Совершенство...

— Ла-пу-ля! — хриплый голос с низким грудным рычанием растягивает любимое прозвище, с наслаждением смакуя каждый звук. — Выходи! Я не кусаюсь! Чон У хмыкает, усмехаясь.

«Ага! Как же!»

Загадочный вирус ведёт себя поразительно избирательно. Одних обращает в кровожадных монстров из трешовых ужастиков, других наделяет суперсилами, возводя в ранг «особенные заражённые». Ну, а некоторые счастливчики и вовсе становятся безэмоциональными биороботами. Весёлая жизнь настала! Мун Джо везёт. Он даже не мучается, когда монстр внутри него полностью подчиняет себе его волю. Напротив, с каким-то сумасшедшим восторгом следит за своим стремительным преображением. Превращаясь в нечто, чей пустой взгляд заставляет кровь стыть в жилах. Оно не удивительно. Мун Джо впервые в жизни чувствует себя цельным. Наконец-то приходит в согласие с собой. Чон У же вот уже тринадцатый день шатается по пустующим коридорам проклятого «Эдема», то и дело натыкаясь на разодранные в клочья трупы жильцов с разорванными грудными клетками и безразлично сплёвывая на них кровь, заливающую нос и рот. Временами прячется от разгуливающего по этажам монстра, игнорируя странное вожделение своего внутреннего существа при одном взгляде на него…

«Какой мужчина! Почему мы прячемся? Он ищет нас! Он любит нас!»

— Заткнись! — шипит Чон У. И так каждый день… Но сегодня… — Ла-пу-ля…, — снова зовёт голос. В нём слышно кокетливое ехидство и дикий голод, провоцирующий неконтролируемый страх. Чон У сидит в тёмном углу, затаив дыхание. Он один. Абсолютно беспомощный. Ему никогда не вылезти из этого Ада. «Просто слушай меня!» — с каждым словом голос внутреннего монстра становится чётче, сильнее. Внезапно вязкий страх исчезает. Что-то тёмное и яростное наполняет измученное борьбой тело, ломая, кромсая на мелкие куски. Сознание бьётся в агонии, пытаясь уцепиться за ускользающие воспоминания о… нормальной жизни. О том, что когда-то Чон У был обычным парнем, мечтающим о светлом будущем. А потом … тишина. Блаженная пустота заполняет душу, не оставляя ни капли сожаления. Всё, что было важным, становится бессмысленным. Значение имеет лишь чарующий голос, продолжающий повторять нараспев ненавистное обожаемое прозвище. — Ла-пу-ля! Чон У встаёт на ноги, стряхивая с себя прилипшую пыль. Отстранённо подмечает нездоровую синеву собственной кожи и ощупывает впалые щёки, почти раня пальцы об острые скулы. В зеркало намеренно не смотрит, так как знает: отныне его ничего не волнует. Кроме…

«Мы понравимся ему? Или мы слишком… никчёмны?!»

Мысль прерывает голос, прозвучавший совсем рядом: — Ла-пу-ля! Я чувствую твой запах! Выходи… Чон У глубоко вздыхает. И делает уверенный шаг, распахивая настежь дверь своей комнаты и встречаясь… с кошмаром из людского подсознания. Мун Джо красив. Жутко прекрасен. Отвратительно неотразим. Некогда белоснежную кожу покрывает чёрный хитиновый панцирь. Длинные когти нетерпеливо царапают дверной косяк, оставляя кривые полосы. Изящный хвост с шипами и смертельным жалом на конце взволнованно выписывает круги в густом воздухе, норовя одним взмахом снести несчастному встречному голову. Лишь бездонные глаза и кривая ухмылка по-прежнему раздражают своей неземной красотой, приводя в щенячий восторг:

«Ты голоден, любимый? Мы готовы отдать тебе всю свою плоть! Только скажи!»

Чон У буквально чувствует, как глотку разъедает… урчание. Оно поднимается из самой груди и вырывается изо рта вместе с судорожным выдохом. Чон У трепещет, когда касается ладонью ледяной щеки. Чувствует мягкое движение полных губ под пальцами. Они ласкают тёплую кожу с жгучей жадностью, клеймя выжженными кислотой метками. А привычно пустые глаза глядят с непривычным голодом. — Поцелуешь или съешь? — тихо спрашивает Чон У. Он не испытывает ни малейшего ужаса. Только пьянящее восхищение и чувство изнуряющей нужности. Мун Джо не произносит ни слова. Удивительно бережно подхватывает парня на руки. И впивается в губы жёстким поцелуем, с довольным рычанием слизывая с обожжённой нежной кожи кровь. Когтями неистово дерёт лихорадочно горящую плоть, любуясь кровавыми струйками, создающими причудливые узоры на тонком теле. Хвостом обвивает плавный изгиб талии, прижимая к себе вплотную. А кончиком жала осторожно теребит ложбинку меж тощих половинок, неторопливо проникая в возбуждённо сжимающийся вход, толкаясь с грубым напором и впитывая протяжный стон. Чон У задыхается. Но не прекращает целовать, играя языком с маленьким зубастым грудоломом, нежно поглаживая его, как милого котёнка. Выгибается в цепких руках, скользя напряжённым членом по хитиновой шершавости кожи, звонко мыча. Обнимает за шею и упирается пятками в бока, призывая к действию. Сходит с ума от вкуса и запаха чужой крови и слюны, обжигающей губы. — Мун Джо, пожалуйста! — скулит Чон У. И чувствует, как тонкий скользкий хвост сменяется мощным стволом, со всего маха входящим во всю длину, вырывая ошеломлённый вскрик. Нежные стенки трещат от натуги, силясь принять огромного монстра. Но боли Чон У не чувствует. Лишь ощущение, что его разрывает на куски. Но это… приятно… Нужно… Мун Джо двигается резко, но завораживающе грациозно. Вбивается в податливое тело грубыми ударами, раздирая в лоскуты обволакивающую его дырочку. Вжимает в себя, пачкая влажную кожу кровью и кислотой. С утробным урчанием вылизывает тихо стонущий рот, украшая губы кровоточащими трещинами. Вонзает зубы глубоко в шею, с удовольствием слизывая горячую сладкую жидкость и тошнотворно хрустя оторванным куском мяса вместе с кожей. Переходит на бешеный темп, теперь безжалостно насаживая на себя до упора, тараня греющий кровяными подтёками анус. И упивается громкими криками, довольно порыкивая: — Лапуля, ты такой вкусный! Чон У ловит себя на мысли, что горит от наслаждения, окатившего беспощадной волной. И с облегчением думает, что… уподобился своему божеству. Ведь страсть монстра не сжигает его, а даёт новые силы. Совершенствует бренное тело, подстраивая под себя. Даёт то, чего так не хватало Чон У — внимание, тепло, заботу и… любовь...

Да, Мун Джо любит его. Любого. Любил слабым человеком. И любит никчёмным монстром.

А если Совершенство избрало его, то почему Чон У должен подвергать сомнению мудрое решение Божье? Сейчас, дрожа в ломающих рёбра объятиях, чувствуя нестерпимый жар, разливающийся внутри и разъедающий внутренние органы, ощущая ласковые поцелуи на щеках и спёкшихся губах и выплёскиваясь с громким стоном на прижатый к нему живот, окропляя чёрный блестящий хитин созвездием Млечного пути, Чон У с умиротворением признаётся себе: — Человеческая жизнь бессмысленна. Но её стоило прожить. Чтобы в конце обрести смысл…