tell me who you are

— Прекрати!!!  Хисын готов сорваться на лай, уподобая уличной собаке, которая кинется на любой кусок еды. В его случае, кусок мяса, если быть точнее. Человечьего.  У Сонхуна же кровь приливает ко всем конечностям, из-за чего пот проступает на висках, скатываясь блестящими капельками по белоснежной шее: тает, как чертово ванильное мороженое под солнцем. Только вот причины такого неадекватного состояния воплощаются в жуткую реальность, когда Ли переводит взгляд на стол, где валяется его банковская карта, зип-пакеты, опрокинутый стакан и прочая ересь.  — Какого хера ты сотворил?!  Только вот самому Паку похуй неимоверно; он распластался подобно мартовскому коту на простынях мягкой кровати, сняв предварительно с себя рубашку, оставаясь лишь в брюках и совершенно не к месту в носках с клубничками. Его красные щеки и полностью черные глаза готовы вызвать демона внутри того, кто готов Сонхуна убить, расчленить и под конец сжечь.  Способов убийства же существует много, верно? Но в голове вертится юлой лишь один вопрос: какого. блять. хера?! Хисын кидается на Пака подобно дикому зверю и хватает загривок, болезненно дергая за влажные волосы назад. — Что ты, блять, принял?! Я предупреждал тебя тысячу раз не лезть в мою работу, и тем более абсолютно ничего не пробовать, — Ли дышит загнанно, ощущает, как собственные пальцы на руке начинают дрожать от перенапряжения, — Сдохнуть вздумалось? Если тебе на себя срать, то мне нет, учти. На его ноздрях виднеется белый порошок. Как же банально и дебильно, заезженно на все тысячу процентов. И вот, Сонхун показывает себя во всей красоте наркотического припадка: стекающие по шее слюни из открытого рта и закатывающиеся глаза, будто бы причиненной болью от хватки Ли он лишь догоняется и впадает в полнейшую бездну кайфа. И это вполне логично, что в данном состоянии ему понравится абсолютно все.  Перерождение боли в новую боль. Хисын резко отбрасывает того на кровать и отходит на пару шагов в сторону, прикрывая глаза рукой и очень-очень глубоко вздыхая, пытаясь собрать последние капли самообладания, которых уже практически не осталось. Сонхун определенно точно не должен был ощутить то состояние, в котором он сейчас пребывает. Хисын не знает, какого бога благодарить хотя бы за то, что Хун не валяется в грязном туалете клуба без сознания, будучи изнасилованным каким-нибудь ублюдком-наркошей. «Если не знаешь последствий, то просто напросто не лезь». Прежде всего волновало то,  как он смог так незаметно облапошить, украв «веселящий пакетик» из кабинета? Этой дряни велся учет несколькими людьми. Никто не заметил пропажи? Бред.  Комната ощущается, как самая настоящая печь или котел дьявола.  Проходит лишь пара минут, которые Сонхун будто бы дает на осознание происходящего Хисыну, после чего он молниеносно кидается на него и резко сбивает с ног на пол. Ли с разлету ударяется головой о плитку, в глазах становится темно на пару мгновений, за которые сумасшедший успевает кинуть прямо в лицо второй пакетик порошка. Он тут же попадает на все слизистые: на губы, в нос и остается снегом на щеках. Сонхун тут же сжирает Хисына в глубоком поцелуе, мешая со слюнями наркотик, и нездорово смеясь Хисыну в глотку.  «Покажи мне, кто ты на самом деле».  Хисын теряет связь с миром на секунд десять, ощущая звон в ушах и ловя под веками звезды, а после приходит в себя прямо во время этого животного поцелуя. Голова ощущается, как лопнувший воздушный шарик, а дышать становится нечем по причине языка Сонхуна и будто бы…песка во рту и носу?  Он тут же толкает его в грудь в надежде скинуть с себя, но только вот…не получается нихуя. — О…о… — Пак совершенно глупо моргает, останавливаясь и смотря на вьющиеся пепельные светлые волосы, — Ням. И с диким взглядом путается рукой в локоны, трогая конкретное место, после чего подносит ладонь ко рту. Кровавую. Пальцы, на которых теплая алая кровь. И облизывает неспешно каждую фалангу, походя на самого настоящего маньяка, утратив рассудок. Смеется и лижет дрожащие пальцы до тех пор, пока они не станут полностью чистыми и блестящими от слюны. Ли ощущает, как его начинает крыть. Крыть от каждого звука, движения, мерцающего за окном света. Остаток разума помогает понять произошедшее, воспроизводя события последней минуты четко по кадрам.  — Сука!  Сонхун ведет влажными губами по щеке Ли, спускаясь на шею и тормозя у уха:  — Покажи мне, кто ты на самом деле, Хис… Довольно страшно осознавать, что их обоих сейчас контролирует что-то извне. Что-то синтетическое. Что-то дорогое, безумное и совершенно, блять, нисколько ни легальное.  Мир переворачивается для Сонхуна ровно в тот момент, когда Хисын повторно толкает его в грудь и поднимается на ноги, немного пошатываясь по сторонам от головокружения. Бурая кровь моментально стекает струйкой по лбу, попадая в правый глаз и мешая фокусироваться зрению. Он растирает рукой красноту по щеке, утирает агрессивно лоб и утробно рычит, словно выпущенный впервые на волю зверь. Они оба в чертовом припадке.  Зверушки, которые впервые вылезли из клетки.  Но истина лишь одна — все библейские грехи они испытают на собственных шкурах друг друга прямо сейчас. Пройдут все круги ада. И дело вовсе не в наркотиках, которые плещутся по их венам, разгоняя безумие в крови.  Точка невозврата наступает тогда, когда Хисын со всей злости пинает ногой лежачего Сонхуна в живот, и он начинает харкаться кровью. Абьюзивно-стокгольмски получается.  И выхода для них больше нет.