Вендетта

Драко Честно говоря, я и сам не знаю, когда это всё началось, когда мне начала нравиться Грейнджер, но всё же склоняюсь к мысли, что это произошло во время войны. Мы часто обменивались сообщениями через кольца, и не всегда это было по делу. Когда мы начали встречаться, она рассказала мне о новомодных маггловских устройствах памяти, флáжки или как их там, и подумал тогда, жаль, что наши кольца не обладают функцией сохранять информацию, было бы интересно перечитать нашу переписку годы спустя, без необходимости окунаться в омут памяти. « Эй, Грейнджер, что ты сейчас делаешь?» « Читаю книгу.» « Почему я не удивлён. Дай угадаю, это что-то о трансфигурации?» «Ммм, в каком-то смысле. Сказки Барда Бидля» « А нет, удивила. И как, интересно?» « Необычно. Для меня.» « И чем же? » « Ну хотя бы тем, что она написана рунами.» « Понял, это из первого издания. Как она к тебе попала?» « Наследство от Дамблдора.» Это была самая невинная переписка, в отличие от некоторых. « Грейнджер, если мы выживем в этой войне, я тебя трахну.» « Интересно, с чего это вдруг?» « С того, что я мужчина в самом расцвете сил.» « Понятно, гормоны шалят.» « Чего?» « Я говорю, правая рука в помощь.» « И откуда такие познания у чопорной заучки?» « Оттуда, что заучка уже несколько месяцев живёт в одной палатке с двуми парнями.» « О как! Поттер лысого гоняет?» « Хм, как двусмысленно это звучит, учитывая, что Волдеморт тоже лысый.» « И не поспоришь.» Встреча в лесу, когда я принёс ей волосы и палочку Беллы, пожалуй была той самой точкой отсчёта. Какая же она была худая, прям недокормыш какой-то. Но глаза были живые, яркие, мне даже показалось, что она рада меня видеть, хотя я мог и ошибаться. Потом я увидел её во время Битвы за Хогвартс. С синяками и кровоподтёками на лице, чумазая, как садовый гном, но с таким бешенством в глазах. Она действительно сражалась не на жизнь, а на смерть, заклинания одно за другим летели из её палочки без остановки. Маленький грозный воин. Дамблдор сдержал своё слово, несмотря на то, что он знал о своей скорой смерти, как и Снейп. Два долбанных манипулятора. Но тем не менее, после заключения между мной и Грейнджер Непреложного Обета, он уже на следующий день вручил мне порт-ключ, ведущий в скрытое убежище Ордена, с открытой датой и временем, который я передал Нарциссе. Вся проблема в том, что мама отказалась им воспользоваться. Я не мог с ними уйти, как и не мог объяснить, почему. Обет не позволял мне этого, поэтому мы все трое остались в Мэноре. Но однажды порт-ключ всё же пригодился. В подземельях Мэнора, что раньше использовались для хранения элитного алкоголя, а также там были наши личные лаборатории для зельеварения (моя и мамы), работы с артефактами (Люциуса), моя драгоценная тётушка организовала настоящую тюрьму. Три семейных лаборатории были разграблены и превращены в темницы, в которых содержались пленные; винный погреб стал пыточной. И мне пришлось стать свидетелем измывательств Беллы и её своры над несчастными. Тётка была уверена, что так она воспитает мой характер и я стану истинным Пожирателем. Беллатриса использовала исключительно магическое воздействие, особой любовью у неё пользовался Круциатус, после которого жертвы нередко сходили с ума и переставали являть собой какую-либо ценность. Чего не скажешь о Долохове, Треверсе и Селвине. Эта неразлучная троица предпочитала физическое насилие. Магглам маггловское, как любил шутить Антонин. Эти три психопата ловили кайф от кромсания плоти, отрывания конечностей и прочей херни, связанной с увечьями. Но и магию они практиковали в своих изуверствах с не меньшим удовольствием. Селвин был мастером физической трансфигурации, увеличивая, уменьшая или же видоизменяя отдельные части тела. Треверс довёл до совершенства ментальную магию, и Империус был самым невинным из его арсенала. Долохов же считал себя учёным-изобретателем, создавая авторские проклятия, которые заставляли вскипать кровь, гореть или разлагаться внутренние органы, или же вовсе каменеть. Три адских пса Тёмного Лорда. Их ненавидели и боялись даже свои, но Волдеморт ценил и поощрял их виртуозность, что невероятно бесило Беллатрису. Я присутствовал на каждом допросе, когда был дома, и каждый раз между ними происходила стычка. — Да ладно, Белла! Какая тебе разница, каким методом добыта информация? Главное результат! — доказывал Долохов. Белла же просто бесилась. — Мне плевать, как ты их добываешь, но что-то мне подсказывает, что эта грязь готова сознаться в чём угодно, даже в убийстве Мерлина, лишь бы ты прекратил! И это ты называешь результатом? Это бесполезная трата времени, кусок ты говна! Палочка Долохова тут же уткнулась между глаз Лестрейндж. — Поаккуратней со словами, Белла, иначе я не поленюсь потратить время и на тебя. Палочка тут же была выбита из рук. — Круцио! Долохов изящно увернулся. — Ах ты лохматая стерва! Думаешь, твой Круциатус совершенен? Сколько народу ты лишила разума, ничего так и не добившись? Не тебе мне указывать, тварь! Заклинания летели, рекошетя от стен в разные стороны, и каждый раз я мечтал, чтоб они поубивали друг друга. Но, к сожалению, оба были слишком опытными бойцами, поэтому каждая такая стычка редко заканчивалась хотя бы царапиной одного из оппонентов. На рождественские каникулы я вернулся в Мэнор. Волдеморт отсутствовал, он вообще в последнее время был редким гостем, сбросив все текущие дела на самых приближённых: Беллатрису, Долохова, Мальсибера и Яксли. Люциус после провала в Отделе тайн в этот почётный круг не входил. Зато Белла активно таскала меня на все собрания и допросы, стараясь приобщить к «правому делу». Таким образом я был в курсе всех планов задолго до их осуществления и сообщал о них Грейнджер. Не сразу, конечно, я же не идиот, чтоб так по глупому подставиться, а лишь тогда, когда приказ об очередном рейде или налёте передавали в отряды. А уже Грейнджер передавала в Орден. Как я сказал, на допросах и пытках моё присутствие было обязательным, часто я работал в паре с Беллой, она мучила, я добывал информацию, оттачивая свои навыки легилименции. Но иногда и Долохов брал меня в компанию, хотя у него был Треверс. Слава Салазару, я природный окклюмент, и мог абстрагироваться от тех мерзостей, что творила эта тройка. У женщин груди зажимали в тиски и били по ним кувалдой, разбивая плоть в кровавые лепёшки, или же вовсе отрезали их. Так же поступали с половыми органами мужчин. Но страшнее всего было наблюдать за издевательствами над детьми. Эти мрази, дабы разговорить родителей, увечили малышей, прибивая их ручки и ножки к кресту, установленному в пыточной, избивая их, и нередко насилуя независимо от пола и возраста. Это был настоящий ад. И, как бы мне не хотелось закрыть глаза, чтобы хоть на мгновение спрятаться от этого ужаса, я не имел права, легилименция требует контакта глаза в глаза с испытуемым. Мне на полном серьёзе казалось, что Белла всё же более гуманна, чем эти извращенцы, хотя это было далеко не так. И это Рождество стало настоящим испытанием для моей психики. После праздничного ужина Долохов, Треверс и Селвин позвали меня присоединиться к ним в подземелье, как они сказали, для очередного допроса. Отказаться было нельзя, тем более Белла покровительственно похлопала меня по плечу, направляя за ними «набираться опыта», сама оставаясь с моей матерью для «женских разговоров». Когда я спустился в пыточную, Долохов разворачивал инструменты, аккуратно раскладывая их на столе и насвистывал какую-то песенку. Селвин и Треверс тащили какого-то упирающегося мужика, лицо которого мне показалось смутно знакомым. Приковав к его стене, они вернулись в камеру, из которой вышли ранее и вывели оттуда рыдающую женщину, очень беременную женщину, которую приковали напротив мужчины. — А, Драко! — расплылся Долохов в улыбке. — Распалагайся. Сегодня тебе не придётся работать, просто развлечӗмся. Итак, наши рождественские гости — чистокровный и грязнокровка. А вернее, предатель крови, который посмел спрятать свою грязнокровную супругу от Комиссии по учёту маггловских выродков. А так же их дочь. Я резко обернулся на крики позади себя. Треверс за волосы тащил по полу молодую девушку. У меня внутри всё оборвалось — это была Фэй Данбар, моя однокурсница с Гриффиндора. До сих пор я присутствовал на допросах незнакомых мне ранее людей, это было впервые, когда я видел в пыточной того, кого знал лично. Съеденный ранее ужин начал свой путь обратно, ибо я прекрасно знал, что её ожидает. Но усилием воли я обуздал свой организм, плотнее закрывая окклюменционные щиты. Увидев меня, Данбар взмолилась: — Драко, пожалуйста, помоги! Селвин загоготал: — Оу, Малфой, да это никак твоя подружка? Он перемигивался с Треверсом, который сальным взглядом рассматривал будущую жертву. Я холодно посмотрел на него. — Не неси чепухи, Арчи, мы всего лишь однокурсники. Если мои таланты сегодня не требуются, то я, пожалуй, пойду. Но не успел я сделать и шага, как на моё плечо легла тяжёлая рука Долохова. — Не спеши, парень. Какой-то ты подозрительный. Перед тобой красивая цыпочка, а ты нос воротишь. Может ты гей? Треверс и Селвин снова заржали в голос. Скинув руку, я презрительно посмотрел на этого урода. — Кто из нас гей, я бы поспорил, Антонин, ведь это не я сую свой член во всех без разбора. И в ваших долбанных играх я не участвую. Повторяю, если моя помощь не требуется, доброй ночи. — Ну отчего же не требуется? — преградил мне путь Селвин. — Каждый из них вполне может знать об убежищах Ордена. Так что, извини, парень, но поработать сегодня всё же придётся. Я повернулся к Долохову, подняв бровь. — Развлечение, говоришь? Тот пожал плечами. — Одно другому не мешает. Не хочешь развлекаться, будешь работать. Вот так. И никакого права развернуться и уйти. Тем временем Треверс уже стаскивал с Данбар платье. Видимо семью взяли перед или во время празднования Рождества, так как все трое были одеты торжественно — отец семейства в смокинге и белой рубашке, залитой кровью, в синем галстуке в тёмную полоску. Его супруга в атласном жемчужно-сером платье в пол, местами порваном, обтягивающем её огромный живот. Их дочь в голубом шёлковом платье с пышной юбкой и тёмно-синим узором по подолу, с уже оторванными лямками. Она кричала и вырывалась, умудрившись укусить Треверса за руку. — Ах ты сука! — вскрикнул он, ударив её наотмашь. Данбар-отец вырывался и кричал, чтобы они не смели трогать его дочь, мать рыдала, умоляя отпустить их. — Заткнись, любитель грязнокровок! — рявкнул Долохов. — Раньше надо было думать, когда свою шлюху от Комиссии прятал. Теперь пусть дочурка за твои ошибки рассчитается. Он держал в руках бутылку с огневиски, активно жестикулируя ею, от чего содержимое выплёскивалось из горлышка. — Эй, Антонин, не трать элитный алкоголь попусту, — смеялся Селвин. — Не хотелось бы бегать за добавкой. Долохов оскалился. — Зачем бегать? Нам, вон, пацан принесёт, — он повернулся ко мне. — Верно, Драко? Ты же не дашь сдохнуть от жажды дядюшке Антонину? Чего стоишь? Тащи ещё! — рявкнул он. Я тут же воспользовался возможностью покинуть пыточную. Не хотелось смотреть на то, что сейчас будет происходить. Фэй изнасилуют в самой извращённой форме, после чего она вряд ли выживет. То же ожидает и её мать. Этим ублюдкам плевать на её беременность, ведь подобные случаи уже были. Однажды Долохов хвастался, как они от души оттрахали «брюхатую магглу», после чего вырезали младенца из её утробы, поместив туда вместо него свежевыловленного пикси и зашили. Я благодарил Мерлина, Салазара и весь пантеон давно уже дохлых известных магов, что не присутствовал при этом зверстве. Говорят, человек ко всему привыкает. Ложь! К ТАКОМУ привыкнуть невозможно! Поднявшись в холл, я направился в кабинет отца, огневиски был только там. — Драко. Я обернулся. Мама сидела на софе и нервно сжимала пальцы. Она очень похудела с тех пор, как безумный психопат поселился в нашем доме, стала ещё бледнее, на лице выделялись лишь огромные голубые глаза, в которых, казалось, навечно поселился страх. — Мама, что ты здесь делаешь? Где Белла? Отец? — Белла вернулась в Лестрейндж Холл, отец у себя в кабинете. Что там происходит? Тебя опустили? Я покачал головой. — Меня отправили за алкоголем. Тебе не стоит знать, что там, — кивнул я на дверь, ведущую в подземелье. Нарцисса опустила взгляд на руки, что нервно теребили платок. — Я знаю, что они привели сегодня семью Данбар. Увидела случайно. Чёрт, этого только не хватало. — Драко, я хорошо знаю эту семью… Вернее, была знакома с Малкольмом и его родителями. Мы дружили в детстве, учились вместе, хотя Шляпа отправила его на Когтевран. Да, он женился на магглорождённой, но он хороший человек. И насколько я знаю, ты учишься с его дочерью на одном курсе. — Мама, тихо! — зашипел я. — Тебя могут услышать. — Хорошо, хорошо, Драко. Но… мы должны им помочь. Им надо выбраться отсюда, спрятаться, где их никто не найдёт… — Как, мама? Они уже обречены. Всё их спасение в скорой смерти без лишних мучений, но и этого им не позволят! Поверь, я знаю о чём говорю. Нарцисса встала и подошла ко мне, взяв за руку. — Я всё придумала. Я тебе помогу. У нас есть портал… Я вырвал руку. — Нет! Ты не будешь в это вмешиваться! — сцепив зубы прошептал я. — И портал только для тебя и отца. Забудь об этом. Нарцисса выпрямилась, её взгляд из испуганного и молящего мгновенно изменился в яростный. — Не смей мне указывать, Драко Люциус Малфой! Я сама буду решать, во что мне вмешиваться, а во что нет. Я уже тебе говорила, что порталом мы воспользуемся все вместе, либо никто. Даже не думай, что я оставлю своего ребёнка в лапах у этих чудовищ! Мы Малфои и всегда держались вместе. И до конца будем вместе, каким бы этот конец не был! Думаешь я ничего не понимаю, почему ты решил остаться? Я видела, какие книги ты брал из библиотеки. Ты что то задумал. Или… или ты работаешь на Орден? Я остолбенел. Насколько же беспечным я был, что моя мать быстро меня раскусила. Нарцисса погладила меня по щеке. — Не волнуйся, сынок, об этом никто не узнает. Никогда. Я очень горжусь тобой. Ты умный, храбрый, смелый юноша, раз взялся за такое нелёгкое дело, и не имеет значения, какие мотивы тобой движут. И сейчас самое время проявить себя. Данбар надо спасти. Я смотрел ей в глаза и недоумевал, когда утончённая, тихая и скромная Нарцисса стала решительной? С самого начала этого безумия, как Тёмный Лорд сделал Мэнор своей штаб-квартирой, она не сказала и слова против, не выказала неудовольствия, неуважения, смиренно принимая судьбу. Лишь однажды она сказала нет, когда я предложил ей и отцу воспользоваться порт-ключом. — Ты настоящая львица, мама, — улыбнулся я. Нарцисса покачала головой, улыбаясь в ответ. — Нет, я мать Дракона. Мы оба хихикнули, крепко обнимая друг друга. — Пойдём, мой Дракон, у нас мало времени. Нарцисса привела меня на кухню. Эльфов уже не было, они ушли на ночь в свои каморки. Кухня была пуста. Подойдя к одному из шкафов, мама извлекла из его глубин запечатанную бутылку огневиски. — Вот, держи, — вручила она мне её. — Отнеси им. Сам не пей, в нём большая концентрация сонного зелья. Достав из кармана платья завёрнутую в платок чайную ложку, она вложила её мне в руки. — Вот и пригодился твой портал. Она поднялась на носочках и поцеловала меня в лоб. — Иди, сынок. Ты знаешь, что делать. Я кивнул и быстрым шагом покинул помещение. Почти бегом я спускался в подземелья, лишь метров за пять до пыточной, из которой доносились крики, я притормозил и восстановил дыхание. Едва войдя в комнату, я с трудом удержал себя от того, чтоб не зажмуриться. На столе лежала обнажённая Фэй, прикованная наручниками, её разведённые в стороны бёдра были окрашены кровью. Из разорванного ануса торчала пустая бутылка из-под огневиски, девушка была без сознания. Чёрт, не успел! Крики издавала её мать, пока отец молчаливо открывал рот из-за наложенного Силенцио. Под женщиной натекла лужа, всё её тело пронзали судороги. Видимо отошли воды и начались схватки. Треверс держал её на прицеле своей палочки и гоготал, как безумный. Долохов увидев меня, расплылся в мерзкой улыбке. — Что ж ты так долго, Драко, всё веселье пропустишь. Мы славно поработали с девчонкой, прям огонь девка. А уж сосёт, как опытная шлюха. Ну да, конечно, подумал я, к вам мразям даже шлюха без Империуса не подойдёт. — Что он делает? — кивнул я в сторону Треверса передавая бутылку Долохову. — О, это самое интересное. Алекс поместил её в собственный кошмар. Эта грязнокровка думает, что она горит заживо, филигранная работа. А тут ещё эта грязь рожать начала. Обхохочешься. Он откупорил бутылку и сделал большой жадный глоток, передав её Селвину. — Эй, Александр, отвлекись на минуту, промочи горло, — позвал он Треверса. — Ты не очень-то спешил, Малфой, — заметил тот, отпивая из бутылки не сводя с меня взгляда. Я пожал плечами. — Ну, я вижу вы не особо скучали. Все трое рассмеялись, передавая огневиски по кругу. — Отличное Рождество, господа! — воскликнул Долохов. Подойдя к рожающей женщине, которая уже вынырнула из иллюзорного дурмана. Он схватил её за волосы, потянув вверх. — Верно я говорю, грязнокровка? Сейчас ты родишь своего выблядка, и знаешь, что я с ним сделаю? Повешу за пуповину на ёлку, будет ёлочным украшением! Женщина закричала: — Пожалуйста! Нет! Нет! Не трогайте моего ребёнка! Как вы можете? Звери вы или люди? Долохов приблизился к ней вплотную, дыша алкогольными парами ей в лицо. — Мы твой самый страшный кошмар, грязь. Мы Пожиратели смерти! А ты наша … Он не успел договорить, упав в беспамятстве у её ног прямо в натёкшую лужу и захрапел. Обернувшись, я увидел Треверса и Селвина, мирно сопящих в обнимку друг с другом на полу. Достав палочку, я быстро отлевитировал спящих и рассадил их за столом, так, будто они уснули во время попойки. Отвязав Фэй, я аккуратно вытащил из неё бутылку и, очистив, поставил рядом с недопитой между Долоховым, Треверсом и Селвином, для достоверности. Завернув девушку в свою мантию, я привёл её в чувство. — Фэй! Фэй, очнись! Фэй открыла глаза и тут же в ужасе зажмурилась. — Не надо, пожалуйста, хватит! — заскулила она. — Успокойся, я не причиню тебе вреда. Вам нужно бежать, пока они не проснулись. Фэй неверяще посмотрела на меня, потом оглянулась на стол. — Что? Но как?.. — Я усыпил их, но не знаю, сколько продлится эффект зелья. Вам нужно уходить, сейчас же. Оставив её сидеть в углу, я подошёл к её матери и, сняв с неё цепи, подхватил несчастную женщину, предотвращая падение. Донеся до дочери, я усадил её рядом с ней и занялся отцом. Как только его руки освободились, он бросился к своей семье. — Фэй, доченька! Альма, милая! Девочки мои! Они плакали, обнимая друг друга. Наконец мужчина повернулся ко мне. — Почему вы нам помогаете? Вы же Малфой и один из них, — указал он на спящих Пожирателей. Я скрипнул зубами. — Может да, а может нет. В любом случае, вам нужно уходить. Я протянул ему ложку, завëрнутую в платок. — Этот портал ведёт в убежище Ордена Феникса. Там будет всё необходимое: зелья, одежда, еда. Оставайтесь там до конца войны. Никуда не выходите, пока Поттер не победит. Ну а если не победит, уезжайте из Британии, и никогда не возвращайтесь. Все трое в изумлении смотрели на меня. Первой заговорила Фэй: — В Пророке пишут, что Гарри покинул страну. Я покачал головой. — Не верь всему, что пишут в этой газете, Данбар, я точно знаю, что Поттер в стране и с каждым шагом приближается к победе. Её отец посмотрел на порт-ключ и недоверчиво сощурился. — Почему мы должны тебе верить? Может это ловушка? Я разозлился. — А у тебя есть выбор, Малкольм? Посмотри, на твоих руках изнасилованная дочь и рожающая жена. Ты предпочитаешь задержаться? Это был аргумент, и молча кивнув, Данбар-старший развернул портал. Взявшись втроём за ложку, они тут же исчезли. Повернувшись к столу, я подошёл к Долохову и поднял палочку. — Легилименс. Войдя в его голову, я изменил воспоминания. Проснувшись, он будет уверен, что Фэй умерла, не выдержав пыток, её мать умерла следом от болевого шока, так и не родив, а отец наскучил им своим криком, что Долохов лично кинул в него Сектумсемпру. Меня же, как всегда, заставили избавиться от трупов и очистить помещение, пока они продолжали пьянствовать. Проделав эти же манипуляции с памятью Селвина и Треверса, я покинул подземелье. Войдя в свою комнату, я направился в ванную, чтобы смыть с себя этот безумный день. Глядя в зеркало, я недоверчиво прищурился. Раньше я не замечал из за цвета своих волос, но сейчас отчётливо видел, что у меня седые виски и небольшая прядь на чёлке. Я нервно рассмеялся. Мне всего семнадцать, а я уже седовласый старик. Смех перешёл в злые слёзы. Как же я ненавидел всё это: войну, Волдеморта, Пожирателей. Даже Грейнджер, ведь ей не приходилось, как мне, смотреть на пытки, избавляться от трупов, лезть в головы кричащим от боли и ужаса узникам. Я был зол на весь мир.