VAMP-A3

«Обновление системы безопасности Коллектива 2.0 прошло успешно. Новых заражений не предвидется?» «98% советских вампиров сказали, что после обновления СБ Коллектива 2.0 их жизнь никак не изменилась. Неужели не работает?» «Вампиры, берегитесь: кремлевские ученые разрабатывают ПО для слежки за вампирами» Обыкновенная свалка строительных отходов. Что-то лежало аккуратной стопкой, что-что беспорядочно валялось на земле. Ржавые куски гаражей, машин и их деталей были разбросаны везде где только можно. Впрочем, какой еще должна быть свалка?! Наши герои припарковались в укромном месте и вышли из машины. Они заранее оделись так, чтобы и не холодно было, и чтобы ничего не стесняло движения. Это место вызвало у Михаэля лишь отвращение, поскольку он сам был чистюлей. Не привык к бесконечным на первый взгляд грязи и пыли. «Вот бы убрать весь этот мусор и построить здесь что-нибудь. Например, театр». — Вот здесь я обычно выпускаю пар, — сказал Сергей, разведя руки в стороны, а потом опустив их. — Видишь вон ту боксерскую грушу? — он указал на видавший виды спортинвентарь, неаккуратно зашитый, с торчащими кусками ваты. — Я колочу ее, пока не устану. — Ужас, — только и сказал Михаэль. — Там же могут быть клопы. — Клопы — не клопы, мне похуй. Я бью — и на душе становится лучше, — П-3 подошел к груше и погладил ее. — Хочешь ударить? «Всегда хотел ударить по настоящей боксерской груше, а то все стены да мебель. На моих костяшках ни одного живого места не осталось». — Только если в перчатках. Я брезгую трогать ее голыми руками. — Не вопрос. Сергей открыл неподалеку какой-то железный ящик и достал оттуда боксерские перчатки. С виду они были как новые. — Я их купил не так давно. Чистые. Надевай. П-3 помог немцу надеть перчатки, а потом подвел его поближе к груше, поставил в правильную стойку и сказал: — Представь, что вместо этой груши стоит человек, который тебе как-то насолил, и ты его ненавидишь. — У меня после погружений в прошлое с воображением сейчас туго. Поэтому можете написать чем-нибудь имена моих обидчиков? — Конечно, — и Нечаев принялся искать что-то пишущее неподалеку, но смог найти только небольшой кусок мела. Проверил, пишет ли на кожзаме. — Ну, кто первый у тебя в списке обидчиков? — Хм, дайте-ка подумать, — Штокхаузен поднял взгляд в небо. Осенью дни стали короче, вот и солнце почти зашло за горизонт, оставив после себя сине-розовый закат. А ведь было только 5 часов вечера. — Точно, вспомнил! Напишите на груше «Арнольд Шварцштангер». И Сергей написал. С кучей ошибок в фамилии, но смог. — Ну, и в чем он провинился перед тобой? — Это мой одногруппник. Он когда-то занял у меня деньги — ему якобы не хватало на оплату аренды квартиры. А потом я узнал, что он потратил мои деньги на выпивку, проституток и азартные игры! Он клялся и божился, что вернет мне все деньги, даже с процентами. Но я их так и не дождался. Коричневая чума забрала его жизнь раньше, чем он успел вернуть мне долг. Я видел его труп. — Ты, надеюсь, стащил у него бумажник? — Когда взбушевалась чума и мир погрузился в хаос, деньги потеряли свое значение. По крайней мере, я так думал. И зря: сейчас с такой финансовой подушкой я был бы богаче Сеченова. Потом Михаэль перевел взгляд на грушу с именем своего обидчика: — Но то, что деньги потратил не туда и долг потом не вернул, — непростительно! И со всей силы ударил левой. С груши слетела спесь и написанное мелом имя. Рука немного заныла от неправильно поставленного удара. Немец зашипел от боли. — Ну да, я бы тоже такое не простил, — Сергей, выслушав это, подошел поближе. — Ты руку неправильно держал, потому тебе и больно было. Надо вот так, — и он показал, как надо бить. — Попробуй на новом обидчике. Кто следующий? — Иоганн Вольф. Он в мединституте обо мне грязные слухи распускал. И на боксерской груше появилось новое имя. — Например? — Он говорил, что я спал с преподавателями за хорошие оценки. А еще, что я… по мальчикам, в общем. Потому что из всей группы я был единственным, у кого не было девушки. — Бред какой-то! По тебе и не скажешь, что ты из «этих». — Но тем не менее в его сплетнях была доля правды. Да, я встречался с парнем — вы это уже знаете. А девушка… — Так и девушка у тебя была? А это, случаем, не та, с которой ты переписывался? — П-3 дернулся, встретившись с тревожным взглядом янтарных глаз. — Прости, что я тебя тогда подслушал. И о балете, и о первой любви, и о травме… — Ничего. Это все в прошлом. А вот слухи распускать — это некрасиво! И немец ударил правой. Снова спесь, снова имя стерлось. Так наши ребята перебрали весь список имен обидчиков, оттренировали удары и кулаками, и ногами, и с применением сверхспособностей. — С каждым разом у тебя получается все лучше и лучше, — отметил майор. — А то! Учусь у профессионала. — Так, это весь твой список? Или кто-то остался? — Да, кое-то остался, — немец вздохнул и холодно произнес: — Михаэль Штокхаузен. Сергей замер, услышав это имя, и недоумевающе взглянул на любимого. — Пишите-пишите, я знаю, о чем говорю. — Ты уверен? Некогда любимый человек причинил тебе боль? — Да. Сильнейшую, — зам приготовился нанести удар. — Он умер и оставил меня одного! — и ударил так, что боксерская груша повалилась на землю. Повисло напряженное молчание. — Он был для меня всем. Всем! Он любил меня, поддерживал во всем, принимал меня таким, какой я есть. И я его тоже. А он просто взял и умер в один прекрасный день! — Коричневая чума действовала непредсказуемо, и ты ничего не мог с этим поделать. У него был слабый иммунитет, оттого и умер, а у тебя сильный, вот ты и выжил. — Знаю я, знаю. — Так что не Михаэль виноват в твоих страданиях, а жизнь, которая поступила с вами обоими так несправедливо. А чума стала, этим… как его… ну, той херней, которая ускоряет и усиливает все эти беды и несчастия. — Катализатором? Я понял. — Это были обстоятельства, которые от тебя не зависели. Повторюсь: ты не мог ничего с ними поделать. А для этого случая нужна другая терапия, — П-3 помог немцу снять перчатки и вывел в центр свалки. — Кричи. — Was? — Кричи, говорю. Так громко, как можешь. Можешь даже матюкаться на всех языках мира. Я могу уши закрыть, если ты стесняешься. «Слышал я о таком психологическом приеме. Иногда помогает. Я буду кричать так, что все лесное зверье разбежится, а завидев меня, начнет обходить стороной». И он, обратив свой взор на густой темный лес, закричал что есть силы. Из глаз брызгнули слезы — и вся душевная боль, что копилась на протяжении десятилетий, вырвалась наружу. Крик смешался с громкими рыданиями. Показалось, что где-то лопнуло стекло, улетел легкий мусор, с грохотом упало что-то тяжелое. Сергей от греха подальше закрыл уши. Заверещала сигнализация машины. Когда в легких закончился кислород, Михаэль прекратил кричать, откашлялся, облегченно вздохнул, вытер слезы и повернулся в сторону машины. — Ебучие пироги, блять! — закричал П-3. — В машине стекло лопнуло! Пиздец! — и спешным шагом подошел к немцу. «Ну вот, теперь меня точно в лес уведут. Медведей-то я уже распугал. Наверное». — Ну ты даешь, Миш! Это же сколько децибелов ты выдал?! — Не знаю. Наверное, много, — шмыгнув носом, ответил немец. — Полегчало? — Немного, но полегчало. Спасибо. Что дальше будем делать? — Я хотел научить тебя стрелять из пистолета, но, похоже, придется с этим повременить. Надо машину в автосервис отвезти, пока он не закрылся. Чем раньше, тем лучше. Я тебя домой отвезу, а сам в ремонт. Мужчины сели в машину и поехали.

***

«Надеюсь, Сергей вернется быстро. Не хочется снова тревожить его еще одним побегом в лес». Михаэль, очутившись в тепле и уюте, придумывал чем себя занять. В итоге его мысли и ноги завели на кухню и остановили прямо перед холодильником. «Запеку курицу. Нельзя баловать Сергея одними сладостями, а то он растолстеет и не сможет от меня убежать. А хотя… Откромлю его так, чтобы он целыми днями пропадал в тренажерном зале. Сергею все равно нравится моя стряпня». Он открыл холодильник, достал овощи и курицу. Благо, там было несколько тушек. Помыл и порезал овощи, обработал курицу солью, перцем и специями, полил маслом, завернул все это добро в фольгу, положил на противень и отправил в духовку. Затем немец ушел в спальню и предпринял еще одну попытку что-нибудь связать. «Связать игрушку? Какую игрушку? Чем ее набить? Соломой? Бред какой-то». В голове почему-то появился образ пингвинчика в милой шапочке. «Помню свою вылазку в Антарктиду, чтобы найти китов для экспериментов с полимерами. Вот тогда я и увидел пингвинов. Такие милые и неуклюжие. Прям как я». Михаэль подобрал пряжу нужного цвета и принялся вязать. Петелька за петелькой постепенно создавался шедевр. Время пролетело незаметно, и немец вспомнил о курице, побежал на кухню и достал ее из духовки. Вдохнул аромат румяной корочки. «Надеюсь, она хорошо пропеклась, и внутри не сыро». Он проверил это ножом — все пропеклось, как надо. Вдруг с улицы послышался рев мотора машины — это П-3 вернулся с автосервиса. У транспорта теперь были новые стекла. — М-м-м, чем это таким вскусненьким пахнет? — спросил Сергей, когда зашел в дом и принюхался. — Это курица с овощами, товарищ майор, — ответил Михаэль. — Мойте руки и садитесь за стол. Будем молоком запивать? — У меня есть кое-то покруче молока. Минуточку, — Нечаев вышел из дома и через несколько минут вернулся с бутылкой белого вина. — Внутри бани есть спуск в погреб. Там хранятся всякие соления и вина. Заметил? — Нет, я не знал, что там погреб. Дверь очень неприметная. — Теперь будешь знать. Не бойся брать оттуда что-либо. Майор разлил вино по бокалам, а зам разложил кусочки курицы по тарелкам. — Ну, за твои боевые успехи и кулинарный талант! Далее последовали звон бокалов, кушанье мяса и разговоры ни о чем. — У меня, походу, тоже анемия началась, — сказал неожиданно Сергей. — То есть? — Уставать стал быстро. Ты же у меня кровь пьешь, вот и железо упало. Захаров порекомендовал мне попить таблетки, чтоб гемоглобинчик подтянуть, а я их так и не купил… Слушай, а может, тебе стоит перейти на кровь животных? — Я не могу. Мне животных жалко. Лучше синтетику пить. — А что? Я бычью кровь пил, чтобы разорвать узы с Сеченовым. Разорвал. Больше не пью. Но парочка банок с кровью осталась. Я синтетикой разбавил, чтоб подольше хранилась. Но если тебе нужна свежая кровь — попроси у Матери. — А как бычья кровь на вкус? — Как человеческая. — Не знаю. Надо над этим подумать. Наши герои поели, изрядно выпили, помыли посуду и легли спать. Но ночь у них не задалась. Где-то в 2 часа ночи оба проснулись от дикой боли и неприятного звона в ушах. У Михаэля разболелась голова, а у Сергея онемела рука с боевой перчаткой. — Ебучие пироги! Что это? — прошипел П-3, пытаясь вернуть чувствительность своей руке. — Это… — массируя виски, ответил немец и включил «Мысль». — Это обновление системы безопасности Коллектива 2.0. — Почему так больно? — Не знаю. — Можешь ускорить прохождение боли? Он попробовал — все стало только хуже, и вскрикнул от боли. Звон стал еще громче, а голова по ощущением готова была взорваться. — Ладно, не пытайся. Я обезбол поищу, — Сергей встал с кровати и поплел в сторону кухни. — Ай, блять! Я руку не чувствую, — и вернулся в спальню с аптечкой. Собрался открыть, но в комнате было слишком темно. Он зажег свет. — Ай! Выключите свет! — вскрикнул Михаэль, схватившись за голову. П-3 испуганно отскочил в сторону, увидев, как у возлюбленного одна радужка на мгновение стала белой и из того же глаза потекла кровавая слеза. Он незамедлительно потушил свет и включил ночник. Света было недостаточно, чтобы быстро найти спасительные пилюли. — Вот он, анальгин. Держи, — он кое-как вытащил таблетку из блистера, дал немцу и поднес ему стакан воды. После сам принял лекарство и лег в кровать. — Ужас! Ты очень горячий. Штокхаузен ничего не ответил, лишь сильнее прижался к большой и мощной груди и попытался уснуть. Нечаев последовал его примеру — и дом погрузился в ночную тишину.

***

Утром наши герои проснулись в объятиях друг друга. Боль утихла, будто ее и не было. Сергей пошевелил рукой — она вернула чувствительность. Потрогал лоб Михаэля — температура упала до нормы. — Доброе утро, Миш, — прошептал он. — Как себя чувствуешь? — Уже лучше, товарищ майор. А как ваша рука? — Живая она, чувствую ее нормально. — Это хорошо, с учетом того, что было ночью. Чем мы сегодня займемся? П-3 хотел было что-то сказать, но немец его перебил: — Чем-нибудь помимо блуда. — Нам надо привести двор в порядок и дрова наколоть. Последнее я возьму на себя. Но мы можем начать утро с… — П-3 пригляделся к лицу немца. — У тебя кровь на лице. — Что? Откуда? — он потрогал лицо — на нем что-то засохло. — Значит, мне не показалось. — … — У тебя на мгновение один глаз побелел и из него кровь пошла. Сейчас все нормально. Но умыться не помешает. Ты хоть нормально видишь? — Вижу, но к окулисту все же надо наведаться. И как это могло произойти? Не из-за обновления СБ Коллектива? Или из-за того, что мы были пьяны? — Не знаю. Надо потом у Сеченова спросить. Мужчины встали, оделись, умылись, поели и принялись хозяйничать по дому. Сергей вышел во двор и начал колоть дрова, а Михаэль принялся мыть посуду. И невольно залюбовался тем, как у П-3 медленно перекатывались мышцы всякий раз, когда он брал полено и разрубал его пополам одним точным взмахом острого топора. «Здесь очень удачно расположено окно. Отсюда я вижу всю… красоту». Щеки невольно зардели, тарелка выскользнула из рук, упала на дно раковины и разбилась. «Упс!». Штокхаузен быстренько собрал осколки и посмотрел в окно — Нечаева уже не было во дворе. Зато он обнаружился прямиком за спиной. — Что случилось? — спросил он обеспокоенно. — Тарелка разбилась, — виновато ответил немец. — А, это? Не беда. У нас еще много тарелок. Сам-то хоть цел? — Угу. — Это хорошо. Ладно, я сам посуду домою. А ты иди пособирай листья во дворе. Я еще одежду постираю. Михаэля долго уговаривать не пришлось. Он надел пальто и выскочил во двор. «Странно. П-3 говорил, что земля у него неплодородная, но почему у него здесь разбит огород? Может, он надеется на то, что Мать передумает и прикажет выращивать овощи?». Весь огород был покрыт ковром осенних листьев. Вооружившись граблями, немец принялся за уборку. «Земля плохая. Даже человек, не разбирающийся в садоводстве, поймет, что ничего путного здесь не вырастет. Может, дело в том, что здесь был собачий приют? Хозяева закапывали сюда отходы жизнедеятельности, остатки еды… или даже трупы. А потом засыпали толстым слоем химикатов, чтобы собаки не учуяли и не раскопали ничего. Как вариант». Он даже и не заметил, что убрал половину огорода, пока пребывал в своих мыслях. Вдруг из дома заиграла медленная, спокойная мелодия на пианино. «Может, П-3 включил телевизор, чтобы не было скучно стирать одежду? Нет, звук довольно четкий. Да и откуда в таком маленьком доме взяться громоздкому инструменту? Ну, только разве что синтезатор, и то для него нужно место, которого в доме и без того мало». Михаэль медленно подошел к окну, откуда доносилась мелодия, и прислушался. Она была ему не знакома. Он пытался найти источник звука, но в комнате было слишком темно. «Ладно, пусть играет. Мне не мешает. Так даже веселее будет». И продолжил сгребать листья. Мелодия очаровала, пленила, ноги сами встали на носки, хотя обувь была неподходящей. Шаг в сторону, еще один, легкий присяд (кажется, хрустнули колени), поворот, грабли с одной руки переместились в другую — немец попытался подстроится под такт неведомой ему музыки. Он перебрал в своей голове все паттерны движений, которые чисто гипотетически могли бы подойти под нее, но все тщетно. «Эта мелодия ни на что не похожа! Придется импровизировать. Так, она спокойная, медленная, поэтому никаких резких движений». Сделал несколько легких па, с которыми справятся даже новички, поднял грабли вверх, повертел ими над головой. Но неуклюжесть дала о себе знать: Михаэль выронил грабли и получил черенком по голове. «Ну, хотя бы в волосах не запутались — и на том спасибо». Он поставил грабли на место и продолжил танцевать, как ни в чем не бывало. Взял из кучи пару кленовых листиков и закружил с ними по всему периметру огорода. Движения стали более уверенными — и он начал поднимать ноги все выше и выше, насколько позволяла ему растяжка. «Поверить не могу! 30 лет назад растяжка была для меня средневековой пыткой, а сейчас… Я благодарен ей за то, что она у меня есть. Могу садиться на шпагат и выполнять более сложные па наравне с другими балеринами. Ну, кроме робо-балерин Сеченова, разумеется… Интересно, а они помогут мне прийти в форму? Надо спросить у Дмитрия Сергеевича». Михаэль подскочил к куче, взял листья в охапку, развернулся и на финальной ноте швырнул их вперед. И попал в Сергея. Тот держал таз с чистым бельем. От такого неожиданного финта любимого уронил таз себе на ногу и взвыл от боли: — Ебучие пироги! — Ой, простите, товарищ майор! Я все уберу, — немец, состроив виноватую моську, принялся поднимать с земли уже грязное белье вперемешку с листьями. — Хотите, я сам постираю? — Не надо. Я просто сполосну. — Но там же грязь и микробы! — Ничего страшного, — а потом П-3 взглянул в его глаза. — Я залюбовался тобой. Как начал ты плясать за окном, так и залип. «Надеюсь, вы не заметили, как я получил граблями по голове». — Товарищ майор, а что за музыка играла? Я ее никогда раньше не слышал. — Это? Моя музыка. Для себя сочинял. Стучу по клавишам, когда настроение есть. То, что больше всего понравилось, записываю в нотную тетрадь или на синтезатор. «Что? Как такое нежное и чувственное произведение могло выйти из-под пальцев грубого вояки? Ну и контраст! Хотя, признаю, он весьма недурно играл на корпоративах». — Сыграете для меня? — неожиданно для себя самого спросил Михаэль. — Тебе… понравилось? — Очень. По сравнению с той приевшейся классикой, которую я слышал тысячу раз, ваша — просто услада для моих ушей. Это… что-то новое. И я хочу еще! — Послушать или потанцевать? — И то, и другое. — Дык дома пространства мало, особо не попляшешь. — На улице. — Дождь скоро начнется. — Ну и что? — Штокхаузен схватил Нечаева за плечи и по-щенячьему заглянул ему прямо в глаза. — Я очень изголодался по танцам. Неужели вы откажете мне в такой маленькой и безобидной просьбе? — Ладно-ладно, сдаюсь, хрен с тобой, — Сергей вздохнул и повернулся в сторону дома. — Будем музицировать. Но только после того, как я перестираю одежду. Поедем потом в клуб, там есть пианино. Надеюсь, его еще не заняли старшие, чтоб вспомнить свою молодость. — О, Danke, — Михаэль широко улыбнулся и поцеловал его в губы, а затем встал и снова заплясал в огороде. — А у вас есть что-нибудь веселое? — По типу «Танца маленьких лебедят»? Думаю, да, найдется. Вдоволь напляшешься.

***

Обычный сельский клуб. Слегка обветшалое одноэтажное здание, отдаленно напоминавшее захолустный магазин, с потрескавшейся вывеской «Клуб». На входе висит стенд с анонсами различных мероприятий, написанными трафаретом. Внутри молодежь смотрит фильмы и устраивает шумные дискотеки до утра, а старшие собираются у барной стойки с кружкой пенного и обсуждают свою бурную молодость. М-м-м, лепота! Именно в этом клубе нашли труп пропавшего без вести председателя сельсовета пребывали наши герои-любовники. Там никого больше не было. — Пианино свободно. Это хорошо, — Сергей потер ладони в предвкушении и начал перебирать клавиши. — Веселое, говоришь? Он начал играть «В траве сидел кузнечик». Все знают эту мелодию, так ведь? — Товарищ майор, это уже слишком, — фыркнул Михаэль, сняв обувь и оставшись стоять в одних носках на не факт что чистом паркете. — Что-нибудь из собственного сочинения. Не бойтесь, здесь все равно никого нет. — Да это я так, для разминки. Ты, это, босиком здесь не ходи. Ноги отморизишь. Там за ширмой обувь специальная есть. Немец заглянул за ширму. Там действительно была обувь, но она подходила разве что для спектаклей и иных мероприятий, но не для танцев. Нашлись разве что пуанты, и то они были женскими… и маленькими по размеру. «Я не влезу в эти пуанты. Уж лучше босиком станцую». Он помнил, как Она учила его танцевать в таких пуантах. Сначала просто стоять на носках, а затем делать простенькие па. Несколько месяцев мучений и вывихнутых лодышек — и он все же научился нормально держать равновесие. «Или все же надеть? Эти пуанты тянутся, но недостаточно, чтобы моя нога в них влезла. Но если немного подшаманить…». — Миш, ну что ты там копошишься? — начал возмущаться Сергей и от скуки снова перебирать клавиши. — Не нашел, что ли? — Нашел, товарищ майор. Подождите секундочку. И Михаэль вышел из-за ширмы. В по особенному подвязанных пуантах. «Будет не очень удобно танцевать, но это единственное, что мне подошло. На каблуки я не встану! Никогда! Даже не просите!». — Маэстро! — позвал он, похлопав в ладоши. — Музыку! — Ну, наконец-то! — Сергей облегченно вздохнул и начал играть. Легкая незамысловатая мелодия тотчас заполонила весь актовый зал. Шаг, еще один, поворот, прыжок в сторону окон — на улице вовсю забарабанил дождь. Никаких тревог, никаких дурных мыслей. В голове пусто, только мелодия звучала в ней. — Жаль, что из-за мутации у меня выросла матка, а не дополнительная пара глаз на затылке, — сказал П-3, повернув голову в сторону. — Я не смогу толком посмотреть, как ты танцуешь. «Интересно, а у П-3 идут месячные? Нет, они заменены течкой каждое полнолуние. Но ведь он должен испытывать еще какой-либо дискомфорт, связанный с этим, помимо непреодолимого желания сношаться со всем что движется. Или нет?». Немец на секунду замешкался, но потом возобновил танец. Он подскочил к центру зала и сделал фуэтэ. Сначала с вытянутой ногой, потом с согнутой и поднял руки вверх. Но неожиданно потерял равновесие и грохнулся на пол. Нечаев, услышав это, прекратил играть и бросился к Штокхаузену. — Миш, что с тобой? — забеспокоился он, помог встать и посадил на ближайший стул. — Голова просто… закружилась. С непривычки. Давно такое не делал. — Воды принести? — Товарищ майор, вы прекрасно знаете, что мне в этом случае помогает. — А, ты про это? Сергей оголил свою шею и подставил ее Михаэлю. Тот, не раздумывая, сразу впился в нее и насладился каждой каплей крови. За окном на мгновение показалась какая-то фигура, но потом быстро скрылась. «Если это очередное мое видение, то я не поведусь. Нет уж! Мне все просто показалось». Насытившись сполна, он отстранился. Потом сказал: — Я отойду в туалет ненадолго — и мы продолжим, — и поцеловал любовника в скулу. — Хорошо, я подожду.

***

«Мне просто показалось. Мне просто показалось! Неужели это снова началось? Я же в последнее время не погружался в прошлое». Михаэль обдал свое лицо ледяной водой и посмотрел в зеркало. Вид был немного измученным, будто всю ночь не спал, что было почти правдой. Или свет так просто падал? «Может, эти видения напоминают мне о незаконченном деле? О поиске создателя вируса? Но без тех документов я не смогу продолжить расследование. Связаться с учеными мужьями и попросить прислать мне их? Нет, они с такими запросами пошлют меня куда подальше. Может, попросить сделать это Ларису или Витю?». Но его мысли прервал звук смыва унитаза. Из кабинки вышла девушка лет 30 в до боли знакомой форме. «Инквизиция? А она откуда здесь взялась? Вроде же она не интересуется оборотнями… или стала с недавних пор?». — О, доктор Штокхаузен! А мы вас искали, — сказала она и показала жетон инквизитора. — Что? Как вы нашли меня? — В прошлый раз вы смогли нас обдурить, но сейчас у вас ничего не выйдет. Мы нашли результаты ваших анализов, и в них черным по белому написано, что вы вампир. «Сеченов, блять!». Инквизитор достала пистолет, сняла его с предохранителя и подошла ближе к немцу. — У нас были случаи оказания сопротивления. Поэтому либо вы пройдете с нами, либо я буду вынуждена применить силу. «Нельзя допустить, чтобы я снова попал в лапы инквизиторов. Договориться или подкупить не получится — все знают об обмане. Придется сопротивляться. Я не буду убивать. Просто обезврежу, хоть мне это потом аукнется». — Попробуйте, — Михаэль сделал шаг назад. Восприняв это как призыв к действию, девушка намеревалась выстрельнуть, но он перехватил ее руку и выбил пистолет. Она из-за пазухи вытащила осиновый кол и набросилась на немца. Он снова перехватил ее руку с оружием, попытался сдержать, чтобы острый кончик не попал в грудь, ударил коленом в живот и толкнул ее в сторону кабинок. Инквизитор разбила нос о перегородку. «Нет, я не возьму пистолет. Оставлю на нем свои отпечатки пальцев — сделаю себе только хуже. Надо вернуться к Сергею — он знает, что делать». Михаэль собрался уйти, но девушка очнулась, подобрала пистолет, мгновенно прижала вампира к стене и выстрелила ему в живот. Он вскрикнул от боли. — Не хотите по-хорошему — будет по-плохому, — сказала она и вытерла свой нос от крови. Направила пистолет прямо в голову. «Мне невыносимо больно, но я не умираю. Как так-то? Ах, точно: я же вампир. Кстати, почему Сергей не пришел ко мне на помощь? Неужели и его инквизиторы настигли?». Откуда-то в крови забурлила ярость, и она заглушила боль. Немец, ощутив прилив адреналина, с громким нечеловеческим рыком набросился на девушку — она сделала выстрел, но промахнулась. Он неистово бил ее по самым уязвимым местам, потом схватил за волосы и ударил о ближайший умывальник. Удар… Еще удар… И еще… А потом отпустил уже бездыханое тело. А умывальник покрылся трещинами, и от него отвалился один кусок. «История повторяется. Scheiße!». Адреналин отступил, и огнестрельное ранение дало о себе знать. «Ладно, возьму пистолет. Если П-3 угрожает опасность, то я единственный, кто сможет ему помочь». Подобрав пистолет и прикрыв ранение рукой, он вышел из туалета. А когда вернулся в актовый зал, то увидел следующую картину: четыре инквизитора окружили привязанного к стулу Сергея, на лице которого красовались кровоподтеки от побоев. Похоже, его пытали. «Надо освободить его. Но хватит ли у меня сил, чтобы замедлить время?». — Ну, а теперь расскажешь, кто еще из твоего окружения является вампиром, кроме Штока? — в злости спросил один из инквизиторов и подошел ближе к пленнику. — Ничего, блять, больше не скажу. Я уже рассказал вам все что знаю, — огрызнулся П-3 и получил за это кулаком по лицу. — ВРЕШЬ! — Ебучие пироги! Я правда больше никаких вампиров не знаю! «Das reicht! Я не намерен больше это терпеть!». Михаэль напрягся и замедлил время. Окружение размылось, но это не помешало подойти к Сергею и развязать его. Когда путы, наконец, спали, он отключил сверхспособность, и майор встал, достал свой питолет и принялся стрелять в инквизиторов. — Миш, спрячься! — приказал он. Но немец не послушался и тоже начал стрелять. Часто промахивался, но все же смог одному инквизитору попасть в колено. На этом патроны закончились — и он выронил пистолет и схватился за рану. Собрав остаток сил, спрятался между рядами сидений. А Нечаев, тем временем, добил последнего инквизитора выстрелом в голову. Наступила тишина, прерванная лишь тяжелым дыханием раненого Штокхаузена. — П-3, — полушепотом позвал он его, — они все знают. Знают о нашем обмане. Wir sind gefickt, товарищ майор! — Да уж, беда, — Сергей аккуратно взял Михаэля на руки. — Не трать силы на разговоры. Я отвезу тебя в больницу. — Время играет против нас. Расскажите обо всем Матери. Она должна принять меры, — и потерял сознание.

***

Оставив Михаэля в больнице, Сергей отправился к Матери и рассказал ей о происшествии в клубе. — Инквизиция? В Лунном? — удивилась она. — Не верю. Как они могли объявиться в Лунном, если поселок полностью изолирован от Коллектива еще с самого начала своего существования, и о нем никто не знает? — Не знаю. Может, они как-то выследили Йозефа? Ведь за ним шли. А меня пытали, — майор указал на кровоподтеки на своем лице. — Выбивали у меня информацию о нем. Ну, и о других вампирах, которых я знаю. — Надеюсь, в живот не били? — Нет, не били. По лицу, в основном. Да и важно ли это сейчас? Если Инквизиция заинтересовалась еще и оборотнями, то Лунный в опасности! Надо срочно что-то предпринять. — Маленькая группа чужаков, особенно успешно ликвидированная тобой, ничего плохого поселку не сделает. Возможно, она даже случайно сюда забрела. Я ничего не предприму, пока не получу доказательства того, что инквизиторы действительно нами заинтересованы. — Ну, тогда не удивляйся, если население Лунного резко сократится. Помяни мои слова. Ведь я единственный, кто знает больше об инквизиторах и знает, как им противостоять. С этими словами Сергей покинул дом Матери, оставив ее наедине с полученной информацией. А когда вернулся домой, то его ожидал сюрприз. — Петров?