VAMP-A3

«Запуск Коллектива 2.0 запланирован на 10 сентября» «Запуск Коллектива 2.0: программа мероприятий, адреса пунктов П-вакцинаций и др.» «Они лишат нас работы: В США проходят массовые протесты против запуска Коллектива 2.0» Был теплый осенний день. Все Предприятие 3826 суетливо готовилось к волнительному событию — долгожданному запуску Коллектива 2.0. Из-за этого участились проверки не только от политбюро, но и от самих руководителей Предприятия. И к одной такой проверке готовился сам Михаэль Штокхаузен, заместитель гендиректора. Он находился у себя в кабинете и прихорашивался перед зеркалом. Надо ведь после длительного больничного предстать перед советским народом во всей красе! Михаэль настолько сильно изменился за лето, что ему пришлось полностью сменить свой гардероб, поскольку весь предыдущий, в том числе излюбленный темно-синий костюм, висел на нем мешком. Немец придирчиво рассмотрел себя в зеркале, поправил новенький костюм, уложенные кудри. Вроде бы все устраивало. Только вот свежий шрам от укуса на шее портил весь вид. Было дело: угораздило Михаэля застрять в одном лифте с вампиром, да не абы с каким, а с самим академиком Дмитрием Сеченовым. Заместитель пожертвовал своей кровью, чтобы накормить начальника и с помощью его сверхсил выбраться на свободу. Он пробыл без сознания примерно сутки. Сначала ему перелили настоящую кровь, но в банке снова возник дефицит, из-за чего добавили синтетику, которая оказалась малоэффективной при большой кровопотере: она очень долго копировала данные настоящей, а за это время пациент мог и вовсе скончаться! Головная боль, головокружение, тошнота и обмороки были для Михаэля постоянными спутниками. До тех пор, пока к нему не пришла помощь оттуда, откуда он совсем ее не ждал. Сергей Нечаев, докучливый майор П-3 и по совместительсту новоиспеченный любовник заместителя гендиректора, просил ученых мужей сделать его донором для Михаэля. Они идеально подходили друг другу по группе крови, но было одно большое «но». Сергей был оборотнем, в его крови содержался мутаген. И если перелить его жизненные соки смертному, то тот может обратиться. Поэтому Сеченов и Захаров сначала отказали Нечаеву в этой просьбе, но потом, взвесив все за и против, нехотя согласились. Донорская кровь была отправлена на предварительную очистку и сперва протестирована на подопытных, чтобы убедиться в отсутствии следов мутагена. У Сергея сердце сжималось при виде бледного, слабого, изнеможденного возлюбленного, у которого теперь не оставалось сил на то, чтобы по классике разбрасываться очередными колкостями. Голова кружилась и ужасно болела, накатывала слабость, к горлу подступала тошнота, но Михаэль все это терпел. Терпел он еще и компанию Сергея: тот пытался разговорить его, развеселить, накормить чем-нибудь легким, — в общем, привести в чувство. Но все тщетно: пока ему не перельют новую порцию крови, положительной динамики ждать не стоит. Однажды Нечаев пришел к Штокхаузену такой же бледный, изнеможденный, но счастливый и заявил, что он, наконец-таки, стал для него донором крови. И сказал это перед тем, как упасть в обморок. Пришлось нажать на тревожную кнопку. Но в этих воспоминаниях были и положительные моменты. Вот день-икс настал. Кровь П-3 после очистки стала пригодна для переливания, и Михаэлю, наконец, была проведена соответствующая процедура. Тело налилось долгожданными жизненными соками, вернулась энергия, проснулся аппетит. Предыдущая симптоматика стала беспокоить реже, чему немец был несказанно рад. Правда, все равно пришлось пичкать свой организм железосодержащими лекарствами, но, благо, уже вне больничных стен. После выписки из больницы Штокхаузен первым делом сдержанно выразил благодарность Нечаеву. Почему сдержанно? Потому что они тогда были на публике, и страстные поцелуи двух мужчин выглядели бы как минимум странно. Поэтому после работы Михаэль уединился с Сергеем в служебной квартире и отблагодарил его сполна сквозь ласки, крики и стоны от удовольствия. Штокхаузен отбросил все эти воспоминания прочь и натянул ворот водолазки повыше (не май-месяц на дворе), чтобы спрятать шрам. Удовлетворенный своим видом, он схватил трость и поспешил покинуть «Челомей». Ведь сейчас ему предстояло проверить готовность роботизированного театра имени Майи Плисецкой к величайшему событию.

***

— О, Михаэль, рад видеть тебя в добром здравии! — Стефан Ласточкин, директор театра, встретил своего друга с распростертыми объятиями. — Хотя при нашей последней встрече, а точнее, до того самого сбоя ты был на пару тонов румянее. Прихворал, небось? — Что ты, Стефан, со мной все в порядке, — Михаэль улыбнулся и похлопал приятеля по плечу. — Тебе лучше побеспокоится о кое-чем другом. Как здесь продвигается подготовка к запуску Коллектива 2.0? — У нас все замечательно. Мы провели генеральную репетицию, все выучили, отточили, повторили. Готовы проштудировать все по 9 кругу, правда, девочки? — Стефан обратился к балеринам, немногочисленным выжившим после сбоя. Их вид говорил сам за себя: они очень устали, а одна из них и вовсе завалилась с храпом на диван. — Вижу, — Штокхаузен скептически осмотрел балерин. Потом с сарказмом добавил: — Они прям в полной боевой готовности! — он обратился к Ласточкину. — А если серьезно — дай им отдохнуть. У нас в советском обществе все равны, но против природы не пойдешь. Ты не представляешь, как хрупок женский организм… — Виноват, виноват, — театрально взмахнул руками директор и встал на колени. — Как я могу загладить свою вину? — Пожалуйста, не при посторонних, — возмутился Михаэль, когда Стефан намеревался расстегнуть ширинку его брюк, и перехватил его шаловливые руки. — Приват, значит? Тогда прошу за мной, mon ami. И мужчины удалились в кабинет директора.

***

«Обсуждение» подготовки к запуску заняло больше времени, чем немец расчитывал. Узнав все необходимое, он поспешил обратно на «Челомей». Весь путь от кабинета до выхода из театра Михаэля не покидало ощущение, что за ним кто-то следил. Он только и делал, что боязливо оборачивался и обнаруживал лишь пустоту. Но чувствовал, что что-то должно было произойти. На полпути к выходу Михаэль услышал истошный женский крик из ближайшей гримерки. Он остановился, обернулся и подумал: стоит ли вмешаться или убежать прочь? Но любопытство пересилило страх — и немец заглянул в гримерку. На полу лежала балерина без сознания. Михаэль бегло ее осмотрел: бледный кожный покров, четкие синие вены, темные круги под глазами — все говорило о том, что она мертва, но температура ее тела была довольно высокой. Он попытался привести ее в чувства, но безуспешно. Вдруг неожиданно балерина дернулась, забилась в конвульсиях начала издавать странные булькающие звуки. Михаэль отошел от нее на пару шагов. Страх неизвестности охватил его с ног до головы, и он взял покрепче трость и приготовился нанести удар. Но конвульсии прекратились так же внезапно, как и начались, — и балерина, кряхтя, встала. Она посмотрела на Михаэля пустыми стеклянными глазами, а потом внезапно кинулась на него. Тот не успел среагировать — и девушка вонзилась своими острыми клыками в его шею, прямо в тот самый шрам, и принялась медленно поглощать жизненные соки. Михаэль чувствовал, как силы покидали его, но он взял свою волю в кулак и оттолкнул балерину от себя. Девушка отпрянула ненадолго и с нечеловеческим воплем снова набросилась на него, но немец ответил ей ударом тростью по голове. Удар… Еще удар… Еще… И еще… Пока к его ногам не рухнуло уже бездыханное тело. «Mein Gott, я убил человека!» — мозг прошибло осознание произошедшего, руки нервно затряслись, и Штокхаузен нафантазировал себе, на сколько отправится в ссылку за убийство (и срок этот был немаленький), как скоро там прознают о его сексуальной ориентации и выпустят по УДО вперед ногами. Михаэль, добавив к своему немалому сроку еще пару лет за сокрытие преступления, судорожно вытер кровь с трости носовым платком и спешно покинул гримерку. Из соседних гримерок выскочили такие же обезображенные балерины, движимые кровавыми инстинктами, и их роботизированные коллеги. Увидев такую толпу, Михаэль понял, что один не сможет им противостоять, и как можно быстрее побежал в кабинет директора. Там был скрытый скоростной лифт, ведущий на поверхность. «Они чем-то заражены?». Зараженные, почуяв запах крови, последовали за своей жертвой, хромая, кряхтя и издавая странные роботизированные звуки вперемешку с утробными. Кто-то передвигался медленно, кто-то быстро. Штокхаузен испугался и заперся в кабинете директора. Хозяина кабинета не было, и неизвестно, хорошо это или плохо. «Думаю, это задержит их на какое-то время, — он отдышался, попытался усмирить свое бешено колотившееся сердце и осмотрелся. — Теперь надо найти турболифт». Михаэль знал, что в случае чрезвычайной ситуации служба безопасности откроет все потайные ходы. Но все было закрыто, значит она не успела среагировать. Пришлось сквозь маты и проклятия искать скрытую панель турболифта самостоятельно. В дверь уже ломились, а Михаэль все еще не нашел выход на поверхность. Тело прошибло холодом, сердце снова бешено заколотилось. Он уже почти нашел панель, но вдруг дверь выломали — и в кабинет вошли зараженные робо-балерины. Одна из них схватила Михаэля и прижала его к стене. Жгутики из ее ладони переплелись со жгутиками устройства «Мысль» — и началась передача неизвестных файлов. Этот поток информации казался немцу бесконечным. Файлы, которые брандмауэр Коллектива посчитал зараженными, бесцеремонно проникали в систему, погружаясь все глубже и глубже в полимер. Естественная защита не выдержала такого напора и просто отключилась. Мозги вскипели, голова начала невыносимо болеть. «Scheiße! Вот что это было», — подумал Михаэль перед тем, как потерять сознание.

***

— П-3, сынок, случилось ЧП! — раздался взволнованный голос Дмитрия Сергеевича в эфире. — Слушаю, Волшебник, — отозвался Сергей, когда прогуливался по улицам платформы «Икар». — В театре произошел локальный сбой. Роботы вышли из-под контроля… снова. Я отправил туда программистов и инженеров, чтобы отключить объект от «Узла» и выяснить причины сбоя. — Так, а что мне делать, шеф? — В театре твой горячо любимый Михаэль. С момента сбоя он перестал выходить на связь. Сердце Сергея пропустило один удар. Неужели его возлюбленный находился в опасности? А что, если он погиб? А если не погиб, то получил серьезные увечья и стал инвалидом на всю жизнь? А что, если он выжил и спрятался в каком-нибудь закутке, где не ловила связь? Нечаеву очень хотелось верить в лучшее. — Найди и вытащи оттуда Михаэля. Передай его медикам, если он пострадал. Я думаю, к твоему прибытию все тамошние роботы будут отключены, но некоторые из них могут быть еще активны. Так что будь осторожен и пользуйся потайными ходами. — Вас понял, шеф. Немедленно приступаю к выполнению задания, — ответил по уставу Сергей, завершил сенс связи и помчался к ближайшему «Комару». Тихо пробубнил: — Ебучие пироги!

***

К моменту прибытия Сергея вся территория театра была отцеплена. Спасатели выводили пострадавших и передавали их медикам скорой помощи, «Терешковы» давали показания милиционерам. Поначалу Сергея не пустили на отцепленную территорию, но корочка майора КГБ решила все проблемы — и он смог пройти. «Так, теперь надо найти потайные ходы, но где и как их открыть?» — задумался П-3. Он обшарил все немногочисленные «Груши» и выяснил, что эти ходы управляются из крыла службы безопасности и открываются все разом только в случае чрезвычайной ситуации, но их также можно открыть по отдельности, используя скрытые панели. Осталось только найти это крыло. Сергей минут 15 плутал по театру, ориентируясь по планам эвакуации, и, наконец, нашел крыло СБ. Но вход можно было открыть только с помощью ключ-карты. Нечаев пошарился в карманах ближайших трупов, нашел наспех нарисованную схему потайных ходов и стал перед выбором: найти ключ-карту и открыть все ходы сразу или воспользоваться схемой и открыть их по отдельности, что займет время? Он отдал предпочтение первому варианту, но сразу понял, что поиски ключа займут еще больше времени, нежели следование по схеме. Поэтому выломал дверь телекинезом своей боевой перчатки. «Теперь осталось найти панель управления и нажать на тревожную кнопку». Сергей увидел большую красную кнопку с надписью «Тревога» и без раздумий ударил по ней. Но оказалось, что это была не кнопка, а лампа, и П-3 разбил плафон и порезался. Кровь тонкой струйкой потекла по ладони, это и привлекло внимание зараженных неподалеку. По крайней мере, только одной балерины. Она выглядела, как мертвец, но ее взгляд был вполне себе осознанный. «Волшебник ничего не говорил мне про… зомби? Это зомби? Не похоже». — Товарищ майор, не сочтите за наглость и угостите меня своей кровью! — балерина рухнула перед Сергеем на колени и вцепилась в его униформу. — Пожалуйста! — Кровью? Дамочка, вы вампир, что ли? — Похоже, что да. Мне срочно нужна кровь. Я слизывала ее с пола, со стен, но этого оказалось мало. Меня ужасно ломает и знобит. Пожалуйста, дайте мне испить немного вашей крови — и я помогу вам, чем смогу. П-3 посмотрел на свою окровавленную руку и все же дал вампирше напиться. Пара умеренных глотков — и она, почувствовав полное удовлетворение, отступила. — Спасибо вам огромное, товарищ майор. Я чувствую себя намного лучше, — балерина улыбнулась. — Вам помочь? — Да, мне бы не помешала помощь, — Сергей почесал затылок. — Мне нужно срочно найти доктора Штокхаузена. — О, я видела его мельком. Он, кажется, шел в сторону кабинета директора. Я знаю кратчайшую дорогу через потайные ходы, но они все закрыты. Они откроются по сигналу тревоги, — она посмотрела на разбитый плафон, потом — на окровавленную руку Сергея и звонко рассмеялась. «У нее нет клыков. Странно. Может, еще не выросли». — Да, признаю, неловко вышло, — П-3 развернул схему и показал балерине. — Покажете дорогу? Она взяла его окровавленный палец и провела по клочку бумаги — и нарисовалась дорога до кабинета директора. Девушка, снова рассмеявшись, нажала на тревожную кнопку и, изящно поклонившись на прощание, просто исчезла. И Сергей под сопровождением рева сигнала тревоги поспешил в кабинет директора. Он очень надеялся, что застанет Михаэля живым и невредимым.

***

— М-Мишутка… Тело прошибло холодом, сердце на мгновение забыло, как биться, ноги не выдержали — и Сергей рухнул на пол и пополз навстречу своему возлюбленному. Он осмотрел его: мертвецки бледная кожа, разодранная до крови шея, нерабочая «Мысль», довольно высокая температура. «Понятно, почему ты не выходил на связь». — Миш, прошу, не умирай… опять, — Нечаев схватил Штокхаузена и прижал его ближе к себе. — Прости меня, я должен был быть рядом, — и заплакал. — П-3, сынок, ты нашел Михаэля? — раздался из боевой перчатки обеспокоенный голос Дмитрия Сергеевича. — Нашел, — всхлипнув, ответил Сергей. — Живой? — Живой, только очень горячий… и без сознания. — Немедленно передай его скорой помощи, а сам возвращайся на «Челомей». Твоя работа здесь выполнена. — Будет сделано, шеф! — и сеанс связи завершен. Сергею очень не хотелось отпускать Михаэля. Он вытер непрошенные слезы, бережно взял его на руки и двинулся в сторону турболифта. — Я обещаю, мы узнаем, что произошло, — заговорил твердо и сделал шаг вперед, — и найдем того, кто это сделал.