Объятия стужи

N

«Сколько лет прошло с нашей последней встречи, Ада?... я потерян… я потерян во времени и сбился с пути.» 2013 год. Ланьшань. Битва против Дерека Симмонса. Это был последний раз, когда Ада и Леон виделись. Каждый день Леон ослеплял себя ложной надеждой на то, что судьба ещё свяжет их красные нити снова. Но Ада будто испарилась - ни ответа на звонки или сообщения, ни вести от кого-то другого о ней. Ничего. Ровным счётом ничего. «Раккун-сити. После инцидента мир изменился. Ты пытаешься спасти одного — умирают тысячи. Мне кажется, я тоже изменился. А ты, изменилась, Ада?» Несмотря на сильнейшую влюблённость, он помнил каждый миг, когда Ада просто уходила от него. Раккун-сити, эта испанская деревня... нет, он не забыл. Он не забудет этого никогда. И всё же отпустить и забыть Аду он тоже не сможет, ведь она “его часть”, и без неё Леон будет ощущать себя “неполноценным.” «Она словно часть меня, я не могу её отпустить.»       

I

В какой-то момент, спящий Леон почувствовал ужасающий холод. Пронзающий до мозга костей мороз окутывал его с головой, как одеяло. Открыв глаза, он увидел перед собой хмурое, серое, безжизненное небо, что обычно бывает глубокой зимой. Встав с земли в абсолютном непонимании того, что происходит вокруг и где он находится, Леон оглянулся. Вокруг не было ничего, кроме чистого снежного полотна. На снегу не было чьих-то следов или каких-нибудь тропинок, лишь непроходимые сугробы, снега было столько, что он был ему по колено. Этот полный мраком пейзаж с каждой минутой наполнял сердце Кеннеди одновременно и недоумением, и необъяснимым страхом всё больше и больше. «Эй! Здесь кто-то есть? Эй!» Леон принялся отчаянно кричать, думая, что кто-то услышит его. Он снова призрачно надеется на чудо. Крики раздавались мёртвым эхом по заснеженной пустоши. Напрасно. Всё напрасно. Мужчина всё ещё был в своей пижаме без какой-либо обуви. Вся его спина была в снегу, но в такой ситуации — это мало кого может волновать, когда стоит вопрос выживания в такой местности. Паника уже начинала охватывать с головой — хотелось найти выход из этого одинокого места и просто вернуться домой, даже несмотря на то, что его там никто и не ждёт. Леон старался пройти пару шагов через сугробы в неизвестном направлении, но постоянно проваливался. Казалось, идти некуда и остаётся просто сдаться, но он был не из тех, кто так быстро сдаётся. Падая и поднимаясь раз за разом, Кеннеди продолжал идти. Только куда? Он не знал сам. Он не знал, куда идти и что его ждёт дальше, но он всё ещё держал курс в пугающую неизвестность. Страх перед этой неизвестностью был силён, но не так силён, как желание возвратиться и согреться. Спустя какое-то время, помимо пустой белоснежной глади стал виднеться силуэт густого леса. Может, это и есть та надежда и то чудо, в которые так хочется верить? Может, это и есть то, к чему стремится агент? Непонятно, но оставаться в морозном пустыре он тоже не намерен. Прокапывая себе путь голыми руками, Леон направился в сторону леса. Вокруг была тишина, что давила на ушные перепонки хуже, чем любой громкий звук, будь это шумный мегаполис или удары молота. Благо, тихий хруст снега под босыми ногами хоть как-то улучшал ситуацию. Силы потихоньку покидали агента, так как проходить через такие толщи снега было достаточно трудоёмким делом, но останавливаться на полпути? Нет уж. Не в его смену. Ближе к лесу слой снега становился чуть меньше, а в самом лесу его было совсем мало по сравнению с белой пустыней. Леона окружали тёмные сосны, которые могли достать небо своими верхушками. Даже при свете дня лесная чаща выглядела тёмной и зловещей, но другого выбора и пути нет. Ничего не остается, кроме того, чтобы блуждать по мрачной чаще. Во время этих блужданий возникла идея - продолжить кричать о помощи. Надежда на то, что он не единственный в этом глухом месте умирает последней. «Эй! Здесь кто-нибудь есть? Помогите! Эй!» И так продолжалось... сколько?.. Леон потерял счёт времени. Совсем. Сколько он находится в этом месте? Сколько он блуждает и кричит о помощи? Час? Два? День? Месяц? Неясно... а вдруг прошёл год? Целый год блужданий по бескрайнему лесу. Каждый участок был как один. Всё тот же пейзаж - снег, серое небо, сосны и всё тот же ужасающий холод. Но вот что внезапно заинтересовало Леона: по его мнению, тело очень неестественно реагирует на холод. Низкая температура вокруг ещё как ощущается, но тело игнорирует это. Возможно, прошло уже достаточно времени, за которое могло произойти обморожение ног, но ничего не происходит. Из-за этого происходящее казалось ещё больше нереальным. Окончательно устав, принялось решение просто сесть, опёршись спиной на дерево и попытаться расслабиться, чтобы собраться с мыслями, что явно нужно было сделать с самого начала. Смотря в небо, Леон изо всех сил старался разобраться в своих мыслях, хотя в голове в этот момент творился чистый хаос. Одна мысль перебивала другую, не давая осознать первую, и так по кругу. В один момент он подумал: «а не может ли это быть сном? Хотелось бы верить в это...» и за этой мыслью последовала острая, невыносимая как мигрень, головная боль, словно он и не должен был даже размышлять о таком. Стоит ли это считать, как своеобразное «наказание», или просто ужасное совпадение? Об этом Кеннеди точно будет думать не в первую очередь. Не сейчас. Нет... это не была мигрень. Что-то хуже. В миг дневной свет стал кошмарно ярким, как если смотреть на солнце без солнцезащитных очков и по ощущениям «сжигал» глаза. С губ Леона, державшегося за голову и закрывшего глаза, сорвался мучительный стон. Боль разрасталась до невыносимости с каждым моментом, а плач Леона становился всё громче и разлетался отголосками по лесу. И все равно так его никто не услышал. И никогда не услышит. Все его попытки - сизифов труд. Он один. Совершенно один. Плач боли перетекает в плач отчаяния. Горячие слёзы стекают по холодным щекам, капая прямиком на землю и оставляя мокрый след на щеках. В этот момент одинокий бесконечный ландшафт из снега и деревьев видел и слышал намного больше, чем близкие Леона. Надрывая все свои голосовые связки, Леон выпускал всё что накопилось со времён инцидента в Раккун-сити. С чёртового 30 сентября 1998 года. Да что уж, во всей этой преисподней встреча с Адой, которую он так горячо любит, казалась ошибкой. Всего этого могло не происходить сейчас, если бы он сбежал один. Без Клэр, без Шерри и в конце концов если бы не увязался за Адой. Произошло ли бы что-то, если Леон думал в первую очередь о себе и не стал «геройствовать»? Раккун-сити — место, где все были сами за себя, но не Леон Скотт Кеннеди. Где-то в глубине его разбитой на мелкие кусочки души он всё ещё тот же 21-летний полицейский новичок. Со временем головная боль прошла и стало чуть спокойнее, но снова наступившая резкая тишина ударила по Леону намного сильнее. В любом случае оставалось только два варианта - продолжить скитаться или остаться на месте и просто умереть. Потратить силы, чтобы найти конец бесконечной тропы не хотелось, но и гибнуть тоже. Леон встал, отряхнулся и продолжил цикл. Но в этот раз, спустя пару метров, он увидел что-то вдалеке. Это был тёмный силуэт похожий на… дом? Это... и вправду дом?.. Неужели здесь всё же кто-то есть? Кеннеди ускорялся с каждым шагом, и в итоге ринулся изо всех сил. Выйдя на тропу, что-то схватило его снизу и сбило с ног. Кое-как поднявшись Леон заметил, что этим «чем-то» являются тугие красные нити опутавшие его ноги. Хорошо приглядевшись, он приметил, что они тянутся по всей тропе вплоть до самого дома. «Что за чертовщина...» Леон сел на землю и попытался развязать ком из ниток, но с каждой попыткой узел становился всё хуже. Остался, возможно, ещё один достаточно действенный вариант — разорвать. Это не сработало. Возможно, проблема была не в нитях, а в том, что Леон просто настолько ослаб, что у него не выходило разорвать или банально распутать. Правда, эта теория развеялась сразу же, как только он почувствовал то, что его ноги стянуты чуть ли не намертво. Все попытки выпутаться закончились лишением самого себя возможности ходить, поэтому дальше пришлось добираться ползком, хотя это было невероятно трудно. Нити сковывали всё сильнее и сильнее, впиваясь в ноги и оставляя за собой следы. Кажется, что ещё немного и они начнут кровоточить. Кеннеди, не успев оправиться от головной боли, снова проходит через нестерпимые муки. Все испытания, что случаются на пути – чистая пытка. Пытка, как расплата за всё, что когда-либо делал. Он терпел. Он не мог остановиться. Это было прямой борьбой за выживание. Как бы больно ни было, останавливаться нельзя. Правда, с любой мотивацией цель не становится ближе. С любым упорством дом больше отдалялся, чем приближался. Осознав это, Кеннеди всё же остановился и понял, что стоит менять тактику и в этот раз было принято решение попробовать идти на четвереньках. Руки тряслись от пережитого стресса и холода, да в целом тело не слушалось, а дыхание сбилось совсем. «Ну же, давай... Ты сможешь...» Мысленно подбадривая себя, он потихоньку вставал в нужное положение. «Леон, ты сильный... Леон, у тебя получится... Леон, ты молодец...» Сбитое напрочь дыхание мешало его усилиям. Нещадное сжимание в грудной клетке наводило чувство того, что вот-вот его лёгкие разорвёт в клочья, и всё это сопровождалось упорным невротическим кашлем, комом в горле и болью в межрёберных мышцах. Против Леона настроился весь мир и его предательский организм в том числе. В эту минуту главным врагом был он сам. От напряжения со лба стекал холодный пот, сразу же испаряющийся после падения на землю. Теперь его главной задачей было не выпутаться из ловушки, а пересилить себя. Тяжело вздохнув и собравшись с мыслями, он совершил последний рывок. Он смог. Он смог оправдать свою железную волю. Леон начал медленно тащить свое тело к цели, и на удивление дом стал наконец приближаться, но то-то щёлкнуло внутри Кеннеди после этого осознания. Внезапный поток адреналина заполнил каждую клетку тела, будто бы по венам пробежал электрический разряд, а сердце забилось так сильно, что казалось, что оно вот-вот достигнет критической точки. Из-за неожиданного перевозбуждения нервной системы Леон непредсказуемо даже для самого себя встал на ноги, как ни в чем не бывало. Мозг не успевал воспринимать происходящее, и все действия походили на автоматизированные. В глазах всё расплывалось: мир вокруг исчез, остались лишь он и его цель. Каждая мышца тела напряглась, как только он кинулся вперёд. Каждый шаг через снежную дорогу был все увереннее и увереннее, а сдавившие ноги почти до посинения нити распутывались сами по себе, подобно напуганному отступающему живому существу. В конечном счёте страдания и так измождённого от всех приключений агента закончились. Пока что.       

II

Вскоре, добравшись до пункта назначения, он ввалился в старый, ветхий деревянный дом, громко хлопнув дверью. Оглядев тёмное помещение с диким блеском в глазах и с трудом дыша, он понял, что дом оказался заброшенным, ибо внутри он полон пыли и пуст. Почти пуст. В середине стоял небольшой стол, на котором что-то лежало. «Прекрасно. Просто прекрасно.» Вся ситуация уже была не из лучших и без того факта, что недовольное бурчание это единственный способ выплеснуть смесь злости и отчаяния от потери надежды на лучший исход. На что-то большее сил просто не хватает. Леон, немного постояв в раздумьях над всеми событиями, тяжело вздохнул, и с мыслью «другого выхода нет» направился к столу. Но стоило переступить порог, как послышался треск и почувствовалось неприятное покалывания в стопе. Взгляд устремился вниз. Осколки стекла. Все в крови. Но боли как таковой не было и всего-то немного дискомфортное, но терпимое покалывание и малосимпатичное зрелище. Пустяки. Главная проблема в том, что все это время пол был усыпан неимоверным количеством пустых бутылок алкоголя: виски, коньяк, водка, пиво… идти к столу пришлось под звон стеклянных бутылок и оставляя за собой кровавые отпечатки пят. На столе лежал вырванный откуда-то листок с текстом. На листке красовалось желтовато-коричневое пятно, слегка размывшее чернила ручки, но при этом сам текст оставался читаемым. Кеннеди, взяв эту записку, почуял чуть сладковатый солодовый аромат виски. Сейчас это не так уж и важно. Он начал внимательно вчитываться, думая, что это ключ к спасению, но к сожалению он был не прав. Чем дальше он вчитывался, тем больше его охватывал ужас. На залитой виски бумаге были написаны его собственные слова, сказанные Адаму Бенфорду — уже бывшему президенту США во время их беседы много лет назад: «…По правде говоря, я даже подумывал покончить с этим — и даже не один раз — просто пустив пулю себе в лоб. Но я не сдался. Шерри нуждалась во мне. Она была 10-летней девочкой, попавшей в ад, в котором за ней охотились монстры, поэтому мне пришлось взять себя в руки ради неё. Она была нашей причиной не сдаваться, особенно для Клэр.»       

III

Леон зажмурил глаза и повернул голову в сторону, скомкав в руках и выбросив эту чертову бумажку. Внутри смешалось всё: горе, страх, боль, вина, стыд. Воспоминания заполняли сознание, а сладкий пьянящий запах делал всё только хуже. Ему потребовалось несколько долгих моментов, чтобы прийти в себя и открыть глаза, но он точно не ожидал увидеть перед собой…. Ничего? Просто ничего помимо кромешной пустотной тьмы. Резко повернувшись в изначальное положение, он обнаружил перед собой большое зеркало вместо стола. То, что вокруг бескрайняя пустота и ничего кроме зеркала это ещё полбеды. По какой-то причине смена одежды с пижамы на ту, в которой Леон был во время последней встречи с Адой удивило больше. Мужчина просто стоял и молча смотрел на свое отражение уже без абсолютного понятия, что, мать его, делать, как он заметил появившуюся из ниоткуда красную нить. Желания вздыхать, ворчать и проявлять недовольство всеми возможными видами не было, так что без разницы куда приведёт эта и так испортившая ему жизнь нить. Последняя стадия принятия неизбежного — это быть готовым к любым «сюрпризам» в конце. Если, конечно, этот конец вообще существует. Путь был длинным и сводить взгляд с «путеводителя» было опасно, а иначе с легкостью потеряешься в пространстве. И всё же правило было нарушено. Внимание привлекло яркое свечение издали, вероятно, нить вела именно туда. Пустота поглощала большую часть света, но при этом с каждым шагом все равно становилось все ярче и ярче. Жизнь давно научила тому, что уверенно идти к неизвестному подозрительному объекту это достаточно безрассудная идея, но замешательство и любопытство брали верх. Каждый шаг отзывался эхом в безмолвии, как будто пространство само удерживало дыхание. Свет начал приобретать форму стены, превращаясь в немыслимое количество парящих осколков, в каждом из которых хранилось по одному воспоминанию, начиная с детских и заканчивая самыми недавними. Леон остановился и просто наблюдал за тем, как по частицам формируется его собственный разум. Он был готов ко всему, но точно не к этому. Это было что-то за гранью человеческого понимания. Своими голубыми глазами он рассматривал каждую ячейку воспоминания, пока его не прервал знакомое цоканье каблуков. «Леон?» Родной женский голос окликнул его. Это была та, ради присутствия которой Кеннеди отдал бы всё. «Ада!» Его сердце расцвело для неё, а все сомнения и тревоги исчезли в миг, как только он шагнул к своей возлюбленной и заключил её в крепкие объятия, а осколки стали колебаться, как будто празднуя воссоединение разлученных когда-то лебедей, через секунду немного приглушая свое сияние. Появление Ады равнялось пришествию ангела, заслоняющего окружающий хаос и спасающего Леона от безумства. — Я думал, что больше никогда не увижу тебя. Но как ты сюда попала? – Леон чуть отстранился и аккуратно положил руки на её плечи, обращаясь с ней, как с фарфоровой куклой. — Не важно. Мы снова вместе и это главное. – Голос Ады и её прикосновения зажигали пламя в груди Леона, а неменяющаяся с годами ухмылка в паре с тёплым взглядом заставляло проявляться чувство необъяснимого комфорта. Сдержать эмоции было невозможно. Кеннеди медленно опустился на колени и закрыл лицо руками перед Вонг, впервые позволив ей увидеть его "уязвимую сторону". Она была в растерянности, но быстро сообразила, опустилась на колени рядом с ним и обняла его. Его плач рвал душу Ады на мелкие кусочки. — Тише, все хорошо, я здесь, я рядом. – У неё всегда не очень хорошо получалось поддерживать людей, но когда в этом нуждается Леон, то она не может оставаться равнодушной. И даже если и поддержка Ады со стороны не будет казаться «хорошей» и «полезной», ему было достаточно просто чувство комфорта от её присутствия и заботы в её голосе. — Все будет хорошо. Я знаю, что ты сможешь и обязательно выберешься отсюда, и я буду вместе с тобой. По какой-то причине Леон чувствовал себя в этот момент невероятно глупо. Может быть, потому, что он никогда не проявлял подобных эмоций ни перед кем, особенно перед Адой. Он не мог выдавить из себя ни единого слова, одно невнятное хныканье. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Леон. Я тоже устала от этих злых игр судьбы. Я никогда не хотела оставлять тебя, но ты понимаешь, почему мне приходилось так поступать. Я больше не оставлю тебя одного. Я обещаю. – Вонг нежно поглаживала его по спине, всё ещё крепко обнимая и целуя в макушку, в попытках успокоить. Спустя некоторое время Кеннеди начинает понемногу успокаиваться и, слегка всхлипывая, наконец обращается к ней. — Я так устал, Ада. – Леон, утопая в объятиях, чувствует, как на него накатывает сон. Его заплаканные глаза закрываются сами. Ада замечая, что он почти заснул, опускает руку в карман, находит кольцо с бабочкой и кладет его ему в ладонь. — Сладких снов, милый. – Губы наёмницы коснулись носа агента, оставляя след розового блеска.       

      

IV

Пробуждение Леона Кеннеди было не таким приятным, как засыпание, которого не было, ведь все это время он и так спал. На часах было 4:20 — меньше часа до будильника. Он  вскочил, тяжело дыша, словно вернувшись с того света. Всё тело дрожало, в груди ощущалась тревожная пустота. Не понимая, где он находится, Леон быстро помотал головой, «сканируя» обстановку, и вскоре осознал, что находится в своей комнате. Все произошедшее ранее  просто очень странный сон. Однако кое-что не давало ему покоя: в его руке оказался какой-то предмет. Медленно разжав ладонь, он увидел кольцо с бабочкой.