О чём молчит моя Вэньчэн

Громкая музыка сотрясала воздух, тяжелый бас пробирался под кожу, заставляя тело двигаться в такт, даже если ты этого не хотел. Воздух пропитан алкоголем, духами и горячим дыханием сотен людей, ищущих что-то — удовольствия, приключений, забвения или же животного адреналина. Боми двигалась на танцполе, словно кошка, изгибаясь в ритме бита. Её коротенькая кожаная юбка ловила вспышки разноцветных софитов. Чулки на длинных ногах блестели в свете неоновых ламп, а кружевной топ будто специально был создан для того, чтобы притягивать взгляды. Она знала, что выглядит чертовски сексуально — и уверенно этим пользовалась. — Господи, да тут же одни дети, — прошипела она, отталкивая ладонь какого-то студента, который решил, что может схватить ее за талию. Его дружки сзади захохотали, тыча в бедолагу пальцами, но Боми даже не обернулась. Она не была из тех, кто тратит время на мелочь. Лиса оценивающе оглядела толпу. На первом этаже делать было нечего — одни тусовщики Хондэ, обдолбанные или напившиеся дешевыми коктейлями, уже готовые валяться в клубных туалетах. Ей нужен был кто-то другой. Кто-то, кого можно было бы провести мимо него. Показать, что она может лучше. — Боми, ты меня сейчас убьешь, — донесся измученный голос Джи Ён. Китаянка была полной противоположностью подруги: низкая, потерянная среди бушующей толпы, еще и в старых Vans, которые явно выбивались из этого мира блеска и соблазна. Боми обняла ее сзади, притянув ближе. Коварные ладони опустила на чужие груди. — Ну же, Джи Ён-и, ты выглядишь так, будто пришла сюда на казнь. Расслабься! — Я не умею танцевать… —  девушка попыталась возразить, но ее голос утонул в громких басах, из-за чего она тяжело выдохнула. — Да плевать, тут тоже никто не умеет. Посмотри на вот этого типа! — Боми кивнула на парня неподалеку, который с таким энтузиазмом дергался в такт, что казалось, он проводит древний ритуал по изгнанию демонов. Джи Ён хмыкнула, но так и осталась напряженной. Она не привыкла к таким вечеринкам. Когда-то она приходила в клубы не танцевать и развлекаться, а вести дела. Именно в этих местах она встречала людей, чьи руки под столам сжимали стволы и кинжалы, а не жалкие самокрутки. Тогда Джи Ён часами зависала в закрытых VIP-комнатах, слушая разговоры, которые пожелала бы навсегда стереть из своей памяти. А сейчас Джи Ён была там, среди тех людей, которых элита считает мусором. Мимо прошла заливистая компания парней. Кто-то из них задел ее запястье, слишком настойчиво провел пальцем по коже. — Эй, малышка, может, уйдем отсюда? — послышался голос с легким акцентом. Джи Ён передернуло. Она взглядом нашла Боми, но та в этот момент уже стряхивала с себя очередного ухажера. — Руки убрал, — китаянка поняла, что на этот раз прийдется самой разбираться. Грубо выдернула свою ладонь, но парень только ухмыльнулся. — Да ладно тебе, не будь такой недотрогой… Его пальцы снова потянулись к ней, но… На этот раз Джи Ён не отступила. Никто не смеет так с ней обращаться. Может, она бы и стерпела, будь трезвой… но не сейчас. Не в эту секунду и не в этом мерзком месте. Ее пальцы молнией сомкнулись на запястье незнакомца, и прежде чем он успел понять, что происходит, она резко вывернула его руку в неестественном направлении. — Ай, да что за?.. — незнакомец попытался вырваться, но Джи Ён уже шагнула вперед, вдавливая его пальцы вниз — в противоположную от нормального сгиба сторону. Боль на мгновение свела его лицо, но он тут же дернулся, второй рукой целясь ей в плечо. Плохо. Слишком медленно. Джи Ён скользнула в сторону, подставляя под удар свое предплечье. «Локтевая защита». И в этот момент его рука скользнула мимо, теряя траекторию. Она использовала это — короткий, быстрый толчок в колено сбил его с ног, и парень с громким глухим звуком рухнул на пол. — О-о-о! — заголосили его дружки, кто-то даже зааплодировал. — Ха-ха-ха! Видели?! Его та девка уложила! — А малышка походу из якудза!!! Ха-ха-ха!!! Толпа ахнула, а кто-то уже достал телефон, чтобы заснять происходящее. Парень попытался вскочить, но шагнула вперед уже Боми. Она опасно нагнулась над ним, протягивая с надменной усмешкой: — Ну вот, а ты говорил, что она недотрога. Кажется, тебя только что пиздец как тронули, дорогуша. Толпа взорвалась смехом, и парень, чертыхаясь, отполз в сторону, слишком униженный, чтобы продолжить разговор. Он попятился, пробормотав что-то насчет «шлюх», но Боми только рассмеялась ему в след. — Ты в порядке? — лиса нервно развернулась к подруге. — Да. Я просто…  — Джи Ён почувствовала, как стало трудно дышать. Сердце учащенно застучало, а пальцы начали подрагивать. — Здесь грязно. Я хочу уйти.

***

Толпа еще немного гудела после сцены на танцполе, но Джи Ён будто уже и не слышала этого. Ей было все равно. Она просто чувствовала, как ладони горят после захвата, как внутри еще бушует остаточный адреналин. — Ты так охуенно его повалила! Боевая Принцесса Вэньчэн! — Боми приобняла подругу за плечи и подтолкнула к бару. — Ну что, заслужили по коктейлю? Китаянка вздохнула, но не стала спорить. После активностей на танцполе соджу выветрилось, и совершенно не было настроения пить. Но после той драки… — Какой коктейль? Закажи мне двести грамм виски.  — И как я тебя потом до дома дотащу после?! Они устроились у барной стойки, когда Боми вдруг резко напряглась. — Вот блядь. Джи Ён повела взглядом следом за головой подруги.  Он. Парень, из-за которого она на так вырядилась на эту вечеринку. Тот, с кем поссорилась. У Ин был неподалеку, у другой стойки. Его татуированная рука лежала на талии какой-то незнакомки, спускаясь всё ниже и ниже. Коварные пальцы вцепились в край её коротенького платья, губы скользили по уху вместе с проворным, разводенным языком. — Недолго он скучал… — пробормотала Джи Ён. — Да мне поебать, — слишком резко ответила Боми и тут же выпрямилась, когда к ним подошел незнакомец. В серых брюках. — Добрый вечер. Перед ними встал парень, явно чувствующий себя здесь королем. Черная рубашка была расстегнута на две пуговицы, дорогие часы блеснули в свете барных ламп. Он улыбнулся, посмотрел на Боми, и взгляд его был полон наглого, уверенного интереса. — А Вы именинник, да? Господин Чо Док Бон… — Боми тут же сменила тон, ее голос стал мягче, игривее. Парень усмехнулся. — Можем перейти на панмаль, если Вам так комфортнее. — Ох, — Боми проводит длинным ноготком по своей ляжке, — не смущайте так, господин. Искра. Они оба почувствовали ее. Боми чуть склонила голову, кокетливо облизнула губы. — Или я могу звать Вас просто Док Бон? — Как душе такой шикарной женщины угодно, — парень хмыкнул, наклоняясь ближе. — Тогда позволь мне пригласить тебя… Выпьешь со мной? Боми сделала вид, что задумалась, но в лисьих очах заплясали озорные искры. — А что ты мне предложишь? — Только лучшее, конечно. Они продолжали игру — взгляды, случайные прикосновения, легкие улыбки. Джи Ён уже не слушала, но чувствовала на себе прожигающий взгляд. Чо Док Бон. Племянник Чо У Джина. Парень время от времени поглядывал на нее через спину Бомс, и китаянке это не нравилось. Она косилась на него в ответ, а потом и вовсе отвернулась, сосредоточившись на стакане с виски. Она не хотела быть частью его игры, не хотела быть здесь, среди этой суеты. — Может, нам стоит пригласить и твою подругу? — не сдается племянник босса.   И его планы тут же рухнули, когда Джи Ён залпом влила в себя алкоголь, агрессивно бухнула стеклом по барной стойке и поднялась со своего места. — Я пойду, — холодно бросила и направилась к лестнице на второй этаж. Боми едва обернулась, всё еще улыбаясь парню. — Ты куда?! — К нашим. Джи Ён окончательно развернулась и направилась к лестнице: больше не было смысла сидеть здесь. Она слишком устала от чужих взглядов, постороннего флирта и столь непривычных ей эмоций. Сегодня ночью Джи Ён хотела лишь одного — не чувствовать. Но она ещё не знала, что то блядское виски лишь подбросит дров в пламя, которое она так отчаянно пыталась погасить.

***

Боми улизнула из VIP-комнаты, расправляя топ, лямка которого слегка сползла с плеча.  Душно. Скучно. Одно и то же. Она провела в той элитной компании почти час, слушая гнусные разговоры владельца клуба и его друзей. Мужчины, полные себя, дорогие напитки, игры в значимость. Боми думала, что просто сойдет там с ума. Ей не хватало какого-то ребячества, не хватало тупых шуток и подколов, не хватало яда и пассивной агрессии, которую не позволяли себе те шишки. — Скучные ублюдки… Брюнетка направилась дальше по коридору, на ходу прочесывая пальцами волосы. Она планировала просто дойти до туалета, умыться, может, поправить макияж. Чтобы не чувствовать себя столь напряженно и душно. Но потом… в тени она увидела их. За дальним столиком в углу сидел змей.  И рядом с ним — та незнакомка в коротком платье. На коленях. Голова девушки едва заметно двигалась, а его рука лениво лежала на ее затылке. Он был полностью расслаблен. Нагл. Абсолютно доволен собой. Боми застыла. Что-то внутри взорвалось, раскаленное, опасное. Она не отводила взгляда, чувствуя, как гнев медленно разливается по венам. Боль? Обида? Нет. Только злость. И, конечно, она не смогла пройти мимо. — Совесть-то не мучает такими вещами в публичном месте заниматься? Хоть бы в кабинке закрылись… — ее голос прозвучал достаточно громко, чтобы У Ин услышал. Парень медленно повернул голову, лениво, с ехидной усмешкой. Девушка между его ногами дернула головой, слегка подавившись, но он только тихо на нее цыкнул: — Блять, чё ты остановилась? Соси давай, заебала, — У Ин тяжело выдохнул. Поправил ворот белой рубашки и снова повернулся к Боми. — Может, уйдешь? Я так-то занят, если не заметила. Он показательно махнул свободной рукой на голову незнакомки между своими ногами, что начала заглатывать его член ещё усерднее.  Боми склонила голову набок, ехидно приподняв уголки губ, окрашенных в бордовый. — Ты главное болячку не подцепи, шлюхан. На морде змея дрогнула усмешка, но темные глаза остались холодными. — А тебя это волнует? Не тебе же сосут, вот и не пизди.  Боми окинула девушку на коленях равнодушным взглядом. Та даже не смотрела на них, сосредоточенная на своём «занятии». — Меня? Нет, — Боми ухмыльнулась, делая шаг ближе. — Просто думала, что у тебя хотя бы вкус есть. Она не дала ему ответить. Просто развернулась и ушла, услышав напоследок нарочно громкое: — Ага! Член именинника же слаще, да, Бомс?! И в этот момент к лисе пришло озарение. Она была действительно довольна собой, ведь поняла, что… У Ин видел.  Он видел её с владельцем "NOVA", видел, как тот богач в смокинге ухаживал за ней.  Боми щерится, заправляет длинную прядь за ухо. — Ху-ху-ху… кажется, один ужик только что у меня знатно соснул… 

***

В VIP-зоне было тише — не такой душный хаос, как внизу, но гости всё равно ощущали вибрации клуба. Приглушенные басы просачивались сквозь стены, будто пульс ночи бился прямо под кожей "NOVA". В центре стола стояло несколько бутылок, бокалы — полупустые, позабытые в разговоре. Громкие голоса, смех, приглушённый свет. Здесь было уютно, но в воздухе уже чувствовались нотки опьянения. Гын Хо, ведущий местного бойцовского клуба, откинулся на спинку дивана и, ухмыляясь, наблюдал за сценой напротив. Джи Ён, перебравшая с виски, яростно боролась за бутылку. — Отдай! — её стальной голос был чуть охрипшим, пальцы сжались на стекле, но Джокер держал крепко. Ха Джун, как всегда спокоен, холоден, невозмутим, но при этом же и смущен поведением подруги под боком. — Тебе уже хватит… Джи Ён дёрнула бутылку на себя, но он не отпустил. — Ты хочешь подраться?! Она что-то агрессивно пробормотала, но её слова только смешались в туманную кучу китайских тональностей. — Джи Ён, вспомни корейский, пожалуйста. — Я сказала, что ты… или я… или… ох… — она снова перешла на понятный коллегам язык, но потом сбилась, раздражённо взмахнув рукой. — Кто-нибудь понимает, что она несёт? — спросил Гын Хо, чуть посмеиваясь. — Вряд ли, — кинул его товарищ сбоку. Это был именно тот парень, которому китаянка втащила коленом в свой первый рабочий день в клубе. Поэтому он целый час подозрительно косился на девушку, иногда вздрагивая от недоброго взора светлых очей перед собой.  Джокер резко притянул бутылку к себе, и Джи Ён, потеряв равновесие, бухнулась носом в его плечо. — Раздражаешь… Китаянка повисла на руке друга, устало уткнувшись в нее лбом. Ха Джун же на ее реплику вскинул брови и даже немного растерялся. «В смысле я раздражаю?..» Но позже скинул всё на действие алкоголя и притянул девушку поближе, умостив ладонь на её предплечье. Соён, сидевшая напротив, напряглась. Её пальцы сжались под столом, вцепившись в край белого платьица. Но блондинка заставила себя улыбнуться. — Ну и ну, — бросила она, закручивая прядь светлых волос вокруг пальца. — Чего «ну и ну»? — ухмыльнулся Гын Хо. Он ведь уже давно заприметил тоскливые взгляды барменши на бойце их клуба. — Ничего, — Соён сделала вид, что её это не волнует. Натянула свою столь привычную, милую улыбку и вдохнула поглубже. — Просто смешно. Но взгляд её медовых очей сгорал от ревности. Джи Ён не заметила. Она была слишком пьяна, слишком зла и устала. И ей было совершенно всё равно, что думает коллега. Шторка в VIP-зону резко отдёрнулась в сторону, плеснувшись о стену, и к столу подлетела запыхавшаяся Боми. Она была непривычно молчаливой, но лисьи глаза метали молнии. — Конченный ублюдок… Потянувшись рукой, она не произнесла ни слова, просто схватила бутылку под недовольный писк Джи Ён, плеснула себе виски и залпом его осушила. Все за столом замерли, наблюдая, как грудь брюнетки вздымается от тяжёлого дыхания. — Охуеть, — ведущий ухмыльнулся, откидываясь на диван. — С кем поцапалась на этот раз? Боми бросила на него взгляд, полный угрозы и немого предупреждения. — Заткнись, Гын Хо. Тот приподнял брови, но продолжил лениво наслаждаться шоу. Ну, и сочным бюстом брюнетки, что подпрыгивал от её резких движений.  Боми сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с собой, и тут её взгляд наткнулся на Джи Ён. Маленькая, растрёпанная, пьяная в хлам. Её голова покоилась на плече Джокера, а сама она что-то невнятно бормотала, вновь путая два языка. Боми посмотрела на Джокера и коротко кивнула ему в знак благодарности. Тот молча встретил её взгляд, не ответил. «Ну хоть Джи Ён-и нормальный мужик попался», — с какой-то тоской подумала Боми, вновь заливая в себя виски. — Так… Всё-таки с кем ты поцапалась? Гляди, а то задымишься… — не унимался Гын Хо, вцепившись руками в край стола. — Не т-твое дело… — лиса прожгла его хмурым взором. — Ну ладно, ладно, не кусайся, а то у меня нет с собой противоядия. Соён, сжавшаяся возле ведущего, перевела неловкий взгляд с Боми на Джи Ён, потом снова на Джокера. Сквозь её лёгкую улыбку просачивалась ревность. — Бедняжка, так напилась… — тихо сказала она своим тоненьким голосом, глядя на краснолицую от алкоголя китаянку. — Она в норме, — спокойно ответил Джокер, лениво убирая волосы за ухо сопящей подруге.  Джи Ён во сне кривилась, супилась, чуть сжимала пальцы на предплечье Ха Джуна. Стало ясно, что снилось ей что-то нехорошее. — Конечно, — Соён мило улыбнулась, но её пальцы нервно сжались на колене. Хорошенько вмазанная алкоголем Боми закатила глаза и язвительно протянула: — Ой, хватит из себя невинность строить. Мы все знаем, что ты её ненавидишь. — Ч-чего?.. — Соён тут же хлопнула глазами, полными шока и непонимания. — Потому что я не слепая, детка. Гын Хо громко рассмеялся, завалившись на стол. Но тут же утих, когда на него опасно зыркнул Джокер. — Боже, как я скучал по твоему яду, Боми. Брюнетка резко встала, взяла бутылку и направилась к выходу. Соён только поникла, борясь с диким желанием сорваться тоже. — Где ты, кстати, была? — продолжил выводить Бомс ведущий, когда она уже почти скрылась за шторкой. Боми остановилась. Задержала дыхание. И, не оборачиваясь, хрипло ответила: — Смотрела на чужие развлечения. И прежде чем кто-то успел что-то сказать, она вышла.

***

Дверь VIP-комнаты тихо хлопнула за её спиной, отрезая оттуда приглушённые голоса. Боми глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь смыть с себя липкое раздражение. Она ненавидела таких людей. Серьёзные шишки, строящие из себя элиту, говорящие о делах, инвестициях, власти, будто мир крутится только вокруг их важных сделок. И в какой-то мере это было правдой, но… Но Боми пришла развлекаться. Ей хотелось просто смеяться, попивая красочные коктейли, флиртовать, а потом поехать с владельцем клуба к нему домой, чтобы закончить эту ночь так, как хотелось ей.  Но в итоге она просто задыхалась в той комнате, окружённая золотыми часами, сигарами и мужскими взглядами, оценивающими её, как вещь. Особенно бесил тот парень, что нагло касался её руки, пока читал мораль про то, что «таким, как она, нужно знать меру». «Урод». Чо Док Бон — владелец "NOVA", а так же племянник знаменитого в криминальном мире Чо У Джина, мог купить всё, что угодно. Клубы. Дорогие тачки. Квартиры в самом центре Сеула, с видом на Хан. Девушек. Но он не мог купить её желания. Боми хотелось другого. Острее. Ярче. Грязнее. Не этого пафоса, а чистой химии, которая жжёт под кожей. Которая заставила бы костер в её груди распалиться до самого настоящего пожара.  Боми запрокинула голову, устало прикрыла веки. «Тупая ночь». Она прошла сквозь коридор, цокая высокими каблуками по дорогому паркету.  Здесь, на втором этаже, тусовка была даже жестче, чем на первом, у бара. Кто-то, развалившись в кресле, закручивал косяк, лениво щёлкая зажигалкой. Рядом девушка с расплывшейся тушью хихикала, пока её друг занюхивал что-то белое. Из VIP-комнат доносились стоны, громкие разговоры, звон бокалов. Кто-то смял купюру и запихнул её официантке в лифчик, а она только устало улыбнулась. Боми сморщилась, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Слишком много грязи и двуличия в этом беззаботном смехе. Она спускалась вниз. Клуб всё так же гудел басами, люди блистали в неоновых огнях, кто-то целовался прямо у стены, кто-то орал в баре, требуя ещё выпивки. Это была её жизнь. Жизнь тусовщицы из Хондэ.  Но почему-то именно сейчас она чувствовала себя в ней чужой. Именно сейчас ей чего-то не хватало.  Боми распихнула стоящих у выхода студентов и вылетела на улицу, резко вдохнув ночного, свежего воздуха. Холодный, чистый. Как будто после шторма. Брюнетка провела ладонями по лицу, пытаясь отогнать мысли, что слишком сильно цепляли сердце. Она бегло прошлась ладонями по карманам кожаной куртки, надеясь нащупать зажигалку. «Сука!» — пусто. Как будто этой ночи захотелось подкинуть ещё маленькой пакости, чтобы довести лису до срыва. Она ослабила ремешок на шее, чувствуя, как воздух обжигает горячую кожу. На ней уже не было той безупречной красотки, что в начале вечеринки ловила жадные взгляды. Теперь — размазанная тушь, спутанные волосы, усталый прищур. И всё же, даже в этом хаосе её хищная красота не терялась. Ей скоро двадцать пять, но отжигала она так, что могла дать фору малолеткам. Но сейчас Боми, что только мертвецки шаталась на каблуках, цепляясь за сырую стену сбоку, огляделась. В нескольких шагах от входа, возле машины, тусовалась какая-то компания парней. Смех. Сигаретный дым. Один из них крутил зажигалку в пальцах. — Эй, парни, есть закурить? — голос Боми был хриплым, напитанным алкоголем и усталостью. Парни разом обернулись на ночную гостью. Взгляды — сначала оценивающе, потом с интересом. Пьяная. Красивая. Слишком лёгкая добыча. Один из них, высокий, с цепью на шее, широко улыбнулся и, не говоря ни слова, притянул её к себе. — А ты милая. Боми хмурится: мужские руки на её оголенной талии сжимаются крепче, чем хотелось бы. — О-о-отвали, уёб-бок! — брюнетка резко заносит руку, готовая втащить этому мудаку прямо в челюсть, но не успевает. Кто-то грубо дёргает её назад. Слишком резко. Чужие пальцы врезаются в её запястье, цепляются за бёдра, вытягивая её из этой толпы. — Эй, ты чё, урод?! — орёт один из парней. Боми начинает брыкаться. Пытается собрать все угаснувшие силы на один жалкий толчок, чтобы освободиться. — Отвали о-от меня! Тело горячее, напряжённое, но руки держат железной хваткой. Лиса почти кричит, но вдруг её скривленных губ, на которых уже размазалась бордовая помада, касается сигаретный фильтр. Красное Marlboro. И тут же — щелчок зажигалки. Огонь вспыхивает перед её хищными глазами, освещая чужое лицо. Она замирает. Блаженно вдыхает табачный дым и медленно поднимает сонный взгляд. Перед ней стоит он — тот самый ублюдок, ради которого она сюда пришла. Его очи — холодные, резкие, словно сталь. Он смотрит на неё серьёзно, без единого намёка на эмоции. Но тут его губы растягиваются в странной усмешке. — Снова ищешь себе проблем, кобра? Она молчит, но кровь в венах закипает. Ночная улица пульсирует неоновым светом, отражающимся в желтых очках У Ина. Возле клуба пахнет дешевой едой, алкоголем и сигаретным дымом.  Боми, шатаясь на головокружительно высоких каблуках, пытается сохранить равновесие, но её тело предательски покачивается. Она раздражённо выдыхает, когда крепкие руки У Ина ложатся на её плечи, не давая рухнуть на асфальт. — Да ты в пизду бухая, — голос его непроницаем, но в нем мельком скользнуло ехидство. Боми метнула на него злой взор, но он держал крепко. В этом и был их вечный конфликт — она ненавидела его властные замашки, а он терпеть не мог её упрямство. — Иди нахуй, шлюха нулевая, — пробормотала брюнетка, язвительной ухмылкой намекая на случай в VIP-зоне. — Ну ты и сука… У Ин вздохнул, закатил глаза, но отпустил её лишь для того, чтобы ринуться к своему чёрному Mustang. Авто сияло в неоне, отдаваясь хищными отблесками на матовой краске. — Садись, подвезу. Только докури сначала. Боми сжала губы. Скользнула недовольным взором по опершемуся о капот змею, но всё же выбросила докуренную сигарету и направилась к пассажирскому сиденью, раздражённо цокая каблуками по асфальту. У Ин галантно захлопнул за ней дверь, обошёл машину и сам уселся за руль. На мгновение в салоне повисла напряжённая тишина, заполненная лишь их дыханием и приглушёнными звуками ночной столицы. Мотор мягко зарычал. Мужские пальцы с силой сжали рычаг коробки передач, костяшки побелели. В свете приборной панели морда У Ина выглядела мрачной — уголки губ чуть поджаты, взгляд устремлён вперёд. Боми, всё ещё злясь, украдкой зыркнула на него. Парень выглядел раздражённым — и это её устраивало.  «Ху-ху-ху, кажется, сегодня кто-то не получил оргазм». Но стоило автомобилю резко сорваться с места, как её сердце невольно пропустило удар. Брюнетка тут же отвернулась к окну, притворившись, что ей всё равно. Но в этой машине, в этой напряжённой тишине, им обоим было слишком хорошо известно: этот конфликт — не единственное, что их разрывает. — Чё такой недовольный? Малышка из випки плохо отработала?.. — Боми свела брови домиком и натянула наигрустнейшую мину, якобы жалея своего дружка. Но в лисьих очах уже плескались дьяволята. — А ты чё? Не понравился гэнг-бэнг с именинником и его друзьями, да? Бедняга… вся выдохлась, наверное. — В отличит от тебя, я этой ночью была ангелом. И даже задумалась о принятии целибата… так что умолкни, придурок.  У Ин на столь громкие слова девушки закатывает глаза. Авто заезжает в соседний район. — Бу-бу-бу, святая ты наша…  Вроде совсем простая фраза — минимум яда, что совсем несвойственно змею. Но именно в этот момент последняя ниточка, что удерживала Сатану внутри Боми, оборвалась. Пьяная в щи брюнетка перегнулась через подлокотник и завопила прямо на ухо У Ину: — Чё ты вообще распизделся?! Сначала дерьмом меня полил, а теперь: «Садись, подвезу»?! Вот так ты свои дела решаешь, утырок хитровыебанный?! — Чё ты орешь, шалава?! Тебе не кажется, что сейчас ты не в том положении, чтобы чё-то мне указывать? Не устраивает — съебалась нахуй! Дверь открою!  — Открывай! Уйду и не пожалею, урод! Mustang резко сворачивает в узкий, тёмный переулок. Шины визгливо скользят по асфальту: У Ин резко вдавил педаль тормоза, едва не впечатав их в приборную панель. — Ты совсем больной?! — рявкнула Боми, резко разворачиваясь к водителю. — Сама же попросила! — бросил он в ответ, яростно сжимая руль. Боми задохнулась от возмущения. — Что ты сказал?! — Ты меня слышала. Глаза в глаза. Гнев пульсировал между ними, воздух в салоне накалился до предела. Боми в порыве ярости рванулась вперёд, вцепившись в его рубашку, и У Ин тоже подался ближе, не собираясь отступать. — Ты, сука, меня реально бесишь, — прошипела брюнетка, тяжело дыша. — А ты просто ебанутая. Кан Боми смотрела на него исподлобья, тяжело дыша. Волосы растрепались, длинные пряди прилипли к раскрасневшейся коже. Бордовая помада размазалась по губам, оставляя грешный оттенок в уголке рта, а стрелки потекли, делая лисий взгляд ещё более диким, пьяным. Грудь едва удерживалась в кружевном топе, а на капроновых колготках уже появились стрелки.  Она была хаосом. Безумной, злой. Слишком желанной.  Глаза У Ина сузились. Он сам выглядел не лучше: волосы в беспорядке, будто кто-то только что вцепился в них пальцами. Желтые очки отлетели куда-то в сторону. Белая рубашка помята, на ключице блестит капля пота. Его грудь вздымается резко, как у хищника, который вот-вот бросится на свою жертву. Но в этой игре жертвы не было. Только две змеи — два опасных, ядовитых хищника. Они нависли друг над другом, дыхания перемешались, а злость слилась с чем-то более тёмным, более опасным. — Как же ты раздражаешь, сука-а-а… И в следующую секунду У Ин схватил девушку за затылок, грубо притянул к себе и впился в её пухлые, скривленные от агрессии губы. Поцелуй был жёстким, требовательным — словно битва, в которой никто не хотел уступать. Боми вцепилась в его рубашку, сжимая ткань так, что побелели костяшки пальцев. Она хотела оттолкнуть его, но в то же время сильнее прижималась, отвечая на поцелуй с такой же отчаянной агрессией. — Ублюдок.. — мычит брюнетка прямо в губы парню. Дыхание у обоих сбилось — мир за пределами машины исчез. Остались только жар, напряжение и горький привкус.  Змеиный яд. У Ин оттянул зубами её губу — Боми тихо зашипела, но не отстранилась. Её пальцы зарылись в его волосы, в ответ его татуированная рука крепче сжала её талию, проворно скользя ниже.  В груди Боми разгорелся пожар, а внизу живота затянулся крепкий узел. Она наконец почувствовала то, чего так желала. Рвение. Страсть. Адреналин. И дикое, почти животное возбуждение. Девушка поднялась со своего места и перекинула ногу через бедра У Ина, что тут же умостил ладони на её ляжках. Женская спина оперлась в руль, поэтому змей тут же дернул рычаг — сиденье двинулось в зад, предоставляя больше места для их грязных фантазий. — Бо-о-омс… — протягивает У Ин, морда которого уже нырнула в упругий бюст подруги.  — Ч-чего? — брюнетка запинается, теряясь в омуте страсти из-за острых клыков, что сладостно вцепились ей в кожу. Змей жалостливо выглянул: — Может, отсо… Но Боми не позволила У Ину закончить предложение, грубо заткнув ему рот ладонью. — У-умолкни… Я после той шлюхи и пальцем у твоего члена не пошевелю, так что даже не надейся. Их злость не исчезала — она только меняла форму. Она превращалась в лихорадочный жар, в дрожь, пробежавшую по коже, в жадность… С которой их губы сталкивались снова и снова. С которой их языки сплетались в танце грешников.  Этот огонь сжигал, сладостно опалял изнутри, оставляя синяки на губах, коже, дыхании, которое сбивалось в такт бешеному сердцебиению. Они не сдавались. Не уступали. Их пальцы цеплялись друг за друга с той же яростью, с какой ещё минуту назад звучали их голоса.  Они боролись — не за правоту, не за слова.  Они боролись за власть над этим безумием, в котором уже начали тонуть.

***

Внизу, в основном зале клуба, творился хаос. Громкая музыка вгрызалась в сознание, басы отдавались в груди, толпа двигалась в такт — нестройно, лихорадочно, срываясь в безумие. Воздух был тяжёлым — пропитанным потом, алкоголем, перегретыми телами. Кто-то смеялся слишком громко, кто-то, пошатываясь, пытался докурить сигарету прямо на танцполе. Запах разливающегося спиртного смешивался с ароматами дорогих духов и сладковатым дымом вейпов. Здесь не было правил. Только ритм, только поток адреналина и горящих взглядов. Но стоит подняться по узкой лестнице на второй этаж, как мир заиграет совершенно другими красками.  В VIP-зоне музыка глушилась толстыми стенами, разговоры были размеренными, хоть и пропитанными алкоголем. Здесь не было хаотичных танцев — только столы, заставленные бутылками, и люди, лениво откидывающиеся на диванах, смеющиеся чуть живее обычного. Громко, но сдержанно. Развязанность без дикого безумия. В одном из таких приватных уголков, скрытом за тяжёлой бархатной шторой, на мягком кожаном диване спали двое. Ха Джун лежал на спине, одна рука его заброшена за голову, другая — крепко обнимает девушку под боком, прижимая к себе поближе.  Джокер всегда был опасным, сильным — вызывал дикий страх только одним своим появлением. Но сейчас он выглядел удивительно расслабленным. Глубокое, медленное дыхание выдавалось лёгким движением груди. Рот был чуть приоткрыт, из-за чего парень тихо посапывал.  Джи Ён тоже спала, почти утонув в объятиях парня. Маленькая, хрупкая, но такая горячая. Её голова покоилась у него на груди. Дыхание было тихим, сладким, перемешанным с ароматом алкоголя и каких-то духов, что вылила на неё Боми перед выходом. Длинные, покрытые тушью ресницы слегка подрагивали, но сон оставался глубоким.  Они слишком вымотались. Слишком много пили, слишком долго держались на ногах, слишком много чувств прятали за теми холодными взглядами. А сейчас — просто сладко спали. В полумраке, в отгороженной от всего мира комнате, где можно было наконец расслабиться.  Ха Джун спал чутко, даже будучи пьяным. Движение в его руках тут же выдернуло его из сна: Джи Ён дёрнулась и что-то пробормотала себе под нос. Осторожно высвободилась из его хватки и приподнялась, нагибаясь к столику. Парень чуть приоткрыл глаза. В комнате было темно — только сквозь щель в шторе пробивался совсем слабый, неоново-фиолетовый свет из клуба. В этом призрачном освещении он видел силуэт китаянки перед собой — размытый, почти нереальный. Женская спина изящно выгнулась, когда Джи Ён потянулась за бокалом. Узкие лопатки чуть выступали под кожей, линия позвоночника уходила вниз, теряясь среди чёрных линий татуировок.  Распахнувший крылья журавль и два оскаленных дракона. Но взор светлых глаз цеплялся не только за них. Под тонким слоем краски на её коже тянулись серебристые полосы — старые шрамы, глубокие, слишком длинные.  Он знал, что это.  Знал, кто оставил их на её теле. Очи скользнули ниже — за край бордового топа, за изгиб тонкой талии, за плавный переход в бёдра, скрытые узкими чёрными брюками. Девушка не смотрела на него. Только подняла бокал с шампанским, приложила его ко лбу, а потом сделала медленный глоток, чуть поморщившись. Его пальцы сжались на коже дивана. Ха Джун не мог точно сказать, что сейчас чувствовал. Всё смешалось — алкоголь, сонная туманность, невыраженные мысли. Но одно он знал точно. Он не мог оторвать глаз от Джи Ён. Девушка медленно повернулась назад — лениво, будто её движения растекались во времени, подчиняясь вязкому алкогольному туману. Ха Джун уже не спал. Он сел, откинувшись на спинку кожаного дивана, из-за чего мебель приглушенно скрипнула. Взгляд светлых глаз оставался затуманенным — не от сна, а от чего-то другого. Она умостилась впритык — нога к ноге — вертела бокал в пальцах и смотрела в упор.  Её глаза. Узкие, сиреневые, светящиеся даже в полумраке. Зрачки расширены, дыхание чуть глубже обычного. Под левым глазом — аккуратная родинка, ещё одна — на щеке, будто нарисованная кем-то слишком искусным. Длинные волосы хаотично переброшены через плечо, несколько прядей прилипли к шее. А сама шея — изящная, тонкая, также усеянная родинками, что стекали вниз, теряясь во мраке комнаты. Но Джокер видел, как её грудь чуть качнулась от неровного дыхания. Как бордовый топ бандо, единственное, что удерживало эту соблазнительную линию, слегка сместился. Как по бледной коже пробежали мурашки от скользнувшей через штору прохлады. Он видел.  Как её сиреневые глаза, такие пьяные, такие сонные, скользнули по нему. Джокер затаил дыхание. Что-то распустилось в груди, горячее, давящее, обжигающее изнутри. Чувство, которое он не мог назвать. Не хотел. — Ох, голова-то как болит, — пробормотала Джи Ён на китайском, зажмуриваясь. — Я слишком много выпила… Голос приглушенный опьянением, чуть дрожащий, наполненный томной усталостью. Ха Джун в ответ хмурится, проводит языком по пересохшей губе. — Я ничего не понимаю, — говорит он также тихо, будто боясь нарушить столь давящую атмосферу. Джи Ён вымученно улыбается, но взгляд её не смягчается. Он по-прежнему глубокий, затуманенный, слишком тяжёлый. Словно она видит в парне нечто большее, чем он может вынести. — Ха… я не понимаю, что ты говоришь… Китаянка пытается сесть ровнее, но мир тут же качнулся. Тело не слушается, алкоголь будто утягивает вниз. Она морщится, хватает себя за голову и в этот же момент рефлекторно упирается рукой в ногу Джокера. Горячая ладонь, тонкие, изящные девичьи пальцы. Кожа, прогретая алкоголем. Ха Джун резко сжимает челюсть, его губа подрагивает от сдерживаемого звука. Он шипит. Глухо, еле слышно, но в тишине VIP-комнаты даже этот звук отдается о стены. Джи Ён вздрагивает, переводит ошарашенный взгляд вниз и в этот же момент понимает, куда она только что положила руку. — Б-блядство… Но не убирает её. Она вновь смотрит на него. Дыхание прерывистое, влажные от шампанского губы приоткрыты. Она даже не уверена, что Ха Джун перед ней настоящий. Мир вокруг плывёт, как в дурмане. Отдаленные басы приглушены, движения растянуты. Её тело ощущается лёгким, но сердце тяжёлым. Она пьяна. И не только от алкоголя. — Я больше не могу… Мне плохо, Ха Джун, — шепчет она на китайском, взгляд её стекленеет, становясь почти беззащитным. — Не могу больше молчать… даже во сне. Если это всё только в моей голове… Она не договаривает, но Джокер не сводит с неё глаз. Веки тяжёлые, взгляд колючий, сдержанный, но напряжение в нём ломает воздух. Джи Ён выдыхает. — Я позволю этому миражу поглотить меня целиком. И прежде чем Ха Джун успевает что-то сказать, прежде чем его разум успевает вернуть его к реальности, она делает единственное, что может в этом туманном, неправильном, слишком реальном сне. Она целует его. Неумело, неуверенно, но жадно. Сначала мягко, будто пробуя на вкус. Потом глубже, сильнее, когда горячие губы сталкиваются, впиваясь друг в друга с неприкрытым желанием. Ха Джун не отвечает сразу. Но в следующее мгновение его рука уже скользит по её талии, притягивая ближе, а пальцы сжимают затылок, не давая отстраниться. Джи Ён тонет в этом поцелуе. — Х-ха Джун… Ха Джун никогда не был слабым. Он привык держать всё под контролем — своё тело, эмоции, желания. Он знал, как заглушить боль, как подавить голод, как спрятать злость. Ему всегда было всё равно. Но не сейчас. Сейчас всё горело. Джи Ён перекинула ногу через его бедро, и он тут же, рефлекторно, сжал её ляжку ладонью. Кожа, обтянутая тонкой тканью брюк, упругая под его пальцами, будто созданная для того, чтобы он держал её именно так. Мягко. Нежно. Но в то же время страстно.  Девушка двигалась, устраивалась удобнее, и от каждого её толчка внутри Джокера что-то рушилось. Его руки скользнули выше — по плавным линиям её тела, по тонкой талии, вверх по спине, где в неоновом свете отблескивали мистические узоры. Кончики пальцев прошлись по старым шрамам, едва ощутимо, почти нежно. — Они уродливы, правда же?  Она дрожит? Или это он? — В тебе нет ничего уродливого, Джи Ён. В груди Джокера с силой сжалось что-то глухое, болезненное. Вспомнились слова их общего друга: «Тебе просто нужно снять кого-нибудь. Любую. Просто потрахайся уже, чтобы не быть таким, блядь, напряжённым». Любую? Как будто его тело могло тянуться к любой. Как будто он хоть раз за всё это время смотрел на кого-то кроме неё. Джи Ён всегда была рядом — молчаливая, отстранённая, холодная. Они были так похожи… Две одинаково выжженные души.  Два замороженных сердца. Только сейчас этот лёд уверенно трескался. — В тебе всё красиво.  Джи Ён нежно, совсем сладко целовала его. Её губы были мягкими, горячими, пахли алкоголем и чем-то терпким, медовым, до одурения родным. Она двигалась на его коленях слишком плавно, слишком естественно, как будто всегда принадлежала ему. И Ха Джун, впервые в жизни, хотел забыть обо всём. О своих принципах. О том, что будет завтра.  О том, что они оба умеют только отталкивать, а не держать. И сейчас он хотел только её — только ту, которую бы ни за что не оттолкнул. В сознании Джи Ён всё плыло — границы между реальностью и сном начали размываться. Может, это и правда всего лишь видение? Иллюзия, сотканная из алкоголя, тишины и его разгоряченного тела. Ха Джун смотрел на неё. Глаза — светлые, но в тумане. Тату креста мелькнуло в неоне. Шрам, что тянулся от губы до уха, раньше казался ей грубым, но в этом полусвете выглядел так, словно сам Ха Джун был высечен из мрамора — грубыми, но умелыми руками. Он молчал, просто смотрел на неё. И Джи Ён вдруг почувствовала, что этот взгляд — самое бережное, что с ней когда-либо случалось. Её кисть сама тянется к его лицу. Тонкая, изящная — на фоне его резких, мужских черт. Сначала она едва касается рубца, проводит подушечками пальцев по этой линии, словно хочет разгладить её. Его губы едва заметно приоткрываются. Она ловит это движение, а потом уже не думает — просто поддаётся порыву. Снова поцелуй. На этот раз мягкий, почти несмелый. Будто Джи Ён пробует вкус запретного, но делает это осторожно, не спеша. Джокер отвечает сразу, с лёгким вдохом, и это сводит её с ума. Ей тепло, ей хочется раствориться в этом моменте. Девушка отстраняется. Задевает пальцем его украшения — две длинные золотые серьги в правом ухе, качнувшиеся в сторону. — Ты слишком реален… — едва слышно шепчет Джи Ён, но ответ ей уже не нужен. Руки Джокера сжимаются на её талии, притягивают ближе. На этот раз он целует первым, и уже не так робко. Жадно, требовательно, будто так давно этого ждал. Ха Джун не думал. Не анализировал. Он просто чувствовал. Её дыхание — горячее, неровное — касалось его кожи, и это сводило с ума. Он скользнул ладонью по её бедру, сжимая сильнее, грубее, наслаждаясь тем, как поддаётся под пальцами её мягкая кожа, даже сквозь ткань черных брюк. Он отводит лицо Джи Ён в сторону, и та разочарованно выдыхает, но тут же резко прикусывает губу, ведь…  Поцелуи Джокера спускаются к девичьей шее, усеянной россыпью родинок. Именно тех, что он заметил в первую встречу, когда китаянка стояла за баром в чёрной рубашке, метая недовольные взгляды на У Ина. А теперь она открыта полностью. Перед ним. Для него. Джи Ён вздрагивает от влажного прикосновения его губ, её тело откликается, будто жаждет большего. Внизу живота разливается приятная, мучительная тягучесть, и девушка не сдерживает тихий, совсем сладкий стон. — Мхм… мх-а… Х-ха Джун… Этот приглушённый звук ударил по нему, словно неожиданный, раскатистый кулак на ринге — мощный, оставляющий глухой звон в ушах и дрожь во всём теле. Грудь сдавливает, дыхание перехватывает, внутри будто что-то рвётся. Он ещё сильнее сжимает её бёдра, вдавливая пальцы в кожу, чувствуя, как кровь приливает к паху. Резко. Неуправляемо. «Вот блять». Ха Джун отрывается от её шеи, тяжело дышит. Джи Ён чувствует, как внутри всё сжимается, как по телу пробегает судорожная дрожь. И вдруг — она осознаёт это. Тягучее, сладкое ощущение внизу живота перерастает в пульсацию, требовательную, невыносимую. Сиреневые глаза распахиваются — в них мелькает что-то похожее на резкое отрезвление, что на секунду прорывается сквозь пелену желания. Она пытается пошевелиться, приподнимается на коленях, но сильные руки тут же обхватывают её талию, удерживая на месте. — Не ерзай, — его голос — низкий, хриплый, звучит почти как предупреждение. Но именно эта короткая просьба поддаёт масла в огонь. Джи Ён замирает, но лишь на секунду. Её дыхание сбивается, пальцы вцепляются в его плечи. Между ними — натянутое, обжигающее напряжение, которое вот-вот сорвётся с цепи. А Ха Джун всё так же крепко держит девушку, ведь…  Ещё одно движение её бедер — и у него сорвёт крышу.  Джи Ён тяжело дышит, её грудь заметно вздымается, а внизу вновь пульсирует — настойчиво, горячо, мучительно. Эти ощущения новы для неё, незнакомы, но от этого лишь сильнее пробирают до мурашек. И вдруг — осознание. «Это не сон».  Она резко вырывается из тумана и понимает, в каком положении находится.  Чувствует. Твердость его члена сквозь спортивки Adidas — прямо между её ног. Тепло обжигает изнутри, пробирается по позвоночнику, заставляя сердце забиться так, будто оно вот-вот выскочит из груди. Она вздрагивает, резко дергается, упираясь ладонями в его грудь. — П-прости! Её кожа горит, словно лихорадка. Щёки алые, дыхание сбивчивое. Сиреневые глаза, в которых ещё недавно был сонный туман, теперь горят совершенно по-другому — в них паника, смущение, остатки страсти, от которой уже так просто не избавиться. Длинные волосы растрёпаны, спадают на лицо, но она не обращает внимания. Её тело дрожит, как натянутая струна, а в груди всё ещё гулко отдаётся эхо. Джи Ён смотрит на него по-другому — она протрезвела.  И китаянка резко ахает: Ха Джун валит её на спину, на мягкий кожаный диван. И в этот момент всё вокруг замирает. Его дыхание резкое, горячее, а взгляд пронзающий, как будто он хочет поглотить её целиком. Джи Ён чувствует под собой прохладу кожи. Ощущает твердость его члена между ног, когда Джокер нависает.  Она кажется такой маленькой и хрупкой под его мощным телом. Под касаниями его сильных рук. Под тяжелым взором светлых очей.  Девичьи кисти крепко сжаты — парень удерживает их над её головой, стараясь хоть немного успокоиться. Но его тело всё ещё горит, кровь пульсирует в венах, и мысли становятся всё более грешными. Джокер сдавленно выдыхает. И слова, которые он хотел проглотить, вырываются сами собой: — Джи Ён, я не железный. Внутри неё всё перепуталось. Разум шепчет, что, возможно, это неправильно. Что всё слишком быстро, слишком стремительно. Но тепло, что разгорается в груди, заглушает голоса. Это Ха Джун. Не просто кто-то. Это он. Девушка смотрит на него сквозь полуопущенные ресницы — его лицо всё ещё красное, дыхание тяжёлое. Во взгляде светлых очей — буря, но не только желания. Может, он чувствовал то же, что и она? Что-то, что она так боялась признать. Джи Ён тянется к его руке, пальцы касаются его кисти осторожно, будто боясь разрушить этот момент. Она вымученно улыбается — хрупко, искренне. Это не просто желание. Она хочет довериться ему. И если это сон… Она позволит ему унести её целиком. Ха Джун замирает, ловя короткий, но решительный кивок. В сиреневых очах смущение, растерянность, но и что-то ещё — от чего внутри него разгорается нестерпимое тепло. Но Джокер уже решил. Он не пойдёт дальше. Не здесь. Не так. Не на кожаном диване в клубной VIP-комнате, где за шторкой шумит чужая жизнь. Джи Ён — не та, с кем это должно случиться наспех, в туманном порыве. Она особенная. Его. Но он всё ещё хочет дать ей то, в чём она нуждается. Ха Джун видит, как Джи Ён тянется к его лицу, и сердце пропускает удар. Её пальцы касаются его щеки, скользят к шраму. Над девичьим лицом покачивается его золотая цепь. Он нагибается ближе, грудь сжимает странное, глубокое ощущение. Её губы мягкие, горячие, вкус алкоголя ещё остался — но это уже не важно. Поцелуй сладкий и настойчивый, их томное дыхание смешивается. Мужские пальцы находят её бордовый топ, задерживаются у пуговиц. Одна за другой. Её кожа тёплая, нежная, и он знает — она чувствует всё так же остро, как и он. Клац. Её мягкие груди удерживаются одной жалкой пуговицей, ткань под которой уже начинает трескаться. Ха Джун вновь целует девушку — их языки сплетаются в грешном танце вместе с пошлыми чмоками. Звуки близости бьются о стены.  Тихо. Приглушенно. Пошло. Джи Ён тихо стонет в губы Джокеру, когда его ладонь сжимает её левую грудь — совсем аккуратно, нежно, будто боясь сделать больно. Будто боясь навредить, напомнить о старых шрамах былого. Но… Перед ней сейчас не мерзкий якудза, что пытался изнасиловать её на грязном полу квартиры, скользнув ладонью под школьную юбку. Перед ней и не ублюдок Рыбка, что целовал её в шею, заставляя пытать того мужчину в подвале. Перед ней Джокер. Перед ней тот молчаливый, но заботливый Ха Джун, которого она полюбила, хоть всячески   и пыталась это отрицать.  Мужская рука скользит ниже, к самой промежности. Пальцы умело находят сквозь брюки клитор и надавливают на него, вызывая у Джи Ён совсем тихий, приглушенный скулёж.  Она прогибается в пояснице, её большая грудь слегка покачивается. Ха Джун продолжает плавные движения, распаливая целый пожар внизу живота китаянки. Она тяжело дышит, мычит, сильно закусывает губу, лишь бы не издать лишнего звука. Они ведь на вечеринке в "NOVA". В VIP-комнате, в которую мог зайти любой. Джокер надавливает на колени Джи Ён, из-за чего та переворачивается на бок, маяча своими аппетитными ягодицами в тех блядских брюках, что сводили его с ума. Она жалостливо смотрит на парня, почти умоляюще. Ей срочно нужна разрядка — ей нужно ощутить то запретное чувство, что давило на виски.  Ха Джун вновь тянется к её бедрам, совсем нежно проходясь по ним ладонью.  Вечеринка всё ещё бушевала где-то за пределами этого этажа — басы отдавались в груди, свет бил вспышками сквозь щели в шторе, смешанные голоса сливались в одно пьяное гудение. Но в пространстве VIP-комнаты было тихо. Только тяжёлое дыхание. Горячие тела. Натянутое до предела возбуждение. И вдруг — звук. Шум шторы позади. Ха Джун вздрагивает. Он чувствует посторонний взгляд, даже не поворачиваясь. Чувствует, как всё, что только что было между ним и Джи Ён, начинает рушиться. В дверном проёме стоит она. Девчонка из бара, что вечно на него таращилась.  Та, что всегда держалась рядом, та, что смотрела слишком внимательно.  Её медовые глаза цепляются за растрёпанные волосы Джокера, за его напряженную спину, за его покрасневшее лицо и зацелованные бордовой помадой губы.  Она не сразу понимает, но чувствует. Перед ним кто-то есть. И это Джи Ён. Комната укрыта мраком, но догадка пронзает Соён, словно удар в грудь. Ха Джун даже не разворачивает корпус полностью, только смотрит: серьёзно, спокойно, предупреждающе. Смотрит на Соён, как на идиотку. Словно смеется над ней, говорит без слов: «Чё вылупилась? Свали нахуй». Музыка снаружи нарастает. Она делает шаг назад. Штора медленно закрывается. В комнате снова становится темно.