Harmony

В приятной воде было не тяжело расслабиться, но сейчас... невозможно. Парень в упор рассматривает Т/и, несмотря на то, что он скорее всего видит скованность в движениях девушки. Это отвлекает и нервирует. Она так на нервах все свои последние года, а тут ещё этот незнакомец испепеляет взглядом. Токпокки на вкус божественно вкусные и сыр тянется паутинкой. Помимо пристального изучения к своей персоне со стороны парня, Т/и ещё ощущает неимоверный вкус еды. В последнее время они со Стэйси кушали только рамён, хотя и Стэйси была против такого рациона, однако времени не хватало, чтобы приготовить что-то более полезное. — Спасибо, — благодарит Т/и искренне, доедая еду. Настроение улучшилось немного и голод больше не мучает. Такого спокойного ощущения не было уже давно, даже со Стэйси. Т/и хоть и доверяла ей сильно, но не было чувства безопасности, что-ли, как сейчас. Но вдруг идеальную тишину для её раненой души прерывает резкий звонок в дверь. После звонка из полиции, когда сообщили о кончине Стэйси, такие внезапные громкие звуки заставляют напрячься. Т/и так и делает неосознанно, напрягается, сжимая в руках вилку. Она переводит взгляд на незнакомца, и тот смотрит взаимно на неё несколько секунд, перед тем, как пойти к двери. Слышатся поворот ключей и чужой голос. По ровному тону, можно было определить, что за порогом стоит кто-то выше по должности обычных гражданских. А так как в подъезд ранее забежали полицейские, скорее всего это они. Они пришли за ней. Т/и оглядывается в поисках укрытия, ведь незнакомец может легко сдать её полиции. Но не успевает она ничего придумать, как на кухню заходит парень, руки которого были в карманах штанов. — Рассказывай, что случилось, — твердым голосом, как сталь, говорит парень, снова опираясь на дверной косяк двери. Т/и не хочет, ей не нужно раскрываться незнакомцу, она знает и понимает. Незачем незнакомому человеку знать о её жизнь. Но... почему-то её уста решают иначе. Вместо того, чтобы отказаться, (можно ведь было?) она, нет, её тело само решает заговорить и поведать всю историю с больницы. Рассказывает всё, как было. То, что она проснулась в палате неизвестно как, и то, как в смятении бежала не оглядываясь. Парень не влезал, выслушал. Только после того, как девушка закончила, заикаясь, он ушёл, оставив её в одиночестве. Т/и прекрасно знает за всю свою жизнь, что лучше молчать, когда что-то болит, ибо ударят именно туда, но она доверилась этому незнакомцу. Может это не так и плохо, говорят же, что рассказать о своих проблемах незнакомому человеку легче, потому что он тебя не знает, а ты его. Вы не имеете к друг другу ничего, но правильно она поступила, что забыла первое и воспользовалась вторым? У Т/и всё тело ломит и болит, хочется прилечь и вместе с тем уснуть. Но нельзя. Ей не нужно оставаться тут. Чужой дом. Всё чужое. Она понимает, что задерживаться тут надолго не лучший вариант. Т/и успокоилась и надеется, что полицейские ушли, ведь нужно уходить чем подальше. Сделав последний глоток прохладной воды, которую она попросила у парня ещё до прихода полиции, решает незаметно уйти. И так доставила слишком много неудобств, ещё и полицию за собой привела к невинному человеку, и, неверное, нервничать заставила, или нет?.. Заставляя себя забыть о всякой ерунде, Т/и поднимается с места и тихо на цыпочках идёт в коридор, но замирает, запутавшись в мыслях перед самой дверью. Она легко одета — между прочим в чужой одежде, — и только что из ванной. Заболеть можно. Но это не всё. Её ещё мучает совесть, что воспользовавшись добротой парня хочет сбежать, нормально не поблагодарив. Т/и вздрагивает от звука открывающиеся двери спальни, и переводит взгляд на неё. В проёме показывается парень. Он осматривает девушку в паре метров впереди, сразу понимая, что к чему. — Можешь уходить, если хочешь, — отрезает он. Т/и другого и не ожидала, но надеялась. — Но по твоему рассказу и наших случайных встречах, могу предположить, что идти тебе некуда. Т/и опускает голову вниз из-за стыда. Неужели это так очевидно? — Нет... — снова бубнит девушка, не зная попросту, что ответить на такую очевидную правду. Парень выжидая, ждёт ответа, становясь, видимо, в свою любимую позу — руки на груди, опираясь на дверь. — Нет, не хочу, — действительно не хочет, да и не куда. Парень раскусил её лишь взглянув. Т/и рассказала только момент из больницы, как убегала, но не упоминала вообще свою жизнь до этого момента. А незнакомец так легко прочитал её... От этого не обидно, — нет смысла обижаться на правду, — просто как то досадно. Подняв взгляд на парня, но всё также опустив голову, по спине пробегают табуны мурашек. Незнакомец слишком пристально созерцает, вглядывается в каждую эмоцию, рассматривает все без изъятия. Каждый миллиметр сосредоточенно, впитывая в себя будто частички опасения, тревоги и страшного спокойствия. Т/и рядом с этим человеком спокойно так, что страшно от этого спокойствия. Она опасается этой гармонии, с которой сейчас смирно стоит на пороге и раздумывает над тем, нужно ли оставаться. А тревога рождается от того, что ей не по себе, что спокойствие слишком безмятежное. — Уже поздно, двенадцатый час ночи, — уточняет время парень, — Будешь спать у меня на кровати. Т/и не успевает и слова вставить, возразить, что она тут чужая, даже не гость, и ей не стоит спать на кровати. Но незнакомец оставляет последнюю фразу за собой и уходит в сторону ванной. Девушка, сминая подол футболки, которая пахнет нежным ароматом кондиционера для одежды, находясь в непонятках, что делать дальше, можно ли пойти опять на кухню, стоит на месте. Снова в мыслях явилась идея ухода, но её прерывает парень, проявившиеся перед ней. — Держи, — протянул пару белых домашних тапочек. Т/и туго, но соображает. Благодарит и обувает мягкие, видимо, новые тапки. Парень за всеми действиями молча наблюдает. — Имя? — не церемонясь, спрашивает, нет, скорее требует незнакомец. Т/и открывает рот, но ничего не говорит, попросту забыв своё имя. Она моргает часто, взглядом бегая по чужому лицу, стараясь вспомнить. Проходит несколько секунд, может и минут — Т/и не знает, но ощущает, что прошло достаточно много времени. — Т/и, — наконец-то отвечает девушка, ощущая себя слабоумной. — Можно, мне... пойти на кухню? От такого нелепого диалога и некого напряжения от пронзительного взгляда напротив, смочить горло нужно обязательно, ибо, как кажется, всё пересохло. Парень кивает и Т/и чуть ли не обходит его стороной, что, безусловно, не скрывается от чужих глаз. Около раковины стоял стеклянный стакан, и набрав туда воды из-под крана, Т/и сделала пару больших глотков. Она, если честно, не боится остаться в этого парня, и как раз то, что она не боится переночевать тут, заводит в заблуждение. У Т/и нет больше опасений на счёт парня, он выглядит добрым: если не внешне, так по действиям точно. Разрешил спать на его кровати, наверняка, большой, не то, что у неё была раньше. После этой ночи вообще не будет и той, которая была в общежитии. Лавочка или, не дай бог, картонка. Возвращаясь обратно, Т/и замечает парня на том же месте. На нём всё та же одежда: футболка и штаны. Волосы слегка в беспорядке, но в целом выглядят опрятно. А она... до сих пор не расчесала свои. — Можно в ванную? — указывая большим пальцем себе за спину на дверь ванной комнаты, спрашивает разрешения девушка. Она уже наверное надоела со своим «Можно?», но просто зайти куда-то, особенно сейчас она не сможет. Чужая же территория и другие правила. Для Т/и очень важно спрашивать разрешения на что-то у владельцев, это уже дело принципа. Парень глаза закатил — надоела, всё же. Он бросил короткое «Иди» и через минуту Т/и вернулась обратно, только в коридоре никого не было. Заглянув на кухню и никого не обнаружив, пошла к двери спальни. Постучав в стену, — дверь была открыта, — парень перевел взгляд на неё. Он в то время расправлял кровать. Зачем-то незнакомец вновь мельком рассмотрел её с ног до головы, и откинув край одеяла в сторону, как бы давая понять, что она будет спать тут, говорит: — По среди ночи не приходи ко мне с вопросом, можно ли тебе сходить в туалет — он никогда не заперт, — и оставляет Т/и одну.