Под покровом Теплого Красного Павильона

      — Все, услышанное вами, а тем более ваши домыслы по этому поводу, должно остаться в этом зале, — строго процедил Шэнь Цинцю, смотря на бледных лордов. — По Цанцюн гуляет достаточно скверных слухов, оскорбляющих этого лорда. Не следует примешивать к этой грязи еще и нашего главу школы, что бы вы там себе ни навоображали. В любом случае, вас это не касается. Никто из нас не обязан раскрывать свои обстоятельства смертной жизни до прихода в школу. Не делайте ничего, что поставит Цанцюн в опасное положение.       — Т-так ты сам порочил имя Цанцюн, посещая бордели! — воскликнул один из лордов, бегая взглядом.       — Не один лишь этот мастер среди заклинателей посещает район красных фонарей, отчего же именно этот порочит чье-либо имя? Не те ли виноваты, кто разносил слухи, созданные на основе домыслов и предубеждений? — сузил глаза лорд Цинцзин. — Кто не знает о кланах, что практикуют парное совершенствование: праведное и демоническое? Кто не знает о богатеях, что приглашают на свои пиры прелестниц, чтобы мероприятия кончались пьяными оргиями?       Лорды морщились, словно своими словами Шэнь Цинцю заставил их ощутить, каково есть сточные нечистоты.       — Даже ученики нашей Цанцюн бывают замечены в борделях, неужели вы не знали об этом? Так отчего же вы предпочитаете обвинять этого мастера в порче имени школы? Вините свои длинные языки и неумение давать своим ученикам достаточно работы, раз у них остаются силы, чтобы копаться в чужом белье!       Лорды пристыженно молчали. Некоторые покраснели до той степени, что на лбу вздулись вены – так они желали возразить. Шэнь Цинцю действительно облил их помоями несколькими фразами! И как бы ни хотелось ему за это отомстить, он был, ко всеобщему прискорбию, прав! Многие любили на досуге поперемывать кости столь одиозной фигуре, как второй лорд школы заклинателей – великий стратег с Цинцзина! Естественно, комок слухов о нем, собирая все новые и новые версии от разных людей, в итоге вырос размером с гору, которую не утаишь в пределах одного хребта. Так слухи спустились к подножью Цанцюн и разошлись шепотками дальше.       — Опять же, повторюсь, оставьте при себе все, что услышали здесь сегодня. В среде заклинателей совершенно не имеет смысла кичиться своим происхождением. Если заклинателю нечем хвалиться, помимо своего происхождения, значит он – просто ничтожество, не сделавшее ничего своими силами, чтобы прославить свое имя! Мы – не знать, что вьется подле императора. Дети, пришедшие в Цанцюн, придают слишком много внимания тому, кем они были рождены, создавая дискриминацию на пиках, где оказались. Но нужно понимать, что они лишь маленькие заносчивые придурки, которые еще не осознали, что попали в иной мир, не так ли? В мире заклинателей мы строим все с нуля. Власть в мире смертных мало чем поможет в мире бессмертных, согласны со мной?       Шэнь Цинцю не стал дальше вслух развивать тему выстраивания иерархии в мире бессмертных, где отпрыски знаменитых заклинателей и глав школ или сект также были покрыты пустым почетом с рождения. Их дутая слава строилась на могуществе их бессмертных предков так же, как и у наследников родов в мире смертных. Просто это были два разных мира и две разные иерархии, которые друг с другом не соприкасались и порой обоюдно презирались. Смертные аристократы считали заклинателей ниже себя, ведь их рода были титулованы императором и почитаемы несколько поколений, в то время как заклинатели, на их взгляд, являлись пустышками с грязной кровью. Бессмертные же, преимущественно из богатых школ, подобных Хуаньхуа, порой смотрели на смертных, как на ящериц, что пытались кичиться блеском своей чешуи, хотя в сути были лишь песчинками в море, чье существование через несколько десятков лет сотрет время. Смертные были слабы и недолговечны, оттого были презираемы частью заклинателей. Бессмертные в большинстве своем не обладали несметными богатствами, ценящимися у смертных, не участвовали в политике и не имели места в той системе ценности, за которую держалась прослойка смертной аристократии, оттого и презирались ей. Обычные люди боготворили заклинателей, спасающих их от монстров и демонов. Обычные праведные заклинатели стремились уберечь мирян от нечисти; они совершенствовали не только тело, но и душу, закаляя свое сердце, чтобы оно не зачерствело и оставалось обращено к людям. Заклинателю важна была его личная сила – от нее зависело его место в мире бессмертных и способность одолеть монстров и демонов, множество которых были неподвластны тем, кто не достиг вершин совершенствования.       — Шиди Шэнь все верно говорит, — взял слово Юэ Цинъюань. — В мире заклинательства ценятся способности и культивация. Мы все стали лордами, получив одобрение наших Учителей. Лишь смертные судят по происхождению. Среди почитаемых заклинателей были выходцы из купеческих семей, из знати, из бедняков и ремесленников. Но люди помнят и знают их имена из-за того, чем те прославились, из-за школ, к которым они принадлежали, но никак не из-за их происхождения.       — Вы правы, глава Юэ, шисюн Шэнь, — поддержал шисюнов Му Цинфан. — Способности и культивация – вот, в чем заключается ценность заклинателя. На пике Цаньцяо нет нужды в господах из богатых семей, если они лодыри без способностей и интереса к целительству. Этот будет больше рад трудолюбивому оборванцу без знатной родословной, чем любому, пусть и знатному, ученику, что избегал бы сложностей пути пика этого целителя.       — На моем пике нужно прикладывать много сил и многому учиться, чтобы ковать духовное оружие. Мои лучшие ученики имеют совершенно разных корни, но их объединяет именно их стремление к обучению и способности! — согласился Вэй Цнвэй.       — Бесталанные к заклинательству в принципе не пройдут отбор в школу, кем бы они ни были, — негромко, но вмешался Шан Цинхуа. — А лентяи, привыкшие все делать чужими руками, и тупицы на Аньдин просто не выживают, — мрачно заключил он, отчего лорды неловко прокашлялись. Как бы ни презирался пик Аньдин, на нем держался весь быт Цанцюн. Ученики Аньдина были силой, не дающей жизни на всех пиках замереть.       — В любом случае, — взял слово Му Цинфан вновь. — Все же согласятся с тем, что не нужно распространяться о ситуации наших боевых собратьев за пределами этого зала?       — Эта леди согласна, — кивнула бледная Ци Цинци. Она и так подпортила Шэнь Цинцю много крови. И, как оказалось, совершенно напрасно. Она и подумать не могла, что тот окажется омегой! Еще и с детьми! И… и с очевидно печальным опытом за спиной, который она не пожелала бы пережить даже врагу.       Что касалось Юэ Цинъюаня многие поняли, что в их с Шэнь Цинцю истории было что-то нечисто. Они явно были из нижних слоев общества. Уж нельзя было знать достоверно, каковы были их обстоятельства, но о них в детстве явно мало кто мог позаботиться – если вообще были такие люди. Уличные беспризорники, служки в каких-то заведениях или даже рабы… не стоило бы копать в этом направлении, ведь можно было отыскать нечто ужасное.       Глава Цанцюн был устрашающе силен и уважаем. Он был мягок и добр. Никому из лордов не хотелось бы копаться в его шкафу, выискивая скелеты из прошлого. В первую очередь он был Юэ Цинъюанем, прославленным мечом Сюаньсу, одним из сильнейших заклинателей, обученным и на одном из пиков Цанцюн и замеченным лично предыдущим главой школы, а уж в последнюю – кем-то, кем являлся в детстве.       К Шэнь Цинцю цеплялись из-за его противного едкого характера, острого языка и обособленности – непроницаемой стены, которую он выстроил вокруг себя, периодически извергая на оппонентов ядовитые миазмы из своего рта. Неясные отношения с главой школы, выглядящие крайне подозрительно и даже оскорбительно по отношению к Юэ Цинъюаню, тоже играли важную роль в отношении окружающих к лорду Цинцзин. А уж когда прошли вести о походах в дома терпимости… Что сказать, все за милу душу покопались бы в его грязном белье, чтобы выяснить, насколько отвратительным и низким он мог быть на самом деле!       Таковы двойные стандарты, которые они, словно слепцы, не замечали! Боевого брата, который им нравился, они не трогали, а того, кто был не по душе, облили помоями и старательно подмечали каждый его промах!       Лю Цингэ ни жив ни мертв стоял молча, понурившись. Он продолжал молча корить себя, чувствуя удушающую волну вины, затопившую его по горло. Он очень хотел исправить то, что натворил. Хотел искупить свою вину перед Шэнь Цинцю. Но… но как?

***

      С гор вызвались спуститься Юэ Цинъюань, как глава школы (и, пусть и не кровный, но дядя этих детей!), Ци Цинци, которой и ногой ступать в дом терпимости не хотелось, но она должна была увидеть это собственными глазами; Лю Цингэ, которому нужно было убедительно извиниться за причиненный ущерб и принесенное беспокойство, и Му Цинфан, который, как целитель, мог бы оказать неоценимую поддержку. Конечно же, сопровождал их Шэнь Цинцю: уже одетый в свои привычные одежды цвета цин, с гуанем в волосах. У него не было с собой меча, так что его взял на свой Му Цинфан – единственный, к кому Шэнь Цинцю согласился приблизиться.       Он мог бы подойти и к Юэ Цинъюаню, но давно заметил, что полетам на мече он, в те редкие моменты необходимости покинуть школу, предпочитает поездки в карете или на коне. Меч Сюаньсу славился своей мощью и при изъятии из ножен издавал пронзительный свист – возможно ли, что это было причиной подобного его выбора?       — Глава школы, — протянул Шэнь Цинцю, и первый лорд вздрогнул. Они стояли на площадке перед главным административным зданием Цюндина. Неподалеку были Лю Цингэ и Му Цинфан. Мимо сновали ученики, разбираясь со своими делами.       — Шиди Шэнь, не мог бы ты вновь называть меня «Ци-гэ»? — попросил он, неловко улыбаясь.       — Наедине, возможно, — уклончиво ответил второй лорд. — И после того, как получу ответ на вопрос.       — Какой вопрос интересует шиди?       — Какая именно ошибка была допущена при единении с мечом? — взглядом острым, как лезвие, он впился в лицо Юэ Цинъюаня. Тот сжался.       — Мы можем поговорить об этом позже, шиди Шэнь? — тихо спросил глава школы, озираясь по сторонам. — Без лишних ушей. Это… тайна школы, о которой знало только предыдущее поколение лордов… и шиди Му, вероятно.       — Хорошо, — оценив разумность его слов, согласился лорд пика Цинцзин. Его взгляд, которым он окинул главу, ясно давал понять, что тема еще не закрыта и он придет получить обещанный ответ даже в случае, если разверзнется Бесконечная Бездна. — Скажи лишь одно, шисюн Юэ. Это влияет на твою способность летать на мече, не так ли? Ты не летаешь на Сюаньсу.       — Так и есть, — поджал губы Юэ Цинъюань.       — Если поедем на карете или лошадях, это займет больше времени, — нахмурился Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань замялся рядом, всем своим существом излучая дискомфорт. Второй лорд цыкнул и вскинул голову, ища взглядом другого лорда. — Лю Цингэ! Понесешь главу Юэ на мече! Этот мастер полетит вместе с шиди Му!       — Почему так? — вскинулся Бог Войны с воинственным лицом.       — Этот мастер не позволит тебе вновь тащить себя подобно мешку с рисом. Этот готов встать на меч исключительно к шиди Му, — категорично провел границу Шэнь Цинцю. — Сюаньсу же слишком силен, чтобы обнажать его ради полета. Так что глава воспользуется гостеприимством Чэнлуаня.       — Шэнь Цинцю! — возмутился Лю Цингэ, алея лицом.       — Что? Лю Цингэ, тебя так взбесила невозможность взять на свой меч омегу?! — прошипел Шэнь Цинцю.       Лю Цингэ зарделся пуще прежнего от такого предположения, не зная, движет ли кровью в его лице стыд или смущение.       — И этот мастер настаивает, чтобы все альфы приняли подавители, — дополнил Шэнь Цинцю, выразительно смотря на Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ. — Возражения не принимаются. Мы летим туда, где находится мой сын в разгаре течки. Этот мастер кастрирует любого из вас на месте, если вы приблизитесь к нему без подавителей, — опалил он их острым взглядом и звенящим решимостью тоном. Му Цинфан и Ци Цинци поддержали его без возражений, не желая просто так подпускать альф к маленькому омеге. Юэ Цинъюань вздрогнул, сжался и тут же активно закивал, выражая готовность выпить лекарство. Лю Цингэ, недовольный ситуацией и уверенный в своей выдержке и том, что никогда не посмеет тронуть ребенка, хмурился и фыркал, но тоже принял подавитель под бдительным взглядом трех омег. Следом альф обязали скрыть аромат их феромонов, чтобы не пугать маленького омегу.       В итоге поступили так, как велел второй лорд. Так четверо лордов и одна леди добрались до Теплого Красного Павильона. Спустились они, конечно, заблаговременно, чтобы не привлекать внимания граждан влетающими в бордель заклинательскими мечами, а вошли по итогу через черных вход, предназначенный для работников Павильона. Им открыли и пустили исключительно по той причине, что среди них был Шэнь Цинцю, не единожды заверивший куртизанок в том, что у них не будет проблем, как и у него самого и детей. В этих лордах вокруг него женщины неспроста видели угрозу – у них для того были все основания. На Лю Цингэ падшие цветы смотрели волками, будто молчаливо проклинали каждый его шаг, который он сделал по территории Теплого Красного Павильона. И они имели на это право: не единожды он грубо нарушал их покой. И сегодняшний случай был наиболее вопиющим из всех.       В комнате, в которую они направлялись, их встретили женщина с каштановыми волосами, уложенными в простую низкую прическу и двое детей, отчетливо напоминающих Шэнь Цинцю при ближайшем рассмотрении. У обоих были зеленые глаза Шэнь Цинцю, но только старший мальчик обладал его цветом волос: они были так же иссиня-черны. Волосами младший походил больше на женщину рядом с ними, ведь они были теплого коричневатого оттенка, что в целом делало его внешность «теплее» в восприятии смотрящих. Сейчас они все, растревоженные, явно не находили себе места долгое время, переживая за украденного второго лорда. Вэй Лин, а это была именно она, стоило отвориться двери, тут же заметила среди всех его.       — А-Цзю! — воскликнула она с выдохом облегчения, видя его целым. Дети хотели подбежать ближе, но настороженно смотрели на других лордов, стоящих рядом с папой, не смея подать голоса. Можно ли при этих людях вообще называть папу «папой»? Для чего они тут собрались?       — Лин-цзе, — кивнул Шэнь Цинцю. — Все в порядке. Это мои шисюн, шиди и шимэй из Цанцюн. Они пришли познакомиться с А-Сяо и А-Юанем.       — Папа? — робко протянул Шэнь Юань, держась за брата. Все же, течка еще давала о себе знать, отчего ему было трудно ровно стоять. Он встал лишь из-за того, что их предупредили о посетителях с неясными намерениями в сопровождении Шэнь Цинцю.       — Да, А-Юань. Папа вернулся. Почему ты не в постели? — ответил Шэнь Цинцю, подходя ближе, чтобы взять сына на руки. — Ты весь горишь.       — Я знаю, — пробормотал Шэнь Юань, пригреваясь в знакомых руках. — Зачем с нами хотят знакомиться? — тихо спросил он, проницательным взглядом окидывая фигуры, застывшие в дверях.       — По двум причинам. Одна из них заключается в том, что один шиди твоего отца – дикарь с Байчжаня, чья прославленная сила не оставила в его теле места благоразумию.       — Шэнь Цинцю! — ворчливо одернул его Лю Цингэ, но Шэнь Цинцю и не думал реагировать на него.       — Так что вашему отцу пришлось улаживать проблемы, которые он спровоцировал. А вторая причина – это твое желание, А-Юань. Ты так хочешь стать заклинателем в Цанцюн, что я был вынужден открыть им свое семейное положение. Так, я надеюсь, и ты, и я сможем избежать обвинений неведомо в чем просто из-за того, что будем часто видеться.       Остальные лорды почти физически ощутили некий дискомфорт, опустившийся на них после этих слов. Да, вероятно, не знай они об их родственной связи, по школе бы в будущем пошел новый виток слухов о том, что Шэнь Цинцю соблазняет учеников.       — Не переживай из-за них, их заставили принять лекарства, которые не дадут им совершать глупости в отношении тебя, А-Юань. А если посмеют, твой папа лично лишит их чего-нибудь ценного, как бы сложно то ни было.       Дискомфорт Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ усилился в разы. Лицо Шэнь Юаня выражало нечитаемую смесь благодарности и неловкости, когда он перевел взгляд с отца на лордов и обратно.       — Хорошо, — сказал он.       — А-Сяо, ты в порядке? — спросил Шэнь Цинцю, подходя к старшему сыну.       — Да, отец, — кивнул мальчик. — Я не пострадал, только переживал о твоем благополучии.       — Не переживай, больше подобного не случится, — Шэнь Цинцю положил одну из рук на голову сына, проводя ей в успокаивающей ласке. — Надеюсь, я могу рассчитывать на это, — с нажимом сказал он, свирепо смотря на Лю Цингэ с явным намеком.       — Не… Не повторится, — ответил тот, чувствуя себя пристыженным после слов ребенка.       — А-Цзю, никто из мэймэй не пострадал. Со мной и сыновьями тоже все в порядке. Только А-Юань до сих пор горит, — заговорила подошедшая ближе Вэй Лин. Гостям было видно, как близки Шэнь Цинцю и эта женщина. Они общались друг с другом весьма фамильярно и не избегали касаний друг друга, воспринимая их как должное. Шэнь Цинцю был расслаблен рядом с ней. И это было особенно заметно на разительном контрасте его общения с лордами Цанцюн.       — Прекрасно. Тогда положим А-Юаня обратно в постель. Моя боевая семья ведь не возражает познакомиться с ним в таком положении? — хмуро осведомился он, но не планировал принять какой-либо ответ, кроме согласия.       — Конечно, шиди Шэнь, — тут же отозвался Юэ Цинъюань.       — Лин-цзе, А-Сяо, А-Юань, — обратился к семье Шэнь Цинцю, устроив младшего сына на постели. — Чтобы познакомиться с вами, с Цанцюн спустились несколько горных лордов. Это глава школы, Юэ Цинъюань, — второй лорд указал рукой на фигуру первого лорда, — мне он приходится шисюном.       — Этому лорду приятно познакомиться с семьей дорогого шиди Шэня, —поклонился всем троим Юэ Цинюань, приветственно сложив руки. Вэй Лин и Шэнь Сяо ответили ему поклонами, в то время как А-Юаню запретил двигаться Шэнь Цинцю, символически придавив корпус ребенка к постели опущенной на грудь ладонью.       — Это мой шиди, глава пика Цаньцяо, Му Цинфан. Он – известный целитель, — указал на следующего гостя второй лорд.       — Этому также очень приятно познакомиться с семьей шисюна, — поклонился Му Цинфан. — Если понадобится помощь целителя, не стесняйтесь обратиться на мой пик через шисюна Шэня.       — Благодарю, шиди Му, — ответил Шэнь Цинцю. — Непременно обратимся, коли появится необходимость.       Му Цинфан промолчал, но во взгляде, брошенном на второго лорда, словно написанный чернилами, читался вопрос: «Говоря так, имеет ли в виду шисюн не только членов своей семьи, но и себя самого? Или же пагубная привычка Шэнь Цинцю убегать от врачей не искоренится даже после обнародования его вторичного пола?»       — Это моя шимэй, глава пика Сяньшу, Ци Цинци, — продолжил представление Шэнь Цинцю.       — Приятно познакомиться, — поклонилась леди без лишних слов. Шэнь Цинцю без труда видел, что та до сих пор находится не в своей тарелке. После ответных поклонов, второй лорд заговорил вновь:       — А этого дуболома с лицом красавицы вы уже видели, — не удержался от ремарки Шэнь Цинцю, вновь заставляя Лю Цингэ покраснеть от возмущения. — мой поведший себя недостойно шиди, Лю Цингэ, является лордом пика Байчжань.       — Приятно… познакомиться, — выдавил сквозь смущение Бог Войны, сгибая спину вместе с той толстой палкой, что прочно сидела в его заднице – по мнению Шэнь Цинцю. Пусть видят семь поколений его почивших предков! Лю Цингэ готов признать свои ошибки!       — Этот… этот приносит глубочайшие извинения за свое поведение утром! Этот виноват, что нарушил ваш покой… напугал… и унес Шэнь Цинцю в школу… против его воли, — согнулся в еще более глубоком поклоне Лю Цингэ.       — Эта принимает Ваши извинения, лорд Лю, — ответила Вэй Лин мягко. — Однако, не только мы были теми, чей покой оказался нарушен, — заметила она. — Прошу Вас, если это не будет противоречить голосу Вашей совести, извиниться перед другими работницами и работниками Теплого Красного Павильона, которых вы потревожили по пути, — продолжая нежно улыбаться, твердо сказала Вэй Лин. Ее тон не звучал угрожающе или резко, но Лю Цингэ отчего-то почувствовал нечто, сдавливающее его шею невозможностью отказать ей.       — Д-да, — выдавил он. — госпожа Вэй. Этот Лю объяснится с ними после нашей встречи.       — Душа радуется узнать Вас, как благородного человека, — умиротворенно ответила Вэй Лин.       — А-Сяо, А-Юань, примете ли вы извинения… вашего шишу Лю? — обратился к сыновьям Шэнь Цинцю, замявшись перед обращением, нечитаемым взглядом окинув фигуру Лю Цингэ с ног до головы.       Дети переглянулись меж собой. Шэнь Юань с опаской поглядел на Бога Войны. Честно, он не знал, как ему следовало бы ответить, да и жар спутывал мысли, так что хотел сориентироваться на мнение старшего брата. Его Сяо-гэ был более собранным и социализированным ребенком, более зрелым и вдумчивым, несмотря на свои невеликие четырнадцать лет.       — Этот… примет извинения… шишу Лю, если отец тоже принимает их, — ответил Шэнь Сяо, заглядывая в глаза Шэнь Цинцю. — Этот считает, отец пострадал сильнее прочих в этой ситуации.       Шэнь Цинцю на мгновенье вскинул брови, его глаза блеснули удивлением. С неуловимо смягчившимся выражением лица, он похлопал старшего сына по макушке.       — Этот считает так же, как и Сяо-гэ, — подал голос Шэнь Юань. — Если отец больше не держит обиду на шишу Лю, то и этот не станет.       Второй лорд вздохнул, приподняв уголки губ, после чего перевел взгляд на Лю Цингэ, мгновенно мрачнея лицом. Уставившись усталым взглядом в лицо напряженного Бога Войны, он недовольно поджал губы.       — Если шиди Лю правда признает, что был неправ, — сухо, но с нажимом заговорил он, — и поклянется не поступать так впредь… и этот мастер подразумевает, что рассчитывает больше не сталкиваться с твоим враждебным и бестактным поведением по отношению ко мне и моим близким, Лю Цингэ. В этом случае, этот лорд примет твои извинения. Ответ шиди Лю?       — Этот Лю клянется больше не действовать сгоряча и… и разбираться в ситуации лучше, прежде чем делать выводы. Шисюн, — склонившись, четко произнес Лю Цингэ: красный лицом, но решительный.       — Тогда этот лорд принимает извинения и надеется увидеть, как шиди Лю исполняет свою клятву в будущем, — не питая особых надежд, смиренно произнес второй лорд. Что ж, его скептицизм могло растопить только время. Время, за которое Лю Цингэ покажет, как может не портить ему жизнь одним своим существованием.       — Этот Лю будет стараться, — заверил Лю Цингэ. Все же, он был человеком чести и был готов костьми лечь, чтобы исправить свои ошибки и сдержать данные обещания. Сегодняшний день очень отрезвляюще открыл ему глаза на собственные промахи. Он понял, что многого не знал о людях, с которыми жил в одной школе и которые являлись частью его боевой семьи. Лю Цингэ осознал, что жил, по большей части, запутавшись в чьих-то иллюзиях, что плавно вливались в его уши годами. Это сказалось на его восприятии реальности сильнее, чем можно было представить.       И если бы он просто игнорировал своих боевых братьев и сестер, можно было бы и не горевать, что он мало знает об их прошлом, о них самих! Но ведь он так цеплялся к Шэнь Цинцю, никогда не оставляя его в покое, и при этом совершенно не понимал, что воспринимает его превратно. Они были близки, пусть и не в положительном смысле, но он судил о нем по словам других, трактуя действия лорда пика ученых исходя из слухов, которыми полнились ученические общежития. Что еще он мог воспринимать не так, как оно было на самом деле? Лю Цингэ не знал. Но, заглушая внутренний страх этого знания, желал понять. Возможно, кто-нибудь мог бы указать ему, где искать истину. Может, этим кем-то согласится стать и сам Шэнь Цинцю?       Однажды, когда увидит, что Лю Цингэ не такой подонок, каким он, видимо, представал в глазах омеги все эти годы.       Возможно… теперь они могли бы… когда-нибудь… подружиться?