Действительно "Лечащий" врач.

Злобный зырк Дилана остаётся без внимания учёного, тот лишь подходит ближе и неумело обнимает мироходца, сейчас его слёзы, текущие ручьями по бледным, словно мраморным щекам, казались сапфирами, что дороже, чем весь этот жалкий мир, а глаза... Глаза, по мнению Джона, таили в себе целый океан, что так и манил окунуться с головой в эти иссиня-голубые радужки. В этом океане можно стать суицидником... — Будешь плакать, красотка, глазки выцветут, — эта не особо успокаивающая фразочка на удивление обоих успокаивает мироходца, заставляя обмякнуть в чужих объятиях и, наконец, ослабить хватку на плече игромана, после которой сто процентов проявятся следы. — Простите... — слышится из-под бока брюнета, тот понимающе смотрит на друга запуская в каштановые волосы тонкие, холодные пальцы, начиная перебирать светлые пряди, почёсывая и массируя бедовую головушку. —Ло, мы рядом ты справишься, МЫ справимся, — слово "мы" раз за разом ударило в черепную коробку мироходца, улыбка невольно расползлась на лице, ещё чуть-чуть, и та бы достала до ушей.

***

Сейчас невозможный мироходец, свернувшись калачиком, прижимает к себе мягкую игрушку: измотанный жизнью пёсель, одно ухо оторвано, второе еле держится на маленькой голове, чёрные глазки будто следят за каждым действием хозяина, тёмно-коричневая с белым шёрсткв покрывала набитое синтепоном игрушечное тельце, казалось что на грустной мордашке появятся солёные дорожки слёз, этот пёс помнит всё, словно живое существо прожившее бок о бок с голубым с того самого момента, когда Лололошке исполнилось пять лет... Шарфик уже давно заснул, наверное видел десятый сон, Харрис же только вернулся в спальню, рассматривая комочек, обнимающий игрушку в голове, вертелось только одно слово:

Мило.