       Он закрыл глаза, надеясь, что хотя бы кратковременное отключение поможет избавиться от угнетающих мыслей. Но на самом деле внутри него зрела уверенность: надежды больше нет.       Казалось, свет только что горевших маяков гас. Но в тени снова остался Алистер. Он завис между тенью прошлого и непредсказуемым будущим. Вспыхнувшие огни жизни и поддержки постепенно исчезали, оставляя его наедине с собственным невидимым врагом, который до конца не отпускал его. Его душа терялась в неведении, и только вопрос оставался открытым: сможет ли он найти путь обратно к свету хотя бы однажды?       Возможно, появится тот, кто вытащит его из это-то омута страха и боли. Он надеялся, что этот день настанет и ему помогут. и боялся. Боялся. Боялся того, что он может наложить до этого мгновения, что когда, наконец придет освобождения миг, будет поздно.

***

      «полный пиздец. Хьюстон, мы в жопе мира. Выбраться из этой задницы не представляется возможности...       Обозримое будущее в тумане.» Звучало в его голове. И хотя все его окружение говорило об обратном. Он не замечал. Точнее, не мог.