Непредвиденные обстоятельства

«Любовь кажется такой верной в начале года.

Теперь апрель.

Любовь — всего лишь призрак.

Весна пришла вовремя,

Только что стало с тобой, милый?»

«Bette Midler — Spring Can Really Hang You Up the Most»

      Всё вокруг такое белое, что в глазах рябит. Нет ни пола, ни потолка, ни стен, бесконечное пространство в котором невозможно сориентироваться. Заложив руки в карманы и медленно вышагивая, мужчина оглянулся.       Атмосфера напоминала ему больницу. Даже во сне не мог избавится от этого места. От этого он неприязненно повёл плечами.       Всё пустое и выглядит до безумия странно. В душе ничего. Кажется чувствовать что-то в этом месте невозможно. Как-будто внутренне всё незаметно умерло.       Тихая мелодия со стороны не вызывает в нём интереса, хотя с каждым шагом становится всё назойливей, заставляя обернуться. Это ведь даже не музыка, простой напев без сопровождения, пускай и смутно знакомый. Тихий голос напевал её себе под нос, едва шевеля губами. А почувствовав интерес к себе, губы неизвестного расплылись тонкой улыбкой.       Мужчина сделал несколько шагов навстречу очертанию, что с каждым новым шагом обретал всё большую чёткость и узнаваемость. Он удивлённо поднял брови, тут же нахмурившись и убеждая себя в правоте.       Это же его кухня.       Ещё два шага в сторону миража, а тот, будто тоже двигался навстречу, спеша оказаться рядом.       Да, точно, это его кухня.       Только сейчас она выглядит так, будто всю мебель вынесли и повесили на невидимые крепления и посреди шкафчиков стоял кто-то изящный и маленький, напевая томную мелодию, чем-то похожую на колыбельную.       Это очень напомнило ему о событиях полугодовалой давности. Когда маленькая женщина стояла на его кухне, спиной к нему, и мурчала что-то на подобии этой же мелодии, готовясь к завтраку. Только вот это была не она.       Силуэт, пусть и не особо крупный, отличался. В нём была излишняя мягкость, а фигура Сакуры из-за худобы казалась скорее угловатой. Не она.       — Утренний поцелуй будит деревья и цветы, — напевал голос, в то время как мужчина постепенно приближался.       — И я бы хотела поднять за них бокал, — ручка скользнула под кран с холодной водой, смывая с недлинных пальцев остатки какого-то десерта.       — Но я гуляю в парке, только чтобы убить одинокие часы. — тут силуэт разворачивается и мужчина будто не удивляется её появлению.       Внутри по-прежнему ничего, а вот женщина, укутанная в какое-то легкое полупрозрачное одеяние, держит торт, который ещё недавно он заказывал одной маленькой непоседе на ее первый день рождения.              Шатенка поднимает на него свои карие, улыбается, задувая единственную свечку, загадочно смотрит на него, сокращая расстояние между ними.       — Весна — настоящая мучительница. — Какаши поражёно раскрывает на подругу глаза, непонимающе смотрит, а она, улыбнувшись шире, ласково произносит:       — Пора вставать. Прости, знаю, ты не любишь сладкое, но на эту встречу нельзя опоздать.       Вынув свечку, женщина замахивается.       Тёмные глаза резко открываются, слух улавливает со стороны тумбочки звуки вибрирующего мобильника. В полумраке комнаты становится неприятно холодно, мурашки бегут по спине и рукам, по стеклу отбивают особенный ритм капли дождя.       Как будто кто-то стучит тонким пальчиком по стеклу, разбивая этим действием остатки сна вдребезги.       Да уж, давно она ему не снилась. И чего сейчас явилась?       Какаши прошёлся ладонью по лицу, сбрасывая сон и взглянув на часы. Пять утра. Кому и главное что может понадобиться от него в такой час, а тем более с работы? Дотягиваясь до телефона, бегло пробежался глазами по экрану, сощурившись от яркого свечения, снял трубку.       — Если ты не сообщишь мне что-то действительно стоящее я найду тебя и уволю. — звонили с ресепшена, но мужчины там никогда не стояли, странное дело. От сказанного голос в трубке зазвучал ещё неуверенней, чем до этого, теперь и вовсе мямлил и заикался.       — Что-то внятное будет? — прорычал мужчина. Кажется, он и правда уволит эту нюню и отправит к чёрту на кулички! И плевать, кто его нанял!       На той стороне явно завязалась потасовка, один не хотел отдавать трубку другому, но в конечном счёте последний голос вырвал телефон и уверенным тоном поздоровался:       — Хатаке-сан, доброе утро.       — Я уволю и тебя, если не скажешь какого хера набираешь в пять утра? — сжимая телефон, он начинал по-настоящему раздражаться. Нет, правда, какого чёрта его под утро тревожат сначала странные сны, а потом бестолковые сотрудники?       Бесит.       Однако, этот наглый голос тоже ненадолго затих, будто собирался и в результате выдал всё как на духу.       — Она что?! — рявкнул он, подскакивая.       Что ж, сегодняшнее утро начнётся не с кофе.

***

      Тик-так. Тик-так.       Шесть счётов. Шесть месяцев. Шесть лет.       Тик-так. Тик-так.       За удачей всегда следует неудача.       Тик-так. Тик-так.       Идеальность — ошибка, её не существует.       Сакура тупо уставилась вперёд, под монотонное тиканье чужих часов. Вся история казалась сущим бредом. Не может быть всего этого. Но если нет, то почему тогда на корне языка чувствуется горькое жгучее разочарование?       Признаться, это противоречило всему, что пока сохранилось в её памяти. Но обрывочные фразы, что ей мерещились под прерывистый рассказ друга начинали обретать смысл. И вместе с этим изнутри, от самой середины поднималось что-то вязкое, тягучее, прилипчивое, то, что меньше всего хотелось когда-либо ощутить… Это было чувство абсолютной беспомощности.       Хотелось отвергнуть всё: каждый факт, каждое слово, каждый звук. Но вместо того чтобы запротестовать, чувствовала, как конечности немеют от новых предложений всё больше и больше.       Всё это просто отказывалось складываться в голове, образовывая настоящую путаницу. Ей оставалось поверить Наруто на слово, потому как сама она совсем ничего не помнила!       Нет.       Всё бред, ей стоит только ущипнуть себя за сгиб локтя и она не почувствует боли. Правда ведь?       Потянулась к руке, задрав рукав и захватив тонкую кожу меж пальцами. Колючее неприятное ощущение тут же прошлось по ней мурашками, а на спине и лбу в эту же секунду выступила испарина.       В голове словно щёлкнули затвором.       Зрачки сначала расширились и затем сжались до маленьких точек, тело пробил озноб. Не могло всё быть так, как друг сказал. Не могло с ней произойти всего этого. Не могло ничего не быть и стать выдумкой. Сакура слабо фыркнула, смахивая прядь, что прилипла к губам. Повернулась на мужчину рядом с собой, усмехнулась и обернулась на здание позади.       — Ой нет, это всё какой-то бред… — зашипела женщина, в растерянности опустив голову на руки.       Короткий волос непривычно последовал за ней, упав на лицо.       Нет, подождите все секундочку, пускай она немного подумает. Ведь если всё так, как сказал блондин, то что?       А то, что всё, что было до, синтетический рай для отдушины.       Не было ничего настоящего. Не было ни чувств, ни любви, ни понимания. Всё вымысел.       В реальности всего этого тупо нет.       От этой мысли внутри всё разрывалось. Сердце будто выковыривали из груди на живую, оно вот-вот треснет, расколется от тех чувств, что вот-вот всплывут на поверхность и всколыхнут спящее сознание.       Потому что всё едва воспринимается за безумную игру её воспалившегося мозга.       Бред. Бред. Бред.       Не могла она всего этого придумать. Или могла?       Сакура истерично хихикнула, прикрывая себе рот ладонью. Всё череда совпадений и едва сходившихся друг с другом фактов. А ну-ка, она ущипнёт себя ещё раз. Снова смех. Ей больно. Надо же…       — Нет-нет-нет-нет-нет, — она почти смеялась, поднимаясь со скамейки и чувствуя разливающуюся тяжесть во всём теле.       — Вот это всё — Сакура обвела пальцем вокруг, когда голос почти дрогнул от волнения — гребаный сон!       Быть не может. Всё так же как и раньше и одновременно нет. Голова кругом… Что ей делать?       Ведь если всё и правда не сон, не дурной кошмар, а чёртова реальность, с которой предстоит смириться то это значит…       Сакура замерла, почти примёрзла к месту, на котором стояла, зубы заскрипели от непередаваемого чувства осознания, что невесомо постучало по стеклу и провело по нему своим кривым когтем.       Господи, да ведь она замужем…       Пальцы несколько раз сжались и разжались сами собой, рука дёрнулась к безымянному пальцу, чтобы ощутить на подушечках холодный металл.       Кольцо исчезло.       Сакура издала тихий стон, придавив ко лбу прохладную руку, которая от волнения покрылась лёгкой испариной.       Кольца нет… Куда оно делось?       Плеча коснулись со стороны и женщина почти в панике обернулась на стоявшего позади, упёрлась взглядом в обеспокоенное лицо, судорожно сглотнула, попутно осознавая ещё одну интересную деталь…       — Мы не мирились? — тихо проговорила девушка, сглотнув ком, что встал в горле после того как причины их ссоры всплыли на поверхность сознания плотным нефтяным пятном.       Прямо сейчас ей хочется выяснить какое из всех представлений ошибочно, а какое нет. И пускай она предполагает, что абсолютно всё враньё и стоит перевернуть эту монетку другой стороной м всё тут же станет ясно, желала получить реальный ответ, а не догадку. Раз она сама ничего не помнит, значит предстоит хладнокровно узнать и принять все нынешние условия.       Стоп игра. Игры кончились.       Если там они с Наруто рассорились из-за неблагодарного поведения и несдержанного вовремя языка, то и здесь тоже?       Она не помнит причины, но кажется ответ совсем близко. Всё прямо как и там, только немного по-другому. Как же было здесь?.. Тоже из-за Саске, в этом нет сомнений.       Стоило припомнить имя человека, с которым она связалась, правда выбилась на поверхность пока ещё чистого сознания тёмным сгустком, раскрываясь и образовывая тугую плёнку. Пальцы зажали куртку, если бы ногти могли достать до кожи, то после них обязательно бы остались фиолетовые лунки.       Да, точно. Здесь она буквально сказала ему, что его жена — будущая изменщица.       Они ссорились в их с мужем квартире, а потом Сакура перешла на личности и ввязала в их спор его жену. И в тот момент Наруто был полностью прав, что послал её к чёрту, она бы и сама послала, скажи так кто-то про мужа.       Не важно уже которого, она разберётся с этими мыслями потом…       Важно то, что ей следовало действительно промолчать тогда… Или хотя бы извиниться сразу же, а она выбрала игру в молчанку и пускай поначалу её распаляла задетая гордость, потом и она перестала топить эту бесполезную обиду, оставаясь на душе неприятным пепельным осадком.       — Нет.       Новая трещина с силой расколола сон, возвращая к реальности. Женщина пошатнулась, и её рука сама легла на его плечо, в попытке удержаться. Наруто подхватил под талию, оглядываясь на больницу. Глубоко вздохнув и выдохнув, ощутила, как грудь неприятно раскрылась. Кажется это не только потому что тело не привыкло к таким глубоким вздохам, скорее оттого, что она начала понимать, где находится.       — Нет-нет-нет-нет, — закачала головой Сакура, отталкиваясь от него и чуть отворачиваясь. Не глядя на мужчину, сипло произнесла — Скажи мне, что этого всего нет… Что нет этой дерьмовой ситуации! — грубо высказалась Сакура, обведя знакомую улицу взглядом.       Решительно обернулась на него, сталкиваясь с нерешительными и сочувственными синими радужками, обняла себя, кутаясь в куртку друга сильнее прежнего.       Свежий запах утра ударил в нос, взгляд сам упал на одежду и вдруг вспомнилось, что под курткой скрываются совсем не те вещи, в которых она уходила из дому пару часов назад. А на деле вообще не уходила. Вспомнилось малиновое платье и длинные волосы, что она неаккуратно собрала сзади, тут всё наоборот.       — Такого не может быть, просто не может… — бормотала она, опустив глаза под ноги, чувствуя, как начинает щипать веки.       Она проснулась, а мир остался прежним. Так получается?       Солнце, пробивающееся сквозь занавесу облаков, поднималось с востока. Сколько времени прошло с тех пор, как они с Наруто поговорили? Раз рассветает, должно быть много.       Отрицать она могла сколько угодно, но вместе с солнцем из души поднималось что-то давно забытое и… правильное. Из самой глубины души, из самой её сердцевины, поднималось что-то дремлющее и неясное. Чувство, что всё встало на свои места. Оно было сродни призрачному эху, что наконец сумело донести истину.       Долгий сон, похожий на жизнь, отступил. Больше не будет пронизывающей насквозь дрожи после пробуждения, не будет остатков после очередных кошмаров, недосказанности, призрачного тумана и неясности.       Теперь всё по-прежнему, а она та же, кем была.       Там всё было не на месте, здесь же всё там где должно быть.       Там она была с другой жизнью, с другим человеком, с другими переживаниями, что шли вразрез с действительностью. И вот, глядя под ноги, она пыталась уловить этот призрачный отпечаток — ощутить отличный от этого запах свежести, который разжигал внутри настоящий пожар, почувствовать те чувства, которые ощутила будучи с другим человеком, которого больше не удивит.       Вернее не увидит таким, каким представляла. И это невероятно пугало.       Кто он теперь? А как она посмотрит ему в глаза? Что ему скажет? Как назовёт? Ей предстояло встретиться с главной своей фантазией и главное — убедить себя, что между ними ничего не было! Совсем ничего, кроме… Господи, кроме чего? Она о нём ни черта не помнит! А ведь ещё предстоит вернуться к мужу и дочке.       Дочке? У неё есть ребёнок… Нет, этого просто не может быть! Как глупо и мерзко одновременно, просто отвратительно.       Значит, она в замужем за совершенно другим человеком и у неё от него ребёнок? А она предпочла выкинуть их из головы и не вспоминать…       Пожалуй это било больше всего.       Жуткий дискомфорт, доставленный этой мыслью, разрушил былую уверенность и спокойствие, вместо них теперь растерянность и непонимание. Маленький человек был бессовестно забыт и это корёжило безумно.       Дочь. У неё есть дочь. Только она ничегошеньки о ней не помнит. Ничего. Тело пробил озноб.       Материнские чувства буквально испарились из неё. От этого становилось не по себе и в груди разрасталось что-то болезненное, щемящее и пустое. Дыра от выдернутых из груди чувств. И того факта, что она предпочла забыть обо всём.       При чём тут вообще мужчины, которые сами могут о себе позаботиться, когда ей предстоит решить вопрос со своими воспоминаниями о ребёнке? Сакура шумно и судорожно выдохнула, собирая остатки здравого смысла, собирая короткие волосы сзади и тут же отпуская их.       Границы между сном и явью стёрлись, оставив в подвешенном состоянии между двумя мирами, и она больше не принадлежала ни одному из них.       Это чувство, подобное выброшенному выжившему на берег после кораблекрушения, оно оставляло после себя горький осадок неизбывной тоски и разрушения всех ценностей, переосмысления.       Теперь ей не хватало чего-то важного, чего-то, что осталось по ту сторону невесомой ширмы между сном и явью. И это «что-то» ещё долго будет преследовать её, напоминая о жизни, которая была слишком сахарной, чтобы быть реальной, чтобы быть действительностью.       Рука сама опустилась в карман джинс, вместе с неожиданным приливом решительности. Ей нужно к собственному ребёнку, среди прочей путаницы это желание она точно смогла различить.       Дочка у него, это наиболее вероятный исход. Из всего что сказал Наруто и неясных обрывков собственной памяти Сакура смогла это понять. А если нет, то она просто унизительно придёт к нему и посмотрит в глаза, перечеркнув то, что было. От этой мысли она впервые состроила привычную гримаску: нос в пренебрежении сморщился и глаза заметно сощурились.       Нащупав в кармане то, что искала и чего не заметила сразу, вытащила на поверхность. Она ожидала увидеть простой ключик от двери, а в ладони красовался стеклянный цветок вишни, рядом с ним болталось два ключа. От их вида в ней всё задребезжало, прорываясь наружу крупной дрожью. Она прикрыла рот рукой.       Не может этого быть.       Да ведь это ключ из другой жизни. Там тоже его подарил Какаши, только обстоятельства были другими. Значит, ей был дорог этот его небольшой подарок и она и правда не хотела, чтобы он её отпускал.       « — Держи. Это ключ от комнаты. Хочешь пользуйся, а хочешь нет, но пусть будет у тебя.»       Воспоминание само как-то всплыло, его мягкое выражение лица и приятный слуху баритон мягко обогрели изнутри. Что же между ними было?..       Снова лёгкий озноб и пускай всего секунду назад его слова грели, теперь же они неприятно обжигали.       А ведь она не сможет больше обнять его или прижаться головой к плечу, больше ничего из привычного. Это осознание разрушало, оставляло пустое болезненное ничего, а орган, отвечающий за чувства, сжимался, готовый разорваться от возникшего внутреннего давления.       Плевать, что она теперь может не убеждать себя в том, что адекватная. Плевать, если может наконец нормально мыслить без всех этих вставок из, казавшейся чужой, жизни. Плевать, потому что больше не сможет ощутить прикосновение любимого человека, потому что собственноручно раздавит эти чувства и запихнёт размозжённые остатки глубоко в душу. Плевать, потому что она теперь не знает, что с ними делать, если не придушить.       Ох, нет, не сейчас, подумает о нём позже…       Положив руки на глаза, проведя по волосам ладонью, сбросив их назад Сакура обернулась на друга. Если всё было не по настоящему, хоть что-то она может осуществить и превратить в реальность. Простые слова извинения и может между ними перестанет сквозить хотя бы эта надоевшая неловкость?       Женщина поджала губы и повела плечами, чуть ссутуливаясь. С виноватым видом приблизилась к Наруто и прочистив горло, слабо поинтересовалась:       — Я виновата перед тобой, верно? — мужчина удивлённо вылупил на неё свои большие глаза и только спустя несколько секунд до него дошло, о чём она толкует:       — Прости, мне не следовало ввязывать Хинату в наш спор, она у тебя замечательная, правда… — начинала частить женщина, поднимая вверх ладони и тут же пряча их в рукава.       — Ты сейчас серьёзно?       — Почему нет? — зажимая сильнее края рукавов, изобразила уверенность в лёгкой полуулыбке. — Самое время признать себя неправой. — вдруг замялась, поджала губы и обратив внимание на куртку, решилась вернуть:       — И да, держи, я уже согрелась, так что… — Сакура потянулась к молнии, расстёгивая верх, как вдруг ощутила на пальцах тепло чужих рук.       — Оставь себе на время, потом вернёшь.       — Ну нет, ты ещё заболеешь, будет обидно. Хината мне этого не простит. — шутливо протянула она, хотя шутить сейчас — последнее, чего хотелось. Проорать прямиком в небо, вопя о несправедливости судьбы, вот чего хотелось на самом деле.       — Пожалуйста, — заглядывая подруге в потускневшие в один миг глаза, — побереги себя. Я не замёрзну, честно.       Рассмотрев в его глазах эту взрослую серьёзность и абсолютную уверенность, коротко вздохнула. Конечно, Наруто поменялся с последней их встречи, немудрено. Столько лет прошло. Молодой парень и взрослый мужчина, который теперь стоял перед ней, были схожи внешне и может быть чем-то ещё, если это самое «ещё» осталось.       — Спасибо, — мягко шепнула она, тут же кутаясь в его куртку и утыкаясь носом в воротник.       Когда-то она бы даже не подумала, что он готов вступить с ней в спор. Теперь же спорил с ней даже несмотря на то, что между ними ещё чувствовалась неуверенность, после долгого перерыва в общении.       Мальчишка, которого она знала, теперь существует только в её памяти.       — Не хочешь вернуться? Так будет правильнее, не находишь? — кивнул на здание мужчина, на что Сакура состроила пренебрежительную гримаску.       — Нет, не люблю когда меня лечат. — фыркнула женщина.       — Это по-детски, неужели ты боишься уколов? — иронично поднимая бровь, шепнул друг.       — Нет, но и лечить себя не позволю. — шикнула она, вспоминая о недавней капельнице и от этого прижимая руку к сгибу. Теперь она понимает, откуда в её сне было неприятное ощущение щипка и почему рука могла болезненно ныть. Кажется кто-то не умеет правильно ставить капельницы.       — Пойми, я просто хочу домой… — жалобно подняла на него глаза — Пожалуйста, Наруто, не смотри на меня так.       Его взгляд, глубокий и проницательный, словно море, пронзал существо. С одной стороны, в его глазах читалось осуждение — она ещё не оправилась, чудом поднялась и ей стоило бы вернуться, но с другой стороны, это был взгляд, полный сочувствия: он замечал уязвимость, которую не скрыть даже за самоуверенной улыбкой, которую она подарила несколько минут назад. Он заметил, как её губы затрепетали, как она прикрыла их ладонью, когда достала ключи от квартиры из кармана. Что это для неё значило и что вспомнилось не так уж важно, важно было заметить это, чтобы понять, что дом — то что ей нужно куда больше пустой палаты, пропахшей апельсинами и растворимым кофе.       Ей нужен был тот, кто находился дома.       Блондин глубоко вздохнул, проводя рукой по коротко стриженным волосам.       — Я вызову тебе такси… — хмуро шикнул он, когда женщина с благодарностью просияла — Тот мужчина не оставил тебе записки с адресом?       — Мужчина? — подняла на него взгляд женщина.       — Да, он часто тебя навещал. — Сакура было приоткрыла рот, потому как сердце радостно затрепетало от этой новости, но тут же его закрыла… Она не знает, что их связывает. Лучше промолчать. Выцветший взгляд упал на минутную стрелку.       Наручные часы друга показывали 5:10 утра, поэтому на улице холодно, утренний морозец ещё не сошёл. Очевидно весна была не тёплой и судя по лужам и тёмным облакам, закрывшим первые лучи, дождливой. Склонив голову, тихо ответила:       — Нет, но я помню его… — глупо улыбнулась, поёживаясь от утреннего холода.       — Помнишь адрес? — недоумённо нахмурился друг, уже достав телефон и набрав что-то в экране. Она легко кивнула:       — Удивительно, но да.       

***

      Усаживаясь в такси, она махнула другу от виска:       — Спасибо тебе огромное, — напоследок легко чмокнув Наруто в щёку, села в машину — Ещё увидимся! — дверца тихо хлопнула, мужчина за стеклом с тёплой улыбкой проводил её взглядом, махнув рукой напоследок. Сакура же, стоило ответным жестом проститься с ним, повернулась к водителю:       — Только не гоните слишком сильно. — уловив немного недовольный взгляд, неловко пожала плечами:       — С недавних пор не переношу скорость. — её губы тронула неуверенная улыбка.       «А раньше так любила.»       — Как скажете. — проворчал таксист, заводя тачку.       Машина неторопливо двигалась по мокрому асфальту, но даже при такой скорости огни утреннего города сливались, образуя сплошное липкое пятно. Внезапно начался дождь, застучав по крыше и стёклам. Они просто въехали под его завесу, и теперь капли отбивали ритм тревожного ожидания, который отдавался в висках, словно барабанная дробь.       В ладонь неприятно вжалась украшение. Сакура настолько сильно зажала его в руке, что пальцы побелели от напряжения. Ключи от квартиры в которой проживает сразу двое забытых ей людей.       Для неё ожидание становилось мучительным. Это была не встреча, а приговор, тот, что окончательно оторвёт от той реальности и перечеркнёт её. Каждый взгляд, каждое прикосновение обратится в фальшь, а тонкая ткань лжи, которую она сама и сплела, должна будет раствориться и забыться.       Она помнила его слова и помнила проявление всех его чувств. И чем больше думала, тем больше понимала, что он совершенно не такой, какой был у неё в голове. Во сне это холодный и временами безразличный ко всему мужчина, а в реальности он был куда более искренним и мягким. Могла сказать уже сейчас, потому как из головы никак не выходило, как он осторожно зажал в её ладони ключ.       Правда в том, что там была не любовь, а своего рода искусство избежать ответственности. Это мастерство ухода от искренности и собственных чувств. И они закончились тем, чем и должны были. Не имея опыта другого, чем с мужем, она перевела их отношение в это русло. Холодное и нисколько не романтичное.       Глупо вышло. Хотелось-то обратного.       Дождь усилился. От этого женщина ещё сильнее окунулась в куртку друга, в которой буквально утопала. Наруто явно поправился с их последней встречи. Рука сама скользнула в карман, случайно выронив из него какую-то вещицу. Сакура тут же потянулась следом и подняв, расплылась в меланхоличной улыбке. Нет, в чём-то он такой же дурень как и раньше… Забыл ключи от квартиры, надо же.       А ещё вспомнился другой факт: у него ребёнок. Об этом случайно напомнил странный брелок в виде жирафа, что вряд ли выбирал мужчина, а запечатанная под пластиком карточка с лицами семьи, только всё подтвердила.       — Точно, у тебя ведь мальчик… — слова вырвались сами собой, случайно, и от них стало не по-себе.       Верно, странно было осознавать, что теперь она совсем другом мире: взрослом мире. Где есть дети и заботы связанные с ними, и где совсем нет места эгоизму и мыслям о себе одной. И ей предстоит заново научиться так мыслить, ведь рядом совсем скоро окажется маленькая ответственность в виде дочки. Только вот будет ли рядом с ней муж?.. Кажется она уже заранее предчувствовала ответ. Смутные и хаотичные воспоминания были заволочены густым дымом, а интуиция слабо сжалась, предвещая неприятности.       Былые страхи возвращались с невероятной скоростью, а вот воспоминания решили задержаться, оставляя женщину в неведении. Сакура сунула ключи обратно, предрассудительно застегнув карман на молнию. Случайно влезла, не стоило греть там руки, они бы всё равно остались холодными. От волнения пальцы прямо заледенели.       С каждой каплей, ударявшей по крыше, сердце тревожно отзывалось и чтобы занять замершие руки хоть чем-то, провела тонким пальчиком за каплей, оставляя полупрозрачный след на стекле.       Скоро она встретится с ним в надежде на чудо, которое не произойдёт. Несправедливо. Ужасно несправедливо сталкиваться с чем-то новым, забытым и одновременно таким родным.       Но, пожалуй, главнее этой несправедливости был ребёнок. Что она ей скажет, когда увидит? Вспомнит ли она её или в груди так и останется пустующее ничего? Страшно до одури, до того что едва двигающееся тело деревенеет окончательно и становится искусственным и неподвластным.       Такси остановилось как раз в тот момент, когда она поймала в себе это ощущение.       — До свидания. — кивая, неуклюже покинула машину, споткнувшись прямо на выходе и машинально тихо извинившись. Выпрямилась и вышла под ливень, в темноту, уверенно вышагивая к знакомой двери, хотя в самой уверенности было ни грамма.       Каждый шаг давался с трудом, хотя нога вроде как заносилась легко. В душе бушевала холодная буря из сомнений и страхов. Этот ураган так и продолжит в ней разрастаться до тех пор, пока она не встретится с реальностью лицом к лицу.       Представляя мужское лицо, вздрогнула и громко сглотнула. Впервые за долгое время не хотела его видеть. Но один раз она уже сбежала от реальности, пускай и не по своей воле, больше не станет.       Не прошло и двух минут, как Сакура стояла напротив подъезда. Секунды рядом напротив двери показались вечностью. Теперь было страшно вдвойне. Перед ней теперь та же подъездная дверь, наверное, за ней тот же подъезд, но люди, что её ждут, уже не те.       Вдруг запиликал домофон, после чего из подъезда показался человек. Он подозрительно осмотрел её, и столкнулся с огромными глазами. Они смотрели неуверенно, ожидающе и очевидно её вид вызвал в нём сомнения, а потому он немного прикрыл дверь. Сакура, заметив уходящую возможность попасть в подъезд без предварительного оповещения, вдруг подняла ключ, нелепо усмехнулась:       — Доброго утра… Домофон потеряла, представляете? — подала голос женщина, а вот мужчина здороваться не спешил.       Смерил её высокомерным взглядом, что-то буркнул под нос и только неожиданная учтивость с его стороны, развеяла сомнения женщины об упущенном шансе в пух и прах. Он придержал для неё дверь, дождавшись, пока она придержит её своими тонкими руками, а после ушёл под дождь, раскрыв зонт.

***

      Ступеньки казались непосильно длинными, тяжёлыми, она знала, что их было около пяти, а казалось, будто она прошла все пятнадцать. Дойдя до первого этажа и нажав кнопку, чувствовала себя измотавшейся, появилась отдышка, а потому она облокотилась на стену.       Конечно, все мышцы и конечности ныли, она едва ли понимала как умудрилась встать, столько ведь не было активности. Сколько там её не было? Кажется, Наруто говорил про полгода. Это очень много для человеческого тела, она вполне могла не вставать совсем ещё долгий промежуток. Пожалуй что, это то необъяснимое, что периодически происходит с людьми после продолжительного сна. Ну там, на другом языке когда начинают разговаривать или что там ещё бывает?..       И да, именно сна. Она боялась произнести то слово из четырёх букв, которое с точностью бы описало её состояние и после которого никому и нечего не нужно было бы объяснять. Она не принимала его. Было в нём что-то устрашающее и жуткое.       Лифт быстро и весело дзынькнул. Отвлёк. С каждым этажом чувство тревоги поднималось, давило и становилось всё сильнее, и чтобы отогнать его от себя оставалось только зажимать в пальцах брелок. Сколько там этажей, восемь? Счастливое число, ей должно повезти с их первой встречей.       «Какая же ты дура, Харуно…» — приложившись лбом к зеркалу, мысленно выругалась и приобняла себя.       Нет, она со всем справится. Всего-лишь нужно открыть дверь и как-то представиться. Только и всего.       Но оказавшись у двери она совсем замерла. Что там за ней? Снова мнётся, снова неуверенна в себе и своих чувствах, она снова возвращается в свой кошмар. Волнение совсем подпёрло горло, а за рёбрами оказалось так холодно, что ключ едва ли с первого раза вошёл в отверстие из-за трясущихся рук.       Поэтому, перед тем как повернуть его, она громко выдохнула, собираясь оставить все эти чувства за порогом. Она другая, но не настолько, чтобы бояться дорогих ей людей. Просто чуточку других…       Дзынь.       Кулон ударился о дверь из-за чего ругательства, которые можно было расслышать, если бы не стук собственного сердца в ушах, стихли.       — Что значит её нигде нет, объясни мне наконец?!       Дверь негромко отворилась, пропуская тонкую полосу холодного подъездного света в небольшой коридор.       Сакура прикрыла за собой, хлопнув входной и замерла в глубине коридора. В квартире тихо и немного прохладно, как и должно быть в это дождливое утро.       Пока всё так же, как ей помнится. Мигом скинув с себя чужую куртку, дотянулась до крючка. Привычно так, будто всегда так и было.       Скрипнула половица. Взгляд постепенно поднялся на большую фигуру перед собой. Мужчина, что замер прямо перед коридором, теперь был не просто знакомым. Сакура с уверенностью могла заявить, что знает каждую его морщинку! Его непонимающее выражение лица было самым дорогим на свете, а потому захотелось броситься к нему на шею, обнять и сбивчиво объясниться, но она вовремя замерла.       Она больше не имеет права так делать.       Дёрнулась назад, почти прислонилась к двери. Она молчала, боясь пошевелиться. Оба просто застыли и смотрели друг на друга, ничего не говоря, будто впервые видят друг друга. Каждый из них видел перед собой нереалистичную картинку, силуэт, что вот-вот размажется. Мужчина отмер первый, от неверия поддавшись в сторону.       — О господи… — его шёпот разрезал тишину, а по ней пробежалась целая толпа мурашек. Что он сейчас сделает или скажет? Волнительно до одури…       Его руки безвольно опустились, роняя всё ещё говорящий телефон.       Хатаке, всегда уверенный в себе, с идеально отточенной плавной походкой сейчас оступился на ровном месте.       Все его движения выдавали беспокойство и неверие в происходящее. Он был неуклюж, скользя по идеальному паркету комнаты и, едва не упав, накрыл её своей тенью, скрыв от слабого света с кухни.       Брови тревожно сошлись у переносицы, суровый взгляд сначала смотрел прямо, уставился в её глаза, куда-то в глубину зрачка, после чего заблестел слегка безумным светом, забегал по лицу, изучая каждую деталь, не узнавая и разбирая на знакомые черты одновременно. Его рука поднялась к её щеке, щекотно огладила кончиками пальцев кожу, что тут же обожгло. Руки предательски задрожали, прикасаясь к ней, то и дело подрагивали, убирая волосы с лица. Ладонь неуверенно легла на щёку и стоило Сакуре слегка прижаться, положил вторую, сжав её лицо в ладонях. Он наклонился ближе, чтобы лучше рассмотреть её, заглянуть в глаза. Она сощурилась, сжала его руки холодными пальцами и тяжело выдохнула, открывая перед ним свои очаровательные радужки.       Прижался к ней лбом, пальцы впились в затылок не давая отстраниться, носы едва соприкоснулись, когда женщина болезненно закусила нижнюю губу. Ни слова, ни звука, пускай и так долгожданно. Он потёрся об неё, почти болезненно зажмурившись.       Пусть только она не будет сном, не может он быть таким гадски реалистичным.       Стоило взглянуть на неё и от солнечного сплетения поднялся болезненный жар, что буквально испепелял изнутри.       Хрупкая. Она казалась ему ещё более хрупкой чем когда-либо в этом мраке крохотного коридора, будто вот-вот растает в его руках, снова окажется приведением из снов. Если так, то это самая отвратительная пытка из всех, что она могла ему преподнести! Но всё, чего он касался, казалось настоящим: щёки, волосы, изящная шейка. Её большие глаза смотрели на него с таким вниманием и одновременно с надеждой и сочувствием, что в душе то разрасталось опустошение, то снова нарастало волнение.       Определённо, всё от и до было ей.       Разжав, он резко притянул к себе, зажимая тонкое тело в объятиях. Телефон, выпавший из рук ещё в самом начале, громко ругался, не представляя, что может происходить на той стороне такого важного? А важное было. Было этой тоненькой фигуркой рядом с ним.       Когда прижал к себе не поверил произошедшему, громко и судорожно выдохнул, подняв голову, отпуская тревогу, которая из-за этого короткого выдоха только наросла. Это была она, ошибки быть не может. И когда её маленькие ручки коснулись его плеч, впиваясь в них пальчиками и находя в них опору, её тихое «прости», единственное, что она смогла выговорить, всё внутри перевернулось, поставив с ног на голову.       Эта маленькая женщина в его руках всё время переворачивала его мир.       Рядом с ней дышать было одновременно легко и невыносимо, так что становилось дурно. Больно вдыхать давно знакомый запах её волос, что едва сохранился в её вещах. Сложно поверить, что она стоит и обнимает его также сильно и нежно, жмётся к груди и не спешит сбежать из затянувшихся объятий.       — Моя милая… — вздохнул он, чувствуя, как она прижимается к нему в ответ, утыкаясь личиком в грудь.       Нет, он ещё не верил, что она рядом. Подумать о том, что дальше будет лучше чем вчера, что завтра не пойдёт к ней с привычным набором кофе и цветов, показалось дикостью. Кажется, она всё ещё была слишком далека от него, чтобы признать её реальной.       — Скажи, что это ты, пожалуйста… — голос совсем осип от охватившего волнения, не слушался, дрогнул в самом конце. Пускай невероятная глупость эта его просьба, но так плевать… Пускай только скажет ещё хотя бы слово, ему хватит.       Девушка прижалась к нему, зарываясь носом в его тело, вдыхая забытый запах. Наконец потерянный кусочек пазла нашёлся и завершил картинку. Всё тот же самый древесный, перекрытый ароматами сладковатого алкоголя и дорогого табака. Он даже теперь её успокоил, подарил ощущение покоя и долгожданного дома, пускай грудь спешила заходить ходуном. Она ведь так давно мечтала оказаться именно в этой атмосфере, почувствовать себя на своём месте.       Как она посмела забыть его парфюм? Он был невероятен и, после того как стёрся из памяти, стал ещё более притягательным. Нет, больше никогда не забудет его, запечатает в себе.       Его тёплые ладони прошлись по спине, коснулись плеч. Ну хоть что-то она о нём помнила… На губы легла лёгкая улыбка, а в носу слегка защипало: руки как всегда горячие, почувствовала ещё тогда, когда он сжал её лицо в них.       — Ну… — она неловко начала, не поднимая головы, неуверенная в своих словах — Да, вроде как я. — тихий и мягкий голос, в котором сейчас слышался океан сожаления, сжал сердце в тиски.       — Моя глупенькая маленькая девочка, ну что же ты так всех напугала?.. — горячие и грубые ладони снова обхватили лицо, потянули к себе, сухие и потрескавшиеся губы коснулись лба.       От этого его действия внутри защемило.       Сакура на секунды стала с ним также близка как во сне, поддаваясь чуть навстречу и позволив покрыть себя сухими поцелуями. И ей бы хотелось поцеловать его в ответ. В щёку ли, в лоб, да куда угодно. Хотелось плюнуть на новую грань между ними и в конце концов проорать, что она соскучилась и как её достали постоянные неловкости.       Она его любит!       Точно ведь знает, что не мужа… Не могла она его любить. Когда обнаружила потерю кольца, почувствовала едва заметное облегчение. Потому что вряд ли она бы почувствовала облегчение от мысли, что золотая оправа не сдавливает палец, если бы хоть немного любила своего мужа. Или всё просто наваждение? Вдруг ей просто почудился этот глоток свежего воздуха? Вдруг и правда то, что она чувствует сейчас с Какаши принадлежит совсем не ему? Если бы всё было проще и она бы не запуталась в собственных мыслях и чувствах, уже сейчас бы прижалась к нему, ощутив вкус его губ… Какие они? Она не помнит. От этого хотелось жалобно захныкать и прижаться к ним, распознав забытое. Сакура почти несдержанно хмыкнула.       Подумать только, если расскажет ему о том, что с ней произошло, точно сойдёт за сумасшедшую. Но вряд ли она на это решится… Пока просто будет наслаждаться этим минутным счастьем и только потом подумает обо всём как следует.       Какаши снова прижал её плечи к себе, не находил сил сказать что-то стоящее или жизнеутверждающее. Мол: «Теперь всё будет хорошо?» Тупо и избито. Между ними ещё целая пропасть и то, что они стоят вот так в откровенной тишине в темноте коридора останется здесь же, в этом самом мгновении. Стоит только дёрнуться вглубь квартиры и тонкая связь рухнет, обвалится, так и не успев закрепиться.       Поэтому любые слова сейчас были лишними, они бы всё только испортили. Из звуков были только громкие ругательства из трубки, на которые мужчина недовольно прошептал:       — Да когда же он уже заткнётся?.. — немного раздраженно выдыхая, вцепился пальцами в её тело.       В этот же момент телефон заглох, очевидно устав слушать тишину, отчего женщина в его руках тихо усмехнулась:       — Прямо сейчас?.. — она не подняла глаз, осталась стоять, уставившись в стенку коридора.       — Давно пора.       И снова молчание, потому что говорить было трудно обоим. Да и что сказать? Они не могут позволить себе большее. Они наедине со своими чувствами, о них знают только они сами. Это добавляет тишине веса, горькой остроты и постепенной непереносимости.       Мечтал ведь обнять ещё с той самой минуты, когда увидел её, такую крошечную, обнимающую себя за плечи в коридоре и выслушивающую надоедливую старую пациентку, которая запугивала будущую мамочку страшными историями из жизни.       Если раньше его бесила её миниатюрность, то тогда она впервые показалась беззащитной в сравнении с ним, почему-то захотелось закрыть от всего мира и в то же время показать его без остатка. Впервые с ним было такое. Чтобы думать о женщине не как об объекте, как о незащищённой от мира девочке… Немыслимо для него. Даже бывшая подруга не вызывала в нём этих чувств.       Он не хотел себе признаваться в этих чувствах так же как и она. Их упрямство преодолевало и душило простое желание быть рядом. И почему люди всегда себе всё усложняют?       Стоило ли той аварии произойти чтобы только после всё принять? Пожалуй, можно было обойтись без этого. Думал, что сойдёт с ума, боялся потерять, а теперь она снова рядом, обнимает его, утыкаясь личиком в грудь и цепляясь за одежду своими аккуратными пальцами.       Кажется, ему больше ничего не нужно, пусть только стоит рядом вот как сейчас, хотя бы смотрит на него и дарит ласковые улыбки.       Хотя нет, он снова врёт себе, отпустить её к другому — сущий бред. Он больше не отпустит, а тем более к какому-то эфемерному «другому». Как же он скучал по ней…       И даже не подозревает, что она испытывала то же самое в ответ.       Как давно она не прижималась к нему с такой силой и чувством? Очень и очень давно, между ними давно эта исчезла простая искренность, а теперь снова появилась. Пускай не полная, пускай она горчила от того, что женщина была неуверенна её подлинности.       У неё отвратительная фантазия, вот что она точно поняла после всего. Реальность гораздо лучше, пускай даже оболочка отвратительна. Настоящий Какаши даже когда молчит не вызывает отчуждения, а там с ним в моменты тишины было некомфортно. Прямо как с мужем. Она ненавидела молчать в его присутствии, стараясь заглушить назойливую тишину ненавязчивой программой или музыкой.       Сакура сжала руки у него за спиной что есть сил, положив ладони на крепкие мышцы, столкнувшись с жёсткой тканью одежды.       Пускай, она обманывает саму себя, продлевая этот миг. Пусть только дотянется до неё и она будет его, даже если нельзя. Всего на миг, на короткий миг она его без остатка. Даже если нельзя вспоминать то, как её рука лежала в его руке. Она будет его всего на секунду, на одну секунду…       Потом всё это станет непозволительно, но на секунду…       Нет. Так нельзя, так неправильно. Она отталкивается только от того, чего никогда не было и именно это неверно.              Глаза слегка защипало и щёки обожгло хлынувшим на них жаром. Страшно было столкнуться с дружелюбным безразличием и наконец-то увидеть перед собой реальность такой, какая она есть и была всегда. Но ведь она не какая-то бесхребетная мошка, справится!       Отодвинулась от него, осмелилась заглянуть в лицо и найти его фосфорический взгляд. Сакура могла бы разобрать его на самые крохотные детали, если бы только смела докоснуться до него также как обычно! Но родинка с левой стороны под губой разом испортила это представление. Там она была справа, тут слева… Губы поджались, не давая самой себе шанса приблизиться.       Сердце обманчиво весело подпрыгнуло.       Ей кажется или он смотрит на неё так же, как и там? В этих тёмных радужках, в самой их глубине скрывалось столько теплоты и… Конечно ей кажется и она видит то, что хочет. Ей стоит отвлечься и, пожалуй, оставить это. Но только не сейчас, не когда он снова обжёг своими горяченными руками кожу её щёк и не когда склонился совсем близко.       Трепетное желание, стягивающее в узел все органы чувств. Его сбитое волнением дыхание полыхнуло жаром, заскользило по губам. Она не позволит себе двинуться, но если он её поцелует, значит сожжёт все свои чувства в тот же момент. Или это только её желание быть ближе?       Пожалуй что всё обман, она обманула сама себя, не выдержав веса совести. У неё муж. И эти чувства они не к нему, к мужу. Иначе как она могла объяснить себе их наличие? Не помнит о нём ничего, только то, что сама смогла выдумать. Так не бывает.       — Мне нужно к ней, она с тобой? — с губ сорвалось совсем не то, что хотелось.       В её тихом голосе можно было различить разочарование и, сказать по правде, он разделил с ней это чувство, когда почти отпустил её.       — Она в комнате.       Сакура от этого заметно вздрогнула, почти выскользнула из его рук, как вдруг он удержал её. Пальцы сами сковали её запястья, притормозили и впервые он не почувствовал сопротивления. Женщина перед ним впервые не стала противиться импульсу между ними. Смотрела на их руки с каким-то несвойственным признанием и желанием остаться. Это неприкрытое желание в её глазах рождало за собой желание предложить глупость.       — Давай оставим малышку сейчас? — голос осип, не слушался, а столько всего хотелось сказать. Хотелось побыть с ней ещё немного, совсем немного времени наедине. Она же тоже подалась навстречу, ему не показалось. Прямо как тогда в их первый вечер вместе в его гостиной. Сейчас ещё чуть-чуть и она бы осталась, и если бы он не продолжил, Сакура наверняка бы сдалась, но следующие слова вернули к мысли об ответственности:       — Мышка спит, и ты увидишься с ней через пару часов. — пытался убедить её остаться, однако не сработало.       Женщина, стоило услышать ласковое прозвище девочки, поникла и снова воспротивилась желанию остаться. Переменилась в единственную секунду. Что-то вспомнила? Как всегда в такие моменты она поджала губы и плавно убрала руки, потерев пустующее место кольца. Заметив это Какаши едва заметно поморщился, она ведь не в курсе…       — Я так не могу. — она не может ещё раз забыть о ребёнке, кинувшись в долгожданное тепло его рук и не может стать предательницей в их с мужем отношениях.       Пускай кольца нет, но его невесомое присутствие всё ещё обжигает. Не любит она его. Может она и правда была с мужем, а это так, временное? Не знает, оттого и сомнения берут верх. Наверное, эти чувства всё же к мужу… Но это всё похоже и есть ужасное враньё, однако сейчас ей не стоит поступать опрометчиво.       Опустив голову, прошла мимо, будто теперь он стал привидением. От этого пальцы бессильно сжались в кулаки, жалея, что всё-таки отпустили женщину дальше к комнате. Сакура прошла неуверенно, глядя под ноги и молясь, чтобы они не подкосились. Чувствовала она себя ужасно, не знает даже в какую сторону хуже: эмоциональную или физическую.       Вот шаг. Ещё один.       Она неуверенно следовала навстречу двери, неуверенно прищурившись. Та изменилась, была облеплена наклейками и рядом, прямо на косяке, была приклеена наклейка с отметками. Самой последней была отметка в шестьдесят шесть сантиметров, а напротив неё была криво налеплена бабочка. Детские ручки неуклюже налепили её в своё время.       Сакура в нерешительности поджала губы, губы искривились выдав некоторую неприязнь. Боялась потянуть ручку, столкнуться с прошлым, которое она предпочла полностью стереть. Мама из неё так себе после такого и это мягко сказано…       Пожалуй из-за этой мысли, она в одно мгновение решилась, дёрнув дверь и войдя в комнату, шмыгнула в полумрак, скрываясь за косяком, на который только что облокотилась, чтобы перевести дух. Привычно прижала руки к груди из-за чрезмерного волнения.       Комната была полностью изменена под ребёнка. Теперь это была полноценная детская. Стул для рассказчика и рядом аккуратный для ребёнка, где-то в углу светилась светлая мебель и шторы были задёрнуты только наполовину, чтобы закрыть ребёнка от света за окном.       Взгляд метнулся по стене, натолкнувшись на кроватку прямо напротив двери. Тело будто парализовало, стоило рассмотреть за перегородками ребёнка, прижавшему к себе какую-то игрушку. Несвойственное чувство всколыхнуло сознание, женщина двинулась навстречу той, кого не помнила совсем и к которой испытывала необъяснимое волнение.       Пришлось притормозить. Неприметное до этого светлое пятно вдруг подскочило, не без интереса двинувшись навстречу. Сакура не обратила бы на него внимания, если бы собака неожиданно не дала о себе знать, тявкнув слишком громко для утренней комнаты.       «Узнал её?»       — Тихо! Тихо! — отойдя от некоторого удивления, зашипела женщина, присаживаясь на корточки и поглядывая на кроватку впереди. Никакого движения.       Чуть покачнулась назад, приседая, и едва не падая, схватилась за угол тумбочки, тут же облегчённо и одновременно разочарованно выдохнув. Мужчина в проёме дёрнулся навстречу, чтобы подловить, уже оказался прямо над ней, а она подняла голову и заверила:       — Всё в порядке, правда! — подумаешь, почти упала. Хотя пёс явно был бы этому рад. Скакал вокруг неё, обнюхивал и наконец снова приветливо тявкнул, забиваясь под ноги, почти руша хрупкое равновесие, которое смогла поймать Сакура.       — Помолчи ты… — шипела женщина, чувствуя позади себя чужие ноги и почти падая на них. Совсем стало плохо с координацией. В попытке заглушить разговорившееся животное, на которого уже не раз шикнул хозяин, прижала к слюнявой морде ладонь и ощутила, как пёс снова обнюхал и стал вылизывать.       Раньше бы она отдёрнула руку, в отвращении вытерев её об джинсы, но сейчас расплылась в тёплой и немного грустной улыбке. Там всего лишь брелок, здесь вполне реальный друг. Потрепав пса по голове, тяжело поднялась, придерживаясь за комод и отказываясь от поддержки мужчины. Его прикосновения приносили почти физическую боль, а она не хочет снова застыть перед ним, как в коридоре и жаться, пытаясь слиться в единое целое.       Не может. У неё муж и дочь. А он ей больше никто, даже если был кем-то до.       — Подожди пока. — обращаясь к псу, прошептала она, игнорируя внимательный взгляд застывший между лопаток.       Сакура подошла ближе к кроватке, снова усаживаясь на ковёр, потому как ноги абсолютно не держали. Опустившись на уровень лица дочери, склонила голову, будто впервые видела. По сути так и было. Пухлые детские губки бантиком приоткрылись во сне, щёки казались особенно бархатными в полумраке и смольные чуть завивающие волосы спутались под плечиком. Бледное личико было повёрнуто к ней и она смогла рассмотреть в ней едва ощутимые знакомые черты.       Горькое чувство вины разъедало изнутри.       И это её она бросила? Она настоящее чудо…       Рука сама протянулась к девочке, убирая с щёк отросшие локоны. То, как они мягко заскользили между пальцами, всколыхнули что-то позабытое. В груди вдруг стало невообразимо горячо, казалось она сейчас расколется на части перед этим маленьким созданием, от нахлынувшего чувства вины и упущения. Глаза защипало, из-за чего она опустила взгляд в пол, громко шмыгнув носом и тут же прижимая пальцы, чтобы успокоиться.       Эхо забытых чувств пробивалось сквозь толстую оболочку сознания, натянув её до предела. С каждым новым вздохом и выдохом воздух будто становился тяжелее и гуще, с трудом заливаясь в лёгкие тонкой струйкой. Его с каждым разом всё меньше нужного, совсем недостаточно.       Полгода для ребёнка это не шутки. Девочка всё это время росла без неё и неизвестно, что испытала в тот момент, когда она исчезла. Помнит ли она её? И вспомнит ли она сама, сможет же возродить дочку в памяти… Как ей теперь с ней быть?       — Солнышко, — ласково гладя щёки девочки, шептала женщина, пытаясь вспомнить имя девочки — как же так вышло? — в этом шёпоте было всё: безнадёжность и надежда одновременно, сожаление и неожиданная любовь.       Никогда ведь прежде она не думала о том, чтобы забыть о ней, чтобы её не было. Пускай даже не знает наверняка, в ней что-то говорит гораздо громче внутренней неуверенности. Разное было, нутром чувствует, но всегда возвращала себя в действительность и понимала, что дочка многое для неё значит. Неужели всё самоубеждение?       Сакура медленно приложила лоб к ограждению, всё так же нежно поглаживая дочь и не имея сил оторваться от неё. Пожалуй что, именно в этот момент внутри неё раздавались настойчивые и тихие чувства.       В ней словно оживало что-то естественное, свойственное и кажется она так скучала по этой крохе… Первыми почему-то вспомнились глаза. Да, сейчас они закрыты, но именно они единственный раз вспомнились ей через какой-то дурной сон. Большие карии, полные доверия и детской любви, перерастающей в восторг.       Что будет, когда она их откроет и посмотрит на неё? Будет ли её взгляд по-детски суров или удивлён, а может в нём будет непонимание? А что, когда она, спустя долгое время, возьмёт её на руки? От этого момента её могли разделять всего несколько часов… Но в тишине детской, под едва различимое сопение, когда вокруг всё замерло и не шевелилось, сердце неприятно подпрыгнуло:       «Ты забыла».       Это знание как острое лезвие, что резало быстро и чётко. В попытке вспомнить что-то сейчас не обнаружила в себе ничего, кроме тепла к этой малышке. Девочка сладко причмокнула и глядя на неё, Сакура почувствовала, как сердце сжалось в груди до крошечной горошины. Неужели можно так легко вытеснить из памяти любовь, которая когда-то наполняла каждую клеточку? Слёзы от этого сами наворачивались и она утёрла их свободной рукой.       Не будет при ней плакать. Даже если та спит, не будет.       Взгляд сместился на ручки девочки. Те почему-то были в пластырях, что и привлекли внимание.       — Почему у неё пальцы в пластырях? — нахмурилась Сакура, чувствуя разрастающееся беспокойство.       Со спины зашёл Какаши, он мягко опустился рядом с кроваткой, запуская на колени мечущегося между двумя взрослыми людьми мопса, придержав его неповоротливое тело и наконец усадив его попу к себе между ног, пристально посмотрел на девочку.       — Разбила одну безделушку. — отмахнулся мужчина, поправляя между перегородками одеяло. От этой казалось бы незаметной мелочи Сакура сильнее нахмурилась: что между этими двумя произошло, пока её не было?       — Безделушку? — вторила женщина, невесомо огладив пластыри. — Сарада разбила какую-то вещицу? — имя само сорвалось с языка, неожиданно расплываясь по телу теплотой. Так вот как её зовут, а ведь она боялась, что не вспомнит… Какое облегчение.       Маленькие кулачки сжались и разжались под её пальцами, вызвав лёгкий трепет. Захотелось вдруг едва коснуться губами каждого пореза, будто это бы могло помочь им быстрее зажить. Исцеловать каждый крошечный пальчик и наконец коснуться лба, предварительно отодвинув мешающую чёлку. Но она сделает это потом, надеется, что девочка это позволит.       Ведь она могла не вспомнить её, по крайней мере не сразу. Не важно. Главное, что теперь она рядом. Она сможет восстановить их общение, верно? Сможет снова о ней заботиться и больше никогда не обратится к этой страшной мысли, что её для неё нет?       Такая маленькая, так странно смотреть на неё и не узнавать. Жаль, что она совсем не похожа. Так было бы легче справиться с мыслью, что она её. Но малышка больше походила на папу…       Кстати, о нём: где он?       Пальцы сами коснулись места, где ещё недавно была золотая оправа: её не было, уже выясняла, но тогда где она? Сакура не заметила, как этим простым движением привлекла внимание мужчины, обернулась на него, подводя к ответу:       — Какаши, — от её тихого голоса он слегка дёрнулся, в неприятном предвкушении замерев — Где моё кольцо, не знаешь? — пальцы сильнее сжали животное на коленях.       — Как тебе объяснить…       Не знал даже с чего начать, такое обычно решают внутри семьи, а у этих двоих такого уже не получится. Как-то всё неправильно выходит…       — Ты знаешь. — с небольшим нажимом произнесла женщина, пряча за этим тоном лёгкую тревогу в голосе, заметив как он чуть отстранился.       — Где мой муж? — прищурилась Сакура, не замечая, как пальцы сильнее сжимают ручку дочери. Мужская губа в отвращении дёрнулась вверх, сам он посерьёзнел и перед тем как ответить, шумно выдохнул:       — С другой. — стоило отбросить жалость, ответ сорвался легко и быстро. К тому же Сакура никогда не любила, когда её жалели, сейчас вряд ли что-то сильно изменилось.       Она на секунду замерла, перед тем как резко обернулась на ребёнка, окинув её встревоженным взглядом. Неужели он кинул их дочку на незнакомца? Просто взял и бросил? Ну да, так и есть. Именно это он и сделал. Из груди поднималась забытая обида, разжигающая до самого нутра, неожиданная злость.       Былое мышление со скрипом заработало, выбрасывая в голову поток информации. Постепенно нарастающее тихое бешенство заставляло шестерёнки в голове закрутиться и вспомнить о бывшем муже всё то, что она никак не могла понять. Раньше не могла, а теперь, кажется, даже вины перед ним за собственные дурные мысли не испытывает!       Сначала он отдалился. Потом стал пропадать в командировках каждую неделю. Превратил их отношения в абсолютное ничто, сплошные холодность и переругивания. Отвратительно отказал в разводе. Потом уехал на долгие месяцы, за которые она успела переосмыслить их отношения и решиться уйти от него. Он исчез и ни разу с ней не связался. А затем она слегла и он внезапно бросил её и дочь! Дело тут вовсе не в аварии и не в его прошлом, а кое в чём другом. Точнее сказать, в кое-ком.       Внутрь впрыснули такой яд, что все былые бабочки в животе мигом умерли, прямо как и слабая надежда на лучшее. Сакура смогла только задохнуться тем воздухом, что проглотила и который нещадно обжёг лёгкие. Её муж предатель? В голове будто щёлкнули массивной щеколдой. Определённо.       Догадка стала настолько неожиданной, что она по привычке огладила безымянный палец, который раз удостоверяясь, что кольца на нём нет. В груди вскипела смесь из разочарования и гнева, вперемешку с покорёженными чувствами, теперь было интересно только одно.       Сакура обернулась на мужчину напротив, смотрела прямо даже жёстко, однако под этой маской нельзя было не заметить потерянность и абсолютное непонимание. Теперь видеть её насквозь не доставляло столько же удовольствия, что и раньше. Ей будто окончательно выбили почву из-под ног. Сердце жалостливо заныло от её вида.       — И как же ты узнал? — тихий голос дрогнул и комок слёз встал в горле, мешая нормально говорить, но узнать откуда Какаши знает об этом хотелось мучительно.       — Очень даже легко, — неожиданная холодность вернулась, стоило заговорить о её муже — но я бы поговорил с тобой об этом позже. — Она такого не заслужила. По крайней мере говорить об этом нужно не так и не сейчас.       — Пойдём, милая.       Замерев от неожиданной низости, не смогла заметить его предложение, буквально прирастая к месту на котором сидела. Не заметила и того, как Какаши помог подняться и перейти в другую комнату. Всё словно в тумане. Один вопрос в голове:       «Как он мог?»